***
—…домой. Повозку слегка тряхнуло, и Дилюк легонько придержал голову Мэйд, опуская глаза на девушку. Сердце защемило, как только мужчина обратил внимание на ее лицо: ей явно снился неприятный сон, настолько, что она свела брови, нахмурилась, и Рагнвидру показалось, что та вот-вот заплачет. Он поджал губы, свободной рукой стянул перчатку и поднес к голове девушки, что покоилась на его коленях, прикоснулся ко лбу. Мэйд была холодной, но где-то через минуту лицо изменилось, и она чуть поворочала головой, как кошка, что в приподнятом настроении ластитится к хозяину. Дилюк не заметил, как невольно приподнял уголки губ, проведя по темным волосам рукой, перебирая пряди, и оставил ладонь на ее макушке, продолжая пальцами легонько поглаживать голову. На удивление, после возвращения с острова у них не возникло никаких проблем в том, чтобы добраться домой. Несколько дней назад, когда они с Мэйд вернулись в Ли Юэ, девушка была как на иголках. Она старалась делать вид, что в полном порядке, но Дилюк видел, что это не так: Остлер постоянно пребывала в собственных мыслях, Рагнвиндр не доставал её вопросами об Одиннадцатом Предвестнике, но почему-то с того момента Мэйд толком не поднимала тему дальнейшего их плана. Те два дня, что они были в Ли Юэ, она почти не выходила из комнаты, разгребая записи Фатуи и то, что стащила с замка. Бай Чжу не возражал, чтобы они задержались, ему то было даже на руку — как друг он тоже переживал за самочувствие девушки, потому, пока они были у него дома, воспользовался ситуацией и подобрал хороших трав и медикаментов для Остлер, чтобы та быстрее восстанавливалась и крепче спала. Недолго отдохнув, они таки попрощались с мужчиной, и в этот раз не сильно заморачивались с переносом обратно в Мондштадт, сделав это у телепорта в городе поздно вечером. Дилюк настоял в этот раз самостоятельно перенести их, чтобы она не тратила силы, а у дороги на Винокурню повезло перехватить повозку, чтобы не идти в потемках до дома. Остлер была очень молчаливая. Она словно переваривала все, что собиралась сделать и сделала уже, и от нее нескончаемо исходило напряжение, которое чувствовал Дилюк. Чуть задремав в повозке, она не заметила, как и вовсе уснула, а Рагнвиндр переместил её голову к себе на колени для удобства. Когда вдалеке показалась Винокурня, Дилюк нехотя чуть тормошит девушку за плечи, и она немного морщится перед тем, как открыть глаза и столкнуться в темноте взглядами с мужчиной. Медленно садится, прикладывая руку к болящей голове, и оглядывается. — Мы почти приехали, — произносит Рагнвиндр, потом тянется к перчатке и натягивает на ладонь. Остлер сонно оглядывается, прогоняя неприятные мысли, возникшие из-за сна, и садится рядом. — Я всю дорогу проспала? — Да, — кивает, складывая руки в замок. — Ты морщилась, снилось что-то плохое? — Вроде того, — отмахивается девушка, обращая внимание на единственную сферу с расширенным пространством, куда они спрятали все вещи, чтобы возвращаться налегке. Мэйд молчит, и Дилюка это немного напрягает. После встречи с Тартальей она будто вернулась к тому состоянию, в котором прибыла в Мондштадт, и снова ему казалось, что девушка отдаляется. Она так и не объяснила, что конкретно разожгло у Фатуи такую ненависть к ней, и сейчас Дилюк боялся, что девушка вновь закроется и не захочет ничего рассказывать, а то, гляди, и вовсе снова сбежит. Сбежит? — Мэйд, — он вырвал девушку из собственных размышлений, приводя в сознание. Остлер повернулась, стараясь натянуть улыбку, что не ускользнуло от его глаз. — Не нужно улыбаться только для того, чтобы меня успокоить. Ты же сама понимаешь, я вижу, если что-то не так. — Извини, — через несколько секунд кивает девушка, выдыхая, возвращая своему лицу уставшее и слегка печальное выражение. — Мне редко снятся воспоминания, но в этот раз сон был такой реальный, что мне показалось, будто я туда вернулась, и снова никого не помню, — она касается головы, шумно выдыхая. — Так много мыслей, от них голова разрывается. — Например? — Мэйд молчит несколько секунд, после чего собирается было что-то сказать, как повозка останавливается. Рагнвиндр оборачивается, понимая, что они уже приехали, и вздыхает. — Идем, сейчас очень поздно, лучше скорее перебраться в помещение, — встает, сгибаясь над крышей, а потом поднимает крючок на двери, толкает и спрыгивает на землю, протягивая руку Остлер. Та берет сферу в руку, принимает помощь и на малость подкашивающихся ногах оказывается рядом. Дилюк замечает это и опускает руку на плечо Мэйд, придерживая её, чтобы вдруг не упала. Благодарит кучера, но тот лишь отмахивается — разве он мог не помочь самому Рагнвиндру? — и трогает лошадь, что поскакала дальше по дороге. — Я… — начинает было девушка, ощутив руки на плечах. — В порядке и можешь идти сама? — перебивает её Дилюк, не столько раздраженно, сколько немного устало. Мэйд поджимает губы, хмыкает и с легкой улыбкой глядит на ноги, после чего поддается и шагает в сторону винокурни, позволяя мужчине ее