***
Елисеев пересёк финишную черту гонки преследования и отъехал немного в сторону, чтобы не мешать остальным. Когда он немного отдышался, то посмотрел на табло. Шестнадцатый, как и в спринте. Не прекрасно, но и не ужасно. Кажется, с каждым годом он всё больше превращается в бесперспективного середнячка. Три промаха, да и скорость, увы, не растёт, а только падает. Матвей был склонен к рефлексии, но во время соревнований не видел в ней особого смысла. Вот закончится очередной сезон его ухабистой карьеры, тогда он сядет и начнёт анализировать и загоняться. Поэтому он постарался убрать самоедство в глубины подсознания. Елисеев кинул ещё один взгляд на электронное табло и только сейчас заметил, что сразу за ним финишировал Саша. Оглянувшись в поисках Логинова и поняв, что тот уже успел куда-то скрыться, Матвей вздохнул. Александр делал так почти всегда: старался поскорее затеряться, чтобы свести к минимуму общение с прессой и прочие взаимодействия с другими людьми. Правда в декабре Саша сделал для него исключение, сразу после финиша контактных гонок позволяя перекинуться парочкой пустых, но очень приятных фраз и даже незаметно взять его за руку. Последний разговор с Логиновым оставил весьма ощутимый осадок, хотя, собрав мысли в кучу, Елисеев понял, что на что-то иное ему рассчитывать не приходится. В принципе, голос разума и так подсказывал Матвею, что даже в этот раз надеяться не на что. Однако он всё же предпочитал схватиться за соломинку, чем отступить и затем долго терзать себя тем, что не боролся. — Эй, чего задумался, Королевич? — Лёгкий толчок в плечо от Эда заставил Елисеева обернуться к другу. Уже почти забытое юниорское прозвище, которым сейчас его называл только Латыпов (и то довольно редко), тепло отозвалось у Матвея в груди. Понятно, что, когда тебе двадцать семь, это звучит слегка неуместно, хоть Эдик и не вкладывал в слова никакого умысла. Тем не менее, это не могло не вызвать у Елисеева улыбку. — Да, о наших ужасающих результатах. — Ну, мне-то можешь не врать. — Эдуард подмигнул. — У вас, кажется, опять всё сложно. — Ещё как, — заверил Елисеев и замолчал. Потом он, может быть, расскажет Эдику то, что происходит, но только когда всё хотя бы мало-мальски прояснится. Латыпов ждал продолжения фразы, но Матвей больше ничего не говорил, а Эд не хотел настаивать, поэтому он кивнул в сторону микст-зоны и произнёс: — Пойдём журналистам на растерзание? — Как будто у нас есть выбор. — Конечно нет. Женя, наверное, уже отказался, Антон вообще на стадион не приехал, Кирилл двух слов не свяжет от разочарования, а Саня, скорее всего, уже улизнул. — Здесь Эдуард сделал паузу и внимательно посмотрел на Елисеева, но ничего не заметил. — Так что остаёмся мы с тобой. — Значит придётся нам развивать российскую биатлонную журналистику, — хмыкнул Матвей, и парни направились к Трифанову, который, заметив их, начал бодро махать рукой. Однако не успели ребята дойти до микст-зоны, как Елисеева окликнули на английском с едва заметным норвежским акцентом. О, далеко не этот голос россиянин сейчас хотел бы услышать. Весь Оберхоф ему удавалось избегать общества Йоханнеса, но в данный момент он ещё никогда не был так близок к провалу, который незамедлительно и произошёл. Норвежец пожал руки обоим россиянам, правда руку Матвея он долго не хотел отпускать, в отличие от самого Елисеева, который демонстративно высвободил пальцы из хватки младшего Бё. — Сегодня не на подиуме? — усмехнулся Матвей. — Увы. — Лучезарная улыбка не покидала лицо норвежца. — Слишком много промахов. А у тебя без изменений, я смотрю. — Меня вполне устраивает. Потребности у таких, как я, намного ниже, чем у таких, как ты. — Елисеев спиной чувствовал непонимающий и осуждающий взгляд Эда. Кажется, неприятного разговора и чтения нотаций со стороны лучшего друга избежать уже не получится. Правда, именно Эдуард его в итоге и спас. Он буквально вцепился в локоть Матвея, едва ли не отчитывая его громким конспирологическим шёпотом: — Что вообще происходит? Уходим, пока ты ещё чего-нибудь не ляпнул. Латыпов прекрасно понимал, о чём они говорят, но сам вмешаться не мог, так как его английский оставлял желать лучшего. — Йоханнес, мы, пожалуй, пойдём. Нас уже ждут. — Елисеев кивнул в сторону Трифанова, попытавшись изобразить крайнюю степень сожаления, впрочем, без особого успеха. Илья, заметив, что парней кто-то задержал, собрался уже высказать им всё, что он о них