Третий вариант

Когда я просыпаюсь, солнце ясно светит в окно. И тут до меня доходит, что я не снимала целую неделю. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз у меня был такой большой перерыв в фотосъемке. Я скучаю по своей камере... и по Хлое. Она ушла! Неужели моё пошлое поведение оттолкнуло её? Затем я слышу какие-то звуки из ванной комнаты, смыв унитаза, и через несколько секунд в дверь заходит облегченная Хлоя. Она смотрит на меня, машет рукой перед своим носом с выражением отвращения. — Фу! Макс, тебе не стоит заходить туда в ближайшие часы! — — Мерзость! — Я смотрю на неё большими глазами и сморщенным носом. — Что? Это путь природы. — Она пожимает плечами. — Теперь я больше не хочу целовать тебя на утро! — Она делает грустное лицо. И прежде чем я успеваю сказать что-то ещё, мой желудок начинает урчать, как большой, сердитый динозавр. Хлоя смотрит на меня с широкой улыбкой. — Голодна? — киваю. — Я тоже. Пойду принесу нам что-нибудь перекусить! Какие-нибудь пожелания? — Я качаю головой. — Хорошо, скоро вернусь. —Девушка идёт к двери и выходит из комнаты. Я пытаюсь ещё немного посидеть. Уже 10 утра. Мои родители приедут через несколько часов. Теперь, когда Хлоя ушла и меня больше не отвлекают, у меня есть ещё немного времени, чтобы осмотреться. Я больше не привязана к ЭКГ. Но есть ещё несколько трубок, которые ведут в моё тело. Одна ведёт от моей левой руки к пустой бутылке на тряпке; другая - от пакета на боку моей кровати к моим интимным частям. Мерзость! Я хочу, чтобы эти штуки вышли из моего тела, немедленно! Но я не могу удалить их сама и даже не подумаю о том, чтобы это сделала Хлоя. Я нажимаю на красную кнопку и жду медсестру. — Она ушла? — Через несколько минут пожилая медсестра со светлыми волосами и большим носом просовывает голову в палату. — Кто? — Я смотрю на неё с вопросительным выражением. — Страшная девочка с голубыми волосами. — О, вы имеете в виду Хлою. Да, её здесь нет. — Прежде чем я успела задать ещё какие-либо вопросы о таком поведении, я вдруг поняла, почему она спросила. Хлоя рассказала мне о репутации, которую она имеет в этой больнице, и если я что-то знаю, то не стоит связываться с Хлоей Прайс. — Что я могу для вас сделать, мисс Колфилд? — В палату входит медсестра. — Я хочу встать с этой кровати, чтобы пошевелить ногами; и принять душ, пока мои родители не пришли навестить меня. Не могли бы вы позвать кого-нибудь, чтобы удалить эти трубки, пожалуйста? — Я улыбаюсь ей самой милой улыбкой, которую могу себе позволить в моем состоянии. — О, я могла бы это сделать, мисс Колфилд. Но, к сожалению, я не могу сделать это без разрешения моего начальства. — Она изображает приторную улыбку, но это меня нисколько не успокаивает. Я хочу выбраться из этой гребаной кровати, иначе я сойду с ума! Я знаю, что это подло, и мне жаль использовать Хлою таким образом, но я просто хочу встать, двигаться самостоятельно, без чего-то болтающегося в моей интимной зоне. — Знаете, Хлоя Прайс — моя лучшая подруга, и она будет очень зла, когда услышит, что вы не можете исполнить моё простоё желание. — Я нацепила злобную ухмылку, чтобы подчеркнуть это предложение и в то же время иметь плохое сознание. Ее лицо бледнеет; улыбка переходит в чистую панику. — Нет, пожалуйста! Пожалуйста, не делайте этого! Я удалю трубки. — Ну, это было легко. Что же сделала с ней Хлоя? Она мгновенно приступает к работе, и через несколько неприятных минут я освобождаюсь от этих трубок. Больше не придется мочиться в чертов пакет! — Спасибо и извините за угрозу, но я просто хочу пройти несколько шагов! Я никому не скажу, что вы удалили трубки, обещаю. — улыбаюсь медсестре. — Спасибо. Вы хорошая девушка. Не хотите ли позавтракать? — Она улыбается в ответ с облегчением. — Нет, спасибо, Хлоя сходила со мной. — Хорошо, тогда