Пламенеющие Небеса. Книга Первая. Вспоминая себя

      – Я и так уже все рассказала, – пару минут тягучего молчания спустя выдавила я, касаясь дара. Диран, если бы ему в голову пришло довести–таки до конца начатое Чэстэром, имел все шансы вспороть мне живот, и разгадать вовремя, что я хочу предпринять. Мне за все на тот момент еще правда и недолгие годы почти не доводилось встречать «чтецов» – людей, отличавшихся редкими способностями – сами не обладая магией, они чувствовали, если где–то поблизости кто–то касается дара и, чаще всего – если только маг не принадлежал к искуснейшим чародеям, скрывающим свои чары прочнейшей защитой, наурам или самирам, магия которых и за тысячи лет соседства осталась для людей непостижимой и слишком эфемерной по проявлениям в магическом поле, хотя и весьма действенной по последствиям – что примерно этот некто собирается учинить. Диран был одним из тех немногих «чтецов», которых мне довелось встретить. – Мне нечего добавить. – Я обернулась к ухмыляющемуся парню, глаз снова заслезился.       – Двадцать тысяч золотых гарлотов просто так не предложат, – ухмылка стала шире. – Так что поведай, милашка, почему ты так дорого стоишь…       – Потому что я оринэйка, потому что узнала кое–что вредное для Карлона и интересное для меня, могу оказаться опасной – по его мнению. Например, вольюсь в состав повстанцев и буду распространять невыгодные сведения. Потому что… – я смотрела в холодеющие голубые глаза и мучительно пыталась придумать мало–мальски правдоподобную ложь. – Потому что Алкир меня возжелал, и мне с трудом удалось избежать домогательств.       – Так у него вроде как невеста намечалась, – усмешка становилась все шире, а я с тоской оглянулась на остывающую воду. Намечалась–то намечалась, да проблема в том, что это я и есть, рвалось с губ. Но рассказывать, кто я такая, в городишке, где творились совершенно непонятные дела, не улыбалось совсем. И потому–то я, сидя на теплом лоскутном одеяле широкой кровати, глядя на справные деревянные бока бадьи и поднимающийся над водой парок, в полутемной комнате, единственными источниками света в которой служили тощая свеча и весело прыгающее в очаге пламя, всеми силами отгоняла любые способные выдать меня слова с языка. Я просто волшебница, разъярившая отказом принца и умудрившаяся еще и подслушать лишку. Ничуточки не больше, внушала я себе, рассматривая довольно добротные полы и стены, на которых, по крайней мере, не было явных признаков гнили и запустения. Но и новенькими их назвать было нельзя.       – Не помеха, – выдавила наконец улыбку я. – Вот в том числе от его внимания я удрала. Видимо, получить свое ему все–таки хочется слишком уж сильно.       – Так сильно, что целое состояние платит? – Диран мягко сжал тут же занывший подбородок. – Ладно, искупайся, пока не остыло, как раз и подумаешь и чего вспомнишь, что не рассказала, – взгляд скользнул по моей шее и открытым вырезом платья ключицам. Как–то странно напомнив на миг взгляд Алкира. После чего мужчина, поднявшись и накинув плащ, кинжал он предварительно вместе с ножнами и ремнями перевязи убрал в мой мешок, оставил меня одну, пронырнув по узкому проходу между кроватью, бадьей и старым крошечным столиком с двумя на вид крепкими стульями, на котором стыла коровятина и ожидало молоко со свежим, судя по запаху, хлебом… В замке провернулся ключ, и я оказалась заперта в комнате, впервые за долгое время совершенно одна…       На удивление для подобного заведения, здесь даже почти не было присущего таким тавернам запаха – в котором мешались еда, хмельное, людской пот, подчас примешивался и аромат поленьев из очага, и доносившиеся с кухонь запахи очистков, смешанные с вонью нечистот. Внизу, в общем–то, примерно так и пахло, разве что не вызывало, как это случилось во втором трактире, тошноту, но в нашей клетушке пахло ужином, древесиной, крапавшим на улице мелким дождем – видимо, донесся запах из–за стен. Единственным дурным «ароматом» была наша собственная «грязь» – мне даже казалось, что я должна бы уже привыкнуть к человеческой вони, проведя месяц в лесу без возможности хорошенько выкупаться – разве что смыть немного грязь в реке, под пристальным взором стерегущего мою честь Дорра, и на первых порах было еще относительно тепло, но в ледяной уже воде да на холодном ветру делать это хотелось не слишком–то... Впрочем, слишком хорошо осознавая, что в противном случае появятся все шансы обзавестись ко всем прочим трудностям вшами или еще какой живностью, я, как и многие мои «собратья по изгнанию» время от времени старалась все–таки немного выкупаться – согревая воду в котелке и промывая хотя бы волосы и шею. Но как оказалось, когда я попала во второй же таверне в окружение солдатни, все–таки не привыкла…       Распустив шнуровку платья – плащ был снят уже давно, я разулась – босые ступни тут же ощутили холод и грубую древесину досок, отзываясь неприятными ощущениями.       Впрочем, к боли в опухшем разбитом лице и предплечье я привыкла, и благоразумно решила, что холодный пол проблема куда меньшая… Отыскав в мешке жесткое дегтярное мыло, и радуясь, что нас не обыскивали в воротах – кроме кинжала, медальона и отцовской книги я практически ничего не оставила Дорру, а объяснить, зачем травнице карты Альянса и нейтральных стран, было бы ох как трудно, – я наконец стянула запачканное за дневные приключения платье, с узким, стягивающим грудь лифом, мешавшим в первые минуты как следует вдохнуть. Самое обычное, вроде тех, что носили, отправляясь в дальний путь или просто будучи вынужденными много ходить, горожанки и жительницы селений. Точно таких же у Ниэни было великое множество, а у меня всего несколько, и играли они раньше роль домашнего облачения.       Холодок комнаты и источаемое огнем тепло приятно щекотали обнаженную кожу, когда я, подтянув стул к бадье, положила на него длинную, ниже колена, тунику и белье, приставила ближе башмачки и с наслаждением погрузилась в теплую еще воду… Хотелось закрыть глаза и нырнуть с головой, но слишком большим запасом времени я не располагала, Диран мог вернуться в любой момент – тем более что с внутренней стороны двери засовов не было, а наш ключ он утащил с собой. Поэтому вместо того, чтобы погреться как следует, я опустила голову в воду, и принялась отчаянно скрести ее мылом, промывая тяжелые длинные пряди волос. Перед глазами стояло улыбающееся лицо Файги с портрета, который предусмотрительный оринэец утащил. Десять тысяч золотых гарлотов. Моя цена – двадцать тысяч – поистине целое состояние для простого народа, мое месячное жалование как одного из важнейших лиц в Альянсе – четыре сотни золотых червонцев и еще немного серебром.       «Значит, Алкир и его отец ничего не пожалеют, чтобы отыскать беглую «опасность» в моем лице…»       Возникало вполне веское подтверждение не столь давним предположениям о том, что я нужна живой и достаточно срочно – что показывало, что я и впрямь сорвала своим исчезновением из столицы некие планы. Вот только цена головы порядком осложняла жизнь – показываться людям и доброй части других народов Альянса не стоило совершенно – ярко вспомнился пристально рассматривающий несколько часов назад самир… То, что все же не узнали, нельзя было назвать иначе как редчайшим везением – едва ли лицо поменялось так уж неизмеримо, просто, вероятнее всего, я пока еще не слишком долгое время в розыске…       Порезанное предплечье ныло, когда на него попадала теплая мыльная вода, глаза, из–за стекающих по лицу грязных струек, пришлось закрыть, тщательно прислушиваясь к хохоту, долетавшему снизу. И размышляя о том, какой из народов не сдаст с большей вероятностью – при том, что близилась зима, в бывшей Оринэе почти неминуемо сулящая снега и холод, совсем избегать поселений я просто не смогла бы – в силу того, что чем–то еще и питаться надо. А до южной границы, где снега – большая редкость даже в холодный сезон – еще долго предстояло добираться пешим ходом… Да и возможность идти к гномам становилась крайне сомнительной – может, властям людским они и не преданы, зато двадцать тысяч золотых гарлотов в казну для многих гномьих старейшин окажутся весомым аргументом… Единственным народом, в ближайших провинциях и странах, который гарантированно не выдал бы – хотя бы по той причине, что для них деньги никакого значения не имели (Дорр и вовсе презрительно называл их «глупыми блестяшками») – были вары. Но варов не то чтобы слишком много и жили они чаще всего очень обособленно… Взвесив полученные сведения и то, что в сочетании с обвинением цена под портретом создавала удвоенную опасность, я, немилосердно натираясь жестким мылом, твердо решила перед тем, как в ближайшее время оставлю ребят, обсудить с Дираном и Гоубсом, что лучше предпринять в будущем для маскировки, буде придется показаться в людном месте. Возможно, стоило подключить к беседе еще Жука и близнецов, которым я в общем–то доверяла.       Следом за этим решением пришла и куда менее здравая, но яркая мысль: Чэстэра, Бэна и остальных, желательно, к вопросу моей внешности не привлекать. И если с Бэном все было еще понятно – он как–то изначально мне не слишком доверял, да и я сочла за лучшее держаться отстраненно, то вот почему у меня вдруг родилось столь сильное недоверие к Чэстэру, я и сама не могла объяснить – еще нынешним утром я была к нему дружески расположена, но случившееся после того, как мы увидели обвинение, и его недавняя завуалированная (хотя и весьма плохо) попытка убедить, что Диран – опасный человек и приспешник неприятелей, ситуацию поменяли в корне. А намек, что дружить с Дираном опасно, возымел совершенно обратный эффект – какой–то необъяснимый страх вызвал в итоге отнюдь не оринэец – настороженность, даже опаска, возникли по отношению к роккандцу. И сейчас, сняв перстень и будучи безоружной, я почти хотела, чтобы Диран поскорее вернулся – в его присутствии я отчего–то чувствовала себя куда уютнее…       Вода остыла окончательно, и я вынуждена была вынырнуть, тут же поежившись от охватившего мокрое тело колющего холода и растираясь чистым на вид полотенцем, предоставленным хозяином таверны. Мои собственные давно и прочно нуждались в хорошенькой стирке, вот только стирать в ледяной уже воде было тоже не самым приятным занятием. А греть целую реку магией задача неблагодарная – во–первых, течение создаст сильное препятствие для этого, унося плоды стараний прочь и вынуждая постоянно повторять чары, во–вторых, восстанавливать после такого «подвига» силы задача на часы, а то и на сутки. Натянув исподнее, весьма по меркам Альянса модное и кокетливое – даже не доходившее до колена, с почти незаметными швами, я влезла в тунику, почти до середины голени, обулась и занялась тем, что принялась очищать обнаруженной в мешке шкурой – высушенной, довольно жесткой и прочной, служащей именно для подобных целей (когда Ниэни успела ее всучить, я не представляла), без помощи магии – в городе, полном ее обладателей, касаться дара было не лучшей идеей, – запачканное платье, усевшись поближе к огню и нагнувшись ниже – просушить тяжелые от воды волосы. Именно за этим занятием меня с пару десятков минут спустя и застал вернувшийся Диран.       – Висят по всему городишке, в основном ближе к окраинам. Странно, что днем не заметили, – поведал он, небрежно навесив плащ на спинку стула. – Ну как? Не вспомнила?       – С памятью все плохо. Помню только то, что рассказала, – невозмутимо отозвалась я. Не отрываясь от своего занятия. С его появлением, принесшим запах дождя и какое–то умиротворение, на душе стало куда светлее.       – Очень плохо. – Оринэец вздохнул и уселся за стол, принимаясь поглощать давно остывший ужин. Бросил на меня взгляд, подумал пару минут и поднялся, проходя ближе. – Ал, поешь сначала, – в голос неожиданно быстро вернулись теплые нотки. Рука коснулась щеки, скользнула по ссадине, по скуле, чуть задев уголок губы, отвела прядь сырых еще волос за ухо… – Я перестарался… – тихий голос, приятно успокаивающий и почти располагающий к доверию. Почти… Теплое дыхание долетало до горящей еще слабой болью кожи. Ярко вспомнился дневной поцелуй, на миг захотелось отпихнуть наглого спутника подальше, но рука вернулась на щеку и Диран чуть отстранился. – Ты очень милая девушка, неудивительно, что Алкир изъявил такой интерес… – Я не считала себя милой и предпочла просто промолчать в ответ на это подобие комплимента. О том, как я прелестна и что пред моей красотой меркнет все на свете, от Алкира за три года наслушалась вдоволь. И сейчас впервые поймала себя на мысли, что услышать от мужчины, если мне и суждено будет встретить такового, хочу совсем иные слова… – Так вот, поешь сначала, потом очистишь, если вообще сумеешь. – Голос неожиданно резко снова стал сухим и холодным.       