Глава 21. Шторм
1 января 2023 г. в 17:22
С этой кошмарной недели меня пугает даже малейший дождь, не говоря уже о целой грозе. Слава собаке, Хлоя знала, как отвлечь меня настолько, чтобы я не испугалась.
Когда мы вернулись к дому Хлои, после того как отвезли Риту в Блэквелл, дождь уже лил, как из ведра, и мы промокли за несколько футов до входной двери. Хлоя без всяких уговоров затащила меня в ванную, наполнила ванну горячей водой, и мы приняли приятную горячую ванну, чтобы согреться.
После этого мы легли в постель, и она прижалась ко мне. Но, к сожалению, это не помогло мне заснуть, тем более, что она начала храпеть мне в ухо.
Поэтому я немного отодвинула её от себя, легла на спину и стала ждать, когда придёт сон. Я пыталась сосредоточиться на монотонном стуке капель дождя, бьющих по крыше, но с каждым раскатом грома моё сердце снова начинало колотиться, не давая возможности сосредоточиться и, наконец, успокоиться. Проклятый шторм!
Не знаю, как долго я бодрствовала, но, в конце концов, события дня взяли своё, и я погрузилась в безмятежную дрёму, омрачённую новыми кошмарами и тревогами.
Я снова проснулась от громкого звука молнии, ударившей неподалёку. И вот снова лежу без сна в полной темноте. Должно быть, гроза где-то повредила линию электропередач, потому что обычно комнату Хлои освещают уличные фонари, но в этот раз единственное, что даёт свет, — это молнии снаружи, на долю секунды наполняющие комнату ослепительной яркостью.
На мгновение я думаю о том, чтобы разбудить Хлою, чтобы не оставаться всё время одной, но решаю отказаться, потому что у неё тоже был тяжелый день и она может быть очень раздражительной, если не выспалась.
Вдруг я слышу скрип половицы — я провела достаточно времени в доме Хлои, чтобы знать этот скрип. Кто-то находится в комнате, и это не может быть Джойс или Дэвид, потому что оба они знают, что лучше не входить в комнату Хлои без стука, тем более в ночное время.
Паника пробегает по моему телу, когда я ищу руку Хлои. Я нахожу и начинаю трясти её.
— Хлоя! Хлоя, проснись! — Ничего. Молния снова освещает комнату, и я вижу её лицо; она лежит на спине и всё ещё спит. Теперь я начинаю трясти её за плечо. — Хлоя, пожалуйста, проснись! — И снова ничего, даже храпа нет.
Моя паника усиливается. Обычно Хлоя храпит, когда лежит на спине. Что-то определенно не так! Я пытаюсь повернуться, чтобы достать бейсбольную биту, лежащую на моей стороне кровати, как вдруг очередная молния заливает комнату ослепительным светом, и я вдруг вижу над собой лицо в маске. Я вздрагиваю, и прежде чем успеваю среагировать, рука закрывает мне рот, превращая мой крик в тихое бормотание, поглощенное шумом бури.
Затем я чувствую горячее жжение в шее, и у меня кружится голова. Мои конечности немеют, одна за другой. Мне знакомо это чувство, потому что у меня был такой же опыт в другой реальности, на свалке. В прошлый раз я видела, как Хлоя умирает, и не могла ничего сделать. В этот раз я вижу её лишь на долю секунды в свете молнии, прежде чем всё снова погружается в полную темноту, но моя последняя мысль, прежде чем всё померкло, такая же, как и в прошлый раз: Хлоя.
Моя голова кажется тяжелой и адски болит, когда я прихожу в сознание. Очень холодно. Шум бури стихает. Сквозь веки пробивается свет. Неужели уже утро? Неужели это был всего лишь очередной кошмар?
Я открываю глаза и тут же закрываю их снова, потому что яркий свет ослепляет меня. Мне требуется несколько попыток, чтобы держать их открытыми. Оглядевшись вокруг, я понимаю, что всё ещё нахожусь в плену кошмара. Прожекторы, оборудование для камеры, белый фон, привязана к стулу; я снова в Проявочная. Но некоторые детали отличаются. В комнате металлические стены, она выглядит более грязной, а оборудование не такое причудливое, более примитивное. Здесь нет кушетки, только металлический стул, такой же, к которому я привязана; стол с ноутбуком, камерой и очками ночного видения на нём; несколько шкафов.
Я стараюсь сохранять спокойствие, говоря себе, что это просто кошмар, не более того. Но это очень трудно, потому что не раз я всхлипываю, находясь на грани чистой паники. Пытаюсь пошевелиться, но фиксаторы удерживают мои конечности на месте. Нет никаких шансов, что смогу их сломать.
Несмотря на тепло, излучаемое прожекторами, мне очень холодно, ведь на мне только пижама.
Оглядевшись вокруг в поисках выхода, я вижу Хлою, лежащую в углу на полу. На ней тоже пижама, и она всё ещё спит или, может быть, даже мертва. НЕТ! Нет, Макс! Ты не должна так думать! Она жива, она должна быть жива!
— Хлоя! — Ничего. — Хлоя, пожалуйста, проснись! — Всё ещё ничего, даже слабого звука. Я даже не могу понять, дышит ли она.
— Не волнуйся, Макс. Она жива.
Этот голос! Этот самый ненавистный, читающий нотации голос! Я поворачиваю голову и смотрю в глаза человеку, которому когда-то доверяла, а теперь вопреки всей своей душе!
— Джефферсон! — Он просто стоит и смотрит на меня, на его лице улыбка.
— Хм, кажется, ты не удивлена, увидев меня?
Как я могла? Он похищает меня уже второй раз. Моя паника полностью исчезла, сменившись ненавистью и гневом.
— Почему? — Его улыбка становится шире, и он усмехается.
— Типичная Макс, всегда любопытна и полна вопросов. — Затем он придвигается ко мне. — Обычно я позволяю тебе догадаться, но поскольку у меня плотный график, я просто скажу тебе. — Когда он стоит передо мной, его голова приближается к моей. Его голос холодный и мягкий, как будто он хочет прошептать мне на ухо. — Ты — мой шедевр!
— Что? — Этот ответ обдает меня ледяным холодом. Он напрягается и ходит передо мной взад-вперёд, теперь начинается лекция.
— Проект, над которым я работаю, посвящён свету и тени, греху и невинности человека; как это излучается естественным образом. Например, Виктория излучала чистый грех, а Кейт Марш была чистой невинностью. До тех пор, пока я не забрал его у неё, чтобы запечатлеть процесс. Это было чистое искусство, но и слишком экстремально.
— Ты болен! — Он игнорирует меня и продолжает.
