«Мечты разные… И пути их осуществления тоже. Получается, что, выбрав неверный путь, можно распрощаться с мечтой, даже не приблизившись к ней…» («Реквием по мечте», Хьюберт Селби-мл.)
Раньше она представляла себе этот момент несколько иначе. Слишком много подготовки, суеты, мишуры, мыслей, как обычно бывает у девочек. Принц. Обязательно нужен принц. Романтическая атмосфера. Свечи. Кровать. Чтобы все было комфортно, нежно, чтобы запомнилось надолго. В принципе, без удобной кровати можно было бы обойтись, и на роль «принца» Сефирот подходил отлично, однако получить удар под дых — абсолютно не входило в список ее мечтаний. Резкая, раздирающая боль сковала тело, а в голову будто впилась острая спица и надавила так, что Айрис не знала, куда себя деть и за что ухватиться. Всего секунда слияния сознаний, всего одно упущение — и вот теперь «принц» перед ней во всей красе, готовый причинить боль даже против своей воли. Как она вообще собиралась его исцелять? Странно, что от простых прикосновений ее от него не отшвыривает. «Больно…» — единственное слово, которое приходило на ум. Больно и темно. Со всех сторон слышались чьи-то крики, громкие голоса. «Мама, мамочка, не умирай!» Маленькая девочка плакала горько и безутешно. Пальчики сжимали пропитанное кровью покрывало, она не хотела уходить, не хотела оставлять маму среди шума и грязи, совсем одну на огромной станции. Лицо матери стало безмятежным, картинка быстро изменилась, выстроилась стенами, храмами, пронеслась по изящным мостикам и раскинулась пепелищем. И снова слезы… Но плакала уже не девочка. Это были чужие слезы, чужие глаза, чужие руки, сжимающие меч. Чужая боль и чувство отвращения. «Неужто правда, один всех положил? — удивился кто-то, кого не разглядеть. — Ведь пацан еще, щенок паршивый, а силища — упаси Богиня. У меня от него мурашки по коже. Он точно человек?» Мальчик вытер кровь, словно обычную грязь, и зажмурился, чтобы не видеть ни трупов, ни тлеющих домов. Чтобы не видеть вообще ничего. «Это пройдет… Это пройдет…» — тихонько шептал себе под нос, но стоял гордо выпрямив спину. Нельзя ведь показывать слабину. И вскоре это действительно прошло — пространство опять исказилось. Теперь незнакомое лицо смотрело на Айрис, прожигая лиловыми глазами. Оно изучало Цетру, не выражая ни враждебности, ни дружелюбия. Только пошевелиться не получалось — ноги точно увязли в грязи. Да что там ноги! Все тело обволакивала непонятная субстанция. Уже не чувствовалась боль, она постепенно угасала, сменяясь приятной расслабленностью и теплыми образами матери, Эльмиры, друзей… «Это вы? Вы пришли за мной?» А потом кто-то схватил за руку и дернул назад. «Больно…»***
Спросонья Айрис не сразу сообразила, где находится и растерянно уставилась на пробоину в крыше. Пробоину… В крыше. Очередное видение? Память тактично напомнила, что сейчас вокруг должно быть как минимум побережье Коста-дель-Соль, а не Сектор-5. И Сефирот… Кстати, где он? Застонав, девушка поджала ноги, попыталась встать, опираясь на дрожащие руки, но голова закружилась и Айрис снова распласталась на полу. Что, Ифрит подери, происходит? Как она могла ничего не запомнить? И куда, Масамунэ ему в печень, подевался Сефирот? Явно где-то рядом шатается, здесь иначе нельзя. Сейчас ей так хотелось прильнуть к нему, утонуть в крепких мужских объятиях… При жизни она сторонилась бы таких, как он, да и он вряд ли обратил бы на нее внимание — в слишком разных условиях они обитали. Но так уж вышло, что обстоятельства свели их вместе. Они, словно верхний и нижний город, одновременно связаны и разделены между собой. Чертыхнувшись пару раз, Айрис захихикала, осознавая нелепость ситуации. Наверное, сама Планета отгородила ее от воспоминаний о близости — откуда этим воспоминаниям взяться? Из прочитанных книжек? Даже с Заком дальше поцелуев дело не пошло, но все же было немного обидно. Она хотела бы помнить Сефирота. Цетра вытянула руку перед собой и плавным движением пригладила воображаемые серебристые пряди, которые постоянно падали на лицо, мешая поцелуям. Может, поэтому он и не любил целоваться? Волосы глотать — удовольствие