Под сенью вишнёвого дерева

Прекрасный сад стоял в своём изысканном обличие, радуя глаз пустоту и тишину мрачного поместья. Яркие солнечные лучи отражались от стёкол уличных фонарей и гладких ровных камней и разливались яркими цветами в брызгах небольшого мраморного фонтана, украшающего столь чудное место. Птицы разносили свои весёлые песни по округе, цветными пятнышками сидя на деревьях. Лёгкий ветерок доносил сладкий аромат очаровательных цветов в воздушном полотне живительной прохлады. Именно в такой форме отразилась поздняя весна, в таком прекрасном и волшебном наряде. Где-то по тропинке послышались шаркающие шаги туфель. Между ослепительными кустами золотистых роз и тонкими красивыми деревьями шла невысокая фигура в синем фраке с витиеватыми узорами. Она обошла вальяжной и величественной походкой клумбы с астрами и нарциссами, ступила тёмно-тиловой обувью на мягкую зелёную траву и, пройдя вглубь, остановилась прямо под кроной вишнёвого дерева. В этом уединённом месте никто не увидит то, что хотел совершить столь изящный образ. Вытащив из внутреннего кармана плаща фотокарточку, граф осторожно тряхнул её, и в красивом голубом свете из фотографии выпал юный аристократ, рухнув слабой тушкой на землю. - Ай... можно было бы чуть помягче это сделать, - недовольно проворчал Валден, отчего Дезольнье лишь усмехнулся. - Что смешного? - раздражённо поднял синий взор своих очей шатен. - Да так, просто забавно смотреть, как быстро ты меняешься в лице, - прямо выдал фотограф, а после запрокинул голову наверх - к бледно-розовым цветкам вишни. Парнишка последовал примеру старого француза, в его очах вновь загорелись маленькие светящиеся рыбки при виде убранства дерева, а тело приняло сидячее положение. Джозеф заметил очередной прилив воодушевления этих юношеских глаз. Он и сам не обратил внимания, как лёгкая ухмылка прошлась по фарфоровому лику: какой же этот выживший наивный и невинный, словно малое дитя. Только оставался вопрос - почему такой ребёнок бежит подальше от света в непроглядную тьму? - Мх... скоро дерево начнёт отцветать. Надо срочно ‘сохранить’ его.., - недовольно твердил себе Валден. - Хех. Вишня цветёт где-то семь  дней, так что время ещё от нас не ушло, - попытался успокоить прыткую душу Дезольнье. - “Нас”? - озадаченно спросил шатен, повернув голову к фотографу. - Не тебе одному надобно запечатлеть что-то настолько прекрасное, как это дерево, - француз с этими словами поднял руку к цветкам, такие мягкие и хрупкие, его пальцы спокойно касались гладких лепестков: «Почему бы нам не раскрыть наши таланты за общим занятием?» - А? То есть? - К примеру, завтра ты принесёшь холст с кистями и красками и покажешь, как в твоём веке пишут картины, а на следующий день я соизволю установить свой фотоаппарат и научить тебя фотографии. Эдгар задумчиво встал на ноги. Столь заманчивое предложение фотографа кажется западнёй для дураков, но с другой стороны юноша имеет возможность пообщаться с талантливой личностью, получить новый опыт и найти чарующее вдохновение. Что же ему выбрать? - Я подумаю, - тихо, но важно ответил шатен, а после добавил: «Думаю, мне пора. Всего Вам хорошего, месье Джозеф». - Что ж, хорошо. Придёшь или нет - это твоё право. Я же тогда просто вернусь к своей работе, - с лёгкой ухмылкой выдал граф, провожая взглядом пустых голубых глаз маленькую фигурку художника. Когда силуэт скрылся за тонкими стволами деревьев и ветками высоких кустов, мужчина запрокинул голову кверху и сорвал маленькую веточку с очаровательными цветочками. ”Что же ты скрываешь, маленький наглец? Вроде, такой глупый и самонадеянный, каких тут десятки, но с другой.. он слишком чужой среди своих... Будет интересно узнать его получше,” - спрятав маленькое сокровище вишни во внутренний карман фрака, Джозеф просто сел на траву и задумчиво уставился на нежно-розовый наряд красавицы, предавшись глубокому размышлению. Эдгар же вернулся в крыло, погрузившись в глубокую думу, и, хотя он решил для себя, что не примет предложение старого мастера, эта