***
Их способность проявилась достаточно рано, ну, или они обнаружили её рановато в сравнении с другими. Вообще было удивительно то, что они были идентичны. Даже если способности и были чем-то схожи то всегда было отличие, иногда конечно, дар передавался по наследству, но при этом он пропадал у своего изначального владельца. И конечно же об этом знали врачи и, да, это прибавило им парочку "исследований". Это можно было скинуть на тот факт, что они близнецы, не более, но как оказалось, их способность была весьма удобной для использования в их целях. Как и сейчас. Юмико была в комнате, которая явно отличалась от остальных: на одной из стен было затонированное стекло, отсюда не видно, что там, но видимо какая-то комната; здесь не было привычного стола с документами и разными папками; двери, казалось, бронированными, да и всё было крепче, по крайней мере так казалось. Она не знала почему они с братом так пристально оглядывают комнату, может инстинктивно пытаются найти путь к побегу, если случится что-то, разумом осознавая, что и с места не сдвинутся. В самой комнате по мимо людей в белых халатах была девочка, возможно даже чуть старше нии-сана, спокойно сидящая на коленях. Взгляд её лавандовых глаз был направлен куда-то в сторону как будто там кто-то был, а уголки её бледных губ были слегка приподняты. Её волосы цвета вороного крыла доходили ей до пояса и были убраны назад, совсем ей не мешая. Она так и излучала ауру спокойствия и родного дома, а глаза её были наполнены нежностью и тихим счастьем, что удивляло—это было необычно, хотя скорее уж не привычно. Неважно, нужно успокоиться и просто сделать то, что от тебя требуется. В принципе этой мысли поспособствовал весьма красноречивый взгляд направленный в её сторону. Поэтому Юми подошла к девочке, сев в ту же позу, что и она. Та же посмотрела на неё своими светло-фиолетовыми глазами с необычными крупинками синего и казалось, что где-то в них промелькнуло узнавание, а её губы на секунду засияли в более яркой и не менее тёплой улыбке. Видимо старшая, заметив на чужом лице смятение, вновь отвернулась, смотря в ту же сторону, что и до этого. Шатенка взяла её за запястье, чуть не отдëрнув руку, но в последствии лишь сжимая сильнее, что не могло остаться незамеченным и девочка лишь одарила её коротким взглядом с немым вопросом. Врачи, которых по определению не хочется так называть, может "люди в белых халатах"? Ох, пусть будут врачи, убедившись, что дар аннулирован, что подтверждало лёгкое синеватое свечение, начали делать что-то на что она уже не обращала внимания, ведь в той стороне куда смотрела незнакомка образовалось что-то или кто-то, напоминающее человека. Это был мальчик, кажется, того же возраста, что и брюнетка. У него были те же черты лица, что и у неё, да и в общем они были достаточно похожи, ну, кроме этого непонятного свечения...или что это вообще? Он полностью был какого-то чёрного цвета, а сейчас он пялился на свои руки, двигая пальцами, кончики которых как будто растворились в воздухе. Его брови были приподняты, а рот раскрыт и выгибался в, казалось бы, улыбку. Он был явно удивлён и чем-то обескуражен. Хотя более бросающимся в глаза всё же было то, что он был полупрозрачным. То есть она в буквальном смысле видела всё то, что происходило за его спиной. –Вау... Это...