то еще. А вот если бы их аккуратно уложить, собрать в хвост или заплести в косу — совсем другой разговор. Хотя у такой красоты есть своя обратная сторона: если заменить серебро на уголь и добавить темные очки в маленькой круглой оправе, то Сефирот будет удивительно похож на главу научного отдела, только лет эдак на тридцать моложе — ну, теоретически. Айрис с трудом могла представить Ходжо сердцеедом, однако поговаривали, что настоящая мать Сефирота добровольно согласилась на… «эксперимент». Или она настолько сильно любила науку? Это ведь не любовь, а сдвиг по фазе какой-то. Видно, он у них семейный: яблочко от яблоньки недалеко падает. Тут скрипнули деревянные половицы. Айрис притворилась, что еще спит — больно замучило любопытство: как же он поступит после того, что между ними «почти» произошло (или все-таки произошло?). А поступил Сефирот вполне в своем духе: сделал обход территории и удалился, не приближаясь. Ну вот и почему он такой? Нет, чтобы присесть, разбудить, приласкать, а он как был колючим и холодным, таким и остался. При жизни она, честное слово, взялась бы за него всерьез: обучила бы и флирту, и общению. Они ходили бы на свидания, ели мороженое и целовались, прячась от верхнего мира под Плитой. Она ждала бы его каждый день в условленном месте, а он, несмотря на плотный график, все равно умудрялся бы найти для нее время. Они гуляли бы, взявшись за руки, по окраинам Мидгара, а иногда он брал бы ее с собой, чтобы вместе смотреть на звезды. Кто знает, может под этими звездами они смогли бы зачать новую жизнь без всяких там шинравских экспериментов. Красивые фантазии, да невозможные. Это лишь маленькая мечта последнего представителя своей расы. Несбывшаяся мечта. Древних больше не существует на поверхности Планеты и, отчасти чувствуя свою вину, Айрис съежилась на полу, обхватив колени. Может, поэтому Гайя наказывает ее, удерживая здесь? Сефирот пытался уничтожить Планету, а она своей беспечностью уничтожила Ее потенциальных детей. В той или иной мере оба заслужили наказание. — Сефирот! — Айрис окликнула генерала, когда о воздух хлопнули полы его плаща. Он пришел. Снова. Не оставил… — Почему я здесь? — В голове еще шумело, но не критично, словно после бокала вина. — Что случилось? Сефирот помог ей подняться и ухватил за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. — Не понимаешь? — Не понимаю чего? — В замешательстве Айрис передернула плечами. — У людей есть традиция знакомить родителей с избранниками. Считай, сегодня ты познакомилась с моей «матерью». — Что? — Лицо девушки вытянулось от изумления. — Как? Я имею в виду, я же не твой клон и не могу быть связана с «ней». — В Потоке у нас нет физических тел, поэтому сближаясь здесь — мы сближаемся сознанием, — пояснил Сефирот, переместив пальцы с подбородка на висок — там болело сильнее всего. — Иногда Дженова действует как вирус: «она» способна заражать. Ты знаешь участь своих предков. «Ее» генетический материал истребил буквально всю цивилизацию. — Хочешь сказать, «она» пыталась меня заразить? — Существуя лишь в моем сознании, Дженова может воздействовать только на собственные клетки. До сих пор «она» не пыталась искать носителя внутри Жизнепотока и распространять «себя» через мысли, но «она» развивается и мутирует, перестраивая форму самого существования. — Так «она» — вирус или существо? — «Ее» природа до конца не изучена. Этим и занимался научный отдел «Шинра», пока они не потеряли «объект». — А что «ей» нужно от меня? «Она» нас слышит? — Рядом с тобой «она» молчит, но слышать — слышит, — он выдохнул громче прежнего. — Между мной и тобой получилось некое подобие моста. Для «нее» — удобный случай. Пробравшись в твое сознание, сначала «она» будет насыщать его образами людей, которым ты доверяла. Так «она» подавляет волю. Потом наступает вторая фаза и, наконец, поразив твой разум, «она» начнет отравлять Жизнепоток изнутри, используя твою связь с Планетой как инструмент. — Зачем «ей» все это? — Такова «ее» сущность. И с Древними у «нее» старые счеты. — Это был ты? Это ведь ты меня одернул, да? В моем видении. Не хочешь, чтобы я