я снова в пути. Если вам понадобится что-то еще, просто нажмите кнопку! — Медсестра выходит из палаты, и я снова остаюсь одна. Я пытаюсь перекинуть ноги через край кровати. Это трудно и адски больно в животе, но мне это удается. Когда мои ноги касаются холодной земли, я пытаюсь встать на них, крепко держась за перила кровати. Мои ноги дрожат; я пытаюсь сделать шаг и терплю неудачу. Падаю обратно на кровать задницей. Черт, я слишком слаба. И когда я хочу попробовать ещё раз, входит Хлоя с двумя подносами и полным ртом еды. Она смотрит на меня и чуть не давится пирожным, откашливаясь. Между приступами кашля я понимаю два слова. — Задница... голая! — Я поворачиваю голову так далеко, как только могу, и трогаю свою голую задницу. О нет, я не заметила, что на мне один из этих чертовых больничных халатов. Я снова сажусь, моё лицо краснеет от стыда. — Это было милое зрелище! Спасибо за приятный вид, но в следующий раз делай это, когда у меня ничего не будет во рту! — После того как Хлоя перестала кашлять, она ставит подносы на стол. — Дура! — Ух ты, плохое настроение? Я только что сделала тебе комплимент! — Может быть. Но я всё ещё стеснительный, полуголый хипстер, который очень голоден и нуждается в помощи, чтобы добраться до стола и съесть что-нибудь. Хлоя понимает и помогает мне дойти до стула. Это тяжело, каждый шаг причиняет боль. Я чувствую облегчение, когда мы доходим до стола и я могу сесть. Еда пахнет очень вкусно, и я начинаю есть все подряд, пока мне не становится совсем плохо. — Эй, Макс! Притормози, ты целую неделю не ела настоящей еды. Даже я знаю, что нехорошо есть так много внезапно. — Я просто киваю, потому что если я скажу хоть слово, меня вырвет. Так что мы продолжаем есть в тишине. Покончив с большой едой, я хочу принять душ. Хлоя провожает меня в ванную, и я знаю, что не могу даже помочиться без посторонней помощи, поэтому я спрашиваю Хлою, не могла бы она помочь мне ещё раз, и она использует эту ситуацию для насмешки. — Правда, Макс? Полчаса назад ты злилась на меня, что я увидела твою сладкую попку, а теперь ты хочешь, чтобы я раздела и помогла принять тебе душ? — Я просто киваю; это так неловко для меня, даже если она уже видела меня голой, ещё в старые времена. — Мне отвернуться? — Она говорит это с сарказмом в голосе. Я просто смотрю на неё с сердитым и полностью покрасневшим лицом. Она поднимает руки вверх в защиту. — Ладно, просто шучу. — Она развязывает узел на спине платья, и оно падает прямо на землю. Я голая, и мне хочется свернуться в клубок и прикрыть все вокруг. — Знаешь, Макс, я тоже девушка. Тебе не нужно стыдиться. Кстати, я уже видела тебя голой. — Я знаю, что она права, но ничего не могу с собой поделать. Она обнимает меня за спину; я дергаюсь от её прикосновений, а потом она помогает мне зайти в душ. Она держит меня, намокая, пока теплая вода течет по моему телу, смывая всю грязь. Я беру немного мыла и натираю все тело. Когда моя рука проводит по животу, я чувствую рану. Ощущения неловкие, странные и неприятные. И вдруг, как будто прикосновение сработало, все эти плохие воспоминания всплывают в моей голове. Я начинаю плакать, и если бы Хлоя не поймала меня в воздухе, я бы упала на землю. Она обнимает меня сзади, крепко прижимая к себе. Я хватаю ее руки и тоже крепко сжимаю их, утешаясь мыслью, что она со мной, что я всегда могу на нее рассчитывать. Хлоя выходит из воды и протягивает мне полотенце. Это её старое пиратское полотенце; я улыбаюсь, вдыхая её запах, который ещё остался в нём. Я обнимаю себя за поручень на стене и смотрю на неё. Хлоя полностью промокла. — Извини, я тебя намочила. — Нет проблем, мне всё равно нужно было принять душ. — Она криво улыбается; в ее глазах нет ни злости, ни осуждения. — Спасибо, что помогла мне... и за объятия. — Иногда мне