13 августа
Ночь
Я давно уже не навещала отца. Осознание того, что ты приходишь к нему не в гости, а к нему на могилу… не совсем радужное, скажем так. Я всегда боялась смотреть на это старое надгробье, на роковую дату его смерти и на те самые мягкие игрушки, которые я когда-то притащила сюда, что бы ему всегда было чем заняться, играть, лежа там, в сырой земле. — Уже совсем испачкались, — говорю я, взяв одну из игрушек, попугайчика, в руки и пытаясь стереть с него уже давно втертую грязь. — Помню, мы с папой играли с этим попугаем в пиратов… — Фабиан Меттчер. — прочитал Вудс имя моего отца на могиле. — А почему ты сюда не принесешь свою куклу? — Совсем дурак что ли? — обижаюсь я и аккуратно кладу попугайчика на свое место. — Я не оставлю мою Холли среди всего этого дерьма. — Ну да… — Джефф покачал головой. — Если эту растрепанную в зюзю куклу увидит кто-нибудь в три часа ночи, на кладбище, то, черт, после этого даже я не смогу их ничем напугать. — Спасибо за комплимент. Рядом с могилой мы с мамой расположили лавочку и столик для пикника. Он был не совсем большой, но посидеть всей семьей, втроем, было вполне возможно. Ноги отказались стоять в этот момент, пришлось присесть и отдышаться. Мне было не по себе. Хотелось уйти отсюда, но не могла. Это то самое место, которое навсегда заложило в меня ненависть и отчаянность. Я любила отца, я никогда не забуду его внешность, каждую родинку, каждую щетинку, этот пронзительный, орлиный взгляд. Сильные, но чертовски нежные и добрые руки. Сильный, но чертовски рассудительный характер. Каменная стена, твердая плотина, за которой ничего, казалось бы, не страшно. И вот, какое-то его душевное расстройство довело всё до такой степени, что папа не нашел выхода получше, чем смерть. Повешение. — Интересно, Джефф, — начинаю я. Тот сел со мной и закурил. Плевать. — А о чем человек думает, когда умирает? — Смотря в какой ситуации. — Ну… когда он совершает самоубийство, например. — Самоубийство — это показатель огромной человеческой слабости. Я бы тоже мог сейчас спокойно спрыгнуть с крыши или вскрыть себе вены ножом, чтобы не убегать от вечной полиции… Но зачем? — Можно подумать, тебе не нравится убегать от полиции. — Ухмыляюсь, поправляю вылезшую прядь за ухо. — Можно подумать, у меня не было желания закончить это всё. — Так о чем они думают? — Я считаю, что они думают так: «А что, если всё могло бы быть по-другому?» — Ну… очень даже актуальная теория. — Грустно вздыхаю. — Но мой папа никогда не был слабым. Он не мог умереть из-за слабости… Или я просто не могу это осознать? Нет, определенно, он не слаб! — Холли, а что, если я тебе скажу, что у него не было выбора? — В смысле? — недоумевая говорю я, и мои плечи слегка дернулись. — Даже не так… — Убийца делал слишком глубокие затяжки. — У него был выбор, но он как-то жестко помешался на своей работе. — То есть, эти чеки были связаны с той самой работой? — Да. — И… где же он работал? Джефф тушил сигарету о стол. Долго, будто тянул время. Потом медленно искал карман и достал тот самый смятый чек, развернул его, прочитал еще раз, покрутил в руках. Что-то встало у меня в горле, мне были слишком страшны его действия. В груди разгорелся пожар, казалось, что меня сейчас разорвет на части. Из-за этого всего кружилась голова, расплывался взгляд, становясь туманным и ничего не понимающим. Протянув мне чек, он достал две сигареты, положив их на стол. Я покосилась на Джеффа. — Возьми, — говорит он, закуривая одну из них. — Не курю, Джефф. — Тогда смотри туда. — Он показал пальцем на чек в моих руках. Открываю его. Тело сковало от неизвестности. Фабиан Меттчер. Заказчик — Бредли Милленгтон. Заказ выполнен не в срок. Штраф не уплачен. Оплата не выполнена… Что за бред?! — Джефф? — шепчу я, сжимаю чек и пытаюсь сдержать слезы. — Что происходит? Я не понимаю… — Вспомни слова Клер. — Ее родители довели до