***
Я пересекаю светлую Яму. Она светится разноцветными огнями от различных украшений. Разных форм и фигур. Разных цветов. Начиная от простых шариков, заканчивая причудливыми фигурами разных животных. Посреди Ямы стоит высокая настоящая ёль. От неё пахнет лесом, свежестью и лёгкостью. Новым Годом. На её верхушке виднеется большая звезда, отливающая золотом. Я несу в руках такую же ёлку, только немного поменьше. Нет, в разы меньше. Раз в десять, а то и в двадцать. Закидываю её поудобнее на плечо и продолжаю свой маршрут к квартире. Мой путь прикрывает Грег, мой друг с времён инициации. Весёлый парень, не знающий печали — такими словами можно описать его. Он очень добрый и заботливый, понимающий и вообще очень хороший друг и парень. Странно, что у него ещё нет девушки. — Что, уже украла? — спрашивает он, задорно улыбаясь в своей манере. — Да, а тебе, что, завидно? — отвечаю я в его же стиле, подхватывая улыбку. — Могу поделиться, — продолжаю я. — Тебе верхушку? Грег начинает громко смеяться, хватаясь за живот и сгибаясь пополам. — А тебе низушку? — говорит он между приступами смеха. — Ага, — теперь начинаю смеяться я. Сумасшедшие. — А Лидер тебя не убьёт? — серьёзно говорит он, хотя глаза ещё улыбаются, светятся, горят огнём. — Не убьёт, — уверенно отвечаю я, гордо поднимая подбородок. — А, ну да, он за тебя кого угодно в пропасть скинет, — шутит Грег, подмигивая, намекая на заботу и опеку Лидера ко мне. Но я понимаю это предложение по-своему. От моей улыбки не остаётся и следа. Совершенно ничего. Она сползла, убежала так же быстро, как и появилась. Об этой истории я бы не хотела вспоминать никогда. Я бы с радостью стёрла себе память о том дне. Заперла бы его в дальней комнате, куда подальше. Замуровала бы непробиваемой стеной. Поставила бы толстые железные прутья. Жаль, что так сделать нельзя. А мне остаётся только нервно сглатывать, вспоминая тот ужасный день.***
Сегодняшний день для многих переходников был печальным. Практически для всех. День Посещений. К некоторым вообще не пришли. Такие люди молча сидели в общей комнате, думая о чём-то своём. Их было особо жалко. Родители не приняли их выбор. Не приняли своих детей. Отказались от них. Выбросили из своей головы воспоминания о них, вместе с их уходом. Их как-будто никогда не существовало. Никогда не было в той фракции. Они никогда не рождались там, не проводили своё детство. Их смех не застыл в тех стенах. Дом не пропитался их слезами. Их никогда не существовало. Я иду со встречи с родственниками по тёмным коридорам, пиная мелкие камни под ногами. Слабое голубое свечение не позволяет увидеть их. Я только слышу их треск и хруст. Впереди слышится громкий звук удара воды о скалы. Пропасть. Место, в котором погибло большое количество Бесстрашных, и погибнет ещё столько же. Место, напоминающее Бесстрашным о тонкой грани между храбростью и глупостью. Я подхожу ближе к тонким перилам. Опираясь на них, выглядываю вниз. Ночной туман покрывает дно пропасти. Его никогда не видно, а сейчас тем более. Говорят, что там очень острые камни. При ударе о них, тело человека сразу превращается в кашу. Мерзость. Гул воды заглушает любые звуки. Не слышно даже собственного дыхания. Это место помогает мне думать. Оно придаёт сил. Уверенности. Убирает лишние мысли в голове. Очищает её. Из-за шума воды я не услышала торопливых шагов, направляющихся ко мне. Я только почувствовала большие грубые ладони на своей талии. Они сжимали её в своих тисках, пытаясь раздавить, расплющить внутренности. Я сразу поворачиваю голову на их обладателя. Зак. Твою же… — Ну привет, куколка, — говорит он с мерзкой похотливой улыбочкой. Я пытаюсь вырваться. Попытка не увенчается успехом. Он начинает надавливать ещё сильнее, вжимая меня в холодную металлическую ограду. По коже бегут мурашки. От холода или от настоль близкого нахождения этого неприятного мужчины. Кажется, всё вместе. — Ну куда же ты, уже уходишь? — сопровождает он свою речь наигранной печалью. Актёр погорелого театра. Я предпринимаю ещё одну попытку. Замахиваюсь ногой, пытаясь ударить его, но он ловким движением пальцев ловит её. — Не так быстро... — тихо проговаривает Зак, выдыхая мне в лицо. Резко дёргаюсь, пытаясь оттолкнуть его от себя. Ничего не выходит. Он как статуя, каменный. — Стоять, — уже со злобой произносит