хочется звучать так же круто, как Хлоя, но мне кажется, что это всегда звучит неправильно. — Нет, всё в порядке. Для меня это всё равно было время каши. — Я чувствую, что она не привыкла к таким объятиям и всегда старается быть крутой, но я знаю, что ей это понравилось, и в конце концов она захочет ещё. И вдруг она начинает снимать с себя всю одежду. Я смотрю на неё большими глазами, а она смотрит в ответ, удивляясь, почему я на неё смотрю. — Что? Я не хочу сидеть здесь в мокрой одежде и простужаться. Кстати, будет справедливо, если ты тоже увидишь меня голой, после того, как я увидела тебя. — Теперь, когда я вижу её обнаженное тело, моё сердце начинает биться быстрее, дышать становится все труднее, и я чувствую, как жар поднимается к моему лицу. Всё, что я могла делать, это смотреть на её тело; и это только что было нарушено щелчком пальцев Хлои. — Йоу! Земля Максу! — Мой взгляд фокусируется на ее затуманенных глазах. — Если будешь пялиться слишком сильно, твои глаза выскочат. — Аааа и это довольно неловко. В любом случае, могу ли я получить свое полотенце обратно, чтобы высушить себя? — Извини. — Я смотрю вниз, смущаясь. — Не стоит, я знаю, что у меня потрясающее тело, но твое тоже чертовски милое, а после того, как эта рана превратится в шрам, ты будешь выглядеть очень круто. — Она тепло улыбается мне, пытаясь снова утешить меня. — Я ненавижу это. Это всегда будет напоминать мне об этой гребаной неделе. Хлоя подходит ко мне и кладет руки мне на плечи. — Макс, этот шрам - не только напоминание о том плохом, что произошло. Это значок, своего рода медаль. Этот шрам — не только бремя, это символ нашей вечной дружбы! Если бы не этот шрам, я была бы уже мертва, лежала бы в гробу, похороненная под землей. Я знаю, что этот шрам всегда будет рядом, но я тоже буду! Я никогда не оставлю тебя! — Спасибо! — Я знаю, что она права, но мне трудно это принять. Я встаю на носочки, обнимаю её за шею и целую. — Это моя Макс! — Она улыбается мне, кивая. Она поворачивается к куче одежды и дает мне футболку с черепом на ней и пижамные шорты. — Вот, они должны тебе подойти. — Я смотрю на них сверху вниз. Это была та же самая одежда, в которой я спала в доме Хлои после купания, в той другой реальности. — Что не так? Или тебе больше нравится этот кусок больничного дерьма? — Нет, нет. Всё в порядке. Просто... у меня было дежа-вю. Ты можешь помочь мне снова? — Конечно! — Она помогает мне влезть в одежду, которая пахнет Хлоей плюс немного дымом, но я просто игнорирую это. — Ты можешь подержать себя, пока я переодеваюсь? — Я киваю, и она начинает одеваться. Затем она помогает мне забраться обратно в кровать. У меня уже болит всё тело, душ отнял много сил, и мне нужно немного отдохнуть. Два часа спустя Хлоя пробуждает меня от дремоты. — Эй, Макс, ваки, ваки, яйца и выпечка! — Она держит тарелку с какой-то едой у меня под носом. — Твои родители должны быть здесь с минуты на минуту; тебе нужно съесть что-нибудь, чтобы набраться сил. — Она ставит тарелку мне на колени, и я начинаю есть. — Разве ты не голодна? — Я слышу, как у нее бурчит в животе. Я тут же смотрю на нее с вопросительным выражением лица. — Ну, да. Думаю, я слишком сильно надавила на них здесь, так что теперь они хотят уморить меня голодом. — Она чешет голову, и ее лицо немного краснеет. — Хочешь? — Я протягиваю ей тарелку. — Нет, я заслужила небольшое наказание. Да и тебе еда нужна больше, чем мне. — — Всё в порядке, Хлоя. Я настаиваю, и я уже наелась. — Она мгновенно выхватывает тарелку из моих рук и начинает есть. Она останавливается и смотрит на меня с некоторым стыдом. — Прости! — Она проглатывает еду. — То есть, спасибо! — Я просто смеюсь и качаю головой. Типичная Хлоя. После того, как она доела остатки еды, в комнате звонит телефон. Хлоя встает и отвечает на