Охота на охотника

      Выходя из комнаты, Олег обернулся на врача. Она стояла у кровати и объясняла лежащему на ней предназначение медицинского оборудования. Оно нужно, чтобы уберечь, а не навредить. Спокойным тоном пыталась вытеснить ассоциацию электродов на теле с ударами тока и судорогами. При судорогах не может быть таких хороших показателей на мониторе. Побудет Сергей в безопасности ещё немного, и они совсем наладятся. Лежащий пластом не реагировал.       «Таких хороших показателей» — повторил про себя Олег, прикрыв дверь и стискивая в другой руке распечатку с диетой. Её вручили незадолго до выхода.       Врач умалчивала. Да, монитор показывал, что сейчас функционирование систем организма не искажается, как при ударах током. Но датчики улавливали другие повреждения. Жизнь Сергея по-прежнему не в безопасности. Запущенные заболевания и издевательства в каземате не только исковеркали психику. Они покорежили обмен веществ, истощая сердце.       Близкий пациента читал распечатку на ходу. Попутно пересек порог кухни. Руки чесались сесть за готовку и сбросить напряжение. В перестуке посуды да мерном гудении духовки растворятся отзвуки перестрелки и тревожащий шум медицинского оборудования.       Волков почти представил себе, как исходит пар от сливочного картофельного пюре, а сыр любимой пиццы Сережи растекается, пузырится и наконец превращается в аппетитную корочку. Пришлось поумерить планы. Список запрещенных продуктов настолько большой, что проще перечислить разрешенные.       Из-за сильного воспаления и раздражения органов пищеварения исключались даже овощи и кисломолочные продукты вроде кефира. Объем жидкости ограничен — давать больному пить сколько он хочет нельзя, чтобы не перегрузить пострадавшие почки и как следствие сердце. Поганая комбинация с учетом обезвоживания и истощения пострадавшего. Одно лечат, другое вынужденно игнорируют или вовсе калечат.       Олег отложил распечатку и осмотрелся. Кухня давно не видела ремонта, хотя хозяйка очевидно старалась поддерживать опрятность. Накипь не покрывала электрический чайник из пожелтевшего пластика. Не было пятен жира вокруг старой плиты или грязи на раковине.       Первым делом планирующий готовку открыл шкаф с крупами. Манка, гречка, овсянка, рис, пшеничная мука — они разрешены. Рядом притулился пакет с красной фасолью, но бобовые нельзя.       У стены в штабелируемых корзинах из бледно-розового пластика яблоки, картофель, свекла и морковь. Для них пока рано. С верхней корзины свешивался пакет с головками репчатого лука — о нем вообще требовалось надолго забыть.       Олег переключился на холодильник. Хорошо, что менты туда не заглянули. На полке, где температура поддерживалась на уровне от двух до шести градусов, алел пакет с кровью для переливания. Группа крови и резус на этикетке? Как у Сергея Разумовского. Будь у Волкова та же самая группа, он бы не рискнул связываться с посторонним донором.       Ниже в фабричных упаковках куриные и индюшачьи филе и бедра. На другое мясо после трат на лекарства у хозяйки квартиры не хватило денег. Олег компенсирует. Для полноценного питания стоило включить в рацион говядину, молодую нежирную баранину, телятину, цыплят. Пока будет работать с тем, что есть.       На этом этапе продукты либо отваривать, либо готовить на пару. Далее доводить до состояния пюре, чтобы больному было проще их проглотить. Начнут с пюре из одного ингредиента. В случае негативной реакции сразу поймут что её вызвало и уберут источник, не тратя время на эксперименты и не причиняя ещё больше неприятностей измученному организму.       Выбиравший что приготовить остановился на индюшатине. Сергею давно не давали нормального мяса и жизненно необходимых качественных животных жиров. Гречка — следующий прием пищи.       Для начала Олег включил одну из четырех конфорок старой электрической плиты. Нехотя она стала выдавать тепло. Выдвинул нижний из трех крупных ящиков и отыскал сковородку и кастрюли. Они блеснули в тусклом свете единственной лампочки под простым абажуром. Надраивали их явно хорошо. Вытащил ту кастрюлю, где поместятся три полноценные порции мяса для пюре. Просчитал оптимальное количество воды, налил из крана и поставил наполненную кастрюлю на конфорку.       Волков быстро вскрыл ножом упаковки с филе и бедрами. Бедра жирнее и балансируют сухость филе. Повар снял сколько нужно мяса с них как раз тогда, когда первые пузырьки воздуха устремились к поверхности закипающей воды. На исцарапанной пластиковой доске принялся резать филе и мясо с бедер на маленькие кусочки, чтобы быстрее сварились. Наконец, закинул в кипящую воду.       Пока готовилось, Олег периодически оглядывался на коридор, прислушивался. Состояние Сергея без изменений. Параллельно следил за содержимым кастрюли. Недопустимо не только недоваривать, но и переваривать. Отталкивающая текстура блюда — последнее, что нужно сейчас. Волков порылся в выдвижных ящиках. Под кастрюлями и сковородой притулился старый простенький погружной блендер. Пойдет.       Из другого ящика Олег достал железную миску и три глубоких тарелки. Дернул самый верхний ящик — оттуда взял три столовых ложки. Выключил плиту и закинул в миску отваренные кусочки филе и бедер. Загудел погруженный в них блендер, измельчая до состояния пюре. От него шел пар. Вдруг проголодавшийся Сережа набросится на еду и обожжет язык? Придется подождать, пока оно остынет.       Олег разлил готовое пюре по трем тарелкам. Пар рассеялся. Повар зачерпнул из своей порции. Его насыщенный вкус обволок рецепторы. Оно достаточно теплое, чтобы быть приятным языку и не навредить желудку.       Олег взял со стола белый прямоугольный жестяной поднос. На нем расцветал нарисованный букет лаванды. Сережа любил её запах.       