вести. Если так подумать, она в самом деле устала. Несмотря на сон, последние несколько дней отобрали у нее немало нервов и эмоциональных сил, которые она даже не знает, как восстанавливать — впереди еще огромная работа и самые важные события, к чему еще и прибавились проблемы с Аяксом, который сто процентов будет в лаборатории Дотторе. Дверь глухо открылась, и Мэйд прошла в холл винокурни. Свет на первом этаже не горел, что не удивительно — сейчас середина ночи, персонал либо спит, либо придет только к утру. — Мастер Дилюк, — вопреки ожиданиям, сбоку раздается голос. Мэйд поворачивает голову, пред этим слегка дернувшись от неожиданности: до чего её доводит усталость, даже присутствие Эльзера не ощутила. — Простите, что напугал. Вы с мисс Остлер? — Доброй ночи, Эльзер, — кивает Рагнвиндр. — Отчего еще не спишь? — Пока вас не было, я взял на себя всю документацию, так что приходится какое-то время засиживаться допоздна, — он усмехнулся, потерев переносицу. — Но я уж собирался уходить. Мне стоит разбудить Аделинду? — Нет, не нужно, — Дилюк качает головой, — спасибо за работу. — В таком случае, я пойду, — он кивает, отступая, — мисс Остлер, доброй ночи, не буду вам мешать, — и, перед тем, как выйти за пределы винокурни, смиряет двоих взглядом с примесью хитрости. — Мешать? — сведя брови, глухо переспросила девушка. Пожалуй, не будь она в полусонном состоянии, поняла бы однозначность неоднозначной фразы, но решила оставить эту затею, не замечая, как Дилюк недовольно качает головой, нервно откашлявшись. — Может, хочешь перекусить? — Дилюк снимает сюртук и вешает его на спинку дивана. — Сейчас половина второго ночи, — девушка приподнимает уголки губ. — Говоришь так, будто сейчас же пойдешь спать, — хмыкает в ответ. — Сейчас, небось, закроешься в комнате и начнешь разгребать вещи до самого утра. — Видишь меня насквозь, — она приподнимает уголки губ. — Вообще, я думала принять ванну и лечь спать, а завтра начать, так что ты не угадал. Дилюк глухо усмехнулся, поднимаясь за девушкой по лестнице на второй этаж. Там, остановившись у двери в комнату, где она ночевала неделю назад, встречается взглядом с Мэйд, что развернулась к нему лицом. — Так что, увидимся утром. — Надеюсь, ты не планируешь улизнуть на рассвете, ничего мне не сказав? — вопрос звучал несколько риторически и с примесью сарказма, по крайней мере, он попытался. Но Остлер все равно поняла, что Рагнвиндр абсолютно серьезен, потому несколько виновато покосилась вбок. Дилюк ощущает, как она касается его руки, почти невесомо, на несколько секунд переплетая пальцы. Святые Архонты! До чего же глупо — они не один раз, вопреки здравому смыслу, спали в одной кровати (их бы точно упрекнули за это в интеллигентном обществе), но отчего-то именно сейчас, от этого почти невинного касания, Рагнвиндру показалось, что он в эту же секунду сгорит заживо. Благо, в темноте коридора винокурни вряд ли можно рассмотреть его пылающее лицо. — Я же обещала до конца рассказать свою историю, — она, в общем-то, на него и не смотрит, опустив взгляд на их переплетающиеся пальцы, — думаю, мне хватит бегать. От правды, от себя, — чуть улыбается, — и от тебя тоже. Сердце пропускает удар и с губ срывается одно лишь её имя: — Мэйд… — Доброй ночи, — перебивает девушка, отступает назад и открывает дверь, проскальзывает в комнату и, перед тем, как закрыть, глядит сперва на их разомкнувшиеся руки, а потом в алые глаза, дарит обессиленную, но обнадеживающую и искреннюю улыбку. Дилюк стоит перед дверью еще несколько секунд, глядя в одну точку, после чего поднимает ладонь и запускает в волосы, немного сжав корни: сердце бешено билось об стенки груди, намереваясь вот-вот выпрыгнуть. Рагнвиндр несколько раз сжимает ладонь, что минуту назад касалась руки Остлер, словно возвращая себе контроль над ней, и отступает, направившись к себе в комнату. Дикость какая-то. Мэйд прижимается спиной к двери ненадолго, прикрывает глаза и делает глубокий вдох, а после оставляет сферу на кровати и в первую очередь, выпустив немного элементальной энергии, достает то, за что она сейчас, пожалуй, была готова убить. Яйцо дракона аккуратно опускается на теплое одеяло, и Мэйд изучает комнату, находит несколько подушек на диване и плед, после чего кладет яйцо на мягкую поверхность в углу кровати и кутает в одеяло. Они не говорили с Лидией с того момента, хоть она и обещала прислать письмо. На плечи вновь навалился какой-то груз ответственности, как ответственность за ребенка. По сути, можно сказать, так и было. От нее требовалось обеспечить безопасность этому существу до того момента, пока он не вылупится, или хотя бы пока от подруги не поступит каких-то инструкций. Остлер качает головой, прогоняя огромное количество навалившихся мыслей, и направляется в ванную, в несколько движений избавляясь от грязной одежды, и набирает воду, нагревая её с помощью магического артефакта. На ладони остается приятное теплое покалывание, передавшееся даже через перчатку, и Мэйд глядит