- тот, подняв голову, взглянул на старшую, явно намереваясь начать что-то бурно рассказывать, но поймав на себе удивлëнно-заинтересованный взгляд незнакомых глаз, обратился к ней- Не уж-то ты меня видишь? Более интригующей и озорной улыбки, чем эта Юмико ещё не видела, хотя скорее уж ухмылки. Почти в следующее мгновение он, способность брюнетки, как она предположила, которую, кстати, никто кроме них двоих, кажется, и не видел, появился в другом месте, но всё ещё в поле их зрение и взгляд сам метнулся в его сторону. Его прищуренные и глядящие то ли с вызовом, то ли с вопросом глаза на мгновение расширились, а затем тот просто хихикнул, жмуря их. –Значит видишь, здорово. Это ведь ты аннулировала, да? И оно работает не совсем так, как я изначально подумал. Хочешь расскажу? Я думаю тебе будет интересно,- и не дождавшись чужого ответа его взгляд метнулся в сторону взрослых, внимательно следя за их действиями—у него довольно быстро меняется настроение. И видимо боковым зрением он всё же заметил робкий кивок и улыбаясь он обратился уже к ним. –В общем, это же работает через прикосновения, да?- он вмиг оказался возле них, прикасаясь к сцеплению девичьей руки с другим запястьем, и его рука начала исчезать, так и не достав до кожи, но боли, кажется, он от этого совсем не чувствовал. В этот раз он появился чуть левее от своего изначального расположения и начал увлечённо вещать,- Убирать чью-то способность на время, не стирая её окончательно. Это же можно использовать, как на союзниках так и на врагах. Дар практически всегда зависит от своего владельца и его состояния, чем критичнее ситуация и сильнее инстинкт самосохранения, тем больше возможностей и силы может быть, иногда это происходит из-за выброса адреналина. Способность за частую связана с работой мозга, а ближе всего с тем, что отвечает за усталость и сон. Одарённый со временем привыкает к использованию способности и сильная усталость не настает, да и он должным образом не ощущает силы, бурлящей в нём, но он привыкает не к её пропаже. Значит после этого в организме может настать некая растерянность и после её возвращения будет усталость, как при очень длительном использовании, будет клонить в сон скорее всего, но человеческий организм не сможет уснуть, боясь вновь потерять то, что принадлежит ему. Это как потерять руку или ногу. Жить в принципе можно, но согласись не удобно, как минимум,- он подмигнул и продолжил, почти не отрываясь,-В общем, ты могла бы, при нужном знании, после стирания дара клонить людей в сон, по крайней мере в теории—это было бы полезно. Но это ведь не все особенности твоего дара? Ты прикосновением проникаешь в мозг жертвы, скажем так, и как бы перекрываешь канал использования дара, ну, не так, но я понятия не имею как объяснить более понятно и точно, так что пусть будет так. Но его же нужно ещё найти, да и для того чтобы его перекрыть нужно знать и понимать многое о даре и одарённом, может быть даже всё. Ведь все способности индивидуальны и у каждой своё строение. Чтобы знать всё это нужно знать слишком много, поэтому твоя способность для лучшего понимания может на чисто интуитивном уровне передавать все ощущения тебе. Как физическое состояние человека так и моральное. Поэтому-то тебе и больно обнулять чью-то способность, да? Точно, так и есть! Ты ведь и сама наверное не знала об этом?- он вновь кинул весьма не доброжелательный взгляд на мужчину в халате. Это было единственное на что он отрывался во время своего рассказа, хоть это и было на пару секунд. При таком оживлëнном и быстро протекающем монологе, чудом не перетекающим в бессвязное бормотание, он умудрялся пристально следить за врачами. Ему не нравилось то, что они делают и не скажет же он, что в основном болтает только для того, чтобы отвлечь их от всего происходящего, спрятать их в укромном месте, пусть и за гранью реального мира, туда, куда не могут проникнуть их тела. Хотя разговоры о чужих способностях ему всегда нравились. –Так о чём это я? Что я чувствую? Ну, к удивлению это не больно, как могло показаться, а даже, эм, приятно? Наверное всё таки облегчение и умиротворение, как когда поздним зимним и таким холодным вечером сидишь у камина с потрескивавшими время от времени брëвнами в тёплом мягком совсем не колючем пледе и с книжкой в руках со странным названием: "Мальчик