— Ты охотник на крупную дичь, а не философ. Кого волнует, как чувствует себя ягуар? — Возможно, самого ягуара, — заметил Уитни. — Ба! Они ничего не понимают. — Даже в этом случае я склонен думать, что они понимают одну вещь — страх. Страх боли и страх смерти. — Чепуха, — засмеялся Рейнсфорд. — Эта жаркая погода делает тебя мягкотелым, Уитни. Будь реалистом. Мир делится на две части: охотники и жертвы. Ричард Коннелл, «Крайне опасная игра»
Одну неделю спустя Драко медленно разделся, окидывая взглядом тело Гермионы Грейнджер. Он сказал себе, что ему нужно прекратить, но ничего не мог с собой поделать. Отец заживо сдерет с него шкуру, если когда-нибудь узнает, что его сын был в борделе… не говоря уже о том, что тот же самый сын отирался вокруг стола Гермионы в сверхурочные часы после второй и третьей смены в Министерстве. Драко обнаружил, что это было самое подходящее время, чтобы стащить с ее стола прядь волос и сварить Оборотное зелье для проститутки, которую он снимал на час раз в месяц. Он чувствовал, что это будет самое близкое из возможного общение с Гермионой, трепещущей и дрожащей от его прикосновений, — поэтому и продолжал это делать. Довольно быстро Драко стал завсегдатаем этого заведения. Он понимал, что для человека с его репутацией рискованно появляться в таком сомнительном месте, но исполнение фантазий о Гермионе было слишком большим искушением. Вскоре бордель начал резервировать для него его любимую девушку каждый раз, когда он делал заказ под псевдонимом. Сегодня вечером она надела комплект нижнего белья, который, как она знала, ему понравится. Все было в кружевах, от лифчика до подвязки, и ничего не оставляло воображению. Проститутка, переодетая Гермионой, покраснела, когда Драко раздвинул ее ноги, показывая волосы там, где у Гермионы обычно было чисто выбрито. Его глаза расширились, когда он задумался — и даже осмелился надеяться, — что между ней и Вислым не все гладко. Девушка напряглась от страха, увидев его реакцию. Большинству волшебников, приходивших в бордель, не нравились волосы на телах женщин, и не было ничего странного в том, что ее били за то, что являлось невинной ошибкой или, в случае с оборотным зельем, было вне ее контроля. — П-прости, она не… — Я знаю, это не твоя вина. — Это было правдой, Оборотное копировало человека до последней клетки в его теле, если сварить его должным образом. Не просто так его изготовление контролируется Министерством, но Драко не слишком беспокоился о частых вопросах своего начальства о том, почему он покупал материалы для его изготовления. В случае, если его когда-нибудь поймают и разразится скандал, правительство будет гораздо более снисходительно в наказании своих незаменимых работников. Драко посмотрел проститутке в глаза и придвинул ее бедра ближе к себе. Он натер смазкой свой и без того напряженный член, прежде чем положить девушку на бок и медленно скользнуть к ней. Он позволил дрожи пробежать по телу от ощущения тесноты Гермионы. После того, как женщина привыкла к его члену внутри себя, он закинул ее ногу себе на плечо и скользнул еще глубже, врезаясь в нее тазом, ускоряя темп. Вскоре она застонала, и хриплый голос Гермионы, полный удовольствия, стал музыкой для его ушей. — Произнеси мое имя, Грейнджер. — Драко, твою мать, Драко! — Он ускорил темп, и проститутка продолжила свои непристойности. Это беспокоило его, так как образ Гермионы в его представлении ругался не так часто. Он положил ее на спину и разорвал кружевной лифчик спереди, чтобы оставить следы укусов на ее груди. Груди Гермионы Грейнджер. Снова устроившись между ее бедер, он прикусил ее ухо. — Не ругайся так сильно, любимая. — Продолжая