сладкая и манящая мысль не покидала разум аристократа. Она возвращалась вновь и вновь, облепляя своими лапами рассудок творца и навевая жарким гласом возможности, которые мальчишка упускает. Голова Валдена была настолько сильно поглощена в этот приторный омут, что тот даже и не заметил, как оказался перед дверью в свою комнату, да это и не так важно. Дверь открылась. Художник вошёл внутрь, окидывая взглядом творческий хаос и беспорядок. В нос тут же ударил спёртый воздух, от которого тут же темнел разум. Пройдя чуть вперёд по своим провальным работам, шатен остановился у стола, опёршись рукой на его край: было душно. Воротник рубашки невольно сдавливал шею: больно и неприятно. Пальцы тут же одёрнули галстук, развязав его, а затем сорвали с плеч тяжёлую накидку и бросили на пол, отчего поднялся небольшой столп пыли. Но этого было мало: Эдгар расстегнул пару верхних пуговиц и подошёл к окну. Плотные шторы раздвинулись, а высокое грязное окно распахнулось. Внезапно в лицо парня ударил хладный ветер. Он прошёлся по удивлённому личику своими крылами, растрепал густые каштановые волосы длинными пальцами, покосив набок беретик, и погладил тонкую шейку прозрачной ладонью. Словно выброшенная на берег рыба, Валден тяжко задышал, ловя ртом воздух. Руки подкосились, и аристократ свалился на подоконник, открыв для жизни путь в мёртвые покои. Как давно он не чувствовал себя таким...понятым? ... Ранее утро следующего дня. На удивление, кажется, что всем было наплевать на юное дарование, даже организаторам этой проклятой игры: его не так часто звали в матчи. И сегодняшний день не исключение. Эдгар стоял у зеркала и смотрел на своё отражение.  Лёгкая усталость застыла на его лице: парнишка не спал полночи, разгребая бардак на рабочем столе. ”Зачем я вообще решился? Видимо, и вправду дурак,” - размышлял тот, омывая лик холодной водой, а затем взглянул вновь на лёгкие мешки под глазами: «Думаю, что пора». Валден вышел из ванной и подошёл к постели, на которой уже лежали нужные инструменты: чистый холст, палитра, новые тюбики с краской и набор  кистей. Он всё-таки согласился. Взяв в тонкие руки свою поклажу, аристократ с задумчивым видом вышел из комнаты. Внезапно в этот момент из громкоговорителя раздался монотонный голос: «Просим пройти в комнату ожидания быстрого матча Деми Бурбон, Маргарет Зелле, Илай Кларка и Эзопа Карла. Повторяем. Просим пройти в комнату ожидания быстрого матча Деми Бурбон, Маргарет Зелле, Илай Кларка и Эзопа Карла.» ”Повезло, что не я, а то было бы крайне досадно,” - думал Эдгар, направляясь в сад. И вот показалась нужная дверь. Сад в рассветных лучах воистину прекрасен. Золото Солнца мягко разливалось по тёмным улицам, рассеивая густую ночь. Роса на листьях и травах загоралась радугой от тёплого прикосновения яркого светила. Утренние птицы тут же начинали свой хор, распевая чудные сладкие песни, а юркий прохладный ветерок весело порхал между тонкими стволами и густыми кустами, разнося приятный цветочный запах.Бал всё так же продолжался: яркие цветы так и горели, так и вспыхивали под Солнцем, а красавица вишня всё так же хороша в своём бледно-розовом наряде. Ах! Как же творцу не терпелось всё это запечатлеть на холст. Но нужно найти  фотографа, чтобы выставить напоказ свой талант. Валден оглянулся по сторонам - старого графа нигде не было. Придёт позже? Возможно. “Стоит подождать”, - принял решение художник. Он медленно прошёлся по переливающейся каменной дорожке, достиг деревянной лавочки, уютно спрятавшейся под кустом сирени, и сел, сложив рядом свою поклажу. Откинувшись на дуговую спинку, шатен принялся ждать, слегка прикрыв сонные очи. Птицы продолжали восславлять наступающий день. Ночь же торопливо отступала в тени растительности, чтобы дождаться заката и вернуть власть в свои руки. Ветерок игриво шелестел зеленью листьев и трав, а сладкий аромат цветов дурманил воображение. Прекрасная ангельская нега наводила сладкое расслабление и спокойствие. Аристократ и не заметил, как вновь протянул руки в объятия