у Христа на ёлке". Или, ну, это странно и не привычно так что сложно описать. Возможно когда тебя обливают чем-то прохладным в жаркий летний день. Какое-то призрачное спокойствие и уют, что-то далëкое и такое нежное. Или, ох, я же так и не представился? Меня зовут Ара, ну, можно Ар, но честно мне больше нравится Ари,- он перевёл взгляд со своих рук на них, кажется, даже не замечая, когда он стал их рассматривать и улыбнулся, впрочем весьма скоро он более тихо продолжил,- И я был бы даже не против, если бы это не отбирало у меня возможности разорвать их на куски... Те к кому он обращался явно вздрогнули бы, если бы видели его взгляд и всё раздражение в нём, щедро приправленное ненавистью. Но вообще это довольно интересно и она уже знает, что обязательно расскажет обо всём Осаму.***
Знакомая белая комната, её не назовёшь родной—язык не повернётся, но она знакомая, привычная и более или менее спокойная. Здесь тебя не тронут, могут увести куда-то, но призрачная ненастоящая безопасность сохранялась, прячась по углам, и этого было вполне достаточно. Минору с чуть отросшими каштановыми волосами, которые он всегда заправлял за уши, чтобы в глаза не лезли при чтении, сидел у стены, добровольно оторвавшись от книги, что для него само по себе было редкостью, и созерцал "разговор" между младшими братом и сестрой. Правда, вернее будет сказать глупо рассматривал их, не понимая, что собственно они делают. Близняшки сидели на своих футонах, у стен, друг напротив друга, подмяв под себя ногу, а вторую оплетая руками. Хотя помнится вроде совсем недавно они спали рядом, ложась вместе, и иногда просыпаясь, завалившись друг на друга. Это было мило. Он не спрашивал, но прекрасно видел, что сейчас что-то поменялось. Они говорили меньше и более тихо, реже улыбались и глаза их, казалось, слегка потемнели, а ещё он давно не слышал про того рыжего мальчика, о котором они часто упоминали. Не стал спрашивать, знал, что ему вероятно не ответят, ведь они и сами скорее всего не замечают или им просто будет неприятно говорить. Они глядели друг другу в глаза, Юми чаще дулась, недовольно смотря на брата, закусывала губу, щурила глаза, будто пытаясь что-то доказать. Осаму же чаще смотрел в сторону, хмуря брови, поджимал губы и отрицательно качал головой. Честно, он бы никогда в жизни не поверил бы, что вероятнее всего они так безмолвно о чём-то спорят, если бы не знал их так хорошо. Они не только выглядят как две капли воды, но и думают довольно схоже или даже об одном и том же. Старший давно приметил их привычку перед каждой сказанной фразой двигать пальцем, моргать или ещё как-то мелко жестикулировать. Так они скорее всего определяли, кто первым скажет, и он уверен, что те даже не замечали этого за собой. Потому как помнится было время, когда они говорили вместе и их слова точь-в-точь совпадали, и их это немного раздражало из-за чего они то ссорились, то шутили. Он давно понял—они копия матери. У них такие же каштановые слегка волнистые волосы, похожие черты лица, схожие медовые и столь же эмоциональные глаза-хамелеоны. Они меняли цвет в зависимости от их настроения, когда они грустили те темнели чуть ли не до цвета янтаря или смолы, а когда радовались их можно было спутать с жёлтыми. Ему нравились эти глаза, он считал их какими-то необычными и может, совсем капельку волшебными. Они не только внешностью, но и привычками, непонятно каким образом взятым от мамы, заставляли вспоминать её. И он рассказывал им всё, что он помнил, желая чтобы они имели хотя бы какое-то представление о ней, о такой доброй и светлой женщине. Сейчас, осознавая, что если бы они были одного пола то и сами себя бы путали, он понимает, что с лёгкостью поверит в их немой разговор, а Юмико не устанет доказывать брату, что если бы он попробовал у него получилось бы рисовать, тот сомневается, что когда-то поверит ей. Он не сможет, ни сейчас, ни здесь, и наверное никогда.***
