Баланс: Черное и Белое

«Наши судьбы переплелись, объединенные вечным проклятием. В обоих мирах все есть и причина, и следствие…» («Dark», Netflix. 3 сезон)

Незваный гость был Сефироту хорошо знаком — мальчишка лет пятнадцати-шестнадцати, не старше. Невысокий, бледный. Длинная серебристая челка безобразным образом падала ему на глаза — пронзительные, нечеловеческие, как у самого Сефирота. И одежда под стать — костюм из черной кожи, с наплечниками и перчатками, словно плевок в сторону бывшего героя вутайской войны. — Кададж! Увидев юнца, Айрис радостно подскочила к нему, минуя оборонительное крыло Сефирота. Поведение Цетры генерала не удивило, но взгляд, которым Кададж посмотрел на девушку, Сефирота почти оскорбил. И было неясно, кто злил его сильнее: «остаток», предавший создателя или Цетра, заключившая в объятия этот «остаток». А, может, причиной тому послужило внезапное ощущение бесприютности и страха оказаться «за бортом»? Еще одну «пощечину Судьбы» Сефирот точно не выдержит, к Ифриту тогда все старания. — Не ожидал? — Взгляд мальчишки метнулся к Сефироту. — Спрашиваешь себя «как»? Все благодаря твоим воспоминаниям и «мосту»… Да, да, «тому самому». — Исключено, — возразил генерал. — В тебе нет клеток Дженовы. — Я действительно не слышу «ее» зов. Но это лишь потому, что кое-что другое блокирует «ее» влияние на мою личность. — Хм, личность? Ты всего лишь клочок моей воли. — И да, и нет, — усмехнулся Кададж, выпуская Айрис из объятий. Сефирота взбесило даже то, КАК мальчишка ее отпускал — не скрывая своей привязанности, будто нарочно демонстрируя ее важность и пытаясь уколоть создателя побольнее. Впрочем, попусту. Сефироту все равно. Было все равно при жизни, будет и теперь. — Ты знаешь, где мы? — удивилась Цетра. — Я вообще многое знаю. Больше, чем ты. И даже больше, чем он. И могу доказать, что я — не иллюзия. — Стянув одну из плотных перчаток, мальчишка взял руку Айрис в свою. — Вот мое доказательство. От контакта с незащищенной кожей по ладоням заструился бледный свет. Тонкие нити Потока потянулись друг к другу, пытаясь переплестись, срастись, подобно родным существам, которых разделили насильно. Сефирот поймал себя на мысли, что вовсе перестал думать об этом феномене. Как будто бы забыл. Но ведь он ничего без причин не забывает. — Убедительно, да? — полюбопытствовал Кададж. — На иллюзию Жизнепоток так не реагирует. Можешь коснуться любого прохожего — ничего не будет, никаких реакций. А я — такой же, как вы. Вот почему Жизнепоток проявляется. Это энергия сознания, она питает этот мир, расширяет границы, увеличивает возможности. Но чем дольше здесь — тем мощнее фильтр восприятия. Еще пара сотен лет — и для вас наступит мирное забвение. Идиллия Земли Обетованной. — Что? — невольно слетело с уст генерала. — О! Ты, как обычно, очарован тем, чего не понимаешь. — Мальчишка рассмеялся и устремил взгляд далеко вперед. — Земля Обетованная считается местом наивысшего счастья. Вы же оба знаете, что на поверхности Гайи ее нет. Это не физическая точка, а состояние ума и вы уже близки к нему — миру без горестей и печали. Как гласило пророчество, Цетра приведет к Земле Обетованной. — Откуда тебе известны сказания Древних? — спросила Айрис настороженным тоном. Неудивительно. «Остаток», помнится, «мать» должен был искать, а не Землю Обетованную. Выходит, мудрость Потока открылась ему? Но почему ему? — Хороший вопрос, только всему свое время. Сейчас у меня другая цель. — Незваный гость снова посмотрел на Сефирота. — Черную Материю найди. Кстати, к ней приведет Белая. Вместе они откроют спрятанное и там будут ответы на ваши вопросы. Но торопись: призрачное счастье — опасный противник, даже для тебя, Сефирот, для твоей человеческой половины. Желание остаться здесь будет только крепнуть. Планету это устроит, а меня и братьев — нет. — Вздумал вести свою игру, Кададж? Какой тебе в этом прок? — Разве ученик не обязан превзойти учителя? — новый приступ хохота так и грозил выплеснуться наружу, однако быстро сменился холодной рассудительностью. — Как я говорил, я вам не враг. Наши судьбы связаны. Будущее зависит от выбора, который мы делаем в течении жизни. А если есть выбор, есть и другая реальность, где мы делаем другой ход. Вот как… Сефирот слышал о возможности изменять временные ветви и даже управлять чужими судьбами, но подобное умение ему было недоступно. Это вообще считалось мифом, хотя… Подумать только, сколько сражений