Пламенеющие Небеса. Книга Первая. Вспоминая себя

      – Ты самый большой идиот из всех, которых я только видела! – шипела я в ухо зардевшегося краской роккандца, у ног которого стоял мешок, набитый приобретенными в крошечном селении по Южному тракту снедью и одеялами. – Умудриться потерять кошелек с доброй третью денег – это нужно иметь талант, о великий и могучий чародей!       – Шла бы сама! – огрызнулся Файгарлон, с досадой ощупывая кожаный ремень на поясе. – Я тоже в розыске, вообще–то, мне и так пришлось осторожность соблюдать еще какую. Кстати, я еще на полтысячи гарлотов подорожал, в прошлую вылазку я дешевле стоил.       – Чем дольше мы идем, тем больше мы нужны, – пожала я плечами, подбросив в костер дрова и выуживая из мешка свежие колбаски. – Пряные? Ты суп хочешь смастерить, что ли?       – Ну не жареных же тощих зайцев нам жевать, – чародей вытащил из–за пазухи сверток, которым и занялся, пока я вешала над огнем котелок со снегом, чтобы растопить, и принялась чистить лук, добытый спутником. Больше месяца пути по заснеженному тракту стоили нам стертых ног, постоянно простуженных носов и угнетающей усталости – впрочем, стычек с врагами у нас не случалось, что уже само по себе не могло не радовать. – К тому же иногда и побаловать себя охота. Здесь они дешевые, на серебряную можно было две дюжины купить, но вроде довольно свежие и очень вкусные, добавим в суп… А Диран где? – Файгарлон вытащил из мешка бечеву и пару кусочков кремния и поднял на меня глаза. – Я ему кое–что принес…       – Они с Дорром ушли. Один на охоту, второй в разведку, – буркнула я, кроша лук и сухие крошечные морковки в медленно подогревающуюся воду. – Я сегодня отвечаю за ужин.       – Какой кошмар, – Файгарлон с вполне искренним ужасом в глазах проморгался.       – Что?!       – Хорошо, говорю. Супчик сваришь, – торопливо замахал руками мой спутник. За время наших скитаний я научилась готовить относительно сносные блюда, по крайней мере, съедобные, но Диран и Файгарлон упорно изображали несчастных мучеников, когда наступала моя очередь готовить нам обед… Дорр демонстративно почти не ел человеческую пищу, но и он не забывал напоминать мне о сгоревших кусочках мяса в первые недели моей лесной жизни – впрочем, это было нашим единственным поводом для раздоров, позволявшим без ссор и криков снимать напряжение, не оставлявшее нас с самого момента нападения Рары на лесной отряд, в итоге распавшийся. Между парнями и вовсе воцарилась полная гармония и взаимное уважение, грозившее перерасти в крепкую дружбу.       – Опять начинается? Не нравится моя стряпня, готовь сам…       – Я с радостью… Ой, то есть мне все нравится, разумеется. Ты прекраснейшая хозяйка во всей Бартиандре. Когда я стану королем… Предположим… Альянса… Я прикажу вручить тебе орден за отличное ведение хозяйства. – Худое лицо расплылось в улыбке. – Ты достойна его, о Алеандра прекрасная…       – Благодарю, сир, – сложив вместе ладони рук, поклонилась я. И, быстро разогнувшись, довольно метко попала в лоб роккандца небольшой картофелиной. – Я тебе устрою, скотина… – пока Файги потирал лоб, я успела повалить его на снег, победно усевшись на живот «поверженного». – Так что там с Орденом За Прекрасные Блюда?!       – Я тебе его вручу, только погоди до моей коронации… Я буду властелином мира. Это так же очевидно, как то, что ты станешь легендарной поварихой…       – Фай! – изобразить обиженное лицо в духе придворных дам мне удалось относительно неплохо, по крайней мере, Файгарлон, увернувшись не без помощи магии, повалил на холодный снег уже меня, триумфально улыбаясь и заботливо вглядываясь в мое лицо.       – Я же подшучиваю, Ал, не дуйся.       – Я смертельно оскорблена, сударь, и вызываю тебя на дуэль.       – Магическую?       – Ага.       – Боевого мага с опытом работы? – вкрадчиво осведомился Файги, ласково улыбаясь.       – Ну да. Накажу за деньги и оскорбления. Как маг стихий… Я закую тебя в лед или… Засыплю снегом. – Постаравшись придать голосу грозных ноток, произнесла я убийственно холодно, гордо вскидывая голову, с которой лишь чудом не упала шаль, защищавшая голову с коротким ежиком волос от пронизывающего ветра. Легенда о перенесенной лихорадке и вшах, вынудивших меня (выдававшую себя за парня–подростка) обрить голову, уже сработала в одном чудесном городке недалеко от Ориуса – Диран решил разведать ситуацию с войсками и магами в сердце Королевства – как оказалось, от Саюта ее отличало лишь чуть большее внешнее благообразие. Чем дальше мы уходили от руин и алого неба с его «залатанными» трещинами, тем меньше кошмаров о расколовшемся магическом поле и Алом Тигре я видела и тем меньше ощущалась странная пронизывающая тревога, в первую неделю после перехода по порталу переходящая временами в панический ужас.       – Ты – гроза Совета Магов, о Алеандра могучая, – шепнули мне в ухо теплые губы, прежде чем роккандец поднялся на ноги, помог встать мне и всучил сверток, небрежно перевязанный тесьмой. – А это тебе, я подумал, что тебе понравится.       – Что это? – машинально осведомилась я, отряхивая руки. – Помоги с супом, раз уж пришел…       – Нет проблем, – Фэй занялся овощами и тщательно завернутыми в тряпицы солью и пряностями, пока я разворачивала его приобретение, закутанное в плотное одеяло. Под слоями ткани обнаружилась небольшая книжечка, черная, с серебряной руной на переплете.       – Что это? – ответа не последовало, ибо Файги увлеченно пробовал суп на вкус, и я медленно открыла книжечку.       «Сказание о ста стражах» гласили изящные буквы на первой же странице. И чуть ниже красовалась надпись: «и великой любви Исцеляющей и Покоряющего Кровь».       – Торговец сказал, это что–то вроде древних легенд Оринэи и вообще Альянса, связанных с магическим полем и Создателем Трингулом. Я подумал, что это может помочь тебе – ну, вспомнишь, может, что–то про те штуки в Саюте и Ориусе.       – А великая любовь тут при чем? Ты мне сказки почитать принес? – буркнула я, запихивая покупку в мешок. – Я не верю в сказки, Фэй. Мне одну уже рассказывали, три года. Кроме слез и потерянного времени она мне ничего не принесла…       – Любви нет и бла–бла–бла, – огрызнулся роккандец, отправив партию картофеля и колбасок в котел. – Ты легенду об Алеандре и Санджае слышала? Там о них тоже есть, как торговец сказал. Исцеляющая и Покоряющий Кровь, вроде как…       – Целительница и Маг Крови? – я вернулась к нарезанию тонких ломтиков мяса, попробовав ужин на вкус и отметив, что Фэй слегка переусердствовал с солью. – Слышала что–то в детстве, что у них была огромная и всепоглощающая любовь. Красивая сказка, в общем. Не говорю, что любви нет. Но мне не довелось ее увидеть.       – Прекрати, – негромко произнес над ухом голос Фэрна, аккурат к последней фразе Файгарлона вернувшегося в черту лагеря. Лук и колчан за спиной и некая загадочная птичья тушка в руках говорили об удачной охоте – охотиться нынче решил именно оринэец – эту почетную роль он иногда перенимал у Дорра. Кожаный жилет, две рубахи и теплый плащ придавали довольно худому парню чуть более солидный вид, как и Файгарлону – в первом же поселении ребята изрядно потрудились над сменой своей старой одежды, от которой теперь остались лишь пара штанов да рубах – все ветхое или слишком приметное своим «что достали, тому и рады» обликом из нашей поклажи исчезло, кроме тщательно упакованных в самый низ моего заплечника форменного плаща и туники члена Совета Магов – решено было, что они еще могут нам сгодиться… – Обманул тебя один тип, зачем весь остальной мир обвинять в его лжи? Это нечестно, Ал. Более того – по отношению к нам, например, обидно.       – Не умничай. – Огрызнулась я, удержав вспышку магии и стиснув зубы. Я ненавидела Алкира за его ложь и все же где–то глубоко в душе кололо что–то странное, словно бы тоска по тому, что осталось в прошлом. Чего никогда и не было, на самом–то деле... – Я просто не поняла, зачем мне эта книжка…       – Фэй прав – мало ли, может, какое воспоминание вернуть поможет. Ясное дело, там точных мест и описаний не будет, но хотя бы такие, общеизвестные вещи в голове освежишь. – Диран устало опустился на снег, принимаясь ощипывать добычу – как оказалось, очень упитанного рулана. – Я думаю, к слову, вы в Санмэ зайдете – лучше вы, я в свое время там здорово засветился, еще до Иринэйских лесов. Скорее всего до сих пор ищут, так что… Риск велик, но в данном случае я опасен даже больше.       – А зачем нам туда? – осведомилась я, отогнав Файгарлона от будущего почти готового ужина и помешивая суп. – Мы вот только припасами разжились и сам слышал, с лошадями до южных областей затеваться не придется – здешних всех в войска и на благо роккандских жителей сграбастали.       – Я в нашу с Файгарлоном вылазку, – дабы не вызывать подозрений чрезмерно огромными закупками, мы устроили несколько походов и провели в тавернах у тракта в самую сильную непогоду – начинали дуть северные ветра, пригоняющие метели – пару ночей. В итоге поход Файгарлона в деревню в двух таках стал для нас третьей вылазкой за месяц – и, по плану, до острой необходимости последней, чтобы не слишком частить. Но без меня ребята отбывали всего один раз – именно в прошлый их поход за «настоящей мужской одеждой». Тогда мы узнали, что стоим по–старому. Теперь Файги стал дороже на пять сотен гарлотов… – Слышал, что там отстроили Храм Третьего Творца. Исходя из цели нашего путешествия и всего нами ранее разнюханного, я и думаю – это хорошая возможность поразведать побольше, не находите?       – Вполне согласен, – после некоторых раздумий мрачно согласился Файгарлон. – Но это действительно опасно для нас с Ал – если идти обоим, так и еще хуже. Южнее тебя не знают, лучше все же там. Как раз сможем приобрести и лошадей…       – А так сумеете выдать себя за горожан, что с лошадьми будет труднее сделать, – Диран мрачно облизнул губы и тут же принялся вытирать рот – облизываться на холодном ветру было не лучшей затеей. – Здесь никто в городах не держит лошадей. Санмэ в паре недель нашей ходьбы, если по тракту и без лишних привалов, ближе мы ничего не найдем, в общем–то, а лютые холода скоро придут, – в голубых глазах Фэрна загорелись искорки быстро нарастающего волнения. – В чем ты ходить собираешься? В плаще, купленном на скорую руку. Без магии, парень, ты и в этих краях в Студень и Вьюжень все шансы замерзнуть иметь будешь, а костры жечь на равнинах, учитывая, что нас наверняка по всему Альянсу ищут, не всегда хорошая идея.       – Кого и где ты видел? – когда попытки Дирана ходить кругами мне надоели окончательно, а ужин был готов, осведомилась я, разливая суп по мискам. – Они далеко? Костер тушить?       – Они отправились в другую сторону, дым у нас стелется низко и здесь холмы, – оринэец потер руки, согревая, и вернулся к свежеванию рулана, вытащив из–за пояса охотничий нож. – Где Дорр?       – Ушел в разведку и с утра не возвращался… – я пыталась не выдать волнения при мысли о том, что дело шло к закату, окружающие нас рощи обеспечивали лишь относительную защиту, а друга я не видела слишком долго для обычного обхода окрестностей – утешало лишь то, что на белом снегу белый Дорр, пусть и в черную полоску, имеет хоть какую–то маскировку – будь сейчас лето, он был бы слишком заметен… – А что? Кого и где ты видел, Дир?!       – Роккандцев. Думаю, экспедиционный корпус или нечто в этом духе, идет к Ретену. На развилке – той, что в паре лиг отсюда, я добрался как раз до нее, и увидел. Они ушли другой дорогой, в эту сторону поехал маг, думаю, что–то типа Повелителя Воды, может, Стихий… – он покачал головой. – Он остановился в деревне, стражи с ним не было, и форма проще вашей – скорее что–то вроде парня на побегушках при вашем Совете или армеец.       – Экспедиционный Корпус? – Файгарлон ощутимо напрягся. – Ты уверен?       – Полная экипировка и вооружение. Для учений выглядело слишком серьезно, а лица отрешенные – думаю, плоды того самого обучения, про которое вы рассказывали. И, в отличии от частей в Ориусе и Саюте, они не охраняют и развлекаются. Тысяч десять, обоз, крытые фургоны и Боевые Маги в доспехах…       – Доспехах? – в серых глазах роккандца окончательно воцарился ужас. – Кожаные наручи, вроде моих?       – Не только. Полный доспех – если я правильно себе представляю, как вы должны одеваться, – он склонился к уху мага и что–то негромко ему перечислил, вызывая у Файги все более откровенный ужас. – Ну что скажешь?       – Это военная форма… – от и без того бледного лица чародея отхлынула кровь, и Файгарлон слился со снегом, на котором сидел, цветом кожи. – Полная военная форма, Дир, у меня во дворце осталась точно такая же… Сколько их было?!       – Пара сотен, может, больше. Не знаю, не считал. Трудно следить за огромной армией, унося свою шкурку подальше, пока не заметили, – не без сарказма отозвался друг. – Вы в такой одежде что делаете, скажи мне?       – Лично я – тренировался. По идее – это и есть наша рабочая форма, – елейная улыбка Фэя стала шире, превзойдя ухмылку Дирана. – А вот они, вполне вероятно, идут воевать. И в силу этого я тем более не хочу идти в Санмэ.       – Если на юг двинутся войска и это лишь авангард, – Диран помрачнел еще сильнее. – Нам придется соблюдать крайнюю осторожность и срочно искать лошадей. В Санмэ делают теплые плащи, город большой, и вы легко там затеряетесь и сумеете взглянуть на эту новую веру и ее адептов вблизи. Это риск, знаю, но сейчас – допустимый. Мы с Дорром будем наготове, если придется уходить быстро.       – Лидер у нас Ал. – Файгарлон бросил на меня сумрачный взгляд, принимаясь поглощать суп. – Ей решать.       – Что решать? – веселый голос Дорра над ухом напугал и обрадовал, как и ткнувшийся в щеку нос. Тигр поведал, что все спокойно – как оказалось, он весь день кругами обходил недальние окрестности, разжился сусликом и съел его и вполне доволен жизнью. Диран, успокоенный его появлением, изложил вару планы и вручил добрую треть тушки рулана.       – Я одобряю идею, но с условием осторожности. Полной. Ал? – я осмотрела спутников, на лицах которых читались самые разные чувства, и глубоко вздохнула, принимая решение, подобные которому еще несколько месяцев назад и не предполагала. А теперь двое мужчин ждали, что я решу, чтобы воплощать это решение в жизнь…       – Мы пройдем в Санмэ. Но без денег – там полно воров и грабителей, а деньги нам здорово понадобятся в пути за пределами Империи. Фэй уже упустил часть денег, и рисковать мы больше не станем. Выдадим себя за двух горожан и послушаем, что говорят о новой вере. Это действительно полезно.       – Пусть так, – с явной неохотой согласился все же Файги. – Пусть так…              

***

             Санмэ был одним из крупнейших городов в период процветания Королевства – расположенный далеко от Ракверима – южного торгового и промышленного центра, от Ориуса – столицы Королевства испокон веков, от центра магии и кудесничества – Раскиса и от северного центра морского дела – там были крупнейшие верфи и доки страны и главный торговый порт – Фертисса, здесь, в равнинной части Оринэи к юго–западу от центральных областей, он являл собой центр торговли, промыслов, ремесел, образования и в какой–то мере политики. Под Санмэ, в паре дней верховой езды, стоял один из лучших в стране военных городков – центр подготовки новобранцев. Именно здесь я училась в первые несколько лет обучения магии – до того, как отец отвез меня в Минаур… Но все эти богатства и блеск присущи были Санмэ когда–то, до того, как варвары, некий Алый тигр и, я почти уже не сомневалась в этом, Рокканд разрушили жизненный уклад и все сферы Королевства, убили мою мать и заставили исчезнуть – при воспоминании о словах Наар–Гха я с трудом удерживала дрожь, холодком ползущую по спине: поглощенный дух, доставшийся Алому Тигр, и обратившееся в его пищу – энергию – тело, – моего отца.       Сейчас перед нами предстало еще более печальное зрелище, чем то, что мы увидели в Саюте…       Стены вокруг большей части города были и раньше – и не менее хорошо укрепленные, поддерживаемые в «добром» состоянии. Но в остальном город было трудно узнать – в трущобах и низких приземистых домишках, большей частью состоящих из одной крошечной комнаты, которых здесь раньше явно не было, царила откровенная вонь – пота, навоза, людских нечистот, какого–то дёгтя и гнили. Босые – зимой – ребятишки в залатанных сияющих прорехами штанах и рубахах и мрачные, закутанные в лохмотья и бесформенные шали, женщины и старухи зло сверкали глазами при нашем появлении – Файги, с коротко остриженными волосами и густой щетиной, переходящей уже в бородку, на щеках, облаченные в коричнево–серые рубахи, штаны и жилет, никак не мог показаться магом, как и я, утянутая корсетом так, чтобы сойти фигурой за худощавого подростка–парня, и закутанная в плащ – с трудом дыша, не то что разговаривая, плетущаяся за ним. Но рыжины, присущей роккандцам, и веснушек на носу скрыть он не мог.       – Роккандская псина, – одна из самых нищих с виду старух, с грязным лицом, нечесанными сальными волосами, укутанная в какое–то жуткое, покрытое грязью, копотью, пылью неопределенное бесформенное рубище и такую же шерстяную шаль, плюнула при нашем приближении под ноги Файги. – Мразь, чтоб вы сдохли в своих кишках…       – Не надо, – перехватила я запястье Файгарлона, чуть поднявшего руку.       – Мой сын был таким же, как ты, когда эти сволочи пришли в наш дом и убили его! – прорычала женщина, рукой с обломанными грязными ногтями, больше напоминающими когти, пытаясь ухватить его плащ. – За то, что вы творите, Трингул накажет вас. Вы все подохнете в своей крови, мрази. Хотя вы и не верите в бога, вы уповаете на какую–то мерзость, говорящую о благе похоти, лицемерия и обжорства, но он накажет вас…       – Я не трогал вашего сына, – в голосе мага зазвучал лед, очень редко присущий Файгарлону. – Нет нужды винить всех без разбору. Я и мой брат – простые наемные трудяги, ищущие, где заработать себе на хлеб…       – Пойдите в армию. – Плюнула старуха. – Там всех привечают.       – Я в жизни кроме топора и кухонного ножа ничего в руках не держал, да и брат. Он у меня немой и, прости Создатель, юродивый. Родители померли, ему двух лет не было, в сиротский дом нас не забрали. Вот и живем, как придется.       – Одеты хорошо, – подозрительно прищурилась старуха.       – Ну да, – охотно согласился Фэй. – Мы под Ориусом на поисках поработали лето и осень, деньжат собрали и приоделись. Да тут случилось несчастье – брат тифом заболел, насилу вылечился, нас и погнали прочь… – я молчала, следуя легенде о своей немоте и «глуповатости», рассматривая «морщины» и бородавки Файгарлона – Диран, планируя нашу маскировку, на славу постарался прикупить всяких мазей и мушек, сейчас обильно украшавших лицо роккандца и делавших болезненным и испещренным язвами и рубцами мое собственное. – А вы нас ругаете. Нам тоже несладко живется, а какие–то вон власть имущие на золотых блюдах едят мясо и в шелка одеваются. Куда нам в армию? Убивать людей, что ли? Трингулу дело неугодное, пусть эти, новомодные верующие идут, если хотят. Прости, Создатель, им их заблуждения.       – А тут чего ищете? – подошла к нам женщина в серых юбках и теплой пестрой шали, отгоняя старуху. Косы, пусть и давно не мытые, и светлые добрые глаза делали ее среди мрачной толпы, косившейся на нас с каким–то злым интересом, руланом среди тигров. – У нас тут работы нет, вам в сам Санмэ надо – там пропуска не требуют, всех принимают, а работы там всегда найти можно – муж вон у меня третьего дня в кузню устроился, грузчиком. Тяжело, но все хлеб, – старуха, сопя носом, заковыляла прочь. – Меня Марни зовут, кстати. Вы если устали с дороги, можем вас накормить, а потом и в город пойдете. Жилья–то небось нету, и голодные, поди…       – Нет, – Файгарлон радушно улыбнулся, крепко сжимая мое плечо. – Не можем мы вас стеснять. А почему тут такая разруха?       – Наместник все собирает с нас, налоги, мол. Поселенцев новых все больше, а некоторые промысли и вовсе закрыли. Улицы при Короле Аланде, светлая ему память, убирали и мыли – в каждом доме, представь, воду подавать начинали, прям в дом… И дома–то были каменные, добротные, всяко побольше – огороды мы свои имели, кто корову, кто козу… Все забрали, дома посносили и вот эти бараки построили, когда сами город наводили и нам жить—то стало негде. Мы с мужем оринэйцы, – на грязном лице читалась печать светлой скорби по прошлому и ужас от настоящего. Сердце сковала боль – они страдают. Люди, о которых заботился папа и завещал заботиться мне, страдают, а я в бегах и ничего не могу сделать… Фай подбадривающе приобнял меня. – У нас дом был в центре и своя лавка – платьями торговали, плащами, исподним. Все отобрали. Власти на местах в центр–то красиво говорят, сами знаете, а тут творят вон… Зато Наместник наш, в Раквериме что, говорят, дворец себе строит. Небось и рассказывает Эмператору, что мы после войны процветаем, варварами этими, собаками, разграбленное восстанавливаем, а сам на шелках почивает и вина пивает… – Марни махнула тонкой рукой, в которой напересчет видны были косточки, и поковыляла к копошащимся в навозе с тряпичными куклами, больше напоминавшими мне создания из детских страшилок, детишкам. – Вы на кузни и склады попробуйте, там грузчиков да возниц всегда не хватает, муж говорил. Если хотите, я вам адрес его кузни напишу, – прокричала она, вытаскивая из кучи перепачканного мальчонку и принимаясь его ругать, на чем мир устроен.       – Спасибо, мы уж не будем вас смущать, сами найдем. Ежели обживемся, на заселение пригласим – всяко праздник будет.       – А вы еще на стройку можете, – поведал нам проходящий мимо сгорбленный старик, опирающийся на трость – бывшую скорее просто палкой. – Храм Алого Тигра достраивать – его открыли уж, жилье для служителей и трапезную строить начали, работа сыщется по весне, ежели сейчас уж и нету дела там – а может и найдете – убрать чего, например… Придумали тоже – Третий Создатель. Девяносто лет двух знал, а тут нате – трое было, и энто наиглавнее всех, а его забыли. Сам Эмператор, говорят, рассказывает, что открылось ему тайное знание. Брешут, поди, языками, народ глупостям учат, а молодые и рады – вон, давеча пацаненка видел, лет пятнадцать – с тремя уличными девками шел и по очереди целовался. Ох, прости Трингул наши грешные места…       – А чему это учат–то? Мы про новую веру слышали, да как–то мало, что появилась она…       – Как из ниоткуда аккурат к Оринэйской войне – я–то роккандец сам, – по лысой голове и седым усам сказать было трудно, и я решила принять сие на веру. – Ага. Учат, что старая вера труха и глупости, ложные ограничения, чтобы люди страдали. А любовь должна быть свободной, и в других удовольствиях себе отказывать нельзя. Любовь, может, и должна свободное быть, только плоть еще не есть любовь. Вы по молодости небось…       – Нет, – отрезал Файгарлон неожиданно резко. – Отец воспитал меня в уважении к женщинам. Я хочу найти ту, что станет моей супругой, которую я и буду любить… Любовь – это духовное, а не только плотское. И когда один мужчина, одна девушка и надолго…       – А лучше и вовсе навсегда, – согласился старик, одобрительно кивая. – Побольше бы таких, как ты, парнишка, глядишь, и мир бы чище был. Да пошлют тебе духи славную девушку, – он покачал головой. – А про склады Марни правильно сказала – попробуйти, парни, может и найдете. Вы вроде толковые, таких и в наши дни ценють…       – Спасибо, – благодарно кивнул молодой чародей–«рабочий», утягивая меня в сторону городской стены и ворот. – Может и пошлют… А может уже и посылали, только жизнь подчас шутить любит…       – Ты о чем? – недоуменно осведомилась я, но ответа не последовало. Роккандец, внимательно осматриваясь, молча направился вместе со мной к городским стенам…              

