День ***
Меня разбудил холод, я думаю… Или противный запах? — Так, Оливер, дальше, слово из четырнадцати букв: страстное стремление к цели и готовность к сверхнапряжениям и жертвенности ради достижения этой цели. — Отпустите нас… — Нет, Оливер. Тут больше клеточек. Если ты не хочешь со мной отгадывать, тогда просто не мешай. — Вот увидишь, Джефф скоро придет, и вам всем тут настанет хана! — Джефф не смог проявить свою пассионарность. Смирись ты уже. — Архг! — Оливер, мне обидно не меньше… так… Пассионарность. Д, это страстное жертвенное стремление к цели. Ну, конечно же. Ты вновь мне помог. Холли с тобой непременно повезло. — Да что б ты сдохла, тупая курица! — Дальше поехали… А, это просто. Сооружение, в котором хранится гроб с прахом умершего — гробница. Запоминай, мальчик, всё это, когда-нибудь пригодится для общения с пассионарными гробовщиками. — Ты глухая что ли?! — Ох, Оливер, я развлекаю тебя как могу! Вот, например, мне сейчас надо помогать Джеку с его опытами, а вместо этого я выбрала сидеть с тобой. Цени это!.. Кстати, пойду проверю, все ли там у Джека хорошо. Молчание. Дверь противно скрипнула. Я сглотнула кровь во рту. — Холли! Холли, ты тут?! Ответь, пожалуста! Где ты? — Оливер… — пытаюсь кряхтеть я, но, кажется, он так и не услышал. — Холли! — Я тут, Оливер! — сказала я как можно громче, и я услышала его тяжелое дыхание. — Где ты, Холли?! — Я… не знаю. Открываю глаза и замечаю, что лежу на полу. Это не походит на сон. Я чувствую себя бодро, но отчаянно. Вновь глотаю привкус крови и поднимаюсь на локтях. Мои запястья связаны между собой и аккуратно сложены на животе, но это не помешало мне слегка подняться и встретиться взглядом с Оливером. — Господи, Холли, ты все это время была тут? Я даже не заметил тебя! Он был запуганным и связанным. Волосы зализаны назад, на губе небольшой синяк. Одежда совершенно не та, в которой он был в последний раз. Точнее, ее практически нет. На нем клетчатая рубашка совершенно не его размера. Ноги были полностью голыми, запястья открыты, и я отчетливо могла видеть на них какие-то красные точки от уколов. Шея была красная, как будто бы на ней только что был сильно затянутый шарф или ошейник. Оливер… что они тут с тобой делали? А со мной?.. — Холли… что на твоей голове?! — Что там? — Глаза стали видеть четче, наконец-то. Но на голову я точно не смогу посмотреть. В животе кольнуло от страха. — Где. где твои волосы? Закидываю две руки на свою голову и перебираю пальцами пряди. Точнее то, что от них осталось. Концы волос чувствуются чуть ниже моих ушей. Сначала я подумала, что мне просто показалось, а потом смотрю на Оливера непонимающим взглядом и вижу, как он всем своим выражением лица дает мне жалость и утешение. — Ты их так долго растила… — Нет… нет… Я начала осматривать свое тело и пытаться хоть немного привести себя в чувства. На моем теле нет ничего, кроме рубашки уже моего размера и трусов. Но я абсолютно чиста, ни следов уколов, ни укусов, ни синяков… А теперь и ни волос…. Черт, это не успокоило меня нихрена! В груди стало слишком больно от нахлынувшей обиды. Я больше не чувствую прядей на своих плечах, и теперь они будут паршиво болтаться около щек и щекотать мою и так смазливую кожу. Мой братец выглядит полумертвым, а через несколько минут должна прийти Милленгтон. Кто-нибудь, дайте мне пистолет. Или скажите, что я сплю… — Холли, успокойся! — Слышу голос брата. — Новые вырастут! — Оливер, да я за тебя переживаю! — Отчасти вру я. — Что происходит? — Да я задолбался разгадывать с Клер кроссворд! Вот, что происходит! — Оливер хотел недовольно выставить руки в стороны, но они так же были связаны. — Она меня с ума сводит! — Они били тебя? — Как видишь, — вздыхает он. — Но я не собираюсь сдаваться. Я звал тебя. И я смог наконец-то разбудить… Они сказали мне, что тебе нужно немного поспать, но как бы ни так! — Ох… Оли… Мне стало так страшно. Кости заныли от напряжения. Начинаю осматриваться и понимаю, что это место мне не знакомо. Холодный деревянный пол выбивал из колеи, я чувствую, как в мои ягодицы проникают маленькие занозы от слишком старого покрытия. Абсолютно все было из гнилых досок, из которых едва ли проникает солнечный свет. Повсюду валялись старые вещи и пыльные коробки, в которых можно заметить рваные, неаккуратно сложенные вещи, исписанные журналы и книги, и даже сломанные игрушки. Летала пыль; она щекотала мне нос. А запах… стоял жутко невыносимый запах. Так даже руки Джеффа не пахнут! То ли смешали человеческое говно с завозом, то ли тут кто-то повесил крысу или свинью несколько недель назад. Такое чувство, что это склад. Или подвал. Или… чердак. Чердак! Неужели… неужели это тот самый чердак? Так, не стоит паниковать, иначе моя паника может спровоцировать панику Оливера. Пока что он на позитиве, и это более-менее радует. Надо просто развязать руки и позвонить Джеффу, или Алекс, или Мие… или в полицию, твою мать! — Оливер, а сколько ты не спишь? — Не знаю… я совсем потерялся во времени. — Клер что-то тебе говорила? — Да, но всё в духе «я не желаю вам зла, но вам придется умереть». Кажется, она сказала, что скоро куда-то меня заберет. — Я ей заберу, кажется, — бурчу я, смотря на входную дверь, которая тихо начинает открываться. — Ээй, я не мешаю вашему разговору? — Дверь с противным скрипом открывается, Клер входит и направляется в мою