«Она ощутила иную сущность в опоясывающем планету Потоке жизни. То было воплощение сильной воли, которое никогда не сольется с Планетой. Она знала, кому принадлежит это сознание — человеку, лишившему ее жизни. Безжалостной душе за прекрасным обличьем…» (On the way to a smile: Final fantasy VII, Kazushige Nojima)
Баланс. Какое удивительное слово — «баланс»… Баланс должен быть во всем: в мыслях, действиях, чувствах. Между добром и злом, жизнью и смертью, святостью и грехом. Баланс держит в тонусе каждое начало и каждый конец, каждую элементарную частицу мира и каждую духовную сущность. Когда баланс нарушается, а одна чаша весов перевешивает другую, то в борьбу вступает новая сила, дабы восполнить утраченное. Не добрая и не злая, просто иная, противодействующая. Таковы вечные законы Вселенной. Никто не вправе их нарушать. Однако был тот, кто нарушил устои, посягнув на сохранность Планеты. Чаша весов покачнулась, приведя мир на грань катастрофы. Тогда Планета нашла единственный бескровный способ защиты и наделила Свое Последнее Дитя той самой противодействующей силой…Жизнепоток Черный
Память, которую ОН не успел отринуть, возвращалась к НЕМУ неизменно. Окутанные пеленой тумана глаза снова начинали видеть рассеянные очертания… Вспышки света где-то за пределами зрения… Танцующие нити… Миллионы сияющих потоков пронзали бледно-зеленое пространство в разных направлениях, оплетали, словно щупальца, пытаясь проникнуть в душу, забрать воспоминания, избавить разум от накопленных незавершенностей. Однако тщетно — то, что осталось в НЕМ Планета не принимала. ОН чужероден и опасен как вирус. Теперь ОН и есть вирус, в НЕМ — вирус. ОН весь — скопление болезней, отравляющих Жизнепоток. Странное тепло, разлившееся вокруг, понемногу обретало форму… женских ладоней. Обе — прижаты к ЕГО вискам, удерживают сонное заклинание. Только в этом не было смысла: ЕГО сознание почти вырвалось из плена, ЕГО дух скоро окрепнет и больше не поддастся обману. Когда развеются остатки сна, ОН окончательно СЕБЯ осознает.Жизнепоток Белый
ОНА принадлежала к расе Древних, а потому всегда СЕБЯ осознавала. Последняя Цетра, хранительница Жизни. Вечный Поток не прикасался к НЕЙ, позволяя ЕЙ самой решать, стать частью общего Единства или же остаться здесь, в Междумирье, сохранив СВОЮ личность. Если бы не ОН, то ОНА, вероятно, уже слилась бы с Планетой, но ЕГО присутствие внутри Жизнепотока казалось ЕЙ неправильным; ОНА знала, что должна ЕГО остановить, иначе ОН погубит все живое. Обернет положительное на отрицательное, отравит души, а вместе с ними и саму Планету. Даже заведомо обреченная на поражение, ОНА не могла просто пройти стороной… Пробуждение Сефирота послужило стимулом и для сознания Цетры. Спасительная иллюзия рассыпалась, раскрыв необъятный эфир Междумирья. Бессвязные слова тотчас выстроились в цепочку, спеша донести до ума чью-то острую мысль: «Ни одна иллюзия не держится вечно». Мужчина, лежавший головой у нее на коленях, существо или, точнее, образ говорил, не шевеля губами — в Потоке не было понятия речи, лишь ментальная связь. Айрис едва распознала в этом существе Сефирота: он не дышал и не моргал, и сердце его давно не стучало. Мертвенно-бледное, хотя по-прежнему красивое лицо несло неповторимый отпечаток смерти; седые волосы, казалось, стали еще длиннее, и заструились жидким серебром по обнаженным плечам и груди — понятия одежды в Потоке тоже не существовало. «Приблизиться ко мне было ошибкой, — спокойно, почти лениво изрек Сефирот, и отстранился подальше от ее