Морфея, но на этот раз грёзы уже не были так страшны. Ему снился маленький кусочек былого... то время, когда он был ещё беззаботным ребёнком. ... - Месье Сараи, как долго нам ещё идти? - спросил маленький мальчик, шагая под ручку с учителем по просёлочной дороге. - Ещё немного, мой юный Господин, - мягко и непринуждённо ответил зеленоглазый брюнет. - А почему мы не на карете, а пешком? - надув свои щёчки, пробубнил маленький наследник. - Хах, это новый опыт. Хоть у Вас и талант, но творец всегда должен быть готов к поискам чего-то нового, - улыбнулся тот. - Разве на карете этого нельзя сделать? - вскинул тонкую бровку мальчуган. - Лошади мчатся быстро, и любая краса способна скрыться от наших глаз. Шатен посмотрел по сторонам. Их окружали высокие величественные деревья, тянущиеся вверх - к Солнцу и небу. Из-за сильной жары на стволах сидели изумрудные насекомые - цикады, чьё трескучее пение обхватило весь лес. Остальное же зверьё решило попрятаться в тени могучих крон и  под мощными корнями. Лишь редкая птица или же лиса порой ломали эту странную ‘мёртвую’ картину. Вряд ли здесь художник найдёт для себя  вдохновение. “Интересно, видит ли здесь месье Сараи хоть какую-то красоту?” - задумался Валден, но от его размышлений быстро отвлёк голос. - Вот, мы почти пришли, - выдал мягко учитель, указав пальцем куда-то вперёд. Впереди, меж густых деревьев, показался просвет. Тёмные стволы медленно отступали, дав синим глазам почувствовать солнечный лес. Невольно пожурясь от боли, ребёнок вздрогнул: по лицу, шее, рукам и коленям прошёлся маленький ветерок. Тёплая рука учителя опустилась на горячие каштановые волосы. Эдгар распахнул глаза, привыкая к свету и обомлел. Впереди было поле. Огромная и широкая нива, уходящая куда-то вдаль, где вздымалась высокими холмами. Россыпь свежей и жухлой трав окрашивали поле в странный зелёно-пшеничный цвет, на которое, вдобавок, капнули в некоторых местах яркой краской: в этот период многие степные цветы расцветают, радуя любого гуляку своей красотой. Золотые одуванчики, схожие с крошечными солнышками, синие васильки, которые можно сравнить с морем, и красные маки, чей цвет напоминал алую,  свежую кровь, так и манили взгляд юного творца. Вокруг них маячили редкие пушистые шмели и расписные бабочки. Но это всё ничто, по сравнению с тем, что действительно поразило хрупкую натуру аристократа. На крепком камне, избитом временем и погодой, восседала птица. Её серовато-бурая спина и крылья находились в состоянии покоя, делая божью тварь куда возвышеннее тех же синиц и воробьёв. Мощные светлые лапы вцепились когтями в булыжник, а горящие золотые глаза пронзали собой всё, где бы не остановился взор. Тёмный изогнутый клюв держал поникшую чёрную змею, успев расколоть её хрупкий черепок, словно благородный рыцарь пронзил мечом голову демона. И теперь это создание сидит на камне, приготовившись заглотить адское отродье в себя. Мальчик стоял, будучи опьянённым, и сдерживал крепко широкую ладонь наставника, не находя себе сил отвести сапфиры очей прочь от птицы. Мужчина заметил этот детский порыв и слабо улыбнулся. Ребёнок тут же отпустил руку месье Сараи и залез в свой портфельчик, откуда вытащил тетрадь и карандаш. - Это та красота, которую Вы искали, мой юный Господин? - спросил мужчина, но Эдгар не ответил: он полностью ушёл в своё творчество, торопливо зарисовывая силуэт Божьей твари. Глаза то и дело, то поднимались на птицу, то опускались обратно к эскизу. Как вдруг... раздался треск - грифель карандаша сломался, кусочек отлетел куда-то в траву, а юнец удивлённо похлопал глазами и.... проснулся. Синие очи обожглись об яркий свет солнца, который уже давно стоял в зените. В нос ударил цветочный запах, а уши пронзило пение птиц и журчание фонтана. Валден сидел на скамейке под кустом сирени. Сколько он проспал? Неужели всё утро позади? А фотограф..? Он не... Взгляд тут же заметил рядом с собой фигуру старого графа. Тот держал в своих изящных ладонях гроздь бледно-фиолетовых цветков, внимательно внимая их