сторону, и я вижу те самые, уже знакомые мне стены у лестницы. А может, это просто самовнушение. Я, сама того не замечая, захотела сильно ударить Клер ногой, чтоб она прям заорала от дикой боли. Впрочем, я сделала это, и Клер сильно врезается боком в шкаф. — Паршивая дрянь! — кричу я, опираясь лопатками на пол и выставляя ноги, чтобы нанести ей еще удары. Клер шипит от боли, но не подходит ко мне. На секунду оглядела мой унизительный вид и села на стул, рядом с Оливером. — Ну, наконец-то я могу начать говорить по существу, — говорит она. — Клер, за что?! — не выдерживаю я. — Тише, Холли. Я всё объясню. Только… ты не пугайся, ладно? Просто сегодня уже двадцать первое сентября. Что?.. — Да ладно?! — вскричал Оливер и даже поднялся с места. Но я не смогла выдавить и слова, осознавая, что она может сказать сейчас. — Вы с Оливером объявлены мертвыми в ночь на двадцать второе августа. Машина Мии упала в канаву, и вы просто не смогли выбраться из салона, задохнувшись в обнимку. Она на несколько секунд замолчала. — Ваши похороны прошли вчера. Я была там. Ваша мама обвиняла себя, пытаясь и самой вскрыть себе вены веточкой, хах! Было слишком грустно. Алекс плакала, как сучка. А Мия не проронила и слезинки, впрочем, тоже как последняя сучка. Джефф, насколько я знаю, до сих пор в запое… Короче, вы больше не существуете для этого мира. Но не для нас с Джеком и Тишей. — Ты что несешь вообще?! — говорю я. — Как такое вообще возможно?! — Это жизнь, Холли. Завтра я обязательно схожу к твоей маме в гости. Расскажу, каким ты была хорошим человеком. — Не трогай мою маму! — Она посмела убить моих родителей, и мне ничего не мешает забрать и ее детей. Отчасти. — Клер… ты совсем смехнулась?! — Холли, не волнуйся, мы с Джеком обустроим вам новую жизнь. Смотри: Оливер будет помогать нам с выводом новых лекарств. Знаешь, какая наша мечта с Джеком? Вывести новую группу крови. А ты знала, что твой брат владеет самой редкой, четвертой? Может, мы сможем превратить ее в нечто… большее? — Эй, не трогайте мою кровь! — кричит Оливер. — А ты, Холли… Знаешь, что я думаю на твой счет? Хочу подарить Джеффу личную Холли. Я уже начала с волос. Сделаю ему самую красивую секс-куклу, похожую на тебя, и он будет трахать ее, вытирая об нее слезы обиды, что не смог проявить ту самую пассионарность в тот день, когда вы якобы сдохли! Короче, ты, Холли… моя муза. Самая красивая, рыжая куколка-муза. -Да ты конченная! — кричу я, пытаясь освободить руки. — Ты хоть понимаешь, что ты сделала?! Нельзя так просто хоронить людей заживо! — Мне пришлось это сделать, — Клер встает со стула и садится ко мне на корточки. — Моя месть скоро будет исполнена. Плюю ей в лицо. Она стирает это рукавом своей толстовки и выходит из комнаты. — Оливер, это неправда! Ни в коем случае не верь ей! — Мы с тобой… для всех умерли? — Оливер, не паникуй, пожалуйста! Соберись! — Но ты ведь сама веришь в это. — Нет… то есть, да… я не знаю! Но тут ничего не сходится. Это бред, Оли! — А если это правда? Я не хочу быть подопытным кроликом. — Ох, а я не хочу, чтобы мое подобие трахал Вудс. Один-один, братец! А теперь, давай будем думать объективнее. Это всё просто сущий бред. Такое бывает только в фильмах. Черт, да даже в фильмах такого не бывает! Никто не поверит в смерть без трупов! Но мы-то живы! Где они взяли наши трупы за одну ночь? Господи, что вообще происходит? А если то, что сказала Клер, и есть правда?! Но почему нас так и никто не спас? Я чувствую себя настолько в забвенье, что уже готова поверить любому сценарию. — Оливер, нужно освободить руки. Дверь снова открывается, и Клер аккуратно входит с подносом в руках. Следом за ней ее вечная тень под именем Джек. — Как спалось? — спрашивает он меня, слегка пиная в ногу. Рычу ему и собираюсь дать с ноги в живот, но тот резко перехватывает ее и движет в мою сторону, отчего мое колено больно прилетает в лоб. Тяжело дышу, пытаясь хоть немного снизить адреналин. Сквозь боль вижу, как Джек проходит дальше, к Оливеру. Я не сразу заметила, как он начал рассматривать запястья моего брата. — Хватит… не надо больше брать… — жалобно, но громко говорит он, — пожалуйста… — Кажется, он уже может встать, — говорит Джек своей подружке. — Нам пора. — Куда? — испуганно спросил Оливер. — Может, вы хотите пить, родственнички? Или покушать? Я принесла вам еды. — Клер дала нам по чашечке с водой. — Оливер, не пей ее. — Да, и умрите от обезвоживания, удачи! — смеется Клер, прижимаясь к Джеку спиной. Мы незаметно переглянулись с братом и оба поняли, что очень сильно хотим пить. Будто и в правду проспали несколько недель без еды и воды. Но нет. Пусть братец попьет. Я не стану повиноваться им, чего бы мне это не стоило. — Я исполнил твою мечту, Клер. Теперь у тебя две послушные собачки. — Скорее одна собачка, а другая… — Клер смотрит в мою сторону, и я скалю взгляд. — Новая, красивая кукла, которая будто бы только что снята с полки игрушечного магазина. Эта кукла когда-нибудь заставит тебя давиться своей кровью… Я обещаю. — Мальчик, кушай быстрее, а то опоздаем, — Джек обратился к моему брату, который большими глотками опустошал чашку. — Никуда вы его не заберете, поняли? — из последних сил рычу я. — Холли, это ненадолго. Его кровь не должна быть остывшей, поэтому ему нужно будет пройти в нашу самодельную лабораторию, так сказать, — улыбается Клер. — Нет, не надо! — Оливер пытается выбраться, в то время как Джек подхватывает его за подмышки и уносит из комнаты так быстро и легко, будто это не вырывающийся мальчик, а мешок с картошкой! Да вы издеваетесь? — Тварь! Не трогай его! — кричу я, задыхаясь от слез. — Я этого не позволю! Пытаюсь встать на колени, но Клер подбегает и толкает меня обратно вниз. — Холли. Ты должна радоваться, что мы оставили вас живыми. — Да уж лучше смерть, чем все это, — отчаянно шепчу я. — Ты уверена в этом?***