думает, используя русский народный, но почти сразу узнал младшего Бё. Корреспонденту пришлось махнуть рукой на эту задержку и терпеливо ждать. В конце концов, восстановление нормальных дружеских отношений между российскими биатлонистами и их иностранными коллегами на дороге не валяется. За ними наблюдал не только журналист Трифанов, но и тот, кого Матвей без особых успехов до этого высматривал на стадионе. Саша предпочёл остаться незамеченным, и теперь его лицо меняло выражения, как светофор на оживлённом перекрёстке. Ему было совсем не всё равно на то, что Йоханнес пытается стать ближе к Елисееву, как бы он ни пытался убедить себя в обратном. Первым порывом Саши после разговора с Йоханнесом было позвонить Матвею, честно пересказать весь разговор с норвежцем и настоятельно попросить держаться от младшего Бё подальше. Однако тут же противный голосок, казалось бы, несущий логику и рациональность, но на деле беспощадно всё усложняющий, легко отговорил его. Александр не был от природы холоден и безжалостен, но определённые события в жизни заставили его ко всему подходить с позиции трезвого рассудка. На следующий день Логинов, которого полночи мучали эти противоречивые мысли, без особой энергии добрёл до финиша спринта. Усталость и переживания взяли своё, поэтому Саша с нескрываемым недовольством дал короткое интервью и поспешил ретироваться. Тогда он очень не хотел даже случайно встретиться с Матвеем, хоть тот и давно закончил гонку, но мог поджидать его для разговора, вести который Александр не собирался. Сейчас Саша не ушёл, но стоял достаточно далеко, чтобы не быть сразу замеченным, и достаточно близко, чтобы в подробностях видеть эмоции говоривших. Причём именно Матвея он видел анфас — его реакция была так важна для Логинова. Когда он заметил, как презрительно искривились губы Елисеева, а во взгляде тёмных глаз появилась сталь, Александр почувствовал удовлетворение и даже отголоски радости. Почему ему так важно, чтобы Матвей устоял? Ведь между ними ничего нет, кроме поцелуя почти напоказ, нескольких проведённых ночей и огромной преданности Елисеева, которая, кажется, только мешала Саше. Он уже с трудом понимал, что им движет. Желание, чтобы не трогали того, кто принадлежит ему, или, может быть, их фейковые отношения не такие уж ненастоящие?***
Стрелковая тренировка накануне смешанной эстафеты у россиян совсем не шла. Эдуард стрелял точно, но непростительно медленно, попадания Ульяны сильно смещались на шесть часов, Александр всё время мазал на стойке, а Света не могла попасть ни в одну мишень. Матвей как всегда с боем выбил себе возможность не стрелять накануне гонки, наверное, в тысячный раз объяснив, что теряет концентрацию и потом в гонке промахивается гораздо больше, чем нужно. Это происходило почти перед каждым стартом, однако Елисеев не уставал повторять свои доводы как попугай и действительно видел (по крайней мере, был в этом уверен) повышение процента попаданий. Матвею довольно быстро надоело наблюдать за Сашиными мучениями со стойкой, поэтому он позволил себе нарушить негласное правило не подходить друг к другу на тренировках. Правда после ссоры он вообще сомневался, что какие-то их договорённости ещё действуют. К тому же, если он сейчас подойдёт к Саше, то наверняка получит нагоняй от Максимова, но это было последнее, о чём сейчас думал Матвей. — Может тебе помочь? — Елисеев кивнул на винтовку в руках Логинова. — Ты-то чем можешь мне помочь? — огрызнулся Александр и осёкся. Он вдруг услышал в собственном голосе совсем несвойственные интонации, но при этом жутко знакомые. Когда Саша понял, что буквально позавчера настолько же пренебрежительно о Матвее отзывался Йоханнес, это ему совсем не понравилось. Что если у них с норвежцем и правда много общего? — Ну, как хочешь, — пожал плечами Елисеев. — Ты мне напоминаешь одного нашего общего знакомого. Не думал, что ты тоже такой. Логинов вздохнул. Если Матвей тоже это заметил, значит ему и правда не показалось. Елисеев уже развернулся на лыжах, чтобы пробежать ещё один круг по стадиону, но Александр удержал его за локоть. Ему представился отличный шанс восстановить статус-кво, особенно учитывая, что буквально в паре щитов от них тренировались норвежцы, — Саша не собирался упускать представившуюся возможность. — Постой, Матвей. Что ты хотел мне сказать? — Логинов внимательно и ласково посмотрел в глаза Елисеева. — Не думай обо мне хуже, чем я есть. Александр