За месяц знакомства с Диром я уже почти привыкла к подобным перескокам его поведения, да и сумела наконец сообразить, что обвинить в навязчивости и похоти не могу – применить насилие он никогда не пытался, и хотя намекал порой на уединенную прогулку, на таковой никогда не настаивал и нас всегда сопровождал Дорр – бывший весьма существенной «стражей» – не надо было долго жить с «шайкой», чтобы понять, что многие из них всерьез опасались тигра и поодиночке–попарно угрозу для него едва ли кто представлял… Но сейчас Дорра рядом не было, мы были наедине и в общем–то я, учитывая обстоятельства, целиком была во власти Дирана. Вот только сие ничуть не пугало.       – Ладно, – я покорно уселась за столик, Диран позвал слуг и велел сменить воду на кипяток, доплатив за такую великую услугу еще два серебряных червонца – на сей раз, скрипя зубами, он всё-таки взял их у меня под настойчивое «возьми, сказала, много денег при себе». Пока окружающие суетились и Диран явно не собирался допытываться, почему я такая дорогая игрушка, с наслаждением поглощала холодный ужин, после скудных «из чего придется» похлебок и жаренного на костре мяса лесной дичи казавшийся верхом уюта, и размышляла на сей раз о Файгарлоне – стоимость хоть и была меньше, но выдавала огромную заинтересованность в поимке, что тоже требовало внимания. Ибо виделись лишь два варианта – либо он, разбираясь с Картерами, копнул все же слишком глубоко (например, не дождавшись меня, аккурат в обещанное время пребывавшую в обществе варов), и вызвал гнев Карлона (впрочем, возможно, в опалу он попал как мой друг и человек, который кое-что о предвестиях побега знал). Либо же это какая-то уловка со стороны Рокканда, призванная помочь поймать меня – но в этот вариант верилось очень слабо – я слишком хорошо понимала, что Файгарлон едва ли на такое пойдет, – при всех странностях впечатление продажного человека он не производил. Другой вопрос – что ему наговорили, если это все же правда – он роккандец, как ни крути, причем вполне чистокровный… Касательно разговора с Дираном я окончательно решила стоять на своем – колдунья, узнавшая лишнего и отказавшая, помимо того, принцу во взаимности. Если и стоило раскрыть правду, момент был не слишком подходящий… Между тем ужин был съеден, миски и деревянные кружки с молоком унесены, а над бадьей поднимался парок, что заставило вопросительно на нее покоситься, когда мы остались наедине, с принесенными кувшином воды, чашей и полотенцем – разумеется, за «умеренную доплату».       – Ну не только тебе редко выпадает удача пожить по-нормальному, – ухмыльнулся Диран, стаскивая полотняную тунику, без рукавов, под которой красовалась простая хлопковая рубаха. – Итак, крошка, возвращаясь к вопросу… Так все-таки почему ты так дорого стоишь? Едва ли то, что узнала про этого парня из Уйтака и что тебя решили убрать, столь уж опасно… Есть ведь еще что-то… – пояс лег на стул, а взгляд голубых глаз устремился на меня, заставив сглотнуть. – И тебе же лучше самой рассказать, что.       – Угрожаешь, – прищурилась я, снова склонившись к очагу, чтобы просушить волосы, так и не высохшие, и расчесывая длинные пряди. – Или как?       – Я – нет. Я бы и про обвинение не стал рассказывать. Но Чэстэр может рассказать про картинку, а ежели цену увидит, так и про нее. Сама представь, что наши ребята на такое дело сотворят?       – А у меня только Дорр… – Диран, стянув сапоги, положил руку мне на плечо.       – Я в любом случае буду на твоей стороне, Ал, но их три дюжины. И я не знаю, как поведет себя каждый из них. – Я подняла голову, встретившись взглядом с голубыми глазами мужчины и вновь поймав себя на мысли, что должна их знать. – И для тебя же лучше, если ты пояснишь, в чем дело. Может, что придумали б вместе. Относись я к этому как Том, я бы не цену и второго мага показал, а горло перерезал или сдал куда надо. Твоя радость, кстати, что Чэстэр девиц нашел развлечься, а не портрет искать пошел. – В глазах вновь воцарилось теплое выражение. – Я знаю, боишься, но, если бы хотел сдать, давно бы сдал.       – Мне больше нечего рассказать, – я отрицательно покачала головой. – Правда, Дир, нечего. Мне уйти? – что он собирался сделать, я уже догадалась. И присутствовать при этом хотелось слабо. Но оринэец отрицательно покачал головой.       – Куда? В лапы кому? Ложись и отворачивайся, если уж стесняешься. – Уговаривать не требовалось, и я торопливо нырнула в холодную постель, укутавшись с головой в одеяло и повернувшись спиной к продолжившему раздеваться спутнику. Почему-то пребывая в полной уверенности, что похоть он не проявит. Как сам сказал, хотел бы – нашел кого внизу. – И, кстати, предлагаю поиграть. Я тебе кусочек правды, ты мне. Идет?       – Подумаю, – буркнула я, прислушиваясь к усилившемуся дождю. – Ты первый. – За спиной послышался плеск и удовлетворенное хмыканье.       – Меня зовут Фэрн… Из Ориуса. И все, что сейчас скажу, нашим знать не нужно вовсе.       – Что ты хочешь услышать? – я вздохнула. В общем-то безобидная правда, если правда. Что-то подобное я вполне могла и сказать. Кроме того, естественно, что меня зовут Алеандра… И вдруг что-то всколыхнулось в памяти, и словно ударилось о толстую стену забвения. Я знала это имя. Я очень хорошо знала имя Фэрн. И оно не самое частое в бывшей Оринэе…       – Сколько тебе на самом деле? И… ты когда-нибудь бывала в Раквериме?       – Почти девятнадцать. Да. С отцом. – Это полностью соответствовало истине, и в то же время едва ли могло выдать. Тепло согревающейся постели, мерный шум дождя и плеск за спиной убаюкивали, присутствие доброжелательно настроенного оринэйца успокаивало и обсуждать мою цену хотелось меньше всего…       – У меня никогда не было сестры. Старший брат действительно был… И его тоже звали иначе.       – У меня тоже. У тети накануне войны родился ребенок…       – Ты любишь розы? – вопрос показался странным. Очень странным, и никакого отношения к делу не имеющим. Пауза затянулась, когда я наконец решилась ответить, подумав, что правда едва ли выдаст – тот факт, что принцесса Оринэи терпеть не может розы, едва ли был хоть кому-то кроме родителей да Алкира, раз подарившего их, известен.       – Нет.       – А я не люблю кувшинки и верблюдов. – Мне все сильнее казалось, что так, играючи, Диран словно что-то проверяет в своих суждениях и выводах. И это начинало настораживать… Поэтому я, устроившись удобнее, буркнула, что почти засыпаю… И выдержала «легенду» о сне, когда кровать рядом скрипнула и теплая рука обвила плечи, заставив чувствовать себя крайне неуютно. Впрочем, иных проявлений «страсти» Диран не выказал, я удовлетворенно шмыгнула носом, слушая ровное дыхание. И не сразу осознав, что мое предплечье прикасается к обнаженной груди, что снова добавило неловкости. В голове навязчиво крутилось имя «Фэрн», которое я просто не могла не знать. И точно помнила, что у Фэрна, которого знала, были большие голубые глаза. Вот только кто это был, не помнила совершенно… И при чем тут розы, верблюды и кувшинки… Именно с этими мыслями, мешавшимися с ценой моей головы, я и умудрилась-таки уснуть…              ***              Проснуться от того, что ткнул в бок чей–то острый локоть, неприятно. Но куда неприятнее было пришедшее мгновение спустя осознание, что обычно я спала одна, а на сей раз явственно ощущала, что обнимаю чей–то плоский живот, да еще и закинув при этом ногу на голень внезапного «соседа»… Глаза открылись моментально и я резко села, ошарашенно оглядывая бадью, полную грязной остывшей давно воды. Хрипловатое дыхание Дирана стало чуть тише, когда я отодвинулась подальше, гадая, не заметил ли он такой выходки с моей стороны, и проверяя, все ли в порядке с туникой. Впрочем, в том, что ничего неугодного Трингулу мы не учинили, не сомневалась… Окончательно придя в себя и отметив, что ничего нигде, вроде бы, не повреждено, я легонько ущипнула щеку оринэйца. За окном, завешенным тканью, едва занимался рассвет, из чего выходило – рассветало еще относительно рано, а легли мы после всех событий поздно, – что спать довелось всего несколько часов… Но на взбудораженном новостями сознании это обстоятельство не слишком сильно отражалось и спать не хотелось вовсе. А вот убраться подальше от городка очень даже хотелось – двадцать тысяч золотых гарлотов на дорогу не падают, как ни крути.       – Рассвет уже? – Диран, казалось, нисколько не удивился, и сел совершенно спокойно, словно это не он минуту назад с едва заметной хрипотцой посапывал носом. Одеяло соскользнуло… Я почти ощущала, как щеки залила краска – одно дело рассматривать человека, чтобы исцелить, где я, в общем–то, при необходимости и наготы могу не стыдиться, другое – разглядывать ранним осенним утром, в комнате средней руки постоялого двора, без всякой тому причины, выступающие под загорелой кожей мускулы и грудь с редкими волосами. Сглотнув и от души надеясь, что моего взгляда он тоже не заметил, отвела глаза на доски пола и наши мешки. При всем отсутствии интереса к нему не отметить, что мужчина был крепко сложен и казался весьма симпатичным, я не могла… Диран, видимо, мое замешательство все же заметил и с тихим хмыканьем поднялся.       – Ты чего боишься, будто раздеваю? – в голубых глазах мелькнула веселая искорка. – Сказал же – сам оринэец, все понимаю. Разве что подшучу иногда, уж больно краснеешь забавно… – не обращая никакого внимания ни на меня, ни на смявшуюся ночью тунику, открывавшую ключицы, мужчина поднялся и принялся натягивать вчерашнюю рубаху. – Давай живехонько умывайся, внизу дождусь. Чэстэр уж небось рано не встанет, он вечером еще одну уцепил, – в ухмылке появилось что-то презрительное. Я с содроганием вспомнила рассказы роккандца о жене и вчерашнюю девку (назвать ее приличнее у меня, глядя на платье, язык не поднимался), едва ли не на колени к нему севшую. Так еще и две таковых?! – Так ничего и не вспомнила? – словно издеваясь, осведомился Диран, натягивая на ногу высокий сапог – второй уже воцарился на привычном месте, пока я отыскала среди смешавшейся поклажи второе платье – решив, что лучше все же выстирать вчерашнее, и вернув спутнику его оружие.       – Нет. Меня зовут Алра, я из Ориуса, жила во дворце, – завела я привычную уже за минувшее время историю, но Диран лишь отмахнулся.       – Ты учти, наши меня знают, как Дирана. Все. – Глаза необычайно серьезно буравили меня взглядом. Я лишь кивнула.       – Понимаю, Фэрн, – имя въелось куда–то в голову, не желая ее покидать. И я почему–то пребывала в полной уверенности, что так и есть, зовут его действительно Фэрн. А еще – что знаю какого–то Фэрна, и весьма близко. Как и его брата Харру. – Никому ничего не скажу. А зачем тебе про розы знать?       – Одна моя хорошая знакомая очень не любила цветы. Особенно розы. – В глазах промелькнуло что–то странное, и мужчина, дождавшись, пока я умоюсь, выудил из моего мешка склянку с целебной мазью, усадил на кровать и принялся втирать лекарство в тут же занывшие раны. На протесты никакого внимания не обратил… – Вот вчера вспомнилась. А верблюд на меня плюнул в Раквериме. Там как раз караван был из Кальры, а мне интересно стало, полез глянуть. С тех пор верблюдов не люблю.       – А кувшинки почему? – легкие касания пальцев, втирающих в кожу мазь, даже доставляли какое–то удовольствие – после грубых хватающих и тем паче ударов они казались как–то особенно дружескими. А его рассказы – Диран вообще мало говорил о себе – интересными. К тому же про меня он ничего и не спрашивал, пока отвечал…       – Да все та же знакомая… Я принес ей кувшинку – вымок весь, пока доставал, думал, что понравится – все ж не как обычные цветы, навроде роз. Порадовать хотел – грустная ходила. А она возьми и брось, да прям лошади под копыта. Обидно стало жутко – было–то лет двенадцать. – Странно задумчивая и грустная улыбка показалась на его губах.       – А как ее звали? Что с ней случилось? – засыпала я вопросами занявшегося ссадиной на скуле Фэрна–Дирана. Что–то странное тлело в глубине души, когда он рассказывал вроде бы курьезные случаи из жизни, а рассказ про кувшинку и вовсе всколыхнул чувство вины. – Ты ее хорошо знал?       – Мы были детьми. В войну раскидало далеко… – сухая усмешка и неожиданно колючий взгляд. – Хорошо ли я ее знал? И да, и нет. Я знал ее ребёнком, а сейчас она уже выросла. Она примерно твоего возраста. Все, давай переодевайся и вниз. Память у тебя вряд ли вернется, и чего расскажешь. – Перевязь с кинжалом на месте, мешок на плече, метательные ножи тоже, и вот спутник, пока я торопливо собирала немудренные пожитки в мешок, покинул меня. Я стянула тунику, с наслаждением осознавая, что боль утихла и уже не отвлекает, нырнула в платье и, расчесывая волосы, еще раз обдумала, правильно ли вчера решила… То, что пора покидать гостеприимную шайку и идти дальше, но перед этим обсудить с Дираном и парой других ребят, что лучше делать в случае выхода к людям, чтоб не применять магию – в ближайшей местности это все еще оставалось крайне опасным занятием – чем активнее касаться дара, тем больше шансов, что это будет замечено, было очевидно. Как и то, что я по необъяснимым причинам совершенно не доверяла Чэстэру. И чем больше времени проходило с его слов о Диране (я никак не могла заставить себя называть его Фэрном, имя упорно соотносилось с каким–то туманным обликом детства), тем больше я боялась роккандца. Впрочем, я и остальным пояснять, что такая вот дорогая просто потому, что слишком дорого побег, скорее всего, обошелся Императору, не собиралась. Уже покидая комнату, в накинутом на лицо широком капюшоне, я подошла к окну и выглянула на сырую брусчатку улицы. Дождь, судя по всему, лил всю ночь, и ползущие с севера тучи предвещали, что и днем будет сыро. Но внимание привлекли не мокрые стены и не темнеющее небо – гордая, с прямой спиной сидящая в седле белоснежной лошадки с серым пятном–облачком на крупе, темноглазая дама в алом плаще и черных ботфортах. Слишком хорошо знакомая мне. Рара…       – Диран… – пару минут спустя я уже была внизу, чуть не полетев вниз на узкой неудобной лестнице. Оринэец, сидевший за столом в обществе кувшина молока, хлеба и сыра, недоуменно поднял брови. – Там… Там… – я плюхнулась на лавку, с трудом дыша и с ужасом вспоминая сопровождавших Куми Боевых Чародеев.       – Тучи там, видал уже, – заметив взгляд трактирщика, парень пожал плечами. – Я тебе и говорил, плюнь на моду и купи чулки наконец. Замерзнуть она боится, а купить чего мозгов нету… – взгляд потух – семейные ссоры, видимо, случались тут нередко – и мужик отвернулся, обслуживая спустившегося сонного торговца в лиловом камзоле и зеленой рубахе. – Ты там Самого что ли увидала? – шепнули в ухо, отламывая большой кусок хлеба.       – Немногим лучше. Знакомую старую. Еще по родной дыре. – Дыхание чуть восстановилось, но Рара так и стояла перед глазами. Алкир, теперь негласная фаворитка Императора Карлона… Дальше что? Весь Совет? Вся верхушка столицы лично?! И почему их сюда принесло аккурат со мной вместе?! А в голове уже плыли похожие на когти пальцы Чэстэра и холодный пот по спине. Развлекался он минувшей ночью с двумя уличными девками? Или… Что еще?!       – А здоровкаться, стало быть, не хочешь, – протянул Диран, отпив молока. – Гарлот задолжала?       – Да я ее дурой обозвала, а она обиделась, и меня помоями окатила. Я все горшки ей и перебила тогда, а там мы ушли.       – А, эта… – глубокий вдох и мимолетный взгляд на дверь. – Да город чай не поляна, а мы уж уходим, не боись. – Рука на миг коснулась моей. – Все горшки не уплотим, да… Не разжились пока…       – Вот и я про то, – я попыталась сделать вид, что завтракаю – как раз спустился довольный и усталый роккандец и сел к нам ближе с пинтой пива и куском солонины. Вот только мне с великим трудом лез в горло заботливо протянутый Дираном козий сыр… Неспроста и стены эти, и ров, и такая куча магов в лесной дыре. Что–то все–таки затевается, и придется выяснить, что: затевается оно на землях моего народа. И если раньше я еще сомневалась в правильности желаний, теперь точно знала, не ошибаюсь – я верну своему народу его страну. Я донесу до мира, что творится в Рокканде. Я, в конце концов, не омрачу честь отца, с мечом в руке отбывшего защищать народ – и не его вина, что что–то заставило их всех исчезнуть. Правда для всего этого для начала нужно было выполнить куда более простую задачу – выжить и унести ноги подальше от Алкира и его отца…              ***              Обратный путь мы проделывали в полном составе как–то молчаливо – разделив поровну ношу между собой, мои спутники и я, вновь переоблачившаяся в куда более любимые штаны и теплые сапоги, шагали, кутаясь в плащи и погружаясь в свои мысли. Диран все время, словно бы ненавязчиво, шагал рядом, ни на кого из спутников, впрочем, не косясь, и в коварстве кого–то из них не уверяя. Близнецам мы все же историю с обвинением поведали – то, что нас не было всю ночь, насторожило ребят, да и Чэстэр настаивал, что им лучше узнать. Дорр, слушая, что я опасная женщина, чуть не убившая принца, глухо рычал. И, уже почти в лагере – мы коротали последнюю ночь, грея руки и радуясь, что снег еще не выпал – с каждым днем становилось все холоднее, темнело все раньше и с севера ползли и ползли тяжелые тучи – сел на задние лапы, пока ребята устраивали шалаш из двух разлапистых елей, хвороста и теплых одеял – ночка обещала выдаться сырой и промозглой.       – У нас все проще – я б его съел, и все дела, – заметил вар.       – Если я съем Алкира, будет слишком необычно, чтобы не заметили, – фыркнула я, прижимаясь к теплому боку.       – Ну… Жалко, что мы не можем это сделать. Вы, двуногие, вечно все усложняете – пишете законы, выискиваете врагов. Все куда проще – не поделили чего всерьез – честная схватка и решено. А у вас… – Дорр почесал лапой за ухом. – Ты сколько стоишь хоть?       – Двадцать тысяч золотых гарлотов. Это самая крупная монета и очень большая сумма. – Поведала я тигру. Белая шерсть, перемешанная с черной, вздыбилась.       – А эти кругляшки у вас и вообще дело глупое, крови из–за них льете уйму. У нас, варов, как – захотел есть, пошел, поймал, поел. А тут гнете спину, каждый кругляшок собираете, чтоб поесть…       – Мы не можем поймать себе еду. Ну, не каждый может. Люди разные вещи делают. И нам еще одежда нужна, и дома…       – Так если шерсти нету – жили б, где тепло. Нет, я всегда знал, что двуногие глупые. Понастроют стен каменных, живность и деревья изведут, и сидят по норам, прям как кроты какие… Законы свои пишут… – проворчал друг. – Вот тебе теперь от ваших людских заумей в лесу–то куковать и пришлось. Это я умею, в лесах вырос, хоть тигры в лесу вроде как дело странное – ну так и я не совсем тигр, а ты–то в дуплах каменных сидела всю жизнь.       – Грубо, но верно, – горько усмехнулась я, вспоминая роскошные парадные комнаты дворца в Гвенто–Рокканде, свои покои и тесную, на пять девушек, комнатушку в Школе. Там у меня были лишь кровать, сундучок для одежды да столик, чтоб книги складывать и прочие разности. Вот только почему–то туда я до сих пор иногда хотела вернуться, а по роскоши дворца, оставленного впопыхах пару месяцев назад, не скучала вовсе – разве что по хорошей ванне да чистой постели. И по оставшимся там Ниэни, Халниру и Файгарлону. Ниэни должна была давно сбежать, Файги тоже, якобы, в опале, ну а Халнир… Я от души надеялась, что старого чародея не тронут хотя бы из уважения к заслугам и возрасту… Вместе с разбежавшимися друзьями разбилось и прошлое – в котором я была наивной и влюбленной в роккандского царевича Алеандрой–принцессой. Сейчас, и с каждым днем эта ярость наполняла все сильнее, я намеревалась разобраться в происходящем, сколько бы времени это не отняло, понять, что происходит с моим народом и страной и стать–таки, и давно пора, Алеандрой – наследницей династии Оринэйских. Гордых, решительных правителей, не отворачивавшихся от народа. А я отвернулась, пусть и невольно… И эту ошибку придется исправить…       – Про дупло? Ты без обид, это я так, – холодный нос ткнулся в щеку. Знакомы без малого ничего, и все же я не отрицала, что Дорр стал моим другом. Хорошим, теплым, могучим и пушистым другом, который предлагал по традициям варов съесть обидчиков… Я потрепала его по холке, вызвав довольное урчание, и принялась поглаживать подставленный ласке живот с грязной свалявшейся белой шерстью. Он на моих глазах разорвал несколько человек, и я не чувствую страха, внезапно осознала я, глядя на ловкие движения Дирана–Фэрна. Чэстэр ничего дурного не сделал, но вот… Его руки, разжигающие костер, внушали почти ужас и казались лапами кошмарного чудища, харра, живущего в странах Круга Тьмы. Рассказывали, что харров вместо собак держит Темный Император, но я в эти слухи почти не верила и раньше–то. Они все равно люди, пусть и другие и с другой верой. Люди же, глупые двуногие, по словам Дорра.       – Да прав ты, что уж там. Не думала, что в таком обвинят. Знала, что искать будут, но чтоб так…       – Значит, есть причины. – Рыкнул Дорр. – Что ж ты узнала такого? Все ведь рассказала, да все одно ничего страшного не вижу… Ну набор рекрутов странный, ну силком мужика забрали, ну не угодила – резануть в лесу хотели… Ну про шахты Картер обмолвилась… Обвинять–то в таком с чего? – я лишь пожала плечами. Я понимала, что нужна им, и наверняка из–за Оринэи. Но и только. – Я вот разумею, есть тут что–то, чего ты не пронюхала. Раньше, небось, мысли–то начались, много раньше. Мешала ты.       – Скорее я и нужна, да побег мешает, – поправила я, украдкой рассматривая Дирана. – Не слышал чего, может, я чего не знаю?       – Да разве что на востоке чего такое творится, о чем не пронюхали, но мы–то сейчас далеко на западе. – Дорр рыкнул, прижимая уши. – Вообще доходили слухи, что там не все гладко, а так–то кто знает? А ты чего на него таращишься так?       – Да так… Мы когда картинку увидали, Чэстэр меня чуть не прирезал прям рядом с ней. – Пальцы зарывались в жесткую шерсть, успокаивая и умиротворяя пошатнувшиеся эмоции и мысли. – А Диран вступился.       – Он славный, странный, но славный, – вар вздохнул. – Имя хоть не написали?       – Нет. Вряд ли им выгодно оповещать мир, кто я такая. А вот найти и спихнуть в священный брак очень даже – Оринэя будет в составе Рокканда более законно –короновать и договор заключить дело малое. – Я вглядывалась в длинные волосы Дирана и изогнувшиеся в усмешке губы. Фэрн… Слишком хорошо знакомое имя, вот только растворившееся где–то в тумане памяти. А я ведь вообще мало что помню из собственного детства – яркие воспоминания начинаются лет с десяти, и туманные – о семье. Больше всего и ярче отца и Сардана. Я перевела взгляд на Дорра. – Знаешь, я ведь мало что о себе помню. Ну, про первую школу и вообще все до войны и пару лет после, – вздохнула я.       – Странно, не такая уж мелкая была, – взгляд друга стал изучающим и глаза чуть потемнели. – Не Карлон ли постарался? С него станется.       – Не знаю, – ребята развели наконец костер и помахали, подзывая ближе к весело потрескивающему пламени. – Не знаю, Дорр. Всякое возможно.       Вечер мы скоротали за похлебкой из купленных Дираном сушенных грибов и рассказами близнецов об их родных местах и о том, как их занесло в леса. Я села поближе к Дирану, Дорр плюхнулся с другой стороны, между мной и Чэстэром, пару раз метнувшим на тигра быстрый, косой взгляд. С наступлением темноты по листве зашуршали крупные капли дождя и усилился северо–восточный ветер, нагоняемый откуда–то со стороны Круга. На север Оринэи медленно и плавно приходила зима – до первых заморозков и первого снега оставалось не больше пары недель. Впрочем, здесь снега–то не будет – разве что долгие обильные дожди и холодные северные ветра, заставляющие даже пушистого Дорра неодобрительно ворчать и жаться ближе к теплому костру. Как вары выносят такие холода вообще, оставалось загадкой. Но зверями в полном смысле они все же не были.       – Я первый на страже останусь, – вызвался Чэстэр, когда дождь добрался до нас и притушил костер. Диран прищурился, едва заметно, кивнул и первой пропустил меня в «шатер», заставив тем самым лечь совсем далеко от края и опустившись рядом.       – С тобой Саак. Потом Каас с Дорром и третья стража наша с Ал, ей тоже не мешает. – Голубые глаза потемнели, когда Диран всматривался в перекосившееся лицо роккандца. – Времена смутные, лучше по двое караулить, хоть и не спать дольше придется. Мы с тобой поопытней, а ребята и Дорр позорче будут. Да и учуют больше.       – Ладно, – махнул рукой мужчина, не сводя с молодого разбойника цепкого взгляда.       – Вот и славно, – Диран улыбнулся и укутался в одеяло, спиной ко мне. Дорр растянулся, чуть уменьшив размеры, поперек выхода, уткнув морду в вытянутые лапы и закрыв глаза. Я, понимая, что это своего рода ненавязчивая охрана моей персоны, почувствовала неловкость перед парнем, ведать не ведавшим, что ему придется охранять собственную принцессу. Мысль все рассказать казалась крайне заманчивой – врать я умела плохо, никогда не любила, да и относился Диран ко мне тепло, нередко выступая защитником. Вот только так он относился в Алре, и уверенности, что и к Алеандре отношение будет такое же – учитывая, что доселе я о бедах своих людей не знала вовсе, и не заботилась о них, искренне полагая, что это делает Карлон, – не было никакой. Постепенно, кутаясь для тепла в оба плаща и слушая ливший за «убежищем» из промасленной ткани дождь, я уснула. И через пару часов проснулась от тревожного ощущения – едва заметно приоткрыв веки, разглядела в «проходе» фигуру поднявшего «полог» Чэстэра, разглядывающего что–то во тьме шатра. И я не сомневалась, что разглядывал роккандец именно меня. Диран засопел чуть громче и повернулся, что заставило старшего из нас выскользнуть наружу и отойти, судя по удаляющемуся шороху шагов, дальше. Дорр удовлетворенно рыкнул, поднимая лохматую голову, а оринэец, придвинувшись ближе, приобнял меня за плечи, не произнеся ни слова. Я, не успевшая толком проснуться и сообразить, в чем дело, вновь впала в забытье, не слишком–то задумываясь, зачем все–таки роккандец на меня таращился.       