Когда мои последние слезы упали на веревки, больно стягивающие руки, я поняла, что пора выбираться из этой чертовщины. Если Клер действительно как-то провернула нашу с Оливером смерть, то первым делом нам нужно в этом удостовериться. Эта девочка готова поверить во что угодно, но мы с моим братом — нет. И я не позволю так жестко и беспощадно коверкать эту реальность! Не хватало бы еще того, чтобы они скрывали наше существование! Это безумие и, вообще-то, тюремно-наказуемое преступление! И если Джеку там точно самое место, то Клер… она просто запуталась. И я до конца буду в это верить. Еще даже не осознав ужаса заточения, мне уже становится непонятным, почему все наши друзья… кинули нас? Не попытались спасти? Или хотя бы не попытались подумать о том, что Клер могла все подстроить? Почему никого нет? Это похоже на другую реальность. На осознанный сон. На то, что никогда не сможет случиться, но это происходит. Я все чаще и чаще перестаю различать реальность от сна. Уж кто-то, а Джефф точно не смог это так все оставить! Почему я не вижу труп Конни? Я решила попытаться осмотреть коробки. И как бы мне не хотелось рыться в чужих вещах, а особенно со связанными руками, мне надо придумать способ освободить себя. В ход пошла первая коробка, я перекатила её на бок, и тут не было ничего такого, кроме одежды. Вторая коробка, которая мне попалась, выглядела свежей, будто её недавно сюда принести. Закрыла я ее в ту же секунду, как и открыла: внутри лежали куча презервативов и использованные шприцы. Медленно сглатываю, переходя к следующей близлежащей коробке. Одна из них очень грязная. Слегка кровавая. Но это не страшно. Мне не так противно. Она также была полуоткрыта и слегка пыльная. Кажется, это коробка из-под пиццы. Да, я узнала слоган. Однажды, заказав с Оливером и мамой там сырную пиццу (мне тогда лет тринадцать было), мы нашли в ней волосы, и больше туда не ходили. Аккуратно открыв коробку, первым делом я увидела наши с Оливером телефоны! Ох, Клер, ты не могла запрятать их получше? Это слишком легко. Даже со связанными руками я могу перевернуть их дисплей и… пытаться разблокировать, но это мне не удается. Походу, из обоих телефонов она вытащила батарейки! И теперь ни позвонить, ни текущей даты ни узнать. Что за чертовщина? Вот она… хитрая девчонка! Также в коробке лежали какие-то таблетки без упаковки, несколько бутыльков с той самой синей жидкостью, что меня очень удивило, и какая-то мятая желтая бумажка. Похоже, что она уже потрепанная временем. В правом углу я разглядела надпись: «Для Клер». Очень тяжелый почерк был у человека. Ну, что ж. Мне предстоит пошариться в её личном имуществе. Она же украла нашу личную свободу. Почему бы и нет. И это оказалось запиской. Честное слово, очень сложно разобрать почерк. «Дорогая наша любимая солнечная Клер! Пришло время рассказать тебе всю правду. К сожалению, сейчас ты можешь не понять этого всего, ведь ты еще у нас такая маленькая, такая невинная девочка. Когда ты дочитаешь это письмо до конца, мы с мамой будем очень рады, если ты от него избавишься, чтобы плохие люди никогда не узнали о том, где ты можешь находиться через несколько дней. Просто знай, что эта правда может сказаться на твоей судьбе и принести тяжелые последствия. Мы любим тебя. Солнышко, и мы не хотим, чтобы ты держала на нас зла. Помнишь, мама всегда говорила тебе быть самым солнечным человечком на этой планете? И ты должна им оставаться до самого конца, чего бы тебе это ни стоило. Твоя солнечная душа будет всегда освещать тебе и другим людям путь, помни об этом. Мы очень любит в тебе то самое солнце, которое никогда не потухнет, сколько бы раз люди не попытались его отнять у тебя. Оставайся собой, наша светленькая. Мы любим тебя. Клер, понимаешь, сегодня нам придется покинуть этот мир. Сейчас ты читаешь это письмо, в то время как злые и нехорошие люди пытаются нас убить. Ради твоей же безопасности я расскажу тебе всё, что скрывали все твои годы, чтобы ты просто не разочаровалась в этом мире. Не плачь, малыш. Я знаю, тебе больно это читать. Я сам сдерживаю слезы, и твоя мама тоже. Даже не знаю, как тебе рассказать всё это. Пожалуйста, постарайся понять и простить нас. Мы с твоей мамой работаем на главную мэрию. Мы — главные защитники этого города, представляешь? Я был бы очень рад, если бы ты гордилась нами сейчас. У нас очень большая организация, ты же знаешь. Многие нехорошие люди завидуют нашей семье, и нам с мамой и с нашей командой приходится делать все возможное, чтобы защитить и свою честь, и самое яркое солнышко — тебя. Мы устраняем самых плохих людей на свете. И, к сожалению, получилось так, что среди нашей организации оказался такие же нехорошие люди. Мы правда извиняемся перед тобой в том, что не замечали этого ранее. Ты всегда говорила, что боишься того дяденьку-хирурга, доктора Джека Найраса, будто