Пламенеющие Небеса. Книга Первая. Вспоминая себя

      То утро, когда мы с Ниэни вернулись после тяжелого для меня разговора в деревню, принесло в наш хрупкий мирок горе. Еще до полудня вернулись мрачные Фэрн и Файгарлон, плечо последнего пропиталось кровью, от и без того бледного лица отхлынуло все, придавая ему почти пугающий вид. Рана оказалась глубокой, трудно поддававшейся моим чарам, и, уже осматривая мужчину, я обнаружила дюжину неглубоких полос, словно от ударов вскользь кинжалом, на плечах и бедре. При том, что Файги был в прочной кольчуге – металлические колечки которой прорвались во множестве мест, а из раны в плече мне пришлось извлекать осколочки металла.       – Боевые Чародеи, – поведал Фэрн, наблюдая за моими стараниями. Он отделался синяками и небольшим, уже подтянувшимся рубцом на щеке. – Фэй их почти два часа на себя отвлекал. Если бы не он, положили бы точно, а так почти все уйти смогли… – бледная как снег Ниэни сидела рядом, крепко сжимая вторую руку болезненно морщившегося роккандца.       – Мимо пролетало, но вот не все, – прохрипел он. – Что–то из режущих, не знаю, что точно…       – Похоже на лезвие по действию. Как если бы кинжалом или мечом пробили кольчугу, только с одного удара, – заметил оринэец. – Там вокруг много чар летало, я точно не могу сказать, что видел.       – В следующий раз вместо тебя пойду я, – выдавив улыбку, пообещала я. И застыла, услышав донесшийся из–за открытой по случаю двери домика топот копыт. Хлопоты отвлекали меня от тяжелых мыслей о словах подруги, но сейчас я сочла уместным посмотреть, не принес ли этот приезд кого–то новых хлопот мне, Ниэни и Сарине. И, оставив всех на попечение друзей, вышла на ступеньку у порога. Это оказались своего рода гонцы, посылавшиеся между подобными ополченческими лагерями с вестями, чаще всего мрачными. Эстер, притащившая с кухонь холодный чай, которым мы поили больных, замерла на ступеньку ниже меня, пока к всадникам стекались свободные ополченцы, напряженно всматриваясь в их лица. Неприятное предчувствие больно сжало сердце, и лишь усилилось, когда, около часа спустя, хотя это время показалось вечностью, меня и Эстер вызвали к командирам. Руки ракверимки тряслись, словно она уже услышала что–то неотвратимое…       Фэйзер встретил нас лично, мрачный, и усадил Эстер, почти силком, на стул. Опустившись на свой, оглядел нас, тяжело выдохнув, бросил взгляд на закрытую дверь и сжал правую руку в кулак.       – В Великом Рокканде проводятся большие зачистки. Сильно ударили по Ополченцам в Раквериме и окрестностях, погибших и пропавших очень много. Есть очень важные лица среди них… Эстер… Я не знаю, как тебе сообщить…       – Как он был казнен? – тихий голос Эстер был полон скрываемой боли. Зеленые глаза пусто смотрели мимо Фэйзера.       – Что?       – Как отец был казнен?       – Повешен по обвинению во многочисленных пособничествах мятежникам и участии в организации повстанческих бунтов. Принародно, три месяца назад. Верные источники видели лично.       – Кто его сдал? – голос девушки показался мне совсем незнакомым – хриплый, надтреснутый, полный боли.       – Они уже наказаны. – Фэйзер прокашлялся. – Эстер, если мы можем тебе как–то помочь…       – Не надо… – девушка, глядя куда–то мимо нас, поднялась, и я, поймав взгляд мужчины и кивнув, поспешила за ней, осторожно сжимая теплую руку и не находя слов. Вот только для нее сейчас, и я понимала это очень хорошо, никакие слова и не были нужны. Заведя Эстер в наше временное жилище, я закрыла дверь… Я никогда даже не думала, что человек может так кричать – крик Эстер зазвенел в ушах, наполняя сердце болью того, что я (и никто другой) ничем не могла помочь девушке, которая, сидя на пыльном деревянном полу и закрывая руками лицо, разрыдалась. Я никогда не видела Эстер плачущей до того момента – она даже казалась мне едва ли не самой сильной из всех нас. Вот только сейчас я сглотнула ком в горле, не решаясь подойти к девушке, казавшейся сейчас совсем маленькой девочкой. Недавние слова Ниэни новыми клещами сжали сердце – другие люди страдали не меньше, а то и больше, чем я, и я остро осознавала это, осторожно обнимая девушку и давай ей выплакаться – что бы я сейчас ни говорила, ей не стало бы от этого легче. Я сосредоточилась на своих страданиях, даже в моем желании помочь оринэйцам царили мои страдания – какая из меня королева, если им плохо? И… не это ли открывало путь ко мне Алому Тигру? Не то ли, что я думала о том, как плохо мне, как я не справляюсь со своей задачей, словно забывая, что есть и другие люди, и им тоже живется несладко… Я с горечью признавала, осторожно поглаживая волосы Эстер и ощущая, как от ее слез промокает туника на моем плече, что за все наши скитания ни разу не подумала о том, что Файги пришлось оставить мать, пострадавшую из–за нас, что у Эстер оставался Тхори, который рисковал, помогая мне… А я почему–то сочла, что он не может мне не помочь. Что он едва ли не должен будет помочь мне… Я не вспомнила о варах, оказавших мне поддержку, спасших меня, и, очень даже вероятно, навлекших на себя гнев Карлона… Отряд Дирана укрыл меня и на него напала Рара – не из–за меня ли? А я ведь даже об этом предпочла не вспоминать, словно все это как–то само собой должно было разрешиться…       Друзья помогали мне, рисковали ради меня, вот только я как–то незаметно стала воспринимать все так, словно все так и должно быть, и сейчас осознание того, что помогать мне никто не был обязан – вообще никто, а я эгоистка, разрывало сердце ножом, мешаясь с болью от осознания того, что к еще одному человеку, который стал мне добрым другом, пришла гибель, а к его дочери – доброй, гордой девушке, помогающей мне, бескорыстно, вытаскивать мою шкуру из бед, пришло горе. Новая мысль окончательно сжала душу в тиски, когда в голове всплыли рыжие волосы, серые глаза, руки, часто выпачканные в краске, и тихий голос, медленно произносящий даже простые слова… «Меня зовут Стунга. А как зовут тебя?»