Часть 8
12 января 2022 г. в 20:13
Рождение Эйгона было легче, чем Висении. Робарра не переживала – она не только пережила тяжелые роды ее первенца, но и быстро оправилась и пребывала в добром здравии, чего не многие женщины могли о себе рассказать, и с Эйгоном она волновалась только, будет ли это сын. Она бормотала его имя себе под нос между стонами и криками боли, и она визжала это имя, когда появилась его головка, пусть мейстер видел только светлые волосики.
– Эйгон, – выдохнула она, когда он наконец-то, наконец-то родился, и если Висения сразу издала вопли и крики, с сыном долгое время висела тяжелая тишина, прежде чем наконец раздался тихий плач.
– Принц Таргариен, – куковала повитуха, стирая полотенцем кровь с головы ребенка. – Ах, какие волосы!
Робарра затуманенным взором смотрела туда, где ребенка укутывали, мейстер перерезал пуповину, и тогда заметила, что хотя у мальчика были темные волосы, как у его сестры, словно шрам, их прорезала серебристая прядь, и с каждым днем она становилась все заметнее. Глаза Эйгона были такого же цвета, как у его сестры, может быть чуть бледнее, но Робарра про себя думала, что лицо у него было широкое, как у Баратеонов, и был он больше похож на Ренли, когда тот был ребенком.
А еще был Рейгар. Ей пришлось трижды позвать его по имени, прежде чем он оглянулся на нее, прижимая к себе спящего Эйгона. Висения, которой было чуть больше года, спала рядом с матерью, свернувшись, как котенок, ее темные кудри смешались в беспорядке. Барра с любопытством перебирала ее волосы, поглядывая на серебряную прядь Эйгона, проблеск серебра Таргариенов сквозь черноту Баратеонов.
– Никогда такого не видела, – Рейгар, запоздало поняла она, едва слушал ее. – Муж, – раздраженно прикрикнула она, устало дернув его за рукав. Только тогда он вырвался из своей молчаливой задумчивости и положил новорожденного в колыбель.
– Он все, на что я только мог надеяться, – честно признался Рейгар с одной из своих нежных улыбок, и Барра устало улыбнулась ему в ответ, когда он коротко поцеловал ее в бровь.
– И как только другие дети дотянутся до первых двух? – Шутливо спросила она, но Рейгар только улыбнулся, потянувшись к Висении.
– Тебе надо отдохнуть.
– Оставь ее, она мне не обуза, – Робарра зевнула. – Ложись и сам в постель. Еще совсем рано.
Еще только занимался рассвет, и мягкий снег падал за окном башни. Она чуть подвинулась, и ее муж медленно опустился в постель с другой стороны от их дочери, и взяла Висению за ладонь.
Обычно она не была настолько сентиментальна или щедра в проявлении привязанности, но последняя беременность сделала ее ненормально слезливой. Разве так уж плохо было хотеть быть рядом с отцом своих детей? Пусть у них с Рейгаром не было какой-то любви из песен, но она любила Висению больше, чем считала возможным, и знала, что полюбит своего сына также. Они были даром небес, и она не хотела плохо относиться к мужчине, который дал их ей, пусть даже они редко соглашались друг с другом.
Но… Пусть Эйгон не был рожден из сумасшедшей страсти, из которой была рождена Висения, нужды прикасаться и жажды прикосновений, жажды обладания друг другом, она думала, он был плодом чего-то более нежного, более мягкого, и может быть, их будущие дети будут рождены в подлинной любви. На это еще было время.
Король все еще жаловался, что дети «едва похожи на Таргариенов», и что «он думал бы, что Рейгару их подкинули, кабы не глаза». Робарра придерживала язык, но ее ногти впивались в ладони, оставляя следы кровавых полумесяцев, а двор неуклюже посмеивался над так называемой шуткой.
Рейла опускала нежную руку ей на плечо, и она сдерживалась, чтобы ее не стряхнуть. Не легко было Штормовой Принцессе, как называл ее двор, отмечая ее приступы гнева, не легко ей было сидеть смирно, пока ее свекр унижал ее и ее мужа.
Но Рейгар не казался обеспокоенным; разве что он был еще более расслаблен чем раньше, поговаривая о турнире, который готовился в Харренхоле. Робарра не могла на нем присутствовать – Эйгону едва исполнилось полтора месяца, и он был еще слишком мал для путешествий, даже если бы король им позволил, и даже тогда она не оставила бы его и Висению в Королевской Гавани. Рейгар же намеревался присутствовать, и она не знала, почему.