самоубийства моего отца? Да, я тоже сразу же это вспомнила. — Оплаты, заказчики, убийства… Холли, он был наемным убийцей. — Нет… — Вытираю слезу с щеки. — Он не мог. Это просто совпадение, Джефф. — Не похоже на совпадение. Хочешь расскажу тебе мою теорию его смерти? — Попробуй, — выдавливается из меня. Тянусь к сигарете. — Твой отец был наемным убийцей, выполнял заказы и получал за это бабло. Так как психика нарушается, он сошел с ума и в один прекрасный момент стал замечать, как ему нравится заканчивать судьбы людей, да и в принципе сама работа казалась не такой уж и противной, будто он работает тем же курьером. Но заказали его. Заказали его смерть. Семья Милленгтонов. И… Он был настолько замешан на своей работе, что ему не оставалось ничего, как выполнить заказ. А это, получается, самоубийство. Он долго думал, ведь у него были вы, дети и жена. Заказ выполнен не в срок. И кому бы заплатили? Заказ не оплачен, ведь некому. Он убил сам себя, потому что не было выбора. Хотя… он бы мог просто не принимать заказ. Но психи, они такие… — Джефф, заткнись! — рычу на него. — Слушать противно! — Зажигалку? — спрашивает он, увидев, как я уже зажала губами сигарету. Злостно ухмыляюсь. — Нет, блин, не надо! Я камушки потру и добуду себе искры! — Не ори. Я понимаю твою боль. Джефф чиркает зажигалкой, я прикуриваю. Мне становится плохо от первой затяжки. Противный дым обволок легкие, на несколько секунд я не могла вдохнуть приятный холодный воздух. Машинально начинаю кашлять и задыхаться, но почему-то не было желания останавливаться и бросать сигарету. — Гадость, — морщусь я, смотря на едкий дым, поднимающийся в небо. — Если не хочешь курить, не выкидывай, а оставь мне. Я не позволю тебе переводить добро на говно. — Отец тоже курил, — пытаюсь затянуться еще. Делаю это неумело, от трясучки чуть не роняю сигарету прямо себе на ноги. — Ух… Ужас какой. — Что ты чувствуешь? — Я? — Отворачиваю голову от Джеффа. — Шок. А еще чувствую, что, оказывается, Клер действительно есть из-за чего злиться на нашу семью. — Меттчер! — Смеется. — А если не твоя мать была убийцей их семьи? — Слишком всё уж сошлось… — Скидываю пепел на сырую траву. — Мама переживала. Долго переживала. А потом она… как-то резко успокоилась и настроилась на лучшее. День назад погибала, а потом, на следующий день, все изменилось! — Тут что-то не так. — В каком смысле? — Вновь кашляю от затяшки, прикладывая ладонь к груди. — То есть, ты хочешь наведать к Клер и расспросить про чек? Поэтому ты его сразу же убрал? — Не совсем. — Джефф кинул сигарету куда-то в сторону, тушить не стал. Почему-то я сразу же поняла, что он не станет мне отвечать подробнее. — Почему ты не плачешь? — А? — Вскидываю брови. — Оу… прошло слишком много времени с его смерти, мне уже не так больно. Да и вообще, я все еще не могу поверить во всё это. И… ты ожидал, что я заплачу? — Да. Но на самом деле, мне нравится, когда другие страдают. — Натягивает капюшон побольше. — За этим прикольно наблюдать. — А, то есть ты думаешь, что если я не плачу, значит мне тупо похрен? — Не докуривая сигарету, встаю, бросаю ее на землю и тушу ногой. — Да ты знаешь, как я зла на отца?! Он говорил, что работа никогда не заменит ему семью. Почему он не уследил за этими словами? — Поворачиваюсь к могиле отца. — Пап, почему?! Подхожу к надгробью, из горла выдавливается больной рык, и я пинаю его надгробье, отчего оно слабо подкосилось. — Урод! — кричу я и чувствую, как Джефф обхватывает меня, сцепляя руки, и отводит от могилы. — Ты предал нас всех! Да чтоб ты в аду оказался, подонок! — Ух, какие мы слова-то знаем! — смеется Джефф на мою боль. — Ты испортил мне жизнь! — Уже визжу я в попытках выбраться из хватки. — Теперь мы все страдаем! И в этом виноват только ты, папа!.. Чертов урод! Гори в аду! — Он все равно тебя не слышит, Холли. — Нет, он слышит! И он будет страдать так