Пламенеющие Небеса. Книга Первая. Вспоминая себя

       Отсмеявшись, мужчина крепко сжал кулак и хлопнул себя по колену в белой свободной штанине. Шандар выглядел куда менее веселым, чем его отец, округлившимися глазами рассматривая меня так, словно узрел призрака. Старший из кальрийцев же явно не слишком торопился верить моим словам, впрочем, я его понимала.       – Ну да. А я шейх Кальры, – Амдан покачал головой и сверкнул в темноте золотым зубом, заменившим у него выпавший обычный. – А ты шутница.       – Она в самом деле принцесса, – неожиданно влез Дорр, поднимая лохматую голову. – Я могу подтвердить это, человек. Вары Иринэйских лесов верно помогали другу, королю Аланду, многие годы, и мой народ признал ее дочерью Аланда, – Шандар и вовсе открыл рот, потеряв всякий дар речи. Он долго привыкал к Дорру, к тому, что тигр умеет разговаривать, и сейчас явно склонен был поверить в то, что мы рассказывали. Амдан был настроен куда скептичнее.       – Откуда мне знать, из каких ты лесов? – проворчал он. Я выудила из–под верхнего покрывала кинжал и протянула мужчине, изучившему его с пристальным вниманием, как и мой медальон, как и «Книгу секретов правителя Оринэи». Фэрн буравил глазами меня, Ниэни и Файгарлон, словно сговорившись, в два голоса уверяли спутников, что я говорю правду… Амдан пролистнул пару страниц и из книги выпало мамино письмо, которое кальриец неторопливо развернул и принялся внимательно, бурча себе под нос слова, читать. Дойдя до слов «люблю тебя, милая», которыми кончалось послание, мужчина поднял на меня темно–карие глаза.       – Если ты и правда принцесса, почему ты ходишь так далеко? Зеленое Королевство на севере, а это юг, – нахмурился он. – И кто тогда все они?       – Мои друзья. Они обычные жители севера. – Настороженно отозвалась я, забирая письмо, медальон и кинжал. Книжечку Амдан снова покрутил в руках.       – А почему в ней написано «от короля Аланда принцессе Алеандре с пожеланиями всех благ и долгой жизни»? И больше ничего… – прищурился мужчина. От его слов я чуть не выронила все из рук, но Ниэни вовремя подхватила вещи, а я схватила книгу, открывая первую страницу. Так и оказалось – на ней проступили слова, написанные словно чернилами, но большими буквами. Прямо на моих глазах выплыла новая строчка «Сия книга подтверждает, что ее владелица есть законная наследница рода Оринэйских, королева Алеандра Первая. Словом нерушимым и с согласия Темнейшего Пиуэгурдрана утверждает это владелец сей книги Аланд Девятый Оринэйский, сын Аланда Восьмого, потомок великого Орина, Вечного Спутника Творца Трингула».       – Это что за магия такая? – прохрипел над ухом кальриец, пока я рассматривала надпись, сделанную очень знакомым почерком. Под ней выплывал герб династии, четкие линии единорога, в короне… А я с содроганием сердца осознала, что это почерк моего отца.       – Папа, – вырвалось вслух, и капнувшие на страницу слезы размыли изображение герба нашего дома. Мне вдруг осоБэнно остро стало не хватать отца, когда–то давно написавшего здесь все эти слова. А под ними уже выплыла новая строка «Надпись сия будет видна лишь в руках истинной владелицы книги, покуда не передаст она ее высочайшей волей и с согласия моего другому владельцу»… Эти буквы, строгие, не были мне знакомы, и даже от чернил исходила сила, стоявшая за рукой написавшего их. Кто бы ни оставил эти слова, он был гораздо могущественнее любого смертного.       «Словом своим подтверждаю, что предъявитель сей книги, в чьих руках видна сия запись, есть принцесса Оринэи Алеандра Дарна Ираила Оринэйская. Собственноручно, Темнейший Пиуэргурдран».       – А это кто такой? – пискнул над вторым ухом голос Ниэни. Я же вновь и вновь читала запись, сделанную ровными, какими–то слишком правильными буквами. В памяти всплыл высокий черный силуэт, рядом с отцом, в руках которого была эта книга. И черная, с длинными узкими пальцами, рука, протянувшаяся ко мне. Я не сочла ее лапой, хотя мне было восемь, я не испугалась, напротив, мне было очень спокойно и весело, словно я купалась в тепле и уверенности этой фигуры. Но слово «Темнейший» вновь и вновь приковывало взор. Науры именовались Светлейшими и Темнейшими, но это имя им дали люди, сами они не делили себя, помнилось мне, и не требовали особых именований. Наур?       Внезапно виски разрезала острейшая боль, сковавшая всю голову в одночасье, словно кто–то пытался выдавить из меня не то, что память – саму жизнь. Сильные руки подхватили меня, укладывая куда–то, но перед моим взором уплывала прочь, оставаясь внизу, Кальра со своими пустынями, оазисами и городами, а меня словно обвивало алое щупальце огромного морского зверя, которого называли спрут, притягивая к громадной алой фигуре, похожей на стоявшего, опираясь на что–то, воина в доспехах, в глазах которого полыхала неизмеримая ярость, сокрушающая, давящая своей мощью. В огромных пламенеющих глазах фигуры я успела увидеть только, как горит и рушится под ударами таранов дворец в Ориусе, как выходит из груди моей матери окровавленный клинок, пронзивший сердце, как раскаленное железо выжигает на лбу тетушки голову шакала, как устало смотрит куда–то вдаль отец, с окровавленным лицом, словно только что вырвался из сражения.       – Ты хочешь разделить их судьбу? – загрохотало в ушах, ломая кости, разрывая нестерпимой болью, от которой я при всем желании не могла оградиться. – Ты должна вернуться и принять мою помощь, которая сможет многое тебе дать, человек, – сил сопротивляться я почти не находила, пытаясь стиснуть кулаки и вырваться из плена чужой воли. Не сдамся, шипела я сквозь стиснутые зубы… Понимая, что эту борьбу слишком непросто выиграть, что с его мощью, даже убавленной магическими полями, я не в силах совладать. Откуда пришли силы, вновь осталось для меня загадкой, но из моих уст внезапно вырвалось, словно кто–то заставил меня сказать это:       – А родных ты мне вернешь? Отца, хотя бы? А свободу моих людей? – мне показалось, будто теплая ладонь накрыла мой лоб, и я очнулась, глядя на перепуганную Ниэни, крепко сжимавшую мою руку в своей ладошке.       – Что с вами, Ваше Высочество, – хлюпнула она. С другой стороны от меня сидел Амдан, с книжкой в руках, готовивший какое–то питье из порошков в моем мешке. – Опять Алый… эм… он?       – Да, – с трудом прохрипела я, садясь поморщившись от сильной боли. Амдан протянул мне горьковатую смесь, помогавшую от головной боли, я же коснулась ее кончиком пальца, проверяя, нет ли чего лишнего. И выпила, убедившись, что все в порядке. – Опять угрозы…       – Дорру тоже стало плохо, – сообщил голос Файгарлона из темноты. – Его тошнит и он не может встать.       – Никогда не доводилось видеть принцесс, – усмехнулся Амдан. – Когда я забрал книгу, надпись и правда исчезла. Что за магия?       – Какая уж тут магия, – лоб все еще разрывало, но я нашла в себе силы сесть и открыть глаза. – Я в первый раз все это сама увидела. Интересно, кто такой этот Пиуэгурдран… – когда я вновь вспомнила темный силуэт, боль порядком притупилась. – Хочешь, верь, Адман, не хочешь – не надо. А правду мы сказали. И что мы боремся с Алым Тигром – тоже.       – А вару и тебе из–за него плохо стало, да? – осведомился молодой проводник, на что я сдавленно отозвалась, подавляя приступ тошноты.       – Из–за него, – кивнула Ниэни, убиравшая лекарства обратно в сумку. – Он уже несколько раз на них нападал, но так сильно – впервые. Принцесса, вы точно можете сидеть? – я подняла на нее глаза и заметила за ее спиной что–то вроде светлого силуэта, как пятнышко, замерцавшего молочной дымкой в темноте.       – Да. Кажется, Посланник вернулся. – Выдавила я улыбку. Боль и тошнота уходили, Дорр, с несчастной мордой, подошел ко мне, ткнувшись мокрым носом в мою щеку.       – Я думал, я порвусь, – посетовал тигр, когда я потрепала его шерсть. – Ты как?       – У меня было примерно то же самое ощущение… – прохрипела я, поднимаясь на ноги и призывая всех отправиться в путь. Амдан, пока мы собирались, сообщил, что он тоже хочет бороться с Красным Тигром, и пока не верит мне, но и не уверен, что я лгу. Шандар промолчал, то ли опасаясь возразить отцу, то ли просто из скромности, и мы собрались продолжить путь, когда песок под нашими ногами внезапно стремительно стал сыпаться куда–то вниз, перепугавшиеся проводники принялись отгонять верблюдов и нас, в руках обоих сверкнули изогнутые клинки.       – Черви, чтобы им. Уходим поскорее, – выкрикнул Амдан, но окончание его фразы утонуло в странном свисте и урчании. Песок взорвался множеством струй, и за спиной кальрийца выросло… что–то темное, похоже на очень толстую, с тысячелетнее дерево толщиной, змею. На ее «морде» красовался распахнутый «рот» с мелкими острыми зубами, окруженный чем–то вроде щупалец. Глаз у пустынной твари не было, но она безошибочно и незаметно для глаза обрушилась на успевшего лишь поднять руку с оружием кальрийца. Клинок рассек толстую кожу, из которой плеснула в нашу сторону густая вонючая жидкость, но не причинил твари особого вреда, а мгновение спустя, с мерзким хрустом, фигурка проводника скрылась в чреве живности. Огненный диск, посланный Файгарлоном, с искрами вошел в мясистое тело, червь засипел, но пламя быстро угасло, так и не убив его, а под мои ноги рухнула окровавленная стопа в кожаной туфле.       – Отец… – несчастным голосом выдавил парень, которого Фэрн едва ли не силой усадил на верблюда. Мы с Файгарлоном вновь и вновь посылали в червя боевые чары, сбивая с толку и заставляя реветь, в слепой ярости, чтобы не дать поползти к нам. Раненный многократно и разъяренный «зверек» обрушил тяжелое тело слишком близко к нашим верблюдам, погребя одного под собой со всей поклажей, и, ничуть не смутившись, принялся пожирать то ли убитое, то ли оглушенное животное. Мы, пользуясь случаем, тронулись в противоположном направлении, торопя верблюдов и с ужасом взирая на то тут, то там мелькавшие полосы ссыпавшегося вниз песка. В ту ночь нам удалось улизнуть, и к утру поползновения червей в нашу сторону прервались, а Шандар, с залитыми слезами щеками, сполз с верблюда.       – Нужно отдохнуть несколько часов и идти дальше. Они не ползают в сильную жару, но к вечеру снова начнут. Мы с отцом рассыпали порошок, он их пугал, но они могут учуять магию. Наверное, они учуяли то, что на тебя повлияло. Вы, вроде, не пользовались магией до их прихода…       – Мне так жаль, – виновато произнесла я, положив руку на плечо тут же отдернувшегося парня.       – Женщина и мужчина не могут касаться друг друга, если они не из одной семьи, иначе это пошло и грешно, – пробормотал он. – Отец столько лет ходил тут и всегда мы спасались. А вчера не спаслись…       – Это из–за нас, – вздохнул Фэрн. – С нами вечно неприятности…       – Нет, – отрицательно покачал головой парнишка. – Это всегда было опасно, просто не повезло… Можно я пойду с вами? Я теперь не пойду домой…       – Конечно можно, – вздохнула я, размышляя, как потом избавиться от него – наш поход грозил еще многими неприятностями, а парень только что лишился отца. Я сочла, что с него хватит. Еще два дня протянулись в постоянном напряжении, усталости и с тихо спадавшей жарой. Каждая ночь сопровождалась страхом быть пожранными пустынными червями, каждый день – им же. Наконец впереди замаячили холмы, а карта поведала, что мы покидаем пустыню и скоро покинем Кальру. Как оказалось, пал верблюд Файги, вместе со всеми его пожитками и его долей припасов. Впрочем, жертва была минимальной. День только клонился к вечеру и мы почти обрадовались, когда путь нам преградила уже знакомая полоса ссыпающегося вниз песка и прямо перед нами выросла бурая громадина, состоящая из одних колец мускулов, увенчанных головой с пастью, в которой красовались многие ряды острых зубов. Из пасти воняло гнилью, короткие подобия ножек омерзительно колыхались в воздухе, и червь со свистом втягивал в себя воздух.       – Какая мерзость, – заключил Дорр, ощетиниваясь как собака. Фэрн сжал рукоять своего меча, мы с Файгарлоном копили магию, чтобы ударить незваное отвратительное создание. Все заняло считанные мгновения, когда Шандар вдруг выехал вперед, зажав в руке тлеющий факел, обильно смазанный чем–то серым, пахнущим, словно смола. Червь, видимо, решив, что ближняя жертва – уже хорошо, молниеносно сжал свои кольца и поглотил Шандара, факел которого начал странно потрескивать. Треск, хруст ломаемых суставов и кровь, брызнувшая разом на нас и на песок, вместе с зеленоватой желчью, от которой моментально начинало тошнить… Что–то громко щелкнуло и в нас полетели ошметки красно–серых внутренностей червя, верхняя часть которого разорвалась, забросав нас ливнем его остатков, а попутно и тем, что осталось от Шандара, который, как я сделала вывод, хотел бросить факел в его пасть, но не успел. Несколько небольших ошметков прилипли к моему лицу, и я, отбросив их и с трудом подавив рвоту, поспешила следом за уносившими ноги друзьями. И вовремя – оглянувшись, я обнаружила, что первого червя уже поедает второй…       Мы, лишившись новых приятелей, умудрились достичь уже без приключений каменистых равнин севера Кальры и юга Эмптии, и только там позволили себе отдохнуть, не в силах будучи избавиться от воспоминаний о гадости, нападавшей на нас, и постоянно просыпаясь в холодном поту. Дорр и вовсе задался философским вопросом о том, для чего нужны такие существа, вся жизнь которых сводится к пожиранию и избавлению от отходов. Ответ на сей вопрос, конечно, мы не могли ему дать. В общем–то, никому и не хотелось…              ***              Покидали мы Кальру все тем же способом, которому научила нас Эстер, потратив не один день на наблюдение с верхушки каменистого холма за приграничным гарнизоном и не один день – на изучение линии границы, поскольку объясняться с воинами о том, как мы оказались в Кальре, не хотелось вовсе. Верблюдов мы отпустили, забрав все, что было необходимо, и все, что могло нас выдать, и дальнейший путь некоторое время продолжали пешком. И, благополучно миновав границу, с облегчением выдохнули, шагая, вслепую, на север, тихо радуясь тому, что попали в Эмптию… Файгарлон, как и обещал, с первого дня принялся отслеживать местонахождение Эстер, чтобы встретиться с ней поскорее и строить дальнейшие планы…       Заговоренная Файгарлоном вещь оказалась при девушке, и, недели через две после пересечения границы, он сообщил нам, что обнаружил след поисковых чар, тянущихся за нашей спутницей, которая не слишком далеко от нас и движется к востоку. Повернув на северо–восток, мы понемногу нагоняли подругу, надеясь, что ее новости окажутся более весомыми и более приятными, чем наши собственные достижения. Дни тянулись сплошной чередой обыденных будней путешественников. Короткие привалы днем и чуть более долгие по ночам, иногда, по возможности, проведенные под крышей какого–нибудь неприметного постоялого двора, купленные при первом же удобном случае три лошади – Ниэни, как самая маленькая из нас, ехала пассажиром поочередно со мной и с Файгарлоном, Дорр, разумеется, в лошади не нуждался, искренне радуясь похолодевшему воздуху Эмптии и снова набирая пух, придававший ему солидности. Выкупавшись в реке, вар радовал глаз белизной шерсти, гордой статью и веселым блеском в светло–коричневых глазах. Нить становилась все прочнее, расстояние все меньше, и наконец мы, в полдень очередного нудного дня в дороге, забрались на вершину степного холма, с которой нам предстал вид на небольшой лагерь – низкие шатры, наспех сооруженный загон для лошадей, дым от костров… Дорр учуял запах тушащегося мяса, принюхавшись, покуда Файги расплетал нити магии, сосредоточенно прищурившись. Касаясь дара, я видела тонкие эфирные полосы, сплетающиеся в причудливые узоры, в которых и разбирался чародей, отыскивая ведомые только ему нити, связавшие его и вещи Эстер, и тонкие, едва уловимые для меня прорехи – след от ее присутствия, остававшийся в магическом поле.       – Эстер в лагере, – облизнулся роккандец, спустя полчаса, во время которых мы терпеливо ждали, когда он сделает выводы – магия никогда не была быстрой вещью, если ее только осваивали. Подчас самое простое действо вызывало у начинающих чародеев страх и требовало долгих часов упорной работы. Файгарлон, при всей искусности и опытности как Преобразователя, при всей тонкости своего дара, только осваивал поисковые чары…       – А я там еще ощущаю наших прежних знакомцев, тех, из Рантии, – сообщил принюхивавшийся и прислушивавшийся Дорр. – Не могу сказать, кто точно, но знакомые там есть… – взглянул он на меня. – У варов хорошая память на запахи и магические нити людей, у каждого они осоБэнные, это позволяет вас различить даже с точки зрения магии.       – То есть каждого из нас ты узнаешь, даже не видя? – уточнила Ниэни. Дорр согласно рыкнул.       – Да. И с большего расстояния – я давно с вами рядом, уже очень сильно привык. А Алеандру я почувствую на большом расстоянии – у нас духовная связь, после обряда канков. У варов это очень значимо – она становится своего рода моей подопечной… Теперь я буду знать, где она, даже если она окажется почему–то очень далеко…       – Думаю, хвост, ты всегда будешь рядом, – улыбнулась я, взглянув на Файгарлона. – Ты уверен?       – Да, Эсси здесь, я вижу и следы ее вещицы, и ее самой. Она в лагере. Кто там, понятия не имею, но их там много, и почти все – при оружии. Магов не чувствую, щитов тоже не нашел и защитных нитей, и вроде никто ничего не затирал. Рискнуть можно, в общем. – Посовещавшись, мы пришли к выводу, что рискнуть стоит, тем более Дорр уверял, что учуял прежних знакомых, да и нас вполне могли за это время уже заметить из лагеря, но никто не сделал в наш адрес никаких поползновений. Однако, стоило нам одолеть треть спуска, из–за невысоких степных деревьев, образовавших слева от нас рощицу, и высокого кустарника справа выскользнуло десятка три вооруженных людей – почти все – с копьями или мечами, но с полдюжины – с короткими луками. А у одного обнаружился заряженный и готовый к выстрелу арбалет. Прочные доспехи, наручи и поножи, щиты, почти у всех воинов, прищурившиеся глаза, полные решимости и внимания. К ним прибавились четыре всадника, пару мгновений спустя, выехавших из–за более низкого холма, с опущенными забралами на шлемах. Никто не атаковал нас, застывших на половине пути, моя лошадь, испугавшись, едва не понесла, и мне пришлось применить все способности Заклинателя Зверей, чтобы успокоить ее, никто не произнес ни слова, пока передний всадник не выехал, в образованную своими людьми брешь, вперед, ближе к нам, и не снял шлем, открывая рыжие вихры и морщинистое лицо, с загрубевшей, заветревшейся кожей.       – Ой, мы так рады вас видеть! – я облегченно выдохнула, снимая магию с пальцев и приветливо улыбнувшись филарэссцу. – Фэйзер! – доброжелательности на его лице не появилось, и я осеклась, оглядываясь на семенивших к нам поближе спутников.       – А подольше вы там постоять не могли? – усмехнулся мужчина, не сводя с меня и Дорра пристального взгляда. – Мы вас еще с час назад заметили, между прочим. Собирались стрелы в ход пустить…       – Но мы отслеживали окрестности, – пробормотала я, вновь осекшись.       – Плохо получалось, значит, – сообщил ополченец. – Вы какого харра на холме полчаса торчали? А если бы вместо нас роккандцы были? Или еще кто?       – Мы… магическими делами занимались, – осторожно влез Файгарлон, натыкаясь на все тот же сердитый взгляд.       – А укрыться и потом ими заниматься ума не хватило, – проворчал здоровяк. – Скажите спасибо Дорру, он приметный, мы вас узнали и сопровождали, чтобы охранять. Балбесы великовозрастные… Год уже шляются, ума не прибавилось, – продолжал он ворчать, спешиваясь и подходя ко мне. Я соскользнула на землю и осторожно приобняла старого знакомого.       – Не ворчи, – улыбнулась я. – Обещаю, мы будем осторожнее. Мы искали Эстер.       – А мы знаем, – кивнул филарэссец. – Она у нас, в лагере, вас ждет. Говорит, вы должны ее найти, когда до Эмптии доберетесь. Мы вас, к слову, раньше ждали…       – Мы очень долго пробыли в Наургане, – сообщила Ниэни. – Науры не хотели нас отпускать… У нас… Не очень сложилась поездка…       – Вот я так и думал, – мрачно буркнул мужчина. – Светлейшие давно не хотят иметь ничего общего с обычными смертными, неудивительно. Совсем неудачно повернулось?       – Совсем, – кивнула я. Мне наша поездка едва не стоила жизни, науры выбросили нас почти в пустыню, что вряд ли говорило об их доброжелательном к нам отношении, услышать нас никто не захотел, а Красный Тигр теперь уверился, что я о нем знаю. Настолько, что вступил со мной в непосредственный принудительный контакт. Обо всем этом я, конечно, не стала упоминать. И просто сказала: – Они отказались помогать и не стали слушать.       – И вышвырнули нас в Кальру, почти в пустыню, – поведал вар и взмахнул хвостом. – Мы в общем–то торопились, и так время упущено.       – Ладно, нечего тут всем ветрам открываться, – махнул рукой командир повстанцев. – Все на месте расскажете. По коням! – я забралась в седло, крепко сжимая поводья, и двинулась в окружении ополченцев к их лагерю. Лагерь встретил нас суетой и шумом, громкими голосами, стуком молотков, ржанием лошадей и обрушившимся на нас смешанным запахом дегтя, навоза, готовящейся пищи, пороха и людского пота. Палатка Фэйзера оказалась в самом центре небольшого поселения, как и еще пара таких же крупных, в сравнении с соседними, шатров. Отдав лошадей на попечение ополченцев, мы все втиснулись в шатер филарэссца, почесывавшего бровь, и я успела только ойкнуть, когда у меня на шее повисла высокая жилистая фигура с ярко–рыжими вихрами.       – Наконец–то! – жизнерадостно провозгласила Эстер, закончив душить меня и крепко обнимая порозовевшую Ниэни. – Я уже переживала, что с вами такое, – тараторила бывшая проводница. – Рыженький, привет, – хлопнув Файгарлона по плечу, девушка крепко обняла Дирана, и потрепала холку Дорра. – Вы где так долго пробыли? – облизнулась она.       – Нас не выпускали науры, – пояснила я. И тут же встретилась глазами со взглядом Эстер.       – У меня для тебя кое–что есть, я позже отдам, – коротко улыбнулась ракверимка. – Ну, какие у нас теперь планы? – это она вопросила, усевшись на одну из двух узких походных коек и предлагая нам сесть. Кое–как разместившись, мы поздоровались с еще парой ополченцев, знакомых нам с прошлой встречи, и начали рассказ о походе к наурам и обратном пути. Слушали нас молча, внимательно, изредка кивая, и когда я изложила вкратце путь через Эмптию, Фэйзер осведомился, переглянувшись со своими друзьями, что мы намерены делать дальше.       – Алра считает, что можно попробовать обратиться к наурам с востока, – заметил на это Дорр. – Но сначала мы хотим немного побыть среди Ополчения, пособирать информацию про Алого Тигра, может, чего полезного найти, и идти уже с этим. Если можно, конечно.       – Не факт, что вам другие ополченческие базы порадуются, они о вас слышали, но сами вас не знают, – отозвался мужчина. – Думаю, будет разумнее всего, если вы останетесь с нами, вопрос с командирами на месте мы уладим. У нас севернее отсюда есть деревня, одна из ставок ополчения, так сказать, мы как раз к ней приписаны, там и жены с детьми живут у беженцев, и кто не с оружием работает. Самая близкая к восточной границе, и до Оринэи недалеко, недели полторы–две без порталов. Но и самая опасная, ясное дело, – склонив голову на бок, добавил он.       – Вы нас уже знаете, проверить всегда можете, и нас всего шестеро, – отмахнулась Эстер.       – Верно, – согласился усатый немолодой мужчина, с длинным носом. По говору – галдриец. – Мы с тобой уж обговаривали, что, если чего – с нами немного побудете, и пойдете, куда вам надо будет. И нам, глядишь, поможете – пара рук лишними не будут. А магам мы завсегда рады, – добавил он, взглянув на Файгарлона.       – Алра Целитель, – негромко заметил Фэйзер. – У нас, сам знаешь, после общения с роккандцами много кому помощь нужна… Да и у нас всем рады, если совесть у людей чиста и скрывать нечего. А за этих я лично ручаюсь, – уверенность и странная нотка его голоса, вкупе с пристальным взглядом, заставили меня сглотнуть. – У меня есть основания им доверять и помогать.       – Да мы и не против, – согласились его товарищи. – В общем, ладненько, новости у вас мелкие и мрачные, ну да утро посветлее будет. Палатку вам организуем, с нами сразу и пойдете… – мы переглянулись, с немалым облегчением осознавая, что скитания в одиночку на время закончены, мы, если повезет, добудем более веских доказательств для науров и встреча с ними пройдет лучше. Да и возможность пожить в уюте дома несколько радовала, после долгих скитаний. Очень скоро, устроившись на месте и проведав лошадей, мы собрались в выделенной нам просторной палатке, в которой как раз помещались пять спальников и наши немудренные пожитки, и расселись тесным кружком. Дорр, чуть уменьшившийся за наше путешествие в размерах, уселся на задние лапы у входа, принюхиваясь и прислушиваясь к лагерной суете и крикам.       – В общем, новости у меня есть, – поведала Эстер, оглядев всех нас. – Я, расставшись с вами, отправилась через Рантию, и как раз встретилась с отрядом Фэйзера, рассказала ему, в чем дело, он устроил мне возможность остаться с отрядом. Мы принимали участие в вылазках в Ретен и на юг Оринэи, Ополчение активно трудится там, к тому же Фэйз подключил, по моей просьбе, кое–какие связи, и, в общем, я потратилась здорово, конечно, почти все деньги отдала, но вот, – девушка потянула висевший на ее шее неприметный кожаный шнурок и вытащила… Я не поверила своим глазам, разглядывая изящные витки узора, крупный изумрудный лист на плотно закрытой крышке, едва различимые в узоре руны… Вещь эта напоминала небольшую шкатулку, вроде тех, что женщины использовали для румян или украшений, или мужчины иногда в роли табакерки… Но дыхание перехватило и пальцы задрожали, перенимая предмет из рук Эстер. Холодок металла скользнул по кончикам пальцев, сменяясь легкой ноткой тепла, приятной и едва знакомой.       – Изумрудный Страж… – сорвалось с губ, и пальцы крепче впились в вещицу, подозрительно мне знакомую. Она и должна была принадлежать моей семье и вернулась к законному владельцу. – Откуда ты его достала?       – Ты же рассказывала про слова канков, я запомнила. И решила, что лучше, если это будет у тебя. Я никому не говорила, что это, сказала, что фамильная безделушка.       – Мне нужно убедиться, что он в порядке, – кивнула я, почти не слушая Эстер и проверяя семейные нити чар, столетия назад запечатавшие Страж под рукой великого чародея Орина, объединившего множество мелких разрозненных земель в страну, добившуюся процветания и успеха, родину знаменитых магов, лекарей, ученых мужей и воинов… Щиты и сплетения нитей казались целыми, нетронутыми, печать, которую разорвало бы открытие крышки кем бы то ни было, не принадлежавшим бы к моей семье, оставалась такой же, как и в единственный раз, когда отец показал мне Изумрудный Страж, оставляя его на сохранение Жрецов в Раквериме. Но все же в защитной сети мелькали повреждения, словно кто–то пытался разорвать эфемерные нити магии, могущественной, впитавшей в себя силы сотен магов, духов, даже самих науров и Творцов, по преданию… – Надеюсь, он не смог тебя открыть, – улыбнулась я, касаясь пальцем аккуратного замка, и отпуская определяющие меня чары, которые показывали шкатулке, кто я такая. Еще одно заклинание открывало замок, всплывшее в памяти вместе с папиным рассказом о высоком предназначении рода. И крышка с тихой плавной мелодией, похожей на женское пение, отворилась, а ребята вытянули шеи, заглядывая внутрь с живейшим интересом на лицах. Впрочем, тут же разочарованно уставились на меня.       – Это похоже на чей–то прах, – поведала Ниэни, придвинувшись еще ближе. – Или на пыль…       – Это прах одного из Вечных Спутников Создателей. Частицы его праха спрятаны в пяти различных Стражах, и они отмеряют силу Стражей. Чем меньше Страж, тем важнее его роль в осуществлении их предназначения, и ни один Страж не несет какую–либо роль в одиночестве. Изумрудный Страж – один из средних по значению Стражей Прохода, доверенных Оринэе. Есть еще всего Девять Стражей Прохода, и не все их оберегали мы. – Пояснила я, поводя рукой над прахом, ответившим мне сладковатым запахом и ощущениями искорок, обжигающих мою руку. Он тоже казался нетронутым, и я, закрыв шкатулку и плотно запечатав магические сети, благодарно улыбнулась Эстер.       – Ты сделала очень значимое для меня дело, – негромко произнесла я, коснувшись ее кисти. – Спасибо тебе, Эсси… – я и не заметила, как рыженькая ракверимка стала неотъемлемой частью нашей группы, но только с воссоединением с ней пришло успокоение и осознание того, что мы собрались все вместе. Потянулись дни, показавшиеся мне позднее едва ли не самым лучшим периодом того года – дни, что мы провели с Ополченцами, оказывая им посильную помощь, раскрывая все новые секреты и приобретая верных и добрых приятелей и друзей. Через три дня после прибытия в лагерь Фэйзера мы снялись с места, отправившись в их «деревню», которая, как описал командир отряда, служила своего рода прикрытием для истинной деятельности Братства Свободы Стран – женщины и дети занимались земледелием, разводили скот, старики и умельцы трудились на кузне, в плотницкой, некоторые нанимались на работу в соседних городах, внося денежную лепту в общее дело… Эмптийские власти делали вид, что верят в исключительно мирную жизнь беженцев, занятые более тонкими политическими интригами и попытками улизнуть из сферы внимания Карлона. Как нам поведала Эстер, в первый же день, Галдрия отчаянно сопротивлялась его напору, и ходили слухи, что к войскам наведывался наследный принц лично – Великий Рокканд уже поставил перед собой цель поработить страну. Ретен же роккандцы оставили, пока что, впрочем, многие племена в ужасе покидали местность, упрашивая соседние страны впустить их в пустующие земли. Другие племена, вроде харнов, ища выгоды, добровольно поступали под власть Карлона, в обмен на его помощь и защиту… Что бы ни затевал Карлон, впервые провернув дельце на примере соседнего с ним королевства, отныне он по какой–то причине рисковал действовать куда более открыто, и я не сомневалась, что причина эта была связана с его «небесным покровителем» – стал ли тот сильнее или методы Внемлющих стали жестче, или был приказ действовать быстро и кроваво, я не знала. Впрочем, это было и неважно – суть не менялась, и светоч религии и гармонии, когда–то Верховный Жрец Альянса, превратившийся в палача, развязал на западе Верхнего Аррака войны, кровавые, разоряющие народ и приносящие беды миру.       