Пламенеющие Небеса. Книга Первая. Вспоминая себя

      Лагерь встретил нас напряженной тишиной. Я, пробиравшаяся довольно долгое время через густые заросли наш-травы и крапивы, терновник, кустарники и деревья, вслед за молчавшим Дорром и Дираном, что–то насвистывавшим, в первую секунду ошеломленно замерла, оказавшись на краю расчищенной поляны, в центре которой красовалось кострище, неподалеку от него – две аккуратных вязанки дров и куча хвороста, за которой, под навесом из плотного хлопкового полотна, лежала кора… Между несколькими довольно молодыми дубами на противоположной стороне поляны было натянуто, на манер шатров, только без передней стенки, такое же полотно, невзрачное и серое, под которым прятались холщовые мешки да незамысловатая утварь, вроде небольших котелков, чашек и ложек. Травяные тюфяки, выложенные кругом у кострища, куча небрежно сваленных тряпок, из которой выглядывало что-то, напоминавшее рукоятку топора…       – О, Диран с Алрой пришли, – заявил над головой голос кого-то из близнецов, и рядом со мной бесшумно приземлились оба. Они, как оказалось, сидели на ветке раскидистого вяза, у которого я стояла. Под навесом, большим, способным, на первый взгляд, вместить человек пятнадцать, зашевелились несколько разбойников, остававшихся прежде в тени и поэтому не замеченных сразу. Еще с полдюжины спустились, удивительно ловко, с окружавших лагерную стоянку деревьев.       – Старики и остальные у реки, хотят проводить наших с почестями. – Сообщил мужчина с короткими черными волосами и раскосыми карими глазами. По виду – сущий смуглолицый басскардец, но присущего жителям степной страны картавящего акцента в его речи не было. – Решили сниматься послезавтра на рассвете, Четырехпалый Джек со своими ушли место искать, будем уходить на северо-восток.       – Подальше от Раскиса? – фыркнул Диран. – Разумно. Дальше в дебри уйти и правда стоит – отряд был больно большой, как бы зачистку не устроили.       – А может Алру ищут? – близнецы покосились на меня. – Она ж тоже Императору лицо невыгодное…       – Вряд ли ее обычные Императорские Маги будут искать, если этим розыском лично Принц или Карлон озаботятся. У них, небось, на такие вещи другие люди есть, – Диран отрицательно покачал головой.       – А ты как думаешь? – повернулся ко мне Дорр. – Тебя или нет?       – Нет. Скорее и впрямь зачистка – такие отряды иногда посылаются, прежде чем лесами кто-то важный поедет, обычно отряда два. Обязательно с Боевыми Магами.       – А ты этих знаешь? – прищурился Диран, который наблюдал за мной с возросшим любопытством в глазах. Еще десяток остававшихся в лагере разбойников окружил меня.       – Ага, знала, сталкивалась на службе… – при воспоминании о лице Санджира, перекошенном болью, когда он налетел на дерево, о Дорре, с клыков которого капала кровь, затошнило с утроенной силой… – Они давно уже были приняты, еще до того, как я поступила в Совет. У Санджира, того, что Дорр за… – я сглотнула, проведя языком по внезапно пересохшим губам, и сделала глубокий вдох, чтобы подавить тошноту. – У него двое сыновей…       – Маленьких? – спросил кто-то, вздохнув.       – Мне ровесник и постарше на пару лет. Уже сами работают. Так что и о жене найдется, кому позаботиться.       – А второй? – Диран подхватил меня под локоть, помогая удержаться на ногах.       – Не женат и детей нет. Частый гость, скорее всего, на Улице Тысячи Красавиц…       – Самая известная улица в Альянсе, среди тех, кто девочек любит, – ухмыльнулся высокий худой мужчина с выпирающими скулами. Бровь рассекал тонкий алый шрам, довольно свежий, искривленные пальцы вызывали, скорее всего, у многих трепетных девушек моего возраста дрожь, у меня же – желание помочь… Редкая рыжая щетина и рыжие волосы с большими проплешинами… Однозначно роккандец, из северных частей – больно бледный для юга – вот к такому выводу я и пришла спустя пару секунд рассматривания. – А туда и Королевские маги ходят?       – Не узнавала. Так, слухи доходили. – Отмахнулась я. – Меня мало интересуют девочки.       – Было б странно, коли б интересовали, – хохотнул Диран, хлопнув сильной ручищей по плечу. – Ладно, языками молоть хватит. Ты, Чэстэр, нынче за смотрящего по стоянке?       – Я, – кивнул недавний собеседник. – Эту что ль пристроить? Ща мигом организуем, – он придирчиво оглядел меня, заставив повернуться спиной и обратно лицом. – Худая-то какая, а тот, что молниями швыркал, толстенький такой был…       – Худая, зато симпатичная, – Саак подмигнул. – А глаза так вообще… Красота, а не глаза!       – Я польщена, – подмигнула я в ответ, под дружный хохот разбойников. – Прям под цвет твоей туники подбирала!       – А словечко-то искать не станешь, – Чэстэр покачал головой, протягивая плотное коричневое шерстяное одеяло, вытащенное из примеченной ранее кучи. – Это хорошо, мямлить-то никогда не стоит, красотка. Приживешься, стал быть, хоть и колдунья, думаю. Жена у меня колдунья была, – продолжил он, уже подталкивая за плечо к навесу. – Красавица, умница, да она так, магию воды чутка поизучала – мы из простых были.       – А потом что? – поинтересовалась я. Чэстэр указал на свободный от одеял и мешков участок в тени навеса, почти у самого «входа», и кивнул на одеяло.       – Спать на нем будешь. Укрыться есть чем?       – Плащ. Он теплый, нас и зимой работать посылали.       – Славно. А потом что, приглянулась она ублюдку одному. У нас в городе, северная граница, та, что с Никтоварильей, гарнизон стоял. Вот его начальнику – она травница была, иногда набранные травы и в гарнизон относила продать, вот в таком визите он ее и приметил… Я уезжал в центр нашей провинции товары сдать, плотничал тогда малёк, вернулся – жена в слезах, больная, ссадины и раны везде… Рассказывать не хотела, да потом и поведала, как он ее со своими помощниками… – Чэстэр махнул рукой, изобразив рубящий жест, на виске мужчины запульсировала жилка. – Они ее чем-то заразили, уроды – два месяца мучилась, лихорадка, бредила постоянно, на боли жаловалась. А потом тихонько и отошла к Трингулу в чертоги. Я пытался справедливости добиться, чтоб этих наказали, и к главе провинции лично добирался, и к войсковому начальству… Да только вот теперь я здесь. У нас такая история, малышка, у каждого тут. Кто сразу понял, что справедливости нет в этой гнили и не будет, кто как я годами по начальникам и «заботящимся о народе» мотался, а потом дошло… Шестой год в лесах живу, – вздохнул он. – Ты не думай, что в Рокканде только чужие так живут, уж про оринэйцев молчу, видели мы рудник один, что с народом делают… Вот Диран там мать свою и нашел, аккурат утром, а в полдень она и умерла, – вот так просто, пока я опустила на расстеленное одеяло мешок, поведали историю, от которой по спине бежали мурашки – очередной сломанной жизни – как незадолго до того жизней Дирана и старейшины с неведомым мне односельчанином Кааса и Саака…       – Уже не думаю, – отозвалась я, сочувственно похлопав мужчину по плечу. – Я уже даже не знаю, что стоит думать, а что нет…       – Ты молодая еще, жизнь впереди. Ты с нами надолго не затухай, тебе жить да жить еще, – на губах мужчины появилась по-отечески теплая улыбка. – Я так скажу – никому не верь, но и от всех не беги – смотри, слушай, каждое слово взвешивай, и свое, и чужое, каждое дело. Тогда и найдешь верный путь. И держись Дорра, всегда держись. Вары людей куда лучше – они звери чести, если уж дали слово, жизнь положат, но сдержат. И за своих, кого признали, горой встанут. Друга среди варов найти человеку штука редкая, почти немыслимая. Вары сердцем видят, да умом оценивают, – улыбка стала еще теплее, и рука сжала мою, не заигрывающе, как у Дирана, а с почти отцовской теплотой. – Тебя если кто из наших парней обидеть решит, девчонка все ж, скажи, разберемся с мужиками. Женщину обидеть – последнее дело. – Серые глаза скользнули по моему лицу. – А тебе еще найти свое счастье надо, так что ежели чего, я тебя в обиду не дам, дочка. И полезному кой-чему научу, навроде маскировки. – Внезапная догадка пронзила иголкой – и причина такой теплоты по отношению к незнакомой девушке, и обращение стали ясными и очевидными…       – У вас дочь была, да? – Чэстэр, на секунду опешивший, кивнул, тяжело вздохнув.       – Была. Да блаттерн укусил, а ей годик был. Мы потом-то и перебрались на границу, от блаттернов подальше, да только Нэйэла больше детей не ждала… Сейчас бы ей как тебе было, тебе ж лет двадцать?       – Восемнадцать, – я с разгоревшимся сочувствием коснулась его плеча. – Мне очень жаль, Чэстэр…       – Меня на самом деле Том зовут, – мужчина пожал плечами. – Чэстэр это пса моего так звали в детстве. А у тебя имя красивое, сразу видно, что из непростых ты… Алра…       «Меня ведь тоже не так зовут, совсем не так», – с немалой долей грусти из-за того, что придется отныне лгать, и лгать, подозревала я, довольно много, подумалось мне. Называться истинным именем сейчас, удрав из столицы, когда наверняка если только лично Алкир и Карлон не искали, было нельзя… Даже на сходство имен не сошлешься – так, я слышала и читала, назвали детей крайне редко. И мне в детстве часто говорили, что мое имя почти уникально – по сведениям матушки я была то ли четвертой, то ли пятой обладательницей этого имени в истории Альянса… И до меня известных случаев не было лет триста…       – Ага, маме моей тоже понравилось очень, – улыбнулась я Чэстэру. – Можно Ал звать, мне так привычно – и коротко, и мне нравится.       – Можно и Ал, – кивнул мужчина. – Тебе как, удобно тут будет?       – Вполне, – кивнула я.       – Старики пришли, – сообщил кто-то из близнецов, заглянув к нам. – Сейчас есть будем и передохнем, завтра сворачиваться потихоньку надо.       – И уходить вглубь, ага. Канков не спрашивай, зачищают леса. Едет небось кто важный куда... – Том-Чэстэр кивнул, оборачиваясь ко мне. – Бывает такое иногда – это или на чей отряд ополчились, ну там обычно тогда никто не уцелеет, и это если отряд совсем голову потерял и не осторожничал. Или зачищают кому путь… Пойдем ужинать, девочка, тебе поесть надо и отдохнуть малек, шутка ли – Целителю человека убить. Молодые не понимают, а я-то знаю, тяжело попервой будет тебе очень… Ну да ты не горюй, иногда выхода другого и правда нет…                            ***       Еще пару часов спустя я сидела у большого костра, проворно организованного молодыми разбойниками, с чашкой в руках, полной горячей похлебки, лепешкой из ржаной муки и перемолотых листьев наш-травы, приготовленной бывшим поваром на кухне наместника Карлона в Барриске – провинции, граничившей с Басскардом. Дорр, пристроившийся рядом, немного позади, грыз большую кость, как сказал Диран – кабанью. От висевшего на треноге над костром котла шел ароматный запах трав, пряностей, видимо, украденных разбойниками у какого-то обоза, мяса и грибов. В котелке куда меньше булькал ягодный отвар, будущий напиток…       Всего за несколько часов, проведенных здесь, среди обычных людей, с настороженным любопытством, симпатией или сочувствием относившихся ко мне, пока я осматривала и залечивала раны, полученные некоторыми в схватке, а попутно отмечала для себя обнаруженные болезни, которые могла бы лечить позже, я узнала множество историй человеческих жизней, каждая из которых была сломана в эпоху новой Империи. Многие из новых знакомых считались по законам Альянса преступниками – грабителями, мошенниками и даже убийцами. Но, если верить их рассказам, всех начать такую жизнь сподвигло что-то, содеянное сторонниками Императора, солдатами Священной Армии и колдунами, служившими государству. Хотя, конечно, верить на слово всем и каждому я не спешила, да и рассказы эти были все же довольно скупыми.       