с удовлетворением заметил, что обиды и неприязни больше не было на лице напротив, и вот Саша снова ловил полный любви взгляд. Матвей принадлежал только ему. Целиком и полностью. Это казалось таким правильным. Логинов пропустил момент, когда руки Елисеева опустились на его плечи, поправляя изготовку. По телу побежали мурашки, чего с Александром раньше не было. — Твои мышцы слишком напряжены, потому что ты стараешься удержать винтовку неподвижной. Из-за этого она только больше трясётся. — Слова Матвея Саша слышал словно сквозь вату, однако смог уловить их смысл. — Откуда такие познания? По-моему, раньше ты не мог раздавать советы. — Я много консультировался по стрельбе на самоподготовке. — Может дуэль? — с улыбкой предложил Логинов. — Я бы с радостью, но тогда странно будет выглядеть, что я на тренировке не стреляю, а с тобой буду, — замялся Елисеев. — Максим Геннадьевич и так будет страшно зол. — Да, критики тебе не избежать, — хмыкнул Александр. — Тогда я продолжу. — Саша, подожди, — попросил Матвей. — Можно считать, что я прощён? — Почти. — Лицо Логинова приняло загадочный вид. — Не всё сразу, дай мне ещё немного времени. Хоть примирение с Александром в итоге вышло не совсем полным, день для Елисеева складывался довольно удачно хотя бы потому, что ему-таки удалось не получить порцию критики от Максимова, так как он видимо не обратил внимания на действия Матвея. Он уже собрался проехать ещё круг по стадиону, который был последним в его тренировочном плане на сегодня, но заметил, как Светлана всё ещё пытается одолеть стрельбу стоя, причём установка выигрывает всухую. — Алексей Анатольевич, позволите? — Елисеев кивнул в сторону Светы, которая, казалось, вот-вот разобьёт винтовку от раздражения. — Ну ладно, Матвей, валяй. — Волков усмехнулся. Когда Алексей Волков стал тренером по стрельбе женской основы, сначала тем, кто совсем недавно тренировались и бегали гонки вместе с ним, было довольно трудно обращаться к Лёше на «вы» и по имени-отчеству, а также воспринимать его как начальника. Правда для Матвея эта проблема довольно быстро разрешилась, потому что он мог слушать Волкова едва ли не с открытым ртом. Алексей оказался почти бесконечным источником ценных сведений, и для Елисеева не стало проблемой установить отношения начальник-подчинённый, что обычно удавалось ему с трудом. Вдобавок к этому Матвей искренне старался убедить остальных поддержать Лёшу в роли тренера и с переменным успехом ему это удавалось. Подойдя к Мироновой, Елисеев, прежде всего, окликнул её. Он не собирался получить винтовкой по голове или, ещё хуже, пулю в лоб, поэтому Матвей не хотел застать Свету врасплох. — Чего тебе? — недовольно осведомилась Светлана, просверливая в нём дыру взглядом. — Давай помогу. — Если ты страдаешь ерундой, это не значит, что остальные так же делают, — проворчала Миронова. — Да ладно, Свет, хуже всё равно не будет. — Матвей, шёл бы ты знаешь куда, — огрызнулась Света, впрочем, почти беззлобно. — Я только что оттуда. — Приступ оптимизма Елисеева наконец заразил и Светлану, и она приглашающе махнула рукой. Миронова изготовилась и уже собралась сделать выстрел, однако Матвей её остановил. — Расслабь плечи и не нужно так сильно отставлять локоть в сторону. — Я уже могу сделать выстрел, товарищ тренер? — усмехнулась Света, повторяя рекомендации Елисеева. — Ну попробуй. Светлана выстрелила в установку и спустя пару секунд чёрный кружок, чуть дрогнув, закрылся. Она выдохнула и последовательно закрыла оставшиеся четыре мишени. Миронова отложила винтовку и порывисто обняла Матвея за шею. — Ты чудо! — Ты и так всё это знала, Света. — Елисеев приобнял подругу в ответ. — Просто нужно, чтобы кто-то постоянно тебе об этом напоминал. Алексей Анатольевич, например. — Он кивнул в сторону тренера. — Я постараюсь прислушиваться к нему, — скорее пообещав это себе, чем обращаясь к Матвею, сказала Светлана и снова взялась за оружие. Елисеев, в свою очередь, наконец-то проехал круг по стадиону и с чувством выполненного долга покинул тренировку.***