ее трахать, он отстранился, чтобы заглянуть в теплые карие глаза Гермионы, и застонал. Поцелуями спустился вниз по ее шее и больше не смог сдерживаться, отдаваясь эмоциям, порожденным ежедневными мечтаниями. — Скажи, что любишь меня. — Я люблю тебя. Драко снова начал набирать темп, так и не подняв головы. Фантазия пленила его, и он старался не думать о том, что на самом деле это была не Гермиона, а проплаченная незнакомка. — Клянешься? — А-а-а, Драко, да! Клянусь! — Черт, Грейнджер… Он не ожидал, что проститутка схватит его за лицо и заставит посмотреть на раскрасневшееся лицо Гермионы в форме сердечка. — Называй меня Гермиона. Это были слова, которые он до смерти хотел услышать от нее, и на несколько секунд он забыл, что на самом деле не занимался сексом с Гермионой. Он ненавидел себя за то, что ему никогда не хватало смелости завести с ней приличный разговор на работе, но о том, что сделала проститутка, Драко часто думал в своем кабинете. Это была его мечта номер два. Первой было услышать, как она говорит, что любит его. Неудивительно, что он чуть не попал впросак, думая, что это стоило каждого потраченного им галлеона и каждого риска, на который он пошел, пробираясь в кабинет Гермионы в Министерстве. По истечении часа Драко услышал стук в дверь, сигнализирующий, что у него есть пять минут. Он посмотрел на лежащую у него на груди ведьму и увидел, что перед ним снова блондинка с выпрямленными волосами, торчащими как булавки. Драко был не слишком нежен, когда быстро отстранился и начал одеваться. Он направил на нее свою палочку, но она ничего не сказала, только выпрямилась. — Тебе обязательно делать это каждый раз? — В смотрящих на него зеленых глазах были беспокойство, страх, гнев — но ничто из этого его не волновало. Он рисковал каждый раз, когда приходил сюда, а значит, нужно было как можно лучше заметать следы. Его глаза сузились от ее слов. — Ты не должна помнить, что я делал это раньше. Ступефай. — Заклинание заставило ее упасть на шелковые простыни, на которых она сидела. Она рухнула, представляя его взгляду поднимающиеся и опускающиеся обнаженные груди, одна ее нога свисала с кровати, казалось, что она почти мертва. — Мемориэ, — медленно воспоминания девушки поплыли по воздуху над ее виском, с помощью волшебной палочки позволяя ему переписать их нынешнюю встречу. Драко никогда не применял к ней Обливиэйт. Он только изменял детали того, что она помнила, чтобы не вызвать подозрений у ее боссов и коллег из-за пробелов в памяти, — не говоря уже о том, что чрезмерное использование заклинания повредило бы ее рассудку, и тогда у него действительно были бы проблемы. Пока Драко рылся в ее памяти в поисках проведенной встречи, которую забыл отредактировать, раздался еще один стук в дверь, сигнализирующий, что у него осталась одна минута. Он тихо выругался, быстрее просеивая ее память, и мысленно начал считать до шестидесяти. Он смотрел все быстрее и быстрее, пока, наконец, не нашел… Это оказалось более раннее воспоминание, в котором она в зеркале наблюдала свое превращение из Гермионы обратно в себя, но затем увидела позади себя Драко с палочкой, нацеленной на ее голову. Сначала Драко изменил свой образ, а после попытался изменить то, на кого она была похожа… — Эй! Время вышло, приятель, не заставляй нас заходить! — Замок на двери щелкнул, и Драко снова выругался. Ему понадобится еще минута, чтобы закончить правку, но времени не оставалось — ему придется ждать до следующего месяца. Замок задрожал сильнее, когда Драко отошел от проститутки, позволив ее воспоминаниям встать на свои места, и наложил на себя чары. Драко отказался принимать что-либо