Врач и Волков будут есть то же самое блюдо, чтобы поправляющийся после тюремного заключения не заподозрил добавления яда и не почувствовал себя обделенным болезнью. Уж Олег ради благополучия самого близкого человека обойдется без разносолов.       Неся поднос на одной руке, вышел из кухни. Когда Волков открыл дверь и показался в комнате, Сережа не отреагировал. Обритая налысо голова повернута к стене. Может, запах свежей домашней пищи оживит?       Врач стояла у инструментального столика, повернувшись спиной к пациенту. Иногда оглядывалась на него. Параллельно отсчитывала сколько и каких таблеток положить в треугольную пластмассовую коробочку, раскрашенную в оранжевый цвет, как долька апельсина.       Близкий пациента разглядел несколько капсул: по одной приглушенного кирпичного цвета, красного и синего. К ним добавили маленькую розовую таблетку и совсем крошечный зеленый кругляш. Их дополнили маслянисто-желтая сфера и несколько белых таблеток разного размера и их половинок. Некоторые препараты относились к витаминам. Это не сильно утешало, ведь большинство составляли предназначенные для коррекции серьезных состояний. — Я уже дала первую порцию лекарств. Эти дашь перед следующим приемом пищи, — шепнула врач на ухо Олегу.       Честно говоря, он думал, что Сергей откажется пить лекарства. Он долго не получал от них ничего хорошего. Это насколько надо обессилеть, чтобы не сопротивляться угрозе?       Врач принялась пересыпать порошок-пробиотик из саше в пластиковый стаканчик с водой. Олег встал рядом с больничной кроватью, удерживая поднос обеими руками. Баринова принюхалась и улыбнулась. Она поставила стаканчик с пробиотиком на поднос. Приготовления закончились.       Голова Сергея не сдвинулась с подушки. Может, лежащий боялся подавиться из-за некомфортной позы, но опасался просить сделать поудобнее? О нем так долго не заботились.       Олег приподнял головную секцию кровати. Он внимательно отслеживал реакцию лежащего на ней. Черты его лица не исказила боль. Хорошо. Теперь Сергей располагался полусидя. Простынь сползла с груди, обнажая датчики на ней.       Врач уселась на стул у кровати. Олег передал ей поднос, ничего не расплескав. Баринова окунула ложку в свою порцию, зачерпнула пюре, донесла до рта и проглотила первую за долгие изнуряющие часы пищу. Врач зажмурилась от удовольствия. — В моих интересах помочь тебе поправиться как можно быстрее, чтобы попробовать ещё больше вкусностей, — полушутя оценила она качество блюда.       Как можно быстрее зачерпнула ещё одну ложку. Сергей вперил взгляд в того, кто когда-то был одной из главных галлюцинаций. Олег забрал поднос у Бариновой, ухватившей свою порцию. Всем своим видом врач демонстрировала пациенту насколько еда вкусная и безопасная.       Не сработало. Вполне естественный исход, ведь прием пищи долго ассоциировался с принудиловкой и неаппетитной баландой. Под конец вовсе запихивали зонд в глотку, чтобы не возиться с кормлением истощенного человека.       Олег расположил поднос на бедрах полусидящего. Катетер и оборудование охватывали левую руку, а у Сергея ведущей была правая. Он всё равно не потянулся к ложке. Наверное, сил не хватало. Да, им нужно восстанавливать навыки самообслуживания, но сейчас не время для нагрузок. В желудке оголодавшего должна оказаться хотя бы пара ложек нормальной еды. — Серый, я не могу есть, пока ты голодный.       Слова Олега были абсолютной правдой. Опутанного медицинским оборудованием они не переубедили. Он не разомкнул губ. Волков подметил, что гигиеничка пока не смогла сгладить все повреждения. — Олег, ешь, — проговорила Баринова с полным ртом.       Пришлось признать, что её требование логичное. Во-первых, покойник не станет лакомиться пюре. Во-вторых, Олег своим примером докажет, что от еды хуже не станет. Он взялся за свою порцию.       Краем глаза Олег следил, не проснулся ли аппетит у Сергея. Измученный даже не смотрел на еду. Быстро расправившаяся со своей порцией Баринова вздохнула. Положила тарелку с ложкой на раскладушку, чтобы они не мешались. — Я обещаю, что больно не будет. Никаких трубок… — начала врач.       От испуга светлые глаза распахнулись. Сергей дернулся, стукнулась о край подноса покатившаяся ложка. Волков быстро перехватил Сережину тарелку с пюре, чтобы оно не запачкало полулежащего. — Прости, — искренне извинилась пациенту Баринова за то, что разбудила болезненные воспоминания.       Олегу захотелось успокаивающе погладить Сережу по макушке, но вспомнил, как пришедший в сознание отвернулся от него. Вдобавок Сергей до сих пор не обронил ни слова. Вдруг непрошеным прикосновением Олег сделает ещё хуже? — Я знаю, что ты отвык от ощущения нормальной еды во рту и желудке. Что после всей отравы сложно поверить, что где-то её нет. Сейчас достаточно съесть две-три ложечки вот этого пюре, — изменила тактику врач.       Сергей не разжал губ. Он не сопротивлялся. Не верил, что своими действиями или словами в состоянии изменить что-то к лучшему. Столько месяцев с Сергеем делали, что вздумается, и причиняли боль вне зависимости от того, насколько он старался её избежать. — Две ложечки и я отстану от тебя до вечера. Но если тебе понравится, можешь съесть всё. Это тебе не навредит. Тебя не накажут.       Едва ли Сергей доверится проводившей медицинские манипуляции. Палач в белом халате и его прихвостни из памяти не выветрились. И всё-таки поврежденные губы расслабились. Врач времени терять не стала. Прихватила недоеденную порцию Олега, новую ложку, аккуратно набрала пюре и поднесла к губам больного. Он зажмурился и проглотил. Закашлялся. — Всё нормально. Не спеши. Скажешь, когда нести вторую? Если надо, передохни.       И тут Сережа приподнял брови, взглянул на врача снизу вверх и едва заметно кивнул. Олег не сдержался и улыбнулся. Но долго радость не продлилась. Вид еды не порождал у Сергея инициативы. — Готов ко второй?       