And I'm calling for my mother as I pull the pillars down

Робарра проснулась рано утром из-за отчаянного звона колоколов, и слуги с гвардейцами носились по коридорам у комнат, которые она делила со своим отцом. Она сонно моргала, выныривая из кровати, натягивая плащ на ее ночную рубашку и выглядывая в окно. Небо было еще темным, но оно начинало бледнеть, что значило, что скоро начнет подниматься солнце. Колокола звенели так громко, казалось, они отдаются эхом по всему замку, что сама комната звенела, и обычно эти колокола значили рождение, смерть или свадьбу. На долю секунды она подумала, что может быть умер король, и если бы это было так, она ушла бы в септы и каждый день благодарила бы Семерых, потому что тогда ей не пришлось бы здесь оставаться, не пришлось бы выходить за принца… - Робарра! – Ее отец был мрачен, полуодет, он еще натягивал сапоги, когда ворвался к ней в комнату. – Оставайся здесь, - твердо сказал он. – И не ходи никуда, пока я не вернусь за тобой. - Кто умер? – Потребовала она ответа, хмурясь при мысли, что ей придется сидеть запертой в их комнатах – что за опасность может ей быть от мертвеца? - Маленький принц, - тихо ответил он, и его лицо немного скривилось, и Робарра, ахнув, покачала головой. - Нет… Он здоровый, отец, он был… Принцу Джейхейрису было всего пять месяцев, и она никогда не была из тех девочек, что умиляются над младенцами, но он ей понравился, она держала его на руках, и пела ему, и несмотря на свою нелюбовь к Таргариенам в общем, она представляла себе, как будет учить его кататься верхом, когда он вырастет, как ее дети будут считать его своим любимым дядюшкой… А король – теперь она понимала, почему отец не хотел, чтобы она покидала комнаты. Безумие короля словно бы уменьшилось за эти последние несколько месяцев, так он был рад наконец получить второго сына. Он был почти добр. - Я знаю, милая, - нежно сказал Стеффон. – Это… Такое иногда случается с малышами. Боги считают верным забрать их, и мы не знаем, почему. Но король в ярости, и королева обезумела от горя, и он требует головы убийцы. Или головы. - Но ты сказал… - Судя по тому, что сказали мейстеры, малыш просто перестал дышать во сне. А король предпочитает верить в другое, и пока что он верит, что его сын был убит врагами Железного Трона. Звон колоколов наконец начал утихать, но в ушах Робарры все еще звенело. Она вдруг почувствовала себя очень больной, и она дрожа присела на кровать, когда отец быстро поцеловал ее в лоб и пригладил ее непослушные черные кудри. - Мне нужно идти, собирается двор. Я велю прислать прислужниц, чтобы ты не была одна. Ей не нужны были прислужницы – она хотела домой, теперь еще больше, чем раньше. Она расстегнула свой плащ – золотой бархат с вышитым черным оленем – и отбросила его в сторону, ложась на спину на кровать, чувствуя, как поднимается и опускается ее грудь, и она заплакала, издала несколько сдавленных рыданий по себе, по королеве, по маленькому Джейхейрису, ее почти деверю. Ярость Эйриса была ужасна. К закату он приказал зарубить кормилицу принца-младенца, тихую молодую женщину по имени Айна, обвинил ее в убийстве ребенка. Робарра никогда не видела, чтобы эта спокойная женщина хоть раз повышала тон, но когда ее заставили встать на колени, она кричала и кричала. - Ваше величество, пожалуйста, я любила маленького принца! Пожалуйста, ваше величество, я не причиняла ему вреда, я клянусь вам богами! Она молила и королеву, но Рейла была заперта в своих комнатах, и только можно было догадываться о глубинах ее отчаяния. - Не смотри, Барра, - быстро сказал ей отец, когда палач поднял меч, но Робарра не могла заставить себя отвести взгляд от кричащей женщины, от вспышки умирающего света на клинке. Айна умерла быстро. В следующие две недели, когда король решил, что это его любовница, дочь рыцаря по имени Гейл, лет где-то восемнадцати, и ее родственники были виноваты в «убийстве». Им и вполовину так не повезло. Казалось, весь двор не мог дышать, пока предполагаемую «правду» пытками не вырвали из них. Робарра слышала сплетни, что Гейл была беременна от короля, и что она и ее отец плели заговор, чтобы убить маленького Джейхейриса, дабы ее собственный сын или дочь заняли его место, но отец сказал не верить в такое, и что им следует радоваться, что обвинения и казни закончились. Пока король постился, молился и клялся никогда больше не посещать ничью постель, кроме королевы, Робарра отпраздновала одиннадцатый день рождения, и хотя она понимала, что отец не посмел разгневать короля просьбой о позволении отвезти ее домой, навестить мать и брата, и не хотел подвергать семью опасности, привозя их, чтобы ее повидать, она все равно была несчастна. - Нас с легкостью самих можно обвинить в заговоре против принца, - резко сказал ей Стеффон во время еще одного мрачного ужина. – Я не стану тебе лгать, Робарра. Мы с Эйрисом были близки как братья, мы двое и Тайвин Ланнистер… - Вы с лордом Тайвином были друзьями? – Недоверчиво переспросила она, с трудом представляя себе, чтобы ее любящий отец и холодный десница могли быть друзьями детства. - Да, - с сожалением сказал он, - были. Мы тогда были совсем другими людьми. И Эйрис больше не тот мальчик, которого я знал до… До его коронации. У него был ужасный