— Твое счастье вполне достижимо. Нужно только отыскать свою любовь. — Мой счастливый финал не в этом. — Конечно. Но любовь — составная часть счастья. Надо только принять ее. («Once Upon a Time», 4 сезон)
Айрис позволила ему делать то, что он хотел. Постепенно привыкала к его дыханию, к запаху и вкусу его кожи, к его непосредственной близости. Она больше его не боялась, а потому снова могла чувствовать жизнь кончиками пальцев. Искрящиеся потоки света, ощущение комфорта унесли девушку куда-то за пределы земной реальности… Разве что Планета не пела у нее голове свою безмятежную песню, но это казалось неважным, пока чужое тепло баюкало и утешало. Цетра не сопротивлялась, когда поцелуй стал долгим и глубоким. Он все еще был нежным, словно ласковая река, мерно несущая прозрачные, присыпанные лунным серебром, воды. Айрис просто плыла по ней, доверившись вольному течению; не восставала даже когда ноги оторвались от пола и скрипнула кожаная обивка дивана. Ни намека на грубость, ни малейшего оттенка ярости или слепой жажды обладания. Айрис удивлялась тому, сколько нежности, оказывается, скрывалось за суровой броней враждебности и злости. Как холодный и колючий взгляд менялся, а в опустевшем сердце появлялись проблески драгоценной надежды — кто же знал, что Сефирот умеет быть… таким. Кто-нибудь вообще пытался заглянуть дальше, чем видят глаза? Она вздрогнула: а не это ли имел в виду генерал, говоря о том, что «зрение мешает ей увидеть»? И почему он пришел именно к ней? Так ли сильно мучили его кошмары или, может, вовсе не от них он устал? — Опять дрожишь, — тихий шепот защекотал ее губы. — Уже становится закономерностью. Ей не хотелось, но пришлось вынырнуть из сладкой неги и разлепить налитые свинцом веки. — Это из-за мыслей, — она не стала лукавить. — Расскажи мне. — Ну! Ты не должен все на свете знать! — Еще как должен. — А вот и нет! — Девушка зашевелилась и тут же ощутила приятную тяжесть его твердого мускулистого тела. Хоть без наплечников Сефирот уже не выглядел настолько «широким», он по-прежнему был крепким и довольно рослым мужчиной, если не сказать «здоровенным» — по сравнению с ней. После недолгих колебаний, Айрис обняла его за плечи и запуталась пальцами в жестких седых волосах. Конечно, она знала, что это не внезапная влюбленность, как та, которую Судьба забрала у нее однажды, а действо совершенно осознанное, буквально неизбежное, но сейчас все будто встало на свои места — ей всерьез нравилось то, что между ними происходило. Язык генерала снова мягко скользнул в ее рот, ловя невольные вздохи, касаясь ее незащищенной кожи на радость вечному Потоку. В каком-то полублаженном состоянии Цетра видела, как разнонаправленные силы соприкасаются, и не отторгают, а цепляются друг за друга иллюзорными зубцами, замедляя неистовое движение начал. Так необычно и так красиво, что от восторга у нее закружилась голова. Страшась потеряться в хороводе звезд и галактик, она обняла Сефирота покрепче — руками и ногами — просто, чтобы никуда не упасть, даже если мир под ними рухнет. И тут же осознала, какую беспардонную глупость совершила: взгляд мужчины потемнел, стал откровенно голодным, губы сползли ниже, по шее и ключице — едва ли он сам понимал, к чему ее повел. А ведь Айрис-то понимала… В таком положении она явственно почувствовала его готовность свершить ее Судьбу прямо сейчас. Сомневалась лишь в способе и выборе оружия. Теперь паника обуяла цветочницу: пришло время ретироваться, только аккуратно, чтобы не ранить его самолюбие. Чтобы, возможно, когда-нибудь потом… но еще не сейчас. Вот если бы что-то, если бы где-то извне помешало… Если бы Светлая Богиня услышала ее мольбу… Приглушенный вой сигнализации был именно тем, о чем она просила. — У кого-то гости, — сообщил Сефирот и немедленно отпрянул. — Похоже, в «Шинра» опять проникли. — Это не из-за нас? — Нет. Но нам здесь тоже нельзя оставаться надолго. Здание под охраной. Ни выйти, ни войти привычным способом ты не сможешь. — Я понимаю. Айрис облегченно вздохнула: его настроение переменилось, главное — не по ее вине. Значит, будет время свыкнуться с мыслью. — Но пока побудешь тут. Искать под носом не каждый додумается. — Он успел надеть плащ и спокойно натягивал перчатки. — А ты куда? — Я вернусь, когда смогу. Вновь предложить ему остаться она уже не решилась. По очевидным причинам.***
