«Дружба между мужчиной и женщиной сильно слабеет при наступлении ночи»
— Знаешь о его дневниках? — с подозрением пробормотал Сефирот. — Поэтому преследуешь меня? Чтобы наверстать упущенное? — Больно надо! — Кровь мгновенно прилила к щекам Айрис. — Вообще-то Ходжо уже пытался… Только не с тобой, а с Нанаки. Вот и уточняю, почему ты решил, что речь о тебе. Мужчина хмыкнул: — Свой код я еще не забыл. — И усмехнулся. — Но это похоже на Ходжо. Корпорация наверняка выделила кругленькую сумму для проведения «эксперимента», а второй «образец» взял и подвел… Пришлось немедленно выкручиваться. Нанаки, насколько помню, не гуманоид даже? Она кивнула. — Что и требовалось доказать: маразм зашкаливает. Смущение обожгло щеки сильнее пощечины. Айрис хорошо помнила ту неприятную ситуацию, но благо, Нанаки оказался не просто диким животным, а созданием разумным — в отличие от профессора, и он, и Айрис понимали: такой эксперимент генетически невозможен. Вполне логично, что с Сефиротом дела могли обстоять совершенно иначе. Он — наполовину человек, мужчина. Айрис это осознавала. Возможно, не до конца, но и Сефирот не выглядел озабоченным самцом — вообще ни капли. В этом плане ей было спокойно. — Ничего не получилось? — вопрос из его уст прозвучал слишком неожиданно; особенно, если учитывать контекст. — Ну, естественно! Как? — Айрис уже не знала, куда спрятать глаза. — Я бы тоже тебя не коснулся. А вот эти слова можно было толковать двояко. Девушка почувствовала легкую обиду, несмотря на то, что Сефирот, по сути, старался «смягчить» разговор. — Совсем? — и захотела мило пошутить, чтобы снять напряжение, но получилось пошло. В его взгляде повис откровенный вопрос — хорошо, что не озвученный. Конечно, речь шла о другом, и Сефирот, видимо, догадался — погрузился в задумчивое молчание, не требуя объяснений. Выдохнув с облегчением, Айрис сосредоточилась на цветах, качающихся под легким ветерком. Она боялась назвать свои чувства настоящими именами, как будто еще одна правда грозила разрушить некое таинство, возникшее между ней и Сефиротом — к чему сейчас распинаться о любви? Айрис вообще считала, что об этом говорить необязательно. Любовь просто возникает, расцветает в сердце, начинает жить. Не заметить ее невозможно. А обоюдная любовь, она ведь на самом деле лечит, сдерживая разрушительные побуждения, преображает и очищает. Любовь — естественное лекарство, чуть ли не панацея; соломинка, за которую можно ухватиться… вдвоем. Внезапная мысль пронзила Цетру, подобно острию Масамунэ. А если бы в один роковой день она с матерью не сбежала из лаборатории, как бы изменилась ее Судьба? Если бы осталась там и познакомилась с Сефиротом? Если бы подружилась с ним, разделив его душевное одиночество? Может, чувствуя чью-то поддержку, он бы и вовсе с катушек не слетел? Да, погоревал бы. Возможно, спалил бы тот проклятый особняк, но не целую деревню! Не отправился бы на поиски Дженовы — единственного, как он считал, создания, способного его любить — потому что рядом уже были бы любящие глаза и ласковые руки. А, может, и родная мать Айрис не ушла бы из жизни так рано… Все могло бы закончиться гораздо счастливее. Если бы не отчаянный побег, всех этих бед, быть может, никогда бы не произошло… Но какая мать позволит мучить свое дитя? От одних только мыслей стало дурно. Нечеткие картинки, пришедшие откуда-то из Потока, раскрылись веером перед глазами и унеслись, вынудив Айрис резко вскочить на ноги. Голову сразу повело, мир покачнулся. — Что ты увидела? — Тяжелая ладонь легла на ее плечо, помогая сохранить равновесие, затем плавно опустила на прежнее место. — Не успела разобрать. Наверное, случайное воспоминание. И вновь лицо генерала оказалось перед ней. Айрис могла рассмотреть текстуру его кожи, небольшие трещинки на губах, знакомую веснушку. Вряд ли Сефирот целенаправленно нарушал ее личное пространство, вызывая в теле непонятный трепет, однако сердце вдруг забилось гулко и стремительно. Девушка мигом отвела взгляд. — Или Планета намерена что-то сказать, — его негромкий, спокойный голос обволакивал слух серой дымкой дурмана. — Я оставлю тебя. В моем присутствии Она не говорит. — Нет, не уходи! — Айрис перехватила его руку и довольно крепко сжала. — Пожалуйста. Тут в двух шагах мой дом. Знаешь, нечестно, что ты показал мне кусочек своей жизни, а я тебе — нет. Пересилив себя, она столкнулась с жидким мако его глаз. Зеленоватая бирюза завораживала, плескалась и мерцала так, словно сам Жизнепоток вырывался из глубин сущности Сефирота — очень редкий для поверхности Планеты оттенок. Таинственный. Чистый. Айрис могла бы влюбиться в эти глаза еще будучи подростком. Нет, она совершенно точно влюбилась бы в него, в мальчика из соседнего отсека. Кажется, она даже видела его в коридорах корпорации несколько раз. Издалека. Его серебристые волосы мелькнули в ее детских воспоминаниях… «Мам, у него волосы странные, — восторженно лепетала маленькая девочка, указывая крохотным пальчиком туда, где стоял незнакомец. — Он еще мальчик, а они как у старика». «Айрис, тебе лучше к нему не подходить», — предупреждала ее мама. «Но он такой грустный. И весь