***
Вернулись. Спустя две недели отсутствия отряд Какаши наконец переступил ворота Конохи в сопровождении посланной им на подмогу группы. У всех были ранения и общее истощение, но хуже всего было состояние у капитана. Какаши сразу же на руках отнесли в больницу, где его приняли, как родного. Ирука, как только узнал об их возвращении, сбежал с уроков (что в последний раз случалось с ним лет десять назад), лишь бы увидеть Какаши. У него едва ли не выпрыгнуло сердце из груди от волнения, когда он бежал к больнице, а потом быстрым шагом спешил по безликим, стерильным коридорам, из последних сил сдерживая себя, чтобы не перейти на бег. Какаши был весь бледный, в проводах и трубках, сливаясь с простынями. Рядом на койке лежал потрепанный томик ича-ича, и это не могло не радовать, ведь это значило, что тот уже более-менее пришел в себя, раз был способен фокусировать зрение на строчках. Ирука, запыхавшись, на мгновенье встал в дверном проеме, а потом несмело прошел в палату, лишь сейчас вспомнив о том, что он даже ничего не взял с собой. Какаши, едва Ирука показался в проеме, приоткрыл глаза. Лицо его привычно было спрятано за маской, но он стянул ее. — Привет, — сказал он, слабо улыбнувшись. — Извини, что опоздал. Обещал ведь вернуться раньше… Ирука фыркнул, а у самого опять глаза заслезились — да что ж это такое-то. — Замолчи. Главное, что вернулся. Ирука неловко встал у его койки, не решаясь сесть на нее рядом с опутанными проводами Какаши. Несмотря на то, что он был бледнее, чем обычно, а под его глазами залегли усталые круги, он был все еще таким же… невероятным. Ирука поймал себя на том, что не может отвести от Какаши взгляда. — Переживал? — спросил тот, отметив, что Ирука выглядел чуть иначе, как если бы он не высыпался или недоедал. Он не выглядел изможденным, но определенно изменился, хоть Какаши и не мог понять, отчего у него возникло такое чувство. — Переживал, — признался Ирука. — Все за вас переживали, и я подумал, что… что с тобой что-то случилось… и… Он шмыгнул носом, отведя взгляд, так и не договорив, а Какаши стало так стыдно, что причиной этих слез был он сам. Он заставил Ируку присесть рядом с ним, и так приятно было чувствовать тепло его тела, снова видеть его рядом. Он так соскучился по нему, его лицу, по его взгляду и голосу. Какаши, не торопясь, рассказал, что с ними приключилось, и почему они так задержались, и сам не заметил, как к концу рассказа его пальцы переплелись с пальцами Ируки и жили своей жизнью. На прощание Ирука, не удержавшись, наклонился и поцеловал его в сухие, искусанные губы. От Какаши еще сильнее, чем когда-либо пахло металлом, гарью и дорожной пылью, и даже специфический больничный запах не мог перебить его. Какаши был уверен, что с таким лечением он поправится намного быстрее.***
Он должен был пролежать в больнице как минимум неделю и сбегать ему категорически запретили, сказав, что закрывать на это глаза больше не будут. Какаши мало было просто отоспаться и отлежаться — нужно было прокапать курс препаратов в связи с его особым случаем в левой глазнице. Скрашивали эти унылые, однообразные будни только ича-ича, томики которой Ирука, поворчав, притащил ему в больницу, да и сам Ирука. На самом деле, Какаши очень нравилось, что Ирука так беспокоился и заботился о нем. Он, может, еще раз повторил бы это трюк с мангеке, только чтобы Ирука пожалел его. Вообще, несмотря на их отношения почти уже в полтора месяца, Какаши чувствовал, что Ирука был эмоционально закрыт от него, хотя вообще он сам по себе был общительным человеком. Ирука не стеснялся желать ему доброго утра, благодарить, целовать, просить о чем-то, но они никогда не говорили о своих чувствах. Они оба были теми еще катастрофами в плане человеческих отношений — рано потерявшие семью и пробыв большую часть своей жизни в одиночестве, им было сложно разобраться в себе и своих чувствах. Все, что они чувствовали, они выражали через взгляды и прикосновения, и в такие моменты Какаши очень хотелось иметь способность читать чужие мысли — он хотел знать, о чем думает Ирука. Какаши не слишком расстраивался по этому поводу — как он считал, у них было еще время, хотя неизвестно, сколько ему еще отведено. А еще он решил, что как только выпишется, то отведет Ируку в свое любимое место в деревне, которое он облюбовал еще в детстве. Оттуда открывался потрясающий вид на деревню, и потайную тропу к этому месту знал лишь он. Он отведет Ируку туда и скажет обо всем, что чувствует, пусть это и было немного похоже на банальный сюжет романа. Впрочем, их