Your Family and You / Твоя Семья и Ты

      Вскоре Эбони вернулась с несколькими кусками измельчённого древесного угля и ярко-синим зельем. Смешивая ингредиенты вместе, нам удалось остановить рвоту Пайрстид, чтобы она проглотила смесь. Это остановило её рвоту, но пузырьки зеленоватого мыла продолжали появляться из её рта.       В конце концов, Эбони пришлось отвезти её в больницу, чтобы ей промыли желудок. Взявшись за приготовление пищи, я заверил её, что закончу готовить завтрак и оставлю её порцию в холодильнике на потом. Полностью погруженный в свои мысли, я едва пробовал еду, пока молча ел за столом. Запив все стаканом апельсинового сока, я оставил посуду в раковине на потом.       Выйдя из кухни, я заметил, что библиотека больше не была пустой. Там, раскинувшись на диване с широко раскрытыми крыльями, лежала Праймроуз. Бинты всё ещё покрывали её тело, самая большая концентрация была вокруг груди и шеи. Её глаза были слегка налиты кровью и расфокусированы, когда она смотрела вдаль. Дым повеял с её губ, когда она тяжело вздохнула.       Её ухо дёрнулось, когда я вошёл в комнату, и она медленно повернула голову в мою сторону. Казалось, ей потребовалось несколько минут, чтобы сосредоточиться, но, когда она это сделала, её остекленевшие глаза сузились.       — Тебе, эмм… ещё нельзя вставать и… ходить, — сказала она, хотя это был скорее вопрос. Её слова были невнятными, как будто она говорила распухшим языком. — Ты должен... должен отдыхать. Ты не… не расстроишь… Твайлайт?       — Я и сам буду расстроен, если мне придётся ещё долго сидеть взаперти, — сказал я. Следя за своей ногой, я захромал к занятому дивану. — Я в любой день готов слушать ворчание от Твайлайт из-за собственной скуки.       Я наклонился и похлопал её по заднему копыту. Она моргнула один раз, прежде чем соскользнуть и позволить мне рухнуть обратно на подушки вместе с ней.       — Кроме того, — продолжил я, — не похоже, что я куда-то намылился или как-то буяню. Я думаю, что могу передвигаться по собственному дому.       — Я полагаю... — промурлыкала Праймроуз, и из её ноздрей повалило ещё больше дыма, сопровождаемого сладким, но тяжёлым ароматом.       Я взглянул на неё и сморщил нос.       — Боже, это забористая штука. Что это, черт возьми, такое? — Я сделал паузу, прежде чем добавить: — И насколько тебе сейчас хорошо?       Она немного помолчала, прежде чем продемонстрировать маленький дымящийся косяк в своём крыле.       — Целители прописали мне это, и это не шутка, — медленно произнесла она. — До того, как я покинул Кантерлот. Это… должно помочь… справиться с болью. — Она пристально смотрела на косяк, прежде чем слегка поморщиться. — Но… я думаю, что они… прописали мне… слишком много этой дряни. — Перекатывая его в перьях крыла, она изучила его, прежде чем сделать очередную затяжку. — Хотя это хорошо, — вздохнула она, и с её губ повалил дым. — Это заставляет меня чувствовать себя менее дерьмово. Не люблю ощущать себя дерьмом.       — Вот же нахуй... — пробормотал я, когда сладко пахнущий дым наполнил воздух. Помахав рукой перед лицом, я попытался отогнать дым. — Это довольно сильная штука. Если я чувствую головокружение только от одного вдоха… блять!       — Прости, — невнятно произнесла Праймроуз, одарив меня кривой извиняющейся улыбкой. — П-прости. Это только до тех пор, пока раны… не заживут. Ладно? — Подняв копыто, она осторожно провела им по бинтам на груди. — Просто… просто еще несколько недель, хорошо?       — Да как скажешь, — сказал я.       Откинув голову на подушки дивана, я уставился в потолок. Тишина заполнила комнату, пока мы оба сидели там, прислушиваясь к слабым звукам, доносящимся снаружи: пению птиц, смеху пони и звукам игры жеребят.       