…       За все долгие месяцы я ни разу и не вспомнила сестру Алкира, хотя еще совсем недавно мы втроем гуляли в парке, даже однажды сводили девочку в театр, вот только ее пришлось долго учить, прежде чем нам это удалось. Таких людей в Бартиандре было совсем немного, и они назывались «ОсоБенными». ОсоБенными рождались, но причины этого были неизвестны никому… Они не походили на обычных людей, лишившихся рассудка – некоторых из них даже удавалось научить относительно самостоятельно ухаживать за собой и общаться. Среди ОсоБенных встречали люди, которые писали поразительные картины или даже осваивали какую–либо науку, но во всем другом оставались зависимыми от окружающих… Почему такая болезнь духа происходит, почему реБенок навсегда остается погруженным куда–то в свой мир, оставалось тайной… Стунге повезло больше, чем множеству «ОсоБенных» детей – Алкир нашел для нее лучших лекарей и учителей. Вылечить ее, конечно, не могли, но постепенно приучали девушку жить среди людей, выражать свои желания и чувства… Стунга, к счастью, оказалась способна учиться.       Нас Алкир познакомил, когда я еще только прибыла в Гвенто–Рокканд, и я, проводя с ней время, помогая ей учиться самым простым вещам, привязалась к малышке. Незадолго до событий, повлекших за собой череду моих злоключений, Алкир сказал, что Стуни очень привязалась, насколько это было возможно в ее случае, ко мне… Почему–то, мелькнула впервые мысль, заботился о ней не Карлон, а Алкир…       Из грустных воспоминаний и ощущения собственной вины – я ведь и правда даже не вспомнила о ней, хотя еще недавно мне казалось, что я полюбила малышку, – меня вывело появление друзей, кроме Файгарлона, которому пришлось оставаться в Целительском доме. Я открыла, встретившись взглядом с обеспокоенным лицом Фэрна, и отогнала мысли о том, что рассказала Ниэни и что она заставила меня осознать.       – Как она? – негромко спросил мужчина, заглядывая через мое плечо. – Нас сказали, что случилось с ее отцом…       – Она плачет, я пока не говорила с ней, и вам не стоит. Ей сейчас нужно выпустить боль, а нам нужно будет ее поддержать…       – Мы все прошли через это, – вздохнула Ниэни. – Бедная Эсси… – к моменту, когда я принесла крепкий чай, Эстер немного успокоилась. Диран усадил ее на скамью, и сейчас осторожно обнимал, пока Ниэни что–то тихо говорила, сжимая руку девушки в своих, а Дорр скорбно опустил голову, устроившись в ногах ракверимки.       – Эстер, мне очень жаль, что это случилось… – я опустила глаза, не будучи в силах заглянуть в лицо Эс. – Твой отец был очень смелым человеком… Мне… – собственные слова казались мне нелепыми и неуместными, и я осеклась.       – Теперь я осталась совсем одна, – поникшие плечи и мокрые от слез щеки не вязались с ее недавним образом сильной, волевой женщины. – Папа…       – Твой отец был героем. Не каждый решится подняться против Рокканда и стоять, вопреки всему, – Фэрн осторожно стер слезинку с щеки девушки. – У тебя есть мы, и мы будем рядом с тобой.       – Я просто проводница, которая вам навязалась, – горько усмехнулась девушка, глядя мимо втиснутого в ее руки Ниэни чая.       – Неправда, – покачала головой Ниэни. – Ты наш друг...       – Ты уже давно стала одной из нас, и нам очень тебя не хватало, когда ты уехала сюда, – я присела на пол около Дорра, грея ладони о кружку. – Эстер, мы будем с тобой. Ты не одна, ты с друзьями. И мы никогда не забудем того, что сделал твой отец… – в тот день мы оставались с ней, пытаясь хоть немного поддержать и утешить. Эстер винила себя в том, что ее не было рядом, вот только очевидным было, и позднее, много позднее, она осознала это, что та же участь постигла бы и ее. А сейчас Эстер могла бороться с Алым Тигром за справедливость, бок о бок со всеми, и, как и все мы, стараться вернуть миру покой и гармонию, отнятые им. И все же в те дни, первые дни после горькой вести, мы старались не оставлять ее одну, понимая, что ей сейчас нелегко.       Эта весть настигла нас на шестнадцатый день Красеня, а спустя пять дней выдвинуться в путь к южной границе Империи довелось уже мне – Файги еще лечился, а Эстер была слишком переполнена желанием отомстить, чтобы действовать рационально. В итоге в путь выдвинулись Фэрн и я. Изначально мы вовсе не планировали превращать эту вылазку в схватку с Роккандом, и старались действовать осторожно – Фэйзер, с которым я после того разговора старалась не общаться лично, понимая, что мне лучше все обдумать, и уже потом принимать решения, показал себя неожиданно осторожным командиром – хотя в сражениях, и это мне запомнилось, он проявлял себя отчаянным, даже немного «бесшабашным» воином. И все же, невзирая на всю нашу осторожность, мы, добравшись до северной границы через портал и прокравшись на юг Оринэи – вылазка подразумевала своего рода «встречу» с местными Ополченцами и получение от них необходимой и полезной информации – с роккандскими солдатами все же столкнулись, невзирая на то, что большая часть войск была сейчас в Галдрии, покоряя понемногу сдававшуюся страну – сил для того, чтобы одолеть даже лишенный помощи Красного Бога Рокканд, у не очень–то большой Галдрии, славившейся лесами, мясом и шерстью, хмельными напитками, рыбным промыслом и имевшей всего–то небольшую армию, примерно в сотню тысяч солдат, не было. Судьба отчаянно сопротивлявшейся страны была очевидна уже в тот день, когда Рокканд напал на нее, и от одной мысли о том, какие силы уже нарастил Карлон, пробирала дрожь – в глубине души зарождался страх, что страны, способной его одолеть, не найдется, а союзы стран в Бартиандре становились все большей и большей редкостью. И в этом, возможно, тоже было участие новоявленного