звонок. — Резиденция Макс Колфилд, с вами говорит её личный секретарь Хлоя Прайс. — Небольшая пауза. — Ага... хорошо. Я передам ей. Увидимся через некоторое время! — Она кладет трубку и поворачивается ко мне. — Твои родители звонили! Они будут здесь через несколько минут. Внезапно моё сердце снова начинает биться, я начинаю нервничать. Но я должна быть сильной, противостоять всему, что произойдет. — Помоги мне подняться. Я хочу сесть за стол. — Она снова обнимает меня за спину и помогает мне сесть на стул. Слава богу, на улице еще очень тепло, и я не отмораживаю себе задницу в этих шортах. Хлоя поворачивается и хочет пойти к двери, приветствуя моих родителей, но я хватаю её за руку и останавливаю. Она смотрит на меня, а я смотрю на нее с серьезным выражением лица. — Хлоя, я знаю, я сказала, что тебе не стоит беспокоиться об этом разговоре, но я немного соврала. — Теперь выражение ее лица тоже становится серьезным. — Когда мои родители, особенно моя мама, хотят поговорить о важных делах, это всегда оборачивается большой кучей проблем и дерьма. — Что ты имеешь в виду? — Скажем, последний важный разговор был о переезде в Сиэтл. — Моё выражение лица темнеет ещё больше, а Хлоя внезапно становится бледной и нервной; она просто кивает. — Хлоя, что бы ни случилось, нам нужно поддержать друг друга; помочь друг другу. Я, наверное, не смогу сделать это одна. — Я всегда прикрою тебя! — Она снова кивает, на этот раз с твердым выражением лица. В дверь стучат, и в комнату входят мои родители. Оба улыбаются мне, радуясь, что я уже встала. Хлоя приветствует их, и они подходят ко мне, обнимая меня как сумасшедшую. Наконец, все трое садятся, Хлоя рядом со мной, а мои родители на другом конце стола. — О Максин, мы так рады, что ты уже чувствуешь себя лучше. Ты даже можешь встать; кроме того, врачи сказали, что в ближайшие дни этого не произойдет. — Моя мама так и не приняла сокращенную форму моего имени. Но я не буду разглагольствовать об этом, поскольку ее слова пронизаны облегчением и радостью. Мое сердце бьётся быстрее. Никто не спускал меня с кровати; я сделала это сама, и вообще-то я чувствую себя дерьмово, но я не хочу вести подобные разговоры, лежа в постели. — Я тоже была удивлена. — Я притворно улыбаюсь. Хлоя молчит и подавляет ухмылку. — Ты хотела поговорить о чем-то важном. — Я просто не могу больше ждать, вдруг мое состояние ухудшится. Мама выпрямляется. — Да, сразу к делу. Это моя Максин. — Она хватает за руку моего отца, а я на чистом инстинкте хватаю Хлою за руку под столом. — Максин, мы с твоим папой подумали о некоторых вещах, касающихся твоего будущего. И мы пришли к выводу, что ты должна вернуться с нами в Сиэтл, сразу после того, как тебя выпишут из больницы. Моё сердце падает прямо к моим ногам; я чувствую, как Хлоя крепче сжимает мою руку, и слышу, как она тихо шепчет — Нет! — так, что слышу только я. Я начинаю опускать глаза, почти теряя надежду, сдаваясь своей дерьмовой судьбе. Это определенно будет только на короткое время, потому что я все еще хожу в школу здесь. И пока я думала, что хуже уже быть не может, мама продолжает говорить. — И мы не хотим, чтобы ты больше ходила в академию Блэквелл. Хватит! Как будто эти слова спустили курок внутри меня, я начинаю чувствовать, как поднимается гнев, какого я никогда не чувствовала раньше. Я смотрю вверх, прямо ей в глаза. — Что? Ты издеваешься надо мной? Почему? — Папа делает серьезное выражение лица. — Следи за языком, Макс! — Я игнорирую его и полностью сосредотачиваюсь на маме. Она продолжает; её голос по-прежнему спокоен. — Причины очень просты, Максин. Во-первых, тебе все еще нужен уход после того, как ты выйдешь из этой больницы. Врачи сказали нам, что твое кровяное давление будет очень нестабильным в течение следующих недель, потому что пуля задела