Эрха – безумие или реальность

Китч («безвскусица, дешевка») — это род имитации в массовой культуре, связанный с повторяемостью шаблонов. Отражает дешевизну поточного производства.© Китч изображает объекты или темы, которые считаются красивыми и экспрессивно заряженными. Все неприятные черты реальности устраняются. Предмет легко идентифицируется (например, "грудастая блондинка в мерседесе"), что вызывает готовый эмоциональный отклик, иначе называемый "радостью узнавания". Но есть проблема. Китч как ничто иное любит «дорого, богато», склоняясь к преувеличениям, значительности и пафосу (все эти категории на деле мнимые, потому что форма представляет из себя серийный шаблон). Обитый винным бархатом диван-рококо в хрущевке — это китч. Нефритовый унитаз — это китч. Семь позолоченных мадонн вереницей (модификация слоников) — это китч. И, понимаете, император Тасянь-цзюнь на троне в старой разгромленной школе — это тоже китч. Суровый учитель в брачных одеждах — это китч. Суровый учитель в брачных одеждах в гробу — китч вдвойне. Кровь и пот на шкурах животных, которыми застелена постель. Сами все уже видите. Мост из утрамбованных человеческих тел. Алый шелк, афродизиак, слезы и подсвечник. Пусть не читавшие узнают правду не от меня. Китч напыщен, ярок, избыточно мелодраматичен или сентиментален, приторен, эпатажен. Он унифицирует и в некотором роде «завершает» чистую форму. А теперь самое важное: основу китча составляют простые, базовые, но никогда не подводящие эмоции: эротика, боль и ужас.

* * *

В Эрхе полно преувеличений, которые имеют как исторические языковые корни (шаг в десять тысяч ли; сотни вражеских городов; тысячи лет духовного совершенствования), так и современные, масс-медийные. Например, такова нереальная внешность главных героев: глаза с фиолетовым отливом, выдающийся рост, гигантский член, повышенная стройность, нефритовая кожа, строгие и одухотворенные черты лица, прекрасные глаза феникса, «красота, от которой ломит кости». Серьезно наделять героев такими параметрами невозможно, потому что это мэри-сью. То есть перед нами пародия на героев самиздата (дамский роман) или компьютерной игры, а в азиатском регионе наверняка еще и на яойную мангу. Однако такие пародии уже есть, причем давно, и не одна, например — «Система *спаси-себя-сам* для главного злодея» Мосян Тунсю. Там все ровно то же самое: и демонический отблеск в глазах, и убийственная красота, и стати, и яростный темперамент главного героя, и хрупкость его жертвы. И даже основной конфликт тот же самый: ученик — учитель (могучий ученик ненавидит и хочет замучить утонченного учителя). Но Мосян Тунсю последовательно иронична, а Эрха — нет. В лучших традициях китча она усиливает и наполняет значительностью все штампы, завершает утрирование. Если раньше гротескный фаллический Герой просто имел все, что движется, то теперь он способен убить членом. Поэтому там, где прежде пародийный мачо мог овладеть врагом и восторжествовать над ним — в Эрхе он доводит этим поверженного врага до смерти. Если в прежних историях глупый герой на сотне страниц не мог понять, в кого он на деле влюблен — и было смешно, то в Эрхе герой в течение двух жизней вытесняет это знание — и больше уже не смешно, а страшно и горько. Если раньше холодный и возвышенный персонаж был деревянным, потому что таков стереотип (он гордец), то в Эрхе он деревянный онтологически (выпилен из дерева). Если в традиционной восточной масс-культуре безответно влюбленных сражает Цветочная Болезнь (ханахаки), после чего больной кашляет цветами, пока не превратится в клумбу — в Эрхе Цветочная Болезнь заставляет любить лишь одного человека, в остальном превращая носителя в сухую, злую пустыню. Это такие Цветы Зла, которые не снились ни одному Бодлеру. Если прежде герою для расплаты за зло хватало глубокого раскаяния и прощения со стороны потерпевших (и их любви к исправленному злодею) — то Эрхе этого недостаточно. Герой должен умереть, как и те, кого он погубил, зуб за зуб. Если он нагрешил в двух жизнях — он умрет в обеих. Простившие и отчаянно любящие могут спасать его, рвать жилы, останавливать колеса судьбы, умываться слезами — это бесполезно, машина запущена. …вы же уже забыли немного про фиолетовые глаза и выдающиеся качества, правда?.. Вот так и в Эрхе. Довольно быстро ее фокус смещается, и роман со всей своей фантастичностью откатывается в серьезный сегмент. То есть мы снова читаем отчаянную трагедию, полную жизненного реализма. Пока не доходим до очередного сюжетного штампа (от которого неясно, чего ждать). Текст постоянно меняет палитру, словно не в силах выбрать что-то одно. Комедия на глазах становится катастрофой, потом эротическим чтивом, потом религиозной драмой, потом красочным боевиком, потом меланхоличной акварелью, и так по кругу. Эрха эклектична. Это сборный конструктор из того, что уже было создано в культуре и масс-медиа раньше. Вопрос лишь в том, как это скомпилировано. …Судя по тому, сколько новых смыслов оказалось подсвечено — это сделано на отлично. Все вышесказанное позволяет довольно точно отнести Эрху к постмодернистскому роману.