Эрха – безумие или реальность

Сам язык Эрхи микширован, полон словообразования и игры смыслов (для китайца, конечно — русскому читателю помогают комментарии переводчиков). У возвышенных терминов находятся нецензурные или жаргонные омофоны (знаменитые «Три года хуйни» вместо «Трех лет без раздражения»). Причем начинается эта камарилья с первой же главы. Для примера можно привести разбор надписей на могилах двух жен Мо Жаня (то есть, простите, «этого достопочтенного» императора). Она в комментариях перед частью. Это малый, частный случай игры слов, которой буквально пересыпан весь текст. Слог персонажей сильно отличается от их внутренней речи и от речи автора. Авторская речь в романе (насколько можно судить по переводу) цветиста, эмоциональна, полна высоких эпитетов. Внутренняя речь главного героя Мо Жаня бывает вульгарной, переполненной оценочным «языком ненависти», что повышает и напряжение, и раздражение. Речь в диалогах часто невразумительна, обрывочна, незакончена, так что персонажи сотнями страниц не могут не только договориться, но и понять друг друга. Так в тексте есть персонаж Сюэ Мэн, один из трех учеников Чу Ваньнина. Он человек самолюбивый, но полный стеснения. Сюэ Мэн находится в пространстве своего внутреннего монолога, который порой выходит наружу неловкими, несвоевременными кусками. Из них чаще прочего мы слышим эмоциональную ругань, обращенную к соученику Мо (чувств очень много, но слов нет). Сцена его ночного объяснения с учителем в присутствии спрятанного Мо Жаня просто чудовищна. Она длинная, бестактная, косноязычная, и с каждым мигом делается все хуже. Это образец дискомфорта, который может доставить речь, в норме способствующая ясности (т.е. избеганию недоразумений). Такой прием называется «провал коммуникации». Но зато когда тремя точными фразами понимание оказывается достигнуто всеми — включая читателя — наступает ментальная эйфория. В качестве двигателя сюжета в Эрхе на равных правах выступают истинные и неточные суждения, реальные и ошибочные интерпретации событий, случайности и заблуждения изменяют судьбы людей. Это одно из самых ярких произведений, где роль ошибок так велика, а иллюзии и заблуждения так необратимо сказываются на героях. Подобное соединение точности и неточности, правды и слепоты присутствует в тексте до самого конца, создавая эффект совершенно точного слепка с реальности. Ведь в жизни ни за кем из нас не стоит всеведущий Автор, который мог бы точно сказать, что в голове у Другого, где мы сами поспешили с выводами, а главное — как все устроено на самом деле.

* * *

Один из приемов, обеспечивающий эту особенность романа — феномен «ненадежного рассказчика». В Эрхе фокальным персонажем является Мо Жань. Правды ради надо сказать, некоторые куски истории освещены сквозь призму других героев (фокальными персонажами пару раз становятся Чу Ваньнин или Ши Мэй), но основной поток событий мы видим через Мо Жаня. Автор время от времени сливается с личностью Мо Жаня, так что очень трудно различить — где авторская речь, а где внутренняя речь Мо Жаня. В основном это касается эмоционирования, рефлесии, погружения в сожаления, вину или иные сильные чувства (нет уверенности, прием это или следствие непрофессиональной манеры письма). В результате авторской поддержки текст делается крайне достоверным, выпуклым, искренним. Но Мо Жань входит в повествование с аберрацией. Это наследство его прежней жизни, прожитой под действием проклятия. Кроме искажения реальности, проклятье наградило Мо Жаня специфической забывчивостью, поэтому даже факты его детства в первой трети текста потеряны или затуманены. В результате, Мо Жаню (и стоящему за ним автору) не стоит верить. Читатель обнаруживает это не сразу, распутывая «правду» вместе с героем, но Мо Жань недостоверен до самого конца. История с вышитым платком и история с черным цветком (когда Мо Жань подменил Чу Ваньнина) открывается только в последних главах. Истину обнаруживает Чу Ваньнин — не Мо Жань. Суть приема «ненадежный рассказчик» в том, что автор сознательно нарушает негласный договор с читателем. Изначально такой договор предполагает, что события будут развиваться последовательно, а рассказчик не станет лгать. Автор в художественной литературе имеет абсолютную власть над нарративом, так что не верить ему нельзя. Однако «неверность» рассказанных событий, которую читатель вскоре обнаруживает, заставляет его заподозрить грязную игру и куда внимательнее вглядываться в текст, цепляет его внимание. Повествование превращается в детектив, где следователем является не персонаж, а сам читатель. Как известно, детектив — один из любимейших жанров современной литературы, начиная с «Имени Розы».