Мы оставались в таком положении в течение нескольких минут, прежде чем Праймроуз внезапно пододвинулась ко мне. Она поморщилась, прижав копыто к груди, прежде чем медленно вдохнуть. Её ноздри раздулись, и какая-то искра понимания вернулась в её взгляд.       — Просто… Я ещё… не поблагодарила тебя… за то, что ты сделал, — пробормотала она.       Повернув голову, я вопросительно посмотрел на неё.       — Что?       — Я так и не поблагодарила тебя, — повторила она чуть громче, но так же невнятно, как и раньше. — За… спасение моей жизни и всё такое. За то, что позволил… ну знаешь… выпить свою кровь. — Она заёрзала, и одно из её крыльев дёрнулось у меня сбоку. — Я… ну просто… с-спасибо, да.       Я смотрел на неё несколько секунд, прежде чем снова поднять взгляд к потолку.       — Я бы не позволил тебе умереть, — сказал я. — Я не собирался просто позволить тебе истекать кровью там, у меня на глазах. Тебе нужна была кровь, у меня была кровь, всё просто.       — Да, но все же... — Она нахмурилась. — Вокруг не так много… пони, которые были бы готовы… пойти на такое. Особенно… особенно когда перед ними санг… эх… сангвинар. — Она сделала еще одну затяжку, прежде чем продолжить. — Поглощение крови заставляет их нервничать. Но ведь чтобы превратить кого-то в сангвинара, необходимо нечто больше, чем просто испить твоей крови, но другие пони… просто не могут этого видеть… — Её уши опустились, и она вздохнула. — Я пыталась рассказать об этом своему бывшему, а он просто ударил мне в челюсть и с криками свинтил. Сангвинарам трудно быть самими собой рядом с обычными пони.       — Не вешай на себя ярлыки, — фыркнул я. — Ты не просто «сангвинар». Ты — Праймроуз. Ты пони со странными частями тела… так же, как и у других пони, у которых тоже есть странные части тела. Как рога, крылья… и рога, и крылья одновременно. — Потянувшись, я положил руку ей на голову и слабо начал чесать за ушами. — Но самое главное, что ты — мой друг… и если бы до этого дошло, я был бы готов сделать всё это снова.       Я почувствовал, как её крыло снова дёрнулось, и она медленно накинула его мне на ногу.       — Я… все равно, спасибо…       — Эх, что я могу сказать, — пожал я плечами. — Я просто высокомерный. Я не хотел терять друга.       — Просто прими уже мою благодарность.       — Ладно, — проворчал я. — Пожалуйста.Мы снова погрузились в молчание. Тёплый ветерок проникал в комнату из открытого окна, шевелил дым Праймроуз и рассеивал его по комнате. Я смог ещё раз хорошенько вдохнуть сладкий аромат, и от этого запаха у меня закружилась голова. Комната поплыла.       Черт возьми! Я поморщился. Эта штука сильная, и это только запах. И Праймроуз курит эту дрянь?! Я удивлён, что она вообще может сейчас разговаривать. Я помотал головой и продолжил смотреть в потолок. Шестерёнки в моей голове повернулись, и на моём лице медленно появилась ухмылка.       Продолжая нежно чесать Праймроуз по голове, я заговорил.       — Эй, Прайм?       Подёргивание уха и невнятное бормотание были единственным ответом, который я получил.       — У меня к тебе вопрос, — продолжил я. Ухо снова дёрнулось, и на этот раз она повернула голову в мою сторону. Взглянув вниз, я увидел, что она с любопытством смотрит на меня.       — Да? — пробормотала она невнятно.       Я улыбнулся.       — Мне просто интересно… если ты уронишь мыло на пол в ванной… пол станет чистым, или мыло испачкается?       На мгновение воцарилась тишина, но затем я почувствовал, как она напряглась под моей рукой, когда её разум, наконец, поняла, о чём я спросил. Её налитые кровью глаза расширились.       — Макс, нет, не надо…       Игнорируя её мольбы, моя улыбка стала шире.       — Что появилось раньше? Курица или яйцо?       — Макс, не делай этого. Пожалуйста… Я… я не могу сейчас…       — Ладно, ладно, ладно, — сказал я, уныло вздыхая, только чтобы потом спросить. — Кто расставил алфавит в алфавитном порядке?       Праймроуз слегка дёрнулась, пытаясь вырваться от меня, но безуспешно. Вместо этого она оказалась перекинутой через подлокотник.       — Макс, пожалуйста. Не делай этого со мной. Я думала, мы друзья.       — Да, но… почему в «холодильнике» есть буква «д», но нет в «рефрижераторе»?       — Нееет, — слабо заскулила она, протягивая руку и закрывая уши копытами. — Нет, нет, нет! Почему… зачем ты это делаешь?!       — Понятия не имею, о чём ты говоришь, — сказал я, почёсывая бороду. Последовала пауза. — Если ты выходишь из душа чистым... тогда почему твоё полотенце пачкается?       — Бляяяя!       Перекатившись на бок, Праймроуз обхватила себя крыльями и начала раскачиваться взад-вперёд. Не в силах больше сдерживаться, я расхохотался. Праймроуз надулась, её уши прижались к голове, когда она посмотрела на меня.       — Ненавижу, когда ты так делаешь, — фыркнула она. — Это… это просто… пытка! — Расправив крылья, она замахала на меня копытами, слабо хлопнув меня по руке. — Нет-нет-нет! Теперь это заело у меня в голове, ты… ты козёл. Это у меня в голове! Я наслаждалась своим времяпрепровождением с тобой, но теперь всё, о чем я буду думать в течение следующих нескольких часов, — это почему полотенца пачкаются!       Я прекратил смеяться во время её тирады, только чтобы снова начать смеяться. Однако это быстро превратилось в вздох боли, и я приложил руку к груди.       — Так тебе и надо, — проворчала Праймроуз, когда я захрипел и закашлялся.       — Неважно, — буркнул я. — Думаю, я это заслужил. — Потирая грудь, я сделал глубокий вдох только для того, чтобы снова поморщиться от боли. — Ай, мать вашу…       — Рёбра? — спросила Праймроуз.       — Да, — пробормотал я. Схватив подушку, я прижал её к животу. — Всё ещё в синяках.       Первые несколько дней были самыми худшими. Тогда было больно даже дышать. Теперь, однако, всё было хорошо, пока я не смеялся и не кашлял. Или зевал. Или дышал слишком глубоко. На самом деле, это все ещё чертовски раздражало.       Мне потребовалась минута, чтобы снова взять под контроль своё дыхание. Снова откинувшись на подушки дивана, я удивлённо моргнула, когда Праймроуз протянула мне косяк.       — Помогает от боли, — сказала она, пожимая плечами.       Я уставился на дымящийся косяк, прежде чем взять его в руки. Бросив на него последний взгляд, я шмыгнул носом, прежде чем притянуть косяк к губам. Я сделал слабую затяжку, и мой рот наполнился пьянящим травяным ароматом. Он стекал по моему горлу и быстро распространялся в груди. Я на мгновение задержал дыхание, прежде чем выдохнуть клуб дыма.       Почти сразу же я почувствовал, как по моей руке пробежало покалывание. Подняв его, я уставился на руку только для того, чтобы мои глаза расширились, когда зрение поплыло.       — Вот же нахуй…

* * *

      — Нееет… нет, это просто… ты… ты лжешь, — невнятно пробормотал я. Мои веки отяжелели, и в моём мозгу возникло приятное неясное ощущение. Поднять руку было трудно, так как конечность казалась на пару килограммов тяжелее, чем должна была быть. — Ты просто... ты просто выдумываешь. Да, ты пиздишь.       — Нет, клянусь. Я говорю… правду! — сказала Праймроуз, делая успокаивающие движения копытами. — Это абсолютная правда.       — Нет, этого не может быть, — хихикнул я. — Ты лжешь!       — Нет, правда, — захныкала Праймроуз. — Клянусь, я могла попробовать больше… вещей, прежде чем стала сан... сангви... сангвинаром!       Я нахмурился.       — Но… в этом же нет никакого смысла!       — Я знаю, — сказала Праймроуз, прижимая передние копыта к щекам. — но это правда. Клянусь Создателем, всё имело больше вкуса, когда я была обычным пегасом. Например, салаты действительно имели вкус овощей, я даже майонез чувствовала. А помидоры... святая Селестия, как же мне раньше нравился вкус помидоров.       — Но у помидоров нет вкуса! — сообщил я ей довольно громко.       — Ну… я не знаю, как это объяснить, — проворчала Праймроуз. — Я просто помню, что когда-то помидоры были на вкус как помидоры, а теперь у них почти нет вкуса. Как и вообще у всей еды. Это все равно что… кусать воду. — Она тяжело вздохнула и откинулась на подлокотник. — Это раздра… раздра… разочаровывает. Да. Как будто у меня на языке восковой налет. Ничто больше не имеет такого чудесного вкуса.       — Кроме крови? — предложил я.       — Кроме крови, — кивнув, согласилась она.       На мгновение воцарилась тишина, прежде чем я спросил.       — Подожди, так… почему бы тебе, ну знаешь… не добавлять кровь в свою еду?       Это заставило её оживиться.       — Что?       — Ну типа… знаешь... — Я оживлённо замахал руками перед собой. — Прямо как некоторые, а? Ну те, которые льют кетчуп на всё, чтобы… чтобы придать еде «запаху». Или те, которым нужно налить острый соус на что-нибудь нежное. Просто… — Проведя пальцем по запястью, я издал взрывной звук, имитируя разлетающуюся повсюду кровь. — Просто… приправь свою еду кровью, ага?       — Это… это так не работает… или да? — говорит она, хотя это скорее вопрос, чем утверждение. Её глаза вяло забегали взад и вперед, прежде чем она покачала головой. — Нет, это не сработает…? Например, если ты добавишь кетчуп на картофель фри, это не сделает картофель фри более похожим на картофель фри. Это просто делает их похожими на кетчуп.       — Оу… — Я почесал затылок. — Ну, а что, если… что, если бы ты использовала кровь вместо воды при выращивании помидоров?       Праймроуз моргнула.       — Ч-чего?       — Типа, ты знаешь… что, если бы ты разбила помидорный сад, а? — спросил я. — И что, если вместо воды… ты использовала кровь, чтобы напоить их? Ну типа поливала их кровью? Эм… ну, да… разве это не придало бы им, как бы… аромата? Потому что вместо водянистого вкуса… у них будет кровь… в этом есть смысл… наверное… — Мои пальцы странно шевелились, когда я говорил, и мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что я говорю на языке копыт. Не зная, что с ними делать, я просто сложил руки вместе, чтобы успокоить их.       — Это... — медленно произнесла Примроуз. Её глаза сузились, прежде чем внезапно широко раскрыться. — Это же гениально! — Её крылья затрепетали, костлявые копыта время от времени подергивались и дергались. — Это… это было бы… нам нужно достать семена помидоров! И сад. И… и немного крови!       — Н-но… где мы достанем семена помидоров? — спросил я.       — Нам… нам нужен пони, который хорошо разбирается в растениях, — промурлыкала Праймроуз.       В этот момент входная дверь щелкнула, прежде чем распахнуться. Эбони стояла в дверях, а Пайрстид счастливо сидела у неё на спине, зажимая уши. На ней был маленький медицинский халат, а на запястье — больничная повязка. Эбони сделала шаг в библиотеку, но остановилась, увидев, что мы с Праймроуз уставились на неё. Её глаза расширились.       — О нет. Нет, нет, нет. Я уже видела этот взгляд раньше, и ничего хорошего он не предвещает. Нет, мать вашу, нет. Что бы это ни было, нет. Я ухожу. Ни за что. Этого не случится. — Она замолчала, переводя взгляд с одного нашего ухмыляющегося лица на другое, прежде чем вздохнуть. — Я ещё пожалею об этом…       Мы с Праймроуз пытались сдержаться, но через несколько секунд оба разразились болезненным смехом.