чувствовала его нехорошее сердце. Честно сказать, мы с мамой думали, что ты просто боялась его внешнего вида, ведь он оказался не в самом лучшем положении, из-за чего ему приходится скрывать свою кожу и лицо. Так вот, Клер, он и еще один наш сотрудник, мистер Меттчер, оказались предателями, их переманили другие нехорошие люди и заплатили за нашу смерть. Узнав об этом, конечно, мы устранили мистера Меттчера, ведь он был нехорошим человеком. Но доктор Найрас оказался намного сильнее. Над ним проводили очень страшные и опасные опыты, вследствие этого его мышцы начали деформироваться, и теперь он похож на сильного и неразрушимого мутанта. Однако он прекрасный врач и наемный убийца. Мы до последнего не хотели терять такого сотрудника. Но Найрас оказался плохим, мы ничего не сможем сделать. Он перебил всех наших и направляется к нам с мамой. Кажется, Джек Найрас безумен от пережитого в прошлом. Нам осталось недолго, солнышко. Я надеюсь, ты разберешь этот корявый почерк. Мы хотим быть уверены, что после прочтения этого письма ты найдешь свою тетушку Роузи и останешься у нее. Мистер Найрас попытается добраться и до тебя, и ты ни в коем случае не должна ему доверять. Он — убийца хороших людей. Он жаждет твоей крови, как бы это страшно сейчас не звучало. Беги от него как можно дальше. Я уверен, что после нашей смерти глава города поймает этого негодяя, и он вечно будет гнить за решеткой! Мы любим тебя. Следуй за Солнцем, оно всегда укажет тебе добрый путь. И не связывайся с доктором Найрасом. P.S. Если тебе предстоит встретиться с детьми мистера Меттчера, то ни в коем случае не желай им смерти. Я видел их однажды, и у них такая же прекрасная и добрая душа: храбрый брат и справедливая сестра. Поверь, им будет так же плохо потерять отца, каким бы он не был, хорошим или плохим. Я хочу, чтобы ты подружилась с ними, и тогда вы вместе преодолеете любые преграды. Запомни одно, Солнышко: дети не виноваты в грехах родителей! С любовью, твои Мама и Папа!» Мои глаза забегали по строчкам. Несколько раз я перечитывала то, что так медленно ложится осадком… Я… я так хотела узнать правду. Нет, серьезно. Помню, как была просто зависима идеей перерыть и найти то, что скрывалось глубоко в каждом из нас и приносило беды обоим семьям. В те моменты я просила всех, кто был частью истории этого лета, просто выслушать мою больную душу, которая просто хотела успокоение. Я хотела, чтобы меня поняли, чтобы мне помогли отыскать ответы на все вопросы. Я молила бога указать мне дорогу к правде. А теперь… Я так пожалела. Не всегда правда успокаивает душу. Когда-нибудь я расскажу об этом Милленгтон. И обязательно добавлю, что поняла это на личном опыте. Не устраивающее тебя развитие событий сделает тебе только хуже. И не только тебе. Кажется, эта правда будет противна всем. — Папа знал Джека… Твою мать… — Психую и швыряю коробку. Мне ничего не остается, как обхватить свои колени и опустить на них голову. Наконец-то этот день настал. Я узнала всё, что хотела. Джек знал родителей Милленгтон. Мой отец знал Джека. Мой отец был убит родителями Милленгтон. А они были убиты… — Доктор Найрас, значит… Я ненавижу этот день. Хотя он такой долгожданный. И я даже могу предположить, почему Клер осталась с ним. И почему он остался с ней. Да, теперь я всё поняла. И теперь мне точно предстоит спасти это Солнышко.***
Меня разбудила Конни. Кажется, своим взглядом. Просто сидела и смотрела на то, как я медленно открываю глаза и морщусь от запаха крови. Нет. Хватит спать. — Конни… где я? — Мы были на улице. Я лежала слегка сидя, опираясь на стены какого-то жилого дома. Вокруг никого не было, кроме меня и выпотрошенной Конни. — Тсс… — Она подставила палец к моим губам. Он холодный. — Я просто хочу показать тебе, что ты наделала. Джефф был прав, вам надо было ехать за мной в тот день! — В каком смысле? — Всё стало хуже. Теперь он это точно понял. — Конни привстает, и клянусь, теперь я вижу ее менее отчетливо. — Мне так жаль. — Конни, какого хрена?.. Ты исчезаешь! И она действительно исчезла, успев дотронуться до моего лба слегка шершавыми и чертовски холодными пальцами. Я осталась сидеть в этом темном переулке. Пыталась проснуться. Мне правда не хотелось это видеть! Что бы она там не показала. И вскоре из-за угла вышел Джефф. Огляделся. Снял капюшон. И позвал кого-то жестом ладони. Следом аккуратно вышла Конни. — Давай тут, — тихо сказала она, повернувшись к Вудсу. Тот скрестил руки на груди, дважды ухмыльнувшись и покачав головой. Конни, кажется, это не понравилось. — Ну же! Что ты смеешься? — Я не хочу этого делать, — он развел руки в стороны. В одной из них был чисто вымытый нож. Он что, реально умудряется его мыть? Во дела… — Или это сделаешь ты, или это сделает Клер, или это сделает Джек. А? Как тебе такое? Джек, кстати, почти сделал это! — возмущается Конни. Никогда бы не подумала, что она может быть такой вспыльчивой и разговорчивой. — Ты так быстро сдаешься? — А почему бы и нет? — Теперь ухмыляется она. — Давай же! Убей меня! Это… тот самый день? Ее смерти? Зачем она мне это показывает?! — Конни, ты совсем спятила уже? — Джефф подходит к ней и пытается взять ее за руку, но та резко откинула ее назад. — Почему ты такая слабая? — Потому что… я не могу так больше… В ее голосе слышна дрожь. Она до конца пыталась сдержать слезы, но не смогла. Лишь тихо плакала, смотря