какую-то крупную артерию, и ты потеряла много крови. Вторая причина в том, что ты не вернешься в Блэквелл, у тебя больше не будет комнаты в общежитии. Я слышу слова, позволяю им погрузиться в мое сознание; пытаюсь понять их, но не могу; не хочу! Ради Хлои! Я дала ей обещание и собираюсь его сдержать! — Нет, ты не можешь этого сделать! Я хочу остаться здесь, в Аркадии Бэй, и закончить школу в Академии Блэквелл! Мне жаль это говорить, но я не верю тебе, что мое состояние здоровья - единственная причина, по которой ты хочешь, чтобы я вернулась с тобой. — Макс, пожалуйста, не усложняй ситуацию ещё больше, чем она уже есть. — Мама смотрит, слегка раздражаясь. Кажется, я задела за живое и теперь хочу знать все. Это моя любопытная натура, и мама должна это знать. — Да, я всё усложняю, потому что ты все усложнила с самого начала, не сказав мне правду. Давай, ударь меня! — Максин Колфилд, не смей бросать мне вызов! — Выражение её лица темнеет. Игра началась. Я откидываюсь назад и одариваю её озорной улыбкой. — Но я хочу. Я хочу играть в жесткий футбол. Ударь меня. — Спасибо, что улучшила мое отношение, Хлоя! — Ладно, мисс Колфилд, хотите - получите! Мы считаем, что вам небезопасно в этой школе, где учителя - психопаты, а ученики бегают с оружием, стреляя друг в друга. Мы уже видим, что эта школа изменила вас, но не в лучшую сторону. Мы хотим, чтобы ты перешла в другую школу, и мы уже сделали некоторые приготовления. Кот вылез из мешка. Я не могу в это поверить! Они приняли решение, не спросив моего мнения. Это так подло и так неправильно. Я не ожидала такого, не от своих родителей. Это причиняет мне боль, и мой гнев начинает расти. Я чувствую, что теряю контроль. Прежде чем я успеваю понять, что делаю, мой кулак ударяет по столу. Моя мама слегка подпрыгивает. Все трое смотрят на меня большими глазами. — Ты что, блядь, серьезно? Вы принимаете решение через мою голову, не дав мне даже малейшего намёка? Вы двое совсем охренели? — Макс, пожалуйста, успокойся. — Мой отец всё ещё пытается сохранить спокойствие. Спасибо, но не спасибо, пап. — Нет, я не успокоюсь. А как, по-твоему, я должна была отреагировать? Буду спокойной, милой, маленькой дочкой, которая слушается своих родителей; которая тихо вернётся с тобой в Сиэтл и оставит всех своих друзей и свою нынешнюю жизнь позади? — Я делаю небольшую паузу, чтобы дать этим вопросам опуститься, но не жду ответа. — Нет! Мне уже не тринадцать. Мне восемнадцать! Я уже взрослая и могу принимать свои собственные грёбаные решения, даже плохие. Да, Блэквелл изменил меня, преподал мне несколько уроков, хороших и плохих, но оно того стоило. И то, что какие-то психи были в этой школе, не значит, что она больше не будет безопасной. Они уже в тюрьме и не вернутся. В других школах могут быть другие психи, но мы никогда об этом не узнаем. Такова жизнь, она некрасива, несправедлива, но всё же можно попытаться извлечь из неё пользу, и я обязательно попытаюсь. Я думала, что это поможет, что эта речь снимет их с меня, но я недооценила свою маму. Она снова вздыхает, и я понимаю, что все, чего я добилась, - это еще больше разозлить её. — Хорошо, Максин. Как ты думаешь, ты могла бы научить нас чему-нибудь о жизни? — О, как бы я хотела рассказать им об этой ОДНУ неделю. — Послушай, Мисси, ты права. Жизнь несправедлива, и пока мы даем тебе деньги на жизнь, мы ожидаем, что ты будешь играть в мяч и принимать наши решения. Мы просто хотим для тебя самого лучшего! —Хорошо, отрубите меня. Я справлюсь. — Как только я подумал, что эта игра не может быть более грязной, она разыгрывает карту денег. Но мне плевать на их деньги. Я в такой ярости, что даже не заметила, что хватка руки Хлои стала крепче, почти больно. — Я не могу в это поверить! Райан, пожалуйста, поговори с нашей дочерью и вбей в неё хоть