С высоты Мидгар поражал своей грандиозностью. Все дома казались маленькими коробочками, точно игрушки на макете. Нечто похожее Айрис видела в детстве, в одном из кабинетов корпорации — не самые лучшие воспоминания. И вот, она снова здесь, в самом сердце «Шинра», бесстрашно ходит по лезвию ножа… Сосредоточив взгляд на какой-то серой туче, девушка наблюдала, как та взгромоздилась на крышу ближайшей высотки и зависла, не желая уходить за горизонт. Солнце то проглядывало, то опять скрывалось. Айрис особо не следила за временем, и сколько дней прошло с тех пор, как она осталась в апартаментах — ее совсем не волновало. Сефирот иногда возвращался, но ненадолго, будто лишь хотел убедиться, что она жива и никуда не ушла. Иногда он приходил, когда она спала — вернее, он так думал, а на самом деле она не могла перелистнуть страницу дня, пока его сознание где-то блуждало. Сегодня он вернулся на закате. Как и прежде, Айрис почувствовала его возвращение раньше, чем он появился в комнате физически. — Ты рано, — проговорила Цетра, не оборачиваясь, словно пейзажи за окном ее привлекали сильнее. — Я прихожу тогда, когда считаю нужным. — И вновь холодный, невозмутимый тон. — А мне кажется, ты меня избегаешь. Генерал промолчал, но этого было достаточно. — Так и знала! — Айрис устало покачала головой и похлопала по месту возле себя. — Иди сюда. Сядь. — Почему ты сидишь на полу? — Он проигнорировал ее просьбу. — Мне здесь нравится. И светло, и город видно. Сядь рядом. Ну, пожалуйста, сядь! Нахмурившись, мужчина опустился на край ковра и грузно привалился к стене — не слишком близко, но и не слишком далеко от Цетры. Айрис с легкостью сократила возникшее расстояние. — Не знаешь, как себя вести, да? — На ответ она не надеялась, просто внимательно следила за мимикой генерала, стараясь как можно тщательнее его «прощупать». — А что подсказывает сердце? — Почему я должен отвечать? — Ну, потому что я не твоя пленница и не подопытный «образец» в стеклянной кабинке. Разве ты еще не понял, для чего я здесь? Вернее, для кого. Или простая цветочница из трущоб не подходит великому и знаменитому генералу? — Цетра хохотнула, сочтя это неплохой шуткой. Однако Сефирот бросил на нее серьезный, почти суровый взгляд. — По-твоему, я похож на того, кто может быть счастлив? И ты… В другом витке времени я тебя убил, не забывай. — Такое забудешь… — В содеянном я не раскаюсь, а значит, и твоей доброты не заслужил. — Но здесь ты другой! — Напрасно думаешь, что я исправлюсь и откажусь от цели. Даже если захочу, все равно уже не смогу. Если не я, тогда кто-нибудь другой запустит цикл Разрушения. Какой-нибудь клон, зараженный Дженовой. Уж Ходжо постарался на славу — наштамповал мне целую армию «братьев». Большинство из них оказались бесполезной биомассой, и все же есть тот, кто выжил, даже сохранил разум. — Клауд? — Он. — Вот видишь! — Айрис игриво толкнула его плечом. — Переживаешь же? Переживаешь! Зачем тогда издеваешься над ним? Если подумать, в какой-то степени он твой родственник теперь. — Не издеваюсь, а закаляю. Когда Дженова переключится на него — вопрос времени. Мальчишка слишком слаб, чтобы заглушать «ее» приказы. Я рожден уже «таким» и то… мозги поплыли, когда клетки «матери» перешли в активную фазу. Представь, что натворит его неокрепшее сознание. Ничто не сделает сознание крепче, чем ненависть и желание спасти то, чем дорожишь. — Так это что-то вроде «братского наставления»? — Хм, что-то вроде, — признал Сефирот, и Айрис заметила, как хмурость пропала с его лица. А между делом отметила куда более ценную вещь: в глубине души Сефирот смирился со своей неудачей. Айрис не понаслышке знала, как страшно жить с предчувствием собственной смерти, и как важно ценить каждый день, каждый вдох, наслаждаться каждым моментом, потому что завтра может и не наступить. Должно быть, Сефирот тоже этого боялся. Боялся Жизнепотока, который совсем скоро станет его чистилищем, если только не… Если только Дочь Планеты ему не поможет. Жизнепоток отвергает ненависть, испаряет все болезненные, горькие, злые воспоминания и лишь потом принимает очищенную душу в общее Единство. Души, состоящие из одной сплошной злобы, ядовитые души — Он обрекает на вечное одиночество или попросту растворяет, лишая возможности перерождения. Если бы не сила и упорство Дженовы, дух Сефирота никогда бы не возродился, а канул бы в Лету при первой же угрозе Планете. Вот почему было так важно наполнить его мир светлыми моментами. Злость, боль и обиду развеет Поток, оставив Сефироту память о счастливых днях. А значит, его мучения прекратятся, и желание вырваться из небытия ради мести — никогда не возникнет. Планета, наконец, простит его и подарит право на искупление. По крайней мере, Айрис действительно хотела, чтобы Сефирот обрел свое счастье… Но не за счет несчастья других. — Теперь понимаешь? — Она накрыла руку генерала своей и легонько сжала. — Обещаю, что уйду, когда перестану быть тебе нужной, а пока не закрывайся от этого чувства. Позволь ему существовать. В знак согласия он привлек ее за талию и переместил к себе на колени. К чему-то подобному Айрис уже подготовилась морально, поэтому не слишком удивилась, хотя пульс все равно участился в разы. Но вместо поцелуев, Сефирот вжался лицом в плавный изгиб между шеей и плечом, сцепив руки за ее спиной, и притих, словно прислушиваясь к чему-то. Не говоря больше ни слова, Айрис принялась гладить его по голове, голубя, словно малое дитя. Брошенное дитя, отвергнутое, всеми презираемое… Она почувствовала, как его мышцы немного расслабились от ненавязчивой ласки, горячий выдох обжег кожу и донес до ее слуха глухие, едва различимые слова: — Айрис… Останови меня.