на Джеффа, который все так же продолжал на нее невозмутимо смотреть, недоумевая от происходящего. — Что ты ревешь опять? — Ты. ты любишь меня? — Конни кладет руки ему на плечи. — Да. — Тогда сделай то, что я тебя попросила. — Конни зарылась в волосы Джеффа пальцами и слегка уткнулась носом в его плечо. — Помнишь, ты когда-то говорил, что не хочешь моих страданий? Вот… избавь меня от них. Прошу. Ради меня. — Мы справимся с ними. — Нет. Все кончено. Они оба сошли с ума. Их не победить. — Она развернулась спиной, опустив голову вниз и стирая слезы. — Если тебе это так сложно, то я сама воткну себе нож в живот, и всё закончится. Джефф подошел к ней, грубо схватил девушку за волосы и потянул на себя. Та лишь успела только пискнуть от неожиданной боли. — Слушай, ты! Я не собираюсь выслушивать это дерьмо дальше! Мне надоело смотреть на то, как ты сдаешься, Конни! Как же ты не понимаешь, что они твоей смерти и добиваются? — Я это… понимаю, — еле как выговорила одна, приподняв красные от слез глаза вверх. — Пусть они подавятся моей смертью. Меня больше ничего не держит тут. — Даже я? — Он вновь ухмыляется. — Только не обижайся… Он отпустил ее волосы и развернул к себе. — Неужели доказательство моей привязанности к тебе — это твоя смерть? Конни не ответила. Наверное, она и сама понимала, что это всё — полный бред. Как и то, что, оказывается, она не такая сильная, какой я ее порой считала. Мне всегда казалось, что та ноша, которую она держала в себе, не сравнима с моей. Но, кажется, я ошибалась. Потому что у меня никогда не было мыслей сдаться и поддаться. С одной стороны, у меня есть то, чего не было у нее — поддержка со стороны адекватных, более-менее психически уравновешенных людей. А кто у нее есть? Только этот псих. И он-то точно не собирается с ней церемониться. Такое ощущение, что он так же, как и меня, учил ее не сдаваться ни при каких обстоятельствах. Просто я вроде бы и научилась, а она… Черт. Бред какой-то. — Моя смерть — это доказательство моей привязанности к тебе, — вздохнула та. — Они отстанут от тебя, если заполучат то, чего хотят. Но… не навсегда. — Это и так понятно. — Нет, ты не понял… Ох, слушай. Конни дрожащими руками достала из кармана какой-то листок, развернула и дала его Вудсу. Через 5 секунд тот снова посмотрел на девушку и склонил голову на бок. Как будто бы даже не заинтересован. — Это не очистило меня, знаешь, — смеется тот. — Зачем ты взяла это? — Потому что, убив меня, они начнут охоту за следующими. — Конни отобрала листок у Джеффа и ткнула в какую-то его часть. — Смотри, что ее отец пишет: оказывается, есть еще некий… Меттчер. — И? — И?! — повторила она. — Ты знаешь, что это значит? — Она начнет мстить и этой семье. Скукота. Мне до лампочки. Пойдем домой. — Джефф вновь попытался увести Конни отсюда, но та отшатнулась назад, недовольно рыкнув. — Ты достала уже! — Джефф! Она будет искать еще двоих детей! И они попадутся на ту же участь, что и я! Черт, я не хочу этого! — Давай положим на это хрен, ладно? — Нет. Не ладно. — Решительно сказала Конни, и мне показалось, что она чуть не замахнулась на Вудса. — Джефф. Я хочу, чтобы после моей смерти ты нашел еще и этих детей… — Я нянька что ли?! — возмутился Джефф, перебивая девушку. — …и убил их. Безболезненно и быстро. Чтобы они просто не мучились. — Ни в коем случае! Я никогда не убивал быстро! Это неправильно! — Задорно хвалился Джефф. — Мне будут нужны лишь их страдания! — Ради меня, прошу! — Конни, нам надо идти домой. — Нет!!! Она закричала это так сильно, что Джефф сразу же убрал от нее руки, отойдя на несколько шагов. Не знаю, что у Джеффа сейчас в голове после того, что он услышал. Но вот я… так зла… на неё. — Я не могу одного понять, Конни! — сказал парень спокойным и не напряженным голосом. — Тебе жить надоело? — А у меня что, жизнь? — отчаянно прокряхтела девушка. — Я… скрываюсь от органов, потеряла родителей, которые и так держали под дулом этот город. Моя бывшая подруга хочет меня убить. Ее парень изнасиловал меня. А ты… тебе плевать на мою боль. — Мне не плевать. — Плевать. Потому что именно смерть даст мне настоящий покой. — Я не буду этого делать. — Серьезно? А что ты тогда собираешься делать?! — Я собираюсь выбить из тебя всё эти мысли о смерти, пока не стало хуже… — Я заметила, как Джефф резко вынул нож из кармана и провел перед глазами своей девушки. — Или ты просто пользуешься моим нормальным отношением к тебе? — Возможно… — Вот, значит, как… Джефф ударил Конни в голову локтем, и та даже не стала сопротивляться. Я заметила на ее лице улыбку. Он сделал еще пару ударов по ее голове, Конни машинально начала закрываться от ударов ладонями, но это всего лишь защитная реакция. Сейчас она будто сама упала на колени и сама разлеглась в таком положении, в котором хочет, чтобы ее нашли мертвой. На спине. Руки в стороны. С улыбкой на губах. Хах. Она это заслужила… Господи, как же я зла на нее… Джефф присел к ней. — Полегчало? — спросил тот. Конни, продолжая улыбаться, отрицательно замотала головой. — Добей меня. — Прислонила ладонь к его порезам на лице. — Сделай это. — Прекрати реветь уже! — Я не могу остановиться плакать, Джефф. Мне больно. — Давай уедем из города. — Вудс сжал ее руку, пальцами которой она продолжала водить по порезам. — И они не найдут нас. — Но как же семья Меттчер? Им надо помочь… — И тогда тебе