Каникулы с убийцей

5 октября

Господи, опять я не могу открыть эту дверь! — Холли, Холли! — нежный голос останавливает мои позывы выбраться наружу из кабинета. — От себя. — А, ой… Да-да, когда-нибудь я запомню. Спасибо. Можно без дальнейших изречений. Иногда так бывает. Каждый раз тебе говорят одно и то же, одно и то же, а ты все равно стоишь на своем, дебильном. И дело не совсем в глупости. И даже не в упрямстве. Возможно, это сугубо привычка и образ жизни — делать вещи по-иному. И да, я подобрала точное слово в своей голове — «по-иному». Ни «неправильно», ни «не по законам», ни «ужасно», а просто… ну, не как все люди. Да, этим летом я жила не как все люди. А не «ужасно», как навязывает мне школьный психолог. По-иному. Кто-нибудь, пожалуйста, верните меня в тот день и ударьте за слова «я буду ходить к психологу». Потому что психолог не ведает, что говорит! Он навязывает мне какие-то дурацкие мысли о судьбе и предназначении в жизни. Ну, так просто вышло, понимаешь, Холли? Нет, это не ты — дочь одного из мафиози города, которая пыталась спасти свою жизнь от другого мафиози и серийного маньяка. А это просто… ну, так получилось. Чисто Джефф тыкнул пальцем на мой дом, когда выбирал, где ему жить. Лотерея. Русская рулетка. А самое отвратительное — это то, что я не могу сказать слово против. Психолог предназначен, чтобы говорить ему правду и изливать душу, а не притворяться, что я — жертва серийного маньяка, коей теперь меня считает весь Мэдисон. А Оливер рассказывал, что ему психолог затирает пургу про медитацию и обращение к богу. Вот вы все можете думать, что угодно, но у Оливера от слова «бог» появляются синяки на носу. Удивительно, не правда ли? Я отошла на несколько шагов от кабинета психолога. Огляделась. Вижу Алекс, записывающую расписание. Видимо, она почувствовала на себе мой взгляд и сразу же повернулась в мою сторону. — Холли- Молли! — улыбчиво поприветствовала подруга, и мы обнялись на несколько секунд. Краем губ она поцеловала меня в щеку. — Как психолог? — Я уже в тридцатый раз ни в чем не виновата! — весело начала возмущаться я, и Алекс подхватила мой посыл, засмеявшись. — У нее что, нет больше другого оправдания моей ситуации? — Да она просто других слов не знает. Я когда приходила к ней с просьбой помочь с проблемами в семье, была та же телега. — Мне вообще не помогает эта хрень. Почему она вообще здесь работает? — Потому что за все качественное надо платить, — подруга тыкнула меня по плечу. — Вот скажи, почему вы с Оливером не начнете посещать платного психолога? — Не вижу смысла. Я абсолютно в порядке. — Поправляю уже чуть отросшие волосы. Понимаю, что нужно расчесаться. И подкрасить губы гигиеничкой. — Ну, поплакала пару дней. Да успокоилась. Жизнь продолжается. — Пару дней? — Алекс скрестила руки на груди. — Ты весь месяц зареванная ходила. — Это были обычные мешки под глазами! Сколько раз тебе еще повторять?! — Кажется, рука дернулась от моего легкого негодования, и расческа запуталась в волосах. — Ладно-ладно, смотри не разозлись. Тебе и беременным нервничать противопоказано. — Давай сменим тему. У тебя нет дел? Может быть, пойдем ко мне в гости? — спрашиваю я. — Только надо дождаться Оливера. У него урок закончится через несколько минут. — Без базара. Школьный звонок прозвенел раньше обычно. Мы с подругой вздрогнули от резкого открытия двери и пулей выбегающего оттуда моего довольного, мелкого братца. — Первый выбежал, смотри-ка! — засмеялась Алекс. Я лишь мило улыбнулась бегущему к нам Оливеру. — Девчонки-девчонки! — задорно тараторил он. — Я закончил сочинение под