Он снова зажмурился. Врач аккуратно прикоснулась к пальцам его правой руки. Веки полусидящего в постели медленно приподнялись. Зубы разжались. Он проглотил вторую ложку. В программу минимум уложился. Стаканчик с пробиотиком выпил без проблем. Врача это окрылило: — Давай третью попроб…       Поднесенная ко рту полная ложка запустила реакцию. Импульс понесся по истощенному телу. Дернулись губы. Плечи Сережи подскочили вверх. Лицо исказилось. Он будто воздухом стал давиться или пытался выплюнуть несуществующее инородное тело. Оборудование предостерегающе запиликало.       Олег сдернул с больного поднос. Ложка из рук врача полетела на нарисованный букет лаванды. Зазвенела, но для Сергея этого звука не существовало. Он продолжил корчиться. — Всё, никакой еды, убираю! Я поняла! Олег, вынеси её отсюда! — впервые повысила голос врач. — Это эпилепсия?!       Олег гадал что именно вколоть, чтобы прекратить приступ. Врач подскочила к столику. Но вместо шприца со спазмолитиком или антиконвульсантом вытянула темную склянку с фиолетовой этикеткой и шмат марли. Вытряхнула содержимое склянки. Марля потемнела. Сильно запахло чем-то цветочно-травянистым. — Это стрессовое! Вынеси еду из комнаты! — отозвалась Баринова.       Одновременно сунула пахучую марлю под нос истязаемого припадком. Прекратились непроизвольные движения, пускающие мурашки по загривку Волкова. Напоследок только израненные губы чуть дернулись. Это было последнее увиденное перед выходом из комнаты.       Когда Олег вернулся из кухни, всё кончилось. Сергей откинулся на приподнятую головную секцию кровати и смотрел в пол. Баринова по-прежнему держала у его носа пахучую марлю. Успокоившись, Олег опознал травянисто-цветочный запах — лаванда. Организовавший спасение из Чумного форта читал про астму и эпилепсию. Ароматерапия не останавливает ни то, ни другое. Так что же случилось с Сергеем? И почему он среагировал на пищу, а не на таблетки?       Олег узнал, когда Сергей задремал. — Таблетки в него запихивали в любом случае. С едой поступали по-другому. Если его реакции надоедали санитарам, они бросали это дело. Только под конец им приказывали зонд засовывать. — Считали, что таблетки важнее полноценного питания? — негодование прорезалось в низком голосе Волкова.       Идиоты. Машина без топлива нормально ехать не будет, хоть током её бей, хоть маслом обливай. Это верно и для человеческой психики. На фоне дефицита питательных веществ мозг и нервная система правильно не работают. — Да, — спокойно ответила врач, будто говорили о чем-то нейтральном вроде сбросившего все листья дерева за шторой, а не о жестокости к неспособному позаботиться о себе. — И корчился Сергей, потому что не мог по-другому сказать, что не хочет есть? — Верно. И напряжение выплеснул. Тяжело ему будет заново учиться жевать, глотать нормально, к тяжести еды в желудке привыкать. Но прорвемся. Для меня это вопрос принципа. — И как дальше действовать? — Не нарушать обещаний. Не давить. Не пугаться. Успокаивать и объяснять, почему в действительности происходят приступы. Еда вкусная и без моих напоминаний. — Мы не можем вечно на двух ложках сидеть. — Постепенно станем давать больше. Шаг за шагом. По щелчку он не выздоровеет. Чтобы ноги не протянул, будем докармливать через капельницу. Будем отвлекать от запускающих приступ воспоминаний всяким приятным вроде той же лаванды.       Олега это не успокоило. — Считай, что выкармливаешь выбравшегося из концлагеря. Сергей до сих пор не отделался от его ужасов. Не потому, что силы воли не хватает. Там уже физические последствия вроде уменьшения объема желудка и болей после еды.       Ясно вырисовывался порочный круг. Прием пищи вызывал боль, желание избежать её диктовало отказаться от еды, организм слабел, боль нарастала, пациент думал о пище ещё хуже. — Кстати, я думала будет хуже, — вдруг добавила врач.       Олег не заявил, что хуже быть не может. Навидался всякого. Он предпочел выслушать. — Поясни. — В папке был лист с анализами. Их сделали после того, как садист из командировки вернулся. Показатели стали лучше, чем раньше, а такого без нормальных лекарств и дополнительной еды не достичь. Кто-то ему их подкидывал. С учетом примечаний от руки это явно не входило в планы. Вероятно, именно тогда образовался резерв, за счет которого дотянул до освобождения.       Уголки губ Олега чуть приподнялись. Улучшение — дело рук Лили, не иначе. С первого дня она искала способ помочь любимому и не стояла за ценой.       Относительное спокойствие продержалось недолго. Завибрировал смартфон врача. Ей звонили. Увидев имя контакта, она быстро выскочила за дверь. Настолько, что не успела полностью её прикрыть. Олег всё слышал без всяких передатчиков. — У него волчанка?! — вырвалось у Бариновой, прижимающей смартфон к уху.       Она не вскричала на весь коридор. Нет, всего лишь удивленно-напряженно шепнула, но тренированному боевыми действиями слуху и этого хватило. Страшные черты поражающей всё тело болезни проносились перед Олегом. И калечащие проявления, и тяжелые лекарства, и необходимость регулярных анализов крови, от которых Сереже будет не по себе… Будто тяжелые камни один за другим придавливали широкие плечи Волкова. — Карбонат лития он точно принимал, да. И хлорпромазин, — слова Бариновой доносились до застывшего Олега как через толщу воды.       Изувечили… Создатель инновационной соцсети «Вместе» и действительно полезного благотворительного фонда такого не заслуживал. Его подвергли очередной пытке, которая совершенно легальна. Наверняка рассчитывали, что даже если пленника вытащат, то он не дотянет до того, чтобы отомстить мучителю. — Ты уверен, что у нас лекарственная? А, ты два раза перепроверил анализы и список назначений пациента. Фууух. С меня какао. Целый термос какао с тем корейским мятным зефиром.       