на пальцы, что немного трясутся: то ли усталости, то ли волнения. Она ни на секунду не сомневалась в его искренности, но отчего-то все также боялась, хотя видела по глазам Дилюка: он и так все понял. После вечера у Фатуи, когда они вернулись в Ли Юэ, его взгляд изменился. Немного, но достаточно, чтобы Мэйд заметила. Она не считала, что произнесение вслух остатка истории, в том числе и её истории с Аяксом, облегчит её ношу, и единственное, что останавливало её с самого начала — страх того, что близким людям придется тоже нести это. Мэйд сама была человеком, и знает, насколько, порой, тяжело принять боль других людей, но не хотела накладывать большей тяжести на плечи защитника Мондштадта. Ни на чьи плечи не хотела, кроме своих, но попытки оградить дорогих людей от правды делали только хуже, заставляя прятаться и таиться, следить за своими словами и не отходить ото лжи. А любимым ведь не лгут, так? Мэйд залезает в горячую воду, чуть морщась от покалывания из-за резкой смены температуры, и прикрывает глаза, позволяя себе ненадолго освободиться от лишних мыслей и просто расслабиться.***
Джинн спрыгивает с лошади и поправляет одежду: так резко и раздраженно, что Кэйа, передавая поводья работнику винокурни, нервно усмехается и поводит плечами. Кому-то придется серьезно перед ней объясниться. Давно он не ощущал от девушки такого напряжения, тем более по отношению к своим друзьям. И все же, он понимал её чувства и, более того, их разделял, но не показывал. Все же, узнать, что оба твоих друга пропали из города в одно время после того, как перед этим несколько дней собачились, наводило на мысль о каком-никаком, а секрете. И Альберих даже не сильно волновался, предположил бы, что в них разгорелись старые подростковые чувства. Чего только стоило их прощание пять лет назад… Кэйа отмахнулся. Все бы ничего, конечно, только вот мало ему верилось в такую банальную ситуацию, особенно зная нынешнего Дилюка и имея минимальное, но представление о Мэйд. Конечно, капитан кавалерии пытался слегка остудить разбушевавшуюся Джинн, но чего стоили одни заголовки недельных газет о том, что «Незнакомка, появившаяся в городе, уже через неделю под вечер уехала с Мастером Дилюком в экипаже на винокурню, и с неделю никто из них не попадался на глаза». Джинн была занятой настолько, что ограничивалась информацией из новостных сводок, и приехала на винокурню с яркой мыслью, что эти двое в самом деле решили тайно обручиться, не сказав своим друзьям, но точно не подозревала, что они эти дни даже не в Мондштадте были. Ей двигало не незнание, а скорее обида из-за своей уверенности: они! И не пригласили на свадьбу?! Лучших друзей?! И почему так скоро?! Каким же было удивление Гуннхильдр, стоило ей, сдержанно постучав, открыть дверь: в ту же секунду Дилюк подскочил от неожиданности, едва ли не роняя какое-то большое яйцо с колен, а Мэйд, стоявшая напротив его рабочего стола, резко повернула голову на непрошенных гостей, удивленно вылупившись на запыхавшуюся магистра и Кэйю. — Я пытался её остановить, но она была настроена радикально! — хохотнул Альберих, внимательно изучая парочку. Рагнвиндр немного замешкался, не зная, куда деть руки. Секунду назад они спорили с Мэйд, почему именно он должен держать это яйцо дракона, а Мэйд доказывала, что драконы вылупляются в тепле, а из-за температуры её тела и особенности Глаза Бога и Дотторе лучше ей с ним не таскаться! А Дилюк — отличная курица-наседка, учитывая, что ближайшее время они буквально будут сидеть и работать. Мэйд звонко хлопнула рукой по лбу, растирая усталость. — Проходите, — она манула рукой, — как раз есть, о чем поговорить. — Я тоже так думаю! — Джинн уперла руки в бока, а потом вырвала у Кэйи газету и опустила на стол Дилюка. — Это правда?! Кэйа воодушевленно плюхнулся на диванчик, с интересом кивнув на бумажки Мэйд, мол, «ты тоже посмотри, посмотри». Остлер наклонилась над столом, повернула голову, чтобы прочитать заголовок, и залилась краской. «Мастер Дилюк вернулся на винокурню с «той самой» незнакомкой поздней ночью. Что они скрывают? Звание «самого популярного холостяка Модштадта» передается капитану кавалерии?» — Архонты, ты же в это не веришь? — произнесла Мэйд слегка заплетающимся языком, сложив руки на груди. — Тогда почему вас не было неделю?! Обоих? — Джинн опускает глаза на руки девушки, замечая… — Это что, кольцо?! Обручальное?! — потом глядит на руку Дилюка. — И у тебя тоже? — Так, во-первых, это не обручальное кольцо! — Мэйд хватается за голову. Со всем этим она и вовсе забыла его снять. — Во-вторых, сядь, пожалуйста! И дайте мне всё объяснить! Гуннхильдр глубоко набрала воздух в легкие, а потом все же села рядом с Кэйей, следя, как Остлер подходит к Дилюку и слегка наклоняется над его столом, на котором разложены какие-то записи. Учитывая, что она сама зашла всего пять минут назад в его кабинет, разговора пока не состоялось. И ночью у нее было достаточно времени обдумать глупое вранье, которым она якобы хотела «защитить» друзей от себя и бед, которые могла принести за собой, потому даже решила все рассказать Джинн и Кэйе по возможности, а они тут как тут — в тот же день завалились на винокурню, правда, уже со своими выводами. Альбериха явно забавляла эта ситуация: он восседал на диване, подперев подбородок рукой, и внимательно наблюдал за теми двумя, что между собой почему-то перешептывались. — Ты хочешь все рассказать? — глухо спрашивает Дилюк, рефлекторно прижимая к себе яйцо дракона. — Я подумала, что они тоже должны знать, — она кивает. — Все с самого начала было неправильно скрывать. Рагнвиндр понимающе кивает, получив мягкую улыбку Мэйд в ответ. Она выпрямляется, потом набирает в легкие воздух. — Я вам врала, — немного прикусывает губу. — Насчет того, где была эти годы. Джинн молчит. Остлер видит, что она не выглядит удивленной. — Я знаю, — через несколько секунд произносит Гуннхильдр, отводя глаза. Мэйд горько усмехается. Конечно, разве она ожидала иного от подруги? Они ведь видят её насквозь. — Твоя ложь всегда намного очевидней, чем тебе кажется. Кэйа молчит, но улыбка с его лица немного сползла. Гуннхильдр глядит на парня, но тот лишь пожимает плечами. — Я сразу понял, что все куда сложнее, когда увидел тебя на задании в ущелье. Было понятно, что ты не сразу расскажешь, — ухмыляется, — но я немного удивлен, что, по всей видимости, братец был в курсе. — Это вышло случайно, — Мэйд присела на стол Дилюка с обратной стороны, уперевшись руками. — В общем, если вкратце… — она закатывает рукава кофты и на мгновение оттягивает воротник, демонстрируя шрамы, — все куда сложнее. Дилюк еще раз коротко глядит на увечья на теле девушки. Конечно, у него каждый раз неприятно щемит сердце, стоит вновь увидеть эти раны на теле подруги, однако, как он и говорил, в отличие от Мэйд, которая скрывает их, считая уродливыми, Рагнвиндр готов этому бесконечно возражать. Но не сейчас. Джинн медленно, напряженно сглатывает, понимая, что дело далеко не в тайной свадьбе. — Пожалуй, я не буду вдаваться в подробности… На задании в Ли Юэ после того, как я получила Глаз Бога, мне не повезло, и я оказалась в… Плену? Не знаю, меня немного смущает это слово, — девушка задумалась, — в общем, меня схватили фатуи. Дотторе похищал детей из разных регионов, которые только получили Глаза Бога, и… в общем, он проводил эксперименты, изучая элементальные способности, проверяя их лимит, усиливая и все такое. В ходе экспериментов из-за особой сыворотки, которая усиливала испытуемого, память подвергалась эрозии и, в общем, это то, что знал Дилюк. Полагаю, ты сам уже догадался, какую часть я утаивала, — девушка чуть повернулась к Рагнвиндру. Тот поднял на нее глаза, тяжело вздохнул, и Мэйд поняла, что права. — К сожалению, или к счастью, из десяти испытуемых выжили лишь двое — и я в том числе. Хотя… Ладно, это потом. Как я и сказала, на протяжении где-то года Дотторе испытывал нас, и примерно через девять месяцев, я уже точно не скажу, мы с Лидией — единственной, кто, как и я, выжил, — напрочь забыли о своем прошлом. Нам казалось, даже не так, нам внушили, что всю жизнь, что была у нас до того момента, мы желали силы, и с самого начала принадлежали Фатуи. Как оказалось, экспериментом Дотторе была попытка создать особых воинов, сравнимых по силе с Предвестниками, но таких, которые не будут ни в чем перечить и лишь выполнять приказы. Мы начали работать, как машины, подчиняясь лишь тому, что нам скажут, чтобы другим не пришлось марать руки. Я молчала… Я думала, что будет правильным вас огородить от этой правды, потому что сама себя не до конца простила за то, что сделала. И, наверное, никогда не прощу. На моих руках много крови. Так много, что вы даже представить не можете, и самое больное, что, вернув память, я также помню тех, кого Фатуи убили моими руками. Вам может показаться, что я поступила глупо, не рассказывая. Наверное, для вас это так. Но не для меня. Я помню их крики, помню их мольбы пощады, столько обычных и хороших людей, которые не заслужили смерти. И пусть это была не я, в моей голове это не так. Я понимала, что вы, наверняка, примете меня обратно, но я сама не могла. Честно говоря, я все еще сомневаюсь, что заслуживаю прощения. Мы недолго работали по одиночке, пока меня не приставили к Одиннадцатому предвестнику в помощники. Около двух лет я работала с ним, пока Дотторе не расслабился. Он слишком самодовольный, и в один раз решил, что можно перестать вводить мне сыворотку для поддержания силы и памяти, думая, что я полностью стабилизирована. Через несколько месяцев я… начала все вспоминать. Это началось в Фонтейне, абсолютно случайно, и продолжалось около полугода, пока ко мне полностью не вернулась память. Когда я решила бежать, Тарталья, Одиннадцатый предвестник, с которым мы работали, понял, что со мной что-то не так. Я не знала, как он отреагирует на правду, он сложный человек, потому, вместо объяснений, я постаралась сбежать. Он возненавидел меня за попытку предательства, здесь я