отношения в отдельные моменты и так напоминали чем-то эти самые романы. Какаши хотел сделать это, потому что за эти прошедшие недели вдали от деревни он понял, что боится — боится, что не успеет сказать что-то очень важное человеку, человеку которого… любит. Какаши пришел к этому простому умозаключению, сидя в очередной раз на часах, наблюдая за костром, за тем, как языки пламени лижут наломанный сухостой. Тонкие ветки сгорали сразу, в то время как толстые поленья тлели до самого утра, пока они не затоптали костровище. Какаши думалось, а что же его любовь — такая же скорая, мимолетная, которая перегорит уже спустя пару месяцев или это что ни на есть настоящий огонь, который будет тлеть в его груди до тех пор, пока он не умрет, и который будет оберегать его и греть в самую холодную стужу? Какаши стесняло и распирало от этого чувства, и иногда оно становилось почти невыносимым. Слишком хорошо, так, что даже было больно. За это время Какаши навестили все, кому не лень. Пришел Гай, чуть не переломавший ему ребра от счастья, пришли Асума с Куренай, а за ними, казалось, и весь состав джонинов Конохи. Даже Наруто однажды заглянул к нему в сопровождении Ируки, чтобы с широко распахнутыми в восхищении глазами послушать его рассказ о сражениях. Так что, когда к нему в очередной раз кто-то постучал в палату, Какаши даже не повернул голову, а лишь мысленно закатил глаза и продолжил читать. Это точно был не Ирука, его чакру он бы узнал издалека. Когда кто-то, не дождавшись ответа, вошел в палату, Какаши все же пришлось опустить книжку, чтобы посмотреть на незванного посетителя. — Нагаре-сан? — моргнув, сказал Какаши, то ли вопросительно, то ли утвердительно. — Доброе утро, Какаши-сан, — поздоровался тот. Он был ирьенином — Какаши всех их знал в лицо в виду постоянного пребывания в больнице за столько лет, а они все знали его, своего самого любимого пациента. — Я теперь ваш лечащий врач, — пояснил Нагаре на незаданный вслух вопрос Какаши. Тот кивнул, вернувшись к чтению, даже не поинтересовавшись, куда делся предыдущий врач. После стандартного утреннего осмотра, Нагаре обрадовал Какаши тем, что уже послезавтра его выпишут. Он уже собирался уходить, как сказал: — Кстати, поздравляю. — Спасибо, я тоже очень рад, что смогу поскорее вернуться к своим обязанностям, а не торчать тут, — проворчал Какаши. — Я имею ввиду, поздравляю с пополнением. Какаши перевел взгляд со страниц на Нагаре. Тот, восприняв его недоумевающее молчание, как побуждение продолжать, пояснил: — Ирука наблюдался у меня какое-то время, но потом я передал его Амено-сан. Не беспокойтесь, она хороший специалист, так что будет лучше, если весь период беременности Ирука будет наблюдаться у нее. Прежде, чем Какаши успел осознать то, что только что ему сказали, Нагаре был уже у двери. — И да, пожалуйста, передайте Ируке, что ему нужно будет подойти на прием на этой неделе. Его давно не было в больнице. Всего доброго, отдыхайте. Когда дверь за Нагаре закрылась, Какаши, просидев в молчании несколько секунд, озадаченно отложил книжку. Ирука… в положении? Как давно? И почему он ничего ему не сказал за все это время? От этой новости Какаши разом переполнили страшное волнение, которое он испытывал очень редко, и вместе с тем удушающая радость, заставляющая даже слегка подрагивать его руки и колени. Весь день он провел в томительном ожидании, пытаясь осознать то, что он только что узнал, и раздумывая над тем, на какой теперь уровень перешли их отношения с Ирукой. Конечно, Какаши не ожидал, что все будет настолько быстро… Но, как говорится, не зря он был молниеносным. Когда к вечеру Ирука пришел навестить его, Какаши решил не показывать того, что он обо всем знает. Может, Ирука хотел ему сюрприз сделать, а он его испортит. Ирука как обычно принес ему поесть, рассказал, как прошел его день, а потом порадовался, что Какаши уже скоро выпишется. Он ни словом не обмолвился о беременности или о чем-то таком, и Какаши решил, что будет ждать столько, сколько потребуется. Он думал, что Ирука скажет ему об этом после того, как он выпишется из больницы. Но ни на следующий день после выписки, ни на второй, ни через неделю Ирука ничего так и не сказал. Какаши говорил себе, что, наверное, он просто волнуется и поэтому не может набраться решимости и сообщить ему об этом. Это беспокоило его, но это чувство все равно было несравнимо с той переполняющей его радостью, что Какаши испытывал. В конце концов, он решил отвести Ируку на то самое место, где они, как он надеялся, смогут обо всем поговорить.