Коридоры, коридоры и ещё раз коридоры. Все они были однотипными и схожими между собой. Так и запутаться не сложно. Нет, он знал, как вернуться, и раньше Осаму только преставлял количество этих повторяющихся коридоров, но, кажется, их оказалось даже больше. Ведь сейчас он забрел туда, где явно не бывал до этого, а он ещё думал, что знает это место. Довольно большая сквозная комната, ничего не обычного, да вот то, что в ней находится не слишком... привычно. Где-то там в углу стоит стеллаж, совсем рядом у стены что-то напоминающее стол, тут, где и не дотянешься рукой, полки и всё уставлено колбами больше похожими на стеклянные банки с крышками, доверху заполненные формалином. На полках сразу узнаются очертания органов, в других же что-то или кто-то давать название, которому не хочется. По бокам от прохода большие, чуть ли не до потолка, стеклянные, наверное всё таки, колбы, заполненные чем-то схожим; с какими-то трубками и проводами, соединяющими это с компьютером. И внутри, он не уверен, но возможно всё ещё человек или то, что от него осталось. Кожа бледная почти мертвая, как будто покрытая холодными ожогами, но всё ещё белая и не покрывается волдырями или хотя бы покраснениями, что может быть связано с притуплением рецепторов. На пальцах, как и на ладонях кожа не сморщилась, хотя он..о, это явно долго пребывает там. Может нервная система повреждена или это из-за состава вязкой жидкости. На шее над ключицами шрам, который якобы обвивает её, как змея, намереваясь задушить. Оно тоже носило этот... номер. Подрагивающие пальцы мальчика скользнули со стекла, так и не замечая, как оказались на нём, и потянулись к шее, где уже давно находилось, как можно считать клеймо, его собственное. Осаму дёрнулся, на пару секунд зажмуривая глаза и отодвигая руку куда подальше, разворачиваясь, направился обратно—он уже давно ходит. Может быть Минору-нии уже волнуется.***
Белые стены и холодный металлический стол. Пальцы ног сжимаются уже чисто на интуитивном уровне, находится здесь не уютно и это ещё мягко сказано, а рядом блондинка в всё том же халате, что был растегнут и под ним виднелась чёрная облегающая кофта. Она с милой улыбочкой на розоватых губах аккуратно перематывала раненную (интересно по чьей вине?) руку, до этого спрашивая, может ли она чем-то помочь. Отвечать смысла не было—она к тому моменту уже держала в руках бинт и ответ её, кажется, совсем не волновал. Вид у неё был светлым и добрым, если его так можно назвать: она была довольно молодой—лет двадцать, не больше; её переливающиеся золотым волосы были заплетены в не тугую косу и передние пряди обрамляли лицо; она всегда приветливо улыбалась, и проходя мимо в коридорах можно было заметить, как она почти заботливо перебирает чьи-то волосы, поглаживая по голове; а на ногтях, если на ней не было перчаток, можно заметить розовый маникюр с сердечками. Вроде ничего необычного, просто милая девушка, но у Осаму при ней, как и при многих других врачах, что-то бушевало внутри, металось, давая понять, что этому человеку не следует доверять. Было в ней что-то мерзкое и склизкое, от каждого её прикосновения хотелось отдëрнуться. Было не больно, нет, совсем нет, просто слишком неприятно и странно. Ведь он видел её глаза—холодные изумруды. Глубокий изумрудный цвет, что можно спутать с цветом ели или любого другого хвойного дерева. Это можно было бы назвать красивым, если бы не это лицемерие и обжигающий лёд в глазах, как только взглянешь в них приветливая улыбочка вмиг станет искусственной, совсем не искренней, нарисованной. Он не знает и знать не хочет почему она так делает, когда все вокруг даже не пытаются скрыть своего презрения. Единственные две вещи, что сейчас интересуют его, когда она безмятежно треплет его волосы и ему так хочется исчезнуть, пока сердце замирает где-то в грудной клетке, когда он опасается даже сдвинуться с места: это когда она уже закончит и он сможет уйти отсюда, и не уж-то другие и вправду верят в её благие намерения и совсем не видят её глаз.***