Утро принесло чуть более теплый и чуть менее сильный юго–восточный ветер, запах отсыревшей земли и просветы в затянувших небо тучах. До лагеря оставалось пару–тройку часов ходу, появились уже оставленные нашими неприметные засечки на деревьях, указывающие необходимые направления, и шагалось, при улучшившейся погоде, гораздо бодрее, а к Сааку вернулось хорошее настроение, и парнишка тихонько напевал забавные песенки, веселя тем самым и нас. Даже хмурый аккурат с прихода в Сают Чэстэр стал как–то доброжелательнее и угнетающие тени исчезли с его лица.       – Вкусностей набрали, всяко радость, – заметил Каас, когда его брат наконец умолк. И тут же затих – со стороны уже очень близкой поляны долетел отчаянный вопль и свист, который я едва ли с чем–то спутала бы – Огненная сеть, еще одно излюбленное оружие Боевых магов Карлона и Алкира. Мне прежде доводилось видеть ее только в лаборатории, и зрелище сотканной из пламенеющих – огненных или магических, в зависимости от предпочтений и навыков чародея – нитей сети было впечатляющим и жутким. Уклониться от такого заклинания делом было не из легких…       – Харрово чучело! – Диран выбросил руку, преграждая путь. По напряженному лицу парня я поняла, что он пытается прислушаться к ощущениям и сделала то же самое. Две дюжины вооруженных мечами солдат Священной Армии, десяток арбалетчиков и пять Боевых Магов, а кроме них Поисковик и Преобразователь… Это я считывала, уже торопясь следом за ребятами и навострившим уши Дорром ближе к товарищам. И не ошиблась – послышался лязг оружия и короткие боевые выкрики, один из голосов отчего–то показался мне совершенно женским…       Я, прислушавшись к дару сильнее, изобразила натягивающего тетиву лучника и указала остановившимся спутникам, оглянувшимся на меня, что стрелки рассредоточились с трех сторон, скрываясь в тени. С четвертой протекала Шагра… Близнецы и Чэстэр скрылись в кустарнике, почти бесшумно пробираясь сквозь листву – снимать стрелков. Диран крепче сжал мою руку и кивнул Дорру на уходящего Кааса.       – Помоги им этих снять, – губами произнес он. Вар словам оринэйца внял. Мы же едва слышно прокрались, я предварительно окутала обоих защитным мороком – пока не заметили, но, если что–то из заклятий отлетит, последствия приятными не назовешь – к расчищенному под стоянку месту. И содрогнулась – аккурат перед нашими глазами катался по сырой траве, пытаясь сбить чародейское пламя и истошно возопив, Самгу, молодой роккандец из Сальхии, а совсем рядом Гоубс с озверевшим выражением лица отбивался разом от двух солдат… Еще одна сеть, когда кинжал Жука вошел в почку отвлекшегося Боевого Мага, рухнула аккурат на выстроенный разбойниками «шатер». Плотная, худо–бедно защищавшая от дождя и сырости, холщовая ткань моментально загорелась, капелька пламени перекинулась на руку еще одного, пожирая одежду и стремясь впиться огненными клыками в тело, раздирая плоть и отравляя чарами кровь.       – Если до отваров дойдет, у нас же там Пламенный Вихрь! – простонал Диран мне в ухо. Я с откровенным ужасом оглянулась на него – Пламенный Вихрь был одной из самых опасных смесей во всей Бартиандре – горючий порошок, который, если до него дойдет пламя, попросту взорвется и в лучшем случае несильно покалечит ближайших, а в худшем раскинет пламя на всю поляну и займутся деревья и кустарник…       – Много?       – Четыре фунта. – В глазах Дирана царил ужас. – Ал, затуши. Немедленно затуши, знаю, почуют, но…       – Да понимаю, – кивнула я, поднимая чарами воду и обрушивая на полыхающую ткань и окружающих ее сражающихся. Следующая «волна» сбила пламя с Самгу, все еще кричащего от раздирающей боли, и нам с Дираном тут же пришлось уклониться от Черной молнии Преобразователя, находящегося в центре поляны… К этому моменту стрел, летящих в сражающихся разбойников, стало меньше, и хрипы и предсмертные выкрики раздавались реже. Еще один Боевой чародей упал, лишь начав оборачиваться, когда его толкнули мощные лапы Дорра. А мне пришлось вновь уклоняться от молнии, пока Диран выхватил из ножен Фархат, вступая в схватку с наседавшей на Гоубса теперь уже троицей. Бой, когда мы прибыли, был в полном разгаре, судя по всему – несколько убитых гвардейцев или солдат – форма у них была схожа и особо разглядывать отличия времени не было, и облаченные в серо–коричневое лесные обитатели уже красовались на примятой, местами вырванной ударившими в землю заклятиями траве и расчищенной земле. Отразив очередную атаку, на сей раз Боевого Мага, я, памятуя многочисленные уроки Дирана, откатилась подальше от высокого крепкого дуба – если противники решат взорвать его или срубить, лучше рядом не находиться. И оказалась в самой горячке схватки, под атакой сразу нескольких чародеев, едва успевая отклонять их атаки и посылать довольно слабые – по крайней мере, отвлекала их на себя. Уже неплохая помощь ребятам…       Еще одна сеть, накрывшая сложенные под навесом дрова и торф, бывший здесь редкостью и имевший особую ценность, и я, стараясь не упускать врагов из виду, вновь обрушила на полыхавшее чародейское пламя воду – впрочем, эту сеть вызвал, как и прошлую, человек, владеющий Магией Огня – пламя было вполне себе обычным, настоящим, и ничего, что горело бы, для создания сети не потребовало… Следующим моим действием, своего рода контратакой, было сильным потоком воздуха, от души, отшвырнуть только что пронзившего лучом заклятия солдата и отражавшего его выпад Каму Преобразователя на ближайшее дерево – три Боевых Мага еще стояли на ногах и вполне активно, подчас удачно, посылали заклинания в сторону моих приятелей. Капюшон плаща, надвинутый весьма низко, пока еще не слетел, закрывая медленно заживавшее лицо…       Фигура, налетев на сосну, сползла по стволу и осталась неподвижной, что и заставило отвлечься, занявшись теперь уже одним из Боевых магов – одного успел