***

             Ворота оказались распахнуты настежь, пропуская текущий в обе стороны поток людей, и стража красовалась у них и на дозорных башнях скорее красоты ради. Мрачный Сают, куда, подозревала я, скоро и вовсе по пропускам пускать станут, это не напоминало совершенно. А вот унылая атмосфера – правда, чуть более многолюдная, но унылая, за городскими стенами – да. Дома уже были каменные, с черепичными крышами, побольше, через пару улочек и двухэтажные, появились торговые ларьки, мастерские и мелкие лавочки, попадались и рыночные улочки, и кузни, валил из труб плавилен и фабрик дым, клубами поднимавшийся в небо, проталкивались сквозь толпу углежоги и старьевщики с тележками – казалось, Санмэ живет суетной жизнью крупного города, как и когда–то давно, при королевстве, и все же что–то было в его воздухе такое, что роднило его с пустынным мрачным Саютом – лежали на углах и брусчатке улочек тени, даже аппетитные запахи колбасок и выпечки не могли, как и ароматы цветов и женских кремов и паст, победить страшную вонь нечистот и гнили, создавая с ней тошнотворную смесь… За скитания мы подпривыкли, конечно, к людскому запаху, но сейчас его резкая, усиленная, стократно худшая версия вызывала тошноту… На лицах большей части горожан, даже ближе к центру, кроме разве что церковников и сановников с войсками, царила печать если и не обреченного рабства, то тяжелой и скорбной жизни, горя, страха и опустошенности. Зазывали в лавочки торговцы, спорили о ценах покупатели, и все же какая–то часть меня понимала, что это лишь видимость обычной счастливой жизни, которую, быть может, эти люди и хотят сделать в своих же глазах реальной, но лишь видимость…       Целующиеся на улицах пары – и, более того, девушки с несколькими юношами и юноши с парочкой девиц редкостью тоже не были, вызывали у Фэя, отказывавшегося обсуждать со мной свои слова, сказанные у ворот, с завидным упрямством, хмурые сердитые глаза. Апогеем же стала крыса, выскользнувшая из–под ног пары, явно приступавшей прямо в закоулке, мимо которого мы прошли, к близости.       – Что?! – будь мы в театре, Файгарлон бы весьма правдоподобно рухнул на колени и воздел руки к небу. – Ал, мои глаза меня обманывают, да? – в голосе спутника зазвучала какая–то мрачная надежда.       – Судя по моим об этом познаниям – нет… – перед глазами стояла дама в спущенном корсете, оголившем ее грудь, и целующий ее шею мужчина, расправлявшийся с ремнями своих штанов. Среди дня. На улице… Что вообще творится такое с этой страной, во имя Трингула?!       – Что… Это вот и есть плоды новой веры и свободная любовь? – простонал Файгарлон, с откровенным ужасом на меня глядя. – Отказ от ограничений?       – Да, – я с трудом отгоняла тошноту и дрожь при мысли о том, какой низкой была сия сцена… – Мерзость–то какая… Это же по меньшей мере грязно, а по большей…       – Мерзко. – Файгарлон передернулся, крепко стиснув мою руку. – Напоминает мне улицу Тысячи Красавиц – я как–то забирал оттуда парочку наших увлекшихся товарищей…       – А еще сам развлекался, – фыркнула я, припоминая рассказы о членах Совета Магов, подчас женатых, проводивших немало времени в объятиях элитных продажных дамочек. Лицо роккандца побелело, в серых глазах зажглась обида и гнев.       – Я никогда там не был, – прорычал друг, стискивая зубы и крепко сжимая мое запястье. – Я не одобряю такие походы и считаю, что быть нужно с той, к которой есть чувства…       – Невинность во плоти, – фыркнула я, вырываясь – хватка Фэя причиняла боль. – Ты само очарование, мой прекрасный друг Фай.       – Не невинность, конечно, но есть и похуже. И с чего это я перед тобой отчитываться должен о своей личной жизни, Алныр? Ты вроде не мой… – Файгарлон закашлялся, бегло осматриваясь кругом, щеки его чуть покраснели. – Муж. Ты передо мной не отчитываешься.       – Могу начать, хочешь? – огрызнулась я, сильнее кутаясь в плащ. – Давай начнем. Когда мне было шестнадцать, как сейчас помню…       – Я и так знаю, – в тон моей издевке подхватил мужчина. – Так что мы оба одиноки, брат Алныр. Но на улицу Красавиц я тебя не пущу – еще болячку подцепишь и репутацию в глазах добрых девиц себе испортишь…       – Конечно, о старший мудрый брат, – покорно поклонилась я, вместе с ним сворачивая на одну из близких к высоким центральным дворцам и Храму Трингула с Башней Школы Магов торговых улочек – весьма широких, так, что могла разъехаться пара фургонов, оставляя и людям место, магазинчики, лавки, в которых женщинам клеили ногти и красили лицо, парфюмеры и салоны с платьями и бельем…       – Стоять! – едва мы сделали пару шагов по мощенной дорожке улицы, заорал позади голос. Невольно обернувшись, мы увидели скалой возвысившегося над нами парня, на вид не старше Алкира, с топором в руках и злобным взглядом. Весьма богатая одежда выдавала в нем преуспевающего торговца. – А ну заплатите!       – За что? Мы у вас ничего не покупали, – недоуменно осведомился Файги, заметно напрягаясь.       – Вы свалили корзину яиц, что я нес на продажу, – злобно отозвался здоровяк. – Давай полтора десятка серебряных или хотя бы золотой, и вали, пока шкура цела… – Я промолчала, представив себе, как он отреагировал бы, узнав, что Фэй – Боевой Маг. Вот только пользоваться магией сейчас нам было опасно и к ней мы прибегли бы только в крайнем случае.       – У нас нет при себе денег, – невозмутимо отозвался Файгарлон, загораживая меня. В его голосе не таилась угроза, но не было и страха – если этот громила продолжит в том же духе, опасность применения магии Файги уже не остановит, с дрожью осознала я, крепко вцепляясь в локоть роккандца. – Я ничего не задевал, мой брат – тоже. Корзину ты сам опрокинул – сам и плати. За всю корзинку набольшая цена – три серебряных. Извини, парень, не на тех напал.       – Умный больно, я смотрю, – угрожающе двинулся в нашу сторону великан, поднимая топор. Из мясной лавки слева выскочил еще один такой же, шумно дыша рваной ноздрей. – Монетки гони или шкуру снимем и есть заставим, щуплик…       – Я сейчас брату сообщу, что товар портят и платить не хотят. Он у нас командует местной гвардией, – добавил его приятель.       – Держи, – звонкий голос девушки разнесся по притихшей улочке за спинами мужиков. – Сколько они должны, Бешенный?       – Золотой, Ану, – в голосе первого послышались воркующие нотки, что в его случае – при небритой пару лет роже, искривленном в пьяных драках носу и отвратительной вони лука изо рта выглядело по меньшей мере странно. – Почти сотню яиц покололи, а платить не хотят.       – У нас денег нет, на тракте ограбили, – огрызнулся Файгарлон, буравя мужчин пристальным взглядом.       – Я заплачу за них. – Между громилами совершенно спокойно прошествовала невысокая фигурка, укутанная в плащ, из–под капюшона которого выбивались светлые пряди. Файги как–то странно вытянулся, завороженно ее разглядывая. Девушка запустила руку в мешочек на поясе, вытащила горсть серебра и насчитала на золотой, под умиленными взглядами громилы. Товарищ его откровенно ухмылялся, пихая его в бок. – Держи.       – С тебя я половину возьму, Ану, – покачал головой мужик, и впрямь забирая лишь часть монеток. – Ты сегодня очень… эээ… красивая…       – Спасибо, Бешенный, – что–то в уверенном звонком голосе казалось мне знакомым. Да и в движениях, в самой фигурке… – А вы двое, – фигурка обернулась к нам. – Работу ищете?       – Ага, – кивнула я, ущипнув окончательно впавшего в ступор Фэя под ребрами.       – Поможете мне домишко подлатать, я вам пожить дам в пристройке. Как раз эти деньги окупите. А может и пару монет получите, глянем там…       – Давай я тебе помогу, бесплатно… – расплылся в улыбке торговец с топором в руках. – А ты меня за это обедом покормишь, и квиты будем…       – Пусть долги отработают, – презрительно фыркнула некая подозрительно знакомая Ану. – Увидимся в неделю, на уроке Истории Альянса. – Ласково вещала девушка, приподняв личико и похлопывая его по предплечью. – Не терпится отцу, как приедет, рассказать, сколько мы интересного узнали. Я и его приведу потом!       – А ты вечером к нам в лавку приходи. Я тут буду, с сестренкой, чаю с нами попьешь… Ой, погоди, – мужчина скрылся в дверях магазинчика и вытащил полную корзинку куриных тушек и свиных вырезок, из–под которых торчал свиной же окорок. – Это тебе от меня подарок…       – Не стоит, – Ану в притворном ужасе замахала рукой, подхватывая корзинку с овощами, которую поставила было у ног. – Я столько не ем мяса.       – Ну хоть окорок возьми, – упорствовал «Бешенный», заталкивая огромный аппетитный с виду кусок мяса в ее корзинку. – Худенькая какая, хрупкая, тебе надо мясо кушать. А эти упыри донесут корзинку. Ежели будут рожи корчить, ты только скажи, мигом успокоим. Или если тебя обидеть умыслят, я с энтой рожи, – от ткнул кривым пальцем с обгрызенным ногтем в Файгарлона. – Шкуру живьем сдеру.       – Спасибо, Бай, – окончательно умилилась и сдалась девушка, пока мужчина покосился на нас.       – С ней пойдете и сделаете, что скажет, я завтра вечером проверю. Не так что будет, шкуру сниму. Найду и под землей, и в небе, ясно?! – мы переглянулись, понимая, что вляпались по уши – нашим целям это никак не отвечало, за городом нас ждали Фэрн и Дорр, которые, если мы и завтра к вечеру не явимся, начнут тревожиться и могут наделать глупостей. Да и работать на кого–то мы не собирались… Оставалось лишь попробовать убедить Ану, что нам срочно нужно уходить дальше… Или нынче ночью «отработать долг»…       Но все эти мысли исчезли напрочь, когда девушка сняла капюшон, указывая Файги на корзинку. Черная шаль почти скрывала короткие, чуть ниже плеч, косы, но голубые глаза, светлую улыбку и пухлые губки, так хорошо знакомые и такие родные для меня скрыть не могла. Роккандец окончательно растаял, завороженно глядя на Ниэни, нетерпеливо топнувшую ножкой, и не замечая ревнивых глаз «Бешенного». Я сама–то с трудом удерживалась от проявлений радости, рассматривая здоровую, живую и вполне довольную с виду подругу.       – Вы Ану? – выдохнула я, сглотнув комок в горле.       «Ниэни?! Здесь?! Каким чудом и… Как она вообще сейчас живет?!» – Нахлынула тысяча мыслей…       – Да. А ваши имена узнать можно? – Ниэни изобразила на лице, вполне достоверно, полупрезрительно–полуснисходительное выражение. Но по долгому пристальному взгляду девушки на меня и затем на Файгарлона я поняла, что оринэйка нас узнала. – Как мне вас называть? – видя, что я все еще молчу, а у Фэя и вовсе исчез дар речи – а то и дар мышления – настойчиво повторила девушка.       – Алныр. – Невинно захлопала я глазами, пихнув спутника локтем под ребра. – Меня зовут Алныр.       – А меня – Диран, – пробормотал Файгарлон, прочистив горло и подхватив корзинку нашей негаданной спасительницы. – Диран Тангу, Госпожа Ану, и Алныр Тангу.       – Тангу? – нахмурилось аккуратное личико и Ниэни поджала нижнюю губку, свойственным ей и прежде жестом выражая свою задумчивость. – Отлично. Поможете мне донести покупки. Я дам вам дело, заплатите мне долг и вернете остатки за товар, ясно? – вся поза не столь давно скромной и робкой служанки сейчас выражала горделивое превосходство, уверенность в себе и твердое намерение выколотить из нас заплаченные за нашу «провинность» деньги – в общем–то, мои же.       – Да, Госпожа Ану, – поклонились мы, переглянувшись. – Спасибо за вашу доброту. Нас ограбили на тракте лихие люди, тому с пару недель. Платить совсем нечем было…       – Шевелитесь и не нойте, – покривилась Ниэни. – Меня ваши горести не касаются. – Подталкивая меня в спину, девушка с уверенностью повела нас лабиринтом улочек в противоположную от Храма Трингула сторону, к окраинам – не тем, где имелись главные ворота, на востоке, а на север, в ремесленные и торговые кварталы – впрочем, пейзаж напоминал нам уже пройденный своей унылостью и серостью. Людей было не в пример больше, чем в Саюте, но на лицах у них царило какое–то траурное выражение. Или похабная удаль – осоБенно ярко проявившаяся в прошедших нам навстречу двух мужчинах, окруженных тремя совершенно похожими девушками, одетыми крайне легкомысленно и весьма недвусмысленно хихикавшими, когда мужчины, даже не сбавляя шаг, щипали их пониже спины и «ощупывали», как будто выбирая грушу на рынке, грудь…       У невысокого двухэтажного домика с покатой черепичной крышей и новенькой свежевыкрашенной зеленой дверью Ниэни остановилась, быстро и внимательно озираясь по сторонам. Когда девушка снимала с пояса ключи, плащ на миг распахнулся, и я заметила рукоять ножа, слева, аккурат под рукой – при необходимости она могла его быстро вытащить…       Поворот ключа в навесном замке, еще один – в едва заметной щели у ручки, и дверь в темную пристройку отворилась, приглашая нас внутрь. Я, пригнувшись, скользнула в темноту жилища, услышав за спиной ойканье ударившегося лбом о притолоку Файгарлона, под тяжелыми шагами которого заскрипели доски пола. Стук засовов, чирканье, легкие шаги Ниэни, и вот перед нашими с роккандцем носами выросла восковая свеча, освещавшая паутинкой света и теней лицо девушки, успевшей уже снять шаль, небрежно сейчас наброшенную на ее плечи.       – Отнесешь корзину на кухню и выгребете золу из очага, это первое, – невозмутимо начала блондинка, глаза которой мерцали в неверном свете. Плотно затворенные ставни не пропускали в комнату дневной – тени лишь удлинялись – свет.       – Что? – я стянула капюшон плаща, уже не скрывая улыбку, и крепко обняла слегка опешившую девушку, щеки которой тут же залила краска. – Ниэни, ты не представляешь, как я рада тебя видеть!       – Я тоже рада, Госпожа, – в глазах оринэйки воцарились искорки радости и счастья, руки крепко обвили мою шею, под пристальным и слегка завистливым взглядом Фэя, и Ниэни тут же отпрянула, неодобрительно покачивая головой и рассматривая короткий ежик моих волос. – Что вы с собой сделали?!       – Это было нужно… Мне ведь нельзя, чтобы меня узнали, – я прикусила губу, с удивлением отмечая, что в домике довольно–таки тепло и уютно. Ниэни, пропустив нас из пристройки в кухню, из которой вели еще две двери, принялась за растопку печи, однако была остановлена перехватившим ее запястье Файгарлоном. Едва заметная искорка чар и в очаге заплясало пламя, а в серых глазах мужчины появилось какое–то странное теплое и робкое выражение. Сквозь затворенные ставни здесь пробивалось больше света и в комнате было почти так же светло, как и за стенами домика. Постепенно и очаг, в котором подогревался аппетитно пахнущий обед, дал достаточно тепла, чтобы мы трое сняли плащи.       – Мое почтение, Волшебник Файгарлон, – Ниэни, с самого момента прибытия домой принявшаяся суетиться, отправила глиняный горшочек в очаг и наконец остановилась, складывая руки и почтительно кивая.       – Не стоит, мы не во дворце, – замахал руками Файги, покраснев не меньше, чем до того Ниэни, когда та осознала, что обнимает–таки меня. – Можно просто по имени и… На «ты»…       – Я очень рада, что с вами, принцесса, все хорошо. Я ужасно волновалась, когда увидела эти жуткие плакаты о розыске, – девушка опустилась на краешек стула. Убранство комнаты составляли добротный стол с тремя стульями, многочисленные полки, заставленные мисками, плошками, кружками и баночками с приправами и солью, очаг и несколько шкафчиков, судя по всему, тоже предназначенных для посуды и продуктов. Умывальник и пара ведер воды в углу, чистых, заботливо накрытых тканью, занавески на дверных проемах и окнах, пара безделушек на полках и коврик у одной из дверей создавали ощущение дома, покоя, надежности и уюта, и я лишь сейчас осознала, как мне надоело спать на снегу под открытым небом, жить на холоде, без удобств, стен… Как на самом деле сильно мне не хватало дома… – Двадцать тысяч гарлотов… Это же какие деньжищи…       – Мне очень помогают друзья, – улыбнулась я, пока Файгарлон уселся между нами, приветливо улыбаясь и не без любопытства осматриваясь. А я, очень хорошо знавшая Ниэни, с радостью отмечала, что в ней ярче проявилась ее уверенность и смелость – в столице постоянно загоняемые вглубь напоминанием о том, что она – простонародье, а мы – маги и господа… Ни я, ни Файги – частый гость в моих комнатах, мы нередко проводили за беседами уйму времени, – не говорили ей об этом, зато старшие слуги и маги вроде Рары не упускали случая «поставить слуг на место», как они выражались.       – А вы тоже в розыске, – Ниэни бросила на Файгарлона взгляд и тут же залилась густой краской. – Десять тысяч…       – Десять с половиной, – Файгарлон вздохнул, а мне почему–то по их взаимным взглядам и смущению на мгновение показалось, что я тут вовсе лишняя. – Как ты тут оказалась, Ни? Ал думала, ты отправишься в Эмптию.       – Я наткнулась на обоз, идущий в Санмэ, когда ушла из столицы. За небольшую плату хозяин согласился довезти меня с ними до города. Сказала, что отец отправил меня к дедушке, – Ниэни повела плечами, озираясь по сторонам. Девушка, не слишком любившая сидеть без дела, мяла руки, явно не зная, куда их деть. – Как раз и назвалась Ану – если Госпожа, – почтительный поклон вызвал во мне тихий стон. – Велела скрываться, значит под родным именем идти было нельзя. За путь сюда и привыкла откликаться, – Ниэни облизнула нижнюю губу, растирая тонкие руки, и поднялась, шурша юбками. – Зимой я одна не смогу путешествовать, даже верхом, да и опасно девушке в одиночку бродить по Рокканду, я и подумала, что поживу тут до конца распутицы, а когда просохнет, поеду на юг, там пропускают переселенцев. У меня портретов нет, да и вряд ли меня ищут так же сильно, как вас. – Она вздохнула, перебросив косу через плечо и склонившись над очагом. – Живу замкнуто, стараюсь из дома без нужды не выходить… Опасно, конечно, но всяко не опаснее, чем на тракте…       – А может с нами пойдешь? – раньше, чем я успела расспросить девушку, достававшую из шкафчика круглый ржаной хлебец, брякнул Файгарлон. Ниэни, замерев на мгновение, резко обернулась к нему с искренним изумлением на лице.       – С вами?! Но Госпожа сказала…       – Я уходила из города через сквайн, Ни, ты не смогла бы пойти со мной. Но оставаться в большом городе одной девушке в наши дни опасно…       – Знаю, – Ниэни вновь поклонилась, нарезая хлеб. – Я сказала, что покупаю дом для семьи, а мои отец и братья пока ведут торговлю в нашем родном городе, на границе с Филарэссом, и боятся закрывать там лавку. Просили меня обжиться и присмотреться к городу, – робкая улыбка сменила гордость и уверенность, а я поднялась, твердо намереваясь ей помочь. Видимо, та же мысль посетила и Фэя, мгновенно поднявшегося на ноги.       – Ниэни, дорогая, давай я тебе помогу…       – Не…       – И я тоже. Так будет быстрее и удобнее, – я не припоминала, чтобы прежде видела друга столь смущенным и несчастным. Но сейчас Файги казался не менее охваченным робостью, чем красная от стыда Ниэни, замахавшая руками.       – Нет–нет! Вы маги, господа, а я простая посудомойка с императорской кухни и служанка принцессы. Я все сделаю, вам лучше отдохнуть…       – Мы не устали, – я решительно убрала ее руки от хлеба, перехватывая нож. – И сейчас мы такие же люди, как ты, даже хуже – мы преступники, которых ищут власти, а ты – свободная горожанка. Файгарлон прав, так будет быстрее. Нас ждут за городом.       – Вам лучше сейчас не уходить. Скоро будет молеБен во славу Третьего Творца, – лицо девушки исказила болезненная гримаска. – Если стражи поймают вас уходящими из города до него, они вас арестуют и начнут допрашивать. Не надо пока идти. – Фэй тем временем снял с навесной полки три миски и вытащил из очага нашу будущую трапезу, а я дорезала хлеб, не подпуская к нему пытавшуюся забрать нож оринэйку.       – Ты придумала хорошую историю, – ободряюще улыбнулся роккандец, пока Ниэни, бормоча себе под нос, какой ужас происходит, накладывала в миски тушенную свинину с овощами и специями. – Должно на некоторое время обезопасить тебя от настойчивых мужчин.       – Их и Бешенный пугает, – Ниэни сглотнула, когда случайно задела руку накрывавшего с нами вместе на стол мужчины, и смущенно отвела взгляд. А вот уголки его губ растянула теплая улыбка. – И меня тоже… Они с его братом владеют лавкой, продают мясо, молоко, яйца… Их отец фермер. Он считает, что я ему нравлюсь… – девушка примостилась на краешек стула под ревнивым взглядом Файги, стиснувшего зубы. На лице чародея так и читалось «а он тебе?». – Он обычно добрый, но, если рассердится, как зверь. Местные ребята его боятся… И я тоже: вдруг он решит что–то сделать?       – Вот поэтому, – размахивая куском хлеба, отозвался Файгарлон, – я и предлагаю тебе пойти с нами – нас четверо, так что ты будешь не так уж и беззащитна. К тому же за последний месяц мы ни разу не натыкались на врага…       – Я не уверена, – Ниэни теребила краешек рукава, искоса на меня поглядывая. – Госпожа…       – Я подумаю, как будет лучше, милая, – я выдавила улыбку, мысленно откручивая другу уши за столь скоропалительные решения. Следовало взвесить все стороны этого вопроса и подумать, что будет для моей подруги опаснее – идти со мной, будучи с двумя мужчинами, варом и мной, но подвергать себя опасности попасться вместе с нами. Или остаться здесь, пусть и до весны, и потом ехать к югу… одной…       Я понимала, что развращение и распад Рокканда не только не закончится, но и, наоборот, будет продолжаться, и что от этого явно никуда не сбежишь. Но опасалась, что приняв решение забрать ее с нами, сделаю лишь хуже для нее же – кто знает, как сложится ее путь на юг. Быть может, она встретит достойного мужчину и вовсе заведет семью и спокойную жизнь…       – Конечно, – выдохнула Ниэни, не прикасаясь к ложке. Словно дожидаясь, пока поедим мы.       – Мы с Файги… Файгарлоном обсудим, как поступить, и скажем тебе. А ты пока подумай сама, чего тебе хочется… – я чуть придвинулась к ней, ласково сжав ее ладонь в своей. – Ниэни, ты свободная девушка и твоя жизнь – в твоих руках. Если ты не захочешь с нами пойти, мы тебя не будем заставлять. Если захочешь, мы подумаем, не опасно ли это для тебя. Я не имею права за тебя принимать решения, милая.       – Но я…       – Личные решения каждый человек вправе принять сам. Вместе принимают общественные решения, король принимает решения по вопросам, касающимся жизни всей страны или большой ее части, но, открою тебе страшную вещь, он тоже принимает их не один.       – А с кем?! – искренне удивилась девушка, вызвав у Файги ласково–снисходительную улыбку и еще более теплый взгляд. – Мне всегда говорили, что Император Карлон, например, принимает решения самолично…       – Окончательные – да. Впрочем, Император Карлон… немного осоБенный правитель, судя по всему. Король Аланд решал многие вопросы только после советов министров, генералов, представителей народа. Часто он обсуждал некоторые вещи с моей мамой и моей тетушкой. Даже пару вопросов – со мной, ближе к войне…       – Откуда же мне знать такие вещи, – зачарованно рассматривала меня Ниэни, внимая каждому слову с такой жадностью, словно я открывала ей тайны мироздания. – Хотя мне и очень интересно, когда вы мне рассказываете разные вещи про магию, другие страны, и когда вы показывали мне всякие травы и порошки знахарей, я даже все записывала, – призналась стушевавшаяся девушка, потирая ладошки. – У меня есть книжечка для записей, я купила на праздник…       – И записывала туда мои рассказы? – я с трудом удержалась от смеха, понимая, что обычно делилась с ней разными мелочами, которые не считала серьезными вовсе, кроме некоторых осоБенностей целительства и знахарского дела. Ниэни оказывала мне огромную помощь, научившись чуть–чуть разбираться в травах, делать порошки и настои. Я даже к побегу всерьез думала научить ее накладывать припарки. Но о том, что она записывает мои слова и жадно их поглощает, даже не догадывалась…       – Да. – Ниэни облизнула губку. – И рассказы принца Алкира вам тоже, если они были интересные и понятные. И волшебника Файгарлона… Когда вы научили меня писать, это стало так удобно… ОсоБенно я люблю историю и разные рассказы о древности. У меня во дворце осталось несколько книг по истории Рокканда, Басскарда и Сархара. А легенды о великих людях древности у меня с собой, я их сейчас читаю…       – У меня есть при себе несколько книг… – пробормотала я. – Многие из них посвящены магии и лекарскому делу, но могла затесаться парочка не таких заумных… Я отдам их тебе, если отыщу.       – Ниэни, – Файгарлон отставил опустевшую миску и вздохнул. – Что ты говорила о молебне Третьему Творцу?       – Здесь есть странная… традиция. Раз в два дня нас всех, ближе к закату, собирают в Народном Доме, там много огромных залов со скамьями, а некоторые горожане, кто не уместился в домах, собираются на площадях. Нам рассказывают о какой–то… сущности. Алом Тигре. Что он есть Третий Творец, главный из всех, который умыслил мир благостный и справедливый, но двое других восстали и обманом изгнали его из Бартиандры и ввели обманные ограничения и тяготы. А сейчас он возвращается и открыл людям свет истины…       – Как интересно, – Файгарлон сцепил руки и как–то весь подался вперед. – Что еще о нем говорят?       – Эти истины ужасное дело… Вы же видели людей, которые прямо на улицах предаются любви и ходят по несколько человек сразу? – мы кивнули, переглянувшись. Меня одолевало мрачное чувство какой–то извращенности и бредовости происходящего, которое, судя по всему, довлело и над почерневшим Файгарлоном.       – Да. – Вздохнула я, пожалев об этом – корсет моментально больно стиснул грудь.       – Это и есть истины. Что любовь не имеет ограничений, удовольствие есть счастье и благо, человек волен делать, что только пожелает, и делить с ближним свое наслаждение миром есть еще большее благо…       – Самые благостные, видимо, делятся своими радостями со всеми вокруг, – скрипнул зубами Фэй, буравя глазами стол. – Улиц Красавиц, небось, источник благости.       – Неправ ты… – хмыкнула я, с трудом веря своим ушам. – Они за деньги. А благость – когда просто так. Безвозмездно.       – Ужас какой… – Ниэни едва не расплакалась, явно готовясь закрыть ладонями уши. – Перестаньте, пожалуйста, такие грязности говорить.       – Прости, – я ласково обняла девочку, поглаживая светлые косы. – Нам это тоже очень не нравится, и нашим друзьям за городом – тоже. А тут есть такие, кому не нравится подобная Истина?       – Полно. Некоторые не ходили на такие собрания или кричали на них, что все это ересь… Потом их забирали гвардейцы и мы их больше не видели. Мы не говорим, что нам не нравится. Чтобы нас не забрали тоже… – смутилась оринэйка. – Но нас таких много. Бешенный говорит, что эта новомодная чепуха приведет к беде, и мой сосед, Дайги, тоже… И я еще многих таких знаю…       – Можно тебя на минутку? – осведомилась я у Файги, поднимаясь и потрепав Ниэни под его завистливым взглядом по голове.       – Конечно…       – Я пока приберу… – покорно закивала так и не притронувшаяся к трапезе, вкус которой все еще царил у меня во рту – Ниэни оказалась потрясающим поваром, и мясо показалось мне королевской вкусностью, после всех походных сомнительного вкуса супов и каш.       – Сначала ты поешь, – отрезала я, выталкивая Файги в соседнюю комнатку, где нам предстала широкая кровать, застеленная лоскутным одеялом и заваленная яркими подушками, занавеси на окне, столик с парой книг и чернильницей с пером, большой сундук, накрытый приятным зеленым шелком… Полочки и невысокий шкафчик с навесным замочком, из которого торчал ключик. На гвоздиках у двери висели шаль, светлая, и что–то вроде жилета… Свободного места в комнатке оказалось довольно много, а горшочек с каким–то цветком на окне на миг вызвал улыбку. Даже из временного жилища Ниэни умудрилась сделать уютный теплый кров…       – Истории героев древних лет, – пролистнув пару страниц лежавшей на столе книги, заметил Файгарлон. – Интересная книжечка, я читал года три назад. Есть очень умные вещи… Что случилось?       – Я подумала, что раз уж мы застряли тут до конца молебна, имеет смысл на него сходить. Если там нет перекличек, конечно. Посмотрим, что за вера такая, что говорят.       – Спросим Ниэни, как она проходит и сколько длится, – кивнул Фэй. – Я тоже об этом подумал. Заодно можем примерно оценить магическое влияние возможное.       – Перстни лучше не надевать.       – Преобразователям перстень нужен для очень–очень тонких чар, – елейно улыбнулся роккандец. – Ты когда–нибудь открывала такую милую книгу, про теорию магии, за авторством Милстэна Карни? Великий маг был, умные вещи писал. Были бы во дворце – дал бы почитать.       – Не умничай. Ты прекрасно знаешь, что экзамен по теории магии я чуть не провалила, а в Совет меня взяли без этой проверки по настоянию благодетеля Карлона. – Я смутилась, теребя пояс. – Я может и хороший Целитель, и чародейка стихий вроде неплохая, но в теории магии я круглая дура.       – А я квадратный умник, – хмыкнул Фэй, потрепав меня по плечу. – Ал, в меня это вдавливали с пяти лет целыми днями. Извини, я не хотел тебя обидеть.       – Зачем ты зовешь ее с нами? Ты понимаешь, что мы стоим тридцать тысяч гарлотов?       – А ты понимаешь, что она здесь одна?! В большом городе. Девчонке едва исполнилось шестнадцать и ножом она умеет только резать хлеб. Да, она умная и сообразительная, но она хрупкая и беззащитная. Даже хиляк вроде меня без труда сделает с ней что угодно. Это если убрать, что я маг – для этого магия не нужна, но тем не менее с ней опасность возрастет в разы, Ал. Мы тебя переодели в парня, чтобы как–то обезопасить и от этого – здесь полно солдат и проникнувшихся этими новыми веяниями… Этот парень, как его там, сейчас ведет себя пристойно, но кто знает, что ему может прийти в голову, если он решит, что Ану платит ему взаимностью?! У мужчин есть некоторые… желания…       – Я знаю. Я вообще–то десять лет изучала Целительство и три года его практикую. Они не лишают вас мозгов.       – Смотря как, кого и когда. Меня – нет. За других я не могу отвечать, Ал, а мужчины бывают очень разные.       – Но с нами тоже опасно! Она не умеет сражаться, Файги, а если в схватке кто–то…       – Там есть мы, а здесь она будет одна, совершенно одна. За насилие над женщиной почти не наказывают, и я боюсь представить, что с ней могут сделать, когда какой–нибудь ублюдок поймет, что у нее никого нет, кто мог бы ее защитить.       – А если мы пойдем через сквайн?       – Не пойдем. Диран не сможет, его дар – не такое проявление магии, как нужно. Это даже почти и не магия вовсе, если разобраться.       – А что мы ему и Дорру скажем?       – Я объяснюсь с Диром сам, как парень с парнем, думаю, он поймет. Но оставлять ее здесь в свете новой политики и новой веры – безумие.       – Я знаю, – я присела на кровать, опустив глаза и потирая занывшие виски. – Фэй, я боюсь брать Ни с нами и у меня сердце разрывается при мысли о том, что с ней могут сделать здесь и на трактах. Одна, с деньгами, девушка… У меня и то больше шансов постоять за себя.       – Вот именно, – кровать прогнулась под его весом, и теплая рука сжала мое запястье. – Я понимаю, опасно, но это кажется мне лучшим вариантом из двух. Мы не можем ее вот так бросить.       – Она моя подруга, – я искоса взглянула на приятеля, рассматривающего столик с канделябром и книгами. – Тебе до нее какое дело?       – Она милая хрупкая девушка, которую я неплохо знаю и которую мы можем защитить, – Файгарлон отвел взгляд, поднимаясь. – Вот и все.       – Я видела твой на нее взгляд. Я правда подумаю, как лучше, обещаю. Но только прошу тебя думать головой.       – А я ей и думаю. Мозги у меня только там, – огрызнулся роккандец, поднимаясь. – Пошли.       – Иди… Я подумаю как раз, – отмахнулась я, проводив высокую жилистую фигуру глазами и рассматривая спаленку Ниэни. Файгарлон был чудовищно прав, и я признавала это, но меня пугало какое–то ноющее предчувствие того, что мое решение однажды нанесет Ниэни вред… И все же едва представив того громилу, взгромоздившегося на Ниэни и задравшего ей юбки, я с трудом сглотнула тошнотворный ком в горле и осознала, что решение мной принято. Я слишком четко осознавала, что такое насилие над женщиной, видела в школе его последствия – за пару месяцев до выпуска Сарина взяла меня с собой к девушке, которую только что изнасиловали, и заплаканное опустошенное лицо, окровавленные ноги, рыдания и попытки вырваться из моих рук, паника, охватившая ее при виде родного отца, врезались в память навеки… Как и то, что мы провели у нее почти сутки, исцелили повреждения, сделали все, чтобы ее успокоить и помочь успокоиться ее рыдающей напуганной матери, а когда вернулись в школу, нам сообщили, что девушка покончила с собой… Ее рассказы о том, как все произошло, я тоже помнила ярко и не хотела узнать, что такое сделали с моей Ни…       Они ждали меня, сидя за столом и о чем–то тихо разговаривая, и обернулись лишь на звук моего кашля.       – Госпожа… Я подумала и вол…       – Файгарлон, – напомнил ей мужчина.       – Да, и Файгарлон убедил меня, что мне лучше пойти с вами. Если вы согласитесь.       – Мое мнение ты знаешь, – пожал плечами чародей, когда я взглянула на него.       – Собирайся. Я согласна с Файгарлоном. И еще – пожалуйста, это трудно, но все же, не называй меня Госпожа, принцесса и прочее. Я понимаю, что ты привыкла, но это очень опасно. Зови меня Ал или Алра.       – А меня Фэй… Или еще как–то вымышлено. – Улыбнулся Файгарлон. – А мы будем звать тебя Ану.       – Хорошо, я постараюсь, – серьезно кивнула Ниэни. – Но мне будет трудно. Можно я не буду вас пока никак называть?       – Можно. И… как ты нас узнала? – задала я грызущий меня с ее появления вопрос. – Что нас выдало?       – Может, ваш наряд и обманет гвардейцев и солдатню, но я вас каждый день видела и слышала. Я вас узнаю из тысяч, – улыбка Ниэни оказалась теплой и нежной, и девушка робко меня обняла, поднявшись и направившись в спаленку. – Я не знаю, я как–то почувствовала, что это вы, а еще узнала глаза волш… Файгарлона. Я его тоже часто видела. Я не уверена была, что это и правда вы, пока Гос… при… – она закашлялась. – Алеандра не сняла капюшон. Я тут же узнала ее глаза и улыбку. Волшебник сказал… – Фэй застонал, запустив пальцы в короткие волосы.       – Файгарлон. Меня зовут просто Файгарлон! Файги! Фэй…       – Файгарлон, – покраснела Ниэни. – Сказал, что вы пойдете на молеБен. Я как раз ему рассказала, что переклички там никакой нет, а тех, кто не ходит, сдают соседи. Некоторые пропускают и их не наказывают, если соседи не расскажут солдатам. Но мы стараемся не рисковать. Оно обычно длится долго, но говорят там одно и то же. А еще собираются открыть храм Алого Тигра и закрыть храм Трингула. Жрецы почти все уже ушли из города, вот. На рынках говорят много интересного о том, что большая стройка скоро закончится и старая вера будет погибать, уступая истинной. Это бред, но я старалась слушать, вдруг бы пригодилось. А еще говорят, что многие города укрепляют и усиливают армию. Говорят, – она понизила голос, – что Император провидел какую–то опасность от других стран Альянса, что они могут пытаться мешать Творцу вернуться в мир…       – И?       – Есть слухи. Но это только слухи.       – Какие? – выдохнула я, сжимая руки в кулаки.       – Император хочет опередить врагов и разгромить их неправедные силы первым. А самая страшная опасность, это и нам рассказывают, идет с востока. Там живут люди, которые захотят нам помешать, мол. Я не верю, а некоторые верят. Появились люди, которые ходят по улицам и кричат, что Круг Тьмы может начать войну и перебить всех в Альянсе… рассказывают про них много гадостей. Я читала у при… Алеандры книгу про Круг, вот там то же самое написано, иногда даже слова совпадают, кажется.       – Какой–то бред… – Файгарлон потер виски, с ужасом на меня глядя. – Что творится в нашей стране?! Люди с ума посходили?!       – Не люди. Карлон и Алкир с прихвостнями. И не в нашей стране, – огрызнулась я, пока Ниэни убежала в соседнюю комнату собираться, а меня охватила странная злость, заставившая впиться в воротник его рубахи и наклониться почти к самому лицу спутника. – Это твоя страна, Фэй, а нашей страны из–за вас и вашей новой веры больше нет.       – Ты тоже с ума сошла, – удар магии заставил меня отпустить его, отшатнувшись. Боль сковала кисти рук, пронизывая до слез на глазах… В серых глазах мужчины воцарилась сталь. – Запомни, Ал, я куда лучше владею Боевой магией и Дирана с его даром и Фархатом здесь нет. Дорра тоже. Я не буду причинять тебе серьезный вред, но колотить меня неведомо за что и сходить с ума тоже не дам. То, что я роккандец, не делает меня твоим врагом, понимаешь? И не все оринэйцы твои друзья и жертвенные овечки. Я не знаю, что с твоей памятью, головой и прочим, но советую не думать глупостей и включать голову… Научись касаться дара, полезная штука и сильно умиротворяет. Успокоилась? – я кивнула, с трудом сдерживая плач – боль буравила пальцы, словно в них забивали десяток гвоздей. Файги повел рукой и ощущения мгновенно исчезли, заставив руки заныть. – Прости, но лучше так, чем обливать тебя водой перед выходом на мороз.       – Научишь меня так же? – справившись с дрожью в голосе, спросила я.       – Я тебя научил «оковам боли», сколь я помню, – хмыкнул Фэй. – Которые накладывают на руки, ноги и реже и на торс. Вот это тоже их версия, но более легкая.       – Практики мне не хватает, – улыбнулась я, потрепав его по плечу. – Здорово отрезвляет… Ждем чудесный молебен и после него идем к ребятам?       – Лучше уж утром. Ночью идти – привлечь внимание, а оно нам не нужно… – отрицательно покачал головой Файги, пока я кивнула, соглашаясь с ним. И размышляя о том, не прибьет ли меня по возвращению Фэрн.       