названием «Как я провел лето»! Я написал пятьдесят страниц в детальных подробностях! — Ты дурачок что ли?! — удивилась я. — Ты как вообще додумался до этого? — Ну, вообще-то всему классу в сентябре задавали написать это сочинение! А я не сдавал, потому что не успел дописать. Училка по литературе подумала, что я просто не хотел об этом рассказывать, но она не на того нарвалась! — Ну, я надеюсь, ты там ничего подозрительного не написал? — вмешалась Алекс. — Нет! — братец твердо, но по-детски стукнул себя в грудь. — Я написал про похищение, унижения, избиения, страх и ужас в наших глазах… А еще написал о том, как моя старшая сестра поддавалась сексуальному насилию, и меня заставляли смотреть на это! — Оливер, блядь ты такая! — крикнула я на весь коридор. К счастью, педагогов здесь не оказалось. — Ты рехнулся окончательно! — Ты серьезно отдал это сочинение учителю по литературе? — с ухмылкой спросила Алекс. Я видела, как она хотела выпасть в сильный ржач, но старалась максимально не подавать виду. Не хотела меня расстраивать, наверное. — Она не приняла его, — Оливер успокоился и перестал выглядеть таким возбужденным. — Сказала, что ей не хватит сил читать про то, как мы с тобой страдали. Но она сказала, что я правильно сделал — выразил все свои чувства на бумаге. — Ладно, чувствительный ты мой. — Я погладила брата по голове, хотя на самом деле мне очень хотелось снять с него скальп. — Пойдем домой. Действительно, новость о нашем с братом «похищении» разлетелась не только по всей школе, но и по всей округе. Мы стали очень популярными. Версия корреспондентов и полиции осталась таковой: Джефф Вудс жил в нашей квартире под предлогом убийства, избивал, унижал, угрожал, всячески издевался, но иногда разрешал выходить за продуктами. Так как мы с Оливером подростки, принять факт «беспомощности и принятия его приказов» было слишком просто для каждого человека. Никого, кроме Джеффа, обвинять не стали. Наоборот, нашей семье постоянно поддерживают. Я часто слышу фразу от своих одноклассников: «не могу представить то, в каких чувствах ты провела это лето». Зато забавно было в первые дни сентября незаметно для одноклассниц, которые обсуждали летние приключения в различных штатах, подсесть рядом и заявить: «мое лето было эпичнее». Клянусь, эти удивленные лица я запомню надолго. Черт, всегда мечтала сказать об этом хоть кому-нибудь. Половина города предложили нам помощь, Оливеру даже умудрились подарить новый телефон. Нам даже не понадобились лишние деньги на починку окна: добрые люди отремонтировали его за бесплатно, думая, что это «Джефф Вудс сломал окно, пробрался в дом и захватил нас с братом в заложники»… Нет, ну формально, так и было! Да! Эта ящерица действительно в конце мая пробила мой скотч на окне и держал в заложниках наши мозги! Но когда люди начинают меня жалеть… мне становится неловко. Ведь я правда не вижу в этом смысла. Про Алекс, Мию и Джеки так никто и не узнал. Обидно, не правда ли? Они тоже были участникам всего этого говна, пострадали не меньше, а всю помощь гробастаем мы с Оливером. Конечно, девочки не говорят мне свои возмущения и, возможно, им чертовски плевать, но вот я бы протестовала. Алекс продолжила заниматься блоггерством и все так же одевается в клеевые, дорогие шмотки. Некоторые ее фанаты узнали, что ее подруга была участницей «великолепного похищения», и предлагали передать через нее деньги. Она перестала приставать ко мне. Возможно, ее чувствах утихли, а возможно, она прячет их самостоятельно, чтобы вновь не поссориться. Мы снова лучшие подруги, и уже точно не сможем друг без