же, как и все мы, Джефф! — Выталкиваюсь от парня и как можно быстрее начинаю топтать эту проклятую могилу, прыгать на ней, пытаться испортить. Кидаю все игрушки в разные стороны. Опять же пинаю надгробье. Меня никто не тревожит. Джефф просто смотрит на это всё, скрестив руки на груди. Ему нравится, как я плачу. Реву. Истерю. Пытаюсь выплескнуть всё, что так долго находилось и бурлило во мне. Ненависть к отцу. Ненависть к матери. Они испортили нам с Оливером жизнь. Они думали, что всё закончится. Они думали, что убийство — это лучший выход, который всегда всё решит. Но они ошиблись. И теперь будут платиться их дети. — Его оплата за заказ — наша с Оливером смерть… — шепчу я, падаю на колени и начинаю реветь в голос. Джефф сел рядом со мной на корточки, приобнял за плечи. Кладу голову ему на грудь. — Может, ты убьешь нас с братом? Все этого добиваются. Джефф ухмыльнулся. — А может мы просто убьем Клер и Джека? — Клер не виновата. Моя семья испортила ей детство. И я, в таком случае, просто обязана сделать то, чего она хочет. — Глупая ты, Холли. — Джефф гладит меня по голове. — Ты всегда ставишь крест раньше времени. — Надоело уже тянуть. — Вдыхаю аромат его засохшей крови на одежде. — Надеется на лучшее в такой жопе… ты бы надеялся? — Я всё еще держу надежду, что люди поумнеют. — Ах, ну да. — Улыбаюсь. — Хочешь шутку? — Шутку? Опять про пошлость или убийства? — Почти. Это очень смешная закономерность под нашу ситуацию. — Джефф приближается ко мне, начиная шептать на ухо: — чем больше самоубийц, тем меньше самоубийц. — Джефф! — толкаю его. — Я думала, что будет что-то повеселее! — Согласись, забавная закономерность. — Когда она с нами не связана, то да. — Отчаянно вздыхаю. — …Есть еще сигаретка?***
Всё как-то затуманено. Чувствую себя в никаком состоянии. Оно неразборчиво. Оно будто разбито, и теперь все мои чувства — тоже. Оно скомкано под влиянием внешних обстоятельств, его давят и сжимают. Я начинаю терять рассудок. Я начинаю понимать, как люди становятся сумасшедшими. Психологи не помогут. Что они скажут? «Холли, твое состояние вызвано детскими переживаниями от потери дорогого тебе человека». Да, несомненно. И все будут думать, что это заявление успокоит мою душу. Но от этого нелегче, ни капли! Потеря рассудка и адекватного состояния, как мне кажется, вызывает то, что я сама нахожусь с теми, кто имеет те же самые вышеперечисленные качества. Поведешься с наркоманами — сам станешь наркоманом. Поведешься с безумцами — и они так же поглотят тебя в пучину эйфорической боли. Папа говорил нам не сдаваться. Сам же и сдался. Как это иронично. А вообще, мне передалось его безумие по генам. Как алкоголизм может передаться ребенку, как невоспитанность родителей может сделать их чадо халатным. А мне передалось то, что в один прекрасный момент я могу сойти с ума и… убить кого-то. Впрочем, так иногда уже случалось, хорошо, что без последствий. И Оливер… Одиннадцатилетний мальчик угрожал человеку, следил, изучал, и ему это доставляло удовольствие. Маньяк? Теперь мне страшно за наше будущее, как никогда. Мы безумны. Яблоня от яблони. И самое ужасное, что это может произойти с нами когда угодно. И самое ужасное, что нам этого, казалось бы, совсем не избежать. Ничем не помочь. Наша судьба построена, и я обязана идти по ней. Теперь я точно не могу назвать себя самой адекватной из нашей компании. Если Клер мстит мне за смерть ее родителей, я буду мстить ей за то, что они убили моего отца. Принимаю правила игры, так уж и быть. Посмотрим, кто еще проиграет, Милленгтон.15 августа