стала «ее» марионеткой? Как Клауд, — спросила Айрис полусерьезно-полушутя. — Как «она» вообще продолжает «жить» в тебе? Здесь бывали и другие «ее» носители, но их души обрели покой. — Мое тело, разум и душа никогда не перестраивались, они уже сформированы под влиянием «ее» клеток и не склонны к деградации. «Она» — часть меня изначально. Поэтому впредь нам лучше избегать близких контактов, если не хочешь потерять себя. Нет, не пойдет: так легко от Цетры не избавиться. Подумаешь, Дженова! Все ведь обошлось. Он спас. Намеренно или случайно, однако спас. Прямо как герой из ее фантазий! Неужели вместе они не смогут прихлопнуть какого-то треклятого паразита? — Однажды Тифа сказала забавную вещь, мол, поскольку я — Цетра, я символизирую планету. Ты — метеорит, который раньше был частью какой-то другой планеты, но оступился, сорвался и помчался, сметая все на своем пути. А Клауд, как мой телохранитель — у него даже имя подходящее — словно атмосфера планеты: он защищает и не дает метеоритам врезаться в поверхность. Но я больше не планета, а ты — не метеорит, поэтому не думаю, что ты для меня опасен. На ее слова Сефирот уже ничего не ответил: надо было уходить. Дома у Эльмиры осталась Белая Материя.***
В комнате, казалось, до сих пор пахло домашними пирожками. Чуть не разрыдавшись от ностальгии, Айрис провела ладонью по стене, двери, столу. Почему-то было больно смотреть на свои вещи, пусть и фальшивые — больше она никогда сюда не вернется. На поверхности ее дом уж сотни лет как разрушен — ни вещички не сохранилось, наверное. Признаться, Айрис не хотелось покидать несуществующий мир, но она понимала, что в тихой, мирной утопии Сефирот попросту зачахнет. Тому, кто создан для войны, ради войны, необходимо постоянное движение, сильное сопротивление и всплески адреналина. Она смогла бы сохранить то, что имела, свой островок уюта, а ему всегда будут нужны горизонты. Не часть, а вся Планета целиком. Это Цетру настораживало в связи с последним инцидентом. Белая Материя нашлась быстро — Айрис особо ее не прятала. Заодно привела в порядок спутанные волосы. С косой возиться долго, поэтому она обошлась обычным «конским» хвостом и первой попавшейся лентой — желтой, подобно цветам в церкви. Цвет солнца, улыбок и лета. Айрис всегда нравились яркие краски, они будто заряжали ее новой силой. Сефирот ждал снаружи. В дом заходить отказался, Айрис и не настаивала. Она не планировала долго рассиживаться, иначе нахлынет, но не могла не попрощаться с Эльмирой, хотя бы во сне, ведь при жизни у нее не было такой возможности. А ближе к закату вихри портала унесли ее прочь из шумного города. На сей раз портал открылся в нужном месте. Легкие мгновенно заполнились удушливой дрянью — впереди полыхал огромный пожар. — Разве Нибельхейм не отстроили заново? — прокричала Айрис, утыкаясь носом в изгиб локтя. — Это мои воспоминания. Я помню его именно таким. — Может, Планета хочет, чтобы ты осознал то, что сделал? Чтобы увидел все глазами, не затуманенными от гнева, а своими собственными, настоящими? — предположила девушка. — Ты просил прощения перед погибшими, теперь прости себя! — Тебе не стоит копать так глубоко, — отвесил он сухо. Иными словами «знай свое место». Ну да, как же! Опять двадцать пять! Истошные крики и плач разнеслись по округе. Старики и дети падали в ноги, прося помощи, но это лишь образы, которые проникли глубоко в подсознание. Им никак не помочь, ведь нельзя повернуть время вспять. Оттого и купол возник над Нибельхеймом — Сефирот сам воздвиг его, спрятав неугодные воспоминания, однако почему-то не смог от них избавиться до конца. Видимо, правду говорят, что самый страшный проступок душа обязана помнить. — Ты чувствуешь, где Материя? — Айрис пришлось вцепиться ему в руку, чтобы не потеряться в дыму. — Куда нам идти? Я ничего не вижу! — Вибрации исходят из реактора. — Реактора? Это где ты… Подробностей Айрис не знала, но кое-что слышала от Клауда, да и сам Сефирот успел рассказать, что погиб в мако-озере под Нибельхеймом. И теперь Планета ведет его туда, откуда все началось… Может, в этом заключается суть его искупления?