— Но ты, ты и то, и другое! С одной стороны, невинный ребёнок, замкнутый, тихий, милый, несущий свет. С другой стороны, ты ведешь себя по-взрослому, говоришь людям своё мнение, защищаешь других от вреда и без колебаний пачкаешь руки ради них. Идеальная смесь для экспериментов, но, к сожалению, у меня никогда не было возможности приблизиться к тебе. Я рассчитывал на тебя, участвуя в конкурсе — «Герой Дня». — Я бы позволил тебе победить, и всё остальное было бы просто прогулкой по парку. Но потом этот идиот, Нейтан, подстрелил тебя. Я думал, что потерял тебя, был готов отказаться от всего проекта, но тут мой адвокат передал мне свидетельство, подписанное тобой. И тогда я разработал план, как поймать тебя, сразу после того, как мои адвокаты вытащат меня из тюрьмы и перед тем, как покинуть эту страну. И вот, мы здесь!
В этот момент я чувствую такое отчаяние. Хлоя была права; нам не следовало идти на поводу. Если бы мы просто переждали это, Джефферсон уехал бы из страны и никогда бы не вернулся.
— Сейчас, сейчас. Не грусти, Макс. — Он улыбается и подходит ко мне, пытаясь коснуться моего лица, но я отворачиваю голову. Его улыбка исчезает, и он подходит к маленькому столу. — Я подумал, что ты будешь рада поработать со мной над проектом, особенно в качестве моей модели. Мы получим массу удовольствия, и ты станешь звездой. Ну, не фотографом, конечно. Но это, всё же, лучше, чем ничего, верно? По правде говоря, тебе никогда не суждено было стать фотографом мирового класса. Правда, у тебя много потенциала, но тебе просто не хватает стержня, и после того, как мы закончим съёмки…
— …ты убьёшь нас. Как ты убил Рэйчел Эмбер! — Он улыбается и отвечает без всякого сочувствия в голосе.
— Да. Ну, вы меня видели, и мне не нужны свидетели. Мне жаль. И нет, я не убивал Рэйчел.
— Нет, убил. Ты убил её, а потом закопал её тело на свалке. — Теперь он поворачивается и начинает кричать на меня.
— Я НЕ УБИВАЛ ЕЁ! — Глубоко вдыхая, он пытается успокоиться. — Это был Нейтан, у него была передозировка. Я сказал этому идиоту, что для нового лекарства нужна меньшая доза, потому что оно такое сильное, но он сделал ей полный укол. Всё, что я мог сделать, это сделать уколы как можно быстрее, пока она не умерла. Вы знаете, как трудно заниматься искусством под таким давлением? — Теперь он снова улыбается мне. — Но я справился. Её снимки были идеальными.
— Ты вообще слышишь себя? Она умерла, а ты только и делал, что беспокоился о своих чертовых снимках. Ты спятил! И что толку тебе от этих моих снимков? Все остальные фотографии — улики и находятся в руках полиции, вне твоей досягаемости!
— Ха! Неужели ты думаешь, что я настолько глуп, что не сделал ни одной копии своих работ? Мои фотографии хранятся как минимум на трёх серверах, плюс несколько флешек. Папки были просто бумагами, но ничего такого, что я не смог бы сделать снова.
— Полиция найдёт наши тела, и все улики, в конце концов, приведут к тебе.
— Да, возможно. Было довольно легко свалить всю вину на Нейтана и семью Прескотт. Конечно, поскольку Нейтан находится в психиатрической клинике, он не мог убить вас двоих. Но для этого нужно, чтобы полиция когда-нибудь нашла ваши тела вовремя, чтобы установить связь со мной. — Теперь он снова подходит ко мне, в его руках камера. Он снова ухмыляется мне.
— Никто не знает об этой второй комнате, даже Нейтан и семья Прескотт; только мы трое. Так что, если полиция действительно найдёт ваши разложившиеся тела, я буду сидеть в хорошем кафе в Париже, потягивать эспрессо и читать новости.
Итак, никакой полиции, никакого правосудия. Наши смерти будут напрасными. Мы будем просто жертвами преступления, которое никогда не будет раскрыто и скоро будет забыто. Я не могу… нет, я не смирюсь с этим; не после того, как я спасла Хлою и остановила бурю! Нет!
— Поверь мне, Джефферсон, ты заплатишь! — Он продолжает улыбаться, полностью игнорируя мою угрозу.
— Посмотрим. А теперь хватит болтать, нам нужно кое-что сделать, а мне нужно успеть на самолет. Сначала я сделаю несколько пробных снимков, чтобы проверить освещение и композицию между тобой и фоном. Так что не двигайся!
Мне хотелось бы двигаться, чтобы испортить каждый кадр, но я так крепко пристегнута к стулу, что это невозможно. Джефферсон ходит вокруг меня, делает несколько снимков, что-то бормочет, глядя на дисплей камеры.
Но что-то не так. С каждым снимком он нервничает всё больше и больше, ругаясь на камеру.
— Нет, нет, нет! Это всё неправильно! Куда он делся? — С сердитым выражением лица он смотрит прямо мне в лицо, я выдерживаю его взгляд. Иногда мне хочется, чтобы мой взгляд мог убивать. — Что ты изменила? — Я всё ещё встречаю его взгляд. — Где твоя грёбаная невинность? Всё не так! — Он ходит вокруг и становится всё более и более яростным, крича на дисплей. Вдруг он останавливается, смотрит на меня и, снова подойдя ко мне, тянет за правый рукав моей рубашки. Ткань рвётся, обнажая мою татуировку и почти грудь.
— Ты извращенный ублюдок! — вскрикиваю я.
— Что это? Татуировка?! — Его глаза расширяются, когда он снова смотрит на меня в неверии. — Кто-то поиздевался над тобой. Кто-то лишил тебя невинности. — Теперь его взгляд снова становится гневным, граничащим с безумием. — Кто это сделал, Макс? Кто издевался над тобой?
— Это не твое дело, сукин сын! — Мой голос холоден, но в то же время в нём звучит злобная радость. Я действительно наслаждаюсь этим моментом. Его работа разрушена, и это всё, чего я хотела!
— О, так ты мне не скажешь? Ну, может быть, это расскажет мне то, что мне нужно знать! — Он подходит к столу и показывает мне мой дневник. Этот ненормальный придурок взял и мой дневник! Моё потрясённое лицо мгновенно говорит ему, что у него в руках нужный предмет, и он начинает перебирать страницы. — Давайте посмотрим. Это был тот маленький тупой ботаник? Как его звали? Уоррен? Нет, он никогда бы к тебе не прикоснулся, даже если бы ты его пригласила. Может, один из этих ублюдков из клуба «Циклон»? Нет, они не в твоем вкусе. Так кто?