подстрелить Каас, взметнувшийся с удивительной ловкостью на ветку раскидистого вяза, второго отвлекали Бэн и Дюк, весьма ловко уклоняясь от его атак… Я, примерно вспомнив первую схватку, перехватила поток ветра и вместе с ним чуть сдвинула ледяную стрелу. Как и в прошлый раз, от плеча, в которое она воткнулась, мгновенно потянулись к шее ледяные щупальца и пелена льда сковала удивленно вытаращившего глаза Чародея. Вот только мне то, что я, предоставив с солдатами сражаться и снимать арбалетчиков ребятам, отвлеклась от Преобразователя, чуть не стоило жизни – крохотный зеленый шарик, ударив в плечо, заполнил тело жуткой болью, а сильный удар в грудь, чем именно, я толком не поняла, жадно вдыхая, отшвырнул через добрую треть поляны, заставив грохнуться спиной в заросли репейника… В ушах зазвучало странное угрожающе–злое рычание…       Глаза застилала пелена прожигающей тело боли, когда на мой живот опустилась нога в сапоге с жесткой подошвой. Легкий порыв воздух стянул сбившийся уже капюшон окончательно, и раздался знакомый голос, заставивший боль мгновенно отступить на задний план:       – Вот так встреча. Алеандра! – в темных глазах Рары полыхнуло торжествующее пламя. – Подарок Трингула…       – Ну ты так–то события не ускоряй, – еще один голос и злобно улыбавшаяся, и буквально просиявшая, роккандка внезапно согнулась пополам, от боли, а я разглядела вступивших в схватку с оставшимися солдатами варов – животные валили противника на землю и безжалостно рвали, пуская в ход длинные когти и острые клыки. – Вот так уже лучше, – когда Рара рухнула на колени и содрогнулась в рвотном позыве, отвернулась от нее высокая рыжая фигура, посылая яркую вспышку в сторону одного из двух уцелевших и слегка ошарашенных Боевых магов. Новая вспышка пришлась в едва успокоившуюся Рару, тут же согнувшуюся вновь. И фигура склонилась надо мной…       – Тебя–то сюда как принесло? – прохрипела я, сглатывая кровь – рана на губе вновь была растревожена. Мужчина не ответил, помогая подняться на ноги и устремив взгляд серых глаз на Рару. Та поднялась на дрожащие ноги, гневно глядя на нового противника.       – Ты за это ответишь…       – Да хоть сейчас, – легкое движение руки и отраженное заклятье колдуньи разнесло кустарник в мелкие щепки, а я едва успела нагнуться, потянув Файгарлона, уклонившись от метательного ножа, отклоненного Рарой. В темных глазах засияло безумие, подскочивший к нам Дорр с подпаленной на боку шерстью и глубокой царапиной за ухом угрожающе зарычал. Я же словно в замедляющем все тумане видела, как чародейка медленно поднимает руку и разжимает пальцы, а из руки Гоубса выскальзывает еще один нож, и из раны на животе проступает кровь. Ни луча, ни вспышки не последовало, только уголки губ Рары изогнула усмешка. Покосившись на Файгарлона, без зазрения совести распоровшего ей «лезвием» изящную щеку, девушка, стиснув зубы, выудила щепотку какого–то порошка из мешочка на поясе, и заглянула мне в глаза, отражая еще одну вспышку, оставившую, правда, след на ее лбу – но не слишком глубокий.       – Алкиру будет очень интересно узнать, где его дражайшая девка, – новая усмешка и черная молния, едва не пробившая выстроенный нами обоими щит. – Принцесса Алеандра! – нарочито громко, привлекая внимание остальных – схватка с появлением десятка варов почти закончилась. Красноватый дым и растаявшая в нем фигура Рары. И прожигающие до костей взгляды остальных, включая близнецов. Но меня куда больше занимало побледневшее лицо Гоубса, сжимавшего рукой рану на животе, и именно к старику я и метнулась, Дорр и Нагу, рыча, закрыли меня от разбойников – которых уцелело–то едва ли больше половины. Диран, вытерев Фархат и опустив в ножны, склонился к конюху, покачав головой. Я осмотрела раненного и почти с ужасом осознала, что не сумею помочь – разве что облегчить боль, не более того.       – Принцесса Алеандра, значит? – едва дыша от боли, улыбнулся мужчина. – Я так и думал…       – Вы бы ребят похоронили и лагерь сворачивали. Ушедшие же вернутся скоро, сегодня нет, а так… – негромко заговорил Нагу. Холодный нос Дорра ткнулся в мою щеку, и тигр лизнул, со скорбным взглядом, щеку Гоубса.              ***              Затянув глубокую рану на плече Жука и приведя в чувство задетого в бедро Дюка, я оглядела остальных – многие были ранены весьма существенно, и я порядком истрепала силы, и оглянулась на уложенного на старое одеяло Гоуба, губы которого Диран смочил водой. Я неоднократно окутывала рану оринэйца чарами, уменьшая боль – от предложения Дирана ускорить его кончину мужчина отказался, заявив, что хотел бы сказать еще пару важных слов. Дорр, оринэец и Файгарлон, неловко оглядывавшийся – на его ало–черное облачение злобно косились почти все выжившие, от меня не отходили, словно оберегая от остальных – впрочем, учитывая прозвучавшее имя, такой интерес был понятен и объясним. Но прежде, чем пояснять что–либо остальным, я хотела дождаться, пока мы все успокоимся…       Нагу, как выяснилось, прибыл сюда вместе с Файгарлоном, с частью стаи, и сейчас вары помогали разбойникам провожать павших в последний путь. Уцелело, не считая меня, всего двадцать человек – да еще медленно угасавший Гоубс. Раздав остальным советы и указания, я опустилась на землю рядом с оринэйцем, вздохнув, когда на плечо легла рука Дирана.       – Ты мне еще расскажешь, принцесса, как тебя сюда на самом деле занесло, – заявил он тоном, не допускающим пререканий.       – А ты, – кивнула я на Файгарлона, из всех нас казавшегося самым целым и здоровым – всего–то ссадина на скуле, – пояснишь, какого ты тут делаешь, откуда ты знаешь варов и зачем они тебя сюда притащили…       – Поясню, – кивнул роккандец. – Если вам, Ваше Высочество, угодно будет. – Я кивнула и разбудила Гоубса, впавшего в краткое забытье, держа руку над его животом и пытаясь затянуть рану – понимая, что мои попытки обречены, иначе я все равно не могла…       – Вы хотели со мной поговорить, – я сжала свободной рукой его руку, смаргивая наворачивавшиеся на глаза слезы.       – Скорее дать пару советов, если моей королеве будет угодно их услышать… – слабая улыбка тронула побелевшие губы.       – Я не королева. И вряд ли когда–нибудь ей буду.       – В Рокканде – может быть, – Гоубс попытался усмехнуться. – А вот в Оринэе вы королева. Оринэя не Рокканд, никогда им не была и пока мы, прежние оринэйцы, живы, никогда не будет…