Снятие пугающего диагноза сняло глыбу с плеч Олега. Лечение вызванной лекарствами волчанки относительно простое: отмена вызвавших болезнь препаратов и опционально купирование воспаления, если оно зашло слишком далеко. Прогноз благоприятнее, чем тот, которого Олег опасался. Лекарственная волчанка — не пожизненный диагноз. Он и близко не требует столько ресурсов, сколько настоящая волчанка.       По возвращении врач выдохнула ещё раз. Сережа по-прежнему валялся в отключке. Гаданий о том, насколько страшный у него диагноз, он не слышал. Олег не выдержал и погладил его по макушке. Сережа не проснулся, только промурчал что-то сквозь сон. У врача от усталости закрывались глаза. У Олега сна ни в одном глазу — сказывалось участие в долгих операциях на вражеской территории. — Только не говори ему что-то из серии «Мне пора тебя кормить». Лучше скажи: «А сейчас мы поедим», — напутствовала она перед тем, как упасть на диван в соседней комнате и сразу уснуть.       Олег вспомнил свой дембель. На вокзале его встретил очухивающийся после изнуряющей болезни Сережа. Его сопровождали Лиля и Сокол. Они держали Сергея как можно дальше от границы посадочной платформы. Вернувшийся со службы сделал первый шаг навстречу. И тогда же понял, что вполне обоснованно ограждали от опасности.       Раньше Сережа бы бросился к Олегу после долгой разлуки, несмотря на тех, кто рядом. После болезни он осторожно переставлял ноги. Объятие было слабее, чем раньше.       Как только добрались до общаги Сережи и Олег пообещал за ним проследить, Лиля в одежде упала на свободную кровать. Уставшую не могли добудиться двенадцать часов. Сережа нерешительно накинул на неё светлый плед, купленный ещё до отъезда Олега. Ему оставалось разве что приготовить что-то питательное в качестве награды за помощь его самому близкому человеку.       Вот и сейчас требовалось взяться за готовку. Прием лекарств прошел без инцидентов. Прикованный к постели безропотно проглотил таблетки. Сил на сопротивление у него не нашлось. — На, выпей водички, — предложил Олег открытую бутылку с минералкой.       В голубых глазах Сергея мелькнуло что-то болезненное. — Ты хочешь воды, Сереж? — уточнил держащий бутылку.       Лежащий зажмурился. Выглядело всё так, будто ему предстоит неизбежное, а он может лишь не смотреть на него. — Сереж, если ты чего-то хочешь, только попроси…       Олег согласен услышать от самого близкого человека что угодно: праведные обвинения, гневные выкрики, требования молить о прощении. Хотя бы одно-единственное словечко. Любое вплоть до самого грязного ругательства в адрес предателя. Изувеченный человек не проронил ни слова. Волков убрал бутылку.       Как бы ему ни хотелось дать Сереже больше еды, остановился на двух ложках гречневого пюре и пробиотике. Напряжение сковало полусидящего, но приступа не случилось. Олег сел на стул у кровати.       Под вечер предстояло заняться личной гигиеной и попутно нанести обеззараживающие и противовоспалительные мази. Бедный Сережа. Он с детства настолько стеснялся, что Олег предпочитал отворачиваться, когда лучший друг переодевался в пижаму. Иначе Сергей нервничал, путался в одежде, как назло, заедали молнии, не получалось совладать с пуговицами и шнурками. Притрагиваться к нему в эти моменты не стоило категорически. Почему? Объяснение было выжжено в памяти.       Вечерело. Им было лет четырнадцать. Сережа очень хотел точно зарисовать распускающиеся почки на яблоне, а мутноватое окно с деревянной рамой размывало контуры веток. Конечно же, Олег пошел открывать. Делать это следовало крайне осторожно — стекло было треснутое. Рассыпаться ему не давала выцветшая клейкая лента поверх трещины.       Окно открылось без проблем. Подуло теплым травянистым ветерком. Сережа вдохнул его и зажмурился от удовольствия. Олег не сдержался и улыбнулся. Тонкие пальцы обхватили простой карандаш. Волков глядел, как его грифель скользил по бумаге. На ней штрих за штрихом появлялась отрисованная в мельчайших подробностях округлая почка. «Радость натуралиста» — про себя оценил красивый рисунок. Сергей не любил, когда отвлекают. Олег потом обязательно похвалит его.       И всё-таки Сережа интереснее природы за окном. Олег бы даже замок склада со сладкой газировкой вскрыл одной скрепкой, лишь бы погладить веснушчатую щеку без предупреждения. Но нельзя. У Сережи были трудности с прикосновениями. Он долго привыкал к Олегу. Волков считал, что тут корень зла — драки с другими детдомовцами. В результате сначала пожали друг другу руки по инициативе Олега, потом обладатель рыжей шевелюры разрешил потрепать по ней, а объятия дались сложнее всего.       Сергей сделал последний штрих. Художник пригляделся к рисунку. Сергей всегда критично оценивал свое творчество. Наконец, он кивнул самому себе и отложил карандаш и блокнот. — Олег, закрой, пожалуйста. Скоро холодно станет.       Закрыл окно. Сзади зашуршала снимаемая одежда. Олег сконцентрировался на деревьях за стеклом. Дернуло обернуться. Сережа уже надел светлые пижамные штаны, но поверх белой майки не было привычного верха с длинными рукавами. Обнаженные руки и ключицы приковывали взгляд. И Олег не сдержался.       Зря. Он шагнул вплотную. Распахнулись светлые глаза напротив, участилось дыхание, но Олег не придал значения. Ему стало жарко. Крепкие пальцы стиснули лямку белой майки. Они потянули её вниз, к локтю. И тогда зазвенел, словно разбиваемое об пол стекло, крик. Сильный настолько, что того гляди треснувшее окно окончательно разлетится.       Глаза Сережи потухли, словно самую душу разбили. В их уголках блестели слезы. И Олег опомнился.       Такой отчаянный крик не мог остаться незамеченным. Воспитательница Татьяна Михайловна выволокла рослого подростка за дверь. Стиснула его запястье, словно клещами. Обычно она голос не повышала. Тем более, не рукоприкладствовала. — Как ты мог?! — сорвалась она так, как не срывалась на безобразничавших в столовой.       