Я просто надеюсь, что он не прочитает ни одной части этого дневника, иначе это откроет ему мои способности. Вдруг из книги выпадает фотография. Я вижу, что это наша с Хлоей фотография, сделанная сегодня, на которой мы целуемся.
Джефферсон поднимает её и поворачивает голову в сторону Хлои.
— Она?! Макс, ты полон сюрпризов! — Он медленно подходит к ней. — Так это ты сделала? — А потом он начинает пинать её. — Ты, … — Пинок. — …чёртова… — Пинок. — …сука,.. — Пинок —… испортила… — Пинок. — …её. — Каждый пинок причиняет мне боль, как будто он пинает меня, и я едва могу смотреть на это.
— ПРЕКРАТИ, СУМАСШЕДШИЙ УБЛЮДОК! — Слёзы текут по моему лицу. С каждым пинком Хлоя стонала и знала, что лежит, как побитый щенок.
Он снова зажмуривается, тяжело дыша.
— Прости, что вышел из себя. Но ты не представляешь, как это обидно, когда твою работу портит кто-то вроде неё. Это приводит тебя в ярость, но это больше не будет твоей проблемой, потому что теперь ты для меня ничего не стоишь. — Он лезет в карман и достает шприц. Подойдя ко мне, он снимает колпачок. — К сожалению, наша работа закончилась быстрее, чем я хотел. Надеюсь, ты не сердишься, но я не умею говорить последние слова. Так что, до свидания, Макс.
— Иди к чёрту! — Я просто смотрю на него. Если бы я могла, то задушила его голыми руками.
Когда он пытается воткнуть иглу в мою шею, я вижу какое-то движение позади него.
— Йиппи-кай-эй, ублюдок! — Джефферсон оборачивается, и сложенный алюминиевый штатив, в руках замахнувшийся Хлои, со всей силы бьёт его по лицу с правой стороны. Его отбрасывает влево, он падает, сильно ударяется о пол и больше не двигается.
— Хлоя!
— Здесь, чтобы спасти положение! — Она посылает мне улыбку, но я вижу, что ей больно.
— Быстрее, отвяжи меня, пока он снова не проснулся!
— Да, конечно. — Она отбрасывает штатив и ищет острый инструмент, чтобы разрезать мои путы, придерживая одной рукой свой левый бок. Она возвращается с ножницами и начинает резать. — Ну же, давайте убираться отсюда!
Я бросаю последний взгляд на Джефферсона, который истекает кровью из большой раны на боку головы, и надеюсь, что он больше никогда не встанет!
А затем мы направляемся к двери. Она открыта и ведёт в тёмный проход из бетона, освещаемый лишь несколькими старыми лампами. Мы идём по нему как можно быстрее, проходя мимо старых тележек и ящиков. Бетон выглядит старым, по нему тонкими прожилками течёт вода. Пахнет так, будто здесь кто-то умер.
Чертовски холодно. Я уже ничего не чувствую в своих босых ногах. С каждым шагом Хлоя становится все медленнее и медленнее, пока мне не приходится её поддерживать. Она в очень плохом состоянии, тяжело дышит и стонет при каждом шаге.
Наконец мы достигаем какой-то лестницы, ведущей наверх. Я вижу вспышки и слышу звуки грозы. Мы почти выбрались отсюда! Вдруг громкий звук «БАНГ» разрывает темноту, и Хлоя с криком падает на землю, держась за правое плечо.
Я оборачиваюсь и в шоке задыхаюсь, глядя на окровавленное лицо Джефферсона, искаженное гневом и болью, и нацелившего на нас пистолет.
— Вы проклятые суки! Посмотрите, что вы наделали! Как мне в таком виде сесть на самолет, а? Эта рубашка испорчена, и я должен найти кого-нибудь, кто сможет зашить это дерьмо до утра. — Он подходит ближе, пистолет всё ещё направлен на Хлою. — Думала, что так легко отделаешься, да? — затем он делает выпад и бьёт меня пистолетом по щеке. Это чертовски больно, и меня отбрасывает к стене. Звёзды и огни играют перед моим взором; трудно оставаться в сознании, но мне удаётся сосредоточиться. Теперь он целится в голову Хлои. Она просто смотрит в ствол. — Я должен был убить тебя сразу! Что ж, ошибку я сейчас исправлю.
Время снова начинает течь медленнее. Его палец всё сильнее сжимает спусковой крючок. Неужели это всё? Неужели все мои жертвы были напрасны? Я закрываю глаза; я не хочу этого видеть. Всё, что мне удаётся сделать, это закричать.
— НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ! — А потом наступает тишина. Я жду выстрела, но ничего не происходит, только идеальная тишина.
Я снова открываю глаза и вижу тот же пейзаж, что и раньше. Джефферсон целится в Хлою, но они не двигаются. Это выглядит просто как причудливый монумент. Всё это напоминает мне тот момент, когда я остановила время, чтобы спасти Кэти от прыжка с крыши общежития. Но я не помню, чтобы я использовал свои силы. В прошлый раз, чтобы вызвать их, мне потребовалось некоторое время, и моя голова адски болела. В этот раз всё произошло просто так, и моя голова в порядке, за исключением распухшей и болящей щеки.
— Привет, Макс!
Я вздрагиваю от незнакомого женского голоса и оборачиваюсь. Затем я снова вздрагиваю, когда смотрю на знакомое лицо; лицо, которое я видела, возможно, тысячу раз, но не лично, а только на множестве плакатов, напечатанных Хлоей.
— Рэйчел? Рэйчел Эмбер? — Я подхожу к ней ближе, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают.
— О, да. Точно. Ты меня раньше не видел, извини! Да, это я. — Она улыбается.
— Но как? Я имею в виду, ты…
— Мёртв? — Я киваю. — Да, я знаю. Но в другой реальности я никогда не умирала.
— Подожди, другая реальность? Как это возможно? Я имею в виду, я посетила несколько других реальностей, но в каждой из них ты была мертв и…
— Позволь мне остановить тебя прямо здесь. Макс, во-первых, существует бесконечное количество реальностей; для каждого решения каждого отдельного организма, когда-либо жившего на Земле, существует, по крайней мере, одна. Так что, возможно, есть несколько реальностей, где я всё ещё жива. Но ты никогда не посещала никакую другую реальность.
— Что? Но я посещала. То есть была та, где я выиграл конкурс «Герой дня», а потом другая, где Хлоя была парализована. А потом эта…
— Нет, к сожалению, нет. Ты всегда оставалась в своей реальности, но каждый раз, когда ты меняла прошлое, ты переписывала будущие.