Ужин проходил почти молча. Три дюжины разбойников, как оказалось – почти все, без нескольких ушедших разведать путь – сидели рядом, молча глотая похлебку и провожая мысленно погибших товарищей. Нескольким мужчинам, тем, что отдыхали в «шатре», когда мы пришли, я исцелила довольно опасные раны – поскольку силы, потрепанные схваткой, понемногу истощались, оказала лишь самую необходимую помощь. И сейчас, касаясь дара, видела, что его осталось еще довольно приличное количество – хватило бы на пяток весьма серьезных заклинаний... Но исчерпать все силы означало долго ждать их восстановления, чего совершенно не хотелось – как показал минувший день, обладать магией было весьма полезно.       – Мы сегодня троих потеряли, – старейший из разбойников, как оказалось, его называли Бэн, оглядел нас. Жевание и тихие шепотки мгновенно прекратились. – Но, учитывая, сколько мы встретили врагов и то, что среди них были два Боевых Мага, мы отделались легко. За это стоит поблагодарить нашего давнего приятеля Дорра и нашу временную гостью, Алру.       – Она нас еще и исцеляла, – влез кто-то из лесных обитателей помоложе.       – Мы с другими старейшинами посовещались и решили дать Алре побыть среди нас, и посему приветствуем от имени всего отряда… Помогать ей, присматривать и делиться опытом будет наш Диран, – оринэец, сидевший рядом со мной, покорно кивнул, на его губах вновь мелькнула та же приятная улыбка…       – Алра сможет нам помогать, как Целитель, – влез Гоубс. Я улыбнулась, грея руки о чашку с все еще теплой похлебкой.       – Я буду рада помочь, правда.       – Уже помогала, вон, ребят подлечила, – улыбнулся Чэстэр, сидевший по другую сторону от меня. – Ты умница, Ал. – Теплая рука хлопнула по плечу. – И, парни, учтите, новые знакомые строго оглядели остальных, – она – наша гостья, поэтому помышлять о том, чтобы ее обидеть, а уж тем более обижать мы вам не советуем…       – Если кто решит руки распустить – я замечу, – проурчал Дорр, перестав потрескивать костью. – Это тоже помните. Она девушка, конечно, но считайте, что моя, – тигр оскалил клыки.       – Ладно, не горячись. Оно и понятно, – примиряюще протянул кто-то из близнецов. – Она ж оринэйка, у них там строго все было… – разговор перетек с вопроса о том, что меня трогать не следует, на разницу и сходство родных для соседей культур, на то, как многие попали сюда и то, каким богатым был улов – собственно, именно специями с этого обоза похлебку и приправили. На небе уже давно горели яркие звезды, здесь, в лесах, куда лучше различимые, чем в столице, когда ужин наконец закончился и почти все, кроме четверых стражников и нас с Дираном, Чэстэром и близнецами, разошлись по своим одеялам – кто-то жил под навесом, кто-то оборудовал себе настилы на деревьях… Костер почти затух, когда из него вытащили нетронутые еще поленья и ослабили пламя… К моей спине привалился похрапывающий вар.       – Ну, пожалуй, и нам пора спать, – оринэец метнул на меня взгляд, быстро, почти неуловимо. – Завтра будет большой день…       – Пока как-то не хочется, – стоило прикрыть глаза, как перед ними вырастал живой, яркий образ Санджира и к горлу подкатывала тошнота. Промозглый по-осеннему ветер пробирался под одежду, и я укуталась в теплый алый плащ, вызвавший у моих знакомцев фырканье и насмешливые взгляды… Пляшущие на ветру искорки напоминали первую поездку, от портала из Минаура почти до Гвенто-Рокканда, в обществе «захватившего» меня по пути откуда-то Алкира. Именно тогда мы и познакомились, и тогда-то впервые сидели ночью, при свете факелов, в шатре принца, обсуждая мою учебу и роккандские порядки. Ехать пришлось двое суток. Другие темы для бесед у нас возникли немного позже…       – Понимаю, – Диран покачал головой. – Уснуть не можешь, день вспоминаешь? – я кивнула в ответ, пока парень проворно закутался в черное шерстяное одеяло. Где-то недалеко жужжали блаттерны, отпугиваемые только пламенем костра и дымом…       – Ну, в общем, да, – кивнула я. – Знаешь, никогда не думала, что это окажется так страшно.       – Я поначалу тоже никак не мог привыкнуть, – Диран слабо улыбнулся. – Тогда, в войну. Все не понимал, зачем такая жестокость, насилие… А теперь не понимаю, как может быть по-другому – без насилия тут ничего нет. Оно везде. Охота – это ведь тоже насилие, но без него не будет еды – мяса, не будет шкур, иных орудий и снадобий. Ну и охота для развлечения – насилие. Драка обычная – тоже ведь насилие. Война – насилие. Рабы и слуги, которым приказывают и бьют их – насилие. Оно везде. Без насилия нет мира.       – Если слушать такую логику, выходит, мир на насилии и жестокости строится, – я отрицательно покачала головой. – Но это ведь не так, Дир. Это совсем не так! Разве созидание, творение нового, добро не проявляются везде? Охота – насилие для жертвы, но способ питания для охотника – если говорить о звере или охоте ради пищи. Я не могу отрицать ни жестокости, ни нужды этого… Но охоту ради забавы оправдать нельзя. Драка… Разве она приводит к хорошему? – Диран пожал плечами. Чэстэрнавострил уши и Дорр, все еще прижимавший ко мне свой бок, напрягся. – Или без войны мир не будет существовать? Это глупость, Диран. Мир без насилия быть может. Не может существовать то, чего не допускают до существования – и любой порок есть потому, что народы хотят, чтобы он был.       – И насилие, выходит, тоже порок? – осведомился кто-то из близнецов.       – Конечно. – Я пожала плечами. – Но почему-то, видя вокруг насилие, вы забываете, что у мира есть и иная сторона. Весной распускают листья деревья и кусты, расцветают вчерашние бутоны, и вы можете насладиться ароматом нового, свежего цветка. Птицы опекают яйца и птенцов, которые затем приносят новый виток жизни. Даже бабочка, с коротким сроком жизни, успеет порадовать мир красотой и выполнить все то, что предназначит ей Трингул. Это и есть другая сторона мира – творение и жизнь.       – Но ведь бабочки, цветы, листья – это же просто мелочи! – Диран усмехнулся. – А вот плачущий от голода реБэнок – не мелочи. Оно везде, повсюду, и, если ты хочешь выжить в этом мире, нужно принять это, – оринэец с силой сжал мою руку.       – А рождение реБэнка, исцеление человека, уже уходившего в мир Барлана, что по-твоему? Мне доводилось видеть, как моя наставница в школе магии спасла умирающего мальчика, и я видела счастливые глаза его матери. Каждое доброе дело, совершенное в мире, даже самое маленькое – и есть то, что строит мир. А насилие, любое, его только разрушает! – я вырвала руку из хватки Дирана.       – А ведь она права, – влез было второй близнец. – Есть же и хорошее. Дружба, например.       – Не права, – возразил его брат. – Самый красивый цветок отцветет, и все. Никакой пользы. А кто-то каждый день страдает от побоев и голода. Диран прав – насилия больше.       – Какие вы все дети, – послышался за спиной насмешливый голос. Гоубс уселся рядом со мной, покачав головой. – Каждый в свою правду упирается, а другой правды не видит. Вы не спорьте, раздоры пойдут – а кому они нужны? Я вам так скажу – свои разговоры помните, а жизнь покажет, как она устроена. – Старик ободряюще хлопнул меня по плечу. – И ты права, Алра, и Диран прав. И оба вы не правы. Человек то видит, что видеть хочет, а то, как на самом деле, разглядеть мало кто может. Подумайте над этим, вы все. Вы ребята с умом, однажды и поймете…              ***              Дни в обществе новых знакомцев пролетели почти незаметно – через два дня после прибытия к ним и схватки мы отправились севернее, еще дальше от проложенных в лесах века назад трактов. Разведывавшие окрестности разбойники все чаще, возвращаясь, сообщали, что местность вдоль дорог и впрямь обыскивали отряды гвардейцев, солдат Священной Армии и маги, в основном Боевые. Я попыталась припомнить, не слышала ли до побега о каких-то крупных событиях в Провинции Иринэй или о том, что кто-то важный должен проехать этими местами, но ничего не приходило в голову. И понять, к чему все происходящее, тоже не довелось.       