      

***

             – Во славу Третьего Творца, братья и сестры, – плыл уже битый час над толпой коленопреклоненных людей, мужчин, женщин, стариков и даже детей, включая крох, цеплявшихся кулачками за юбки матерей, голос возвышавшегося на помосте мужчины средних лет в коричневом балахоне. Оказалось, что сюда созывают специальные глашатаи, да и на многих улицах бьют в металлические щиты металлическими же палочками, с противным звоном призывая идти на противные «учения». Нас подхватила плетущаяся на центральную площадь толпа, среди которой мы теперь и стояли втроем, низко опуская головы и внимательно слушая однообразные многочасовые речи «просветителя». – Императору Карлону открылась Истина, когда он был погружен в священные мысли о том, как сделать наши жизни чистыми и светлыми, о люди Рокканда, Великой молодой Империи, которая принесет в наш мир давно утраченный свет! Его посетили видения о сотворении нашего мира и о великом его Творце, Алом Тигре, как я вам уже рассказывал! И Алый Тигр поведал Императору историю предательства его сыновей и помощников, оковавших нас несчастьем, горестями и ограничениями. Разве грешно любить девушке девушку, или любить юному мужчине взрослую даму? Любовь – добродетель и благо, и когда она проникает в сердце, оно исполняется величайшей благостью и добродетелью. Эгоистично в желании своем обладать женщиной единолично привязывать ее к себе, буде она не имеет такой воли и хочет быть свободной. Не есть свет и добро запрещать брату любить свою сестру и дарить ей благость от этой любви. Нас учат быть скромными и лишать себя свободы во имя морали, придуманной обманщиками–творцами, чтобы сделать нас несчастными и страдающими. В любви нет греха, в каких бы формах она не проявляла себя. Значит, такова благость, если вы возлюбили другого. И если вы возлюбили двоих, это не есть грех, это есть проявление любви. Значит, в вашем сердце столько благости, что она не может быть направлена лишь на одного человека. Прекраснее всего любить всех – тогда в мире не будет крови и насилия, а будут лишь любовь и гармония.       – И извращения и похоть! – завопил кто–то за моей спиной. – Почему вы мешаете светлое чувство любви и то, что мы должны возлечь с кем–то?! Возлечь с любимой женщиной и женой есть счастье, но это не должны быть разные девушки! И почему я должен смотреть, как кто–то другой лапает мою жену и «любит», – слово пропитал явный горький сарказм, а толпа зароптала. – Ее?! Я ее выбрал и она меня. И никто другой нам не нужен!       – Еретик! Враг Истины! Эгоистичный себялюбец! – возопил оратор, воздев руки к небу.       – Ой дурак, – простонала Ниэни, еще ниже припадая к земле. А к вскочившему на ноги мужчине лет тридцати уже медленно двинулись солдаты в форме Священной Армии, охранявшие проповедника новой эры.       – Почему вы, мужчины и женщины, терпите это скотство?! Мужчины приходят к вам и на ваших глазах грубо берут ваших жен, говоря, что нужно делиться с ближним наслаждением и благостью. Женщине страшно выйти из дома одной, страшно бывает даже с мужем – любой может схватить ее и овладеть ей, и заплатит маленький штраф, а то и вовсе ничего. Чего вы ждете?! Что начнут насиловать ваших маленьких дочерей и сестер? Что какой–то мужик придет к вашему маленькому сыну и возлюбит его?! Что разрешат убивать, если это принесет убийце наслаждение?! Если Император вводит такие законы и говорит такую грязь, так на кой нам нужен такой правитель?! Люди, если у вас есть голова, одумайтесь и убирайтесь из этой сливной ямы, которую назвали Великий Рокканд! – голос мужчины сорвался на хрип. – Уходите на юг, в Минаур, уплывайте на другой материк, да хоть в страны Круга Тьмы, там чище и светлее! Зачем вы слушаете часами этот бред про третьего Творца?! Есть наш отец Трингул, даровавший нам жизнь и наполнивший ее праведностями. Есть его друг Барлан, позднее поссорившийся с ним и взявший под крыло Круг Тьмы! Какой Тигр, харр его раздери?! Что за чушь несут эти развращенные твари, насилующие наших женщин, убивающие наших друзей и ведущие себя как скоты?! Нельзя мешать любовь и похоть! Нельзя ложиться мужчине с мужчиной или с маленькой девочкой. Может и со зверями можно, а, проповедник?! Давай я приведу тебе козу, и ты полюбишь ее, как твои прихвостни вчера полюбили мою беременную жену и мою двенадцатилетнюю дочь?! Или мне тебя так полюбить, это ведь не грешно. Хочешь?! – толпа уже и думать забыла про проповедника, наблюдая за мужчиной, которого схватили солдаты, волоча сквозь толпу к помосту. – Моя жена убила себя этим утром, не вынеся этого, а перед этим убила нашу плачущую измученную опороченную дочь! Вы хотите себе такой же судьбы, люди?! Так вы ее получите, если не восстанете против всего этого! Моего шестилетнего сына убили, потому что он был дома и хотел защитить сестру! Я потерял все семью, потому что каким–то тварям захотелось получить наслаждение, и они не считают нужным спросить, хотят ли другие наслаждения. В городе полно борделей и развращенных дам. Я просто пек хлеб и булки, чтобы кормить людей и свою семью, а моя Марси просто растила детей и шила рубахи на продажу, чтобы мы могли покупать детям на праздники подарки и вкусности. Что мы такого сделали тем, кто пришел вчера в наш дом?! – стражники грубо бросили его на колени к ногам проповедника. – Ты сдохнешь в луже своей крови, мразь, как и все такие же, как ты. Народ не будет терпеть вечно, слышишь! Я верю, что придет тот, кто освободит оринэйцев от вас, роккандские сволочи, и честные роккандцы смогут тоже жить спокойно! Я верю, что ваша гнилая кучка не продержится долго, Орден Алого Тигра. Ваше место в помойной яме, откуда выполз ваш гнилой Император и все его прихвостни. И мы столкнем вас туда. – Несмотря на то, что он стоя на коленях, в окружении стражи, мужчина гордо расправил плечи и голос его звучал, словно сталь. В толпе все нарастал ропот и шепотки, кто–то тихонько одобрял его, кто–то выступал в защиту проповедника. – Давай, казни меня, если это станет для тебя благом, мерзкое отродье мерзкого Ордена. Или вы Братство, кто вы? – усмехнулся мужчина. – Вы прольете реки крови и вы в них утонете, как последние скоты. Я предрекаю тебе, мразь, что вернутся те, кого вы так боитесь и перед кем бежали как трусы, когда резали нас, простых горожан. Я оринэец! И горжусь своим правителем, Королем Аландом! Я каждый день учил детей наанаку, как меня учили в юности, чтобы мы стали частью Круга. А кто ты такой?! Ты роккандская мерзость. Есть честные среди вас, а есть последние твари, и ваш Император – последняя тварь. Но они еще вернутся, я знаю, и освободят нас. Вы боитесь их, потому что они несут правду и свет. Вы боитесь их, потому что с ними придут не только люди, звери и самиры. Вы знаете, кто с ними придет, и боитесь. Я желаю тебе, чтобы ты каждую ночь видел во сне того, кто придет тебя убивать… Мне жаль только, что принцесса в лапах этой мерзости. Мы все любили короля Аланда, а вашему Карлону я хочу плюнуть в его лоснящееся мерзкое лицо, которое вы повесили в каждом заведении и чеканите на монетах. Я слышал, что принцесса сбежала от этой мрази и верю, что она еще вернется, – удар ногой в тяжелом сапоге в лицо отбросил его назад, но мужчина гордо поднялся, не пряча сломанный нос и окровавленное лицо. Люди завороженно следили за ним. – И вернутся они, слышишь?! Все услышьте! Они вернутся, и людям надо просто дождаться! И с ними к нам вернется отнятая у нас жизнь! Они вернутся!       – Заткнись, мразь, – голос проповедника снова поплыл над толпой, а солдаты принялись бить ногами по животу и спине мужчины, и кто–то торопливо подал мужчине в балахоне меч. – Ты лживыми речами о семье пытаешься отвести людей от света истины и добра, которое несет наш милостивый правитель. Но людям дано будет узреть истину и пустить ее в свое сердце. Ты наговорил много грязного, но я не держу на тебя зла, потому что грязь твоя идет от старых глупостей и неведения. Свет истины даст тебе мир и счастье. Я даю тебе шанс исправить свои слова и отречься от них, и ты уйдешь с миром, и мы будем помогать тебе постичь мудрость нашего Императора. Его милостью дозволено и бунтовщикам иметь шанс на исправление.       – Чтоб ты сгнил, ублюдок, – прохрипел мужчина, тут же согнувшись пополам от удара ногой в живот. – Бить меня тоже благость? Сам понимаешь, какую чушь несешь?       – Ты не оставил миру, идущему к гармонии, выбора, – нарочито ласково и грустно произнес проповедник, кивая солдатам. – Да простит Истинный Творец твою душу и примет ее под свое крыло…       – Кто ты такой, – голос мужчины хрипел от боли и он захлебывался кровью, но даже сейчас его голос сохранял свою силу. – Чтобы выносить мне приговор и казнить? Ты не судья и не палач. Ты выродок, который зря выполз из лона своей матери. Скажи, ты дашь мне ее возлюбить? Возлюбишь ее сам? Двуличные мрази, – он, собравшись с силами, плюнул в лицо склонившему к нему мужчине.       – Властью, данной мне Его Императорским Величеством, Святейшим Мудрецом, Провидцем Истины и Верховным Жрецом Альянса Света Карлоном Первым Мудрым Каэрри я, со скорбью, приговариваю этого бунтовщика и врага истины к казни через отсечение головы. Приговор приведен будет в исполнение завтра на закате. По воле нашего справедливого и мудрого правителя я даю тебе право на последнее слово.       – Королева Алеандра на престол взойдет, и спаситель наш с востока нам помочь придет! – пропел смельчак, вырываясь из лап солдат. – Захлебнутся в лужах крови наши палачи, – удар в живот вновь заставил его согнутся, хрипя, но в толпе поднялось на ноги еще множество человек, среди которых оказалась пара женщин, подхвативших хором:       – Вспомнят, вспомнят наши руки, как держать мечи! – солдаты двинулись в толпу, выхватывая из ножен оружие, кто–то уже готовил арбалеты. Проповедник, срывая голос, орал, приказывая народу замолчать и разойтись. – Наши дети снова будут наанак учить, а на шахтах мы заставим вас, мерзавцы, гнить! Все равно не перебьете, твари, вы нас всех. Нашей кровью приведете нам же и успех! – Файгарлон, едва поднялась заваруха, засверкала сталь, и арбалетчики готовились к первому залпу, подхватил нас с Ниэни по руки, поднимая, и пригнулся, силком волоча в ближайший проулок, по пути накладывая защитные чары.       – Берем мешки и сматываемся отсюда, – пропыхтела я, стряхнув овладевшее было мной оцепенение. – Оставаться сейчас будет опасно, могут начать вылавливать бунтовщиков по домам.       – В воротах тоже могут ловить, – Фэй кусал губы, покачав головой. – К тому же это только одна площадь, так что, думаю, до утра лучше обождать… Интересная песенка. Да и слова у него интересные…       – Спасители с востока, те, кого боится Карлон… Учить наанак… – бормотала Ниэни, еле успевая за широким шагом Фэя. – Как будто про Круг Тьмы говорили… Ой, я так быстро не могу…       – Ладно, – Файгарлон, отпустив меня, подхватил ее на руки, кивнув мне и дождавшись пока я вцеплюсь ему в локоть. – Лучше убраться подальше, пока не остановили, давай–ка. Думаю, молеБен можно считать закончившимся…       Добраться по наполнившимся народом и солдатами в доспехах и с полным вооружением улицам, мимо снующих по городу гвардейцев и магов, народа, собиравшегося в большие группы, вооружаясь чем попало – от кухонных ножей до вполне серьезного вида топоров и кинжалов… Люди, гордо вскидывая худые головы, поднимали руки, скандируя моя имя и предвещая подавлявшим беспорядки армейцам и облаченным в коричневые и серые рясы и балахоны жрецам неведомо кого возвращение тех, кто принесет им смерть… Я крепко вцепилась в руку Файгарлона, Ниэни осторожно приобняла его за шею, чтобы нам троим не потеряться в наводнившей улицы толпе… Гул набатов, крики и лязг стали, свист магии и странное, все нарастающее гудение наполняли город, оглушая и заставляя теряться, с трудом сохраняя способность трезво мыслить. Я никогда не сталкивалась с настоящими народными бунтами и восстаниями, и происходившее вокруг казалось мне сейчас каким–то нереалистичным странным сном. Будто я могла вот–вот проснуться где–нибудь в лесу и услышать знакомое уже посапывание Фэрна или легкое похрапывание Файгарлона, носом утыкаясь в густую варью шерсть.       Но на самом деле, как бы мне того ни хотелось, я не могла проснуться, поскольку и не спала, улепетывая со всех ног в гуще спешивших покинуть площадь горожан, преимущественно женщин и детей, от стражников, за нашими спинами вылавливавших вооруженных людей и преграждавших улицы. Файгарлон, в сгущавшихся сумерках казавшийся мертвенно–бледным, внимательно осматривал каждый закуток, несомненно касаясь дара, что делала, насколько удавалось без проводника, и я, впрочем, опасности лично для нас не отмечая… Буквально за десяток шагов от домишки Ниэни путь нам все же преградили несколько солдат с мечами наголо. Их командир, в пластинчатом доспехе, а не в простой кольчуге, как остальные, злобно оглядывал свернувших на улочку людей, среди которых затесались и мы.       – В городе начались беспорядки, – его узкое лицо, покрытое шелушащейся кожей, и шипящий голос прочно ассоциировались у меня со змеей. – Всем горожанам приказано быть в своих домах этой ночью. С наступлением темноты на улицах не должны быть ни одного человека, кроме Священной Армии Альянса! – мы покорно закивали, Файгарлон крепко обхватил Ниэни, накинувшую капюшон, за талию, прижимая к себе и стискивая мою руку.       – Да, Господин. Мы слышали, что на площади поднялись еретики, Господин, – залепетала Ниэни, бочком прокрадываясь к спасительному укрытию. – Ужасные люди, эти сторонники старых глупостей!       – Мы наведем порядок, – подбежавший к ним с факелом в руке солдат осветил его лицо и козлиную рыжую бородку, а я успела заметить и разорванную мочку левого уха, и кольцо в носу, как у быков на фермах. И гадкую похотливую ухмылку на его лице.       – Твой муж не будет против, если мы поделимся с тобой удовольствием? С ближним ведь нужно делиться… – он шагнул к нам, поднимая личико оринэйки за подбородок и вглядываясь в него в свете факела. – Совсем юная… – с каким–то даже восхищением присвистнула тварь в человеческом обличье, пока наши спутники поспешно, пользуясь тем, что солдаты занялись нами, исчезали в домах и проулках. – А, муж? Не будешь против?       – Я не муж, – в голосе мага зазвучали тихие едва уловимые предупреждающие об опасности нотки, пока я прижала к себе побелевшую съежившуюся Ниэни, стискивая покрепче эфес кинжала. – Я ее брат…       – Тогда тем более не будешь, – хмыкнул имперский солдат, грубо хватая Ниэни за руку и вырывая из моих рук испуганно заверещавшую, пытаясь вырваться, девочку. Впрочем, заставить меня ее отпустить он уже не успел, с крайним изумлением на лице, сменившимся ужасающей агонией, оседая на землю. Руками он инстинктивно сжал рану, видневшуюся в пробитых окровавленных доспехах и рваной форменной одежде, словно пытаясь удержать готовые вывалиться кишки. Его подчиненные, переглянувшись, отступили на шаг, тут же наткнувшись на выросшую перед ними магическую преграду, мешающую им идти, а я, повернув Ниэни лицом к своему плечу, почти с ужасом взирала на полузвериный оскал поднимающего, словно в замедлившемся сне, руку роккандца.       – Иногда люди не хотят с вами делиться. – Брызнувшая кровь и заглушенные мной щитами вопли боли наполнили тихий воздух проулка, пока чьи–то отсеченные от плеч руки падали на сухую пыльную брусчатку, а к моим ногам в полумраке подкатилось что–то большое, похожее на мяч, разбрызгивая на мой плащ и юбки Ниэни темную жидкость… Когда я осознала, что это такое, к горлу подступил тошнотворный комок и желудок сжался в мучительном спазме… Фэй же, судя по пламени магии в его обычно дружелюбных глазах, готовил что–то еще, чтобы добить хрипящих и пытающихся собраться с силами мужчин, усмешки которых сменились ужасом и лихорадочными попытками схватиться за оружие. Крикнуть своим, что здесь Боевой маг, они не могли, поскольку мешали щиты, как и покинуть затянутый чародейской паутиной проулок. Ниэни, стараясь не смотреть на разворачивавшуюся перед нами картину, трясущимися руками открывала дверь, но ключ упорно выскальзывал из ее пальцев, пока я, отпустив девушку, прижалась спиной к напряженной спине Файги, с кончиков пальцев которого сорвалась знакомая мне черная молния, одно из самых страшных заклятий, известных Боевым Магам Альянса. Вспышка, черный туман и разлетевшиеся во все стороны камни и брусчатка улицы, даже на стенах ближайших домиков показались трещины и осколки каменных блоков и щепки от дверей и оконных рам разлетелись, и одна из них больно поцарапала щеку, вовремя остановленная уже моими щитами и не причинившая мне урона. В паре окон показались заинтересованные и напуганные лица – такое зрелище местные жители явно никогда не видели… Ниэни окончательно уронила ключи, пригнувшись, чтобы уклониться от отлетевших в ее сторону осколков, и оказалась в крепких объятиях Файгарлона, сравнительно легким ударом магии вынесшего дверь с петель, пока на месте рассредоточившихся было по ширине улочки солдат, так и не успевших всерьез к нему приблизиться, поднимался от небольших кучек пепла дымок… Ни следа крови и плоти не осталось от самих тел, а вот отхваченные «лезвием» конечности и части туловищ, в форменных рукавах и обмундировании, как и кое–какое оружие, на улице очень даже остались.       – Ал, забери деньги и быстро назад, – прошипел он, удерживая дрожащую заплаканную Ниэни на ногах и зло осматриваясь кругом. – Живо. До утра оставаться после того, что я сделал, утопия... – десятник (я предположила, что это десятник) был еще жив, вытягивая руку к Файги и что–то хрипя, пока я нырнула в темноту домика, наощупь отыскивая оставшийся у двери походный мешок Ниэни, в который она и отправила большей частью, как поведала нам, деньги. Еще какая–то сумма была у нее при себе и сейчас, в кошеле на поясе… Искать все остальное у нас не было сейчас ни желания, ни возможностей – сердце, в тишине пустого дома, колотилось как безумное, громом отдаваясь в ушах, и руки подрагивали, привычными движениями натягивая на ходу лямки заплечника. Уют домика, нарисованный памятью, так не вязался с кровавыми брызгами на моих лице и одежде, с испепеленными роккандскими солдатами, жизнь которых жутким образом унесло всего одно заклятье… А я наконец осознала, что Файгарлон, при всей его обычной мягкости и доброте, с детства обучался Боевой магии, которую в Рокканде начинали осваивать уже в школе, видимо, тоже стараниями Карлона… И из нас всех он, если подумать, уступал по тому, насколько опасным противником мог являться, разве что Дорру – в нашем случае вару принадлежало первое место по опасности. Мне – до присоединения к нам Ни, с горечью признавала я, скорее отведено было в этом ряду последнее место, и не будь рядом Дирана и Дорра, меня кто–нибудь вот так же испепелил бы уже в лесах…       Вернулась я к ребятам аккурат вовремя, чтобы увидеть, как сталь уцелевших кусочков кольчуг и мечей превращается, под рукой нацепившего перстень роккандца в лужицы серебристой жидкости, напоминающей освещенную отсутствующей в небе луной воду… Почему–то в темном своде над головой не видно было не только звезд, но и ни одной из трех лун, хотя бы одна из которых присутствовала в небесах всегда.       – Уходим, – Файгарлон коротко кивнул мне, стискивая руку в кулак и крепко сжимая второй рукой запястье Ниэни, покорно выполняющей любое наше указание. – Надевай кольцо, ты тоже понадобишься, нас легко не отпустят, думаю, – капюшон его плаща соскользнул, открывая рыжие взлохмаченные пряди и бородку, а вот я лишь туже затянула завязки собственного плаща и торопливо нацепила кольцо, летя следом за парой по пустующим темным улицам города, стараясь не слышать долетающий откуда–то издалека лязг стали и гневные крики. Где–то в восточной части города повалил в небо густой дым и темное полотно окрасилось заревом пожаров.       – Жгут Дом Мэра, кажется, – прошептала Ниэни, когда мы на минуту притормозили, определяясь с направлением. – И здание суда, они там рядом… – я прислушалась к дару, с ужасом осознавая, что точное количество людей с самым разнообразным вооружением, включая и магов, сказать не смогу – слишком много народа оказалось на улицах вокруг, слишком живым, подвижным и хаотичным было это человеческое море, источающее смерть и ярость.       – Проведешь нас к воротам самой короткой дорогой? – осведомился Файгарлон у отрицательно замотавшей головой Ни, робко и зачарованно его рассматривавшей.       – Я здесь совсем недолго жила, я плохо знаю город, – пролепетала она, сжимаясь в комочек.       – Ничего, – я ласково потрепала ее косу, как можно приветливее улыбаясь и сворачивая вместе с ними в очередной переулок. – Я Гвенто–Рокканд почти год запоминала, никто не винит тебя. Скоро мы уйдем из города и все закончится…       Но путь через улицы оказался ужасающе медленным и мучительным – несколько раз мы натыкались то ли на патрули, то ли на поднятые по тревоге десятки, пытавшиеся остановить трех путников, не внявших приказу разойтись по домам, что предоставило мне массу шансов оттачивать уроки Файги на практике, смешивая парализующие, пронизывающие болью, обжигающие и рубящие заклятия, мешая их с хорошо изученными и отточенными чарами Стихий – вокруг оказалось, благодаря бунту, достаточно огня, а земля, воздух и вода – правда, в виде текущих по сточным канавам тошнотворно пахнущих «ручьев» тут и так присутствовали. Когда я, выбив из стены какого–то высокого здания, в котором, судя по знаменам Гвенто–Рокканда и Альянса, заседал кто–то из власть имущих, камни, обрушила их на головы не успевших отбежать арбалетчиков, Ниэни в ужасе зажмурилась, стараясь, явно, не видеть, как осколки костей и плоти разлетаются в стороны, освещаемые вспышками ревущего пламени. Я, совершив случайное убийство в первую стычку с солдатами, наверняка выглядела так же… Но с того дня во мне что–то изменилось – за время, проведенное в лесах и здесь, бредя вдоль тракта, я стала куда спокойнее относиться к насилию, понимая, что сейчас от моей решимости и решимости моих спутников зависит моя жизнь. Как и еще три, а теперь четыре, жизни. И поддаваться вбитому в голову «насилие есть грех, нужно всех любить» опасно…       «Оринэя! Свобода! Королева Алеандра!»… Голоса людей, выкрикивающих все это, сливались в голове в единый гул, заставляя сердце сжиматься в комок. Все годы, минувшие с того дня, как меня отыскали роккандцы, я слышала, как моему народу, уцелевшему в войне, помогают. Но глаза, и этот раздор разрывал болью виски, видели совершенно иное.       – Никтоварилья вернется! Они сдержат слово! Только дайте им повод убедить науров! – уже почти у ворот встретились нам два солдата, с засохшей кровью на щеках, волочащие вырывающуюся женщину лет сорока. – Вы заплатите за все, что делаете. Мы – страна Круга Тьмы, ясно вам? Вы заплатите за все!       – Наклонитесь! – рявкнул Файгарлон, когда дама наткнулась на нас взглядом и замолчала. Женщина, мгновенно вняв, склонила голову, стражники, растерявшись, притормозили, хватаясь за эфесы вложенных в ножны мечей и обезглавленными осели на землю, а горожанка метнулась к нам.       – Спасибо, дети, – выдохнула она, растирая руки и кутаясь в шерстяную шаль. – Храни вас Творец! Откуда вы? Не видела среди нас, горожан, магов, их тут окромя роккандских войск уж лет десять не водилось.       – Уходите быстрее, на улицах беспорядки, – я стиснула запястье Ниэни, наполовину выудив из ножен кинжал. – Идите домой, соберите своих и запритесь покрепче, войска вот–вот начнут обходить жилища.       – Странное дело, – женщина повела плечами, пытаясь рассмотреть меня и набрасывая шаль на голову. – Вроде парнишка, а голос девичий…       – Это потому что я девушка, матушка, – я ласково улыбнулась, подталкивая ее прочь, норовя ринуться к близким спасительным воротам. – Ступайте домой, умоляю, и будьте осторожнее. Да хранят вас Вечные спутники…        – Чудные дела, – вняла наконец дама, подбирая юбки и поспешно шагая прочь, не оглядываясь на место произошедшей короткой расправы. – Давненько такого не видала, чтоб девицы в мужском ходили, и маги людей защищали, а не рубили. Ой, чудные дела, отец Трингул! – Ниэни, проводив ее взглядом, рванула вперед с поразительной скоростью, на ходу вцепившись в локоть Файгарлона.       – Если о нас уже знают, нам медлить нельзя, – прошипела она, летя по пустующим пока припорошенным снегом улицам. До самых ворот нам больше никто не встретился, но вот на выходе из города везение закончилось…       – Стой, куда прешь! – грубо заорали стражи, скрещивая алебарды и преграждая нам путь. С дозорных башен в нас уже целились четыре арбалетчика и из ближайшей караулки выбегал десяток солдат, обнаживших мечи. В довершение картины из двери в одну из башен показались полдюжины магов, в легком доспехе и с злобными глазами. Файгарлон, не останавливаясь, легонько повел рукой, и алебардщики, с пробитыми их собственными заклятиями головами рухнули под ноги атаковавшим нас солдатам. Мимо с нарастающим гулом пронесся огненный шар, в дребезги разнесший стойла, видневшиеся у городской стены. Я легонько сотрясла землю под ногами пошатнувшихся солдат. Кто–то уронил от неожиданности оружие, кто–то и вовсе упал, валя напирающих товарищей с ног и бранясь на чем мир устроен, но большая часть устояла на ногах и, более того, их даже стало больше. А я с ужасом осознала, что ворота заперты на мощные засовы и запоры, которые можно прошибить разве что тараном… Файгарлон, заслоняя то ли меня, то ли Ниэни, отражал атаки с озверением налетевших на нас магов, и первый залп арбалетчиков сорвался, немой угрозой повиснув в воздухе…       Сильный поток подхватил болты, смещая роковой курс, повинуясь напряжению моих чар, и четыре стрелы вонзились в плечи, бедра магов – впрочем, одна, к нашему везению, угодила Боевому Чародею аккурат в щель поднятого забрала, а черная молния вздыбила почву у них под ногами, пока я, усиливая созданные магией ветер, готовила попытку атаковать ворота. Отпущенная магия… вопли людей, окутанных огненным шаром Файги… страшный треск и грохот, словно разрывается сама земля и во все стороны почему–то летят куски дерева, железо, сталь… а в воротинах зияет огромное, ростом почти с Дирана, отверстие, в которое нам и нужно вырваться… Несколько парализующих молний, посланных в группу атакующих, и пара выпущенных роккандцем красных шариков, вроде того, которым угодили в меня в первой схватке, создали минутную заминку, которой нам, пробивавшимся и во время схватки к воротам, и не хватало… Болты не долетели до нас, бессильно попадав на землю, Ниэни, как самая маленькая, протиснулась в отверстие, куда нырнула, передав ей сорванный с плеч мешок, я, тут же окутав нас щитами, и следом за мной Файгарлон, судя по раздавшемуся за воротами воплю угостивший войска чем–то напоследок…       Ждать, что нас после устроенного у дома Ни и у ворот не будут преследовать, было верхом наивности, и мы, не останавливаясь, со всех ног бросились к спасительной кромке леса, видневшегося по другую сторону тракта, где нас, напротив ворот, и должны были ждать Диран и Дорр, которые наверняка уже свернули лагерь и чехвостили запаздывающих нас. Стрелы с трудом удавалось отклонять, уворачиваясь и от заклятий и стараясь как можно ниже пригнуться, чтобы скрыться в траве, изредка огрызаясь собственными чарами и отчаянно стараясь увести две дюжины преследователей как можно дальше от города и как можно ближе к лесам – туда, где ждали друзья.       К моменту, когда сень леса сомкнулась над нами, ноги гудели от быстрого бега, голова разрывалась болью от безумия и суматошности происходящего, Ниэни явно героически держалась из последних сил, а порядком расшатанные силы и мои, и Боевого мага начинали иссякать, позволяя сейчас лишь ранить противника, притом далеко не всегда выводя из строя…       Чем закончилась бы погоня, не будь с нами еще двух «врагов Рокканда», я не могла бы предсказать, но аккурат когда мощный удар магии в спину сбил меня с ног, заставляя покатиться по земле, над головой в неверном звездном свете сверкнула сталь Фархата и послышался воинственный крик Дирана и рычание вара, одним могучим рывком перехватившего набросившегося на меня врага и без особых усилий оторвавшего ему руку, с мерзким хрустом и хлынувшей кровью, заляпавшей светлую шерсть тигра. Силы почти иссякли, а я не хотела лишиться их полностью, понимая, что любого из нас могут ранить, а я все же целитель…       Кинжал вновь скользнул в руку, когда надо мной нависла, ухмыляясь, фигура рослого, крепкого солдата, занесшего надо мной секиру… Бесконечные многочасовые изнуряющие тренировки Дирана не прошли даром и я, сгруппировавшись, шмыгнула между его широко расставленными ногами, моментально разворачиваясь и ударяя, практически наугад, кинжалом… Теплая кровь попала на руки, а мужик застыл, судорожно сжимая оружие и вытаращив от изумление глаза, не в силах двигаться и даже кричать, пока я проворачивала в ране оружие, легким ударом магии сбивая еще одного атакующего с ног. Совсем рядом Дорр, из плеча которого торчала обломившаяся стрела, рвал зубами и мощными когтями противника, посылал зеленые, желтые, белые и красно–коричневые вспышки заклятия Файгарлон, сверкала сталь в руках Дирана, Фархат которого казался буквально продолжением самого оринэйца, повинуясь малейшему его движению…       Ощутив приближение живого существа слева, я едва успела вырвать оружие из тела врага, пустым мешком рухнувшего на землю, и полоснула по лицу и инстинктивно закрывшим его рукам нападающего, тут же ощутив на губах солоноватый вкус крови и, пока он опускал от рассеченной щеки и губ руки, ткнув кинжалом в живот, не особо задаваясь вопросом о том, куда попаду… Руку, попытавшуюся уцепить мой капюшон, я попросту укусила, с омерзением отметив, насколько она грязная и волосатая… Впрочем, удар «сантийским копьем» в живот надолго убил в противнике желание меня трогать, да и схватка потихоньку успокаивалась – в руках Файгарлона красовался окровавленный кинжал, по его щеке стекала кровь из рассеченного лба, оринэец, на миг опустив Фархат, выудил из–за голенища нож, молниеносным броском отправив еще одного противника – на сей раз мага – в лучший мир.       Звонкий крик, разнесшийся над опушкой, заставил опустить окровавленное лезвие, оглядываясь на Ниэни, которую, намотав на руку волосы, тащил по земле один из немногих живых и целых противников, весьма недвусмысленно лапая стянутую лифом грудь пытавшейся лягнуть его девочки. Что бы ни привело его к решению сцапать ее, это оказалось с его стороны ошибкой… Самой большой ошибкой, и последней.       Ниэни, отчаянно вырываясь, выудила из–за пояса – благо распахнувшийся плащ не мешал ей это сделать, нож, с остервенением ткнув им в предлечье лапающей ее руки. И аккурат в это мгновение огромный, с голову Дорра, шар, повисший на миг в воздухе, с ужасающей и захватывающей дух скоростью полетел в мужчину, отпустившего волосы девушки и непроизвольно схватившегося за окровавленный рукав – кольчуга у роккандских мечников руки защищала лишь до локтя, а на этом почему–то вдобавок не оказалось и кожаных наручей… Заметив опасность, роккандец метнулся в сторону, но и магия мгновенно изменила под почти безумным взглядом оскалившегося Файгарлона направление, неумолимо настигая его… Быстрые шаги, ноги, запинающиеся о ветви и корни, и краткий миг, когда шар, мерцающий ослепительным белым светом, касается талии и бедер противника. Еще мгновение спустя в воздухе повис ужасающий, пронизывающий и заставляющий сердце сжаться вопль, с верхушек и ветвей деревьев посыпался снег и на какое–то мгновение стало светло, как днем. Крик солдата говорил не просто о боли… Я представления не имела, что именно с ним сделал беглый чародей, но, когда крик оборвался, сменившись кратким хрипом, почти облегченно выдохнула, лишь сейчас заметив, что я мокрая от растаявшего снега, крови и пота, что отчего–то жутко ноет левое плечо и боль пронзает левую голень острым ножом. Диран, часто и тяжело дыша, опустил Фархат, опираясь на эфес. У его ног виднелась кровь, как и на белой шерсти Дорра, заканчивавшего терзать оцепеневшего от страха или от варьей магии врага – почти мальчишку. Ниэни, в распахнутом плаще и разодранном в подоле платье сидела на снегу, дрожа то ли от страха, то ли от холода…       – Надо убираться прочь, – прошептал Диран, оглядывая распростертые на земле тела, темный подтаявший снег, притоптанный множеством ног. Я, обтирая лезвие фамильного оружия, осторожно приблизилась к темной массе на снегу и желудок мучительно содрогнулся, выбрасывая прочь недавний сытный ужин – все, что пришлось у мужчины немногим ниже пояса, превратилось в месиво обугленной плоти и костей и уцелевших, поблескивающих, влажных кусочков его органов… От колен начинались сапоги, из которых торчало то, что осталось от его ног…       – Что ты с ним сделал? – выдохнула я, оглядываясь на пошатывающегося от усталости роккандца, лоб которого был чем–то рассечен, да и одежда казалась мокрой. – Фэй…       – Он заслужил, – Файгарлон, как и заметно хромающий Диран, поспешно собирал наши и без того готовые к немедленной отправке в путь припасы, пока я, обратив стрелу в плече Дорра в прах – извлекать ее при слепом ранении было опасно и в условиях леса и вовсе невозможно, прижгла рану парой заклятия и перехватила запястье Фэрна, деловито натянувшего лямки заплечника. Пара пустяковых ссадин и порезов вскользь и довольно глубокое ранение в бедро, которого он, судя по всему, в азарте до сих пор особо не замечал. Файгарлон оказался ранен в грудь, серьезнее, но времени на исцеление у нас не было – Дорр заметил, что несколько врагов ретировались и улизнули в город, явно за подкреплением. Собравшись и торопливо остановив ребятам кровь, почти без слов – переговариваясь лишь короткими фразами во время быстрых сборов, мы уже впятером, заметая с помощью остатков сил Файги и пары заклятий Дорра следы, углублялись в лес, дальше от города, прочь от опасности и места разгоревшейся стычки.              