характер, и он легко обижался, но он был очарователен и щедр к тем, кого звал друзьями, пусть и очень горд. Теперь он везде видит врагов, и может быть он прав – я никому не пожелаю короны, а меньше всех себе. – Он вздохнул, подливая себе вина. - Из нас с тобой легко выставить врагов, дочка, пусть мы и одна семья. Я ничего не хочу больше, чем забрать тебя отсюда, но пока мы здесь, нам следует вести себя очень осторожно, следить за своим поведением, а мысли держать при себе. - Рейгар и Рейла как будто бы любят тебя, и возблагодарим богов за это, но они не правят Семью Королевствами, и их любовь не спасет тебя от гнева короля. Мне нужно, чтобы ты понимала, что всегда должна быть очень осторожна. После свадьбы с принцем ты будешь жить на Драконьем Камне, и уверен, там ты будешь в безопасности, но до тех пор… - Он вздохнул, и его лицо казалось старше, чем было обычно в темноте комнаты. - Обещаю, отец, - Робарра сказала это куда покорнее обычного, одинаково напуганная и переполненная любовь к отцу, который всегда старался уберечь ее от тяжелой реальности мира, пусть и без особого успеха. – Я буду осторожна. - Хорошо, - выдохнул он, и их разговор вернулся к юной черной кобылице, главному из ее подарков, которую она назвала Эленея, в честь первой Штормовой Королевы. Она впервые проехалась верхом на Эленее через несколько дней, вместе с Рейгаром, когда им впервые позволили покинуть Красный Замок и прогуляться по Королевскому лесу. У Рейгара был великолепный, красивый, ярко-белый жеребец по имени Геймон. Их сопровождали несколько дам, с которыми Робарра не была особенно близка, а также друзья принца, все оруженосцы – Майлс Мутон, Ричард Лонмаут и Джон Коннингтон. Майлс и Ричард были громкими, уверенными в себе и дерзкими, она хорошо с ними ладила. Джон был мрачным и никогда не смотрел ей в глаза, как будто один ее вид раздражал его, и они обычно прожигали друг друга взглядами, когда Рейгар не видел. Она пришпорила Эленею, чтобы догнать парней, оставляя девиц позади в облаке пыли, и со смехом с трудом уклонилась от низко свисающей ветки. - Вы скачете не хуже любого мужчины, миледи, - с усмешкой сказал Майл, придерживая своего коня, когда она перевела Эленею на быстрый шаг. - Уж точно лучше вас, - ответила она, и Ричард взревел от смеха. - Ваша невеста поливает грязью ваших людей, Рейгар! Усмирите ее, мы всего-лишь бедные мальчики! - А я думала, вы мужчины, - Робарра фыркнула, когда Рейгар, о чем-то беседовавший с Джоном, оглянулся, легко улыбаясь. - Не мое дело указывать будущей королеве, что говорить. Год назад Робарра хмуро посмотрела бы на него, но пусть она не любила Рейгара, она теперь питала к нему подобие привязанности, пусть он все еще раздражал и злил ее время от времени, и она только закатила глаза. - Они молят будущего короля о милости для них, имейте жалость. Он только покачал головой и посмотрел назад на дорогу, где дамы с трудом пытались их догнать. Майлс и Ричард погнались назад, чтобы проверить, кто из них успеет «спасти» молодых женщин первым, и Джон, поколебавшись, последовал за ними, успев до этого послать ей осуждающий взгляд, словно она пренебрегла своими обязанностями, когда уехала вперед, чтобы догнать мужчин - и Робарра полагала, что так и было, но она не собиралась делать что-то только потому, что Джон чертов Коннингтон считал, что так лучше. - Я рад видеть, что ты снова улыбаешься, - сказал ей Рейгар, пока они ждали, он выглядел царственным в своем седле, такой высокий. Робарра не была коротышкой, но он все равно возвышался над ней. - А я, что ты, - сказала она, пожав плечами. – Ты не… Слишком радостен даже в лучшие времена, Рейгар. Он был несколько ошеломлен, но сухо улыбнулся. - Может быть, ты права. Я слишком погружен в свой мир, так говорит обо мне матушка. Робарра начинала понимать, почему кто-то пытался как можно больше времени проводить, спрятавшись с книгами, при дворе Безумного Короля. - Может быть, это и неплохо. Лучше слишком много думать, чем не думать вовсе. Моя матушка говорит, что я никогда не думаю, прежде чем открываю рот, и это моя беда, - она рассмеялась, но при этом она с болью осознала, что возможно, она не та невеста, которую он хотел. Она не была нежной или деликатной, совершенно не была царственной и грациозной, это было почти смешно. Они оба были полными противоположностями. - Ты всегда твердо веришь в то, что говоришь, - поправил он ее. – В этом нечего стыдиться, это сила веры. Вера – это то, что помогает нам сохранять надежды на будущее. Она задумалась, говорит ли он о богах, но он никогда не казался ей таким уж набожным – он был уважителен, но явно не новый Бейлор Благословенный. Может быть, он говорил о своем восхождении на трон, но иногда Робарра сомневалась, что Рейгар вообще хотел царствовать. Казалось, он знал, каков был вес ответственности, что приходил вместе с короной, и пусть он не сопротивлялся, но и жажды власти не испытывал. - У тебя есть надежда на будушее? – Прямо спросила она, когда остальные всадники поравнялись с ними. - Есть, - просто ответил Рейгар со своей обычной легкой, печальной улыбкой, такой похожей на улыбки его матери, что ее это пугало. Но день был еще ранним, и весеннее солнце светило над ними, и она поскакала дальше по пыльной дороге.