Ее свекровь просветила ее, вскорости после отъезда королевской свиты, оставив Тайвина Ланнистера сидеть на Железном Троне в роли десницы, а королеву – наслаждаться отдыхом от компании мужа. Красный Замок был куда тише в отсутствие большинства придворных, и Барре легче дышалось без угрожающих теней Эйриса и Королевской Гвардии.
Такой большой компании понадобилось бы несколько недель, чтобы достичь Харренхола, а потом, сколько бы не продлился турнир, понадобится пара месяцев, прежде чем Эйрис и Рейгар вернутся, вместе с юным Визерисом, которого Рейла умоляла оставить с ней, и за свою наглость получила растянутое запястье. Робарра упросила своих дам принять участие вместо нее, и Эшара Дейн отправилась на турнир вместе с Серсеей Ланнистер, в сопровождении Элии Ланнистер и двух сыновей Тайвина, но вот Джейн Свонн, ставшая недавно Баратеон, выйдя теперь замуж за Станниса, навещала Королевскую Гавань в отсутствие короля. Она еще не была в тягости, но они были женаты всего полгода, и Барра заверяла ее, что у нее еще полно времени, чтобы подарить наследника Штормовому Пределу. Кассана Баратеон приехала вместе с сыном и невесткой, сюрпризом для Барры, которая не сдержала крика удивления при виде матери, и сама не заметила, как спрятала лицо в волосах матери, словно она снова была девочкой, а не женщиной восемнадцати лет, с двумя детьми.
Они перекусывали в комнатах королевы, на одном из балконов, выходящих во двор. Погода была необычно теплой, в отличие от морозного дня, когда родился Эйгон, и пусть белый ворон еще не прилетел из Цитадели, сообщая о конце весны, казалось, что весна уже близко. Трудно было быть в дурном настроении, когда распогодилось настолько, что можно было носить легкие, воздушные платья, вместо тяжелых юбок, и Барра пошевелилась, прижимая к себе Эйгона, сидя между матерью и невесткой.
– Думаю, Рейгар надеется поговорить с лордами на турнире, – мягко, невинно и многозначительно сказала Рейла, деликатная, словно игла для вышивания. – Чтобы они получше узнали своего будущего короля…Его величество мой муж сначала не собирался участвовать.
Робарра поняла, что хотела сказать женщина. Кто-то предупредил Эйриса о том, что его сын надеется умаслить лордов. Рейла разрешила удалиться служанкам, но женщины все равно понизили голос, продолжив разговор куда тише.
– Последний Великий Совет, – наконец пробормотала Рейла, – выбрал Эйгона Невероятного, моего деда.
– Рейгар не будет настолько невероятен, – ровно сказала Робарра, игнорируя вопросительный взгляд ее матери. – Споров не будет. Отречение, – добавила она, – возможно случится.
Кассана шикнула на нее, и глаза Джейн расширились, но Рейла выглядела понимающей, хотя она не сказала ничего, кроме:
– Мы узнаем, когда наши мужья вернутся – кто победил, и кто проиграл в Харренхоле.
Остаток времени они говорили о пустяках и вышивали, а Барра нянчила сына, уже здорового и крепкого, и большого для своего возраста, и пыталась представить будущее, где Эйрис больше не был угрозой ей и ее детям, и она занимала бы место рядом с Рейгаром как его королева. Только король может сидеть на Железном Троне, не его жена, но она тоже будет править. Она не станет сдерживать язык, не станет вести себя, будто она хуже других, потому что не была сестрой-женой своему супругу Таргариену. Ее слова будут иметь настоящий вес. Ее будут звать Штормовой Королевой, и ее дети будут драконами с ветвистыми рогами.
Она думала об именах для своих будущих детей, пусть и надеялась подождать несколько лет, прежде чем завести третьего. Ей хотелось еще как минимум одного сына и одну дочь, чтобы у Висении и Эйгона, у каждого было с кем поиграть. Рейна, подумала она, для ее второй дочери, в честь Черной Невесты, которая восстала против своего дяди-мужа, украла его меч и сбежала к армии ее брата на спине дракона. Дейрон, для второго сына, в честь Юного Дракона и Дейрона Доброго.
Висения, Эйгон, Рейна и Дейрон, подумала она тогда. Если понадобится, пусть Эйгон женится на кузине – дочери Визериса, или на Мартелл, потому что в их крови тоже есть кровь Таргариенов. Она так многого хотела для своих детей. Она была жадной ради них. Она хотела, чтобы они увидели Штормовой Предел и Драконий Камень, чтобы они скакали по Королевскому Лесу и Королевскому Тракту, она хотела, чтобы они посещали турниры и пиры. Им нечего будет бояться, потому что их отец будет королем, настоящим, хорошим королем, и Семь Королевств будут любить их за это.