Теперь же мы обитали на берегу Шагры, неширокой реки, впадавшей довольно далеко от нашего лагеря в озеро. Даже в самом глубоком месте Шагра была по плечо мне, отличавшейся довольно высоким для девушки ростом. Заросшая тиной, населенная мелкими рыбешками и жабами, совершенно непригодная для судоходства, зато вполне подходящая на роль укрытия – берега Шагры, необитаемые, сплошь заросли кустарником, многолетними травами и деревьями, обхватить стволы которых могли только человек десять–двенадцать, взявшись за руки. Именно на таком вот участке мы и разбили лагерь, перебравшись туда… И уже третью неделю я, вместе с новыми знакомцами, под опекой Чэстэра, Дирана, Дорра и близнецов жила здесь.       За минувшие с побега немногим больше месяца сезон дождей окончательно настал, и все чаще приходилось укрываться от дождя под плащом, плохо пропускавшим влагу, и коротать вечера под натянутым между двумя двумя дубами поменьше прочих навесом, спасаясь от крупных капель, изредка переходящих даже в бьющие увядшую листву и обивающие хвоинки елей и кедров градинки, крошечные, с горошину. Блаттернов в лагере отпугивали дымовые костры, хотя жужжание, близкое, непрестанно наполняло воздух. А стоило покинуть лагерь – отпугивать их приходилось, смазывая кожу настойкой хвои магров – жидкость отличалась резким запахом, отпугивавшим насекомых, хотя и неприятно жгла сразу после нанесения – вреда не причиняла. И все же время от времени приходилось исцелять приятелей, предварительно вытаскивая из свежих, красных, наполненных мутной бесцветной жидкостью – ядом блаттернов – укусов обломки жала, оставляемые насекомыми далеко не всегда. Жуки, высасывая кровь, впрыскивали под кожу яд, способный вызвать сильную лихорадку. Как говорили ученые, именно он, смешиваясь с кровью, и помогал жукам питаться – просто кровь пить они не могли… Все бы ничего, укусы не ощущались и не болели, если уж их вовремя обработать, но яд блаттернов был довольно-таки сильным – взрослого мужчину мог на несколько часов, а то и суток, уложить в лихорадке, а реБэнка, маленького, так и вовсе убить за несколько часов… Меня, к счастью, жуки ни разу не кусали…       Больше всего в жизни среди разбойников удивляла удивительная сплоченность и в то же время полная независимость «лесных друзей» друг от друга. Они всегда могли прийти на помощь товарищу, разделить с ним последнюю черствую корочку, отдать захворавшему одеяло, но многое из прошлых жизней и нынешних чаяний не доверяли никому. Сражаясь бок о бок, прикрывать спину товарища, но постоянно тренироваться, чтобы защитить самого себя, если останешься один – такой была их простая правда. Впрочем, понятие близкой дружбы для них не только существовало, но и было важным. Для меня добрыми знакомыми стали Каас и Саак, которых я научилась различать через недельку общения – в характере, да и во внешности, у них были отличия, Диран и Чэстэр, старина Гоубс – частенько мы собирались вокруг него долгими вечерами у костра, слушая рассказы о былых временах и его юности, вспоминая старинные песни и предания Оринэи и разные случаи из наших собственных жизней. Пару раз Дирану удалось уговорить меня «прогуляться» с ним, но я всегда настаивала на сопровождении тигра… Переступать грань приятельских отношений я не собиралась – подобные отношения волновали тогда в последнюю очередь, куда важнее и красочнее было происходящее, собрать более или менее цельную картину которого и стало моей целью.       Иногда всем, кто собирался вечерами за общими беседами и трапезами, о своей молодости и наблюдениях рассказывал Бэн – как оказалось, ему уже давно перевалило за семьдесят, и он действительно был среди нас старейшим – потому, наверное, негласно и считался лидером. Ко мне он поначалу относился довольно настороженно и вдумчиво, пристально и напряженно следил за моими действиями, когда я тренировалась или оказывала помощь приятелям, применяя магию. Но чем дольше я жила среди них, становясь при этом почему-то все больше своей, тем теплее становилось отношение Бэна ко мне, превращаясь в подобие насмешливо-снисходительного и одновременно доброжелательного отношения Гоубса.       