Олег молчал, постепенно осознавая. Господи, за такое влечение и в психушку упечь могут. Повезет, если одного только Волкова. Дышать стало тяжелее. И этот крик… Значит, Олег действительно сделал больно. — Мало он пережил?! Хорошо тебе?! — негодовала обнаружившая.       И вот тогда-то Олег узнал, что с Сергеем сделал один урод. Причина отторжения стала ясной, как день.       Разрушенную дружбу долго собирал по кусочкам. Олег просил простить, обещал сдерживаться, стал всегда спрашивать разрешения. Подтверждал слова действиями. Сережа оттаял.       Волков исполнил обещание. Больше он не претендовал на такую близость. О случившемся они не разговаривали, словно травмирующее событие стерли из памяти пострадавшего.       А теперь Сергей вдобавок к старым травмам получил множество новых. Кажется, одно неправильное прикосновение и он рассыпется. — Сереж. Нам с тобой надо будет кое-что сделать сейчас, — решил предупредить Олег.       Сергей не вымолвил ни слова. Опущенный потухший взгляд не изменился. Ощущение, что истощенный пытками не возразит даже на удар.       В первый раз нарушающая границы процедура прошла безболезненно, потому что Сергей был без сознания. Сейчас он увидит всё, что с его незащищенным телом делает другой человек. Вдруг забьется в припадке, вспомнив ужасы?       Чем быстрее закончится, тем лучше. Если бы можно было вернуть Сергею самостоятельность, пробежав по минному полю, то Волков бы и это сделал. Вот только сейчас такого простого решения не дано.       Олег достал всё необходимое, включая мази и гладкие пластиковые шпатели. — Сначала обеззаразим, чтобы никакая гадость не прилипла. Потом пройдемся мазью от синяков. Заживим. В конце обработаем внизу. Тебе точно станет комфортнее. Шпатель для этого нужен, — выдавил он из себя.       Сергей зажмурился. Стиснул губы. Наверное, так же делал, чтобы не расплакаться или не запротестовать против санитаров, пока были силы. Унизительные процедуры, когда отбирают контроль и рушат границы. И проводящие их хотят, чтобы человек себя нормально вел?       Мысль, что Сережа такой навсегда, разливалась по рассудку, как пятно крови под подстреленным. К счастью, не смертельно: тело не мертвенно холодное, нет трупного окоченения, значит, есть шанс откачать.       Бережно смазывая царапины, Олег вслух повторял сроки, которые назвала врач. Первое нанесение — болеть станет меньше. Неделя — царапины затянутся. Две недели — рассосутся синяки. К третьей должны пройти все воспаления. — Я очень хочу тебе помочь. Как только у тебя появятся силы, ты сможешь делать это сам, — добавил Олег.       Светлые глаза раскрылись. Их взгляд осмысленнее. Проводящий лечение решил сменить тактику при виде царапин на особо чувствительных местах: — Сереж, сейчас я возьму тебя за правую руку. Выдавлю сколько надо мази. Ты своими пальцами обработаешь, а я только направлять буду.       Хоть бы Сергей кивнул или ещё как выразил согласие. Иначе неспокойно. Олег надеялся, что в эти моменты Сережа не представлял себе, что галлюцинации вновь контролируют его движения.       Но всё прошло неплохо. Да, без проявлений инициативы, но Олегу показалось, что израненный чуть-чуть да расслабился. То же самое проделали с синяками в тех местах, куда мог дотянуться, не действуя скованной медицинскими приборами левой рукой.       Самая противная часть. Сережа в ней ни капли не виноват. Олегу себя жалеть и тем более медлить не полагается. Повернуть набок, убрать загрязненное, промыть, пройтись шпателем с мазью. В глаза не смотреть, по делу ничего не произносить.       Волков пытался отвлечь от неприятного опыта ничего не значащими рассуждениями о меню, цвете зубной щетки и аромате медового крема для рук. Лиля как-то несколькими мазками такого нарисовала Сереже на щеках кошачьи усы. Он засмеялся и не стирал их до тех пор, пока не пришлось ехать на очередную деловую встречу. Олег удержался от тяжелого вздоха. Всё, смирись, Волков. Это по твоей милости потеряно. Теперь Сергей даже не желал лишний раз видеть его и лежал отвернувшись.       Присутствие врача его настроение не улучшило. Но и не заставило трястись от ужаса, что уже замечательный результат. — Без пролежней. При таком режиме — большое везение. Значит, организм стойкий и остальное тоже пройдет без проблем, — ободряла по мере возможности.       За окном зашумел не то дождь, не то град. Точно ледяной, потому что даже Олег почувствовал похолодание. Врач зябко поежилась. Сережа жмурился, будто попал под сквозняк, но от него не уйти.       Олег старался набить свою сумку-рюкзак в первую очередь любимыми вещами Сергея. В ней белоснежный пушистый плед, тонкий и теплый одновременно, кое-какие фотографии, любимые футболки с забавными надписями, фиолетовый свитер с совами, миниатюрный крем для лица в форме цветка ванили и тому подобное. — Можно его укутать? — осведомился Олег, доставая плед для лежащего под простыней.       Врач оглядела пациента прежде, чем согласиться. На накинутый плед отреагировал без эксцессов. Наоборот, черты лица смягчились, будто напрягающий холод действительно ушел.       Снова дремал, но прерывисто. Олег был уверен, что свою лепту в дискомфорт вносили датчики и оголенность тела. Никакого барьера между ним и чужаками. На воле его роль исполняла одежда. — Можно на него хотя бы футболку надеть? — Нет. Объясняю почему: мне нужен быстрый доступ к грудной клетке в случае чего. Лучше заменить на больничную рубашку на завязках. Так и с проводами проще будет.       Вручать джинсы и футболку бессмысленно. Сейчас Сережа не в состоянии даже до туалета доковылять, не то, что управиться с этой одеждой и ходить по квартире. А жаль… Собственная одежда — ещё один признак возвращения к тому, что зовется нормальностью.       