немного разума. Папа смотрит на меня. Мама знает, как вести битву. До сих пор я никогда не сопротивлялась отцу, даже если он говорил о сложных вещах. — Макс, это будет только на один-два года. А после окончания школы ты всё равно сможешь вернуться сюда. Я даже оплачу тебе билеты, если ты захочешь навестить Хлою в это время. — Он улыбается мне. Это тот вид теплой улыбки, который может растопить целые ледники или довести Хлою до рвоты. — Нет! — Не сегодня, папа. Прости, но мне этого недостаточно. Улыбка исчезает с его лица. — Макс, мы пытались образумить тебя, но ты не хочешь слушать, поэтому я упрощу задачу. Мне нужен только один ответ на мой следующий вопрос, потому что с нами ты тоже не была честна. Итак, почему ты хочешь остаться? Если ответ будет разумным, можешь остаться. Если это просто подростково-родительский гнев, ты пойдешь с нами, и точка! А теперь расскажи нам! — Он откинулся назад, скрестив руки. О чёрт, это плохо, очень плохо. Я не ожидала такого. Мое сердце колотится, я хочу запаниковать. Это простой ответ, но его трудно сказать. Я смотрю на Хлою, она смотрит на меня. Я вижу страх в её глазах; страх снова потерять меня; она кажется такой же отчаянной, как и я, и прежде чем я смогла остановить её, она кладёт наши руки на стол. Она прикрывает меня, и я так рада, что могу начать плакать от радости! — Что это значит, Максин? — Мой папа поднимает одну бровь, а мама смотрит в неверии. — Я влюблен в Хлою. — Я смотрю на нё, моё лицо красное от стыда. Папина бровь поднимается на ступеньку выше, а мамина челюсть падает вниз. — Максин, это сейчас какая-то подростково-пубертатно-возмутительная хрень против твоих родителей, и вы двое просто выдумали это, или что? — Вот оно! Они хотят доказательств, я дам им доказательства. Я поворачиваю голову Хлои к себе и целую её прямо на глазах у родителей. О, мой пес, это так нереально. После поцелуя я снова поворачиваюсь к родителям, лицо полностью красное. — Вот! Этого доказательства вам достаточно? — Мама всё ещё смотрит на нас с неверием, но папа сохраняет спокойствие. По моему лицу пробегает победная улыбка: — Игра окончена! Мама встаёт и выходит из комнаты, не сказав больше ни слова. Теперь встаёт и папа. Его выражение лица снова мягкое. — Макс, прости, мы просто не знали, что у вас с Хлоей... ну, ты понимаешь... все так серьезно. — Он как бы теряет дар речи. — Я поговорю с твоей мамой и успокою её. Мы в городе до завтра и навестим тебя, прежде чем снова отправимся в путь, хорошо. — Спасибо, папа! Спасибо, что дал мне шанс все объяснить. — Папа обнимает меня, и мне трудно не заплакать. — Все в порядке. Прости, мы просто... мы не знали. — Всё в порядке. Я знаю, что вы оба хорошо ко мне относитесь, но я думаю, что остаться с Хлоей - лучший вариант для меня. Просто скажи маме, что я люблю её в любом случае. — Передам. — Он смотрит на Хлою и улыбается. — Хлоя, присмотри за моей Макс! — Обязательно, Райан. А потом они уходят. Я чуть не падаю, и Хлое приходится взять меня на руки. Она тащит меня обратно в кровать. Я совершенно измотана. В моей крови было столько адреналина, что я даже не чувствовал боли в животе. — Это было потрясающе. Ты была так крута, Максимус! — Хлоя счастлива, что мы остановили неизбежное. Я тоже рада, что всё, что мне удаётся, — это кивок, прежде чем я снова засыпаю. Просыпаюсь от стука в дверь. И когда я поднимаю голову и открываю глаза, то вижу, что в комнату входит Джойс. Она идет прямо к моей кровати и улыбается. — Привет, Макс, как дела? — Привет, Джойс! Нормально, я думаю. — Улыбаюсь в ответ и пожимаю плечами. — Привет, мам! — говорит Хлоя, держась на небольшом расстоянии. Её мама не отвечает. Это всегда плохой знак. — Хлоя, пожалуйста, подожди снаружи. Я хочу поговорить с Макс наедине. — Что? Почему? — Хлоя делает вопросительное