виновата. Он… Не плохой человек. Мы сблизились, он даже сделал из меня подобие человека, а я его подло предала. Ая… Чайлд всадил в меня стрелу, она попала рядом с сердцем. В тот день мы должны были отплывать из Фонтейна в Снежную, уже начали, когда я попыталась сбежать, потому как понимала, что не будет другого шанса. Я должна была утонуть на морском дне, если бы не последствия сыворотки Дотторе: из-за усиления элементальной энергии даже после того, как я потеряла Глаз Бога, мое тело в экстренной ситуации опустило температуру настолько, чтобы я могла оставаться жива. И, вопреки ожиданиям Тартальи, меня вымыло на берег, когда команда капитанши Бэй Доу меня нашли. Они спасли меня, с ними я доплыла до Ли Юэ и даже смогла найти потухший Глаз Бога, который на удивление зажегся. В Ли Юэ, правда, тоже возникли некоторые трудности, но по итогу я потратила еще несколько месяцев для того, чтобы вернуться. Честно говоря, во мне просто заиграл эгоизм, и я захотела попытаться вернуть свою жизнь в прежнее русло. Но ошиблась. Дотторе оставил мне слишком многое: из-за избытка элементальной энергии мне приходится ее контролировать, на это уходит много сил, но и сорваться очень просто — и тогда все полетит в бездну. Кроме этого, я знаю, что Дотторе не остановился, так что… Я долго собирала информацию по фатуи, и через две недели собираюсь выдвинуться обратно, чтобы остановить это раз и навсегда. Дилюк… Он… Хм, появился в нужное время в нужном месте? Не знаю, я просто… так случилось, что мы встретились у лагеря фатуи и поняли, что можем помочь друг другу. Эту неделю мы были на острове, принадлежащем Снежной. Я до последнего не хотела его впутывать, но получилось, что получилось. Я старалась выяснить там информацию про эксперименты Дотторе и выкрасть какие-либо документы, но встретила Лидию, которая, оказывается, тоже все вспомнила, Тарталью, который меня узнал и пообещал убить в следующий раз, и Лу, одного из моих друзей, которого я считала погибшим, но Дотторе превратил его в монстра и держит в инкубаторе. О, а еще выкрала яйцо дракона, с которым у Лидии установилась связь. Кольца не обручальные, это маскировочный артефакт, видимо, просто забыли снять… Я понимаю, что такое количество информации может звучать более, чем сумбурно, и вы, наверное, слегка ошеломлены, но, пожалуй, вы заслуживаете знать правду. Что я, наверное, уже никогда не стану той Мэйд, которую вы знали, но, честно говоря… Джинн видит, как она ковыряет ногтем палец, как губы трясутся. — Не думала я, что это будет так просто и сложно одновременно, — запнувшись на полуслове, говорит девушка. На глаза накатывают слезы, но это самые настоящие слезы облегчения, которые потекли по щекам также сильно, как плечами она ощутила легкость. — Если говоришь это вслух, это становится более реальным, — Мэйд отшучивается, вытирая руками лицо. Она не замечает, как Гуннхильдр подходит к девушке. — Я не хотела подвергать вас опасности, мое лицо знакомо предвестникам, если бы меня и вас увидели вместе… Но я просто не могла… Джинн прижимает голову Мэйд к своему плечу, зарывается ладонью в волосы и утыкается носом, заглушая собственные слезы. Остлер стоит несколько секунд, опешив, после чего расслабленно опускает плечи и содрогается в тихом плаче, обнимая магистра Ордо Фавониус, крепко, прижимаясь к подруге так, что воздуха не хватает. Дилюк следит за Кэйей, который сперва глядит на него, и, понимая, что брат также о некоторых вещах слышал впервые, шумно выдыхает. Встает с места, а когда Джинн слегка отстраняется от подруги, протягивает к Мэйд руку и мягко касается её головы, поглаживая волосы, опускает руку и широким движением вытирает слезы. На его лице приободряющая, сочувствующая улыбка, и Остлер понимает, что этого утешения ей более чем достаточно. Она и не надеялась и на такое, но комната, в которой повисла гнетущая тишина, вдруг превратилась в самое уютное место на земле. — Может, ты сможешь себя простить, если будешь знать, что мы тебя не виним, и никогда не будем, — произносит Джинн, держа лицо Остлер в руках и всматриваясь в её глаза, в которых наконец можно было увидеть жизнь, — и будем рядом, впредь и навсегда. Как было раньше, когда мы со всеми трудностями справлялись вместе. Мэйд видит, как что-то возникает сбоку от нее, и поворачивает голову, встречаясь взглядом с Дилюком. Остлер на несколько мгновений прикрывает глаза, опуская голову на его плечо, и ощущает пальцы, сжимающие её руку. — Только ты можешь превратить Люка в курицу-наседку, — раздается в тишине голос Альбериха, который тут же рассеивает всю тяжелую и печальную атмосферу, и Мэйд, не сдержавшись, хихикает, все также в плечо Рагнвиндра, который смиряет взглядом брата. — Гляди, чтоб когда вылупился, не потянулся к нему, как к мамочке. — Это вряд ли, — Мэйд улыбается, покосившись на чешуйчатое яйцо, что мужчина оставил на стуле. — Мне хочется верить, что с Лидией все в порядке, и она сможет сбежать. — Ты сказала, что она тоже все вспомнила? — Гуннхильдр