В то лето я проводила много времени в большой просторной хижине, отведенной под нечто вроде лазарета, исцеляя раненных после вылазок, женщин и детей, осматривая изредка появлявшихся под охраной Фэйзера и его людей беженцев… Однажды мне даже довелось принять, впервые в жизни, роды у молодой девушки, ожидавшей второго реБэнка. Эти долгие дни Целителя принесли мне бесценный опыт, грустный и радостный одновременно, и я очень быстро прослыла среди жителей нашего «поселения» очень доброжелательным и чутким целителем. Файги и Фэрн вошли в воинскую часть Братства, принимая участие в вылазках в Ретен и Империю, охраняя редкие группы тех, кто сумел вырваться из Великого Рокканда, защищая и само наше поселение, от возможных опасностей, Эстер то помогала мне, то хлопотала с женщинами, изредка принимала участие в опасных операциях… Дело нашлось каждому из нас – и Дорру, единственному в деревне вару, ставшему большим любимцем детишек и молодежи, и Ниэни, оказывавшей мне огромную помощь в лазарете – если бы она получила образование, осознавала я все сильнее, Ниэни имела все шансы стать очень неплохим лекарем или сиделкой…       В то утро, спустя неделю жизни в лагере, ничто не предвещало ничего плохого, я делала обычный утренний обход, осматривая «затяжных» по меркам Целителей пациентов – тех, кому не помог один сеанс, когда меня окликнул уже знакомый низкий голос, попросивший выйти на улицу. Я, оставив больных под присмотром Ниэни, заваривавшей травы, снимавшие боль, выскользнула к Фэйзеру, вопросительно на него посматривая.       – В общем, здесь такое дело, – склонившись к моему уху, пробормотал он. – С юга Оринэи идет один из наших отрядов, с ним беженцы. Большая часть из них была вытащена из казематов и пыточных, так что сама понимаешь, Ал… Мы их оставляем здесь, потому что до другой базы они просто не дотянут… – я кивнула, касаясь дара и мысленно распределяя, как лучше распорядиться своими силами в таком случае. – Зрелище почти во всех случаях жуткое, кто–то уже в дороге умер… Девушкам и неопытным ребятам такое ни к чему видеть, вот.       – Я Целитель, – выдохнула я. – Я справлюсь.       – И еще… Завтра утром вернутся наши женщины с востока, они ездили на далекую ярмарку, продавали кое–что наше и искали редкие товары. Ты их, если время найдешь, тоже осмотри, раз уж у нас свой Целитель есть, – дружелюбно улыбнулся мужчина. – Если какая помощь нужна будет, или что, обращайся, вы нам здорово помогаете.       – Вы тоже нам помогаете, – улыбнулась я, вместе с ним шагая к паре больших крытых повозок, из которых доносились болезненные стоны. Еще не дойдя до них я содрогнулась, ощутив волну страданий, боли и горя, исходивших от людей, вырванных из лап роккандцев. Все мы слышали про их страсть к пыткам, я знала, что роккандская система наказаний очень кровава, но эти люди познали мастерство палачей Карлона на своей шкуре, и именно они впервые показали мне, что такое «роккандские допросы»…       Сломанные и раздробленные кости, гноящиеся кровавые раны, страшные ожоги, изувеченные ноги и руки, тощие, изможденные люди… В первые часы работы у меня тряслись руки и почти после каждого мученика я выходила на крыльцо дома, чтобы глотнуть свежего воздуха и справиться с потрясением и невольным отвращением к их виду – самые страшные раны, что я видела прежде, меркли в сравнении с раздробленными почти в труху пальцами руки молодого парнишки, с вырванными с плотью ногтями маленькой, лет десяти, девочки, со следами гарроты, дыбы, с клеймами… Глядя на людей, половина тела которых превратилась в месиво из крови, рваной плоти и обломков костей, я с трудом понимала, как им удалось дожить до встречи со мной…       – Какая же ты тварь, Карлон, – невольно сорвалось с губ, когда я, сумев взять себя в руки, прошла к очередному несчастному, нуждавшемуся в моей помощи, тихонько моля Трингула помочь мне исцелить их. Фраза оборвалась на середине, когда я, отметив, что простынь, укрывшая тощее тело, пропиталась в паре мест кровью, подняла взгляд на лицо, пытаясь натянуть на него приветливую улыбку… – Сарина?! – я присела на край узкой койки, сглатывая образовавшийся в горле комок. Да, это была она, очень похудевшая, с серым, заострившимся лицом, с застарелой ссадиной на щеке, некогда густые рыжие волосы поседели и порядком поредели, открывая расчерченную шрамами кожу головы, разбитые побелевшие губы и заплывший, почерневший глаз довершали страшный образ…       – Аля, – едва слышно просипела женщина, сделав попытку сжать мою руку. Слова, как и движения, давались ей с трудом. – Аля, они тебя ищут…       – Я знаю, – кивнула я, откидывая простынь и с содроганием отмечая длинные гноящиеся рваные рубцы на плечах и бедре. Сильных повреждений не было, кроме них, только множество кровоподтеков – от побоев. Вот только дойдя до стоп, я испытала даже не ужас, скорее самое настоящее потрясение – плоть была страшно обожжена, даже кости в паре мест оказались подпаленными… Одно это стоило тысячи дыб, показалось мне в какое–то мгновение.       – Они вырвали мне ногти на ногах, – пояснила женщина, изобразив слабое подобие улыбки. – А потом ставили стопы в чаши с раскаленными углями, дважды… Они назвали это «женской пыткой»… – я знала это, еще со службы в Совете Магов. Пытка углями отчего–то почиталась роккандцами нежной, щадящей. Вот только последствия от нее оставались совсем не нежные. Отбросив ненужную в данном случае улыбку – Сарина не хуже меня понимала свои повреждения и связанные с ними риски, я взялась за дело, стараясь уменьшить боль и хотя бы начать залечивать раны. – Когда вы ушли, через три дня меня забрали ребята из Школы – смерть Наруса подняла шум. Они связывали его с тобой. Отправили меня через портал в Рокканд, в руки палачей… – она говорила медленно, с долгими паузами между фразами, словно набираясь сил. – Они не сразу стали так, поначалу просто допросы, потом били. Потом… это… Они хотели