Служебный роман

Он идёт через парк, и в руке его - детский конструктор, и темные волосы бьют по запавшим за этот тяжелый год щекам, и листья стонут под ногами, придавленные тяжелыми порывами ветра. Небо темнеет. На город накатывается ночь. В витринах мелькают тени – узкие, темные – они кажутся призраками, отражениями этого больного, навеки отравленного города, растягиваясь и сужаясь. Идут тени, здания нависают над головой – и – о Эру! – каким же маленьким и ничтожным он чувствует себя… и каким старым! - Простите, - автоматически сказал он налетевшей на него невысокой золотоволосой девушке, и тут же в памяти возникает: такой же полуосенний день, такая же случайная встреча, такой же белокурый локон, сорвавшийся лепестком в его ладони… - У нас будет необычный ребёнок, - сказала Мириэль тогда, давно, стоя на балконе их старой квартиры, откуда они переехали через полгода после свадьбы. – Я чувствую это. И квартира, в которой пахло пылью, коврами и выпечкой – это он в те времена пёк печенье, отстраняя жену от любой домашней работы – наполнялась особенным теплом и радостью. Мириэль улыбалась уголком губ – улыбка её была похожа на тонкий серп луны – качала головой, опускала руку на пополневший живот. Он подхватывал её на руки, обнимая… - А если дочь? – спрашивал он, смахивая с колен Мириэли очередную книгу. Она сердилась: - Я же знаю, что сын! Не спорь со мной! И как же долго он надеялся, что у них появится второй ребёнок, как долго просил! Помнилось и то, как Мириэль, плотно сжав бледные губы, сказала: - Финвэ, это было ужасно. Это было ужасно, Финвэ! Нет, не проси меня, я такого больше не выдержу… Феанор рос быстро, фирма процветала… Мириэль не была счастлива: изо дня в день она, склонив голову, погружалась в книги – с каждой прочитанной страницей лицо её всё больше бледнело, глаза темнели. По ночам Финвэ держал её в объятиях – а она плакала, задыхаясь, только оттого, что кто-то там, с этих страниц сошедший, умер… - Иногда мне кажется, что я не существую, - говорила она. – Иногда мне кажется, что они, живущие там, в книгах – есть, а меня нет, совсем нет… Когда он сломал ногу в одной из командировок, Мириэль приехала лишь на третьи сутки – всё это время он лежал в палате, ожидая её, тревожась о ней и Феаноре. Он уснул в ту ночь, держась за её руку, а ночью проснулся от чьих-то сдавленных рыданий: жена держала на коленях книгу – «Овод» Войнич, кажется, – и надрывно, судорожно всхлипывала. …Когда её нашли мёртвой – там, в пронзительно белой комнате, на полу, - рядом, на тумбочке, лежала книга. Он взял тогда, пролистнул пару страниц, и запомнились строчки, блеснувшие в конце: «…он нашарил и отодвинул ящик ночного столика, поймал холодный и тяжелый ком револьвера и, глубоко и радостно вздохнув, раскрыл рот и с силой, с наслаждением выстрелил…» Бунин. Тёмно-синяя, из их домашней библиотеки. После похорон книгу он сжег – вида не мог выносить. О Мириэль, о любимая, зачем ты?.. Почему ты?.. Почему тебя больше нет рядом, а есть только холмик за городом, поросший травой?.. Финвэ нажимает на кнопку звонка, автоматически вспоминая – спрятал ли он спички перед выходом… Через пару минут дверь распахивается, и Феанор бросается к нему на шею: - Папа! Папа! - А это тебе, - Финвэ наклоняется, расцепляя руки сына, аккуратно укладывает конструктор на полку для обуви. – Купил в «Детском мире»… Феанор моментально теряет интерес ко всему остальному – схватив коробку конструктора, убегает в комнату – разбирать. Финвэ принюхивается – да, спички он спрятал, определенно, слава Эру… Взъерошив волосы перед зеркалом, смотрит на своё отражение: выглядит не меньше, чем на сорок, должно быть. - Папа! – кричит Феанор из другой комнаты. – Папа, когда я наконец пойду в школу? - Неделю потерпишь? - Мне нужна химия, - серьёзно проговаривает Феанор, утыкаясь носом в инструкцию к конструктору. – Я создам что-нибудь такое… ну, такое, что никто ещё не создавал, понимаешь? Когда картошка на плите начинает пригорать, раздается звонок в дверь. Феанор подскакивает: - Мама! Финвэ, грустнея, идёт в коридор – открывать. Феанор вприпрыжку бежит следом, и становится горько: вот сын так ждёт её возвращения – а она никогда не вернётся… Открывает дверь: - Да? - Добрый вечер, - на пороге стоит Ольвэ, старый