наподобие Оборотного, чтобы не ошибиться с зельем или не оказаться в ситуации, когда у него не окажется достаточно времени, чтобы оно сработало — например, как сейчас, — поэтому он использовал некую разновидность дезиллюминационных чар. Оно позволяло другим видеть его, но они не могли вспомнить его лицо или описать внешность. Наконец, один из двух крупных телохранителей бросил Алохомору, распахнув дверь. Драко как раз поправлял блейзер перед зеркалом на стене, когда один из стражей схватил его за руку и с силой развернул. — Что, черт возьми, случилось… Чего коренастый мужчина не ожидал, так это того, что Драко приставил палочку к его шее, не дав времени поднять свою. — На моей одежде достаточно грязи и без того, чтобы ты прикасался ко мне, благодарю. — Драко растянул губы в оскале, в его серых глазах читалось лишь отвращение. — Он ничего такого не имел в виду, — сказал другой страж, подходя к ним после проверки состояния проститутки. Он держал обе руки поднятыми, показывая, что безоружен. — Она просто спит, Антон. Извинись за то, что прикоснулся к нашему гостю. — Второй мужчина пристально посмотрел на своего напарника сверху вниз. Драко почти чувствовал разговор между ними: Антон не хотел извиняться, но другой страж знал, что Драко был постоянным клиентом. У Антона не оставалось выбора. — Мои извинения, сэр. Я был неправ. — Драко еще раз покосился на стража перед собой, прежде чем убрать палочку. Антон сделал шаг назад и взглянул на проститутку. Ее бессознательность была признаком того, что агрессивное заклинание Драко истощило ее и ее мозг перерабатывал воспоминания. — Я ухожу, джентльмены. Хорошего дня. — напоследок Драко бросил взгляд на Антона. Как только Драко оказался на улице, окруженный душным лондонским воздухом, и прошел по пустынному переулку, чтобы безопасно аппарировать, то увидел мчащуюся к нему фигуру — такую белую, что она сияла голубым. Драко закатил глаза и прошел сквозь снежного барса, патронуса своего отца, не желая, чтобы его беспокоили. — Драко, мне нужно, чтобы ты навестил меня на Острове. — Отвали, старик, — он сказал это только потому, что знал, что отец не сможет его услышать. Да, Драко был более знающим и опытным, чем обычный волшебник, однако Люциус был не просто опытным — но он едва ли видел какие-либо границы с теми, кто его не уважал, и мог дойти до пыток, изувечивания и убийства. — Это касается твоей матери. Ожидаю тебя в ближайшее время. При упоминании Нарциссы Драко обернулся, чтобы посмотреть на патронуса, но тот уже исчез. Провел рукой по волосам. Все, чего он хотел, — это побыть наедине с мыслями о Гермионе. Вечером по пятницам он посещал бордель и следил, чтобы после этого его выходные были свободными, позволяя наслаждаться повторением воспоминаний снова и снова, но если отец говорил, что это касалось его матери… Это должно было быть чем-то срочным, и выходные могли подождать. Нарциссу Малфой должны были выпустить из Азкабана на следующей неделе, и если бы что-то случилось… Драко немедленно аппарировал в Малфой-Мэнор. После падения Волдеморта Люциус отключил его от каминной сети и каким-то образом подключил к Острову. Драко никогда не задавал вопросов о том, как его отцу это удалось или кому пришлось заплатить, но он знал, что это был один из двух способов добраться туда. Другим способом было аппарировать вместе с Люциусом. Когда Драко прибыл в особняк на Острове, его поприветствовал домашний эльф: — Добрый вечер, молодой хозяин. — Добрый вечер, Джоб. — После того, как он прочитал диссертацию Гермионы о правах домашних эльфов, когда она только начала работать в Министерстве, он предпринял сознательные усилия, чтобы