***

             Остановиться мы решились только к полудню, убедившись, что погоня за нами была, но в итоге отстала – тяжело вооруженные в сравнении с нами и хорошо экипированные солдаты не могли полезть в густые чащобы, куда едва ли заносило кого–то кроме нас с момента сотворения Бартиандры – тысячелетние кедры, дубы (и их местная флора) тесно сплетались вылезшими из–под земли корнями и ветками, обросли они за многие века и высокими колючими кустарниками, а стволы тут и там украшали мхи и лишайники с «грибами». К тому моменту, как мы добрались до более–менее просторной полянки с растущими тут и там ягодами мирса и хола, ноги уже отказывались шагать, голень болела все сильнее, а плечо, которое, как оказалось, было ранено, вновь начинало кровоточить. Ниэни, наиболее здоровая из нас, дождалась, пока мы все устало опустимся на снег, жадно дыша, и принялась лихорадочно рыться в моем заплечнике, деловито подобрав юбки. Диран, стоически и упорно шагавший вперед, потерял остатки сил, едва сев, и тяжело оперся спиной на мощный вяз, вытянув раненную ногу… Файгарлон, перепачканный в саже, в крови и пыли, попытался, сжимая от боли зубы, помочь Ниэни, пока Дорр тихо поскуливал, вылизывая подпаленную лапу, а я, глубоко дыша, касалась дара, успокаивая головокружение. Отдыхать было еще рано, но перевести дух оказалось попросту необходимо.       – Волшебник, – долетел до меня тихий голос Ниэни, – вы же ранены, лучше посидите немного, я подготовлю для Алеандры лекарства, я умею в них разбираться. И… – девушка на пару мгновений застыла и быстро обняла его, тут же отпустив. – Спасибо вам! Если бы не в…       – Ниэни, мы договаривались! – улыбнулся Файгарлон, ласково сжав ее тонкую руку. – Меня зовут Файгарлон.       – Если бы не ты… – Ниэни, покраснев, отвела глаза, кутаясь в плащ. – Я ужасно испугалась…       – Все уже хорошо, мы оторвались. Немного придем в себя и двинемся дальше, – ласковость улыбки человека, сидевшего сейчас рядом, морщась от боли, так не вязалась с картинами недавних схваток и звериным оскалом на его лице… Я боялась и представить, как во время сражений выглядела я, обращаясь в дар, слух и зрение и стремясь поразить врага прежде, чем поразят меня…       – Ниэни, дорогая, ты умеешь разводить костер? – я ласково приобняла ее здоровой рукой, отрывая от Файгарлона. Девушка кивнула, глядя на меня широко распахнутыми голубыми глазами.       – Конечно умею. Мы здесь надолго?       – Думаю да, ребятам нужно будет прийти в себя. – Я вздохнула, стараясь не отвлекаться на боль в ране и подвернутую ногу.       – Тогда я приготовлю ужи… – она осеклась, во все глаза глядя на поднявшегося Дорра. – Тигр…       – Меня зовут Дорр, – мирно помахивая хвостом, бодро подошел он к ней. Я уже давно отметила, что ожоги и раны мало смущают Дорра и в себя после них он приходит очень быстро – более того, даже без моей особой помощи травмы, полученные им, заживали удивительно быстро. Вот и сейчас, с подпаленной лапой, царапиной на боку и раной в плече он весьма проворно шагал по снегу, а пламя злости в его глазах утихло. Огромная голова замерла где–то у живота Ниэни. – Я вар. А как тебя зовут?       – Ниэни Тангу… – девушка растерянно оглянулась на нас с Файги. – Я человек…       – Ну что ты так таращишься? – обиженно осведомился Дорр, протягивая ей больную лапу. – Не бойся, я добрый.       – Она никогда не видела варов. – Поведал Файгарлон, пока я просматривала выуженные Ниэни склянки и упаковки с мазями. Из своего мешка оринэйка прибавила сюда свежие чистые бинты. Еловая смола, мед, воск, чистотел… Мазь с можжевельником, измельченные корни сарками – болотного целебного растения, хорошо помогающие уберечься от гноения раны… Мои уроки, судя по этим и прочим выбранным Ниэни лекарствам, не прошли даром. – Дай ей к тебе привыкнуть...       – А этот хмурый парень – Диран. Он оринэец, – продолжал Дорр, кивая на разглядывающего блондинку мужчину, судя по его виду, явно придумывающего для меня казнь пострашнее.       – Я тоже оринэйка, – робко улыбнулась Ниэни. Диран промолчал, едва слышно скрипнув зубами…       … Аппетитные запахи костра и готовящейся каши, повеселевший голос помогавшего Ни с устройством лагеря Файгарлона, лечение которого я на тот день закончила, Дорр, как один из самых бодрых и ловких нас, ушедший осмотреться и проверить, нет ли опасности, и вот я, подготовив бинты для повязки, встала на колени рядом с Диром и присела на пятки, затянув рану в плече, чтобы остановить засочившуюся кровь. Прежде чем браться за себя, стоило заняться более серьезными травмами ребят.       – Ну и какого Барлана, скажи мне, происходит? – гневно осведомился Диран, сверкая глазами в сторону Ниэни, заботливо уложившей Файги на расстеленное на снегу одеяло, запрещая ему вставать.       – В Санмэ начались во время волнения, если их можно так назвать, бунты. На площади выступил оринэец, у которого погибла семья, – я заставила парня снять штаны и оголить ногу. Диран, прикрывшись одеждой, буркнул что–то в мой адрес, но все же позволил мне осмотреть его рану, оказавшуюся чуть более серьезной, чем я подумала. Теплая вода, согретая заклятьем, позволила промыть сочащуюся кровью плоть, пока я вела рассказ. – Так вот, новость распространилась по городу, народ всколыхнулся и нам пришлось с боем выбираться. Вот нас и преследовали!       – Это хорошо, – перебил меня Диран, пока я капала из бутылочки настойку крапивы и листьев сарками. – Жжется, женщина! – подскочил он. – Магией не можешь?!       – Я на ногах еле стою, – прошипела я. – Я разбираюсь, Диран, и в магии, и в травах и настоях. Потерпи, мужик.       – Вот за это я тебя просто обожаю, – огрызнулся бывший разбойник. – Я имею в виду вот эта девчонка вообще откуда взялась и что тут делает?!       – Она – моя… – я оглянулась на проворно суетящуюся Ниэни, вспоминая, как несколько лет назад впервые увидела приставленную ко мне служанку и как недолгое время спустя поняла, что испытываю к ней очень теплые, сестринские чувства – как я могла описать это Фэрну, назвав ее служанкой?! Едва ли служанок в том смысле, который обычно вкладывают, так любят. Да и само слово мне не нравилось никогда – как и отцу, на дух не выносившему обращение к народу и дворцовой прислуге в духе «чернь»… – помощница и близкая подруга. Мы встретились с ней в городе и я… Я просто не могла ее там оставить…       – Какого харра?! Ты одурела, Алра?! – зарычал, склоняясь к моему уху, Диран.       – Ей шестнадцать, она вынуждена была сбежать из дворца из–за меня, у нее никого, кроме меня, нет, – я крепко сжала воротник его плаща, исцеляя рану. – Ты знаешь, что такое насилие над женщиной?! Ты понимаешь, что с ней могут сделать в наши дни, если у нее нет защитников?!       – Но и вести ее с нами – сущее безумие. Кто будет ее защищать?! Я?! Я не нанимался помогать сирым и убогим! – голубые глаза гневно сверкнули.       – Я буду ее защищать и Файги. Мы взяли ее с собой и мы будем нести за нее ответственность.       – А почему я должен быть рад?! – взъелся Диран. – Кто она и Файгарлон такие, чтобы я молчал?       – Ты будешь делать то, что я скажу… – шикнула я, еще крепче стискивая кулак. – Они – никто. А я – хочешь ты того или нет – твоя принцесса. Мне приказать?!       – Обычно ты этим не кичишься, – проворчал мужчина.       – Обычно ты не тычешь в людей пальцами и не пытаешься поведать мне, какое это безобразие – их присутствие. Она пойдет с нами, хочешь ты того или нет. Я не прощу себе, если с ней что–то случится из–за меня.       – А я не прощу себя, если что–то произойдет с тобой, – рука осторожно сжала мою, а голос стал спокойнее и глуше. – Малышка, пойми, сегодня мы ушли, относительно целые, но ты ранена. А что будет завтра? Завтра мы сможем уйти все?! Эта... Ниэни…       – Ты научишь ее самообороне, меня же учишь. – Я улыбнулась, потрепав его по покрытой щетиной щеке. – Все будет хорошо, Дир. Обещаю…       – Каша готова! – отвлекла нас Ниэни, поднося Дирану полную миску густой пшенной каши. – Тебе надо поесть, – она робко улыбнулась, а я краем глаза отметила, что Фэй вовсю уплетает свою порцию. – Если вы из–за меня ссоритесь, не надо, я могу уйти…       – Ты никуда…       – Не стоит, – Диран проглотил первую ложку и перебил меня. – Вкуснотища. Ты мне определенно нравишься. Я согласен принять тебя в повары, Ниэни.       – Ну хотя бы так, – прыснула я, подмигнув Файгарлону и Ниэни, улыбнувшейся оринэйцу. – Итак, нас пятеро. Пора придумать название нашей банде.       – Могучая пятерка, – подал идею Фэрн.       – Скорее уж пять идиотов, – хмыкнул прибывший обратно Дорр, отряхиваясь от снега с уже привычными брызгами в нашу сторону. – Все спокойно, отдыхаем…       – А давайте назовемся пять могучих идиотов? – хмыкнул Файги, приподнимаясь на своем одеяле, и ойкнул, получив моим снежком в голову.       – А зачем нам вообще название? Все группы в легендах всегда брали себе название. Давайте выделимся и не будем?       – Хорошая идея, – поддержал меня тигр. – Войдем в хроники мира как необычная компания… Пять отважных путешественников в бегах, которые спасают мир неведомо от чего и толком не зная, как… Пока что, конечно. Пока что.