Последняя на сегодня таблетка — гормон. Взглянул на маленький, но по результатам анализов ставший жизненно необходимым кругляш. Олег задался вопросом, мог ли Сергей остаться здоровым, если бы не один мстительный изувер. — Жаль, что они не сразу срабатывают. Но уже через неделю тебе станет лучше. Тогда будет больше вкусностей, начнешь ходить без надзора, — пообещала Баринова проглотившему таблетку.       Он изменился в лице. Порыв выплюнуть прошелся по нему, но угас стоило вспомнить, что рядом врач. Закралась мысль, что Сергей боится выздоровления. Но почему? Из-за его немоты ответ на вопрос не получить.       Олег в уме подводил итоги первого дня в сознании. Он был тягучим, как смола. Особого прогресса не видно, но это всё равно, что ожидать сращения неоднократно переломанной кости за одну ночь. Вся надежда на качественное лечение, которое заживит и вернет функциональность. Проблема в том, что Сережу столько раз ломали, что он может не захотеть снова собирать себя, ведь он наверняка верит, что рано или поздно его вновь расколют. Осколки не интересуют мучителей в отличие от цельного человека.       Хозяйка квартиры приглушила свет в комнате пациента, чтобы показать отличие дня от ночи. Достаточно темно, чтобы понять, что и за окном так же. При этом света хватит, чтобы без промедления выхватить со столика нужный шприц.       Ветер гулял за окном. Несмотря на плотные шторы и какое-никакое отопление, мурашки пробежались по коже Олега. Первым делом проверил монитор. Отклонений в худшую сторону незаметно. Выглянул за штору. Заледеневшие лужи в тусклых отблесках уцелевшего фонаря. Прочие окна выглядели мрачными провалами. Ни следа людей. Значит, действительно виноват мороз, а не предчувствие вторжения.       Если Олегу не очень комфортно, то Сереже и подавно. Действительно, он подрагивал во сне. Проблему решили шерстяные носки крупной вязки. Оранжево-коричневые с узором в виде восьмиконечных звезд. Таким самое то в рекламе зимнего уюта с греющей ладони кружкой теплого вкусного какао. Но Сереже пока нельзя шоколад и кофе. Только травяные отвары и то не все из-за возможных негативных эффектов.       Олег прикрывал глаза, но периодически просыпался и проверял Сережу. Остаток ночи прошел без проблем вроде визга прибора из-за внезапного падения пульса.       Последующие сутки слились в одни. Утро. Давать первую из нескольких за день порций лекарств. Потом кормить с ложки и следить, чтобы не стошнило. Умывание проходит без шероховатостей, чистка зубов дается с трудом. Дальше день, вечер, ночь и попутно лекарства, кормление и наконец личная гигиена.       Для служившего в армии точное следование распорядку дня не представляло сложности. Описания таблеток и правил их приема прочитывались вдумчиво, перепроверялись. Утром натощак, утром после еды, раз в четыре часа, за три часа до сна и множество других инструкций. Разница между днем и ночью для Олега состояла в том, что в полумраке чуть сложнее вытащить нужный препарат.       Бессонница и сонливость у Сергея чередовались в перманентно меняющихся пропорциях. Олегу состояние напоминало аналогичное при пытке лишением сна. Человек смыкал веки и расслаблялся, его вздергивали на ноги и били, прерывая восстановление организма. Несколько таких циклов лишали ясного сознания.       Всё это время распластанный на кровати ничего не просил — ни еды, ни воды, ни помочь с гигиеной. Делал что-либо только после разрешения. Сергей сейчас как маленький ребенок. Он настолько же зависимый от окружающих и беззащитный.       Врач терпеливо объясняла пациенту назначение каждой процедуры. Периодически добавляла, что они не наказание. Для обычного человека наверняка звучало странно, но не для знающего сколько урод в белом халате глумился над Сергеем. Переживший этот ад при жизни не мог успокоиться полностью.       Прошедший горячие точки находил утешения. Проглоченные без приступов порции медленно, но нарастали. К концу первой недели меню расширили блюда из двух ингредиентов.       Квадратик сливочного масла растапливался на пышущей паром гречке и пропитывал её. Сергей впервые принюхался к пище. Ему предложили самому взяться за ложку. Он молча принял её. Рука чуть подрагивала, но Олег ободряюще кивнул.       Приходящий в себя ел медленно, но его не торопили. Зато похвалили за точность движений, ведь несмотря на дрожь ничего не просыпал. Убрать — не проблема, но надо же поощрять самостоятельность.       В тот день поставили рекорд — Сергей съел всю порцию. Добавки не попросил, но учитывая, что было раньше — небо и земля. И чтобы закрепить результат, Олег готов на многое.       Сперва поставил вариться на слабом огне курицу. Здесь спешить нельзя, иначе бульон помутнеет. Сережа заслужил его в наилучшем виде.       Присыпав кухонный стол мукой, взялся готовить лапшу. Треснула скорлупа разбиваемого в железную миску яйца. Свет лампы заиграл на белке и оранжевом желтке. Их быстро засыпало пшеничной мукой. Сильные руки замешали тесто. Плюхнули тугой и плотный комок на столешницу. Взялись раскатывать его скалкой так тонко, насколько возможно. Ещё чуть-чуть и оно бы сравнилось толщиной с листом бумаги. Тогда Олег нарезал тесто на полоски. Сереже будет проще управиться с короткой лапшой, так что повар складывал несколько полосок друг на друга и водил по ним ножом поперек. Под конец готовки Олег удовлетворенно выдохнул.       Когда Сережа проснулся в обед, блюдо уже дожидалось его. В глубокой белой тарелке поблескивал золотистый бульон. Пропитавшаяся им яичная лапша лежала на дне. Её окаймляло разделенное на волокна куриное мясо. Добавить бы цвета, обсыпав мелко нашинкованным укропом, но нельзя из-за возможной непереносимости свежей зелени у того, ради кого затевалась готовка.       Первая порция зашла на ура. Но вместо того, чтобы отвернуться как обычно, Сергей уткнулся взглядом в дно тарелки. — Добавки? — попытался расшифровать ответственный за питание.       