можно было бы переписать, сколько ошибок не совершить, знай он будущее изначально. Мужчина вдруг почувствовал странное дежавю. Такие мысли крутились в его голове не впервые. Черная и Белая Материи в руках… Искажение реальности… Обратный отсчет времени… Он проживал все это когда-то, а может, и не раз. Но если происходящее уже случалось, тогда почему Цетра его не остановила? Не смогла? Или не захотела? — Надеюсь, выбор будет правильным, — произнес Кададж перед тем, как раствориться в воздухе, и Сефирот окончательно убедился в своем предположении. Этот Кададж — вовсе не его «остаток». Тот же разум, но переживший, вероятно, иные события — отсюда и знания, которых у мальчишки никак не могло появиться, по крайней мере, без ведома создателя. Значит, Жизнепоток открывает путь не только в настоящее, он способен просачиваться сквозь пространство и время… Альтернативы меняли все дело. Именно они могли бы стать утраченным «мостом», причем такая связь стала бы куда более прочной основой для нового пришествия. Лицо генерала просияло удовлетворенной улыбкой. Планами с Цетрой он решил пока не делиться, зато теперь истерия «матери» больше не казалась безосновательным психозом. Сон это или нет, а Дженова вела его в нужном направлении, требуя Черную Материю. — Сефирот… Он почувствовал, как Айрис обняла его сзади за талию. Едва сдержался, чтобы сохранить тайну. Вернуться в прошлое и переписать историю? Или послать все к метеорам и быть рядом с ней? Раньше он непременно выбрал бы первое. — Пойдем? — ее шепот шумел ласковым бризом. Совсем скоро Сефирот может его потерять. — Нужно поскорее выбираться отсюда, пока не поздно. Перенеси меня домой. Я там свою Материю оставила, и косу надо заплести. А то неудобно, волосы путаются и все в песке. Раньше он не задержался бы с Цетрой ни на минуту дольше необходимого. Не позволил бы ей к себе прикоснуться. Не подпустил бы. Сразил. Раньше ни одно препятствие не повлияло бы на его вознесение. Ни одно человеческое желание не затмило бы стремление Дженовы. Однако нынче власть «матери» ослабла, и сомнения прокрались в его душу. Он еще не успел насладиться обществом маленькой цветочницы, ее руками, губами, дыханием. Много лет они знали друг друга, разделяя совместное существование, много лет он видел в ней исключительно помеху, а сейчас вероятность расставания сдавливала горло, словно жестко скрученная веревка. — Не заплетай, — попросил Сефирот, поворачиваясь к ней, скользнул ладонью по растрепанным ветром волосам. — Так ты не выглядишь ребенком. И повел прямиком к морю. Прежде чем расстаться, он хотел впитать в себя каждый миг эфемерного настоящего, чтобы где-то на краю сознания, даже если, обернувшись вспять, время сотрет образ Цетры, помнить хотя бы нежность и тепло, исходящие из сердца. Увы, радость этого чувства на поверхности Планеты обошла его стороной. — Если мы продолжим идти, одежда промокнет, — предупредила Айрис, приподнимая подол платья. Из-за высокого голенища сапоги генерала пока оставались сухими, но перспектива погрузиться глубже нисколько его не смущала. — Огненная материя испарит лишнюю влагу. — Ой, точно! — Айрис отпустила ткань и медленным шагом побрела дальше, пока вода не достигла уровня груди, затем призывно расставила руки. — Раз так, тогда иди ко мне! Тут хорошо, волн почти нет! Сефирот приблизился к девушке вплотную, возвышаясь над ней, точно омытый морем утес. Он не слышал ее мыслей, но читал глаза — счастливые, припорошенные легкой грустью. Возможно, она догадалась, сделала аналогичный вывод и приняла то, что будет. Она тоже хотела возродиться и тоже сомневалась; вглядывалась в его лицо, словно пытаясь увидеть ответ. Все верно: оставаться здесь неразумно. Петля должна разорваться — лишь тогда они исправят Судьбу. Но не сейчас. Немного позже… Их губы встретились сами собой. А потом встретились руки, переплелись пальцами. — Сними их. — Айрис немного неуклюже постучала по его браслетам. — Если мы вернемся на поверхность, я бы хотела помнить тебя… таким. — Каким? — Близким. Знаю, что однажды все закончится. Ничто не может длиться вечно, но я буду молить Жизнепоток оставить мне хотя бы толику воспоминаний, хотя бы ощущения… Ее ладони легли ему на грудь, изучая упругие мышцы, опустились ниже и нашли под водой широкий пояс на плаще. — И это снять? — Он усмехнулся. Она кивнула, а на щеках заиграл румянец: — Если ты не против… Мне бы хотелось продолжить то, что началось