Пламенеющие Небеса. Книга Первая. Вспоминая себя

      На следующее утро после прибытия раненных пришли предсказанные Фэйзером обитательницы поселения, которых я, по его просьбе, встречала вместе со всеми – принять и проверить лекарства с рынков, осмотреть самих женщин и охранявших их молодых парней – якобы сыновей и братьев, помогавших везти товары. Здесь меня, и не только меня, ждал еще один сюрприз.       – Волшебница А… – удивленный возглас над ухом заставил меня обернуться и присмотреться к худой средних лет женщине с короткой стрижкой и красивыми глазами. – Вы меня не узнаете, Госпожа? – улыбнулась женщина, к счастью, не озвучив моего имени. – Я Диана Картер, вы помогли моему мужу покинуть отряд рекрутов. Не думала, что нам случится снова вас встретить… – я и впрямь ее не узнавала – с заплаканной грязной избитой и зашуганной матерью четырех детей эта дама у меня отчего–то совсем никак не желала увязываться. – Мы вам и Волшебнику так признательны, – крепкие, душащие объятия вполне красноречиво показывали, как они мне признательны.       – Я рада, что мы вам помогли, – я почти не врала, выпутываясь из ее рук и невольно вспоминая, что это именно с нее все и началось. С ее мольбы о помощи. – Но, Диана, прошу вас, если можно, называйте меня Алрой, хорошо?       – Конечно, я понимаю, не хочется открывать вот так сразу правду. Вы еще не видели Тома?       – Нет… – покачала я головой.       – Вы не поверите, он вошел в число тех, кто принимает участие в вылазках в Оринэю, вот когда мы уезжали, он тоже ушел в очередной раз… Я за него страшно боюсь, а он все шутит, что выберется… – тараторила женщина, вновь пытаясь задушить меня. – Вы для нас такое дело сделали, я теперь всегда Создателям о вас буду молиться, я вам так благодарна…       – Ой, Алра! – два совершенно одинаковых светловолосых парня, в зеленых туниках, неведомо откуда взявшиеся, мягко отстранили бывшую жительницу Уйтака. – Какими ветрами?       – Саак? Каас? – проморгалась я. Ребята, переглянувшись, удивительно складно кивнули.       – Мы самые. А Диран и Дорр с тобой? А тот, парень рыжий? Маг который…       – Со мной, со мной, – улыбнулась я, похлопав их по плечам. – Вы тут откуда?       – Ну вы пошли на юг, а мы сюда. Прижились и вот, первое поручение выполняли, охраняли женщин. Жук тоже с нами, но его на вылазку взяли, а Дюк в другой деревне остался, вот. А вы теперь тоже к нам сюда? – жизнерадостно сообщил Каас.       – На время, – отозвалась я.       – Сроду «на время», не сидится вам на месте, путешественники, – буркнул близнец.       – Диана, а вы…       – Нам в Уйтак дороги не было, с беженцами смешались и пришли сюда. В Уйтаке бы нас обратно и забрали сразу, что ж мы, не совсем же дураки. – Пожала плечами женщина. – Вы из–за нас вон в опале…       – Не из–за вас, совпало много всего, – попыталась я ее успокоить. И застыла, рассматривая Файгарлона, уставившегося, выйдя на порог выделенного нам небольшого домишки, на невысокую прихрамывающую худенькую пожилую женщину с темно–рыжими косами, деловито снимавшую с телеги крынку. Пару минут спустя роккандец пролетел мимо нас, едва не сбив по дороге, чуть ли не силой отбирая у женщины ношу. К счастью, взять ее он успел, ибо дама, взглянув на него, сосуд из рук выпустила… И подоспели мы.       – Диана, а что это вас так много собралось? – осведомилась крестьянка.       – Друзья, знакомьтесь, это моя мама, – прервал ее Файгарлон, поставив крынку обратно и обнимая женщину. – Мама, это мои друзья, Аля, Эстер, Диран, ну, близнецов ты знаешь, мы с ними тоже знакомы… И Ниэни.       – И что ты тут делаешь только, сынок? – ласково улыбаясь, женщина крепко обняла молодого чародея, оглядываясь на нас. – Аля… А Гарли о вас рассказывал, когда приезжал домой, радовался, что у него друг появился… – взгляд ее блуждал по нам, словно присматриваясь, и я вышла вперед.       – Аля – это я. Меня зовут Алра, – дружелюбно улыбаясь, выдавила я.       – Гарли называл имя, да позабылось… – вздохнула женщина, а я мысленно возблагодарила этот факт. – Он еще говорил, вы из знатных будете…       – Да… мой отец был одним из приближенных короля Аланда, – уже привычно выпалила я сотни раз звучавшую ложь. – Файгарлон рассказывал нам о вас, госпожа Умбра, он очень вас любит.       – А вот о других друзьях сынок не рассказывал, – покачала головой женщина.       – Мы познакомились уже позже, не так давно, – пожал плечами жилистый маг. – Диран – мой хороший приятель, и… – я краем глаза отметила, что Ниэни прищурилась, скрестив на груди руки. – Ниэни, ма, моя невеста… – роккандка покачала головой, вновь скользнув по нам взглядом и остановив его на Эстер.       – Очень рада знакомству, – Эстер, открывая в улыбке острые зубы, кивнула на Ниэни.       – Я тоже, госпожа Умбра, но меня зовут Эстер. Ниэни – она. – Серые глаза скользнули на девушку, робко застывшую на шаг позади меня. И в них промелькнуло искреннее изумление.       – Такая молоденькая… – щеки Ни покраснели от обиды, в глазах заблестели слезы. – Такая миленькая… И ничего мне не сказал, – ущипнув Файгарлона за плечо, продолжила она, пока я приобняла нахохлившуюся оринэйку, умолчав о нетактичном поведении женщины. В конце концов, увещевала я себя, окружающие меня люди, почти все – самые обычные жители деревушек и городков, и это я среди них выбиваюсь… – Будьте счастливы, – крепкие объятия, сначала для Файгарлона, и потом для немного оттаявшей Ниэни заставили сердце и душу немного потеплеть – жизнь шла своим чередом и сейчас, и двое моих друзей казались счастливыми, невзирая на опасности и сложности нашей жизни. И все же, прерывая пожелания благ, долгой жизни и крепких здоровых деток, Файги мягко, но решительно взял матушку за руку.       – А как ты оказалась здесь? Ты получила мое письмо?       – Письмо?!       – Да… я писал тебе, что… в силу некоторых обстоятельств тебе следует переехать… – роккандка покачала головой.       – Нет, я ничего не получала. Ко мне на рассвете, давно уже, еще по осеннему теплу, пришли гвардейцы. Говорили, что ты с мятежниками связался, меня арестовали… – женщина вздрогнула, по морщинистой щеке с острыми скулами потекли слезинки. – Сначала просто расспрашивали, потом угрожали, потом… Все пытались выяснить, не знаю ли, где ты, с кем, что… А откуда мне знать–то… А потом распоряжение пришло от кого–то высокого, чтобы меня не трогать. И просто в темнице держали, мол, чтобы тебя найти и разобраться.       – Угрожали, а потом что? – я вздрогнула, определив уже знакомый мне стальной блеск в глазах приятеля. На кончиках пальцев правой руки мага заискрились эфемерные искорки.       – Да ничего, запугать пытались, – отмахнулась рукой женщина, имя которой я все пыталась вспомнить.       – Что. Они. Делали? – прорычал волшебник, искры чар, потрескивая, становились все ярче. – Они тебя пытали, да?       – Да пустяки, людям хуже приходится. Ничего уж и нет давно… – я, шагнув вперед, сжала ее руку, отпуская дар, определяя болезни и раны, раскрывавшиеся перед моим магическим взором как страницы трактата для лекарей…       – Как же вы ходите? – невольно вырвалось вслух, когда я узнала, как именно пытали мать друга.       – Что?       – Вас пытали углями, ноги были сильно обожжены. Как вы ходите?       – Это ж давно было, детка, – пожала плечами женщина. – Ко мне и тюремный лекарь ходил, лечил. Поначалу не могла ходить, да сейчас уж всяко приучилась. И к боли привыкла, разве только быстро не могу. Третьего дня попыталась бежать, да боль поразила… А ты…       – Я Целитель, – коротко улыбнулась я. – Я вам помогу…       – Углями, – прошипел за спиной почти неузнаваемый голос Файгарлона. Почва чуть в стороне от нас взорвалась, когда в нее ударил светящийся сине–красный переливающийся магический «шар». – Углями… Твари…       – Зажило, сынок, – устало произнесла женщина, поглаживая его по плечу, без тени страха подойдя к побелевшему от ярости роккандцу. – Не серчай на них, сами не знают, что творят, глупости все эти новые вот к этому и приводят. Месть дело плохое, и зло помнить – только себя отравлять… – я вздохнула, осознавая, что в ее словах была доля правды – новые веяния очень плохо влияли на людей, ожесточая их, высвобождая пороки. Но, украдкой стискивая кулак, я мысленно желала отомстить Карлону за своих родных и друзей, за тех, кто страдал в руках его палачей и солдат, чьи чудовищные раны мне пришлось увидеть… С каждой такой новостью и встречей в дружелюбной наивной Алеандре что–то ломалось, и я и сама не заметила, как превратилась в человека, довольно легко принимавшего смерть врагов, человека, испытывавшего ненависть, злость, ярость… Чувства, которые раньше оставались для меня почти неизведанными.       Встреча с новыми и старыми друзьями, впрочем, принесла радость и мне – узнать, что с нашими друзьями все в порядке, увидеть их среди новых дел и новой жизни, было отрадно, да и дни пролетали за хлопотами и дружескими вечерами уже не так тоскливо, ввергая в печаль и тяжелые размышления. День Творцов, главный религиозный праздник года, мы отметили удивительно широко – нашлись и почитатели Трингула, и почитатели Диады, и я, память которой понемногу восстанавливалась, впервые за много лет принимала участие в жертвоприношении и молитве, обращенной к обоим Творцам, стоя на коленях среди множества оринэйцев, и не догадывавшихся, что их королева вместе с ними просит о мире, защите и возрождении страны, о том, чтобы хотя бы новые поколения вернулись домой и возвращали Оринэе ее былую жизнь. В День Творцов – пятый день Красеня, второго летнего месяца, на рассвете вернулись Картер и Жук, с отрядом… Я с трудом признала в широкоплечем могучем мужчине в пластинчатом доспехе, который он поспешил снять, гончара из Уйтака, с которого началось мое путешествие. Короткие темные волосы, умные и почти всегда прищуренные глаза, широкие узловатые ладони… Он узнал меня сразу, благоразумно не называя по имени, и очень долго не выпускал из крепких объятий, благодаря меня и Файги за оказанную ему и его семье помощь… Уже вечером, наблюдая за танцующими парами, нестройным оркестром самодельных инструментов и возящимися в свете костра детишками, обмениваясь новостями и открытиями с ним и Фэйзером, ставшим для меня кем–то вроде покровителя и доброго приятеля, я осознала, что у меня появились новые друзья…       А через десять дней все поселение, кроме ушедших на очередное дело мужчин, среди которых затесались и наши чародей и разбойник, праздновало важное для Братства событие – поселение, очень даже крупное, чем–то напоминало одну большую семью, и свадьба одного из Ополченцев была радостным делом для всех. Совсем молодая пара, не старше меня, и бывший Жрец Трингула, вынужденный бежать, венчавший их по филарэсским обрядам – оба молодых были родом оттуда, из северного королевства, откуда была в какой–то мере и сама я… Нас с Ниэни пойти уговорила Эстер – я устала за долгий день в Лекарских палатах, а Ниэни всегда нервничала, когда Файгарлон уходил «трудиться», как они это прозвали. Праздник как раз–таки помог нам всем расслабиться, развеяться, подшутить над молодыми, сиявшими от счастья… Самые обычные радости вроде быстрых танцев, понабравшихся из самых разных стран, истории и баллады, игры, вроде салок, казались мне куда веселее и живее, чем пафосные развлечения знати, в которых мне доводилось участвовать при дворе Карлона.       На горизонте уже брезжил рассвет и празднование понемногу утихало, когда я, с кружкой теплого травяного чая в руках, пошла прогуляться к реке, у которой мы и жили. Шаги за спиной заставили вздрогнуть, и нервно обернуться, впрочем, облегченно после этого выдохнув, ибо шагал за мной Фэйзер.       – Прохладно здесь, – заметил мужчина, нагнав меня и набрасывая на мои плечи шерстяную шаль. – Что–то случилось?       – Нет, просто я не очень люблю долго веселиться, да и утром снова надо будет браться за дело… Я с детства такая, у нас в семье больше всех любила развлекаться мама…       – Моя мама тоже была веселой девушкой, я слышал… – криво усмехнулся филарэссец. – Я ее мало видел, она вышла замуж, а я остался у дедушки.       – Она тебя не навещала?       – Редко… Я не обижаюсь – королеве нелегко часто навещать внебрачного сына так, чтобы не было подозрений. А мама стала королевой Оринэи, и вопрос границ и расстояний тоже стоял весьма остро… Дарна Нагир, Нарги – это только я… – я не сумела скрыть то, как резко вышел из легких воздух, словно меня с силой ударили под ребра. Дарна Нагир… девичья фамилия мамы… Да и королевой Оринэи была именно она… В голове лихорадочно заметались мысли, и я не сразу осознала, что мой подбородок аккуратно сжала чуть приподнявшая лицо рука. – И с тобой, Алеандра, я тоже очень рад познакомиться…       – Ты меня… путаешь… с кем–то… – пролепетала я, безуспешно пытаясь вновь обрести самообладание. Этого просто не могло быть, это была какая–то странная ложь, я в жизни не слышала о том, чтобы у матери или отца были другие дети. Вот только откуда, тихо и почти испуганно вопрошал внутренний голос, он знает, кто я такая на самом деле?       – Алеандра Дарна Ираила Оринэйская, – голос мужчины стал тише, а мое нутро сжалось в каком–то немом отчаянии. – Ты родилась двадцать пятого Листопада, четыреста тринадцатый год от создания Стены Науров. Родилась в Раскисе, в честь этого события там даже разбит парк. Так и называется: «Парк принцессы Алеандры». Очень красивый, кстати… Я даже приезжал, с дедом, на тебя посмотреть, тебе было примерно месяца четыре, может быть, пять.       – Ты меня определенно с кем–то путаешь. Какая из меня принцесса Алеандра?! – невинно заулыбалась я, невольно отступая на шаг и отказываясь во все это верить. Если у меня и есть старший брат, почему я никогда о нем не слышала?       – Давай–ка прогуляемся чуть подальше, и ты немного последишь за окрестностями. Чтобы лишних ушей не было, я же понимаю, что тебе не нужно, чтобы все это слышали. Пойдем, – теплая рука довольно осторожно сжала мою, но все же крепко, и я прищурилась, упираясь ногами в землю.       – Я с тобой никуда не пойду…       – Алра… – из–за поворота высыпала веселящаяся компания, и я сглотнула образовавшийся в горле комок. – Пойдем. Если хочешь, возьми с собой Дорра, тебе будет спокойнее.       – Хорошо… – я разглядела в толпе вара и подозвала. Дорр, в пару прыжков, оказался рядом с нами, весело оскалив клыки и добродушно порыкивая.       – Что такое? Я вам нужен?       – Ты… погуляешь с нами? – под пристальным взглядом ополченца мне становилось все более и более не по себе. А слова «Алеандра… Дарна Нагир…» так и стучали в висках…       – Да не вопрос, – согласился Дорр, которому я мысленно сообщила, что он нужен мне как защита и как друг. – Я эль не пью, так что можно и погулять, – и мы двинулись в сторону реки, рощи на ее берегу, утеса и отмели, где часто удили рыбу наши новые знакомцы, лугов, куда выгоняли коз и пару овец… Пройдя с полсотни шагов, Фэйзер, уже без ухмылки, повернулся ко мне. Ветер доносил хмельные голоса, пение и смех.       – Я почти сразу понял, кто вы такие. По Ополчению, сначала по оринэйским, потом и к нам, давно ходят слухи, что бродят беглая чародейка и вар, и хотят бороться с Карлоном. Сплетни ползают, что принцесса Алеандра от него сбежала, а надежные источники и сообщили, кому надо, что девушка с варом и есть принцесса Алеандра. Вы приметная компания, ребята, очень даже приметная.       – А с чего ты взял, что это именно мы? – уточнил Дорр.       – Ага. У нас ведь тысячи варов ходят с зеленоглазыми, темноволосыми чародейками–Целительницами, – ухмыльнулся филарэссец. – Прямо–таки каждый день новых можно встретить.       – Ну а с чего ты решил, что она – принцесса Алеандра? – не унимался тигр. Я же тщетно пыталась вновь обрести дар речи.       – Потому что она очень похожа на своих родителей. Я не раз видел короля Аланда, и, уверен, ты сто раз слышала, но у тебя глаза в точности, как его…       – Но ведь если… если допустить, что ты – мой брат… – прохрипела я. – Тогда это и твой отец… Ты не похож на него…       – А это потому, что общая у нас только мама, – отойдя прилично от деревушки и не доходя до воды, Фэйзер устало опустился на траву, жестом предлагая нам тоже сесть. – Когда маме было пятнадцать, ей сообщили о скорой свадьбе с твоим отцом, она была против… Хотела сорвать все это, заставить его отказаться… – Дорр не сводил с него пристального взгляда, в глазах вара засветились искорки магии. – В общем, доигралась она до того, что у нее родился я. Естественно, в королевском доме были скандалы и интриги, решался вопрос, куда меня деть и как скрыть такой позор, но когда приехал твой отец, мама честно призналась ему, что у нее есть сын. Она говорила, уже когда я вырос, что раскаивалась в том, что наделала, и хотела позаботиться обо мне…       – И что же папа? –сглотнула я, отказываясь верить в казавшуюся слишком невероятной, но вполне логичную и складную историю.       – Он предложил усыновить меня, вроде как признать, но дед, отец нашей мамы, был против. После переговоров матушка вышла за короля Аланда, уехала с ним, а я остался у дедушки… Мне было уж добрых пятнадцать, когда родилась сестричка Аля.       – Если так, то… – я всматривалась в неверном ночном свете в его лицо и постепенно нутро переворачивалось вновь из–за осознания того, кого он мне напоминал и почему лицо его и рыжие волосы казались знакомыми. Мама… Но рост, да и кое–что во внешности, тоже казались знакомыми, хотя и не принадлежали моему отцу… Впрочем, внешнее сходство не было доказательством – будучи из королевского дома Филарэсса, он и так в какой–то мере мамин родственник. – Мой родители… Не любили друг друга…       – Ну почему же? Напротив, хотя изначально брак был династическим, у них были очень теплые отношения. Твой отец был мудрым, великим человеком. Он был готов принять меня, он не мешал маме навещать меня – даже напротив, помогал делать это как только возможно чаще. Интересовался мной, давал советы, учил кое–чему… И ни разу не упрекнул никого в том, что я есть… – я слушала, сглатывая невольные слезы и с содроганием понимая, как это похоже на моего отца. – Аланд был крайне терпеливым человеком, пожалуй, единственной его слабостью стала ты – он не мог вынести, когда о тебе говорили что–то низкое, дурное. Это и объяснимо – ему пришлось обратиться на северо–восток, чтобы у него появился реБенок, ты была для них долгожданным подарком… А я завидовал тебе поначалу – ты была с мамой и папой, а меня спихнули невесть куда, лишь бы с глаз долой, потом вот поручили один из полков, так сказать, дали титул герцога, да и снова забыли. А когда я взял тебя на руки, неприязнь и обида исчезли – ты была очень миленькой, и такой спокойной – почти не плакала, только рассматривала мир и о чем–то своем агукала… – на тонких губах появилась слабая улыбка. – Я в последний раз тебя видел, когда тебе было три – потом как–то не сложилось, тогда вы приезжали в Филарэсс. Ты уже разговаривала, много смеялась и играла…       – Странное дело, но я не вижу, чтобы он врал или что–то придумывал… Обычные воспоминания… – обернул ко мне голову Дорр. – Ал, я не знаю, насколько все это вообще возможно, но я не могу уличить его во лжи, хоть тресни… Он верит во все, что говорит.       – А кто тогда твой отец? – натянула я на лицо ехидную улыбку, хотя все нутро прямо–таки переворачивалось.       – Он меня не признал, так что у нас с ним не очень–то сложились отношения. У него своя семья, по сути. Мне всегда хотелось назвать отцом твоего отца, но я как–то не решался. Я глубоко его уважаю, в детстве он был моим идеалом… – улыбка стала еще искренней, наполняясь какой–то светлой грустью. – Знаю, у тебя нет поводов мне верить… Расскажу еще кое–что: когда тебе было три, у тебя была любимая куколка, и однажды так получилось, что она упала в камин. Ее быстро достали, слуги смогли ее починить, и ты назвала ее Дэрель, Спасение, после этого… Это случилось в Филарэссе, и, если уж совсем честно, то из–за меня – я взял ее посмотреть, и, в общем, меня отвлекли, и так вышло, что я уронил ее в огонь. – Я воззвала к своей памяти и с удивлением поняла, что помню что–то такое. У меня и правда была куколка Дэрель, и мама рассказывала, что я назвала ее так, когда ее починили, после падения в огонь… – Мне было очень стыдно, когда ты плакала.       – Невероятно… – выдохнула я. Едва ли всему миру могло быть известно про мою куклу, да и вряд ли все мои родственники в Филарэссе про нее вообще знали или помнили… И все же осознать, что этот огромный, широкоплечий мужчина с могучими руками – мой брат, пусть и только по матери, было выше моих сил. К тому же все это ломало мой мир – я считала родителей образцовой семьей, мама и папа были моими идеалами, и осознавать, что мама… фактически… изменила отцу и родила в результате реБенка, было слишком неприятно. – И ты уверен, что я Алеандра?       — Это, конечно, всем не разбалтывается, но те, кому нужно, о тебе получали сведения еще когда ты училась в школе. Я, в общем–то, тоже – кое–кто, повыше нас с тобой, знает, кто я такой. Конечно, я не сразу уверился – искал доказательства, думал, слушал, но да, сейчас уверен, – серьезно кивнул мужчина. – Ты не бойся, я слежу, чтобы лишних сведений не бродило, но, – Фэйзер неожиданно наклонился к моему уху, положив ручищу мне на плечо. – Ал, у тебя есть в высоких кругах, и не только среди Ополченцев, покровители, они прекрасно знают, кто ты, и защищают, насколько получается. Собственно, я именно поэтому и выбил для вас возможность оставаться с нами – ты еще молодая, я, как старший брат, тебе помогаю. Промахи, которые ты делаешь, и показывают, что помощь тебе нужна, хотя ты умная, не отрицаю, просто неопытная… Я не требую мне верить, или там на шею бросаться, просто знай, что у тебя есть я, и если тебе будет нужно, я тебе помогу…       – Ты ж меня ненавидеть должен, если все и правда так… Я росла с мамой, а ты видел ее совсем редко… – выдавила я.       – Ненавидеть кого–то просто за то, что он есть, огромная глупость и никчемное занятие. Ненавидеть надо тех, кто это поступками заслужил, – рука легонько хлопнула меня по плечу. – Я тебе рассказал, чтобы ты знала – в ополчении давно слухи ходят про тебя, так что всем подряд не верь, но тут я и мои верные ребята тебя, если что, защитим, не бойся. А оринэйцев это вдохновляет здорово, они ребята отчаянные, честные, гордые. И ты, Дорр, тоже знай, твоя помощь ей очень нужна и неоценима.       – Я о ней забочусь и защищаю, она мой друг, – прорычал вар. – Вся стая возложила на меня этот долг, и я его принял.       – Ты хороший парень, – улыбнулся, уголками губ, мужчина, взяв меня под руку. – Ну, идем обратно, да и обдумай все. Я правду рассказал, верить или нет, тебе решать…              ***              Распрощавшись с Дорром и Фэйзером, ушедшими веселиться, я, усевшись под большим кленом, прислонилась спиной к дереву, рассматривая с холма водную гладь и небо, на котором звезды постепенно уступали место солнцу. Мне нужно было уйти к своим больным, когда оно взошло бы окончательно, но заставить себя вернуться в поселение было выше моих сил. Кто–то там догадывался, или даже вовсе знал, что я – это я, и это зарождало на сердце какой–то легкий, едва уловимый страх… Тихий шорох шагов заставил меня отвлечься, рядом со мной прошуршали длинные юбки и на траву опустилась Ниэни, с распущенными по случаю праздника волосами – в Оринэе – прическа незамужних девушек, как и во многих иных странах, застенчиво мне улыбнувшаяся.       – Дорр мне сказал, какое известие вы получили, – негромко произнесла она. – И я подумала, Госпожа, что вам нужно будет обсудить это с кем–то. Когда человек обдумывает что–то один, он может упустить что–то, или забыть. Иногда нужно проговорить все вслух, не для другого – для себя, и это поможет лучше все осознать. Если вы хотите…       – Я не могу поверить, что у меня есть брат… – перебила я ее, подзывая поближе и крепко обнимая подсевшую ко мне девушку. – Ниэни, как можно принять то, что тебе всю жизнь лгали, скрывали что–то, что твоя мама была неверна твоему отцу… Как можно такое принять?!       – Если вы помните, духи, и канки, говорили вам, что у вас братья, а не брат. Вы обмолвились об этом, когда рассказывали нам, что они говорили. Вы сочли тогда это странным, подумали, что они оговорились. Но, быть может, они говорили тогда о Фэйзере? – Ниэни чуть заметно склонила голову набок. – Бывает так, что в жизни все очень сильно меняется, сразу, и к новой жизни нужно привыкнуть. Как вы думаете, как меня зовут?       – Ниэни…       – Это сокращение. Меня зовут Найэндэри, Ниэни – мое домашнее имя. Но после войны мы с мамой не говорили своих настоящих имен, и я стала Ниэни. До войны я была дочерью торговца, мы жили в Санмэ. Мой отец торговал одеждой и украшениями – у нас было несколько лавок, с дорогой одеждой, для богатых горожан, и с совсем простой – там покупали одежду крестьяне и простые жители города. Осенью я должна была пойти в школу… – слабая улыбка тронула губы девушки, и я невольно кивнула. – Вот так может измениться жизнь.       – Ты никогда об этом не рассказывала, – когда Ниэни замолчала, неожиданно притихшая, и сжалась, словно от холода, выдохнула я.       – Разве это что–то изменило бы? – грустно дрогнули уголки тонких губ. – У нас была пара слуг, мама немногое делала сама, но я выросла уже как Ниэни Тангу. Я была маленькой, мне оказалось нетрудно привыкнуть. Теперь я сама стала служанкой…       – Ты не служанка, ты гораздо дороже для всех нас. Ты наш друг, – возразила я.       – Я не жалуюсь, – улыбнулась оринэйка. – Если бы все сложилось не так, я не встретила бы таких друзей, как Дорр, Эстер и Диран. Не познакомилась бы с Гар… Файгарлоном. Мне не выпало бы счастье – поверьте, для многих оринэйцев это счастье, – быть так близко знакомой с вами. Когда я раньше думала о прошлом, мне было грустно, что все сложилось так. Но сейчас я понимаю, что это привело меня к другому счастью… Почему вы так злитесь на мир?       – Я не злюсь… – буркнула я, отводя взгляд в сторону. Ниэни тихонько рассмеялась, крепко меня обнимая.       – Вы злитесь. На что? Вам нужно это понять, иначе вы так и будете терзать свое сердце и отказываться от радостей. Вы почти всегда мрачная, вы часто задумываетесь – и я вижу, по вашим глазам, что не о приятных вещах. Если видеть мир только мрачным, вы никогда не найдете способ принести в него немного света…       – А чему я должна радоваться? Тому, что меня предал очень близкий для меня человек? Что оказалось, что мой опекун ненавидит меня и намерен, так или иначе, использовать в личных целях или убить? Что сегодня мне рассказали, что моя мама изменила моему отцу, и в результате у нее появился внебрачный сын? Народ, которым я должна править, страдает – на шахтах, подобно тебе… Многие погибли, а моего отца, и тысячи других, забрал некто, кто несет миру новое зло… И даже его отдаленные касания приносят мне неизмеримые муки…       – Но вам есть, чему радоваться. – Ниэни прищурилась, отстраняясь. – Для начала тому, что вы живы и способны действовать. У вас есть друзья, есть союзники. Нашелся тот, кто спас вас от гнева науров. Вы узнали правду о том, что произошло в Оринэе и что на самом деле планировал ваш опекун. Вы узнали правду о Светлейших. Разве это уже не поводы видеть мир светлее?! Подумайте, как могло быть: вы бы вышли за принца Алкира и ничего не знали, и стали бы орудием в руках врага. Вас могло бы сейчас уже не быть в живых – вы помогли бы тогда миру? Вы хотя бы кому–нибудь смогли бы помочь? Вы не задумывались о том, что мы покинули Оринэю слишком легко – разве вас не должны были искать так, чтобы не допустить ошибки… – слова, тихие, раскатами грома звучали в голове. – Вы знаете, что я очень сильно люблю и глубоко уважаю вас, принцесса, и поэтому, позвольте, я все же скажу: вам давно, очень давно пора перестать страдать и жалеть себя. Вы никому этим не сделаете лучше. А себе вы сделаете только хуже.       – Если бы тот, кого ты любишь, пре…       – Вы его не любили. – Глаза Ниэни, в первых лучах Солнца, сверкнули неожиданно ярко. – Вы его не любили, как и Дирана, хотя долго злились на него из–за Эстер. Вы сами придумываете себе проблемы и страдания, хотя вам и так должно их хватать, – девушка неожиданно поднялась на ноги, покачав головой. – Простите, Госпожа, но молчать я не могу, мне больно видеть, как вы сама себе мешаете жить. Если бы вы и правда его любили, вы были бы к нему не так холодны, и этот разрыв дался бы вам куда тяжелее. Вы это поймете, когда полюбите кого–то по–настоящему. Я не знаю, зачем, но вы пытались себя убедить, что эти чувства – любовь. Хотя если вы перестанете себя жалеть и прислушаетесь к себе, вы поймете, что вы и сами–то себе не верили. И вот только тогда, когда вы перестанете себя жалеть, только тогда вы сможете спокойно, здраво все обдумывать. А сейчас у вас это не получится. И обдумать рассказ Фэйзера у вас не получится тоже…       – Ниэни, – я ухватила руку девушки, поднимаясь на ноги. Каждое ее слово оставляло на сердце неприятно саднящую царапинку, и тем больнее было слышать их, что звучали они из уст Ниэни, бесконечно мне преданной, скромной девушки, почти всегда стеснявшейся высказать свое мнение. – Мои родители были для меня идеалом – чувств, поведения. Разве я могу… все, что он сказал…       – Даже если эти слова – правда, все необходимо обдумать спокойно. Он появился на свет до их первой встречи? – вспоминая слова мужчины, я невольно кивнула. Солнце по мере нашего разговора поднималось все выше. – Тогда это не измена. Они не знали друг друга и решение об их браке было не ими принято. Браки у знатных людей не так уж и часто бывают счастливыми – они совершаются не из–за любви. Только вам известно, что царило между вашими родителями.       – Я всегда думала, что они были счастливы и любили друг друга… – я осознала, что по щекам уже давно катятся слезы. – Их считали красивой и добродетельной парой… Я не могу поверить, что мама…       – Ей было совсем немного лет. Она сделала ошибку, думаю. Она наверняка всю жизнь винила себя в том, что ее сын вынужден расти без нее. Ваш отец почитается как справедливый и мудрый человек, и, если это так, он бы принял все. Я думаю так, – девушка вздохнула. – Только вам решать, верите ли вы, или нет. Но даже если это правда – не произошло ничего страшного. Никто не погиб, никто не страдает.       – Но мне столько лет никто не рассказывал о моем брате…       – Ваши родители погибли, когда вы были реБенком, а такое рассказывают, когда человек в силах осознать и принять все. Карлон, простите мою грубость, вряд ли вам стал бы рассказывать то, что ему невыгодно. Кто должен был вам рассказывать? – я с горечью признавала, что по крайней мере в этом она права. Некому было поведать мне все это. Чужие такое не рассказывают, а родных у меня нет, если не брать в расчет Фэйзера. Да и… кое–что, что могли бы знать в семье, он обо мне знает… Да и собственно ничего не потребовал.       «Я могу спросить Фэрна… И у меня есть время подумать…» – мелькнула первая с рассказа филарэссца здравая мысль.       – Зачем он стал бы так лгать? У каждой лжи есть мотив…       – Мое довер… – я осеклась, заметив кивок Ниэни. Я доверяла ему куда больше до того, как он рассказал мне это. Доверие завоевывают не так… – Не знаю…       – Давайте–ка пойдем обратно, – вздохнула девушка. – Вам, если позволите, нужно успокоиться, все обдумать, перестать внушать себе глупости и понять, что пока ничего страшного не произошло. Вы рисуете себе мир мрачнее, чем он есть. Да, в вашем мире рухнуло многое, и вы сейчас заново открываете правду. Но вы приносите себе и другим боль, отыскивая страдания и упуская из виду хорошее в мире. И вы еще никогда не любили – когда вы полюбите, вы поймете, что это такое. А симпатия не есть то, из–за чего нужно страдать. Вы можете рассердиться на меня за мои слова, но вам лучше было их услышать… – я промолчала, с досадой пнув камень, попавший под ногу, и не зная, на кого злюсь сильнее – на Ниэни, чьи слова засели в моем сознании, причиняя боль, или на себя, признавая каким–то краем души, что она права. Как бы мне ни хотелось обратного, Ниэни была права...