узнать, была ли ты у меня, что говорила, куда собиралась, допрашивали о тебе, когда ты еще училась… Я пыталась молчать и ничего им не говорить, – прохрипела женщина. – Я не хотела тебе навредить… Но потом… Когда они… Я не выдержала… – в каждом слове слышались следы страшных мучений, слова хрипели, ломались, словно выдавливаясь через неодолимые преграды. – Я сказала, куда ты пошла, что ты пошла к наурам, что была у меня, но я не знаю твоих планов, только то, что ты всем рассказывала. Они знают про парня–мага, тигра и парня–разбойника. Я не говорила им про девочек, и они не спрашивали. Прости меня… Я пыталась молчать… – в том, что она пыталась молчать, я нисколько не сомневалась – роккандцы и калечили ее именно для того, чтобы заставить говорить. Женщина, всю жизнь с добром помогавшая людям, рано или поздно, или сдалась бы, или сошла бы с ума… Сарина сдалась, и я не могла обвинить ее в этом – я не знала, как повела бы себя я на ее месте – сколько бы я выдержала. К тому же она подтвердила им лишь то, что они и так могли узнать или догадаться… – Я не хотела, Аля… Я старалась сопротивляться…       – Я не могу вас винить, – отозвалась я, сжав ее ладонь в своих. – Вы мужественная женщина, вы сопротивлялись им, сколько могли, и я уважаю это. Немногие смогли бы преодолеть. Наверное, и я бы сдалась, – Сарина попыталась отрицательно покачать головой.       – Ты бы до последнего боролась. Ты бы скорее дала свести себя с ума, чем выдала бы друзей. Ты всегда была сильной девочкой, к тому же твои покровители, мне однажды сказал твой отец, об этом, дали тебе кое–какие силы.       – Покровители?       – Твой отец не называл их, он просто сказал, что не каждому дано иметь таких покровителей, как у тебя. – Отозвалась пожилая Целительница. – Ты не старайся надо мной, есть те, кто пострадал сильнее. Я бы хотела им помогать, но…       – Вам самой нужна помощь, – отмахнулась я, вновь обращаясь к чарам, медленно, с болезненными ощущениями для обеих возвращавшим ей здоровье – образовывалась живая плоть и понемногу отходила отмершая. – Вы многому научили меня, Наставница, и если я могу помочь вам, я сделаю все возможное…       Я не знала, какое чудо произошло на свете, но из всего десятка пленников роккандских палачей выжили все, хотя, конечно, не все смогли восстановиться сполна – я так и не сумела залечить руку того парня, да и приращивать ноги я тоже не умела, и все же выжили и смогли подняться на ноги все. Сложнее оказалось помочь пострадавшему рассудку – девочка страшно боялась почти всех людей и всех мужчин, один вид инструментов ввергал ее в панику и ступор, и помочь в этом я была почти бессильна. Многие часы работы провел с ней Дорр, единственный из всех нас, кто имел хоть какие–то представления о психической магии, но и ему удалось лишь убавить страх, но не избавить от него малышку. Еще один мужчина и вовсе помешался, постоянно распевая песни и беспричинно смеясь… На кого–то накатывали беспочвенные приступы паники, у кого–то просыпалась, напротив, агрессия… Дорр старался помочь им, как и я, но сделать мы могли немногое…       Девушку постарше, четырнадцати лет, не только пытали, впрочем, почти нежно – всего–то плетьми, но и надругались над ней, и этот удар оказался для нее страшнее, чем все побои и ужасы пыток других, произошедших на ее глазах. Она, после долгих сеансов с Дорром, бесед со мной и поправлявшейся Сариной, уговоров ее отца, тоже покалеченного роккандцами, все равно побаивалась мужчин и очень боялась оставаться одна… Мы с Сариной, обсуждая ее случай и возможные действия, со скорбью понимали, что помочь здесь может только время и поддержка близких, и… неизвестно, поможет ли вообще… Эти люди полностью перевернули что–то в моем мире, заставив осознать все его безумность, кровавость, бессмысленное и жестокое насилие. Красивая картинка из счастливых людей и яркого солнышка в небе, и ранее расшатанная, рухнула под натиском жизненной правды, показывавшей мне всю грязь изнанки Альянса Света и все чаще заставляя задумываться над тем, в долгие вечерние часы отдыха, что же тогда наш мир прозвал Тьмой. Представить себе что–то еще более беспощадное, лишенное смысла и отвратительное я не могла.       Слова же Сарины, как и рассказы приходивших в себя беженцев, красноречиво повествовали о том, что Рокканд, во–первых, всерьез озаботился моим розыском, и Император уже не скрывал своей откровенной ненависти к моей персоне, во–вторых, все недовольства властью в Империи подавлялись быстро и жестоко, и, наконец, Рокканд взялся за целенаправленную зачистку оринэйев и филарэссцев–южан, и Южное Ополчение привлекло его пристальное внимание. Из людей в самом прямом смысле выбивали малейшие крупицы сведений об Ополчении. Из чего следовал лишь один вывод – Карлон взялся одновременно и за расширение, и за укреление своей власти – а это, в свою очередь, служило очень мрачным предзнаменованием. И я все меньше сомневалась в том, что Алый Тигр вознамерился вновь посетить Бартиандру и укрепиться в ней, а Карлон свои мирские дела вел к большой, давно невиданной в нашем мире, войне… И тянуть с обращением на восток мне не стоило, впрочем, это все же не препятствовало поиску более весомых доказательств грядущей беды.