Порой чувства как цветок — нужно время, чтобы распуститься. (Джейн Остин)
Спать Сефирот в любом случае не собирался. Какой в этом смысл? Зачем ему сон или отдых? Надо ли восстанавливать силы, которых у него нет? «Представить себя человеком. Вспомнить себя человеком. Жить как человек…» — мысленно повторял он, как мантру, входя в комнату Цетры. Признаться, он ожидал увидеть что-нибудь «розовое», «кукольное», «девчачье», однако комната Айрис была вполне обычной для трущоб. Старый потертый ковер на полу, деревянная тумба, стол, стул. Какие-то вазы с цветами. Узкая, буквально миниатюрная койка — «кроватью» эту конструкцию Сефирот не осмелился назвать. Айрис говорила, что жила бедно, потому и продавала цветы в верхнем городе, но Сефирот никогда не задумывался об условиях ее жизни. А ведь она продолжала улыбаться. Продолжала любить жизнь, несмотря ни на что. Откуда Айрис черпала свой оптимизм — он не представлял. Взгляд генерала привлек книжный шкафчик. Полупустой, хлипкий, но несколько книжек там все же лежало. Он быстро узнал знакомый переплет. — У меня была такая в детстве, — Сефирот вытянул интересующий предмет, пролистал страницы. — Не думал, что ты изучаешь внутреннее строение Планеты. — А что, по-твоему, я могла бы читать? Любовные романы? Стихи? — прощебетала она, словно птичка, и присела на койку — скрипучую. Мужчина слегка качнул головой. — Что-нибудь о цветах. — Цветы я чувствую и без книг: какой, когда и кому подарить. Каждый цветок несет в себе определенный посыл. — Те цветы в церкви. Что они означают? — М-м-м, — Айрис притворилась, что напряженно думает. — Воссоединение, возвращение. Их дарят после разлуки. Возлюбленным, друзьям или родственникам. Тем, с кем пришлось надолго расстаться. Некоторым людям сложно выразить свои чувства словами, и вместо фразы «наконец, я с тобой», они дарят этот цветок. — Кому бы ты его подарила? — спросил Сефирот, скорее для приличия, чем из любопытства. Ответ не требовался. — Должно быть, Зак не простил мне тебя. В Потоке я его не встретил. — Его душа уже вернулась на поверхность… Но поначалу он приходил и говорил со мной, так что я знаю — он тебя тоже простил. Выдыхай! Сефирот вернул книгу на полку и опустился на койку рядом с Цетрой. Дешевый матрас промялся под тяжестью его тела так, что Айрис придвинулась ближе — не то специально, не то просто сползла. — Каково это — любить? — У тебя сегодня странные вопросы, — заметила Цетра. Действительно, странные… — К слову пришлось. — Ты о Заке, да? — Айрис всплеснула руками. — Мы больше дружили, чем… Ну, всего пару раз поцеловались, а потом он пропал, я даже обиделась. Решила, что надоела. Писала ему письма — он не отвечал. Только в Потоке узнала, что он… что его нет среди живых, а больше нечего рассказывать. До Зака я почти ни с кем не общалась. — Ни с кем? — переспросил Сефирот непроизвольно. — Меня… сторонились. Я же не только с цветами… Я и с ветром разговаривала, и с водой, и с землей. И слышала то, что не слышат другие. Людям это не нравилось. Вот и пришлось подстраиваться под них, чтобы особо не выделяться. — Ты такая, какая есть. Этого не нужно стыдиться. — Это комплимент? — По лицу девушки расплылась улыбка. — Решай сама. — А я тут понадеялась! — Цетра надула губки, явно шутки ради. — Ой! Чуть не забыла! Хотела рисунок тебе показать! Подойдя к невысокой тумбе, Айрис открыла дверцу, порылась в вещах и достала тетрадь, где на одной из страниц цветными карандашами были нарисованы два человека: девочка, очень напоминающая саму Айрис, и мальчик с короткими белыми волосами. — Были бы волосы длинными, сказала бы, что вылитый ты! — Она вырвала листок и вручила Сефироту. Откровенно говоря, ничего великого в детских каракулях не наблюдалось, но сердце генерала екнуло: когда жил в лаборатории — его коротко стригли, пряди не доставали до плеч. Могла ли Айрис видеть его? Но если бы они встречались — он бы ее запомнил, не отдал бы такие воспоминания Потоку. А впрочем, после некоторых процедур он мог просто не обратить на нее внимание. Боль не позволяла не то, что рассматривать окружающих, даже двигаться самостоятельно — конвой водил из одной двери в другую, как преступника. Сефирот действительно ненавидел свое детство — эдакий символ беспомощности и никчемности. Тогда он не умел давать отпор. Однако ощутив силу, сокрытую в его генах, и едва ли не став Богом, разве он опустит руки? Откажется от будущего? Пока сознание существует, у него есть время. Пока есть время, есть и будущее. Есть путь