Изможденное лицо повернулось к врачу. Она повторила вопрос. И только тогда Олег различил едва уловимое покачивание головой из стороны в сторону. Врач настаивать не стала и убрала посуду.       Взялся же Сергей сегодня за ложку? Взялся. Это давало надежду, что молчание и больничная рубашка не навечно. Организм окрепнет. Отпадет необходимость постоянно мониторить состояние. Сергей придет в себя и сможет управиться с пижамой. Врач начнет отменять препараты. Дальше вовсе наденет обычную одежду и встанет на ноги. А пока оставалось соображать не вгоняющий в уныние питательный рацион из ограниченного набора продуктов, следовать инструкциям врача и помогать ей при процедурах.       Организм стал принимать пищу, переносил попытки расшевелить его, но не спешил принимать вливания. Они давались тяжело.       Врач действительно старалась лишний раз не беспокоить натерпевшегося от медицины: не звенела ампулами, не светила иглами, накрывала лоток со шприцами бумажным полотенцем. Процедура всё равно напрягала Сергея. Олег видел, как несмотря на слабость, натягивались мышцы, стоило наполненному шприцу приблизиться к инъекционному порту катетера. Реакция сохранялась, несмотря на отсутствие игл.       Баринова настаивала на том, чтобы во время вливаний Олег фиксировал катетеризованную конечность. При взгляде на то, как он, крепкий солдат, придавливал ослабленную руку Сергея к больничной кровати, противно от себя самого — санитары тоже ограничивали подвижность. Как бы мягко ни держал, всё равно повторял их действия. И не мучился бы самый близкий человек Олега, если бы не Олегово высокомерие.       Врач старалась успокаивать Сергея, но процедуры быстро не заканчивались. Сначала промывали катетер, чтобы из-за него пациент не заработал тромб. Далее препараты вводились медленно, иначе нагрянут побочные эффекты. — Я бы делала быстрее, честно. Но нельзя, — раз за разом растолковывала Баринова.       Менялось только перечисление побочных эффектов быстрого введения, ведь они варьировались от препарата к препарату. Да, страх от них пытались свести на нет объяснением необходимости того или иного лекарства, а также называя сроки конца лечения. Не особо помогало.       Олег различал обреченность в светлых глазах ограниченного медицинским оборудованием. С каждым днем негативная реакция усиливалась. Где-то к началу второй недели лечения взгляд Сережи стал совсем невыносимым. Волков всё отчетливее видел в нем отчаяние. Больше Олег сдерживаться не мог. — Я так больше не могу. Ощущение, что гормоны на фоне всего остального ему только вредят, — высказался он на кухне. — Потому что он наконец-то начал реагировать на окружающий мир, а не тихо лежит пластом? — флегматично предположила врач, размешивая ложкой сахар в черном чае.       Олег смолчал. Да, Сережа ожил. Это лучше, чем отрешенный взгляд или практически постоянная сонливость. Однако вместе с тем прикованный к постели всё яснее осознавал свое тяжелое положение. — У нас на руках результаты кучи анализов. Они подтверждают, что нужны именно гормоны. Организм уже не может вырабатывать их сам, — продолжила врач. — Один вот пытался заставить его. Током, — неприязненно отметил Олег.       Он сжал зубы. Ненависть к неблагодарной твари в белом халате клокотала в груди. Если бы не пытки, то Сережа бы так не мучился. — Вот и я о чем. Гормоны не отменим. Остальное, может быть, получится. Рекомендую делать это в полноценно оборудованной больнице заграницей. Желательно с реаниматологом и психиатром под рукой.       Дотянуть бы Серого хотя бы до возможности пройти на кухню, не то, что переезда в другую страну. — Ты согласен кое-что попробовать сегодня? — Что угодно, если поможет.       Очередное вливание Сергей встретил обреченно. Как назло, один из наполненных шприцов слишком громко стукнулся о бортик металлического лотка. Прикованный к постели вздрогнул сильнее обычного. Чтобы не сорваться на врача, Олег напомнил себе, что возвращение сил усиливало не только положительное вроде аппетита, но и отрицательные реакции. — У шприцов действительно нет игл. И в тебе их нет. Извини, что не догадалась раньше. Хочешь потрогать?       Она поднесла к Сергею неприкрытый полотенцем лоток. При желании лежащий на постели мог прикоснуться к каждому шприцу. — Подыгольный корпус не трогай только. Чисто из-за стерильности.       Сергей точно исполнил указание. Озадаченно приподнял светлые брови, не ощутив подушечками пальцев железо или укол. — Правильно ты чувствуешь. Никакой иголки здесь нет. Была когда-то, но я её убрала. Спасибо, что ты нам поверил. А я верю тебе, что ты сегодня дергаться не станешь и Олегу больше не нужно тебя держать.       Беспокойство заворочалось в груди Олега. Вдруг Сергей не проконтролирует себя? Дернется — повредит себе вену. Но возражать нельзя. Дав шанс, не отбирай его по первой прихоти. Пережившему Чумной форт на всю жизнь хватило разбитых надежд и недоверия.       Обнадеживающие слова врача не полностью рассеяли напряжение в теле. Сергей отвернулся, лишь бы не видеть наполненные препаратами шприцы. Олег изготовился, как только первый из них вошел в порт. Лекарства вливались в вену. Катетеризованная рука ни разу не дернулась. Сергей стойко перенес испытание. Все трое облегченно выдохнули, когда последний шприц опустел и отправился в утиль.       Врач похвалила Сергея. Олег добавил пару приятных слов. Сергей в ответ лишь отвел взгляд. До полного доверия ему далеко.       Как-то Олег копался в своей сумке-рюкзаке. Нащупал стекло флакона с духами. Раскопал окружавшую его одежду. Свет лампы заиграл на изумрудных гранях. Слабый аромат сада в дождь практически не ощущался на фоне больничных запахов. Не стоило напоминать Сергею о той, которую они подвели. Флакон скрылся в глубинах сумки. — Тебе нужен перерыв. Первые шесть часов непрерывного сна подряд за столько дней, — донеслось сверху. — Я всё ещё… — Олег осекся, когда его руки попали в поле зрения.       