Сначала я не хочу ей верить, но почему она должна мне лгать? Может быть, она права. Может быть, я просто изменила свою собственную реальность. Но разве это теперь имеет значение? Другая реальность или нет, Хлоя вот-вот снова умрёт, и я должна ей помочь. Но я также хочу знать, как это возможно, чтобы Рейчел была здесь.
— Как ты попала сюда? Ты остановила время?
Она тепло улыбается мне. Это тот вид улыбки, который может растопить целые ледники или заставить кого-то влюбиться в тебя в одно мгновение. Неудивительно, что Хлоя влюбилась в неё по уши.
— Ну, это довольно длинная история.
— Расскажи мне! — Я хочу знать правду. Больше никакой лжи, никакого таинственного дерьма.
— Да, я остановила время, чтобы поговорить с тобой. — Она серьёзно? Хлою вот-вот застрелят, я замерзаю до смерти, а она хочет поговорить? Теперь я начинаю злиться.
— Какой разговор?
— О твоих способностях. — Её голос становится серьезным. Теперь она полностью завладела моим вниманием. — Макс, ты когда-нибудь задумывался, откуда взялись эти видения о буре?
— Видения, голубая бабочка, лань; это всё время был ты! — Она кивает. — Почему?
— Я хотел предупредить тебя. Предупредить тебя об этих гребаных способностях, о том, что может случиться, если ты их используешь. Макс, я тоже ими обладаю. В моей реальности Хлоя умерла из-за автокатастрофы, когда мы втроём были на экскурсии в Сиэтле. Её сбил какой-то пьяный придурок. В этот момент я обнаружила свои способности, как и ты. Я отмотал время назад и спас её. И, как и ты, я экспериментировала с ними, не думая о последствиях. С каждым днём происходили всё более странные вещи. Через неделю на всё западное побережье обрушился мощный штормовой потоп; тысячи людей погибли. Благодаря внутреннему чувству я поняла, что эти события связаны с использованием моих способностей. Я рассказала о них тебе и Хлое, мы трое провели небольшое исследование и выяснили, что вместо Хлои этот пьяный ублюдок въехал в группу школьников; одиннадцать из них погибли. Хлоя была опустошена, когда узнала об этом; она сказала, что её жизнь не стоит одиннадцати детей. Она хотела, чтобы я отправилась в прошлое и позволила ей умереть, чтобы спасти тех детей, как настоящий герой. — Рэйчел остановилась на мгновение, чтобы сделать глубокий вдох. — Конечно, ты была против, потому что в моей реальности она была и твоей девушкой тоже. Но Хлоя была непреклонна в своём решении, и я нашла способ вернуться назад и изменить события. Я позволил ей умереть, и когда я вернулась в настоящее, все эти странные события и наводнение не произошли. Это было окончательным доказательством того, что мои способности повинны в смерти многих людей, и, как и ты, я поклялась себе никогда больше не использовать их. Но фатальность этого решения поразила меня несколько дней спустя. Смерть Хлои сильно ударила по мне, но не так сильно, как по тебе. Ты не хотела больше разговаривать, всё это время была в полной депрессии и, в конце концов, покончила с собой, спрыгнув с крыши общежития.
Мгновенно я задыхаюсь. Между этими реальностями так много сходства. Смерть Хлои; мы двое — пара; самоубийство путём прыжка с крыши общежития. Это всё просто совпадение или эти жестокие события связаны между собой? Кажется, что Рэйчел заняла моё место в этой другой реальности.
— Итак, что ты сделала?
— Я потеряла двух своих лучших друзей чуть больше чем за неделю и ни хрена не могла с этим поделать! Я была одна, с этими грёбаными огромными способностями, которые не могли никого спасти, и всё это угнетало меня, и я заперлась в своей комнате и начала думать; занималась медитацией, ещё немного возилась со временем; пыталась сделать всё, чтобы спасти вас обеих, но каждый раз терпела неудачу. Во время этой возни со временем я каким-то образом оказался между реальностями, и не смогла вернуться назад.
Между реальностями время не имеет значения. Прошлое, будущее и настоящее, существуют в один и тот же момент. После того, что мне показалось столетием, я увидела яркий свет и последовала за ним, оказавшись в этой реальности, на твоей стороне. Я видел всё. Тебя, Хлою, Джефферсона, мою смерть, все последствия. Я не могла просто смотреть, как ты делаешь те же ошибки, что и я. Поэтому решила послать тебе несколько подсказок. Но что бы я тебе ни показывала, ты продолжала, пока не стало почти слишком поздно, и тебе пришлось принять то же самое трудное решение: спасти Хлою и убить множество других людей или позволить судьбе идти своим чередом и восстановить баланс. Ни один из этих вариантов не является правильным; оба они — полный отстой. Как и в моей реальности, Хлоя хотела пожертвовать собой ради общего блага, и вы были готовы исполнить её последнее желание. Но потом кое-что случилось. То, что я никогда не считал возможным. Тебе удалось то, чего я никогда не могла. Ты нашла третий вариант. Ты спас всех!
— И чуть не погибла сама. — Добавляю я с насмешкой.
— Но ты не умерла. Ты выжила, вместе со всеми остальными.
— И я даже не знаю, почему. То есть, да, я спасла Хлою, но это было больше от отчаяния, и я всё ещё использовал свои силы.
— Всё дело в событиях, Макс; а не в этих способностях. Пока событие происходит, изменения в твоей временной линии будут минимальными. Но если ты остановишь событие, например, выстрел в туалете, ущерб будет слишком сильным, чтобы вселенная могла его сбалансировать, что приведёт к аномалиям, таким как странное поведение животных или даже буря. Это цепная реакция. Чем сильнее изменения, тем серьёзнее будут аномалии.
Мне требуется некоторое время, чтобы дать её словам осесть в моём сознании; чтобы собрать их воедино. Я никогда не видела этого в таком свете, но откуда мне знать? Менее чем за 5 дней всё стало ещё хуже. Мои способности развивались быстрее, чем я успевала о них думать.
— Позволь мне прояснить ситуацию. Если я предотвращу этот укол, всё снова пойдет к чёрту? — Рэйчел кивает.
— Я заглянула в будущее, и предотвращение смерти Хлои вызовет цунами, которое обрушится на Аркадию Бэй и все другие города на западном побережье. Тысячи людей погибнут.
И вот я снова здесь, перед лицом решения, которое, как я думала, мне больше никогда не придётся принимать: Хлоя или множество невинных людей. Моя жизнь даже не рассматривается. Если Хлоя умрёт, я тоже хочу умереть. Ничто и никогда больше не разлучит нас! Но всё равно, я чувствую такое отчаяние. Я не хочу решать; я хочу, чтобы все они жили, кроме одного человека.
— Что случилось с Джефферсоном после того, как он убил нас?