не будет больно? — Я думаю, да. — Она улыбалась так нежно и искренно, что даже Джефф бы улыбнулся… ну, мышцами, а не своим самодельным вырезанием. — Я умру. А потом ты поможешь умереть им. Сделай это, прошу… Джефф отпустил руку Конни и сел в ту самую его любимую позу лотоса. Покрутил нож в руке. Как будто бы вообще не собирается ничего делать. Девушка вновь нахмурила брови. — Джефф. Мне показалось, что ты согласился. — Если бы я не согласился, я бы не привел тебя сюда. — Он начал крутить и перебирать нож в руке настолько сильно, что иногда попадался лезвию своей рукой, из-за чего на ней начинали образовываться красные полосы. — Ты противоречишь себе. — Я просто не вижу смысла твоей смерти. — Ох… боже… Конни привстала на локтях. И Джефф даже не ударил ее со словами «не произноси его имя при мне!!!» Ладно, Конни. Соглашусь. Он точно тебя любит. Потому что мне будет жаль каждого, кто произнесет «его имя» около Джеффа. — Что ты встала? — спросил он. — Представь, — задумчиво начала она, — что я — твоя жертва. И грохни. Джефф подождал несколько секунд. А потом выгнул голову Конни в сторону, вцепившись лицом (губами или зубами…) к ее шее. Я смотрела, как девушка резко вцепилась в его толстовку и замахала ногами, пища от боли, а тот лишь держал ее и что-то делал с нежной кожей шеи своей девушки. Господи, еще раз поражает, какие же у него бывают странные действия. Затем я отчетливо видела, как он облизывал шею Конни, обводил свежий засос, плавно переходя языком к мочке уха и резко спускаясь к ключицам. На руках Конни выступали ярко-выраженные венки, она тяжело дышала и плакала, пытаясь не раствориться в ощущениях. Ее пальцы бешено забирались то в волосы Вудса, то под его толстовку. Это так же сводило его с ума, и он никак не мог оторваться от Конни. В ход пошли руки Джеффа. Мои щеки залились краской, когда он начал аккуратно сжимать грудь Конни, потом то грубо, то нежно гладить ее талию, бедра, ноги. Девушке лишь оставалось поддаться действиям и игриво улыбаться, целуя еле заметные очертания губ парня. — Фу… какая гадость… — говорю я, нервно поерзав на месте. Они как животные. Конни смеялась, а Джеффу просто нравилось то, как она поддается его ласкам. Прямо на земле. Какой срам, ей богу. Конни больная. Не лучше Джеффа. И как я могла этого раньше не понять? — Джефф… — выдохнула Конни, остановив парня, который только что попытался задернуть ее кофту вверх. — Ты… хочешь сейчас? Здесь? Вудс прислонился к ее шее лицом, еще раз облизнув. — Я хочу, чтобы ты не хотела умирать. — Я умру. — Пальцы Конни аккуратно подняли подбородок Джеффа, и теперь они лежат так близко друг к другу… ужас! — Просто сделай это. Мне станет легче. — Было бы классно потрахаться сейчас, — сказал Джефф. — Да, — засмеялась та, вытирая слезы с щек. — Но… возможно, ты сможешь замутить с кем-нибудь из семьи Меттчер. Вдруг там будет такая же красивая, сумасшедшая и чертовски пошлая девчонка! Да пошла ты знаешь куда, Конни?! — Я всегда даю своим жертвам право на последнее слово. Конни снова улыбнулась, будто от того, что он проигнорировал ее последние слова. А потом как-то грустно вздохнула. — Давай так, у меня будет другая просьба: не давай семье Меттчер страдать от рук Джека и Клер. Найти их. Помоги им. И убей их только в том случае, когда ты поймешь, что больше нет смысла сопротивляться. Ты, Алекс, Мия… вы должны им помочь. Это всё, что я сейчас хочу, Джефф. — Всё? — Нет. — Конни обхватила шею Джеффа руками. — Только между нами, мой сладкий. Я расскажу тебе один секрет, который знаем только я и Мия. — Валяй. — В день, когда я пыталась себя убить, Джек подтвердил мои слова, что качает в Клер наркотики и препараты, которые он сам и создает. Один из них приводит к диким судорогам, и та начинает бешено и импульсивно срывать всё на своем пути. Как я поняла, Клер этого не знает, потому что запах и вкус препарата растворим в обычной воде. Просто… будь осторожен. Ах, так вот оно что значит… — Это было очевидно, Конни. Всё. Закрой рот. Вудс слез с тела своей девушки. Достает нож. И я просто срываюсь оттуда в первый попавшийся переулок. Нахожу Конни, сидящую за углом. И ударяю ее. — Ты… мразь… знала! Как хорошо, что я могу ее касаться! Клянусь, увижу ее тело — не дай бог у меня будет что-то колющее в руках! — Холли, стой! — нервничает она, но я закрываю ее рот пинком в лицо. — Знала обо всем, тварь! — Конни закашляла. — И… молчала! Сука! Второй пинок. — Ты хоть знаешь, как я мучилась?! Искала ответы? Просила тебя о помощи? — рычу я. — А ты изначально обо всем знала! — Холли, хватит, пожалуйста! — «Холли, хватит, пожалуйста!» — Повторила я, злостно ухмыльнулась и схватила ее за грязные, кровавые волосы. — А когда я просила остановиться, этого никто не сделал, Конни! А ты… тварь такая… издевалась еще надо мной все эти два месяца! — Я просто хотела как лучше. — Получилось?! — Кажется, я сорвала голос. — Да теперь я и мой брат для всех мертвые! Ты хоть знаешь, как я возненавидела твое молчание?! Почему? Почему ты молчала и не давала ни единого шанса на помощь?! Мне не составляет труда ударить ее головой об стену. Потом еще раз. — Я бы убила тебя второй раз! — срываюсь. И в этот момент Конни завизжала так сильно, что…***