Матвей собирался смотреть смешанную эстафету со странными чувствами. С одной стороны, он, как и все члены их сборной, испытывал чувство причастности и достаточно сильно переживал за ребят. С другой — в глубине души сидел противненький червячок обиды, потому что Елисеев понимал, что в сингл-миксте будет очень тяжело и почти безнадёжно, воспринимая это как ссылку, хоть и старался отогнать подобные мысли. — Пойдём гонку смотреть. — Женя Павлова махнула Матвею рукой, вырывая его из раздумий. Елисеев без слов последовал за ней. Именно с Евгенией ему и предстояло бежать сингл. С одной стороны, неугомонная Женёк, если судить по их совместным результатам, оказалась наиболее удачной его напарницей. С другой — взаимодействовать с ней, если госпожа Павлова не в духе, было сущей пыткой. Старт Ульяны они проморгали, поэтому оба пытались разглядеть хоть что-то в гуще разноцветных комбинезонов. Тем не менее, разглядеть Кайшеву удалось только на лёжке. Она сразу же схватила два допа, затем на стойке ещё один. Это сразу отбросило российскую сборную в конец первой десятки. — У неё финишный сильный, сейчас отыграется, — уверенно заявила Женя. — Будем надеяться, — пожал плечами Матвей. Однако отставание не сократилось (но и не выросло). Поэтому, когда Света начала мощно работать с первых метров, стало ещё тревожнее. — Теперь главное, чтобы Света не загнала себя. — Главное, чтобы она на ноль стреляла, — парировала Евгения. Казалось, Миронова прислушалась к обоим высказанным пожеланиям. Лёжка была просто идеальна, и вместе с тем визуально Светлана отыгрывала с каждым движением. Во время стойки и Елисеев, и Павлова невольно задержали дыхание, почти не мигая вглядываясь в установку. По ощущениям, чёрные кружки закрывались целую вечность, но закрылись все. — Ого, Светос на ноль отстреляла — в оберховских лесах кто-то сдохнет, — очень своеобразно восхитилась Женёк. Матвей в этот момент искренне порадовался за Свету, в душе надеясь, что хоть чуточку замешан в её хорошей стрельбе. Момент передачи Мироновой эстафеты был смазан появлением младшего Бё, которое Елисеев уже воспринимал как должное. — Позволишь? — Йоханнес кивнул на место рядом с Матвеем. — Разве я могу тебе что-то запрещать? — хмыкнул Елисеев. Он от души обрадовался, что Женя не понимала по-английски, потому что фраза прозвучала слишком двусмысленно. Тем временем норвежец опустился на выбранное место. То, что сейчас должен был бежать свой этап Александр, добавляло ситуации некоторой пикантности. — Я не знала, что вы общаетесь, — шепнула ему Павлова, и Матвей захотел провалиться сквозь землю. Затем Елисеев весь обратился в зрение и не видел ничего, кроме фигуры Логинова. Йоханнес и Женя словно исчезли — остались только он, трасса и фигура Саши, от которой Матвей не мог оторвать глаз. Первый круг, второй, третий, лёжка, стойка — всё смешалось в его восприятии, кроме того, что Александр лидирует. Только увидев, как Саша отправляет в гонку Эда, Матвей отвёл взгляд от происходящего на трассе. Павлова хитро косилась на него — без сомнения, она заметила, какими глазами он смотрел на Логинова. — Александр был очень хорош, правда? — Голос Йоханнеса звучал насмешливо. Елисеев посмотрел в глаза норвежца и тут же пожалел об этом: он почувствовал себя просвеченным рентгеном насквозь. — Да, сегодня всё получилось, — спокойно произнёс россиянин. — Твою ж! — Восклицание Жени заставило Матвея посмотреть сначала на неё, а затем на стрельбище. Посмотреть действительно было на что. Дуэльная стрельба на стойке, в которой Эдуард, к сожалению, проигрывал, была нечастым явлением на четвёртом этапе эстафеты. — Блин, неужели всё? — Евгения выглядела жутко расстроенной. — Жень, не нагнетай. С каждым движением Латыпов всё больше набирал скорость. Сначала он превзошёл Фийона-Майе, затем уже на финишной прямой обогнал Легрейда. Женя едва ли не захлопала в ладоши от радости. Матвей вдруг ощутил нечто неприятное, давящее, и, случайно посмотрев на Йоханнеса, заметил понимающую улыбку на его губах. Ему стало жутко, но наваждение длилось недолго. Всё закончилось так же быстро, как и началось.***
Вечером после гонки младший Бё листал ленту соцсети и уже собрался отложить телефон, когда ему попался пост Nordic. Йоханнес не любил читать статьи в прессе, особенно в родной Dagbladet, однако увиденный заголовок зацепил его взгляд. Он гласил: «Матвей Елисеев — гадкий утёнок в сборной России?» По мере прочтения выражение лица норвежца менялось со скептического и недоверчивого на заинтересованное и едва ли не восхищённое. Теперь он начинал понимать выбор Логинова. Йоханнесу захотелось подробно изучить Матвея, к тому же это сделало бы их игру особенной. Правда, в конце Елисееву будет особенно больно, но без этого никак не обойтись. «А ты ведь гораздо интереснее, чем кажешься, моё солнце».