— Его застрелят в аэропорту, потому что его вот-вот схватят, он нервничает, и его застрелят власти, когда он попытается взять заложника, чтобы покинуть страну. Но если вы остановите его сейчас, он сбежит, потому что вы двое выжили, он останется под радаром и покинет страну, продолжив свой проект в другом месте, пытая и убивая больше людей. — Рейчел вздыхает. — Я знаю, это чертовски тяжело, и я бы хотела показать тебе другой путь, но его нет. Макс, сделай себе одолжение и прими судьбу Хлои на этот раз.
— НЕТ! — Я знаю, что она всего лишь посланник, но услышав эти слова, я так разозлилась. Решение простое, выбор ясен, но я не могу… нет… я не приму этого. Должен быть другой путь. Я не готов отпустить её. Она — моя судьба; она — моя единственная причина жить. — Я не готова принять это! — Она подходит к Хлое.
— Посмотри на неё, Макс. Она выглядит ужасно, тяжело ранена, есть вероятность, что она не переживёт эту ночь, даже если ты спасешь её прямо сейчас.
Мой гнев снова превращается в отчаяние, но вдруг какие-то слова, которые я уже слышала во сне, возвращаются в моё сознание, и я шепчу их про себя.
— В конце концов, кто-то должен умереть. — Вот оно! — Есть другой путь! — Рэйчел, кажется, поняла меня. — Нет, Макс, пожалуйста, не делай этого с собой.
Опустившись на колени рядом с Хлоей, я начинаю гладить её по щеке. Теперь я спокойна, умиротворена. Я приняла решение.
— Рэйчел, какое бы решение я ни приняла, я обречена. Хлоя была единственное, что поддерживало меня всё это время. Без неё я разорвусь на части. Я не выбирала эти чёртовы силы, они выбрали меня, и теперь я должна делать то, что необходимо. — Я снова встаю и улыбаюсь Рейчел. — Спасибо за твои советы и утешительные слова. Теперь я понимаю, почему ты так понравилась Хлое. Рейчел не улыбается, она начинает плакать.
— Мне так жаль, Макс. Я бы хотела сделать больше. — Она подходит ко мне и крепко обнимает.
— Не стоит. Ты всё сделал, что смогла и очень мне помогла. — Мы перестаём обниматься. Затем я подхожу к Джефферсону и беру пистолет из его руки. — Эй, Рэйчел! Что ты собираешься делать дальше? — девушка пожимает плечами.
— Не знаю. Может быть, останусь на твоей стороне.
— Есть ли возможность, ну, материализоваться в нашей реальности?
— Не знаю, я ещё не всё узнала, но я попробую.
— Сделай это, — Я снова улыбаюсь ей. — буду рад иметь тебя в качестве друга!
— Спасибо, Макс. Удачи! Передавай Хлое привет от меня. — киваю. — Ты готова? — Я занимаю позицию и снова киваю.
— Как никогда. Увидимся! — И в мгновение ока она исчезает, и звуки бури возвращаются. Время снова течёт нормально.
Джефферсон смотрит в свою пустую руку, где несколько минут назад был его пистолет.
— Где, чёрт возьми… — Затем он смотрит на меня, уставившись в тот же ствол, что и Хлоя. — Как это возможно?!
Хлоя смотрит на меня с благоговением, но и немного растерянно, как будто она вот-вот потеряет сознание в любой момент.
— Макс? — Но я не отвечаю ей, моё внимание остаётся на Джефферсоне, в глазах которого отражается паника.
— Ладно, Макс, не делай глупостей. Опусти пистолет.
— ЗАТКНИСЬ! — Гнев снова закипает во мне, и я позволяю ему течь через всё мое тело. Мой голос отчаян. Мне приходится сосредоточиться, чтобы не заплакать, когда каждое плохое воспоминание всплывает снова; всё, что я пыталась забыть в последние недели. — Ты хотела знать, кто изменил меня? Ты хотел знать, кто лишил меня невинности? Это был ты, сукин сын. — Я не могу подавить рыдания. — Ты чуть не довел Кэти до самоубийства. Ты убил Рэйчел Эмбер.
— Подожди, я не убивал её…
— Нет, ты убил. Это была ты и только ты! Ты также убил Хлою.
— Но она всё ещё жива…
— ЗАТКНИСЬ, БЛЯДЬ! — Слезы текут по моим щекам. Мой палец слегка сжимает курок. — На одну неделю ты превратил мою жизнь в ад, сделав всё это, а теперь ты снова похитил меня.
С каждым, словом он нервничает всё больше и больше. Пот стекает по его лбу. Его голос дрожит и полон неуверенности.
— В тебе говорят наркотики. Опусти пистолет и давай просто поговорим. — Я прицеливаюсь.
— НЕТ! — Нажимаю на спусковой крючок ещё немного. — Больше никаких разговоров. Никаких лекций. Только правосудие! Справедливость ради Рейчел! Справедливость ради Кэти! Справедливость ради Хлои! Справедливость ради каждой твоей жертвы! — Его глаза расширяются ещё больше, в них поселяется паника. Я с восторгом нажимаю на спусковой крючок, и в момент выстрела мне кажется, что с моей души срывается лавина камней.
Джефферсон смотрит на меня в шоке, пока его мозг пытается обработать тот факт, что пуля прошла прямо сквозь него. Его зрачки закатываются, и через несколько секунд он опускается на землю. Я смотрю вниз на его тело, ничего не чувствуя и не думая; ни раскаяния, ни вины, ни эмоций — просто ничего.
Я отбрасываю пистолет и подхожу к Хлое, помогая ей подняться. Она ничего не говорит. Ей нечего сказать.
Мы поднимаемся по лестнице. Хлоя становится тяжелее с каждым шагом, и когда мы достигаем вершины, я уже почти не в состоянии держать её.
— Так, Макс, стоп-стоп-стоп! — Она садится, опираясь на стену. — Я не могу идти дальше.
— Что? Нет! Нам нужно выбраться отсюда. — Она улыбается мне с гримасой боли на лице.
— Макс, я не могу стоять на ногах, не говоря уже о том, чтобы идти. Каждый шаг болит, и у меня кружится голова. Ты должна идти дальше без меня.
— Нет, я тебя не брошу! — Я качаю головой. Она берёт меня за руку.
— Макс, как мы выберемся отсюда и пройдём через бурю со мной в таком состоянии? Одна ты быстрее. Иди. Найди помощь. Я останусь здесь и постараюсь остаться в живых, хорошо? — Сначала я хочу сдаться, но потом вспоминаю, что я сделала, чтобы она была рядом со мной.
— Нет! Я вытащу нас отсюда! Дай мне минутку.