аромату. Услышав шуршание, блондин повернул голову к художнику. - Проснулся? И как давно ты здесь сидишь? - поинтересовался охотник, пройдя к скамье, куда положил сорванную красу сада. - С самого раннего утра. А я погляжу, что кто-то у нас сова, хах, - усмехнулся шатен, заложив руки на груди. - Мм? Ох, совы и вправду чудесны. Они грациозны, тихи и смертоносны. И хотя ночная охота мне чужа, но такое сравнение мне льстит, - ухмыльнулся тот, явно довольный такими словами. - Вызвали на матч? - спросил внезапно Эдгар, слегка прищурив свои большие глазки. - Да. А откуда знаешь? - с неким любопытством задался вопросом Дезольнье. Эдгар поджал губы. Он ненавидит лгать, но понимает, что граф его ощупывает, старается вспороть брюхо и заглянуть в нутро, не прикасаясь к ножу. Но даже если и так, то эта неприятность не заставит аристократа отойти от собственных принципов. - Потому что вряд ли охотник упустит шанс поиграться с выжившим, - откровенно выдал Валден. Джозеф замолчал. Он недолго смотрел на шатена светом аквамаринов, а после задумчиво поднёс указательный палец к подбородку и сказал: - Тогда почему ты пришёл, раз имеешь такое мнение? Но Эдгар ничего не говорил. Прикусив нижнюю губу, художник опустил взгляд на траву. На этот раз молчание продлилось куда дольше. Они оба оказались в странном положении, когда не могут толком объясниться, и лишь переводят стрелки на другие темы. - Кхем... я принёс холст с красками, как ты и просил, - сказал внезапно Валден, вскакивая со скамейки и хватая свою поклажу. - Что же... это хорошо, - граф сложил руки за спину. Творцы осторожно направились к вишне, стараясь особо не говорить друг с другом, а обдумывать вопросы, которые стоило бы задать. Но вот перед ними преклонилась красавица сада. Эдгар, вдохновлённый вновь её величием, поставил мольберт и холст, после чего принялся выжимать краски на палитру. Джозеф же с чутким вниманием наблюдал за подготовкой, после чего взял осторожно одну кисть. Шатен не заметил этого. Вооружившись карандашом, юноша принялся  делать небольшие пометки будущей картины, указывая для себя, что и где должно располагать. Затем парнишка сделал первый штрих краской, за ним второй, а потом третий. Постепенно аристократ начал уходить в свою реальность, даже позабыв про Дезольнье. Его несло чудной волной озарения вперёд - к красоте жизни. Глаза наполнились азартом, а руки, словно ладони Творца, с необычайной лёгкостью проводили одну линию за другой. Вдруг по холсту прошлась кисть, оставив за собой розовый цвет. - Ха? - шатен озадаченно глянул на фотографа. Джозеф, слегка склонившись к холсту, держал в руках кисть. - Что ты делаешь? - с недопониманием произнёс Эдгар. - Я? Рисую, а что? - хитро улыбнувшись, ответил Джозеф. - На моей картине! Так ты можешь испортить мой шедевр! - тут же взъелся парнишка. - Могу, но ведь не испортил, верно? Разве этот мазок не вписывается сюда? - слегка прищурившись, поинтересовался фотограф. - Гх... ладно, соглашусь. Твоё старческое видение живописи не настолько сильно навредило картине,- начал успокаиваться юноша, ещё раз взглянув на полотно. После такой перепалки Валден продолжил рисовать. Дезольнье же с лёгкой ухмылочкой начал осторожно наносить мазки под грозный и нервный взгляд шатена, который часто  переводил свои  синие очи на изящную руку графа. - Скажи, неужели никто не рисовал вместе с тобой? - спросил голубоглазый. - Рисовал, - коротко и неохотно выпалил юный аристократ. - Тогда почему... - ...