начать относиться к домашним эльфам с бо́льшим уважением, как она и предложила. По его мнению, она была умна не по годам, и, если бы ему представилась такая возможность, он бы с радостью преклонялся перед ней. — Где отец? — Хозяин в столовой, сэр… Драко прошел из гостиной в столовую, не позволив Джобу снять с него пиджак. Он застал Люциуса за ужином с той, кого менее всего ожидал: Гермиона Джин Грейнджер. Драко стоял там, уставившись в карие глаза, по которым он тосковал уже три года. Сердце упало в пятки, а затем застряло в горле, ускоряясь сильнее, чем, по его мнению, было возможно для человеческого организма. Руки вспотели, а язык присох к нёбу. Гермиона посмотрела на него в ответ и слегка застенчиво улыбнулась — он видел, как она улыбалась только Рону. — Драко! Думаю, ты еще никогда так быстро сюда не добирался. Пожалуйста, присоединяйся. — Люциус сидел во главе большого стола. Он указал на пустой стул справа от себя, который стоял напротив Гермионы, в другой руке держа стакан бренди. Драко сел, но не сводил глаз с Гермионы. «У меня галлюцинации? Она не может быть здесь, она не может…» — Невежливо пялиться, я тебя так не воспитывал. Привыкнув к резкости в голосе отца, Драко быстро перевел на того все свое безраздельное внимание, оставив несколько секунд на то, чтобы обдумать, что только что было сказано. «Она реальна — отец ее видит». — Отец, что здесь делает Грейнджер? — Что за вопрос — разве ты не рад видеть свою маленькую пассию со мной за столом? Я просто обсуждал события, предстоящие нам в эти выходные. — Драко чуть не уронил челюсть на стол, но проявил сдержанность, оглядев отца и отметив озорной блеск в его глазах и приподнятый в веселом восторге уголок губ. «Что-то здесь не так». Драко оглянулся на Гермиону, которая по-прежнему кокетливо на него смотрела. Она еще раз взмахнула пальцами, и у него скрутило живот, когда он прищурился, глядя на нее… И тогда он, наконец, увидел это — рябь на наложенном на нее Гламуре. Одним быстрым движением Драко взмахнул палочкой и произнес заклинание: — Фините Инкантатем! К его ужасу, Гермиона все еще сидела за столом на забытом богом Острове его отца. Однако, к его необъятному ужасу, ее связали и заткнули рот носовым платком с монограммой Малфоев. Пока она была под чарами, из-за наложенного на нее заглушающего заклинания не был слышен ее плач, но его заклинание полностью освободило ее. Она знала, что ее крики будут искажены кляпом, но все равно попыталась заговорить: — Драко, пожалуйста, помоги мне! — Гермиона сказала себе, что не расклеится так же, как в Малфой-Мэноре во время охоты за крестражами, пока Белла не начала ее пытать, но всю прошлую неделю она была заперта в темнице. Она сломалась несколько дней назад. Драко был первым человеком, которого она увидела, кроме Люциуса, и она была более чем готова умолять о свободе: — Пожалуйста! — всхлипнула она. Как только Драко вскочил на ноги, чтобы освободить ее, Люциус его обезоружил, держа палочку нацеленной на грудь сына. — Драко. Сядь. — Нет! — Это было единственное слово, которое Гермиона смогла произнести, прежде чем Люциус снова заставил ее замолчать. Драко отказался выполнять приказы отца и поднял руку, указывая на нее. — Что ты делаешь? Отец, посмотри на нее… Люциус стоял и слушал тон голоса, которым его сын осмелился говорить с ним. Возможно, Драко и унаследовал свой рост от него и Нарциссы, но Люциус все же был на несколько дюймов выше. — Не знаю, что ты себе возомнил, но тебе вряд ли понравится, если мне придется напомнить, с кем ты разговариваешь. Немедленно. Сядь. Драко был избалованным, но не глупым. Он медленно опустился на свое место и посмотрел