Мы находимся в большом зале. Здесь темно. Время от времени какие-то вспышки освещают здание. Моим глазам нужно время, чтобы адаптироваться. Вокруг стоят старые машины, которые не используются уже много лет. Все грязное, ничего полезного.
Вдруг моё внимание привлекает отражение. Я присматриваюсь и оказываюсь перед машиной Джефферсона. Зачёт! Но первая эйфория быстро проходит, когда я пытаюсь открыть водительскую дверь. Заперто. Чёрт!
У Джефферсона должны быть ключи. Я бегу обратно через холл и вижу Хлою, прислонившуюся к стене, её голова покоится на ключице, рубашка пропитана кровью. О нет.
— Хлоя! — Я трясу её за плечи. — Пожалуйста, проснись!
— Уф, остынь, Макс! — Она стонет от боли. — Я всё ещё жива и сосредоточься на том, чтобы не плакать как ребёнок. — Улыбка пробегает по моим губам. Даже в таких ситуациях она невозмутима.
— Ты, ненормальная, напугала меня до смерти! — Теперь она пытается улыбнуться, но её боль, кажется, сильнее, так что получается лишь болезненная гримаса.
— Прости!
— Я нашла выход отсюда. Просто подожди здесь!
— Я никуда не уйду.
Я спускаюсь по лестнице, перескакивая по две ступеньки за раз, и дохожу до тела Джефферсона. Вокруг его головы образовалась лужа крови, похожая на ужасающую корону. Мне противно прикасаться к нему, но я должна. В его правом кармане я нахожу ключи. Теперь вернемся к Хлое.
Тащить её к машине становится актом боли и отчаяния. Она едва держится на ногах, поэтому мне приходится почти полностью её нести. С каждой секундой мне становится всё холоднее; мои мышцы больше не хотят меня слушаться. Всеми оставшимися силами я прислоняю её к борту машины, открываю её и готовлю для неё пассажирское сиденье, усаживаю туда и пристегиваю ремнём безопасности. В свете кабины автомобиля она выглядит бледной и слабой.
Хлоя кашляет, и кровь начинает вытекать у неё изо рта. Она вытирает её рукой и смотрит на неё.
— Так, это нехорошо.
Чёрт! Я спешу и открываю переднюю двери машины. Сильный ветер задувает внутрь холодный дождь и окатывает меня ледяной водой. Обычно я бы дрожала как чёрт, но моё тело так переполнено адреналином, что я уже не чувствую холода. Хлоя — это всё, что имеет значение!
Я сажусь за руль и завожу машину, нажимая на педаль. С визгом шин мы покидаем это богом забытое место.
Шторм, похоже, не ослабевает. Дождь по-прежнему льёт как из ведра. Ветер дует так сильно, что иногда мне кажется, что он хочет нас остановить. Фары освещают лишь несколько метров перед машиной, прежде чем свет полностью поглощается темнотой.
Когда мы подъезжаем к перекрестку, мне приходится сильно нажать на педаль газа. Хлоя слегка стонет, но она почти полностью отключилась. Чёрт.
Я вижу перед нами знак, указывающий налево, с надписью ПИРС 2. Мы в порту. Но как нам выбраться отсюда и добраться до больницы? Я делаю глубокий вдох и пытаюсь вспомнить все важные места в Аркадия Бэй, рисуя в уме карту.
Итак, пирс находится слева, значит, океан должен быть слева от нас, следовательно, город и главная улица должны быть справа. Наш путь продолжается, пока мы не достигаем забора. За ним — главная улица. Но он слишком массивен, чтобы просто прорваться через него, нужно найти ворота. И через несколько минут мы достигаем их; они заперты. Чёрт побери! Другого выхода нет, мы должны пройти через них!
Я отхожу от машины на некоторое расстояние и беру Хлою за руку, она ледяная, дыхание поверхностное, пульс слабый. У неё осталось не так много времени. Я включаю передачу, держу руль обеими руками и жму на газ.
Со скоростью 40 миль в час мы врезаемся в ворота. Машину качает, лобовое стекло трескается, но остаётся целым. Приходится потрудиться, чтобы удержать машину под контролем, но мне это удается, и мы на большой скорости пролетаем над главной улицей, уклоняясь от упавших веток и обломков.
Внезапно уличные фонари снова загораются. Электричество снова есть. И теперь я вижу, где мы находимся. Больница совсем недалеко.
— Держись, Хлоя!
Вот и подъезд к больнице. Я снова жму на газ, и мне нужно сделать полный рывок, чтобы мы не врезались в парадную дверь.
Машина останавливается в нескольких футах от сдвижной двери, и я выпрыгиваю, чтобы открыть пассажирскую дверь. Охранник уже выходит из передней двери и начинает кричать против сильного ветра.
— Вы в своём уме? Вы чуть не врезались в переднюю дверь!
— Помогите! Моя подруга! Она ранена. — Я в отчаянии смотрю на него.
Он не задаёт больше вопросов и не теряет времени, заглядывая в машину. Охранник отстегивает Хлою, вытаскивает её из машины и несёт в вестибюль больницы.
— У нас здесь чрезвычайная ситуация! Пришлите каталку, как можно скорее!
Внезапно тихая больница оживает. Врачей вызывают по громкой связи, со всех сторон в вестибюль вбегает медицинский персонал. Хлою кладут на каталку. Врач разрезает её рубашку и начинает анализировать её, пока её увозят; я пытаюсь следовать за ним.
— У нас огнестрельное ранение, множественные травмы, рваные раны, пробитое легкое, возможно внутреннее кровотечение. Пульс слабый, дыхание поверхностное. Мне нужна операционная, подготовленная и готовая. — Доктор смотрит на меня. — Оставайтесь здесь!
Дверь в хирургическое отделение больницы закрывается передо мной, и я остаюсь одна. Вся жизнь, которая так быстро появилась здесь, исчезла вместе с моей Хлоей. Тишина снова овладевает мной. Теперь Хлоя спасена, она в надёжных руках. Твоя работа закончена, Макс. Ты больше ничего не можешь сделать.
Как будто мои мысли дали команду моему телу, адреналин исчезает. Холод и изнеможение берут верх. Я начинаю дрожать. Вода капает с моей промокшей одежды и уже образовала лужу под ногами. Мои ноги больше не могут меня держать. Я падаю, приземляясь на колени.
Теперь все эмоции, страх, гнев, вина и отчаяние этой ночи нахлынули на меня, как цунами; я больше не могу их сдерживать. Громкий крик нарушает тишину, когда я выплескиваю всю эмоциональную боль.