я так закричал? - закончил за охотника фразу художник, а после отложил кисть в сторону: «Я не хочу обсуждать это. Мне это неприятно». - Вот оно как. Хорошо, - задумчиво кивнул Джозеф, а после, опустив взгляд горящих аквамаринов на предплечья юноши, поинтересовался: «Скажи, а правдивы ли слухи насчёт тебя?» Лицо юного аристократа скривилось в каком-то отвращении: - О каких слухах ты говоришь? - Да так, что ты не брезгуешь рисовать свои картины кровью, - протянул фотограф, продолжая оставлять на картине свои следы. - Хах, будто сам не видел тогда, - более облегчённо вздохнул шатен, вновь беря кисть в руки. - Тот раз можно было спихнуть на банальное нежелание сдаваться, коим грешат все твои товарищи, включая и тебя. Ваша баранья упёртость порой поражает. Так цепляться за свободу... за этим забавно наблюдать, - по фарфоровому лику прошлась ухмылка. - Стремление к свободе присуще всем, кто имеет хоть капельку мысли в своей голове, -  спокойно парировал художник: «Жив ты или мёртв, это не так важно. Главное, это сохранение мысли. Пока она есть, то будет и тяга к свободе». Джозеф замолчал, немного поглазев на юного аристократа, а после слегка рассмеялся, отчего тот недовольно скривил бровь. - Что смешного?! - прямо спросил Валден. - Просто забавно слышать это от того, кто бежит в клетку, игнорируя свет, - подметил старый граф. - Свобода - не всегда есть свет. Свобода - это возможность выбирать, - с этими словами молодой человек запрокинул голову наверх и вгляделся в голубое небо: «Разве ты здесь не по воле своей же свободы?» - А ты о свободе горазд петь, - с некой долей недовольства протянул мастер. - Как и ты о живом искусстве, - решил проявить свой характер Эдгар, но после немного подумал и спросил: «Если не секрет, то почему именно фотографии?» - М? Почему я выбрал именно их, верно? Шатен лишь слегка кивнул. - Что ж, хоть я раньше и занимался живописью, но картина - несовершенна. Она не способна взять всё, в то время как камера фотоаппарата захватывает любую незначительную деталь, - пояснил кратко блондин. - Картины не должны показывать яви. Это иное искусство, чья цель - не запечатление действительности, а передача эмоций и чувств. - Но ведь такое может делать и фотография, - подметил граф, слегка ухмыльнувшись. - А может ли твоя фотография запечатлеть то, чего нет? - едко спросил шатен. - Хм, смотря, что ты подразумеваешь. Мой инструмент не так прост, как кажется на первый взгляд. - Знаю. Но даже он не способен сохранить то, что невидимо для глаз. - И что же, например? - старый мастер склонил голову набок. - ...безумие, - тихо ответил художник, вновь берясь за кисть. - Безумие? - мужчина слегка удивился подобному ответу. - Да, - кивнул юноша. - А можешь ли ты запечатлеть чьё-либо безумие? - с хитрой ухмылкой спросил блондин. - Уже, - Эдгар взял ещё немного краски с палитры, а после протянул её графу. Он же в свою очередь так же взял необходимую порцию, находясь при этом в некой озадаченности. - ‘Уже’? Как это понимать? - сузив глаза, вновь спросил мастер. - В моей комнате полно картин, на которой я изобразил чуть ли не каждого охотника, что повстречал на матчах, - уже куда спокойно ответил Валден. - Хм... интересно будет на это как-нибудь взглянуть, - вернув ухмылку на свой лик, заговорил вновь фотограф. - Что ж, посмотрим, ведь неизвестно, какие события сулит нам Завтра, - уже немного задумчиво произнёс синеглазый. На этих словах аристократ поймал на себе достаточно неуютный взгляд охотника, переполненного жутким азартом и вожделением. Лёгкий холодок прошёлся по коже, но Эдгар лишь прикрыл глаза и немного склонил голову вперёд, после чего взглянул на полотно. Аккуратные и изящные мазки блондина и мастерски наложенные шатеном линии делали картину необычной и прекрасной одновременно. Мягкие приглушённые цвета радовали очи, а сама атмосфера была необычайно сказочной и... нереальной? Казалось, что это дерево росло не в саду проклятого поместья, а в райском Эдеме - уж чересчур светлым получился образ. Дезольнье проследил за взглядом юноши, немного промолчал, а затем произнёс. - Она выглядит чудесно, но ещё требует завершения. Валден лишь безмолвно кивнул, погрузившись о чём-то своём. Джозеф видел это, но не стал выпытывать причину столь глубокой задумчивости, ибо знал её прекрасно. Так в молчании они пробыли ещё около часа, после чего наконец завершили свою общую работу, когда уже Солнце медленно уходило в закат. - ...