Четырехпалый Джек, у которого на обеих руках с рождения, как он говорил, было всего по четыре пальца, пухленький и энергичный Каму – бывший повар, взявший прозвище в честь любимого блюда (в основном распространенного в Басскарде)… Вечно хмурый Дюк, почти всегда пророчивший неудачи и проблемы, смешливый Жук – настоящее имя парень, выросший среди разбойников, примерно ровесник Дирану, давным-давно и сам-то позабыл… Все эти «разбойники» и «мародеры», которыми непрестанно пугали народ в городах, и молодых магов особенно, оказались самыми обычными людьми. Разные судьбы, характеры и истории, живые, местами забавные, местами вызывающие дрожь… И с каждым днем, пока Диран учил разводить костер, разбивать лагерь, приемам самозащиты и обращению с оружием, а вместе с близнецами я забиралась на деревья, как когда-то в детстве, все чаще ловила себя на мысли, что мне едва ли не впервые довелось жить по-настоящему. Без толпы надзирателей за плечом, слуг, не дающих и шагу сделать, расписанного по минутам дня. Без маски высокомерия и напыщенности на лице и без необходимости десятки раз за пару часов расшаркиваться в любезностях. Просто жить, изучая что-то новое и умудрившись найти новых приятелей и друга – в лице, вернее морде, Дорра, всегда остававшегося рядом. Забавный, веселый и неунывающий вар обладал поразительным талантом отгонять дурные мысли и заставлять воспрянуть духом.       И все чаще я ловила себя на неуместной мысли, что мне здесь нравится и уходить я не хочу, день за днем отыскивая, чему еще могут учить новые друзья, чтобы отсрочить неизбежный уход к Ориусу и дальше, в Наурган. И все же то, что уже скоро и впрямь пора – я понимала, что Император не бездействует, меня уже ищут и лучше сообщить наурам, что творится, – было очевидно…       – Итак, переодеваемся, Ал поворачивает кольцо, – Чэстэр хмуро оглядел нас. Сейчас мы впятером наблюдали с высокого холма, поросшего репейником, из самых зарослей, за расстилавшимся внизу городком – наполовину чарванским, наполовину людским, севернее Раскиса.       – Кажется, это Сают, – я бросила взгляд на Дирана. – Как думаешь?       – Уверен, – кивнул оринэец. – Значит, до Залива Шау тут недели три, да и до гор отсюда не дальше, чем от варьей полянки.       – А что нам тут вообще надо? – зевнул Каас. – Мы шесть лун как обоз остановили, денег полно…       – Денег-то полно, – Чэстэр хмуро покосился на него. – А вот снадобий да кой-чего из орудий добыть не мешает. Джек со своими тут уже засветился, а у нас Алра новенькая, глядишь, прорвемся…       Сают оказался удивительно неприветливым – ранее открытый для любого гостя городишко, затерянный в лесах, теперь ощетинился, оброс высоким частоколом из прочных бревен, со смотровыми башнями, на которых выставлены были стражники. Над черепичной крышей недалеко от крепких, сейчас открытых, ворот гордо возвышался герб Великого Рокканда и войсковое знамя. Дюжины солдат Священной Армии патрулировали город и местность вокруг, стояли в воротах…       – Ров копают, вот тебе штуковина, – покачал головой Саак, указывая чуть на запад, за черту города. Сотня, не меньше, людей и гномов, отсюда казавшихся крохотными, вперемешку с чарванами, рыли землю, выкорчевывая пни и кустарник. Под надзором… Священной Армии?!       Я протерла глаза, разглядывая мужчин, с мечами в ножнах и кнутами в руках. Поголовно роккандцы, разве что затесалась у некоторых басскардская кровь… Дорр, распластавшийся рядом с нами, чуть в стороне от куста, рыкнул.       – Судя по всему, копают-то не местные, да и чарваны поди добровольно…       – А чегой не местные-то? – усомнился Саак.       – Да они темненькие, и глаза у них уже, чем у роккандцев. А парочка, напротив, для светлых бледные больно.       – А темненькие наверняка с юга, – глянула я на остальных. Диран и Чэстэр согласно кивнули.       – Рабы, пить дать, – мужчина махнул рукой. – Дак ежели тут такое дело, опасно нам идти – уж портреты небось по всему Альянсу пишут.       – Всем – опасно, – возразил Диран. – Я думаю, разделиться надо и кой-кто тут обождет, а кой-кто – сходит. Только решить надо, как лучше…       – Да мы тут все в розыске, – Саак тяжело вздохнул.       – Если поймают, то всех, – добавил его брат.       – Но рискнуть тоже имеет смысл, – Диран облизнул губы. – Если зачистка идет – а кого зацепят? Лечить чем будем?       – У нас Алра есть… – неуверенно влез Саак.       – Ее тоже зацепить могут, да и… Вот представь, двое сильно пострадали, а она двух сразу-то лечить не сможет. – Оринэец покачал головой. – Вот кому идти не стоит – Дорру, он даже если с собаку станет – цвет приметный больно и что он тигр, не спрячешь, а тигры на севере не живут…       – Вары живут, ясно будет, что я вар. Именно северный вар, причем, местный.       – Вот и я о том… – кивнул Диран.       – Близнецам тоже не стоит, – Чэстэр хлопнул обоих по плечу, когда мы выбрались из кустарника и отошли на так от города. – Они тогда в Раскис выбирались, частить не надо. Да и А…       – Вот ей как раз можно, – Диран неожиданно загоревшимися глазами оглядел меня. – И нам с тобой, а парни и Дорр обождут здесь, только место на засаду выберем…       – Ее ищут, глупая твоя голова!       – Ищут кого, – оринэец широко улыбнулся. – Ищут они девушку-колдунью, а будет обычная сельчанка-травница с отцом и братом. У Ал с собой платье есть вроде, – он кивнул на мой заплечный мешок. До города от стоянки мы добирались четыре дня и три ночи практически без остановок. Мое участие в этой вылазке состоялось по решению старейшин – как раз пробная попытка при помощи друзей выбраться к людям.       – Кожа у ней светлая слишком для местных.       – Не беда. Вымажем лицо, мол, тяготы пути, незаметно будет… Косу заплетем, уж думаю…       – А это мысль, – Том-Чэстэр похлопал меня по плечу. – Вы оба темненькие, скажем что в мать и ее род пошли. А она, дескать, с севера у нас была.       – Вот! – Диран закивал с удивительной живостью. Так мы и решили и вскоре я стояла перед приятелями, тактично отвернувшимися, когда я переодевалась, в длинном темно-зеленом походно-домашнем платье… Разрезы до колена облегчали ходьбу, да и струящаяся ткань спускалась лишь до середины голени, и я не путалась в подоле, как поначалу, после школы, в торжественных платьях на балах и важных собраниях Императорского Двора. Носить такие, домашние, платья я умела не так уж плохо.       – Сапоги тоже лучше смени, добротные слишком для путешествующих простых, – Диран критически оглядел меня. Я, молча согласившись с ним, уселась на расстеленное Каасом одеяло и стянула с ног уютные кожаные сапожки, подбитые тонким кроличьим мехом, и защищавшие ноги от повреждений портянки – башмачки девушек полагалось носить на босую ногу. Косу заплетать не умел, оказалось, никто из нас, и мы просто собрали мои волосы в хвост, спрятанный под одежду – к которой прибавился серый плащ Кааса, с теплым подкладом и капюшоном…       Диран и Чэстэр, в серо-зеленых рубахах и штанах, водрузили мне на спину мешок, подхватили свои и мы направились в город, впервые с моего побега из Гвенто-Рокканда. Вот только недалеко от частокола, там, где пересекались несколько хорошо протоптанных троп и тракт, уводящий от городка вглубь лесов, нас ждал сюрприз в виде прикрепленного к указательному столбу чуть ниже таблички с названием города и парочки ближайших моего тщательно прорисованного портрета. И красовавшееся под ним «Обвиняется в покушении на жизнь Его Императорского Высочества принца Алкира Каэрри». И далее список «особых» примет, указание, что я – маг стихий и Целитель…