The King's Dancer | Танцор Короля

Когда Се Лянь вслед за Пэй Мином вошел в тронный зал, там уже было довольно много людей. Несомненно, присутствовал весь двор, а также достаточное количество стражников. Мэй Няньцин тоже был там, стоя рядом с Фэн Синем. Се Лянь мог видеть только его спину, но, к его ужасу, Гоши выглядел действительно избитым, с разорванными частями его слегка окровавленного халата и растрепанными волосами. Омега почувствовал угрызения совести, глядя на то, что он натворил. А еще был король, сидящий на своем троне и бросающий кинжалы взглядом на всех и вся. Пэй Мин был прав. От Сань Лана действительно сильно пахло разъяренным альфой. Се Лянь и так чувствовал себя подавленным, а этот запах заставил его еще и физически погрузиться в себя. Видеть Хуа Чэна в таком состоянии было довольно пугающе. Никто не заметил, что они вошли, пока Пэй Мин не подвел Се Ляня к трону, хотя они стояли немного в стороне справа, в то время как Мэй Няньцин и Фэн Синь стояли дальше слева. Се Лянь также заметил, что Пэй Мин и Фэн Синь стояли между Гоши и ним, скорее всего, из предосторожности. — Что… произошло? — спросил король сквозь стиснутые зубы и с рычанием. Пэй Мин вышел вперед и объяснил, что его вызвали на место происшествия, потому что все остальные не смогли взять под контроль одичавшего омегу, и объяснил, почему именно Се Лянь должен был быть вырублен в тот момент. При упоминании «одичавшего омеги» Хуа Чэн бросил быстрый взгляд на Се Ляня, в его глазах промелькнуло беспокойство. Однако Се Лянь внимательно слушал, какой ущерб он нанес, когда инстинкты взяли над ним верх, и, судя по всему, Гоши понес немалые денежные потери. Даже с теми сбережениями, что у него остались, он не мог даже надеяться возместить Мэй Няньцину то, что он разрушил в своем порыве. Омега стыдливо опустил голову, все еще не веря в то, что до такой степени уступил своему инстинкту. Он всегда прекрасно владел собой, независимо от того, в какой области, и уж точно никогда раньше не дичал. Было почти смешно, что такое незначительное замечание могло привести к такой катастрофе. Когда Пэй Мин закончил перечислять денежный и физический ущерб всем охранникам, которые пытались остановить Се Ляня, включая тот, что получил он сам, Хуа Чэн выглядел еще более разгневанным, чем раньше, но в его глазах также читалась некоторая настороженность. — Ты все время говоришь об одичавшем омеге. Я хочу знать, почему этот омега вообще одичал, — холодным голосом потребовал он и несколько сурово посмотрел на Гоши. — Не совсем уверен. Не думаю, что я сказал что-то настолько провоцирующее, чтобы заслужить такую экстремальную реакцию, — сказал Мэй Няньцин, и в его голосе действительно слышалась растерянность. Король вздохнул и повернулся, чтобы посмотреть на Се Ляня. Однако было слишком заметно, насколько мягким стало его лицо. Еще до того, как Хуа Чэн заговорил, началось множество шепотков. — Гэгэ… что случилось? — спросил он, его голос был полон беспокойства. Се Лянь шагнул вперед и попытался мысленно подготовиться к тому, что ему предстоит сказать не только перед столькими незнакомыми людьми, но и перед самим Хуа Чэном. — Мы спорили, потому что Гоши был против того, чтобы я сократил время тренировок до второго дня, — начал он, но Хуа Чэн быстро прервал его, подняв руку в знак того, чтобы он остановился. — О чем тут спорить? Это был мой приказ, — сказал Хуа Чэн Мэй Няньцину, который был немного удивлен этой деталью. — Он не говорил, что это был ваш приказ, Ваше Величество, — тут же защитился Гоши. — Мы поговорим об этом позже. Продолжай, гэгэ. — Мы спорили, и я… Мне не понравилось, как Гоши говорил о Вас — Ваше Величество и… — Гэгэ, что именно он сказал? — тихо спросил Хуа Чэн, хотя Се Лянь не хотел отвечать на этот вопрос. Когда он замолчал, за него ответил Гоши. — Я сказал ему, что Ваше Величество оказывает дурное влияние, и что Се Ляня ждет катастрофическое будущее, если он будет продолжать общаться с Вами. Хуа Чэн на долю секунды выглядел взбешенным, а затем его лицо стало нейтральным. — Ты продолжаешь говорить мне это почти ежедневно. Поэтому гэгэ разозлился? — спросил Хуа Чэн. Се Лянь покачал головой, на что Хуа Чэн поднял бровь. — О? Значит, есть еще что-то? — спросил он Мэй Няньцина, на этот раз сузив глаза. Гоши