Творца…       Фэрн, когда я спросила его о том, не слышал ли он про моего брата, только пожал плечами, рассказывая, что да, сын у моей матери до брака родился, узкий круг это знал – а наши отцы были близкими друзьями, но сам герцог Шауру никогда его не видел. И не может ли Фэйзер оказаться моим братом, представления не имеет…       Так вот, вылазка закончилась неудачно, добраться до информаторов мы сумели только с боем, и, не задерживаясь, двинулись было обратно – прямо в лапы роккандских магов и Священной Армии. Стычка оказалась тяжелой, треть из нашего отряда осталась на просторах Рокканда, и все же какая–то неведомая сила помогла нам прорваться в те дни к спасительному «секретному» порталу, охраняемому и скрываемому Ополчением. Вот только еще до ухода я, по традиции принимая на себя удары магов, чтобы дать возможность остальным сражаться меч против меча, в пылу и нагрузке битвы пропустила момент, когда ко мне прорвался–таки один из мечников Рокканда. Учитывая, что на мне было лишь кожаное подобие кольчуги – носить металлическую для меня по–прежнему было тяжело, а вылазка требовала ловкости и скорости, мне вновь неизмеримо повезло: клинок, прожигая плоть режущей острой болью, вошел всего лишь в плечо, колющим ударом, и все же случилось это неожиданно, боль ошеломила меня, и я проглядела магический удар противника, прибавивший к боли в плече ощущение выкручиваемых внутренностей. На какие–то мгновения отрешившись от мира, ослепленная ощущениями, я очень сильно рисковала там и остаться, но на мое лицо брызнула теплая кровь, и я, сквозь застилающую глаза пелену, разглядела прорывавшуюся ко мне высокую широкоплечую фигуру с внушительных размеров мечом. Руки Фэйзера обладали пугающей силой, часть его ударов и вовсе рассекала тела, лишенные защиты, шлема, к примеру, надвое… Сгребя меня в охапку, мужчина, покрывая меня площадной бранью, куда–то потащил меня, с трудом удерживавшую ускользавшее сознание, и эта дорога, по сути, короткая, к укрытию, показалась мне вечностью. Преодолев первое потрясение и стискивая зубы. чтобы терпеть боль, я с трудом сконцентрировала взгляд на торопливо готовившем какие–то тряпки или бинты мужчине. За его спиной маячили другие суетящиеся фигуры, мой дар против воли добавлял к моим страданиям ощущения других раненных.       – Дура маленькая, – шипел Фэйзер, походным ножом разрывая рукав моего одеяния, чтобы открыть рану. – Тебе чуть голову не снесли… Застыла столбом… – к откровенной ярости на его лице примешивалось… не менее откровенное беспокойство? – А если бы меня рядом не оказалось или я бы пробиться не успел? Ты всегда на себя всех магов отвлекать стараешься? Ты одна, почти без защиты… – пальцы осторожно сдвинули ткань, открывая кровоточащую рану. – Прошло легко, насквозь, кости вроде…       – Кости целы, заживет, жить буду, – прохрипела я, отстраняя его руку и призывая дар. Кончики пальцев здоровой, правой руки, потеплели, и я принялась за затягивание, хотя бы первичное, раны – кровопотеря уносила мое и без того туманное сознание прочь все быстрее. – Спасибо…       – Я тебе уже говорил, почему не могу тебя оставить, – тихо отозвался мужчина, поднимаясь и отдавая какие–то команды. Когда мне удалось остановить кровь, он как раз вернулся, и, не слушая возражений, принялся перевязывать рану. – Вот честно скажу, затрещину бы хорошую тебе определил, не будь ты девушкой. – С досадой бросил мужчина, испепеляя меня взглядом. – Ты всегда такая бесшабашная была?       – Я… боль из колеи выбила… – слова выходили с трудом, выдавливаясь из–за не до конца стихшей острой боли. – Не ожидала…       – Учись терпеть, – вздохнул мужчина. – Если сражаться собираешь, терпеть учись. Ты думаешь, меня не ранили никогда? И тебя ведь тоже наверняка раньше задевали. И не всегда это ожидаемо бывает… Как только рукой шевелить нормально сможешь, я тебя сам лично обучать начну, ясно? Вот ведь послали Создатели на мою голову… – шипел он, заканчивая с бинтами и осторожно похлопав меня по здоровому плечу. – Вот теперь ты от меня не отвертишься, сайанта. – Нутро сжалось, когда издалека всплыло слово на некогда знакомом мне наанаке. «Сестра».       – Откуда ты знаешь наанак? – кашлянула я. Фэйзер пожал плечами.       – Не шибко хорошо. У вас в стране изучали, а я так, немного побаловался в юности, но кой–чего помню.       – Я еще не решила, что я тебе доверяю, – напомнила я. Да, он знал то, чего не мог знать кто–то совсем посторонний, да и завоевать мое доверие вот именно таким образом он не мог – я и впрямь ему больше верила до известия. Но в те дни вылазки и моего лечения Фэйзер показал искреннюю – это подтверждал и Дорр, единственный из нас видевший в какой–то мере чужие души, – заботу обо мне. И я, понемногу, обдумывая всю ситуацию и историю нашего знакомства, посоветовавшись с друзьями, решила, что попробую, только попробую поверить – не до конца, оставаясь настороже… И либо удостовериться, что его рассказ, при всей невероятности, правда – Фэрн пояснил, что я была маленькой и мне не решились рассказать, что брат и правда есть, либо увериться, что он солгал, и вот тогда разбираться, зачем. Как говорилось издревле, чтобы понять врага, нужно с ним дружить. Фэйзер, разумеется, не был мне врагом, но понять его все же стоило.       