на Гермиону через стол, надеясь, что его глаза передадут извинения. Она выглядела ужасно: волосы, которые обычно были собраны в пучок или конский хвост, были так завязаны, что он был уверен — часть их образовала нераспутываемый колтун. Ее кожа покраснела, а на висках от силы безмолвных криков вздулись вены. Он ничего не хотел так, как освободить ее и стать ее рыцарем в сияющих доспехах, но понятия не имел, как это сделать и не быть остановленным отцом… или, что еще хуже, обоим оказаться заключенными в подземелье. Мучимыми. Возможно, даже убитыми. Драко более чем осознавал, что Люциус являлся силой, с которой необходимо считаться, он просто не мог точно определить, насколько ужасной была эта сила. — Джоб. — Домашний эльф с треском аппарировал в роскошную столовую. — Наш ужин. Домашний эльф щелкнул пальцами, и на столе появились блюда, как это происходило в Большом зале Хогвартса. — Желает ли хозяин еще чего-ли… — Нет, оставь нас. — Люциус сделал глоток бренди, пока домашний эльф аппарировал. — Итак. Я хотел показать… — Люциус на мгновение посмотрел на Гермиону, прежде чем махнуть рукой, указывая на ее состояние, — …это сразу после обсуждения планов на выходные. — Драко не отрывал глаз от Гермионы, полностью захваченный тем, каким беспомощным он чувствовал себя в этот момент и как сильно ему было неприятно видеть ее такой. Это вернуло его в ту ночь в поместье, когда он солгал ради нее, Гарри и Рона. — Драко, смотри на меня, когда я с тобой разговариваю. — Отец, прошу… Люциус ударил кулаком свободной руки по столу, схватил Драко за воротник и прорычал ему в лицо: — Мне и тебя нужно связать и заткнуть рот кляпом? Каждый раз, когда мне нужно с тобой поговорить, ты начинаешь вести себя как идиот! Меня тошнит от этого, Драко. Надоело. — Люциус оттолкнул Драко от себя и допил остатки бренди. — Теперь я буду говорить, а ты будешь слушать. Драко бросил взгляд на Гермиону, чтобы увидеть, что та перестала плакать, но все еще тяжело дышала через нос. Он не упустил, как ноздри ее посыпанного веснушками носа раздулись, прежде чем сжаться, и нашел это абсолютно очаровательным, несмотря на обстоятельства. — Драко, — начал Люциус с предупреждением в голосе. Серо-голубые глаза Драко метнулись к отцу и увидели, что стакан Люциуса из Гленкерна наполняется зачарованной бутылкой, которая парила в воздухе. На этот раз Драко не сводил глаз с отца, более чем осознавая, что Люциус проверяет его, чтобы убедиться, что внимание Драко будет приковано к нему. Когда стакан наполнился, Люциус сделал глоток, прежде чем заговорить: — Я всегда старался быть тебе хорошим отцом. Я чувствую себя так, словно лишь я один вкладываю все усилия в наши отношения… — Гермиона попыталась высвободить руку из-под подлокотника кресла, и Люциус повернулся к ней не только с ненавистью в глазах, но и с отведенной назад рукой, готовой ударить. Драко знал, что лучше не вмешиваться, и собирался позволить этому случиться, пока Гермиона не указала на свой рот, из которого по подбородку на колени текла слюна, и ее тело болезненно перекатилось, когда ее вырвало. Драко практически перевернул половину стола, чтобы убрать кляп из ее рта, позволив ей блевать прямо на колени. — Тьфу, Мерлин. — Люциус закатил глаза, когда Драко забрал свою палочку с того места на столе, куда Люциус положил ее, и стер рвоту. Затем Драко поднес к ее губам стакан с водой, помогая сделать глоток. Сначала Гермиона заколебалась, внимательно глядя на Драко, не уверенная, стоит ли ей принимать его доброту, но он бросил на нее многозначительный взгляд, прежде чем быстро взглянуть на Люциуса, а затем снова на нее. Гермиона не знала, что это