превосходно.., - слабо, но искренне радостным голосом сказал художник. Фотограф, ухмыляясь, лишь добавил: - Это действительно был стоящий день. Картина вышла по-настоящему волшебной. - Да... спасибо, Джозеф, - юноша приступил складывать кисти в одну связку: «Думаю, пора прощаться». - Да, пора, а то уже темнеет, - выдал мастер, поглядывая на закатывающееся светило, а потом резко выхватил тонкую кисточку из рук парня. - Хей? Ты чего? - удивлённо спросил он. Но ответа ждать долго не пришлось. Макнув кисть в красную краску, фотограф лёгкими движениями руки оставил инициалы...свои и Эдгара. - У картины должны быть имена тех, кто её создал, - улыбаясь, пояснил Дезольнье, возвращая вещь недовольному воробушку. - Тц... мог бы и сразу сказать, а не хватать, - пробурчал шатен, окончательно сложив все вещи. - Кстати, не против, если я возьму её на вечер? - тут же поинтересовался хитро блондин. - Зачем? - с неким подозрением спросил юный аристократ. - Я хочу поместить её в позолоченную раму, а после уже отдам её тебе. - А зачем? - вновь задал тот же вопрос молодой наследник. - Потому что не только ты автор данного творения. Разве рама испортит полотно, если вместить его туда? - охотник уставился прищуренными глазами на Эдгара. Тот немного помолчал, а затем устало выдохнул: - Хорошо. Только чтобы завтра я тебя увидел с ней. - Отлично, - старый мастер взял осторожно их общую работу, а после развернулся и пошёл к себе в крыло, бросив напоследок: «Мы обязательно ещё увидимся, не сомневайся в этом. Доброй ночи». Ответом послужила тишина и не более того. Художник осторожно взял свои вещи и неторопливо направился к себе, будучи провожаем пением вечерних птиц, продолжавших беззаботно петь в молчании поместья, озорным прохладным ветерком, весело обдувающим всё вокруг,  и светом закатного Солнца, пронзающего тьму безумия, что жило в этих стенах. И вот, уйдя в свои мысли, гордый аристократ шёл по пыльному коридору, пока до его слуха не дошёл женский голос: - Осторожно, Деми! Синие очи слегка отпрянули от дымки размышлений и устремились на двух девушек. Молодая особа со светлыми волосами, заплетёнными в две косички, и в аккуратном платье помогала встать шатенке в больничной одежде белого цвета. - Всё хорошо, Энни. Не переживай, - с неким трудом говорила она, опираясь на стену одной рукой и держась за живот другой. - Нет, не всё хорошо! Этот монстр чуть не убил вас! - Хах...х-хах.. Энни, мне ещё повезло, - с некой грустью сказала та. - Почему же? - спросила удивлённо блондинка. - Мне просто проткнули живот и порезали спину, да и выбыла я первой. Остальным же ребятам пришлось нахватать столько ударов, что и жутко представить. От рук Илая вообще живого места не осталось, Эзоп ещё пару дней не сможет нормально ходить, а Маргарет и вовсе пока не очнулась. - Тц... это просто какое-то издевательство! Так мучить других, словно они скот на скотобойне! - Тише-тише... не кричи ты так. Всё будет хорошо. Однажды мы выберемся и заживём счастливо. Вот увидишь, - женщина улыбнулась, а после сказала: «Ладно. Надо возвращаться, а то Эмили будет волноваться». Валден стоял вдали, наблюдая за этим разговором, после чего развернулся и продолжил свой путь до комнаты, а когда пришёл, то по привычке закрыл дверь на ключ, сбросил поклажу на пол и лишь скатился вниз по дверной поверхности на старый и Богом забытый хлам. Тонкие колени прижались к груди, лохматая голова склонилась к ногам, а взгляд устремился вдаль - к картине, стоящей прямо у окна. На ней красовалась величественная птица, сидящая на камне, в чьём клюве висела мёртвой лентой змея, словно рыцарь, гордо поднявший отрубленную голову демона. Багровый свет заката слегка исказил её, а больной и уставший разум нарисовал в ней детали, которых нет: казалось, что камень, на котором сидела божья тварь, это вовсе и не булыжник, а волчья пасть, старающаяся ухватить птицу  за мощные когтистые лапы и затащить в бездну небытия. - ..тц, - Валден запрокинул голову кверху, слегка стукнувшись затылком о дверь, прикрыл синие хладные очи и спросил самого себя, - возможны ли приятельские отношения, когда одним днём показываемся людьми, а вторым - хищником и добычей?