Минору выглядит откровенно не очень. Или по крайней мере не так, как обычно. Его взгляд влажный, скрытый за мутной пеленой застывших слёз, часто скользил по стенам, хотя в руках у него была книга. Он быстро читает, но уже давно не переворачивал страницу. Плечи напряжены. Его поза была закрытой и он будто пытался вжаться в стену. Он был не в порядке и Осаму это замечал. –Что-то случилось? –А?- он оторвался от книги и перевёл взгляд, старший выглядел каким-то ошеломлëнным и помедлил перед тем, как ответить- Нет-нет. Что ты? Я... просто волнуюсь. –Волнуешься?- мальчик наклонил голову и может быть даже неосознанно приоткрыл рот, чуть приподняв брови. Он долго смотрел на своего брата, дожидаясь ответа—ему явно было интересно. –Ох, ну да? Это как.. Ну беспокоиться? Ждать? Помнишь же, как в книжке? Когда Рэнди ожидал своего друга из, ну, путешествия- подросток запинался под вязким взглядом янтарных глаз (ему часто казалось, что они знают куда больше), его взгляд судорожно блуждал по сторонам, стараясь объяснить что-то такое понятное для него. –А ты?- вкрадчивый голос мальчика не позволил увязнуть в размышлениях. –Я?- он вздрогнул, но продолжил уже спокойнее,- Юми. Её нет слишком долго. Я просто думаю, ну, вдруг с ней что-то случилось. Что-то серьёзное. Ты же тоже чувствуешь нечто подобное, да? Минору выглядел нервным, но его голос был ровным, окутывая спокойствием. Он почти всегда был таким, и увидев глаза ребёнка, блуждающие по его лицу в лёгкой растерянности, он пояснил, так же, как и делал всегда—старался объяснить хотя бы то немногое, что понимал сам. –Ну, такое бывает, когда нервничаешь, но не так сильно или наоборот больше, чем обычно. Я не умею объяснять. Ну, знаешь, в такие моменты ком в горле, под сердцем что-то колит и там завязывается узел. Не в прямом смысле. Скорее уж в метафорическом, наверное. Понимаешь? Нет, да? Осаму моргнул и опустил взгляд, задумываясь. Подростку оставалось лишь закусывать губу и сильнее сжимать в бледных пальцам книгу с уже забывшемся названием. –Хорошо,- произнёс мальчик и, чуть помедлив, продолжил, говоря то, что считал нужным сказать в этой ситуации,- Я волнуюсь. Пере..,- он посмотрел на брата, ища подтверждения,- живаю. Переживаю, да. Минору сглотнул, утыкаясь в книгу. После этого разговора стало только хуже. Он никогда не умел объяснять что-либо. Особенно, если это что-то такое естественное и простое, что об этом никогда не спрашивают. А ещё он скучал по маме. Каждый раз, когда смотрел в эти глаза.***
Его взгляд походил на болото. Спокойная, тягучая трясина. В ней прячется тихая смерть—стоит только войти, как начинаешь тонуть в ней. Вязкая вода почти зелёного цвета с уймой растительности и сухих веток или песка с илом. Зелёный с оттенком песочного, они спокойны и неподвижны, не меняют цвет; его глаза не дают затонуть в их глубине. Минору как будто сам тонет в них, не позволяя погибать другим. Он рассматривал её лицо, а девочка читала книгу. Они одни, вдвоём в этой комнате. Правильно ли то, что это его напрягает? Она же его сестра, а Осаму его брат. Так почему когда он остаётся с кем-то из них наедине он чувствует нечто подобное? Её губы покрыты мелкими ранками от укусов и беззвучно шепчут, читая. Почти так же читала мама, когда он засыпал, чтобы не будить.Еë растрепанные волосы спадают на страницы и она время от времени убирает их, заправляя за уши. У мамы тоже всегда были растрепанные волосы—она не любила их заплетать.Они так похожи на маму.Он рассматривал её лицо, но видел вовсе не её.