нахмурился на несколько мгновений, прежде чем его осенило. — Я сообщил ему, что, учитывая звезду Вашего рождения, Ваше Величество уже не должно быть в живых, — сказал он в конце концов. Слышать это снова было тяжело, и Се Лянь чувствовал, что снова начинает злиться, но на этот раз он смог держать себя в руках. — Это все, гэгэ? — спросил Хуа Чэн, хотя, судя по выражению его лица, он уже знал ответ. Се Лянь все равно кивнул. — Я… я так разозлился, потому что… в тот момент… не знаю почему, я просто подумал, что… Я подумал, что уже потерял так много — свою страну, своих родителей, своих друзей, своих товарищей, свое достоинство, свою свободу… и я не мог смириться с мыслью о том, что… что я могу потерять и своего альфу, — объяснил он ход своих мыслей, хотя его лицо к концу разговора стало невероятно красным. Реакция всех присутствующих была мгновенной, все разразились протестами против его дерзости называть короля своим альфой, его бесстыдства в использовании такой тактики, чтобы избежать наказания, его необоснованной самоуверенности, чтобы думать, что король выберет простого танцора в качестве своего омеги. Се Лянь изо всех сил старался игнорировать обвинения, но боялся, что его лицо не настолько непроницаемое, как нужно в подобной ситуации. — Молчать! — прорычал Хуа Чэн, в ярости встав со своего трона. Все немедленно повиновались, и после этого не было слышно ни единого звука. Насколько мог судить Се Лянь, он даже дрожал от гнева, а может, пытался не дать ему взять верх. — Гэгэ, — угрожающе прорычал он, сжав кулаки, и Се Лянь едва не потерял сознание от испуга. — Иди сюда. Сядь, — потребовал он, хотя это не имело абсолютно ничего общего с игривыми приказами, которые он использовал раньше в покоях для развлечений. Конечно, Се Лянь поспешил подняться по ступенькам и как можно быстрее опустился на колени рядом с Хуа Чэном, но при этом старался смотреть лицом к альфе, а не в толпу. Неожиданно Хуа Чэн положил руку на его голову, гораздо более нежно, чем Се Лянь думал в тот момент. — Никто из вас, — прорычал Хуа Чэн, все так же яростно, как и раньше. — Ни один из вас не имеет права говорить о моем омеге таким унизительным образом. Если я еще раз услышу подобные комментарии, не думайте, что я не накажу вас до смерти, — прорычал он, и глаза Се Ляня расширились от шока, когда он услышал эти слова. С тех пор, как Хуа Чэн вызвал его к себе, Се Лянь знал, что ему ничего не грозит за то, что он считал короля своим альфой, но он не ожидал, что Сань Лан будет так его покрывать! Да еще и против собственного двора! Разве это вообще… позволительно?! Охранники, которые еще мгновение назад бросали слова в адрес Се Ляня, теперь упали на колени, а члены суда, оставившие едкие комментарии, поклонились, извиняясь. Бывший принц почувствовал, что все это было довольно нереально. Наступило долгое время абсолютной тишины, после чего Хуа Чэн надулся и снова сел на свой трон, его рука по-прежнему лежала на голове Се Ляня. — Мэй Няньцин, — просто сказал он, от чего Гоши выпрямился. — Ваше Величество. — Как я вижу, ты не только нарушил мой приказ, который был передан тебе моим омегой, но и вызвал у моего омеги сильный стресс, вплоть до одичания. Ты не согласен? — Да, — сказал Мэй Няньцин, и даже выглядел так, будто говорил серьезно. — Тогда я полагаю, что достаточно будет извинения моего омеги за то, что он напал на тебя. — Конечно, Ваше Величество, — легко согласился Гоши. Хуа Чэн убрал руку с головы Се Ляня и слегка надавил на его спину. — Иди, извинись, гэгэ, — мягким голосом приказал ему альфа. Таким образом, Се Лянь поднялся и снова спустился по ступеням, идя до тех пор, пока не оказался перед Гоши. Там он снова встал на колени и поклонился. Никто не просил его заходить так далеко, но Се Лянь действительно чувствовал невероятное раскаяние и считал, что это единственный подходящий способ извиниться. Когда он закончил и поднялся на ноги, Мэй Няньцин положил одну руку на его плечо и сжал его. — Давайте сделаем перерыв в тренировках на несколько дней. Я не сержусь на Вас, Се Лянь. Но я думаю, что Вам нужно время, чтобы проветрить голову. Я явно недооценил отношения между Вами и Его Величеством, и хочу извиниться за то, что так сильно расстроил Вас. Это не входило в мои намерения. Вы можете вернуться