повернулась к Мэйд. — Тогда, она тоже присоединится к нам? — К «нам»? — эхом переспросила Мэйд, хлопая глазами. — Поглядите на нее, — Кэйа деловито сложил руки, — неужели правда думаешь, что после всего сказанного вы и дальше будете действовать только вдвоем? — Я… — её голос оборвали на полуслове. — Сильная и самодостаточная настолько, что справишься одна? Погляди, куда тебя это привело — прожигаешь себя ненавистью к себе самой так, что вдохнуть не можешь, — Альберих хмыкает, щелкая Мэйд по носу, как маленькую. — Не думал, что скажу это, — наконец звучит хриплый голос Дилюка, — но я с ним согласен. — Мир перевернулся, — хватается за сердце капитан кавалерии. — Я вообще чувствовал из кухни какой-то аромат. Пойду загляну к кухаркам, скажу, что мы тоже позавтракаем, — он подмигивает (моргает), разворачивается и вразвалочку выходит из кабинета Дилюка, глухо прикрывая дверь. Мэйд смотрит ему в спину, потом чуть усмехается, поднимая глаза на Джинн. — А ты чего расплакалась? Ну, — чуть посмеиваясь произносит девушка, протягивая руку к лицу Гуннхильдр, вытирая её слезы. — Мне приятно, что вы на моей стороне, и мне этого достаточно. Я знаю, как вы все заняты, потому не хочу еще и свои проблемы на вас… — Прекрати, пожалуйста! — прерывает её Джинн. — Это не шутки! Я даже боюсь представить в полной мере, через что тебе пришлось пройти, так что просто прими нашу помощь! Остлер расплывается в облегченной улыбке, вглядываясь в лицо девушки. — Хорошо, извини. Дилюк все сжимает вторую ладонь Мэйд, что не ускользает от взгляда магистра Ордо Фавониус, и у нее в голове проносится мысль, что заголовки газет, возможно, несут в себе какую-то долю правды. Рагнвиндр понимает, что был прав, но от того ему еще больнее за ту, что продолжает прижиматься к нему плечом. И все же он, глядя на неё, мягко улыбающуюся, неимоверно счастлив, не ощущая режущего напряжения, видя, как она расслаблена. Эта улыбка, та самая, которую он помнит, убеждает, что Мэйд все та же. И в голове всплывает глупая, но такая очевидная мысль: всегда вставая на сторону своей семьи, он готов сжечь любого, кто пойдет против. А Мэйд… она даже больше, чем семья для него. Она вернулась, такая настоящая, домой, и они снова вместе и она уже точно никуда не пропадет — он не позволит. Яркое желание огородить её от всех проблем, или хотя бы помочь их решить, быть может, подпитывается тем, что он потерял уже дорогих людей. Отца, и саму Остлер тоже. И это даже кажется неким благословением Архонтов, что позволили ему доказать, на что мужчина готов ради дорогих ему людей. Кто же знал, что именно так к нему вернется ощущение дома. Джинн отвлекается, беря в руки газету, и начинает прочитывать заголовок вслух, отвернувшись, недовольно комментируя, и тогда Дилюк поворачивает голову и касается губами лба девушки, так рефлекторно, нежно и согревающе, чуть нахмурив брови. Мэйд поднимает вопросительный взгляд, читая в алых глазах нежность и поддержку, и невольно улыбается, тянет свободную руку к его лицу и касается щеки, даря улыбку — такую, какую он так долго ждал, улыбку девушки, что не теряет надежду и веру, обращенную ему и только ему. — Расскажи, что вам сейчас известно, — их отвлекает Джинн. Мэйд медленно убирает руку, размыкает пальцы и делает шаг к подруге, а Рагнвиндр в целом и не против. Мэйд начинает о чем-то говорить с Гуннхильдр, и мужчина запускает руку в волосы, нащупав резинку, поверх которой была перевязана серебряная тонкая лента.***
— Они в самом деле провели здесь почти весь день, — Мэйд усмехается, откидываясь на спинку дивана. Теперь стена в кабинете Рагнвиндра была увешена той самой картой, что ранее закрывала стену дешевой комнатушки. Остлер усмехается — выходит, зря арендовала. — Неужто ты ожидала иного? — Дилюк усмехается. За окном уже стемнело, на столе в его кабинете стояло две пустые тарелки с ужина, и он поворачивается, оглядывая девушку. Она прикрыла глаза, откинув голову на спинку дивана, и сложила руки на животе, а на губах все еще стояла легкая улыбка. — Который сейчас час? — Почти одиннадцать, — коротко глядит на часы. — Ого, уже довольно поздно, — Мэйд тянется, — надо бы закругляться. Я хочу завтра отправиться в город и, в идеале, на драконий Хребет — поговорить с Альбедо, думаю, ему стоит передать те реактивы, которые я стащила, и узнать, как обстоят дела с антидотом к сыворотке, — девушка рывком поднимается с места, и почти собирается направиться к двери, но Дилюк её останавливает. — Задержись ненадолго, — привлекает он внимание, откладывая бумаги, что до этого держал в руках. Мэйд заинтересованно глядит на него, следит, как мужчина подходит к проигрывателю с граммофоном, что, казалось, запылился в углу, и что-то «колдует», пока через несколько секунд из него не доносится мелодия. — Что ты задумал? — опасливо усмехается девушка, глядя, как Рагнвиндр подходит к Мэйд, а после протягивает ей руку. — Я танцевал с Алексией, — вдруг произносит мужчина, — но я бы хотел станцевать с Мэйд. Остлер не