выражение лица. — Хлоя Элизабет Прайс, немедленно выйди из этой комнаты, и не смей говорить со мной задом наперед! Мы поговорим наедине позже! — Хлоя раздраженно смотрит на маму, вздыхает и поспешно выходит из комнаты. — Тебе не нужно было этого делать, Джойс. Я не против, если Хлоя услышит наш разговор. — Может, для тебя это и нормально, но не для меня. Я хочу поговорить с тобой, без всякого прерывания или драматического дерьма, спонсируемого Хлоей, потому что у нее свое отношение к этой теме. — О нет, пожалуйста, больше никаких плохих новостей! — Твоя мама позвонила мне около часа назад и поговорила со мной об этом вашем разговоре. — Это будет плохо, очень плохо! Я не знала, что моя мама будет дергать за все ниточки, чтобы доставить меня в Сиэтл. Мое сердце снова колотится, я смотрю вниз. Хорошо сыграно, мама! — Это правда, что у вас с Хлоей отношения? И пожалуйста, Макс, скажи мне правду! — Она говорит это спокойным голосом, без гнева и сарказма, просто вопрос, и все же мне удается только кивнуть. Джойс касается меня под подбородком и поднимает мою голову. Я вижу ее теплую улыбку и удивляюсь. — Тогда я рада, что это была не просто афера, потому что я сказала Ванессе, чтобы она отвалила и оставила вас двоих в покое! — Я падаю обратно в подушку, испытывая огромное облегчение. — Всё в порядке, Макс? — Спасибо, Джойс. Ты лучшая! — Все хорошо, Макс. Я просто счастлива за вас двоих. Ты - лучшее, что могло случиться с Хлоей, и я надеюсь, что с этого момента ты сможешь уберечь ее от неприятностей! У меня всегда было чувство, что вы двое принадлежите друг другу, может быть, не в таком смысле, но я не против. И если тебе когда-нибудь понадобится место, где можно остановиться, ты всегда желанный гость в нашем доме. — Дэвид будет смотреть на это так же? — Он должен; иначе он мог бы остановиться в отеле. — Я немного хихикаю по этому поводу, потому что я заставила Джойс выгнать Дэвида в эту другую реальность. Она смотрит на меня с вопросительным выражением. — Что? — Ничего, я просто счастлива. — О, тогда это сделает тебя ещё счастливее. — Она ставит пакет на мою кровать и открывает его. Внутри — большой пакет, полный домашних пончиков Джойс. Мой желудок начинает урчать. — Давай, попробуй один, пока я немного поговорю с мисс Прайс снаружи. — Я открываю коробку, и вкусный запах свежих пончиков проникает в мой нос — Джойс? — Она поворачивается ко мне. — Пожалуйста, полегче с Хлоей. Она очень чувствительная и просто хочет помочь. — Я буду, Макс. А теперь съешь немного, пока они не зачерствели. — Джойс снова надевает свою теплую улыбку. Я киваю и кладу пончик в рот, пока она выходит из комнаты. — Извини, Макс. Я должна уйти. — Через три пончика Хлоя снова входит в комнату с грустным лицом. — Почему? — Я смотрю на неё в шоке. Я не хочу, чтобы она уходила! — Я не знаю. Какая-то медсестра наговорила обо мне гадостей, а доктор позвонил моей маме. Уф. Короче говоря, они больше не хотят меня здесь видеть, потому что говорят, что я нарушаю грёбаный покой. — Хлоя вздыхает; я вижу эмоциональную боль на её лице. — Нет, они не могут этого сделать; ты мне нужна! — Я знаю, но, к сожалению, они могут. В конце концов, мне повезло, что они до сих пор не вызвали копов. — Она улыбается мне; это вынужденная улыбка. — Привет, но я вернусь завтра. Кажется, они не могут выгнать меня во время посещения. По крайней мере, пока я молчу. — Она берет меня за руку. — Ну, я лучше пойду; моя мама уже очень зла, так что я не должна заставлять ее ждать. — Она хочет уйти, но я не отпускаю хватку на ее руке. Я притягиваю ее к себе и крепко целую. — Увидимся завтра! — Я улыбаюсь, и Хлоя отшатывается назад. Она не ожидала этого. — Да, завтра! — это всё, что ей удается сказать. Она выходит из комнаты, и я остаюсь одна. Я начинаю плакать, уже скучая по ней.