Приходит медсестра, укутывает меня в одеяло и ведёт в маленькую комнату с кроватью. Она переодевает меня в сухую одежду, затем укладывает в постель и приносит кружку горячего кофе. После её ухода в комнате снова становится тихо, только мои всхлипывания звучат часто. Не знаю, как долго я продолжаю плакать, но мне становится легче, когда сон, наконец, охватывает меня своей безмолвной темнотой.
Не знаю, как долго я спала, но когда я снова открываю глаза, рядом с моей кроватью стоит врач и делает какие-то записи в планшете. Он выглядит молодо и очень симпатично для мужчины. Его хорошо подстриженная борода обрамляет его улыбку, когда он замечает, что я проснулась.
— Как долго я была в отключке?
— Ну, уже три часа. — Доктор смотрит на часы. — Мисс Колфилд, я доктор Стэнстон.
— Зовите меня просто Макс. — Его улыбка становится шире.
Чёрт, это вышло неправильно. Остынь, Макс. Может, он и симпатичный, но у тебя есть девушка, которая сейчас борется за свою жизнь.
— Хорошо, тогда Макс. Ну… Макс… Ты получила переохлаждение, а также несколько синяков на запястьях и ногах, плюс довольно сильную гематому на щеке, но никаких переломов. Как только полиция задаст вам несколько вопросов, вы можете идти.
— Полиция? — Я вздрогнула. Он пожимает плечами
— Ну, это не совсем нормально, что две молодые девушки в пижамах, у одной из которых огнестрельное ранение и раны от тупого предмета, прибывают в больницу. Мы должны сообщать обо всех огнестрельных ранениях в полицию, так что…
— …они хотят узнать больше.
— Именно!
— Как Хлоя?
— Кто? О, ты имеешь в виду другую девушку. Она всё ещё в операционной. Выглядит очень плохо.
Его ответ ударяет меня как молотком. Фигура доктора: милый снаружи, эмоциональный засранец внутри. Выглядит довольно плохо — это не звучит позитивно. Неужели я снова её теряю? Неужели всё было напрасно? Слёзы снова скапливаются в моих глазах.
— О, нет, нет, нет. — Доктор Стэнстон видит, как дрожат мои губы. — Я не это имел в виду! Ну, она в плохом состоянии, но над ней работают наши лучшие хирурги. Поверьте мне, она быстро поправится.
Он надевает преданную улыбку, и я киваю. Но, тем не менее, я снова начинаю плакать. О Хлоя, мне так жаль.
Стэнстон хочет оставить меня в покое, и я ценю это. Он открывает дверь, но останавливается перед выходом.
— Кстати, там Джойс и Дэвид Мэдсен, которые хотят тебя видеть. Должен ли я впустить их? — Джойс! Дэвид! Я киваю ему, и он улыбается в ответ.
Мгновением позже Джойс и Дэвид входят в комнату и после того, как Джойс обняла меня со слезами на глазах, они спрашивают меня, что случилось, и я рассказываю им всё, кроме того, как умер Джефферсон.
Оба молчат, пока я не закончу рассказ. Дэвид начинает брать вину на себя, потому что система безопасности дома не сработала из-за грозы. Мы с мамой Хлои утешаем его. Он сделал всё, что мог; к сожалению, этого было недостаточно, чтобы предотвратить всё это.
Когда они хотят уйти в кафетерий, я останавливаю Дэвида. По крайней мере, мне нужно поговорить с кем-то о крови на моих руках, прежде чем признаваться в этом полиции, и Дэвид, ветеран, кажется подходящим человеком.
— Дэвид, мы можем поговорить наедине? — Джойс ободряюще кивает и выходит из комнаты. Дэвид закрывает дверь, и мы остаёмся одни.
Невозможно рассказать кому-то о чём-то просто так, поэтому я просто иду до конца.
— Я убила его.
— Кого?
— Джефферсона. Я застрелила его. Так нам удалось сбежать. — Воспоминание о последнем моменте, о том, как жизнь покинула тело Джефферсона, заставляет меня снова плакать. Я чувствую себя такой виноватой. Да, он был плохим человеком, но разве это оправдывает его убийство?
Дэвид кладет руку мне на бедро; он не очень хорош в эмоциональных вещах, но он старается, и это главное для меня.
— Макс, это была самооборона. Либо ты, либо он. Никто никогда не будет винить тебя.
— Но я виню себя. Его кровь на моих руках. Я мог прострелить ему ногу или руку. Но вместо этого я прицелился в его голову и нажал на курок; как будто я хотела этого. Я хотела, чтобы он умер. Я убийца. — Последние слова я скорее выкрикиваю, чем произношу, и, зарывшись лицом в ладони, снова начинаю рыдать.
— Макс, солдаты — убийцы? — Он вздыхает.
— Что? — Я смотрю на него с озадаченным выражением лица.
— Некоторые люди говорят, что солдаты — убийцы, потому что мы убиваем людей на войне. Ты думаешь так же?
— Нет, ты не убийца. — Покачав головой, я положила свою руку на его.
— Тогда почему иногда мне кажется, что я убийца разгуливающий на свободе?
Хлоя как-то сказала мне, что у Дэвида посттравматическое стрессовое расстройство из-за его боевого опыта, но она также сказала, что он никогда не говорил об этом.
— Макс, то, что я расскажу тебе сейчас, я никогда никому не говорил раньше; даже Джойс, и я хочу, чтобы так было и дальше. — Я киваю в знак согласия. — Моё подразделение участвовало в городских боях в Фаллудже. Это была не первая наша операция в этой грёбаной войне, поэтому все знали, что делать, что привело к очень быстрому темпу. Во время тяжелых боев я потерял связь со своим подразделением, поэтому моей первоочерёдной задачей было добраться до следующего контрольного пункта и перегруппироваться. Где-то по дороге я столкнулся с мальчиком, может быть, на несколько лет младше тебя. У него был пистолет и куча боеприпасов для врага. Как солдат ты учишься реагировать, а не думать, и именно это я и сделал, среагировал. Две пули в грудь, одна в голову, и я вернулся на блокпост. После того, как мы вернулись в штаб, мальчик был единственным, о чем я мог думать. Его лицо, страх в его глазах, когда я целился в него. Эти картины преследовали меня несколько дней. Я больше не мог спать. Плакал часами. Мой командир отправил меня к психологу; диагноз: посттравматическое стрессовое расстройство, точка. Он дал мне несколько таблеток, заверил, что я поступил правильно, что закон на моей стороне, и допустил меня к службе. Закон был ясен. Каждый человек в зоне боевых действий, носящий оружие, является комбатантом и, следовательно, мишенью. Но закону наплевать на возраст и на то, как ты должен жить с чувством вины; так же как и армии. Когда они заметили, что моё расстройство нельзя вылечить какими-то лекарствами, они освободили меня от службы, дали мне несколько адресов специалистов и всё. После некоторой терапии я научился жить с чувством вины. Да, я застрелил мальчика. Да, на моих руках его кровь. Было ли неправильно стрелять в него вместо того, чтобы сбить его с ног? Возможно. Но что случилось, то случилось. Это была война, и я защищался. И точка. — Он смотрит глубоко в мои глаза. — Макс, то, что тебе пришлось сделать, ужасно, особенно в твоём возрасте, но это было необходимо, чтобы выжить. Ты была под сильным стрессом. Он похитил тебя и Хлою, избил её почти до смерти, вот ты и среагировала. Расскажи это полиции, и они поймут.