на берегу. После недавнего признания о Заке, Сефирот понимал, почему она колебалась — тоже ведь недалеко ушел. Едва ли те «процедуры» под строгим надзором научного отдела можно было бы назвать проявлением любви — всего лишь очередные эксперименты, без удовольствия и всегда с определенной целью, мерзкие и отвратные, что бы кто ни говорил. Они напрочь убили желание с кем-либо сближаться, поэтому с Цетрой он находился почти в равных условиях. Сефирот наклонился к ближайшему валуну, выступающему из воды, отцепил браслеты, сбросил пояс и перчатки. — И плащ, — потребовала Айрис, явно настроенная на решительные действия. — И плащ? — передразнил ее генерал. — Можно подумать, ты стесняешься! — Тебе надо — ты и снимай. — Ах, так? Ну, ладно! — маленькая Цетра быстро входила во вкус. — Только потом не жалуйся! — Не стану. С застежкой на плаще она справилась в два счета. А вот стянуть плащ не смогла — крыло не позволяло. — А как ты… — Не получается? — Сефирот открыто забавлялся. — Зачем вообще его раскрывал? Ты же и без него можешь парить. — С поддержкой крыла перемещаться значительно легче. Сефирот опустил голову, чтобы длинная челка скрыла болезненную гримасу, когда крыло чудесным образом втянулось куда полагается. — Это всегда больно, да? — Айрис наблюдала за ним неотступно. — Нет… Иногда, — он не стал вдаваться в подробности, под властью Дженовы он мало что ощущал — был почти неуязвим, и в своем безумии ничего, кроме цели, его не волновало. — Жаль, Материя осталась дома… — Я восстановлюсь. Картинным жестом мужчина снял с себя обмундирование, сложив все аккуратно на камне — привычка, привитая на службе. Прежде всего он — человек военный и любил порядок даже в мелочах. — А мне поможешь? — Айрис бросила красноречивый взгляд на промокшее платье. — Уверена? — Я ведь прошу. Никогда в жизни ему не приходилось раздевать девушек, поэтому вышла небольшая заминка. Вода сковывала движения, да и при виде обнаженного тела Цетры его собственное будто бы проснулось после затяжного, очень длительного сна. Схожее чувство он испытывал разве что подростком, когда впервые увидел нагую вутайскую пленницу. Но тогда непроизвольная реакция организма больше напугала его, чем окутала вдохновением — позорнее было только выронить оружие в бою. А потом и «папаша» удружил со всякими опытами и «особыми» средствами — трудился он, видите ли, на благо науки. — Что с тобой? — Айрис заметила его растерянность, а он просто не ожидал, что кровь вот так легко хлынет «на юг». В горле подозрительно пересохло, и голова загудела как огромный реактор. Цетра подалась вперед, а ему пришлось попятиться, чтобы ненароком не прижаться к ее животу. — Ну, ты чего? — Она расстроено сплющила губы. — Это зашло дальше, чем я представлял, — почему-то захотелось оправдаться. — Ты представлял? — Я должен обдумывать все варианты. — Хм-м-м… — протянула она, улыбаясь. — Что ты задумала? Цетра сделала еще один шаг, но Сефирот уже не сдвинулся с места, ощущая нарастающее возбуждение — честно говоря, приятное, и чуть не издал вопль, когда она задела рукой его уязвимость. — Айрис! — Он старался держать взгляд лишь на ее лице, не опускать ниже, не моргать. — Извини. Ладонь сразу переместилась на безопасную область, принялась исследовать ребра, напряженные кубики пресса; короткий поцелуй обжег кожу в районе груди — Сефирот и не знал, что столь невинное касание может вызвать дрожь во всем теле. Разум настойчиво пытался найти объяснение. Чем Айрис отличалась от многочисленных поклонниц, писавших ему любовные письма? Они тоже просили о свиданиях, поцелуях, внимании. Но это было не более, чем красивой оберткой. Не его они любили, а шинравскую легенду. «Вутайского Демона», а не павшего получеловека. Айрис же видела его другим и постепенно возвращала к чувствам, спасая от второй его половины. Она не мечтала о нем, но в ней он ощущал что-то, чего ему так не хватало в течении жизни — некую прочную, почти родственную связь. Само собой, он бы, пожалуй, не смог отказаться от военного дела в пользу какой-нибудь тихой гавани на окраине мегаполиса, но возвращаться туда после трудного дня… Туда, где ждут не легенду, не героя, а «просто» Сефирота — было бы, наверное, счастьем. «Можно отправиться куда угодно, пока есть место, куда можно вернуться…» — ее слова. Хотел бы он однажды найти такое место… — Наклонись ко мне, — попросила Айрис, обхватив его за плечи. — Поцелуй крепко-крепко. Прямо сейчас.