— Я бы убила тебя второй раз. Вскакиваю. То ли от того, что мне пришлось перенести сейчас… То ли от того, что я перепугалась Клер, сидящую напротив меня на корточках. Она улыбается и смотрит на то, как я отчаянно пытаюсь перевести дыханию и унять рябь в глазах. — Только вот жаль, что смерть — это то самое место, где нам будет хорошо. — Она встает с корточек. — Клер, надо поговорить… — Ни слова больше, Холли! — Клер наиграно раздвинула руки в стороны. — Я собираюсь рассказать тебе твою дальнейшую жизнь. Итак… — Клер, подожди! — Запомни правило номер один: теперь твоя жизнь — это моя жизнь. Считай, что я купила твою душу. Джефф, я думаю, тоже считал твою душу своей до вашей с Оливером смерти, однако… он просто не умеет заботиться о тех, кого приручает. Что с него, психа, взять? — Да послушай же ты меня… — Но для начала, надо тебя немножечко изучить. — Клер подходит к какому-то неизвестному пакету и достает пачку листов, похожие на маленькие медицинские карты. Они немного заляпаны кровью. — Ты можешь поспать еще немного, если захочешь, сейчас мне нужно будет переговорить с Джеком. — Слушай, Джек… он не тот, за кого выдает себя… — Что ты там мямлишь? Да. Язык совершенно меня не слушается. Во рту вязко так, будто я хурмы наелась… Эх, хотелось бы сейчас наестся вкусных ягод. Но, кажется, что постепенно рот начинает неметь. Это последствия сна? — Впрочем, неважно. — Клер, мурлыкая какую-то мелодию про себя, перечитывает карту и вновь смотрит на меня загоревшимися глазами. — Да. Определенно. Я начну с самого простого. Холли, правило номер два: если ты почувствуешь себя слишком раскрепощено и свободно, сразу же говори мне, и мы быстро это исправим! Она начинает проверять мои связанные руки. — Развяжи их… мне больно. — Нет-нет. Ты должна чувствовать себя под властью другого человека. В этом вся суть. — Куда вы дели Оливера? — Он скоро вернется, Холли. — Клер открывает дверь, предварительно покрутив в руках тот самый ключ, который мне так нужен, чтобы выбраться из этого сумасшествия. — Правило номер три: забудь об Оливере. Последнюю фразу она сказала это так томно и решительно, что я поняла: а ведь тут никто не шутит. Вообще. Даже Конни. Она, к слову, меня поразила больше всех из моего окружения. Это ж надо так! Молчать о том, что я ищу. Под словами «я помогу тебе найти ответы» она просто играла со мной, заводила в тупики и ставила множество загадок и препятствий. А Джефф… он, оказывается, тоже изначально обо всем был в курсе. А Мия? А Алекс? Черт, а если они все всё знали?! Что мне теперь думать о них? Единоличники? Лицемеры? Предатели? Что же двигало Джеффом, когда он, в мае месяце, пришел ко мне и терпел всё: мои истерики, мои слезы, мои непонимания происходящего? Он так быстро догадался о том, что мой отец был в мафиозной конторе, потому что всё знал. И пытался скрыть. Он всё… скрывал. Зачем? Конни не просила его об этом. Она просила убить меня. Но почему он этого не сделал? Ведь хуже стало еще после того, как Оливер вернулся из лагеря. Мия скатывалась по наклонной вниз на мои вопросы, потому что боялась случайно раскрыть мне правду. Она и Конни как-то откопали письмо родителей Клер и изначально знали о его помыслах. Они все знали, что Джефф со мной и Оливером не просто так. Но… почему надо было молчать? Почему просто… они все молчали… Я разбита. Однажды папа сказал мне: «Холли, у тебя есть только два плеча, на которые ты можешь опереться, и они — твои собственные». Это оказалось правдой. Теперь только Оливер может считаться мне по-настоящему преданным человеком, ведь его так же обманывали, бросали и поднимали неизвестно зачем. Почему я тогда не послушала тебя, папа? Почему я доверилась им? Почему люди такие… злые? Я плачу, и такое ощущение, что я просто не сдержусь, откопаю где-нибудь пистолет, пристрелю Оливера, а потом себя. Мы проиграли, потому что доверяли тем, кому не следовало бы. Даже мертвая Конни не оказалась той, в которой я так нуждалась. Я ненавижу их всех.***
Не знаю, сколько прошло времени. Я залипла в одну точку, пытаясь не думать ни о чем. Просто дожидалась Оливера, чтобы обнять, поцеловать и не отпускать до последнего. И вот. Щелчок двери, я невольно вздрагиваю и оборачиваюсь. Джек в белоснежно-чистом халате ведет за руку Оливера. Его лицо скрывалось под волосами. Кожа на руках потерлась, будто он был крепко связан несколько часов. Такое ощущение, что еще немного — и он просто упадет без сознания. Джек аккуратно кладет моего брата на пол, проверяет связанные кисти и уходит. Не сказав ни слова. Как только я хотела высказать этому ублюдку все то, что думаю о нем, он просто закрывает дверь, и лишь его отдаленные шаги разбавляли мертвую тишину в маленьком, жутком месте. — Оливер… — шепчу я. — Как ты? Я правда не знала, с чего начать. Бог знает, что они делали с ним. Оливер поднимает на меня красные глаза. Он плакал. Смотрит на меня несколько секунд и отворачивается. — Твою мать, что они сделали с тобой?! — взрываюсь я, подбегая к еле живому брату и начиная трясти его за плечи. — Оливер, прошу, поговори со мной! Скажи мне всё, что захочешь! Он никак не реагирует на мои рыдания. — Маленький мой… — обнимаю Оливера, прижимаясь мокрыми от слез щеками к его плечу. — Я обещаю тебе, мы обязательно выберемся отсюда! Или я просто убью нас обоих. Любым способом. — Я никуда не пойду с тобой. Это Оливер так сказал? Отстраняюсь, раздвигая его волосы с лица. Его заплаканный оскал испугал меня. Мне показалось, что через несколько секунд он