Вчера я, с горем пополам, но сумела рассказать Алекс обо всем, что происходило от нее втайне. Про сейф, про чеки, про заказы, про поход на кладбище и про то, как мне чертовски стыдно, что я прыгала на могиле отца, всячески его презирая. Сказать, что Алекс была в полном шоке, это ничего не сказать. Точнее, она вела себя, как Джефф: слушала всё это как-то недоверительно, как будто ей тоже казалось, что мы что-то упустили. Она сказала мне, что ей тоже следует обдумать эту ситуацию. А сегодня, Алекс резко завалилась ко мне в дом с утра, разбудив меня. — Холли, у меня появилась идея! — кричала она, пытаясь меня поднять с кровати. — Вставай! — А почему именно… — Смотрю на будильник. — Господи, почему именно в девять утра?! — Потому что я так захотела! — скомандовала та. — Мы должны кое-куда направиться. — Куда? — Морщусь от того, что подруга расправила мои шторы, и утренние лучи солнца пробрались к моим глазам. — К тем, кто расследовал преступление о деле убийства родителей Клер! — Она хлопнула в ладоши и стянула с меня одеяло. Я мыкнула и завернулась в подушки. — К тому копу, который ладит с твоей мамой. — Он расследовал это дело? — А вдруг это был он? — Ее глаза загорелись, она присела ко мне. — Просто раз у тебя есть связи с полицией, то почему бы этим не воспользоваться? — Но думаешь, он даст нам какие-то подробности просто так? Это же бредово. — Так и скажи, что ты узнала об ужасной работе твоего отца. Ты нашла чек, где тот был заказан. Ты узнала фамилию Милленгтон. Их дочь учится в твоей школе и сказала тебе, что убийца ее родаков — твоя мать. Любой бы не смог усидеться на месте после этого, вот… поэтому ты тут. — Он что-то заподозрит. — Что? — Алекс посмотрела на меня, как на дурочку. — Мы же правда хотим просто узнать настоящих убийц ее семьи! Потому что знаешь, Холли, я тоже не верю, что твоя мама способна кого-то убить. Она растила в вас доброту, значит и сама была добрее всех на свете. — Папа тоже учил нас быть добрыми, а за нашими спинами стрелял по людям и получал за это деньги. — Ты же говорила, что нам нужны доказательства, чтобы Клер отстала от вас! — Теперь Алекс встает от меня. — Надо цепляться за всё, что угодно, ради справедливости! — Возможно, ты права. — Привстаю на локтях, пытаюсь еще больше включиться в реальность. — Но я боюсь ошибиться и случайно рассказать про наши терки. — Я буду с тобой. Если что, выкручусь и помогу тебе. — Надеюсь, ты не возьмешь пистолет? — ухмыляюсь я. — Не надо мне этого счастья, — смеется подруга и дает мне руку. — Всё, Меттчер! Вперед умываться, завтракать и восстанавливать честь вашей семьи! Уверено даю ей ладонь в ответ, и Алекс помогает мне встать.***
— Нам нужен мистер Хомиргвей, — говорю я главному охраннику. Алекс тыкнула меня пальцем, а потом показала на его компьютер: он играл в пасьянс. Мы с ней улыбнулись, но не подали виду. — В каком он кабинете? — Кто-кто вам нужен? — переспросил мужчина. — Мистер Хомиргвей, — четче продиктовала я. — А, Хомиргвей! Он сегодня принес мне кофе без сахара! — бубнил тот, начиная набирать номер, видимо, нашего копа. — Совсем уже память куриная. Знает же, что я сладкоежка. — Он приносит вам кофе? — спросила Алекс с непонятной улыбкой. — Только сегодня было. Это обмен. Он ему кофе, а я ему — журнальчик для взрослых, — посмеялся тот. Мы тоже посмеялись, ну так, за компанию. Чтобы он не подумал, что мы немного в шоке… — Мистер Хомиргвей, — Охранник покосился на нас с подругой козырным взглядом, разговаривая с полицейским. — Тут к вам две красавицы пожаловали… Запущу-запущу, удачи вам с ними. Смотрите, чтобы духами пахли только вы, а не все помещение. — Господи, вы серьезно? — Шепчу я, сделав фейспалм. Алекс задержала рукой насмешки. — Кабинет номер сто два, второй этаж, левое крыло, дамы. — Улыбался охранник. Мы поблагодарили его и поспешили сразу же идти к нашей цели. — Вот, что значит наша красота, белочка, — говорила Алекс, когда мы уже поднимались по лесенкам. — Даже старичков-охранников можем закадрить. — Не говори ерунды, — махнула я рукой. — Ты красивее меня. — Я бы очень поспорила. Рыжие всегда красивые. Кабинет сто два — и тайна будет раскрыта. Постучавшись, мы с подругой одновременно