друга. Поэтому никому из нас не хочется портить дружбу всякими любовными загонами. В середине сентября я, Алекс и Оливер приходили на могилу к Конни. Она выглядела очень потрепанной и заброшенной. Алекс принесла цветы, Оливер — те самые шарики из браслета, а я… куклу Холли. Пускай она будет здесь. Пускай куколка будет охранять ее, надеюсь, спокойный сон на мягких облачках. Я обязательно посещу ее могилу второй раз, когда буду уезжать из города. Тиша совсем пропала, ведь в тот день мы так ее и не застали. Не имею ни малейшего представления, что с ней произошло. После всего произошедшего я искала девушку в том самом парке, но все оказалось тщетным. Возможно, она давно мертва, и осознание этого вымораживает меня до мурашек. Тиша была прекрасным, умным человеком, и я до сих пор не держу на нее зла. Клер и Джек заставили её пойти на путь войны, а потом, скорее всего, она им надоела. Очень жаль… Хотелось бы еще раз с ней повидаться. Мию я уже давно не видела. Джеки на школьных переменах говорила мне, что она живет обычной жизнью, работает. Иногда видит старшую сестру с каким-то мальчиком. Но не задает лишних вопросов. Оливер на днях предложил Джеки встречаться, и та согласилась. Они объявили себя мужем и женой, рассказывая об этом всей школе. Оливер сделал ей деревянное, лакированное колечко на уроке труда. Это было милее всего на свете. Иногда мы с Мией списываемся по телефону. В конце сентября она рассказала, что Клер начала курс реабилитации в психическом центре. Ей поставили неутешительные диагнозы — Параноидальное расстройство личности и Посттравматический синдром. Лечение предстоит долгое, кропотливое и очень болезненное, я думаю. Роузи похоронили, а кому теперь достанется девочка — я не знаю. Клер еще не скоро заживет спокойной жизнью. Как и мы все, в принципе. Ну, а Джефф… я не знаю, что с ним. Новости смотрю редко, а спросить не у кого. Наверное, он в тюрьме. Да, определенно. Возможно даже на пожизненном заключении. Мне не очень-то и хочется вдаваться в подробности. Прошло уже не так мало времени, а я до сих пор не понимаю, правильно ли это все или нет. Заслуживает ли он этого? Не имею ни малейшего понятия. К сожалению, исход уже не поменять. Все вернулось на свои места, и мы с Оливером, как я уже и говорила, живем самой обычной подростковой жизнью. Только вот мама за нас волнуется. Я увидела ее в ту ночь на двадцать пятое кричащую, плачущую, извиняющуюся за то, что оставила нас. Ей, наверное, было хуже всех. Не могу представить ее шоковое состояние, когда ей позвонил полицейский и сообщил, что ее дети были продолжительное время в заложниках у одного из самого кровожадного серийного убийцы. «Я ненавижу этого маньяка, но я благодарна ему, что он оставил вас в живых», — это были самые запоминающиеся слова за все то время, что мы с ней разговаривали. Я слышала, как она плакала в своей комнате по ночам. Да уж, ей действительно пришлось пережить многое. Хотелось бы успокоить ее, рассказав ей всю правду, но… прощай, свобода — здравствуй, решетка. Моя тюремная камера по-любому была бы напротив камеры Вудса. Я верю в это! Мистер Хомиргвей часто к нам заходит в гости. Интересуется нашим с братом самочувствием. Винит себя за то, что не смог увидеть в моих глазах просьбу о помощи. Он догадывался, что со мной что-то не так, но думал, что это подростковое. Теперь он поклялся, что всегда будет замечать такие детали. Он даже сейчас у нас дома. Мама заварила ему чай с ромашкой. Это его любимый чай. — Молодежь! — крикнул мистер Хомиргвей, когда увидел нашу троицу на пороге кухни. — Как жизнь? — Холли, Оливер, как