в мои покои, когда захотите, но не раньше, чем через три дня. Поняли? Се Лянь кивнул, чувствуя невероятное облегчение от того, что его так легко простили. Хотя он и не считал, что заслужил это. — Слушание дела завершено. Все могут идти, — приказал король, и люди тут же начали выходить из тронного зала. Се Лянь не знал, куда ему теперь идти, ведь Хуа Чэна дома не было, а тренировки тоже не вариант. Он подумал, не навестить ли ему Бань Юэ, но вспомнил, что у нее сейчас тренировка. Хуа Чэн, должно быть, заметил его нерешительность и позвал его обратно к себе. Как только Се Лянь оказался в пределах досягаемости, альфа схватил его за руки и притянул ближе, пока тот не оказался сидящим на нем. На этот раз ему не велели садиться, но смотреть на мужчину сверху вниз было слишком странно, особенно когда тот сидел на своем троне. Поэтому Се Лянь снова опустился на колени. — Гэгэ, почему ты все время встаешь на колени, когда я говорю тебе сесть? — спросил Хуа Чэн, и хотя он нахмурился, его все равно это забавляло. — А что еще мне делать? — спросил Се Лянь, искренне любопытствуя. — Конечно, ты можешь сесть рядом со мной. Или на мои колени, если тебе так больше нравится, — сказал король слишком серьезно. — Конечно, тебе не может быть приятно, что ты так на меня смотришь? То, как Хуа Чэн сказал это, заставило Се Ляня покраснеть от смущения. В конце концов, он действительно считал, что стоять на коленях перед альфой очень приятно. Не только потому, что он наслаждался видом, открывающимся отсюда, но и потому, что было легко установить физический контакт. Он мог просто прислониться к ноге мужчины или легко обнять его за талию, что ему очень нравилось. В теле Хуа Чэна не было ничего мягкого, но когда он сидел и не напрягал мышцы живота, его кожа и небольшое количество жира на теле создавали небольшую мягкую область на животе, и Се Лянь очень любил прижиматься к ней лицом. Не было лучшей позиции, чтобы добраться до этой области, чем стоя на коленях перед сидящим альфой. — Мне нравится так стоять на коленях, — признался Се Лянь, и от его несколько непристойных мыслей его лицо стало ярко-красным. Хуа Чэн поднял бровь, а затем усмехнулся. — Ну, если гэгэ нравится стоять на коленях, я не скажу ему прекратить делать это, — сказал он и погладил Се Ляня по голове, после чего продолжил. — Однако, давай оставим такое поведение в моих покоях, хорошо? Никто больше не должен видеть, как ты стоишь передо мной на коленях, я не хочу, чтобы у людей сложилось неправильное впечатление о наших отношениях, — мягко объяснил Хуа Чэн. Се Лянь понял, к чему тот клонит, и кивнул. — Тогда… прости, что я так поступил… Хуа Чэн покачал головой. — Не нужно извиняться, гэгэ. Однако… нам нужно поговорить… об этом. Се Лянь сразу понял, что имел в виду Хуа Чэн, и покраснел еще сильнее. Однако ему нечем было защищаться, и он с тревогой ждал, когда альфа продолжит говорить. — Гэгэ… действительно считает меня своим альфой? — осторожно спросил король. Се Лянь опустил голову, так как не думал, что сможет сказать это, глядя королю в глаза. — Я… не осознанно. До этого случая… я никогда не считал тебя своим альфой, тем более я знал, что тебе нравится твой гарем, но… я не… я подумал о тебе как о своем альфе после слов Мэй Няньцина… это… это было как раз перед тем, как мои инстинкты взяли верх. Так что я думаю, что, возможно, я… я чувствовал, что ты мой альфа… даже до этого. Похоже, что бессознательно, я… — впервые в жизни Се Ляню было трудно выразить свои чувства. На самом деле, он не был уверен, что именно чувствует. Се Лянь знал, что Хуа Чэн ему очень нравится, и чувствовал себя рядом с ним очень комфортно. Он знал, что хочет быть рядом с ним всегда, когда может, и знал, что испытывает к нему определенное обожание, которое безуспешно пытался подавить. А после того, как у Хуа Чэна произошёл гон, он должен был признать, что желание, которое он испытывал к нему на более первичном уровне, оказалось сильнее, чем он думал до этого. Правда, дело было не в том, что он не знал, что чувствует, просто не знал, как правильно выразить свои чувства. К сожалению, Хуа Чэн и в этот раз не дал ему легко отделаться, а просто терпеливо ждал, пока Се Лянь подберет слова. — Это… кажется, я… я хотел… этого, — наконец смог неуверенно произнести он.