вздохнули и дернули кулачками. «Всё получится! Главное — без паники!» — мелькало у нас. Тихо открываем дверь. Мистер Хомиргвей прилизывает свои черные, слегка кудрявые волосы назад, будто стараясь выглядить умопомрачительно, при этом что-то себе проговаривая под нос. Заметив нас через зеркало, он резко обернулся, встретил нас очаровательной улыбкой, отчего мы с Алекс обе вскинули брови. Видимо, он узнал нас, и сразу же принял вид важного полицейского. — Холли? — Удивился он, вздохнув и быстро садясь на свое место, перебирая какие-то бумаги. — Это ты что ли? И… твоя подруга? Он облизнул палец, продолжая читать эти документы, будто ему было совсем не до нас, а до работы. — Да, добрый день, — поздоровалась я и слегка толкнула Алекс, чтобы та прошла первая. — Доброго времени суток. — Подруга села на стул, рядом с полицейским. — Что делаете? — Работаю, девчонки, работаю. — Томно вздыхает тот. — Сегодня какой-то слишком тяжелый день, столько бумаг разбирать… — Да… — продолжала Алекс, устремив взгляд вверх. — И кофе охранникам за журнальчики приносить… Это поистине тяжело, я думаю. — Ал! — шепотом говорю я, дернув ее по ноге. Смотрю на удивительную реакцию Хомиргвея… Так, надо браться за дело! — Мистер Хомиргвей, мы не просто так сюда пришли. — Да? А я думал, на чай явились. — Нет-нет. — Сажусь рядом с Алекс. В горле встал ком, куда еще хуже-то? — Там одна очень тяжелая ситуация. — Ну, как тяжелая? — резко повышает голос подруга, привстав с места. — Ничем необычная история. Просто Холли очень стал интересен один вопрос. Ничего такого, верно? — Д-да, все верно. — Заикаюсь. Полицейский убрал бумаги в сторону. — В общем… ну, как вам это объяснить? — Может, я расскажу, Холли? — спросила Алекс. — Нет, это должна сделать я. — Вздыхаю. — Я взломала папин сейф и узнала, где он работал до своей смерти. — Хм, — хмыгнул мужчина, а потом слабо улыбнулся. Видимо, не поверил. — И где же? — Наемный убийца, — каким-то мрачным тоном сказала я, и мистер Хомиргвей поежился на месте. — Он выполнял заказы, убивал людей и получал за это деньги. В сейфе лежат те самые чеки. — Зачем ты взломала его сейф? — спросил полицейский, сложив руки в замок. — Наверное, тебе этого знать было не нужно, раз там все было под замком. — Ой, прекратите! — обижаюсь я. — Мне уже семнадцать! Я должна знать правду! Десять лет прошло! — Твоя мама это не одобрит… — Почему? — уже спросила Алекс. — Это действительно должно было быть втайне от Холли? — Алекс, подожди! — Кладу руку ей на плечо, и та успокаивается, зарывшись в телефон. — Ну, так вот. Один из чеков… Там был заказан мой папа. Он совершил самоубийство, потому что заказали его смерть. — Да, все верно. — Мистер Хомиргвей не знал, куда себя деть. Откинулся на спинку стула, а потом стер со лба слой пота. — Мы не забрали чеки по просьбе твоей матери. — Но это еще не все. Его заказчики — Милленгтоны. Их дочь учится в моей школе… И она очень зла на меня. — Ни капли не зла! — Алекс взбудораживается. — Просто… Она как-то просто подошла и сказала, что… — Что ее родители, — продолжаю я за Алекс, — умерли от рук моей мамы, за смерть нашего отца. — Их дочь честно не держит на нее зла, — не успокаивалась та. — Просто Холли хочет узнать, правда это или нет. — Холли, милая, — начал полицейский. — Если бы это была твоя мама, то где бы она сейчас была? — В тюрьме, наверное. — Именно. Да, мы узнали о «хобби» твоего отца после его смерти. Ты, наверное, не в курсе, но Миллентоны были несомненной шишкой в нашем городе. И… твой отец, знаешь ли, на них работал. — На них? — хором сказали мы с Алекс. — Да. Он был их личным наемным убийцей. Я так полагаю, что Миллентоны были мафией. — Но… — Пытаюсь отойти от шока и сказать хоть что-то. — Не понимаю… — У них произошел конфликт, он до сих пор неизвестен, так как после смерти мафии организации как таковой больше не существует. Миллентоны