Рейгар победил на турнире. Победил и короновал Эшару Дейн Королевой Любви и Красоты, и не потому что настоящей королевы не было, и не потому что Эртур Дейн был ему как брат, и не потому, что она уже почти была помолвлена с Джейме Ланнистером, которого он хотел бы позлить. Рейгар победил и короновал смышленную, фиолетовоглазую, сладкоречивую Эшару, и украл девчонку, умчавшись вместе с ней, ее братом, Освеллом Уэнтом и лордом-командующим Герольдом Хайтауэром. Говорили, что Джейме Ланнистер гнался за ними вместе с Аддамом Марбрандом, и в случившейся схватке был тяжело ранен, а Марбранд погиб.
Тайвин Ланнистер отбыл из столицы в Утес Кастерли незадолго до прибытия свиты короля, Эйрис ворчал и завывал о предательстве Ланнистеров, Рейгаре и его «дорнийской шлюхе», люди горели, и крики Рейлы эхом отдавались в коридорах у комнат короля, недалеко оттуда, где сидела Робарра, сидела и перечитывала письмо, написанное рукой ее мужа. Закончив, она сожгла его, и закричала, схватившись руками за голову, а потом разбила эту чертову арфу кочергой, выхваченной из камина.
Рейгар говорил о пророчестве, о судьбе, заверял, что не намеревался никак ее оскорбить, свою жену, что она просто не могла быть матерью его Рейнис. Она дала ему Висению и Эйгона, и за это он был благодарен, но у дракона три головы, и он уже давно искал подходящую женщину, чтобы произвести на свет его нежную Рейнис, и наконец понял, кто это должен быть. Он понимал, что это необычно, но короли-Таргариены уже брали по несколько жен, и она всегда будет его первой королевой, и ни в чем не будет нуждаться.
Он надеялся, что она хотя бы попытается понять, почему он это сделал. Когда Эшара родит Рейнис, он вернется вместе со своей второй королевой и принцессой, и Эйрис будет вынужден отречься от трона. Все будет хорошо. Он знал, что она сильная женщина, ей надо только еще чуть подольше побыть сильной, до его возвращения.
Когда она закончила разбивать разбросанные по полу осколки когда-то прекрасной арфы, Барра тоже упала на пол в облаке юбок, пытаясь принять новую реальность: ее муж был так же безумен, как его отец, только свое безумие он скрывал годами, взращивая его. Барра считала Эшару своей подругой и не представляла, чтобы та отправилась с Рейгаром по своей воле – она казалась влюбленной в мальчишку-Ланнистера, и может быть, в его сестру тоже.
Род Ланнистеров не стал долго выжидать и собрал знамена, и дома Мартелл и Баратеон последовали за ними – Кассана, Станнис и Джейн уехали в Штормовой Предел за недели до того, как разошлись новости, и Барра ощущала странное чувство гордости, что семья не стала терпеть унижения, несмотря на угрозы Эйриса.
Джонотор Дарри, стеснительно улыбаясь, колотил ее по приказу короля, стараясь не задеть ее лицо, и пытаясь сдерживать удары настолько, чтобы не вызвать большего гнева Эйриса. Двор наблюдал в немом молчании.
– Сожгу их всех, – завывал Эйрис на троне, злобно глядя на нее, и его глаза блестели от ее криков боли. – Твоего отца, мать, братьев, оставлю только тебя, как жену Рейгара. Он приползет обратно, когда устанет от щели этой дорнийской шлюхи, и будет молить меня о милости.
Будет, будет молить, думала Робарра, сжимая челюсти, чтобы снова не закричать, и ее руки, ноги, спина горели от синяков и ссадин, будет молить, но о моей милости, не твоей. И я не дам ему ее.
Дома Старк и Аррен присоединились к Ланнистерам, Мартеллам и Баратеонам. Тирелл присягнул трону, а Талли и Грейджой предпочли не вмешиваться, пока что.
Рейла рыдала. Барра держала детей и Визериса поблизости, каждый день думала о письме Рейгара, и жгла его книги, его бумаги, его одежду – а что не горело, разбивала на куски.
В этом разрушении она находила умиротворение, потому что если ничего не оставалось для нее, то и для него не останется. Он все отобрал у нее – ее честь, ее гордость, ее покой, ее безопасность – и ему придется переступить через ее труп, чтобы сесть на Железный Трон. Трон теперь принадлежал Эйгону, и Эйгона он будет, когда придет время. Она уже так долго ждала, когда же ее назовут королевой. Почему бы не подождать еще чуток?