на поверхность Планеты без возведенного моста. — Гайя не отпустит нас, — прошептал он. — Иначе Она давно бы меня усмирила. А ты… В чем твоя вина? Твое место среди предков, на Земле Обетованной. Не здесь. Не со мной. Моя душа никогда не обретет покой, и я буду вечно искать выход отсюда. Снова и снова. — Знаешь, как? — Предполагаю, ключ кроется внутри нас, в нашем сознании, через которое прошли тысячелетние знания Жизнепотока. Этот сон — лучший способ выяснить истину. — Ладно! — Айрис со вздохом забрала из его рук рисунок, прижала к груди, словно самое ценное сокровище. Да что, ко всем метеорам, творится с этой девчонкой? Сначала краснеет и смущенно улыбается, затем сидит бледная как полотно. Столько противоречий в ее поступках, в ее чувствах. Кто он для нее? Кем станет? Или уже стал? — Дело, конечно, твое, но если невмоготу терпеть, можешь рассказать мне о том, что тревожит, — предложил Сефирот, отрешенно уставившись в стену. И вдруг почувствовал ее прикосновение… Айрис прижалась к нему, положив голову на грубый наплечник — не самая удобная опора. Сердце предательски подпрыгнуло в груди генерала, однако закаленная временем гордость заставила держать эмоции в узде. Он позволил себе лишь слегка приобнять Цетру, чтобы та приняла более комфортное положение. Хотел даже снять броню, но руки девушки успели обхватить его плечи. Щека скользнула по щеке, дыхание защекотало ухо. Сефирот мог только ответить на предложенные объятия, сомкнув пальцы за ее спиной.***
Что-то мешало пошевелиться. Левая рука затекла, правая нащупала непривычную поверхность, и Сефироту пришлось немедленно открыть глаза, дабы оценить ситуацию, в которой он оказался. Цетра лежала, как и он, боком, уткнувшись лицом ему в грудь. Совершенно доверчиво, без боязни. Косу она расплела, и теперь тяжелые локоны рассыпались по подушке широкой волной. Руки были зажаты между их телами, сложены почти в молитвенном жесте. Право слово, Сефирот не знал, как реагировать. Нужно ли вообще, ведь ничего неприличного не случилось. Он вспомнил, как снял наплечники, отложил их куда-то, а Цетра просто обнимала его, гладила по волосам, и эта ласка нагнала такую сонливость, что Сефирот, похоже, сам того не ожидая, отключился. Он попытался осторожно откатиться на край койки, не потревожив сна Айрис. Выбраться из постели и уйти незамеченным в гостевую комнату у него точно не получилось бы, а оставаться в объятиях… Он почему-то чувствовал ответственность за произошедшее. Хотя, с другой стороны, еще немного — и он будет полным идиотом в ее глазах. Пожалуй, хватит отрицаний. Айрис ему небезразлична. Давно. А может, от самого своего существования. Что бы он ни говорил, он не мог не думать о ней, но страх быть отвергнутым всякий раз оказывался сильнее Сефирота. Лишь сейчас он начинал понимать, насколько несуразен и глуп его побег от новых реалий, и насколько приятным станет пребывание в Потоке, если он перестанет сопротивляться. Нет, не Планете. Самому себе. Потому что несмотря на ложный мир, произошедшее между ними было настоящим. Целиком отдавшись мыслям, Сефирот не заметил, что Айрис несколько минут как не спала и, подняв голову, изучала его цепким взглядом. — Привет, — отозвалась она, когда генерал посмотрел в ее сторону. — Ничего, что я без спроса? Ты прямо сидя уснул, а я… Извини, у меня нет оправданий. — Мерзнешь часто. Такое оправдание вполне подойдет. — Именно. А ты, смотрю, и не возражаешь? — С чего бы мне возражать? Или люди во сне не обнимаются? Она свела тонкие бровки и чуть приподнялась, освободив его затекшую конечность. — Итак, кое-кто решил поддаться? — проговорила Цетра нарочито-подозрительным голоском. — Решил. — И что же на Вас так повлияло, мистер? — Обстоятельства влияют на все, что происходит во Вселенной, а Вселенная влияет на обстоятельства. Сефирот провел пальцами по ее щеке, отодвинул прядь волос. Он любил давать неясные, уклончивые ответы, а после — наблюдать за реакцией собеседника. Своего рода развлечение. — Вот же чудак! — бросила Айрис и улыбнулась ему мягкой, доброй улыбкой. — Куда мы теперь? Искать Черную Материю? В этом мире все условно. Может, она — и есть те знания, которые тебе нужны? Ты искал ее при жизни, как нечто крайне важное, меняющее все. Вероятно, здесь она играет такую же роль. — Все верно, Айрис, мы продолжим начатое, но сперва… — Громадное крыло распахнулось, со свистом рассекая воздух; смахнуло на пол одну из ваз, пока Сефирот привлекал к себе перепуганную девушку. — Крепко держись за меня.