пальцев. — Впрочем, неважно; ты слишком слаба, чтобы сражаться со мной». На провокацию Айрис не повелась. Промолчала, сосредоточив зрение на ближайших пучках Жизнепотока. Пускай пока перебесится. «Как ты относишься к боли? — выпрямившись во весь рост, мужчина продолжал толкать свою напыщенную речь. — Ты мертва, однако душевную боль испытывать способна. Пожалуй, позволю насладиться гибелью Планеты. Ты не ослышалась. — Ядовитые глаза полыхнули неживым светом. — Скоро Планета станет полем боя, и те никчемные людишки, которых ты защищала, падут на колени первыми, обещаю». Воистину ангельское терпение Цетры довольно быстро истощилось под таким напором. Теперь, после знакомства с его подсознанием, все эти громкие фразы звучали несуразно и по-детски смешно. Она с удовольствием рассмеялась бы ему в лицо, напомнив, каким уязвимым он был в ее сне, и как тянулся к ней в поисках простой человеческой ласки. Но косой на камень находить не хотелось. Не после того, что между ними случилось. «Уколоть меня пытаешься, а не получится. Нечем, — она ехидно усмехнулась: ни Масамунэ, ни материй в Потоке нет. — Да, ты спал, и мир, в котором мы существовали — не совсем реален, но не надо сейчас строить из себя психопата. Я видела твои настоящие желания, и Планету, знаешь ли, разрушать ты не мечтал. Да, обижался, но и помочь Ей по-своему старался. Правда, людей сделал виноватыми во всех смертных грехах». «А я не прав?» — Его спокойствие дало трещину, прямо как барьер над Нибельхеймом. «Ну, некоторых отдельных личностей я бы сама придушила…» Сефирот заинтриговано вскинул брови. »…но всех под одну гребенку нельзя». И его брови заняли прежнее положение. «Ты играла с моим восприятием. По-твоему, я должен это проглотить? — Он моментально оказался рядом, угрожающей массой нависнув над безоружной обнаженной душой. — Не делай вид, будто знаешь меня. Не провоцируй на лишнее». Хотя «безоружной» — ошибочное предположение. «О, я знаю! — Айрис вдруг явственно ощутила свое превосходство, ведь ее оружие никогда не было материальным. — Кое-кто многое о тебе рассказал, Сефирот. Ты, верно, не помнишь его даже, а он — часть тебя». Пронзив ее высокомерным взглядом, мужчина выругался: «Проклятое ничтожество». «Все-таки помнишь! — показательно обрадовалась Цетра. — Вот только Кададж не ничтожество и заслужил прощение Гайи. Он и его братья получат желанную семью и проживут счастливую, полноценную жизнь от рождения до смерти. Тебе бы пример с них взять». «Как смеешь?» «Да вижу, что об стену горох. Зря он за тебя заступался, оправдывая несчастьем твою злобу. Никакой ты не монстр и, тем более, не бог, а просто упрямый, эгоистичный самодур, возомнивший себя центром Вселенной. Обидели его, видите ли! И меня обижали! И надо мной издевались! И я тоже хотела жить!» — она притихла, понимая, что в сердцах едва не выплеснула на него все накипевшее. Необдуманный поступок может плохо закончиться. «Ненавидишь меня?» «Не знаю». Ответ прозвучал до прискорбного жалко; она хотела его ненавидеть и ненавидела поначалу, а теперь не могла. …Она нашла его душу на другом конце света, после очередного поражения в нелепом сражении. По каким-то причинам он снова и снова оставался здесь, на перепутье, оторванный от мира, не живой, и не мертвый; изгнанный людьми и отвергнутый Планетой, без права на перерождение. Дух Сефирота хоть и был силен, но даже он не выдерживал такого количества перемещений, и всякий раз, возвращаясь в Поток, его сознание теряло фокус. Глухой и слепой он безвольно качался на волнах