дела? — сразу же навострилась мама. — Ходили сегодня к психологу? — Да-да, скукотень! — Оливер лениво поставил рюкзак на пол и сел за стол. — Есть что-нибудь вкусненькое? — Оладьи с ромашковым чаем, мой зайчик! — Мама суетилась на кухне, и я решила ей немного помочь Мы расставили тарелки, чашки. Мама любила Алекс и всегда ставила на стол ее любимую чашку: прозрачную, черную, как ночь. — Вы вновь решили нас проведать? — спросила я полицейского, отпивая чай. — Это приятно. — И проведать, и поведать новость! — Ох, Холли, Оливер, это прекрасная новость! — поддержала мама. — Вы будете счастливы. Ох, что может быть счастливее, чем беззаботное чаепитие без чавкающего рядом маньяка-убийцы? — Вы готовы?! — Мистер Хомиргвей, на удивление, был в бодром распоряжении духа. — Тогда слушайте! Сегодня, ровно в шесть-тридцать утра, Джефф Вудс был официально казнен. — Что??? Чашка чуть не выпала из моих рук. Благо Алекс успела подхватить ее. Капли горячего напитка чуть упали на скатерть и на кожу рук подруги. Она слегла шикнула. — Его… казнили? — Оливер не мог поверить в услышанное. — Да, официально. На электрическом стуле. — Полицейский развалился за столом. Прям как кое-кто когда-то летом. У меня пропал дар речи. — Это было штатное судебное решение. Незамедлительная казнь. Конечно, мы хотели пустить его на людской самосуд, но… к сожалению, закон о гуманности не позволяет. — Это супер, да, дети?! — не унималась мама. — Он заслужил эту участь! За ваши страдания! — Эм… — Кажется, надо что-то сказать. — Это классно. Я оглянулась на Алекс. Она смотрела на меня очень жалостливо, будто хотела сказать, чтобы я не заплакала прямо здесь. То ли ей было грустно за Джеффа, то ли за мое состояние. Затем я посмотрела на Оливера. Он тоже смотрел на меня. Его глаза были полны негодования и непонимания. Единственное, что я захотела сделать, это приобнять его за плечо и томно вздохнуть. — Мне кажется, — начала Алекс, тыкая вилкой в оладушку, — что они не хотят больше ничего о нем слышать, мистер Хомиргвей. — Мне было важно, чтобы вы знали эту новость, дети, — начал полицейский, приблизившись к нам с братом. — Мне важно, чтобы вы снова чувствовали себя в полной безопасности. И наслаждались жизнью так, как наслаждались до всех этих безумных дней и ночей. — Можно я уйду? — сказала я. — У меня нет аппетита. — Я пойду с тобой, — Алекс схватила меня за плечо. — И я. Тоже с вами, — отозвался Оливер. — Да… конечно, ребята. — У мамы невольно затряслись руки. — Постарайтесь отвлечься от этого. Если хотите, вы можете завтра не идти в школу. Ох, какая радость-то! Я пулей влетела в свою комнату и упала на кровать. Алекс и Оливер зашли за мной следом и закрыли дверь на замок. — Как же так… — прошептала я. — Он… умер? — Ну капец, а ведь я даже не успел с ним попрощаться! — Оливер возмущено развел руки в стороны. — Он хотя бы сказал вам приятные вещи, а меня по лицу ударил! — Это была его вынужденная мера, ты же знаешь, Оли, — ответила моя подруга и обняла меня за плечи. — Я тоже в шоке. Даже не могу поверить. — Вот и все… — я шмыгнула носом. — Теперь «иди спать» ему сказало правосудие. — Холли, — Алекс уткнулась носом мне в волосы. — Если ты хочешь поплакать, ты можешь это сделать. Мое плечо всегда в твоем распоряжении. — Нет, спасибо больше, Алекс. Прошло пять секунд, и я не сдержалась. Лицо покосилось. Слезы накатились на глаза. Зубы сильно сжали десна. Аккуратно падаю на грудь Алекс и просто плачу. Понимаю, что нашего друга — Джеффа Вудса — больше нет. Понимаю, что мы больше никогда не сможем поохотиться вместе, пострелять, порешать