замечает, как слегка краснеет, но почти уверена, что это и происходит. — Не могу быть уверена, что Мэйд не отдавит тебе ноги, — произносит девушка, вместе с тем вкладывая свою ладонь в его, глядя Дилюку прямо в глаза, и опускает вторую руку на его плечо, ощущая, как Рагнвиндр подтягивает её за талию ближе. Это не ощущается также. На балу они были на виду, в любой момент непрошенные взгляды могли уловить что-то подозрительное, а сейчас, находясь одни в комнате, девушка почти слышит, как сердце раз за разом ускоряет ритм. Дилюк смотрит прямо на нее, и Мэйд отводит взгляд на его плечо, поддаваясь движениям и музыке, ощущая тепло, исходящее от мужского тела. Рагнвиндр непроизвольно прижимает Мэйд за талию ближе, и это уже не похоже на тот аристократичный танец, что был несколько дней назад. Мелодия, доносящаяся из граммофона, медленнее, чем была, и Остлер принимает поражение перед самой собой, расслабляется и опускает голову на плечо Дилюка, прикрывая глаза. Он касается губами темных волос, не в поцелуе, просто касается, и они даже не танцуют в итоге — просто покачиваются под музыку. — Ты в порядке? — аккуратно задает вопрос Дилюк, тихо и глухо, и Мэйд улыбается, едва кивая. — В полном, — отвечает немногим громче. — Как камень с плеч спал. Но я все еще переживаю, что вы можете пострадать, разбираясь в этом со мной. — Не стоит нас недооценивать, — Мэйд слышит в его голосе улыбку. Он рад, что сейчас Остлер выкладывает все чувства сразу, не скрывая их, и говорит, что думает. — Осуществить твой план вместе будет проще. — Ты прав, — едва заметно кивает. По-правде говоря, сейчас у Мэйд в голове не так уж много мыслей на тему того, что и когда она будет делать. Кто бы подумал, что в такое время она вправду сможет наслаждаться моментом спокойствия, вслушиваясь в ровное сердцебиение мужчины, принявшего её. Когда мелодия заканчивается, Остлер приоткрывает глаза, гладя на граммофон, и немного отстраняется, поднимая глаза на Дилюка. У неё возникает странное чувство дежа вю, он глядит на неё также, прижимая к своему телу, немного наклонив голову, поглаживая большим пальцем спину, и каждое прикосновение отдается по телу так, словно куда бы он не прикоснулся — нервные окончания становятся в десять раз чувствительнее. Мэйд себя не жалеет, не решается поддаться этому желанию, не позволяет себе такой слабости, пугаясь, как последняя трусиха. Потому медленно отпускает его руку, хотя чувствует, что Дилюк делает это почти нехотя, и отступает на шаг, поправляя волосы. Забавно… не она ли говорила, что и от Рагнвиндра перестанет бегать? — Думаю, стоит пойти спать, — её голос звучит предательски глухо, и она сталкивается взглядом с понимающей улыбкой мужчины. Прежде чем её отпустит, Дилюк подносит вторую ладонь Остлер к губам, касаясь на несколько секунд, и отпускает руку. — Ты права, — соглашается, следя, как Мэйд отступает к двери, а после, подарив ему у выхода улыбку, все-таки уходит, тихо прикрыв дверь. Дилюк опускается на стол, шумно выдыхая и расслабляя плечи. Глядит на свою руку, а потом подносит к груди, казалось бы обреченно усмехаясь. Разве он мог хотя бы на секунду сомневаться в этом. Подкрадывается мысль, что он и вправду готов на все. И причина у этого до абсурда проста, но не оставляющая ни одной альтернативы — потому что это она. Он бы простил ей, окажись она злодейкой, не ищи она оправданий своим поступкам, сжег бы дотла Дотторе или Чайлда на том балу, стоило ей попросить. Все лишь по одной причине, которая кажется веским оправданием. И смешно становится оттого, что понимает, что готов на безумства, о которых она никогда не попросит. — Ох, Архонты, — шепчет Дилюк, нервно усмехаясь, прикрывая глаза рукой. Да он же до безумия по-прежнему любит её.***
Видеть Мондштадт таким же оживленным, каким она помнила его в детстве, было чертовски приятно. Отчего-то в этот раз город казался особенно дружелюбным и родным, таким, что не приходилось скрываться под капюшоном и высматривать знакомые лица. Только вот… Ах, точно. Остлер потирает лицо рукой, нервно усмехаясь и все же натягивая капюшон — если раньше она скрывалась от знакомых глаз, теперь приходится проворачивать этот же фокус из-за провокационных заголовков газет. Хорошо, что она настояла, чтобы Дилюк остался на винокурне. Утром Мэйд удивилась, когда проснулась и обнаружила в кабинете Рагнвиндра Кэйю, который о чем-то спорил с виноделом. Видеть их вместе было забавно, учитывая, что Мэйд была поверхностно, но осведомлена об особенностях их нынешних отношений. И все же капитан кавалерии оповестил, что в свободные часы будет помогать, чем сможет, так что Остлер доверенно всучила ему в руки переведенные записи Фатуи, а тихо возмущающемуся Дилюку — яйцо дракона, любезно попросив за ним приглядывать, а сама Мэйд быстро отправилась в сторону телепорта. Кто ж знал, что приметы той самой «незнакомки, покинувшей город с Мастером Дилюком» — черные волосы и серые глаза — настолько будут выделять её. Так еще и уже выяснилось, что