Еще месяц пролетел удивительно быстро и хлопотно – я исцеляла ополченцев, их детей и жен, проводила почти каждый день изнуряющие тренировки с Дираном, Фэем или Фэйзером, училась носить кольчугу, по настоянию «брата», помогала Эстер, постепенно приходившей в себя, принимала участие в наиболее на взгляд Фэйзера безопасных вылазках, поскольку филарэссец всерьез взялся за мою подготовку. Сарина, поднявшаяся на ноги, хотя и немного еще прихрамывавшая, вернулась к привычному ей занятию, переняв на себя роль главного из Целителей в поселении, что и высвободило мне немало времени. Матушка Файгарлона и вовсе, словно не желая признавать, что мы собирались по осени, к середине последней, уйти, поговаривала о венчании Фэя и Ниэни, которым, по ее мнению, надлежало заверить свои отношения перед ликом отца Трингула. У последних, впрочем, на этот счет имелось какое–то свое собственное мнение и венчаться никто из моих друзей не спешил – Фэрн и Эстер вообще давно и прочно жили, что я в глубине души осуждала, будучи воспитанной иначе, во грехе…       Я подружилась с Дианой Картер, учившей меня готовить и с радостью, позволявшей возиться с ее детьми, с Томом, относившимся ко мне с большим теплом и решившим, что это из–за него я в опале и отныне он будет сопровождать и защищать меня, влилась в жизнь сельчан, принимала участие в девичьих гаданиях и посиделках, почти наслаждаясь этой настоящей, совсем простой жизнью. Да, это не было дворцом, где еда подавалась прямо на стол, каждый день можно было надевать чистые вещи и принимать горячую ванну, поскольку выполняли все это слуги, где не нужно было думать о куске хлеба или мытье полов, или кормить скот. Это не было дворцом, даже не Школой, где приходилось заботиться о себе уже в большей мере. Зато это было жизнью – и я, почти для всех Алра Калдхим, откровенно наслаждалась ей, стараясь не думать о том, что скоро она закончится…       Обдумав слова Ниэни, я приняла ее правоту и осознание того, что была эгоисткой – невольно. Выросшая в местах, где как–то само собой подразумевалось, что мне помогут и сделают за меня, я перенесла этот опыт на жизнь вне стен дворца Карлона – считая, что мне просто не могут не помочь. Даже в нашем отряде я повела себя так же – переложила быт на Ниэни, ответственность за организацию охраны и вообще похода на Фэрна и Файги, а потом и Эс, прикрываясь проблемами с памятью и неопытностью. Я лишь выдвигала задачу – «идем в Минаур», «идем к Светейшим», но выполнять ее как–то незаметно вынуждала других – и они помогали мне, и до недавних пор молчали, пока я занималась жалостью к себе, порождением новых задач и страдала… Приняв все это, я и решила попробовать поверить Фэйзеру – какая–то часть меня осознавала, что мне остро нужен кто–то старше, умнее, опытнее, кто–то, кто будет ругать мои промахи, давать советы, вовремя пробуждать мои здравые мысли. И если это не может быть мой отец, у меня нет мужа или родных, а мои друзья, так сложилось, все моего возраста, пусть, решила я, это будут Фэйзер и Том…       Так, проведя в пути многие месяцы и привыкнув не только жить впроголодь и спать на земле, но и привыкая к быту, тренируясь и приучая себя нести ответственность за себя и других, я понемногу становилась другой Алеандрой, не поневоле изнеженной принцессой, когда–то поспешно, необдуманно сбежавшей из столицы Рокканда, но девушкой, которая, понимая, что неопытна и в чем–то совершенно глупа, все же старалась стать лучше, помогать своим друзьям, которые всегда помогали мне самой. Я была лишь в начале своего нового жизненного пути, и все же не только я, но и Дорр и ребята отмечали, что я меняюсь к лучшему… Что мы все понемногу меняемся…       Третий месяц лета, Зноень, подходил к концу, когда я принимала участие в очередной вылазке в северные районы Эмптии – своего рода дозор, встреча беженцев. В тот раз нам удалось прокрасться в один из Храмов Алого Тигра, побывав на юге Империи, и с отвращением увидеть, что там творится – несколько часов людям, стоявшим все это время на коленях, вещали, как благостен и велик Вышний Творец, какая беспросветная тьма окутывает сердца неверующих в него и мешает им обрести благость… А самые неверные – восток. Они противники Алого Тигра, они измышляют ему вред вместе со всеми своими наурами и лживой Диадой, вещали проповедники. Я с похолодевшим сердцем осознавала, что все это значит – людей старались натравить на восток. На востоке – Круг Тьмы… Закончился не менее чудесный молеБен едва ли не оргией – что, как я уже с мрачным осознанием заключила, было отличительной чертой новомодной веры.       – Кажется, их готовят к идее войны с Кругом, – заключил помрачневший Фэйзер. – Сейчас промоют мозги тем, что Круг умыслил вред, потом призовут защищать истинного Творца, – лицо его скривилось. – Боюсь, Кругу бы стоило об этом узнать.       – Круг поклоняется Темному Богу, – заметил шагавший по другую сторону от меня Том. – Не знаю, правильно ли это…       – С нашей точки зрения темный Творец – Барлан, с их, возможно, Трингул. А правда где–то посередине, – отмахнулся Фэйзер. – Алра у нас, например, чтит Диаду в равной мере. И никто не отрицает, что мир они создавали все вместе… А узнать о том, что творится, им нужно – разведка, конечно, работает, но всего узнать, не исключено, до конца не сможет.       – И кому же нужно об этом знать? – хмыкнула я. – Фэйз?       – Тем, кто имеет достаточное влияние на мнения и умы других людей и стран, – филарэссец бросил на меня взгляд. – Властям Никтоварильи и Темнейшим… – мне показалось на миг, что губы его исказила тень усмешки. – Уверен, что молодой Император пристально следит за западом, и прекрасно осознает, что происходит.       – Я не хочу говорить об этой стране и о ее правителе в частности, – отрезала я. – Я не питаю к нему ненависти, но и симпатии не питаю тоже, – в памяти всплыл портрет в доме Наруса, высокий, грозный мужчина, опиравшийся на страшное даже с виду оружие. Я не могла понять, чем меня завораживали темные глаза, внимательный прищур, пальцы, сжимавшие рукоять…       – Дело и не в симпатиях, – взгляд мужчины стал режущим. – Никтоварилья спасла Оринэю от участи куда худшей и, если ты вдумаешься, ты поймешь это. При том, что Империя ничего не потребовала взамен. Союз между этими странами был прочен, укреплялся веками, и Никтоварилья, вне всякой зависимости от твоих предубеждений и симпатий, единственный, Ал, поистине могущественный союзник Оринэи, если брать страны, населенные смертными. Союзниками Оринэи были Таунак, Никтоварилья и весь Круг, близкими были связи с Филарэссом и Уйтаком. Подумай, для себя, кто из этого списка по–настоящему силен, достаточно для того, чтобы дать отпор агрессии?       – У Таунака почти нет армии, только почетная гвардия, которая охраняет Танру вне страны и охраняет правителей иных стран, когда они в Таунаке… – пробормотала я.       – Ага. Филарэсские власти всегда были трусоваты и корыстны. – Кивнул Фэйзер. – Круг, по большому счету, следует Никтоварилье…       – А Уйтак был совсем крошечным, – влез Том. – О какой силе могла идти речь?       – Я… Мне нужно подумать, – вздохнула я, все еще какой–то частью души противясь осознанию того, что они оба правы. Что мои личные предубеждения ничего не значат, и я должна думать прежде всего о своей стране и отношениях меня как лица Оринэи с лицами других стран. Отец тоже едва ли любил всех властителей, даже среди тех, с кем заключал договоры и союзы. Политика и личные отношения не должны пересекаться.       Впрочем, ответить мне никто не успел – зазвучал условный сигнал тревоги, звук рожков, и отряд, под указаниями командиров, принялся перестраиваться для возможного сражения. Позиции мы успели занять удивительно вовремя – попрятавшиеся лучники, стена щитов, закрывавшая готовившихся к схватке мечников, я, накапливавшая заряд магии, как единственный настоящий волшебник, заслоненная «сталью», – едва мы рассредоточились, из–за холмов, покрытых сейчас выгоравшей на солнце травой, немного жухлой, и редкими скоплениями кустарников и деревьев, выехал отряд людей, облаченных в алую с черным роккандскую солдатскую форму. Среди них я уловила присутствие двух людей, наделенных даром, и набрала в грудь побольше воздуха. Роккандский отряд был не очень большим – с полсотни, даже меньше, человек, включая эту пару. Нас было более семи десятков, и все же явного преимущества на нашей стороне не было.       Первый сигнал к атаке, для затаившихся лучников, произошел, когда войско приблизилось на расстояние полета стрелы. Одновременно с этим мое заклятье выбило из седла одного из солдат, покатившегося аккурат под копыта лошадей, которых еще не успели остановить его товарищи… И, прежде чем роккандцы успели опомниться, на них налетели уже мечи, булавы, секиры. Впрочем, довольно быстро взяв себя в руки, роккандские солдаты сориентировались и встретили натиск щитами и своим оружием. Пущенные фигурами в коричневых балахонах заряды магии прошили насквозь доспех одного из лучших людей Фэйзера, и я обратилась к защитным чарам, понимая, что от магии, и то не от всякой, защиту предоставлю лишь я…       Стычка оказалась на удивление короткой и кровавой – звенели мечи, слышались боевые кличи и предсмертные выкрики, хриплые, отрывистые команды с обеих сторон, искры магии разлетались, а наши с роккандскими чародяеми заклятье бессильно, в большинстве случаев, разбивались о щиты противника, заслонявшие войска. Удача в тот день оказалась на нашей стороне, и, медленно, отряд Фэйзера начал было теснить поредевшие ряды врага на восток, когда внезапно вспыхнула яркая вспышка, один из магов вскинул в знак мира руку, и, усиливая свой голос, пророкотал:       – Остановитесь, именем Трингула! Я вызываю ваших командиров на переговоры! Мы простые беженцы из Империи Великий Рокканд… – мы с «братом» переглянулись, и он, оберегавший меня всю схватку, коротко кивну, отдавая людям приказы прекратить бой, но оставаться наготове. Под охраной десятка мы двинулись вперед, не сводя с отозвавшего своих солдат противника взглядов. Мужчины сняли капюшоны, открывая седеющие русые бороды и длинные волосы, светлую кожу и невинные взгляды.       – Мы внимательно слушаем, – я всматривалась в их лица, держа магический заряд наготове, на кончиках пальцев.       – Мы Жрецы Творца Трингула, – старший с виду роккандец почтительно поклонился. – Нас преследуют власти, за наше нежелание уверовать в Алого Тигра, и мы, с нашими верными солдатами, не желающими постигать еретическое учение, сбежали из Империи. Мы ищем убежища.       – И куда вы направляетесь сейчас, – Фэйзер едва уловимым движением перехватил удобнее рукоять обнаженного сейчас меча. – Можем ли мы узнать?       – Мы слышали о людях, именующих себя Ополчением, Братством Свободы. Мы смиренно надеемся примкнуть к ним и бороться за мир и благо, – Жрец склонил голову. – Завещанные нашим отцом заповеди и откровения не должны погибнуть из–за силы еретиков. Вероятно, наши одеяния смутили вас и произошла чудовищная ошибка, – наши с магом взгляды пересеклись, и в его глазах промелькнула какая–то тень, которую можно было бы счесть легким удивлением. Возможно, вызванным тем, что я была единственной девушкой. Возможно, чем–то другим…       – Вам известно, где находятся лагеря этих людей? – ровным голосом осведомился филарэссец, и я подумала, что он вполне готов в любую минуту так же холодно отправить их в лучший мир.       – Лишь то, что они есть в этой стране, что держится исконной, тысячи лет дарованной нам, веры. В странах Трингула мы надеемся найти приют и понимание. Нам непросто было вырваться из Империи, мы потеряли треть своих спутников, нашего брата. Мы прощаем вам вашу невольную ошибку и смиренно просим отпустить нас, дабы мы могли продолжить свой путь. Ежели вам необходимо проверить нас или вы не доверяете нашим словам, мы понимаем это и не держим на вас обиды… – речи и впрямь походили на манеру общаться большинства жрецов Трингула, и все же какая–то тень настороженности не хотела меня оставлять. Во всем этом было что–то неправильное, я ощущала это, но не могла понять, что. – Мы лишь хотели бы узнать, если вы сочтете это возможным, с кем свел нас Творец. И в смирении примем любое ваше решение…       – Обождите минуту, – кивнул Фэйзер. Мы отошли, заслоняемые стражей, и мужчина заглянул мне в глаза. – Что думаешь?       – Речи похожи на Жрецов Трингула, да и с виду тоже, но могут пытаться заговорить. Я не знаю, что именно, не могу понять, но меня что–то в них напрягает...       – Оставлять их просто так идти глупо, – Фэйзер бросил взгляд на ожидавших нашего решения со смирением на лицах магов. – Могут последовать за нами и обнаружить лагерь, или еще каких–то дел натворить. Если они Жрецы Трингула и его почитатели, лишние глаза и руки были бы не лишними…       – Не факт, что нам удастся одолеть сейчас, – заметила я. – В деревне, где нас намного больше, избавиться от них будет и, соответственно, проще. Вот только, не исключено, если это поклонники Тигра, что они умышленно не просят нас отвести их в наш лагерь – не вызвать подозрений, в расчете, что туда–то мы их и отведем, а они нас там и порежут, или пожгут, или, как возможный исход, точное место определят…       – Без присмотра их оставлять опасно, это станет верхом глупости с нашей стороны, если уж нам удалось их перехватить.       – А не можем мы отвести их… Куда–то…       – Как вариант, для начала, мы можем отвести их в деревню, подержать в изоляции, присмотреться, в некотором роде допросить…       – Изучить их и принять решения? А до этого пусть сдадут оружие и усиленная охрана? – уточнила я. Брат коротко кивнул. – К тому же, возможно, Эстер удастся увидеть что–то, что не видим мы…       – Они должны счесть, конечно, они тоже не дураки, но дадим им основания думать, что мы купились и доверились. А я сообщу в деревню, чтобы были наготове. – На том мы и порешили, и сообщили Жрецам, что радушно примем их в свои ряды, ибо мы и есть Братство, но только когда достигнем нашего обиталища и это одобрят более высокие члены ополченческого сообщества. Разыгрывать воплощение доверия и наивности оказалось непросто, и весь оставшийся путь мы расспрашивали о злоключениях исконной веры в Рокканде, сетовали на новые веяния и мечтали, что мир вернется к правильному порядку. Очень скоро я осознала, что мы словно играем в своего рода игру – мы делаем вид, что верим им, а они делают вид, что верят нам, и вопрос стоял только в том, в чем на самом деле хитрят они и кому в конечном итоге удастся друг друга перехитрить. Наши ряды в схватке уменьшились на дюжину, их – почти на два десятка… И вероятность того, что в сражении мы вышли бы победителями, по–прежнему не была преобладающей… Именно это, собственно, и заставило нас с Фэйзером принять такое решение…              ***              – Какое чудесное поселение, право, мы приятно поражены, – попивая чай, отметил младший Жрец, когда мы собрались в командирском доме. – Милость Отца Трингула да озарит вас и ваши семьи, проделать такую работу – непросто… – роккандцы беспрекословно сдали оружие и заселились в выделенный им дом–казарму, окруженную, незаметно для них, стражей, которую для магии старательно размывал Файгарлон.       – Это были нелегкие дни, наша жизнь и сейчас сопряжена с трудностями, но каждый вносит свою лепту, – невинно улыбнулась я. – Кто–то лечит, кто–то сидит с детьми, кто–то готовит пищу. Если вы останетесь с нами, когда придет ответ от наших командиров, мы будем признательны вашей помощи. У нас много верующих в Трингула, более того, и настоящие Жрецы станут благословением. – Разговор прервался шагами Эстер, которая принесла сладости. Большая закрытая жестяная коробка с конфетами, привезенными женщинами с ярмарки – для особых случаев – выпала из ее рук, когда девушка уже почти поставила ее на стол. Оба жреца с самого порога впились в нее взглядами.       – Какая неприятность! – Эстер покачала головой, а я краем сознания отметила, что с ее появлением мужчины напряглись. – Отец, я совсем недавно была ранена, мне нелегко наклоняться, – она ослепительно улыбнулась младшему из них. – Прошу вас, поднимите, если вам не составит труда.       –Помогать ближнему есть благо, – улыбнулся мужчина и поставил коробку на аккуратно сделанный простой стол. Эстер невинно моргала.       – У вас такие удивительные руки, они кажутся такими здоровыми, осоБенно ногти. – Заметила она, улыбаясь еще невиннее.       – Женщины видят такие мелочи, – покачал головой Жрец. – Право, я и внимания никогда не обращал на это. Удивительно видеть того, кто лишен связи с магией. Вы воистину уникальны.       – Это лишь следствие ошибки моего покойного отца. Он забыл, что шутить с магией плохо, и Диада, простите, но я верую в двух Творцов, наказала его. Я появилась на свет без связи с магией. Угощайтесь, отцы, это очень вкусные сладости, я принесла их специально для вас… – я с похолодевшим сердцем наблюдала за их беседой. Ногти… В памяти всплыли слова про ногти Наруса, и я осознала, что мне только что дали понять, что именно было не так в этих Жрецах Трингула. Выразительный взгляд Эсси подтвердил это лучше любых слов, и я взглянула на Фэйзера, сглатывая комок и понимая, что не знаю, как незаметно сообщить ему об этом… Впрочем, Фэйзер и так понял, что крылось за поведением Эстер… В тот день в деревушке пролилась кровь – и врага, обманом пробравшегося в наши ряды, и наших друзей. Был тяжело ранен один из близнецов, под горячку битвы попал десятилетний мальчик, и нам с Сариной лишь совместными усилиями, под рыдания его матери и сестры, удалось спасти его жизнь, некоторые из тех, с кем мы успели сдружиться, были ранены или убиты – как оказалось, роккандцы сдали не все оружие, и в ходе стычки получили и кое–что из нашего. Но победа была на нашей стороне, и, по счастью, никого оповестить они не успели – Жрецов мы не оставляли одних, а солдаты, видимо, не могли…       Уже следующим вечером, когда страсти улеглись, мы похоронили убитых, и раненные пошли на поправку, Эстер позвала нас с Ниэни погулять у