Они слегка подрагивали. Вдобавок утром Олег не сразу подсчитал, все ли таблетки на месте — зрение медленнее обычного фиксировало обстановку. Перерыв определенно требовался. Но заслужил ли Волков полноценный отдых? Он и так давал себе слишком много поблажек. Не станет ли от его долгой отлучки хуже Серому? — Усталые люди чаще путают назначения. При бессоннице нарушается координация, а лишних синяков ему точно не нужно.       Врач права. Вот только что-то в Олеге противилось тому, что его так долго не будет при Сергее. Она в задумчивости подперла подбородок кулаком. — Знаешь, люди неспособны существовать без сна. И Сергей Разумовский рано или поздно это подметит. Не стоит баламутить его сознание сходством с кровожадной нежитью из галлюцинаций, — нашла решающий аргумент врач.       Если получится укоренить в голове Сергея факт, что Олег — не порождение больного сознания, то они сделают ещё один шаг к исцелению. Нельзя умасливать свои страхи за счет психического здоровья Серого.       Волков сел на свободную раскладушку. Стоило ему позволить себе дать волю усталости, тело рухнуло в мягкость подушки и одеяла. Вокруг разлился запах свежевыстиранного белья. Глаза закрылись, напоследок уловив как вздымалась и опускалась грудь Сергея. — Подожди немножко, — расслышал сквозь сон Олег.       Обращались не к нему — голос Бариновой доносился со стороны Сережиной кровати. Сознание требовало встать и разобраться. Тело всё ещё не отошло от внезапно свалившейся на него долгой передышки: оно распласталось на раскладушке, конечности обмякли, веки отказывались подниматься, будто на них давил груз весом в десяток килограмм. — Олег живой. Значит, у него тоже есть потребности. Например, всем живым людям нужно спать, — повторила свой аргумент.       Ответили ей далеко не сразу. Сергей медленно отходил от многомесячного отравления и сдавливающего контроля. Отзывался осторожно, будто брал время на размышление не сделает ли хуже. Из-за слабости и страха наказания двигался гораздо медленнее, чем тот неутомимый парень, которого помнил Олег.       Он уловил короткий шорох рук по одеялу. Похоже, Серого передернуло. Олега бы и самого передернуло при погружении в воспоминания о том, сколько боли пришлось перенести его самому близкому человеку. Наверное, вот сейчас выскажется… — Рада, что ты со мной согласен. Потерпишь, пока он проснется? Но если не можешь, я его разбужу. Ты только скажи. Или кивни.       Ответа не последовало. Спящего тормошить не стали. Значит, Сергей по-прежнему молчал.       Окончательное пробуждение состоялось нескоро. Наученный опытом боевых действий организм брал всё от внезапной передышки. Неизвестно, когда случится следующая.       Первое, что заметил Олег — поднос с посудой. Две тарелки опустошили, а в третьей дожидалась куриная лапша. Пахло не только разогретой домашней едой, но и медовым кремом для рук. — Сами поели? Молодцы, — не поскупился на похвалу только что проснувшийся. — Четвертый прием пищи. Больше никаких таблеток на сегодня, — врач ненавязчиво обозначила позднее время.       Это сколько же Олег проспал без перерыва! Отдохнувшее тело и прояснившееся сознание затормозили осуждение. А потом он взглянул в лицо Сергею.       Расслабленное выражение не сошло с него. Сергей не стал прятать взгляд. Олег не сдержался и улыбнулся. Мимоходом он отметил пробивающуюся рыжую шевелюру. — Олег, присядешь справа? И расстегни свой верх. Лучше вообще сними его.       Что же, нечисть явно не выполняла инструкций врача. Олег остался в одной черной майке.       Сергей недоверчиво прищурился. Подвижность левой руки ограничивалась подсоединением к очередной капельнице. А вот правая лежала в считанных сантиметрах от бедра Олега.       Она поднялась, натянулась ткань больничной рубашки. Даже если толкнет в грудь, чтобы убирался подальше, Олег не обидится. Он заслужил.       И всё-таки приученное уворачиваться от неприятельского кулака или ножа тело военного чуть не дернулось, когда ослабленная ладонь нерешительно уткнулась в грудь в районе сердца. Олег удержался. Нельзя давать Сергею ни единого повода подумать, что он неприятен.       Давление пальцев Сергея ощущалось сквозь тонкую черную ткань. Волков чувствовал нарастание своего пульса. Он всегда был ниже Сережиного, но в здоровых границах. Олег не двигался, не говорил, чтобы не задеть, не обрушить хрупкую связь между ними. Пусть Сережа прикасается столько, сколько требуется для осознания, что кошмар отступил.       Сергей нерешительно кивнул самому себе. Олег услышал сдавленный всхлип и разглядел блеск в уголках голубых глаз со светлыми ресницами. — Можешь обнять Олега, — как бы невзначай обратилась врач.       Ладонь оторвалась от его груди, но вместо того, чтобы лечь на больничную кровать, поднялась выше. Притронулась к щеке Олега. Он почувствовал, как смягчённые кремом пальцы провели по ней, задевая щетину. Их легкая дрожь передалась Олегу. Наверное, Сереже неприятно. Волков давно не брился и совсем зарос. Едва ли виноват чистейший страх — Сергей не разрывал контакт рекордно долгое время.       А потом ладонь легла на загривок Олега. Он ощутил, как его тянут к себе. Однако Сергей был слишком слаб, чтобы сдвинуть тренированного бойца с места. Истощенному требовалась помощь.       Волков подался вперед. В его ключицу уткнулся острый кончик носа с горбинкой. Лоб Сергея прижался к широкому плечу. Олег ощутил живое тепло и не сдержал улыбку. Наконец-то обнялись. Сильные руки сами потянулись, чтобы обхватить Сережу и прижать к себе плотнее. Врач подала знак остановиться. Из памяти не выветрилось, как Сергей реагировал на удержание при вливаниях. Сейчас он не давал согласия на желанную Олегом степень близости. Волков сдержал свой порыв.