она дочь конюха и… Мэйд оступилась, глядя на переулок. Она давно не общалась с отцом. И что-то ей подсказывало, что он наверняка ищет её, несмотря на то, как девушка покинула их дом. Сейчас это решение не казалось таким правильным, но она по-прежнему не в силах тянуть и его эмоции. Быть может, будь он отцом получше, все сложилось иначе. Мэйд ни в коем разе не хотела говорить, что не любит его, но «любовь», которую в прошлом давал Алекс, трудно назвать по-настоящему искренней. Не такого отношения хотела семнадцатилетняя девочка. Может, теперь, когда у него не будет шанса её контролировать, отношения наладятся. Мэйд усмехается: вечно бегать не получится, хотя… Кто тут от кого еще бегает. В любом случае — она мотает головой — не об этом она беспокоится. Ноги размеренно несут Остлер в сторону гильдии Искателей Приключений, привлекая внимание Катерины. — Давно не виделись, — Мэйд улыбается. — Добро пожаловать, — она кивает, — ты нашла, что искала? — Да, ты очень помогла, — девушка роется в сумке, — ты, кстати, не знаешь, Альбедо сейчас… — В первую очередь, вот, — Катерина протягивает ей аккуратный желтый конверт без опознавательных знаков. — Он пришел на твое имя сегодня утром. Альбедо сейчас на Драконьем Хребте, если ты хотела спросить об этом, и должна оповестить, что тебя несколько дней назад искали… — Вот ты где! — голос Катерины прервали откуда-то сбоку, и Остлер повернула голову, видя, как к ней широким и гневным шагом направляется Фишль. Мэйд чуть напряглась, сразу замечая, что девушка настроена не очень дружелюбно. — Обманщица! Как ты посмела сыпать пустыми обещаниями, раз не можешь их выполнять?! Остлер поджала плечи, не замечая, как капюшон сполз на спину, и нахмурилась. — Что произошло? И в чем… — Не ты ли обещала Беннету помощь, как только она потребуется?! — Моя леди, не стоит так буйствовать, — Мэйд дернулась от неожиданности, заметив черного ворона, летающего позади Фишль. Это он сейчас… — Позвольте я объясню. Все не так страшно, как может показаться, просто… Несколько дней назад господин Беннет с моей леди отправились на задание в Вольфендом, где были замечены гончие разрыва. Господин Беннет хотел позвать вас, но вы не оказались в городе и, вопреки слухам, на Винокурне вас также не было, так что мы отправились одни… — Гончие разрыва? В Мондштадте? — сколько себя помнила, Мэйд знала, что их там никогда не было. Не может такого быть, чтобы они возникли там просто так. — Что произошло? Что-то случилось с Беннетом? — Если бы ты сдержала свое обещание…! — Вам не следовало идти туда, особенно вдвоем! Надо было дождаться меня, гончие опаснее хиличурлов в несколько раз! Какой черт вас надоумил туда идти?! — Мэйд перебивает девушку, стискивая зубы. Фишль молчит, поджав губы. — Тот предводитель команды, чье задание ты отобрала… Я отговаривала Беннета, но он меня не слушал. Они взяли его на слабо, он посчитал, что справится сам, и в итоге… — Остлер сжимает в руках письмо, которое не спешит открывать, и засовывает в карман накидки. — Беннет в порядке? — Он в госпитале, жить будет, — Оз отвечает за свою госпожу, и они глядят, как Мэйд поворачивается к Катерине. — Подготовь документы для исключения из гильдии, желательно несколько экземпляров, — потом обращается к девушке. — Ты знаешь, где сейчас их команда? — Скорее всего, решили закончить то задание в Вольфендоме. — Да эти придурки помрут там, — потирает лоб, оглядываясь. — Перенесемся из города через телепорт, ты со мной? — Спасать их собралась? — как-то злобно шикнула Фишль. Мэйд вскинула брови, хлопнув глазами. — Еще чего, — машет Катерине на прощание, широким шагом обогнув девушку. — Раз ты, как ты говорила, «Принцесса осуждения», полагаю, все понимаешь, но меня осуждать за действия не будешь. Мэйд берет блондинку за плечи и подталкивает в сторону площади, откуда виднелся городской телепорт. — Ты решила добиться их исключения? — Ага, — на секунду усмехается, — хотя, полагаю, один из документов может пригодиться и мне, если все дойдет до крайности. Не хотелось бы, чтобы вы с Беннетом брали с меня пример, — девушка поднимается по ступеням у фонтана, следя, как Фишль уже самостоятельно следует за ней, — но в некоторых случаях месть — единственный способ разрешить ситуацию. — Вам точно не стоит брать с нее пример, моя леди, — звучит откуда-то сбоку, отчего Мэйд усмехается. Хорошо бы ей тоже иметь при себе вечный «голос разума». — Поэтому участвовать она не будет, выступишь потом как свидетель, — Мэйд протягивает Фишль руку, а вторую поднимает к телепорту. — С Беннетом я еще поговорю на тему того, на какие задания лучше в одиночку не отправляться. Блондинка подозрительно глядит на протянутую ладонь, потом на Оза, и как-то смело принимает руку, сжимая пальцы Остлер. Она улыбается, перехватывает девочку за плечи и касается телепорта, прикрыв глаза. Мэйд и вправду подает, пожалуй, худший пример, но все еще считает, что нет ничего ужасного в том, чтобы показать некоторым людям раз и навсегда, где их место.