Его слова имеют смысл, но они не утешают меня, не совсем. Но они показывают мне, через что он прошёл и что это сделало с ним; что он выжил и живёт дальше. Он самый храбрый человек, кроме Хлои, которого я знаю, и он — всё, кроме пасынка.
— Спасибо, Дэвид! — Я тепло улыбаюсь ему.
— Мы в комнате ожидания. Не хочешь присоединиться к нам, выпить горячего кофе и что-нибудь перекусить, и подождать новостей? — Он кивает.
Я киваю, беру с собой одеяло и направляюсь с Дэвидом в комнату ожидания, которая, за исключением Джойс, была пуста.
Следующие два часа мы провели в тишине. Несколько раз я задремывала, но, в конце концов, просыпалась через несколько минут. Всё в моём теле болит, но я не хочу ложиться и спать, пока не узнаю больше о состоянии Хлои.
Наконец в палату заходит врач. Мы все встаём и подходим к нему.
— Как она? — Голос Джойс полон беспокойства.
— Пока состояние стабильное, но, к сожалению, во время операции она впала в кому. Нам удалось остановить внутренние кровотечения и залатать её пробитые легкие, но мы не смогли спасти её матку, она была повреждена слишком сильно. Она потеряла много крови, это почти чудо, что она была ещё жива, пока добиралась сюда.
Услышав подробности о её травмах, Джойс расплакалась, уткнувшись головой в плечо Дэвида. Я знаю, в какой плохой форме она была, но всё равно, услышав это, я почти в полной мере ощутил удар, хотя меня должно утешать то, что она жива.
— Когда она очнётся?
— Мы не знаем. Это может быть завтра или через год. Возможно, она больше никогда не проснётся. — Доктор пожимает плечами.
Ещё один эмоциональный мудак. Джойс теперь плачет ещё сильнее. Спасибо, доктор мудак!
— Мы можем её увидеть? — Доктор Дикхед натягивает на лицо вынужденную улыбку.
— Нет, она всё ещё в послеоперационном периоде, но завтра…
К чёрту это, я хочу её увидеть! Я прохожу мимо него, выхожу из приёмной и направляюсь в операционную.
— ЭЙ! — Доктор проходит мимо меня и блокирует дверь в хирургическое отделение больницы. — Это отделение закрыто для немедицинских лиц. Вы должны подождать, пока мы не переведём её в палату. — Игнорируя его, я пытаюсь обойти, но он крепко держит мою руку, причиняя мне боль. — Мисс, если вы попытаетесь сделать это ещё раз, я вызову охрану. — Жгучий гнев снова поднимается внутри меня.
— Тогда позови их, придурок. — С этими словами я хватаю его за запястье и быстрым движением выворачиваю его. Он вскрикивает в агонии, но замолкает, когда мой кулак ударяет его по лицу. Жгучая боль пронзает мою руку, но я не обращаю на неё внимания и начинаю бежать в операционную.
Послеоперационные палаты выглядят одинаково. Слава богу, во всех них в двери встроены окна, так что я могу заглянуть в каждую проходящую палату, прежде чем отправиться в следующую. У меня может быть всего несколько минут, прежде чем охрана найдёт меня и вышвырнет из больницы.
Большинство палат пустые, не заслуживающие пристального внимания. Но некоторые заняты, но трудно что-то разглядеть. Вдруг я вижу проблеск голубых волос.
Войдя в палату, я несколько мгновений стою перед кроватью и смотрю на Хлою. Она замотана в какие-то бинты. Кабели и трубки ведут от её тела к множеству аппаратов. Видя её такой, такой хрупкой, такой разбитой, я снова плачу. Это я сделала. Это моя вина.
— Мне так жаль, Хлоя! — Мой голос дрожит и становится просто шепотом.
— Ты спасла её, Макс. — Вдруг кто-то обнимает меня за плечи. Это Джойс.
— Нет, это полностью моя вина. Джефферсону нужна была только я, а не она. Если бы я… — качаю головой.
— Если бы он схватил тебя одну, ты бы уже была мертва, а Хлоя потеряла бы ещё одного друга. Хуже того, она потеряла бы свою невесту. — Она поворачивает моё лицо к своему, чтобы заглянуть глубоко в мои глаза. — Макс, ты не просила, чтобы это случилось. Это была не твоя вина! Джефферсон сделал это с ней и поплатился за то, что возился с ней. Она была сильной ради тебя, а теперь мы должны быть сильными ради неё. — Затем она притянула меня ближе и обняла.
Я уже слышала эти слова раньше. Хлоя говорила мне похожие вещи о моих способностях. Чёрт, иногда мне кажется, что вся эта грёбаная вселенная смеется надо мной, питаясь моей эмоциональной болью.
— Ну, мне лучше попрощаться, — После нескольких минут плача я снова смотрю на свою Хлою.— охрана скоро будет здесь.
— Я позаботился о них. — Дэвид входит в комнату, и я вижу грусть в его глазах, когда он смотрит на Хлою. Это почти та же грусть, когда я рассказала ему о смерти Хлои в другой временной линии, к счастью, Джефферсона больше нет рядом. Затем он продолжает. — Начальник охраны — мой хороший приятель, и он всё равно не смог бы вынести этого засранца, которого ты отправила на землю. В его отчёте будет сказано, что он упал, сломал руку и упал на лицо. — Он ухмыляется, и я ухмыляюсь в ответ. — Как твоя рука?
— Чертовски болит.
— Давай, милая, мы приложим лёд. — Джойс присматривается.
— Можно минутку? — Обе кивают и выходят из комнаты. Затем я снова встаю перед кроватью, держа Хлою за левую руку. — Я обещаю, что буду рядом с тобой как можно чаще. Я не оставлю тебя, больше никогда! — Я наклоняюсь и целую её в щеку. — Пожалуйста, просыпайся скорее, я жду тебя, не бросай меня, моя будущая жена! Я люблю тебя!
Прежде чем отпустить её руку, я могла бы поклясться, что она шевельнулась, но Хлоя продолжает спать. Теперь у меня появилась надежда. Надежда на нас, надежда на наше будущее.