значит, но это давало надежду, что он может оказаться на ее стороне. Люциус молча наблюдал за происходящим. Это было бы мило, если бы он не находил ее существование таким отвратительным. — Она действительно тебе небезразлична, не так ли, Драко? Драко посмотрел на отца и подумал, не ответить ли ему, так как правда была очевидна, но он очень хотел, чтобы Гермиону освободили. Никому бы не помогло, если бы он намеренно разозлил Люциуса. — Она довольно умна, отец. Что бы ты ни планировал, я думаю, будет лучше, если мы отпустим ее… — Пожалуй, то, что я запланировал, понравится тебе больше, чем просто освобождение. — Люциус посмотрел на Гермиону, словно оценивая ее. — Вам, мисс Грейнджер? Не то чтобы очень, — он сделал паузу и снова пригубил огневиски. — Одних людей Бог сотворяет поэтами, других — королями, третьих — нищими. Я? Он сотворил меня охотником, мисс Грейнджер… — Голова Гермионы вжалась в кресло, ее разум сходил с ума от смысла произнесенных слов. Люциус встретился взглядом со своим сыном: — …и азартным игроком. Глаза Драко сузились при виде широкой ухмылки отца. — Ты хочешь поставить на ее жизнь? — Что-то в этом роде. — Драко осмелился взглянуть на Гермиону, которая боролась с рыданиями, чтобы разрушить наложенное на нее заглушающее заклинание. — Прежде чем начнешь возражать, выслушай меня до конца. Можешь ли ты представить, что случится, если я первым найду мисс Грейнджер. Я бы убил ее, и тогда мне больше не пришлось бы беспокоиться о том, что твоя одержимость помешает найти подходящую чистокровную жену и родить наследника. — Слова Люциуса заставили Гермиону замереть и задуматься над их смыслом. — Я даже могу взять на себя смелость и трахнуть ее в рот, несмотря на все те распри, через которые ты заставил меня пройти в последние несколько лет… — А если первым ее найду я? Она уйдет? — Драко почувствовал, как жар его гнева поднимается по шее и окрашивает кожу румянцем. — Это то, чего ты хочешь? Чтобы я, наконец, оказался вовлечен в твою дурацкую игру… — Ты забываешься, Драко, и я больше не буду тебе напоминать. — На этот раз именно Люциус бросил на Гермиону многозначительный взгляд. Его послание было ясным: уважай меня, или я вымещу свой гнев на ней. — Если ты найдешь и пленишь ее первым, то вы оба покинете этот Остров в качестве молодоженов и я больше никогда не буду жаловаться на ее родословную. Драко был застигнут врасплох этим предложением, но не мог сказать, что не был задет его интерес. — Молодоженов? — Безусловно. Мы могли бы провести ритуал здесь. Нужен только один человек, чтобы связать вас, и один, чтобы засвидетельствовать ритуал. Нет правил, говорящих, что это не может быть один и тот же человек. Твоя мать будет недовольна тем, что не смогла присутствовать, но… Что ж, я бы предпочел не задерживать твою невесту дольше необходимого. Быстрая консумация брака после игры, и вы свободны. «Невеста — это слово заметалось в сознании Драко, как волейбольный мяч. — Гермиона Малфой. Гермиона Джин Малфой. Она станет моей. Уизли и пальцем бы ее не коснулся, будь она магически связана со мной в качестве жены». Он поднял глаза на ее залитое слезами раскрасневшееся лицо и увидел, как она произносит его фамилию — нет, их фамилию, если он выиграет. Драко улыбнулся ей и склонил голову набок. — Ты можешь называть меня по имени… Гермиона. — У него кружилась голова от порыва, который пришел с возможностью называть ее по имени, глядя в глаза. Гермиона выглядела так, как будто ее снова сейчас стошнит, и отрицательно покачала головой. «О, она не понимает, от чего отказывается». — Значит, ты мне не откажешь? — Люциус медленно потягивал бренди, зная, что его сын