он. — Мы с тобой в тот раз не закончили, пора завершить начатое, — медленно проговаривает он, пошло ухмыляясь. Глаза его горят похотью, эмоции на лице смешались в непонятную смесь. Что-то между желанием и агрессией. Очень страшное зрелище. Сердечный ритм ускоряется, удары сердца отдают в уши и горло, как-будто сердце поднялось выше. — Не трогай меня! — зло шиплю я ему в лицо. На мою реплику он начинает смеяться. Явно не по-доброму. Он высоко запрокидывает голову. Смех глубокий, гортанный. Надеясь на его послабление и эффект неожиданности, сильно толкаю его в грудь, но не успеваю сделать и шага, как этот мерзавец выворачивает мне руку под неестественным углом. Она издаёт неприятный хруст и щёлканье. Ещё немного и он мне её сломает. Чёртов псих. — Я невнятно говорю? — спрашивает он, смотря мне в глаза. Он так близко, что хочется сморщится, убежать от него, спрыгнуть в пропасть, но не находится в такой близости с ним. Он возвращает меня в прежнее положение, у перил. — Я вижу ты любишь жёстко, — шепчет он, наклонившись к моему уху и касаясь его своими мерзкими губами. Отвратительно. В следующую секунду, он с остервенением отбрасывает меня в сторону, прямо на острый конец перил. Его лезвия впиваются в мою кожу, образуя глубокий порез на боку. Кровь мгновенно начинает течь с раны, заполняя кожу. Зак подходит ко мне вплотную. Слизывает языком кровь с раны. Я в очередной раз начинаю брыкаться, пытаюсь ударить хоть куда-нибудь, но всё тщетно. За это он ударяет меня в район груди. Я захожусь кашлем. Рана саднит. Кровь с неимоверной скоростью течёт с неё. Он начинает рвать одежду на мне. Раздаётся противный треск. Хочется взвыть от безнадёжности. Из кармана он достаёт складной нож. Гладкая сталь издаёт небольшой блеск в свете единственной лампы, которая еле светит. Зак начинает водить им по моему телу. Надавливает на горло. Из тоненького пореза вытекает капля крови. Он слизывает её своим противным шершавым языком. Я всхлипываю. Господи, мерзость, какая мерзость. За что это мне? Его нож опускается всё ниже. Доходит до кровоточащей раны. Медленными движениями он начинает делать её ещё больше и глубже. Растягивает края. Я начинаю истошно кричать. Неимоверная боль разносится по всему телу. Её нельзя описать словами, можно только прочувствовать. За свою выходку я получаю кулаком по скуле. Потом по носу. По горлу. Я скатываюсь по стене на пол, не в силах больше держаться на ногах. Удары грубых мужских ботинок начинают осыпать моё тело. Живот, бока, голова. На мне больше не осталось живого места, так кажется мне. Особое внимание он акцентирует на моей ране, делая её ещё больше и занося туда инфекцию. Из меня вырывается тихий всхлип. На громкий я не способна. Ни на что я не способна. Когда я уже умру? Когда это всё закончится? Пусть он сейчас оставит меня здесь истекать кровью. Пожалуйста, я разве многого прошу? До меня не сразу доходит, что удары прекратились. По крайней мере, по моему телу. Открываю глаза. Слёзы застилают их. Смахиваю солёную воду кровавыми руками. Передо мной разлилось страшное зрелище. Двое мужчин агрессивно избивают друг друга. Не могу различить, кто есть кто. Один из них наносит сильные удары по всему корпусу. Второй уже не отбивается, не противиться. Первый этого не понимает. Он продолжает наносить один за другим удары, акцентируя особое внимание на его лице. Второй приходит в себя, ударяет его под дых, в горло, в нос. Поочерёдно наносит слабые удары. Первый уворачивается почти от всех, но не от последнего. Второй ставит ему подсечку и тот валится на пол. Он начинает добивать его ударами по корпусу. Первый ловит его ногу и валит за собой. Садится на него и продолжает наносить удары. Они катаются по полу, поочерёдно сменяя друг друга. Один из них выталкивает второго за перегородку. Он почти падает, но удерживается за тонкие прутья. Подтягивается на руках, встаёт в полный рост. Делает подсечку так, что второй падает в пропасть. Слышится нечеловеческий крик. Он затухает под гулом воды и ветра. Человек, оставшийся стоять, оборачивается на меня. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Я начинаю ползти куда-то назад, пока не упираюсь в холодную стену. Человек идёт на меня. Пускай он это сделает быстро, прошу. Он присаживается передо мной на корточки, касаясь моего лица пальцами. Сначала мне кажется, что это нож. Напрягаюсь ещё больше, пока не понимаю, что это не та холодная сталь. Немного приоткрываю глаза, боясь увидеть его. За пеленой слёз видится мужской силуэт. Нет… Я ещё больше вжимаюсь в стену, пытаясь вырваться. — Тихо, всё хорошо, — заботливо произносит знакомый голос. Открываю глаза ещё больше. Пирсинг над бровью блестит при свете той самой лампы. Очертания татуировок на шее при слабом свете кажутся ещё чернее. Это Эрик. Я заметно выдыхаю. Мышцы пытаются расслабиться, но резкая боль в боку опять приводит их в движение. Я морщусь, издаю протяжный стон, ещё больше сжимая руками рану. Тёплые пальцы накрывают мои, мягко убирая их. Эрик наклоняется поближе, пытаясь рассмотреть рану. Он глубоко вздыхает, аккуратно поднимает меня на руки и несёт куда-то. Я не знаю куда, сейчас мне всё равно. Сознание теряется постепенно. Сквозь него просачивается последняя фраза: — Потерпи немного, сейчас тебе помогут. Конечные слова я уже не слышу и проваливаюсь в небытие.***
— Ты чего? — спрашивает Грег, щёлкая пальцами перед моим лицом. Я обращаю встревоженный взгляд на него. Видимо, по моему взгляду и белому, как мел, лицу, всё понятно. Его глаза округляются, а потом приходят в ужас. Он, кажется, осознаёт, что сказал. — Прости, я не думал, о чём говорю... — тихо проговаривает вмиг побледневший Грег. — Ничего страшного, — отвечаю я ему в ответ, выдавливая из себя улыбку. — До встречи, — говорю я, продолжая свой путь. Грег кивает мне и смотрит вслед.***
Высокая ель уже возвышается посреди квартиры. Я вешаю на неё последнюю игрушку — смешного Деда Мороза, одетого в свой красный костюмчик. С его головы свисает колпак с белым помпончиком в тон костюму. В руках огромный мешок с подарками. Опускаюсь на пол со стула и осматриваю своё творение. Шикарная зелёная ёлка, покрытая множеством игрушек, создаёт новогоднюю атмосферу. Она придаёт уюта. Тепла. Отношу стул на место и отправляюсь на кухню. Чай уже готов. Наливаю его в свою большую любимую кружку и грею об неё руки. На улице опять пошёл снег, но он меня уже не радует. Не восхищает. Воспоминания, так не вовремя всплывшие в моей голове, заставляют заново погружаться в тот день. Я уже почти забыла об этом случае. Его напоминает только шрам на правом боку, оставшийся на всю жизнь. Входная дверь хлопает. Обычно после этого слышатся громкие шаги, но сейчас квартиру обрамляет полнейшая тишина. Я выглядываю из кухни. Эрик стоит на пороге и смотрит на ёлку, стоящую посреди квартиры. — Солнышко моё, а это что? — наконец произносит он, переводя взгляд с ёлки на меня. — Ёлка, — коротко произношу я. — Я вижу, а что она делает в нашей квартире? — говорит он, делая акцент на слове «нашей». — Стоит, — непонятливо произношу я. Эрик молча смотрит на меня. — Скоро же Новый Год, — говорю я. — Можно она постоит тут хотя бы пару дней? — жалостливо спрашиваю я, переводя грустный взгляд на ель. Эрик проходит дальше в квартиру. Быстро проскальзывает мимо ёлки и останавливается напротив меня. — Что случилось? — спрашивает он, внимательно смотря мне в глаза. Знает меня, как облупленную. Моментально всё считывает. Неужели на моём лице всё написано? — Ничего, — произношу я, опуская взгляд на кружку чая. На самом деле, я сказала правду. Ничего не произошло сейчас, всё случилось давно. Эрик подходит ко мне ближе. Поднимает мою голову и снова вглядывается в глаза. — Я же вижу по глазам, что что-то произошло, — говорит он. Я молчу. Просто смотрю в его серые глаза. Окунаюсь в эту сталь. Сейчас расплавленную, но всё равно острую и заточенную. — Я Зака вспомнила, — единственное, что произношу я. Эрик поджимает губы на мою реплику, отводит взгляд к окну и глубоко вздыхает. На выдохе он обнимает меня, поглаживая шрам на правом боку тёплыми пальцами. — Что было, то прошло. — тихо говорит он. Его тёплое дыхание щекочет мне шею. Хочется улыбаться и смеяться. Этот суровый Лидер всегда заставляет мою улыбку просыпаться. — Ничего уже изменить нельзя. Главное, что всё обошлось, — договаривает он. — Спасибо, — благодарю я его. Не только за эти слова, но и за всё. Он мой спаситель. Мой герой. Он спас не только меня в тот ужасный вечер, но и спасает мою душу по сей день. — Красивая ёлка, — говорит он, улыбаясь. — Да, красивая… — подтверждаю его мысли я, улыбаясь в ответ.