Служебный роман

Финвэ стоит в своей собственной гостиной и чувствует себя совершенно чужим здесь – разве он имеет отношение к этому дому, где так давно уже слишком тяжело находиться? Прислушивается, прикрывая глаза: из-за дверей кухни слышатся крики, и голоса ему более чем знакомы. Большой компанией Финвэ похвастаться никогда не мог: со студенческих лет жил замкнуто, сосредоточенно, серьёзно, зная, чего хочет… С обоими своими друзьями он познакомился в университете – и они ещё никогда не давали повода усомниться в крепости их дружбы. Ольвэ, молчаливый и тихий, имел стальные нервы и стальной же характер – Финвэ знал, что в случае любой беды этот друг придет ему на помощь. Такая поддержка давала тепло и счастье. Махтан же, весёлый и смешливый, никогда не стеснялся ни в выражениях, ни в поступках: но и про него Финвэ знал: этот не отступится от дружбы… Единственной проблемой было одно: Ольвэ и Махтан не выносили друг друга. Финвэ глубоко вздыхает и решительно шагает в кухню. - Не удивляюсь, что ты умудрился потерять брата, - кричит Махтан, язвительно улыбаясь. На лице Ольвэ – равнодушная маска, под которой – Финвэ знает – наверняка скрывается глубокая боль. – С твоими мозгами… - И это мне говорит человек, не сумевший удержаться на пятой по счёту работе? - Четвёртой, к твоему сведению! – рычит Махтан и едва не срывает со стены и без того полуразорванный календарь. – Я уволился сам! - Поздравляю, – цедит Ольвэ и щурится на Финвэ, растерянно застывшего в дверях. – Ты извини, конечно, Финвэ, но этого краснорожего типа выносить – выше моих сил… - Ты слышишь, Финвэ, каков нахал? – лицо Махтана, от природы красное, багровеет ещё сильнее. Под руку Финвэ подныривает Феанор, заинтересованно глядящий на ссору, и Финвэ понимает: не стоит ребёнку слушать эту брань, совсем не стоит… - Послушайте, вы в моём доме, в конце концов! – начинает он гневно, но тут же выдыхается. У него нет сил ни спорить с кем-то, ни бороться – он просто смертельно, катастрофически устал, и сейчас бы опустить гудящую от проблем голову на руки Мириэли, сейчас бы услышать её голос… Ольвэ снова что-то тихо, но едко произносит в лицо Махтану, и Махтан поднимает кулак. - Феанор, иди делать уроки, - неожиданно жестко приказывает Финвэ, и Феанор неохотно покидает наблюдательный пост. Ни Махтан, ни Ольвэ не оборачиваются – они так заняты ссорой, что больше ничто не привлекает их внимания. «Когда же они наконец примирятся друг с другом?» - думает Финвэ и досадует на то, что Ольвэ ухитрился зайти как раз в то время, когда они договорились встретиться с Махтаном. Тут же начался один из тех нескончаемых споров-издевок, сопровождаемый подколами – а потом Финвэ вышел проверить, что делает сын – а когда вернулся, дело шло уже чуть ли не к драке… - Идиот! - Советую посмотреть на себя, уважаемый. - Конечно, о тебе настолько лестное трудно сказать… - Хватит с меня! – вдруг выпаливает Финвэ. Оба спорящие оборачиваются и недоуменно глядят на него. – В моём доме… И, в конце концов, мне давно пора! – круто поворачивается и выходит в прихожую. – Если вам так нравится ругаться – оставайтесь здесь, я вас не гоню, ведь этот дом – лучшее место для воплей и криков! Когда Финвэ, ссутулившись, бредёт по улице – Махтан и Ольвэ сразу же ушли после его возмущенного крика – ему так холодно, что он жалеет, что вышел на улицу, не посмотрев на градусник. Идти некуда: дом не дает радости. Дрожь проходит по всему телу ледяными иголками: холодно. Пусто. Горько в этом городе, где все пути стягиваются в один узел и не видно выхода… Индис оборачивается на стук входной двери – она пришла в свой единственный выходной только ради того, чтобы увидеть Финвэ – надеясь, что он всё-таки заглянет – но убеждает себя, что ей просто нужно как можно больше материала, чтобы после передать Ингвэ… Финвэ входит, опускает сумку на стул и растирает замерзшие руки. - Холодно, - осторожно замечает она, чтобы сказать хоть что-нибудь. Финвэ вскидывает голову, смотрит на неё так, словно прежде не замечал, затем, сообразив, что нужен хоть какой-то ответ, кивает. Индис снова опускает взгляд на бумаги, ведет пальцем по листам – но ничего уже не может прочесть. - У вас сегодня выходной, Индис, - мягко замечает он, перегибаясь через стол. – Я очень рад, что вы здесь, но ведь нельзя быть таким трудоголиком… - Можно – ради… - она вовремя осекается, чуть было не сказав «ради вас», торопливо завершает. – Ради того, чтобы окончательно встать на ноги. Взгляд Финвэ теплеет. Индис встаёт и уходит куда-то, а он сидит, облокотившись на стол, и думает только об одном. Кажется, только здесь теперь он может чувствовать себя живым. - Кофе? – Индис подаёт ему кружку. Комнату начинает наполнять горьковатый пряный запах. Финвэ улыбается ей: - Спасибо, Индис. – переводит взгляд на полку, где стоит фотография Мириэли, затем снова на Индис, и странное, доселе незнакомое чувство захлестывает его. Случайно задевает фотографию – она падает на пол, рамка разбивается; неловко наклонившись, Финвэ поднимает её и ставит на стол. Индис сочувственно смотрит на него: - Разбилась? - Совсем. – говорит Финвэ, ощупывая треснутые края. И, без перехода, сразу – решившись наконец! – Это Мириэль, моя жена. Она умерла. - О… - выдыхает Индис и делает какое-то движение: что это – желание положить ему руку на плечо или желание просто поправить стопку бумаг – Финвэ не улавливает. – Болезнь? - Нет, она сама… Самоубийство, говорили. Рядом с ней нашли книгу и коробочку снотворного – пустую… Врачи говорили – так называемая «книжная болезнь», чуть ли не аутизм, полный уход в себя – это её и убило. Душевная ли болезнь…не знаю… Он отворачивается, не понимая, зачем рассказал об этом. Руки ложатся на клавиатуру ноутбука, начинают бежать по клавишам, заполняя очередной договор, который, возможно, и не будет подписан второй стороной… Чья-то рука на долю секунды ложится на его рукав, а затем прикосновение разрывается, забирая с собой последние остатки его мучений. И когда он поднимает голову, Индис снова сидит на своем месте, вся залитая сентябрьским солнцем – неизъяснимо прекрасная и нужная ему.