в бинтиках. Ему больно, да? Они сделали ему больно?» — девочка сочувственно поджимала губы. «Он просто где-то ударился. Сейчас его заберут и вылечат, не волнуйся». «Но тебе они делали больно! Я видела!» «Ну что, ты, милая. Я тоже ударилась». После чего видение заканчивалось. — Иногда последствия нашего выбора творят историю, — шепнул Сефирот, и Цетра всерьез усомнилась в его неспособности читать ее мысли. — Послушай, а раньше мы никогда не встречались? Например, в лаборатории. У меня такое ощущение, что я помню тебя… Очень смутно. Но помню. — Мои воспоминания… Большинство из них отданы Потоку. Ты видела мои воплощения. Когда я их создавал, то даже свое отражение вспомнить не мог. — А если бы… Если бы мы встретились тогда, в детстве, как думаешь, мы бы стали друзьями? Генерал улыбнулся уголком рта. — Ты в это веришь? — Мне кажется, лучшего друга я бы не нашла. Может, и не просто друга. Представляешь, какой бы страх мы наводили на окружающих, а? Где там Ходжо! С нами двумя он бы не справился! — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь… — Неужели тебе никогда не хотелось начать все с чистого листа? Теперь у нас есть возможность. Давай хотя бы ненадолго представим себя людьми, которым подарили новую жизнь? — Жить людьми? — Это не так уж и сложно. Да, знаю, — она издала нервный смешок. — Сейчас скажешь, что мы не сможем быть друзьями. — Не сможем, — тут он быстро согласился. — Я бы спросила «почему?», но не уверена, что готова услышать ответ. — Ты его знаешь не хуже меня, — Сефирот наклонился к ней так близко, что если бы Айрис слегка подалась вперед, их губы соприкоснулись бы… случайно. — Две крайности никогда не смогут «просто дружить». А «просто дружить» она и не хотела.***
Айрис почувствовала небывалое воодушевление, пробираясь родными улочками и переходами трущоб. Вечно темное, кое-где сумрачное место в жителя верхнего города не вселило бы восторга, но если выбирать между строгими апартаментами Сефирота и уютным стареньким домом Эльмиры, то Айрис, не задумываясь, выбрала бы уют. Сефирот шел рядом с ней. Не за ней, а именно — рядом. Всю дорогу от него веяло надежностью и силой, и Айрис терялась: радоваться ей или не надо. Их последний разговор оставил горько-сладкий вкус на языке, очередную неопределенность. На что она надеялась? Связываться с Сефиротом — себе дороже. Но он хотя бы не отмахивался от нее, как от назойливой мухи, и то хорошо… Они молча прошли вдоль старых и грязных жилищ, молча перешли деревянный мостик. — Это здесь! — наконец сообщила Айрис, когда в укромном месте под утесом предстал трехэтажный домик. — Сюда! Проходи! И, радушно отворив дверь, впустила Сефирота первым. Эльмира, как шаблонная память, трудилась на кухне. Вкусные ароматы разносились по всей округе, заманивая и дразня аппетит. Айрис вдруг поняла, что почему-то очень голодна и сейчас не отказалась бы от горячей сладкой выпечки и глотка прохладной свежей воды, которая, несмотря на ручей во дворе, бывала в доме нечасто. Все блага доставались жителям верхнего города, сюда же живительная влага попадала уже с примесью разной химии и отходов производства — далеко не всякие фильтры справлялись. — Солнце, это ты? — раздался ласковый голос Эльмиры. — Да, мам! И не одна! — выкрикнула девушка и легонько одернула Сефирота: — Попробуй забыть про Поток. Так гораздо легче приспособиться. Генерал, по привычке, опять не ответил. Но как же сильно ей приходилось задирать голову, чтобы на него посмотреть! Повезло еще, что двери и потолки у Эльмиры высокие, иначе стоял бы сейчас Сефирот сгорбленный и удрученный. Увы, на его лице не читалось ни единой эмоции, никакого оттенка чувств, вообще ничего. Эльмира вышла поздороваться с гостем, и Айрис чрезмерно обрадовалась, услышав, как тот заговорил. Более того, прислушался к ее совету — обменялся приветствиями, еще что-то сказал. Айрис упустила половину фраз, потому что с нескрываемым интересом наблюдала за манерами мужчины: видеть его в своем доме, без оружия, мирно ведущего беседу с Эльмирой — это… это… — Прекрасно! Тогда Айрис покажет комнату, в которой можно отдохнуть. — Что? — озадаченная Айрис включилась в самый конец разговора. — Ну, вы же не пойдете на ночь глядя. Район опасный, а темнеет быстро, сама понимаешь. Пусть твой друг сегодня заночует у нас. Девушка моргнула. А потом с виноватым видом отвела Сефирота в сторону. — Ты извини, мама и на поверхности была такой гостеприимной. Очень за меня переживала. — Мы останемся, — с едва уловимой тоской произнес Сефирот. Расстроился, что ли? Из-за матери? Поди сравнивает! — Л-ладно, — Айрис не стала ни спорить, ни допытываться. Только дыхание сбилось, когда повела его в свободную комнату на втором этаже. Лестница обычно поскрипывала, однако Сефирот двигался тихо, будто паря над ступеньками — может, он и правда парил? Айрис не оборачивалась. Шла, расправив плечи, и чувствовала прожигающий взгляд на своей спине. Эти несчастные полминуты длились, кажется, вечность. — Вот! — Девушка толкнула незапертую дверь, и пока гость не успел пройти внутрь, торопливо предложила: — У меня есть несколько редких книжек. Хочешь взглянуть?