Хотя подросток помнит, как слышал, что их сравнивают с отцом, говоря о их взгляде и характере, но он знает, что это не так. Да, возможно он всё чаще стал замечать их безучастный взгляд. Может быть в них что-то изменилось. Они не вздрагивают при каждом шорохе уже давно и как будто не слышат чужих криков. Они не боятся и слишком спокойны. Они очень умны, пусть и не понимают этого, но они так же не понимают чего-то простого. Они могут, один единственный раз прочитав произведение, с лёгкостью процитировать его, но это вовсе не значит, что они могут его понять. Он надеется, что они смогут понять это когда-нибудь позже. И не смотря ни на что они не будут походить на него. И он промолчит о распространяющемся по телу, по венам, смешанным вместе с кровью, страхе. –Юми?- он вкрадчиво спросил и девочка взглянула на него, по-совинному моргая,- Обиженна ли ты на то, что у тебя совсем не такое детство, ну, не похожее на то, сто описывают в книгах? Она склонила голову вбок, и Минору солжет если скажет, что не разглядел на её лице озадаченность. Юмико поджала губы и отвела взгляд, не зная, что ответить. Она выглядела потерянной и он мысленно ударил себя за странный вопрос. Конечно она не знает. Откуда ей об этом знать. Он прикрыл глаза, упрекая себя за не сдержанное обещание, данное когда-то матери. Ему жаль. Он просто не способен его выполнить. И он продолжил прежде, чем вопрос слетел бы с её губ. –Хотя знаешь? Неважно. Забудь.***
В комнате, которую можно назвать своей, стояла гробовая тишина, изредка прерываемая тихими вздохами и шорохами, доносившимся откуда-то из-за стен. За довольно продолжительное время никто не произнёс ни слова, что было большой редкостью, как для близнецов, которые хоть и говорили достаточно тихо, да и вообще в большинстве случаев за пределами этой комнаты молчали, но поговорить на совершенно отдалённые темы любили, так и для старшего, кстати, насчёт него, видимо он и стал причиной столь затяжной минуты молчания. Ведь в последний раз он появлялся здесь давно, а кто ж не знает, что это значит. Они сидели у двух противоположных стен, облокатив голову о колени и смотря в два совершенно разных направления. Причину их не желания смотреть и видеть друг друга было сложно так сразу назвать: может это было то, что ни один из них сейчас не хотел абсолютно ничего, а лучше уйти куда-нибудь и побыть одному, и при всём при этом так сильно хотелось прижаться к кому-то, кто может защитить, может убедить, что всё обязательно когда-нибудь наладится, к кому-то, кто... кого здесь нет, и никогда не было; или может быть причиной было то, что в последнее время они старались не пересекаться взглядами. Сейчас не об этом ведь всё, практически всё имеет свойство заканчиваться –А может..? –Ты сам хоть в это веришь?- Юмико прервала его, прекрасно зная, что тот хоть и начал говорить закончить не сможет. Она сама бы не смогла, переходя бы в нервное бормотание или просто не смогла бы выдавить из себя и слова. Нет, он не верил. Хотел бы поверить, но не мог и даже не потому что нии-сан когда-то говорил, не прямо конечно, совсем прозрачно, лишь намекая, что не надо идти на поводу у чувств и верить во всё то, что является глупой сказкой, выдумкой, надеждой. Наверное. Он будет думать, что не поэтому. –Может придумаем себе фамилию?- начала девочка, прерывая тишину. –Фамилию?- он был озадачен прямым вопросом, предназначенным для перевода темы, обычно их не бросают в лоб. Его брови слегка нахмурились, а голова дёрнулась в сторону сестры, желая, взглянуть на неё и понять смысл вопроса, может он был случайным или риторическим, но замерла на месте, не двигаясь. –Ну да. У каждого человека есть своя фамилия,- нет, Юмико поняла его вопрос, но кто сказал, что она будет объяснять. Пусть сам догадывается. Хотя возможно он всё ещё думает не совсем о том, иначе не спрашивал бы. –Ну и? Нам-то она зачем?- его сестра на этот, как она считала глуповатый вопрос, лишь вздохнула, видимо придётся объяснять. –Не уж-то ты собираешься носить его фамилию? –Ладно. А какую? А вот об этом не подумал никто. Поэтому и повисло молчание, пока каждый перебирал варианты. Конечно, оба знали, что вопрос был задан лишь бы переключится на что-то другое и не думать и не думать о Минору-нии. Не закапывать себя в густом лесу, что забрал так много чужих жизней. И это работало, а это главное. –Как насчёт "Дамай"?- от сестры в ответ раздалось непонятное мычание, даже не разобрать утвердительное или отрицательное, но значило это что-то по типу: "мне в принципе нравится, но не совсем. Давай что-то другое или похожее на это". –" Дазай"?