небытия, собирая в кучу чувства, с которыми покинул суетливый бренный мир. «Спаси его, моего создателя, — последняя просьба Кададжа — юноши, сотканного из частиц Жизнепотока и сущности Сефирота. — Ты ведь здесь из-за него, да? Но знаешь, не война его остановит, а то, к чему он не готов. Он вложил в меня часть своих желаний, поэтому могу сказать наверняка, что всю жизнь он хотел… смешно! Обычного тепла. Ему претят эти желания, вот за них тебе и нужно держаться». «Он непробиваем». — Цетра разводила руками. «Но меня же ты спасла. А мы с ним отличаемся несильно. Верно, Язу? Лоз?» И братья дружно закивали головами. Тогда, внимая словам спасенных, Айрис ухватилась за эту возможность и приблизилась к Сефироту, призывая Высшую Волю помочь. И Воля помогла, создав целый мир из воспоминаний всего для двух сознаний, чтобы примирить и прекратить бесконечную битву… «Я все равно выберусь отсюда, — спустя долгие минуты, заявил Сефирот. — Мост через мысли Клауда еще не разрушен». «Сефирот…» «Не вздумай мешать мне, Цетра! Я доведу дело до конца — найду Землю Обетованную или создам свою, а ты… — он сделал паузу, вонзив жестокие пальцы в ее горло, однако Айрис ощутила лишь легкий холодок в месте, где соприкоснулись энергии. — Тебя больше с собой не зову». Пальцы задели пряди распущенных волос, скользнули по плечу и сжались в кулак. Выродок дженовий! И все же в нем что-то изменилось, смягчилось, поселилось во взгляде. Он не был «тем» Сефиротом из сна, но и ее убийцей он уже не был. Просто существо… Существо с величайшей силой. Существо, которое заставили страдать. Айрис жалела, что вынужденный сон закончился раньше, чем затянулась его душевная рана, но увы, через короткое мгновение она разбередит эту рану еще сильнее. «Клауда там нет». — сообщила Цетра тихо. «Что?» «Посмотри на Планету. Можешь Ее увидеть? Присмотрись. Ничего не замечаешь?» Сефирот слегка встрепенулся, ловя ускользающую догадку. «Сколько времени длилась иллюзия?» «Почти двести лет. Клауд давно един с Планетой. И Ходжо, и все шинравские ублюдки. Клонов твоих тоже нет, как и твоей связи с внешним миром…» «Мило»,— выплюнул генерал. А потом рассмеялся. Истошно, громко. Как смеется узник, приговоренный к смертной казни. Не надо быть ясновидцем, чтобы понимать причину его истерии. И да, отчасти это было именно тем, чем казалось — забвение лишило Сефирота проложенного моста. «Мы с тобой действительно разные. Я убил тебя быстро, резко, а ты убиваешь меня медленно, наслаждаясь каждой секундой агонии. Это не ты, а я должен тебя ненавидеть. И если бы мог — убил бы опять, но, похоже, такова моя кара за проявленную слабость». Она хотела повторить слова, произнесенные во сне. О том, что не лгала. Только в самом начале себя пересиливала, но лишь потому, что страх не отпускал; сковывали знания, данные ей кем-то свыше — Планетой или нынешней собой… Обрывки мыслей сами появлялись у нее в голове, складываясь мозаикой далеко не сразу. Просто так получилось… Не будь Сефирот Сефиротом, не будь он исчадьем космическим, то она, вероятно, призналась бы, что как бестолковый рыбак угодила в собственные сети, однако не поймет он сейчас… Потешаться начнет. Потому что боль застелила глаза. Потому что лед, нараставший коркой безразличия годами — не растает в одночасье. «Одну вещь… — его голос забился о ее сознание — холодный, разгневанный, без капли нежности или снисхождения. — В том сне ты знала, что реальности нет?» «Мы были там в равных условиях. Вряд ли я знала больше твоего». «Это все. Больше не попадайся на моем пути».