заказали смерть их наемного убийцы. Потом, где-то через пару месяцев, мы находим эти чеки, отправляемся на поиски этой мафиози, а они уже мертвые. Всё осталось загадкой. Мы с Алекс переглянулись. — Кто убийца? — спрашиваю я. — Вы узнали? — Это дело уже закрыто, Холли. Разглашать просто так такую информацию я не собираюсь. — Мистер Хомиргвей, прошу! — жалобно говорю я. — Я просто хочу, чтобы Клер… — Да какая к черту Клер? — вновь вмешивается Алекс. — Мистер Хомиргвей, вы понимаете состояние Холли? Ей внушили, что ее мама способна пойти на убийство! Да девчонка же может с ума сойти, посмотрите на нее, она же замученная вся от этого известия, что ее отец все эти годы работал на мафию! — Я знаю, но… — Мы не собираемся это кому-то оглашать, или находить этого убийцу, чтобы поступить так же с его отцом, и так далее. Нет! Холли нужна эта информация для успокоения души. Она очень переживает… Блин, Алекс всё как рукой сняла. Если бы не она, точно могла бы спалиться с нашей мстительной историей… Полицейский вновь шмыгнул носом и слегка приблизился корпусом к нам. Я ждала ответа. Мучительное ожидание. — Мы так и не распознали убийцу. — Почему я не удивлена? — вздохнула Алекс. — На камерах был зафиксирован один подозреваемый, и он… очень был похож на Джеффри Вудса. — На Вудса? — Удивилась я. Мы с Алекс переглянулись. — Н-нет… — отрицала подруга, на что Хомиргвей ухмыльнулся. Сама уже стала заикаться. — Почему вы решили, что это он? — Похож по описанию. Да и в психбольнице тогда он не находился еще. Поймали его чуть позднее, сбежал недавно совсем. Тише воды, ниже травы ходит. Вам не страшно гулять вот так вот? — Подождите, мистер Хомиргвей, прошу, покажите эту запись с камер! — Я привстала, вскинула ладони на стол, и в моих глазах таилась злоба… — Я хочу убедиться… я хочу узнать! — Холли, это дело уже давно забросили. Там же тоже почти что десять лет прошло. — Мужчина встал со своего места и подошел ко мне, приобняв мои плечи своими сильными руками. На секунду мне вспомнились и папины сильные руки. — Ты должна понять, что папа тебя любил. Он никогда не желал тебе зла. Он умер за вас. И он смотрит на тебя с небес и желает тебе лучшего, я уверен. — Эй, — прервала его Алекс. — Вообще-то, самоубийцы попадают в ад. И тем более, он бы грешен человеческой кровью на его руках. — Алекс! — Мистер Хомиргвей недобро посмотрел на подругу. — Ты хотела, чтобы Холли успокоилась, и я делаю, что могу. — Не надо, мистер Хомиргвей. — Прикрываю глаза и встаю со стула. — Мне не поможет ничто, кроме времени. И правды. — Я думаю, что ты права. — Мужчина легонько потрепал меня по голове. — Приедет твоя мама, поговорите с ней, и вот увидишь, всё у вас будет хорошо! Когда она приезжает? — Через десять дней, — монотонно ответила я. — Чуть больше недели до конца… — До конца чего? — спросил полицейский. Алекс поперхнулась. — До конца каникул, конечно! — вскрикнула она. — А как же иначе? Последний школьный год и… взрослая жизнь, сами понимаете! — Понимаю, девчонки… — как-то глухо ответил на это мужчина. Вышли мы где-то через минут десять после разговора. Мистер Хомиргвей все-таки предложил нам чай, и если бы мы отказались, у меня были опасения, что он бы что-то заподозрил странное. Мы же просто узнать про мать пришли, верно? Просто так. Не ради того, чтобы понять, что это был Вудс, верно? Совсем нет. — Алекс, — начала я, когда мы стояли на автобусной остановке. — Мне захотелось выкрутить Джеффу башку на триста шестьдесят градусов… И потом еще раз на триста шестьдесят… короче чтобы она у него отвалилась к херам! — Холли, слушай… — Нет, я не буду слушать. — Отворачиваюсь от нее, но она упорно пытается обратить на себя внимание. — Ты хочешь поддержать, понимаю. Но как? — Да ты еще даже не поняла, что я тебе сказать хочу! — Алекс выглядела растерянной. — И не хочу понимать! Сейчас мне важно только одно: выбить из этого придурка, что это, оказывается, он всё заварил! — Холли, не делай поспешных выводов, — Алекс отвела меня от остановки чуть подальше. Непонятные взгляды людей на мои возгласы давили на нервы. — Успокойся, дай мне сказать! — Алекс, может, ты поедешь домой? — отмахиваюсь я. — Я сама разберусь с Джеффом. — Холли, ты совсем не хочешь меня послушать… — Хочешь его защитить что ли? — Приближаюсь к подруге, она слегка отстраняется от меня. — Не совсем, но… — Хочешь, значит? — Ухмыляюсь и отворачиваюсь от нее, смотря на проезжающие машины. — Там мой автобус едет. Жди свой. — Ну, белочка, не кричи на меня. Ты не понимаешь! — Она следует за мной. — И не хочу, ясно? Отстань! — Машу руками, Алекс пытается их зажать, но у меня даже не было мыслей поддаваться. — Защищаешь этого дебила, а потом хочешь, чтобы я тоже смягчилась? Нет уж! Он все испортил! — Защитить и оправдать — не одно и то же. Не надо на него накидываться, он же… — Да отвали, Алекс! Я ударила ее. Пощечина прошлась с приглушенным ударом, некоторые из мимопроходящих людей вскрикнули от неожиданности моего действия. Алекс прикрывает больное место ладонью, мои щеки загорелись от стыда, что я поспела ударить свою лучшую подругу. Только сейчас осознав свою тупость, я хотела было извиниться, но… что-то не давало. — … он же псих. Он не выдержит и ответит. Она так и закончила свое предложение. Несмотря на то, что могла бы меня и убить. — Сама разберусь. Прыгаю в автобус как можно быстрее, так как не хочу видеть в Алекс всю ее боль, выбираю свободное место на задней площадке, чтобы не сдерживать слезы, и начинаю тихонько плакать. Просто поплакать от обиды. Усталости.16 августа
Я смогла увидеть Джеффа на следующий день. Вчера он вообще как-то не попадался мне на глаза, то ли специально, то ли я сама не хотела его искать. Мне чисто физически необходимо было все обдумать. В тот вечер я просидела в своей комнате, в полном одиночестве, слушала музыку и рисовала. Я всегда верила, что именно рисование очищает разум, дает светлые мысли и даже пытается настроить их на некую правильную волну. Но не сейчас. Вчера мои рисунки казались мне прекрасными. Сегодня же утром, обратив на них внимание, я поняла, что со мной что-то не так. Перепады настроения, трудности в принятии решений, галлюцинации в виде пребывания в прошлом… И эти странные зарисовки. Первый рисунок: человеческое тело, в стоячей, расслабленной позе, полностью состоявшее из каких-то ветвей или корней (я так и не поняла), а вместо головы — квадрат, внутри которого находится дверь, и из нее исходит белое свечение. Вокруг этого квадрата обволакиваются те самые корни с тела. Сам рисунок был выполнен в желтых тонах. Цвет сумасшествия и психушки. Второй рисунок: курящий кот. Да, курящий кот! Белая шерстка, слегка потрепанная; стоячие ушки с острыми кончиками. Глаза наполнены злобой. Он сидит на полу, сзади ничего нет, темный фон. Сигарета дымится, вокруг пепел… Но самое интересное, что его усики я подрисовала красным карандашом под конец. Кровь? Боже, пусть кто-нибудь скажет, что это просто варенье… Третий рисунок: колодец в форме кувшина, черно-белый. Из него, прямо из глубины, торчат неестественно длинные руки, забинтованные и раненые. Пальцы правой руки сжаты в кулак, в левой были видны мамины бусы. Я их сразу же узнала. Ее любимые, янтарные. В общем, я хочу сжечь эти рисунки, чтобы никто не увидел сие безобразие. Хватит сходить с ума, Меттчер! Скоро уже все закончится, обязательно! Все будет, как прежде… Ведь сейчас, стоя у прохода на кухню, я наблюдаю за Джеффом, который вновь рассматривает свое лицо в зеркале. Рядом с ним сидит Оливер, копается в телефоне… черт, ему нельзя это слышать! — Оливер, — прохожу незаметно для парней. Они уставились на меня. — Нам с Джеффом надо поговорить наедине. — Я вам не мешаю, — утверждено ответил тот, не отвлекаясь от экрана