разорвет меня на куски. Никогда не видела такую злость. Ни у одного человека! — Оли… ты чего? — Испуганно говорю я. — Где моя сестра? Отвечай! — Он рыкнул мне это в лицо. — Где она, Холли?! — О чем ты говоришь? Я… я и есть твоя сестра! — Нет. Ты не моя сестра! — Он истерично смеется. — Как ты можешь так подло мне врать?! — Я… Оливер, я ничего не понимаю! Черт, да что они с тобой… — Закрой рот! — Не разговаривай так со мной, Оли! — Отойди от меня! Я тебя знать больше не хочу, поняла?! — Связанными руками он больно отпихнул меня в грудь. Я упала на бок, но что-то заставило меня увернуться еще раз от удара. Он бы прилетел в голову. — Пока ты не скажешь, куда ты дела мою сестру, я не буду с тобой говорить! Его удары прекратились, когда он резко выдохнул и приполз обратно к стене. Беспорядочно и безумно Оливер выгибался каждой клеточкой тела, словно находится в кипящей кастрюле. Его ломало, кажется, что одно неловкое движение — и мой братец просто развалится на куски! Он тихо ныл, закрывал лицо руками и бился ногами об кровать, и я не знала, как остановить это все. Каждый раз, когда я пыталась подползти к нему, он давал неосознанный отпор. Но лишь глаза выдавали в нем то, что еще немного — и он просто не выдержит. — Мне больно, не подходи ко мне! Крича это, он рвал на себе волосы до такой степени, что маленькие клочья оставались на его пальцах. Я тоже кричала. Просто умоляла его успокоиться и дать мне помочь ему. Хоть я и не знала как, но мне необходимо сохранить его жизнь. Даже не смотря на то, что он не узнает меня. Клянусь, это хуже ночного кошмара: видеть, как твой любимый брат борется с препаратом, и не знать, как это можно остановить подручными средствами. — Почему так больно?! — взвыл Оливер, сжимая связанными ладонями хаотичные части тела. Представляю, как препарат вгрызается в мышцы… — Это… скоро пройдет, — громко шепчу я, — и ты… заснешь… Да. С Клер постоянно такие действия прокатывали. — Мне надо найти Холли! Я не знаю почему, но у Оливера как будто открылось второе дыхание. Наплевав на боль, он взял в руки то, что первое попалось в поле зрение, и просто сбил меня с колен на пол. И как же хорошо, что этим предметом оказалась та самая пустая коробка, которую я перевернула, обыскивая этот чердак. Но было больно. Он вдавливал меня стенками хоть и мягкой, но неприятно холодной коробки. Однако я ни за что не попытаюсь отбиваться. Он уже и так страдает от боли! — Ты не помогаешь мне найти ее! Если бы не мои связанные руки, — рычал он, нанося мне удары, — Я бы… я бы… Да, Оливер. Ты бы, ты бы. Я понимаю, какого тебе сейчас… Тройка ударов, и он успокоился. Выбросил коробку куда-то в сторону и просто упал рядом со мной. Целенаправленно дождавшись этого, я приобняла еле дышавшего брата за плечи и поцеловала в макушку. — Всё, братец, засыпай… — Аккуратно убираю пряди его волос со лба, задевая выдранные места, и снова мягко целую. — Всё будет хорошо, мой маленький. — Мне… нельзя спать, — хрипло выдохнул Оливер. — Мне надо найти свою сестру… Мне страшно без нее… — Оливер, да что ты такое говоришь-то? — Я должен найти ее! — Слеза из его глаз капнула на пол. Да что уж там. Мы оба плачем. Опираюсь на локоть, чтобы посмотреть брату в его красные, усталые глаза, и шепотом спрашиваю: — А я тогда кто? — Я… — Оливер отступился, заметался зрачками, а потом, когда, казалось бы, осознал все, прошептал в ответ: — …тебя не знаю, Холли. Молча перевожу взгляд в сторону на несколько секунд. — У меня щас крыша поедет… Я сказала это так жалобно и протяжно, что могу уже с легкостью поверить в это. Кажется, что не брата накачали препаратами, а меня. И это всё просто тупые, мать его, галлюцинации! Веки Оливера тяжелеют, и он медленно выпадает из реальности. Я так рада за него, что он наконец-то сможет отдохнуть от ломающей боли и высокого перенапряжения. Сейчас он поспит, и мы выберемся отсюда. Да. Все будет хорошо. — Оливер, я всё поняла!.. — Если он будет отпихиваться от меня — возьму силой. Даже не смотря на его фальшивые обвинения в мою сторону. Мне плевать. Он не виноват. — Я знаю, что происходит, и что Конни с Мией всё-таки упустили! Жаль, что Оливер не слышит моего еле уверенного тона. Но я всё поняла. И я так за себя рада… Немного покрутив мысли в своей голове, разложив всё по полочкам, у меня… появилась идея! Та самая идея, которая пришла ко мне сама, без чьей-либо помощи! Наконец-то! — Оливер! — Счастливо улыбаюсь, смотря, как он сладко сопит во сне. — Я знаю, что делать! Я знаю, как всё это закончить!.. Наконец-то я поняла… — Я рад за тебя… — губы Оливера тоже расплылись в еле видно улыбке. — Только не кричи ты так. — Прости, прости, засыпай! — Черт, вот я дура! Не могу дать ему поспать! Просто… я так взволнована тем, что смогу всё остановить даже без помощи Джеффа… хотя, он не помешает. — Тут камера. Со звуком. Он все слышит. — Запинаясь, сказал братец и уткнулся мне в плечо. Ой… — Ты уверен в этом? — неловко протараторила я. Оливер лениво кивнул. — Ох… спи, Оли… Плевать на это. Джек не сможет мне помешать, даже если узнает о том, что я задумала! Хах! Держись, доктор Найрас! Подползаю к той самой коробке из-под пиццы. Хватаю письмо, аккуратно складываю его и запихиваю себе в боковую часть трусов. А следом поднимаю бутыль ярко-синей жидкости, осматриваю его на свету с победной ухмылкой, а затем прячу его в лифчик.