друг Финвэ. – Шёл тут рядом и подумал: а что бы не заглянуть к вам, братцы-кролики, а? – улыбается своей обычной мягкой улыбкой. – Держи, – протягивает что-то запакованное к плотную бумагу Феанору. Финвэ, протестуя, машет рукой: - Ольвэ, ты нас балуешь… - Чепуха, - смеётся тот и пожимает плечами. – Так ты дашь мне зайти, Финвэ, или мне придётся стоять здесь? - Прости, прости, конечно, - Финвэ запирает дверь, протягивает руку за пальто гостя. Ольвэ смотрит на него с теплотой и пониманием. – На кухню? У меня, правда, только картошка, больше ничего нет… - Я поужинал, спасибо. - Папа, смотри! – а это снова Феанор, вбегающий на кухню с большим игрушечным кораблём в руках. – Как настоящий! - Ольвэ, такие дорогие подарки… - Не нуди, счастливый отец, - весело шепчет Ольвэ и чуть натянуто улыбается Феанору. – Ну… иди, играй? За окном окончательно темнеет – внизу одиноко стоит фонарный столб, но лампочка в нем выбита… Финвэ щелкает выключателем: - Ты как здесь оказался? Ты же, вроде бы, на другом конце города живёшь. - Ходил по поводу Эльвэ спрашивать в розыск, - устало произносит Ольвэ, и его глаза отражают такую боль и муку, что Финвэ притихает. Ольвэ покручивает прядь своих светлых волос, смотрит в чашку, чертит узоры ногтем по столу – и выдыхает в ответ на невысказанный вопрос. – Нет, они ничего мне не смогли сказать. Без вести, говорят. - Не может быть, должны же найти… - лепечет Финвэ, потупившись. Ольвэ горько усмехается. - Эльвэ пропал уже почти полгода назад, и с тех пор – ни слуху ни духу… Будь проклят этот лес! Финвэ сочувственно качает головой. Он слишком хорошо помнит эту историю. Тогда была весна – бурная, яркая, зелёная – и небо распускалось дивным цветом, и клейкие листочки липли к ладоням при одном прикосновении, и город дышал радостью… Он сам не поехал на природу только из-за того, что не мог оставить Феанора одного – а Ольвэ и его брат Эльвэ поехали. И там, в небольшом лесочке, Эльвэ потерялся – и больше его никто не видел… - Они сказали – вероятно, умер… - Ольвэ отворачивается, стискивает руки, и у Финвэ перехватывает в горле. Горько отзывается: - Не повезло нам с тобой, друг. - Прости, что я тебе всё это рассказываю – выходит так, что напоминаю, - говорит Ольвэ. – Я не хочу тебя расстраивать… - Почему же, ведь я понимаю. - Мириэль была мне как сестра. Я же учился с ней вместе – помнишь? Оба замолкают. Финвэ смотрит на преждевременно состарившееся лицо Ольвэ и думает: неужели и я такой же теперь, неужели тоже стал таким? А ведь прежде, в молодости, когда только начиналась их дружба, оба были веселы и полны сил, и самых радужных мечтаний, и страстей… - Феанору через неделю в школу, - Финвэ старательно переводит разговор в другое русло. Ольвэ поднимает брови: - Ему же только шесть, вроде бы… - Не могу держать его дома, - складки на лбу Финвэ разглаживаются. – Рвётся учиться – что ещё делать? - У меня тоже будет семья, - говорит Ольвэ, подпирая рукой щёку. – Когда-нибудь. Постой, а как твои дела на работе? Финвэ, не отвечая, поднимается и идёт к раковине – мыть чашки. Горячая вода больно обжигает пальцы, но он этого почти не чувствует. Тихо: - Знаешь, мне кажется – ещё полгода как минимум такого положения дел – и я вылечу в трубу… - Я могу помочь. Я всегда тебе помогу, только скажи - чем! - Спасибо, Ольвэ, - цедит Финвэ. – Наши специализации так далеки друг от друга, что я даже не знаю, чем ты можешь помочь мне… Но я попрошу, если что! – спешно добавляет он, успокаивая друга. Ветер бросается листвой на улице – а завтра уже совсем почти сентябрь, а завтра ещё сильней проявится преждевременное увядание и старость… Финвэ смотрит на медленно ползущую по циферблату часовую стрелку и думает о том, что, если б не Феанор, играющий сейчас в соседней комнате, смысл его существования был бы досуха исчерпан. - Я пойду, - Ольвэ пожимает руку Финвэ и переступает через порог, оправляя воротник пальто. – Спокойной ночи! В квартире подозрительно тихо; Финвэ на цыпочках подбирается к двери ванной, прислушивается. Наконец, решившись, тянет ручку двери на себя и видит такую картину: в ванне дотлевают остатки корабля. Сожжённого корабля. Того самого корабля, который только что принёс Ольвэ. - Ну вот, - говорит Финвэ, беспомощно разводя руками, - опять.