реки. Усевшись у большого валуна и глядя на водную гладь, девушка внезапно для нас прошептала:       – Обещайте, что никому не расскажете это… Знаете, кто был одним из десятников вот у этих собак? – она вздохнула. – Когда мне было четырнадцать лет, я продавала на рынке поделки отца. Амулеты и зелья. Однажды утром я попалась роккандскому патрулю, командир решил развлечься… Для меня это был первый раз, и я думала, что все будет иначе. Не в грязном пыльном тупике, среди помоев и мусора, под каким–то уродом, от которого несло потом, а изо рта воняло луком… Я не могла ничего сделать – их было много, у них было оружие, а я понимала, что если меня убьют, отец этого не переживет… Эти люди разбили все мои мечты, планы, мой мир, ради минутного удовольствия. Он кинул мне пару медяков, оценив мою невинность в эту сумму… – я сглотнула комок в горле, боясь и подумать, что она пережила тогда. Боясь даже мысленно перенести это на себя. – После этого я вошла в Ополчение, я нашла в себе силы ничего не рассказать отцу, чтобы он не навлек на себя беду… Я даже не думала, что встречу эту мразь снова. А вчера встретила. Я заставила его подавиться этими монетами, в самом прямом смысле, и в последние минуты он меня узнал. Просил простить… Какими трусливыми тварями бывают люди – измываются над слабым и боятся, когда тот, кто был слабым, внезапно оказывается сильнее. Я… знаете, я мечтала ему отомстить, а теперь не знаю, когда сумела, принесло ли это мне радость. Месть ничего не изменила, но я создала пятно на своей душе, – девушка с необычной серьезностью взглянула на нас. – Когда это произошло, мне было больно, но я стала такой, какой стала. И в моей жизни есть то, о чем я не жалею. Не будь я нынешней Эстер, кто знает, где была бы я и нашла ли бы я вас… – ракверимка крепко обняла нас по очереди. – Я просто хочу сказать вам, обеим, что вы стали для меня лучшими подругами и я очень вас люблю. Вы помогли мне пережить новость о папе, и…       – Мы одна семья, – улыбнулась я, обнимая подруг за плечи. – Не по крови, но за все это время уже стали ей.       – И, надеюсь, так всегда и будет, – Эстер слабо улыбнулась, поднимая нас и возвращая в темнеющий неподалеку поселок. Я, шагая следом за ней по пыльной хорошо протоптанной тропинке, подняла на спину девушки взгляд.       – Эстер, знаешь… Если бы не ты, возможно, нас бы уже не было в живых… Или я давно уже попала бы в лапы Наруса.       – У них черными были самые кончики, – Эстер прищурилась, всматриваясь по сторонам – после случившегося во все стороны были разосланы патрули и разведчики – командиры опасались возможной облавы. – У того мужчины–мага, Наруса, было больше черноты… Не знаю, что это может означать… – я тоже это не знала и не могла предположить, в чем секрет и от чего ногти начинают чернеть. Ракверимка открыла было рот, но ее прервал громкий голос Фэйзера, шедшего нам навстречу в окружении своих ближайших помощников–охранников.       – Вот вы… Алра, ты срочно нам нужна, – я недоуменно взглянула на мужчину, оглядываясь на девушек, пожавших плечами. – Дорра и мужчин мы уже нашли. Девушки… Могут пойти с нами, – Ниэни и Эстер кивнули и мы торопливо посеменили следом за молча шагавшим обратно филарэссцем. Почему–то свернувшим не в дом командования, а в наше временное четырехкомнатное обиталище – с общей комнатой и тремя спальнями, одну из которых занимали мы с Ниэни, одну – Фэрн и Эстер, и последнюю, совсем маленькую, Фэй. Дорр предпочитал спать или на улице, или, если погода была не слишком приятной, в общей комнате у очага. Сейчас же там собрались все – наш обожаемый всеми вар, Файги, Диран, расстелившие по полу какую–то карту, Том, близнецы. Пропустив нас с девочками и велев своим ребятам оставаться снаружи, Фэйзер запер дверь, мрачно осматривая всех по очереди.       – А что случилось? – Ниэни уселась на полу, с любопытством разглядывая карту. – Что это за отметки?       – К ней прилагается крайне любопытное сообщение, – заметил Файгарлон, помахав исписанным мелкими буквами листом бумаги. – Вот, почитай сама…       Я взяла письмо, ощущая, как мне в ухо шумно сопит громадный вар, заглядывающий через плечо, и пробежалась глазами по строчкам.       «Хрустальный Друг… пещера Предков на северо–западе Эмптии… Рубиновая Капля, под землей, север западной части материка, должна быть расколота… через два года. Желтый Круг доставить мне в руки до дня Двух Творцов следующего года, крайне опасен, не прикасаться руками…». Все сообщение велось в таком духе – название некоего предмета, где его следует искать, и что с ним сделать. В большинстве случаев приказывалось уничтожить сразу же при обнаружении… Можно было восстановить даже хронологическую очередность…       – Откуда вы это взяли? – оторвавшись от непонятного послания, взглянула я на мужчин.       – Ты не поверишь… Нашли у наших недавних гостей. Двойные днища у мешков я видел, а вот чтобы тройные, да так искусно запрятанные, впервые. Если бы не вар, не догадались бы даже искать…       – Я учуял налет магии в мешке. Тут это…. Роккандец чары какие–то распутал, чернила обесцвечивали. – Сообщил над ухом Дорр.       – А что это такое?       – Ну вот смотри. Пещера Предков – известное место поклонения наших прародителей, – Фэйзер зевнул. – Получается, указано место, где что–то надо найти и что там?       – И опустить в кипящий отвар… – зачитала я.       – Ну и расколоть, разбить, завязать в узелок… – отмахнулся мужчина. – Или провести целую гору обрядов, чуть ли не нагими вокруг него пляски устраивать. Интересные инструкции попадались, отвар и разбить – самые простые.       – А что за Рубиновые Капли и Хрустальные Друзья? – фыркнул Дорр.       – А это самое интересное. Тут на карте метки стоят – кружки, треугольнички, звездочки… В том числе и Пещера Предков помечена, стало быть, обозначают, что и где поконкретнее изыскивать нужно. Где совсем точно указано, вон, – жилистый палец ткнул в строку.       – «На каменном уступе с северной стороны горы Рагосс, что в Уйтакском хребте, лежит Олений Камень, вам надлежит привезти его в долину Карзес–Ман, на алтарь Трингула, и, с первыми лучами молодой луны, разбить его Черной Молнией». – Зачитала я. – Прямее указывать некуда. Тут еще вот… «Осколки собрать, растолочь в порошок, распылить его над водой, на семь сторон, и зачитать известное вам заклятье Великого Алого Творца».       – Ну, положим, гору Рагосс я знаю, мы у ее южного склона жили, северный к морям выходил. – Том облизнул губы. – Олений Камень есть там, валун огромный, вроде разветвленных рогов, неподъемный. Мужики с нашего города пытались его поднять – вроде как клад искали. Одного молнией убило, прям без дождя возникла, еще один сорвался, да и погиб. Больше и не трогали.       – Жуткие письмена… – Эстер покачала головой. – Дорр, может, ты что слышал про такое?.. – я не вслушивалась в их голоса, читая дальше. Обрывки названий, ритуалы, от простых до кровавых – один из предметов надлежало оставить на месте, но окропить кровью маленького мальчика, обязательно зеленоглазого… Одно из названий привлекло мое внимание, и я вчиталась внимательнее.       «Длань Благословляющего». Иринэйские леса, предположительно, погреБен под поляной Урга–Ша–Гха. Осложняется поиск обитанием там стаи варов и охранными чарами Светлейших. Чары будут сняты, вары, вероятно, оставили место. Соблюдайте крайнюю осторожность…»       – Дорр, – сглотнула я. – В Иринэйском лесу кроме вас жили стаи варов?       – Нет, другие вары живут на юге Оринэи, и они белки. – Тигр прищурился. – А что?       – А как называется ваша поляна?       – Урга–Ша–Гха. Я не помню, как это понять. Люди так называли, а мы просто Поляна. – Вар насторожился еще сильнее. – В чем дело?       – А ты что–то слышал про «длань благословляющего?»       – В первый раз слышу. Ты мне скажи, в чем дело? – я вновь перечитала строки с указанием места и приказом выжечь поляну, найти артефакт и… уничтожить, облив кровью старого вара. «Варсэ–тангу». Тысячи раз слышала я это, произнесенное веселым голосом Дорра. «Варсэ–тангу». «Вар–тигр».       Неожиданно в памяти всплыла все та же темная фигура в плаще и мерный голос, звучавший в голове. «Длань Благословляющего», прах Вечного Спутника, одна из частиц, отвечающих за сохранение равновесия жизни и смерти в Бартиандре, за круговорот душ. Не самый важный, но… Страж.       – Вары оберегают его, сами того не ведая, по нашему указанию и с нашей помощью. Однажды облитый кровью вара, только что убитого, он утратит свою силу и создаст трещину в вечном круге рождения и ухода. – Провещала в ушах сущность в плаще. – Одна трещина не будет страшна, полдюжины приведут к дурным последствиям, но обратимым, дюжина трещин приведет к бедам, которые мы уже не сможем обратить. Даже когда равновесие будет восстановлено, лишь Творцы, ежели не будет упущено иное могущество и иные сферы, сумеют восполнить эти раны мира. Твой отец, а за ним и ты, должны следить за сохранностью и оберегать то, что вам доверено волей нашей и тех, кого мы не вправе ослушаться.       – Ты уснула? – голос Дорра, вкрадчивый, вернул меня в реальность. – Алеандра, чтоб тебя харры съели, ты мне скажешь, что случилось?       – Это Стражи… кажется… – я вновь взглянула на испещренную метками и приписками карту. – Длань Благословляющего – артефакт, Страж равновесия жизни, сотворенный Трингулом еще до появления людей. Думаю, и все остальное здесь тоже Стражи…       – И инструкции по их уничтожению, с указанием очередности и даже сроков, – Фэйзер вздохнул. – Мило, если так, ничего не скажешь…       – У нас уже есть одно такое письмо, с непонятными названиями и картой, но таких подробностей там не было. Наверное, это еще только показали, что и где искать, – предположила Ниэни.       Остаток вечера и большую часть ночи мы с леденящим ощущением сверяли две карты, письма, свои сведения, и пришли к выводу, что речь в письмах шла о стражах или том, что могло иметь к ним некоторое отношение. И если все предыдущие сведения были сомнительны, неверны, и срочности мы не видели, то теперь решение идти к Темнейшим – и обратиться к посреднику в лице Императора Никтоварильи – стало всеобщим и очевидным. Обсудив возможности, мы решили отправиться в путь в конце лета, собравшись и подготовившись к походу через Сархар.       Уничтожение Стражей могло внести в мир лишь одно – разрушение, гибель магических существ, изменение привычного всем мира, и красноречивее показать намерения шайки Внемлющих вряд ли что–либо могло. Но очень скоро наши планы порядком изменились – в первый день Серпеня, последнего из четырех летних месяцев, мрачный брат сообщил нам, что мое имя начинает слишком громко и слишком далеко звучать, по Ополчению ходят про меня слухи и увидеть меня – принцессу Оринэи – жаждет немало людей – от властей Эмптии до простых беженцев. Итогом этого известия послужило то, что полдень следующего дня мы встретили уже в седлах – я простилась с Сариной, перенявшей роль Целителя, Файгарлон долго прощался с матерью, не желавшей его отпускать, а Картеры, как–то согласованно, сообщили мне, что они меня любят и всегда будут рады видеть, а Том, до Стены Границы, отправится с нами. Потом, как и сопровождающий нас Фэйзер с небольшим отрядом, двинется обратно – пересекать Стену Науров брат отказывался наотрез. Так наш увеличившийся многократно отряд покинул временный дом, давший нам шанс пожить в уюте, и мы, с пирогами в заплечниках, врученными женами и матерями Ополченцев, под благословения и слезы родных и друзей, под прощальный рык помахивавшего хвостом и бежавшего рядом с моей лошадью Дорра, отправились на восток, в Сархар, из которого и лежали наши дальнейшие пути.