смартфона. — Так, не надо вот этого, ладно?! — Злюсь. — Я хочу кое-что узнать от Джеффа, и без твоего участия. — Что-то связанное с Клер? — Теперь Оливер отпустил из рук телефон. — Я могу помочь. — Нет, это не связано с ней. — Ну, тогда не интересно, — вмешался Джефф. — Так, Вудс, поднимайся и марш ко мне в комнату! — Не указывай мне. — Не указывай ему… и мне тоже! — ухмылялся братец. — Оливер, ну пожалуйста, выйди, — стону я, опираясь на холодильник. В голове отдалось болью. Мигрень, что ли. — Ну, будь ты человеком! — Ох, ладно. — Братец встал и направился прочь на второй этаж. — Базарьте! Жду, пока он, наконец, исчезнет из поля моего зрения, и сажусь рядом с Джеффом. — Это ты убил родителей Милленгтон? — А зачем тянуть? Уж буду спрашивать напрямую, вот так, резко! Джефф отложил зеркало, стянул капюшон, подождал несколько секунд и рассмеялся. Меня это спугнуло, но не так, как раньше. Привыкла находиться с психами. Он ржал своим любимым, истеричным смехом, иногда бил по столу кулаками. Я оперлась локтями об поверхность, положила голову на ладони и спокойно ждала, пока он не закончит весело и беззаботно смеяться. — Мне вообще… делать нечего… что ли? — прерывисто говорил он, пытаясь остановится. — Видимо, это так и есть. — Да ты хоть знаешь, что сейчас только что сказала? В этот момент что-то (или кто-то) будто с ноги выбивает входную дверь, и Алекс врывается на кухню, даже не сняв обувь. — Джефф, не трогай ее! — Алекс показала на Джеффа пальцем, потом переключилась на меня. — Холли, не делай поспешных выводов! — Зачем ты пришла? — устало спрашиваю я. — Вы поговорили уже? — Подруга начала медленно снимать с себя кроссовки. — Да Меттчер у нас, походу дела, вообще уже не знает, кого обвинить! — смеялся Вудс. — О, боже! — Алекс кладет мне руки на плечи. — Холли, ты понимаешь, что это чисто физически не мог быть он?! — Откуда ты это знаешь? — Отпихиваю ее руки, поднимаюсь с места. — Да в то время он еще памперсы носил! — крикнула она. — И он… он был нормальный в то время. — А я и сейчас нормальный. — Убийца пихает Алекс. — С чего эта рыжая сучка вообще это взяла? Алекс вздохнула. — Короче, — садится за стол. — Мы узнали, что ее отец работал на Милленгтонов, был их наемным убийцей. Когда мы спросили, кто же все-таки их убил, узнали, что на камерах был зафиксирован тот, чьи внешность и телосложение падает на тебя. — Великолепно, — ухмыльнулся парень. — И вообще, в то время я не носил памперсы. — Да без разницы! — Подруга махает рукой и переключается на меня. Я состроила подавленное лицо. Чувствую себя виноватой… — Холли, это был не Джефф! Теперь-то ты поняла? — Наверное… Прости, что ударила тебя. — Ух, драма-драма! — Парень откинулся на спинку стула, ожидая, что мы сейчас простим друг друга, обнимем, поцелуем… — Если это так и есть, то было бы неплохо предположить, что этот кто-то просто похож на Джеффа. Слышим скрип лестницы: к нам спускается Оливер. Он… все слышал? Слышал про отца? Вот, кому бы следует надрать задницу! Идиот! Он не должен был знать! — Но кто? — Теперь Оливер встал между мной и Алекс, посмотрев сначала на меня, потом на нее. — Неизвестно. — Ох, Оливер. — Подруга приложила его голову к себе на грудь. — Не должен ты знать про отца сейчас. — Ну, — Братец грустно хмыгнул. — Я давно это уже знаю. Подслушал Джеффа и Холли, пока они сейф взламывали. Да, было неожиданно, признаю. — Оливер, я тебе уши отрежу, — без каких-либо эмоций говорю я. — Поверь, отрежу. — Ну, прости, я не могу жить во лжи, а тем более, когда нам всем грозит беда. — Он раскинул руки в стороны. — Итак… вы собираетесь искать виновника? — Естественно! — Алекс стукнула ладонью по столу. — Надо же как-то доказать невиновность вашей семьи. — И как вы его найдете? Десятник прошел с момента их упокоя, — спросил Джефф, натянув капюшон обратно. — Может, он вообще умер. И тут раздается телефонный звонок.