загадки и… повеселиться на полную катушку. Он никогда больше не залезет к нам в дом и не устроит самое лучшее лето в нашей жизни. Так больше никто не сделает. Так сможет сделать только Джефф. Да, моя мечта по-настоящему сбылась. Я получила нереальные, крутые, безумные летние каникулы. Я испытала по-настоящему живые эмоции, которые никогда не получала. Это лето дало мне многое: силу, уверенность в себе, храбрость, верность друзьям и, самое главное, правду. Ту правду, которая таилась в жизни моего отца. Это лето научило меня никогда не сдаваться, доверять людям, помогать друг другу и никогда не решать дела пистолетом. Я узнала мир во всех его радостях и горе. Я познакомилась с прекрасными и такими же сильными духом людьми, как я. Это лето не сравнится ни с одной историей летних приключений моих одноклассниц. Теперь мне точно это известно. И я больше никогда не смогу назвать себя скучным, серым человеком. И все это благодаря моим друзьям. Без них эти летние каникулы были бы супер скучными, а, возможно, я бы даже не справилась без них, и лежала бы сейчас где-нибудь в канаве. Это все наша заслуга: безудержная Алекс, смышленый Оливер, хитрая Мия, очаровашка Джеки, мстительный Джек (да простит тебя Дьявол), запутавшаяся Клер, и конечно, самый безумный, кровожадный, но чертовски преданный себе Джефф. Ах, да, я забыла себя: самая правильная, справедливая Холли Меттчер. Это потрясающее лето заставило меня почувствовать вкус жизни по-настоящему. Конечно, после окончания школы я все равно уеду из Мэдисона, но и без этого отвратительного, мафиозного города ничего бы и не получилось. Я начну жизнь заново, с чистого листа, и сделаю ее такой, какой и не мечтала. Но я никогда не забуду эту историю, что бы мне не говорили эти психологи. Я никогда не забуду. Я всегда буду помнить. Я всегда буду помнить о тебе, Джефф Вудс. — Холли, знаешь, о чем я задумалась, — мои мысли прервала Алекс, которая мягко поглаживала меня ногтями по предплечью. — О том, что… Джефф ведь хотел этого. — Он тоже хотел жить и убивать… — говорю я дрожащим голосом. — Нет, не в этом дело. — Я чувствую в ее голосе улыбку. — Помнишь, он всегда говорил, что человечество слабое и ничтожное? И он будет считать так ровно до того момента, пока его не поймают. Я просто хочу сказать, что, скорее всего, он был безумно счастлив, когда умирал. Он понял, что люди очень сильные. Я тоже улыбнулась. Даже перестала плакать. Наверное, она права. — Блин, я даже захотел продолжить сочинение, — вмешался Оливер, доставая тетрадь. — Надо дописать концовку. — Дай посмотреть, — Алекс протянула руку к тетради. — Пускай Холли так же прочитает и поймет, что это лето выдалось не таким уж ужасным, как здесь. Джефф тебя… хотя бы не насиловал. — Меня иногда пугают безумные детские фантазии моего брата, — сквозь слезы засмеялась я. Алекс открыла первую страницу тетради с сочинением и начала читать вслух: — «Сочинение. Тема: Как я провел лето или… — На этом моменте Алекс притормозила и непонимающе посмотрела на Оливера, — или Каникулы с убийцей»? — Да, я решил дать моему сочинению подходящее название! — гордо начал оправдываться Оливер. — Супер заголовок, да? Жаль, что училка так и не увидела этот шедевр. — Да ну! Фигня, — Алекс отрицательно дернула головой в сторону и отдала тетрадь Оли обратно. А мне понравилось название. Только я им это не хочу говорить. Я даже думаю, что оно идеально описывает все то, что произошло с нами. Да, мои последние летние каникулы — это настоящие, умопомрачительные, мистически-экшоновые, безумные и шизофренические «Каникулы с убийцей»…