согласится на охоту. Наконец-то что-то захватывающее. — Она — все, чего я когда-либо желал. — Собственный голос звучал далеко, когда Драко думал о том, что женщина, к которой он привязан, наконец-то будет принадлежать ему: Гермиона смотрит на него так же, как он смотрит на нее; Гермиона произносит его имя во время первой брачной ночи… Гермиона рождает наследника Малфоев. «Гермиона, Гермиона, Гермиона». В течение последних нескольких лет ее имя было для него как мантра, постоянное гудение в голове и постоянная пульсация в паху. — Тогда завтра начнется игра. Побеждает тот, кто первым убьет или захватит ее в плен. — Люциус приступил к нарезке стейка, и Драко сделал то же самое, но лишь потому, что планировал накормить Гермиону из своей тарелки, ведь теперь считал ее своей невестой. — О, и я еще не рассказал тебе самую лучшую часть! Ее палочка останется при ней. Гермиона резко повернула голову в сторону Люциуса. Проблеск надежды, который погас в Драко, теперь полностью возродился в ней самой, как будто феникс из пепла. Она прищурилась, глядя на Люциуса, вложив в свой взгляд всю имеющуюся ненависть. «Когда я доберусь до своей палочки, ублюдок, с удовольствием тебя убью».***
Точно так же, как в поместье Малфоев в Уилтшире, Англия, в большом поместье на Острове было подземелье. Гермиона знала, что там был по крайней мере еще один обитатель, но они не могли даже видеть друг друга, не говоря уже о том, чтобы общаться, так как их обоих заставили замолчать перед тем, как поместили в камеры. Ей было трудно заснуть, как и в большинство дней с тех пор, как ее привезли сюда. Единственная ночь, когда она полностью отдохнула, была после трех суток без сна — она поняла, что Люциус не спустится за ней, и, почувствовав себя в достаточной безопасности, в конце концов поддалась усталости. На этом ужине она впервые увидела Люциуса после похищения. Гермиона только начала клевать носом, когда услышала шарканье шагов в коридоре. Она забилась поглубже в угол между туалетом и стеной камеры. Там была специально огороженная спальная зона, но спать там было крайне неудобно не только из-за полудюймового «матраса», но и из-за чрезмерной открытости пространства. Гермиона услышала стон, когда человек достиг конца коридора. Она знала, что это был либо Люциус, либо Драко, и все еще не поняла, кого считать меньшим из зол. Люциус только и делал, что оскорблял ее, но недавно за ужином она узнала о навязчивой идее Драко… Ну, назвать это неловкостью было бы преуменьшением того, что она чувствовала. «Уже не может быть утро. Уверена, Люциус послал бы домашнего эльфа». Гермиона высунула голову, чтобы посмотреть, сможет ли она разглядеть того, кто спустился в подземелье. Когда свет волшебной палочки снова вспыхнул в ее камере, она прищурилась и смогла слабо различить очертания коротких светлых волос в тусклом свете. Драко, заметив ее профиль и тень за унитазом, подошел ближе к решетке и осторожно положил руку на один из прутьев. — Привет. — Он не был смущен ее молчанием. Вместо этого он опустился на одно колено и снял с плеча спортивную сумку. — Я принес тебе кое-какие вещи. Это облегчит выживание. — Гермиона почувствовала, как при этих словах навострились уши. «Он… Хочет помочь? Но… Может быть, только может быть…» Она медленно поползла вперед на четвереньках. В сырой подземной камере она сидела в одной шелковой рубашке, походных шортах и носках и очень жалела, что нет больше никакой одежды, чтобы согреться. Когда Гермиона оказалась всего в метре от Малфоя, он протиснул половину сумки среднего размера через решетку, чтобы подманить ее поближе. Гермиона увидела, что та была примерно такого же размера, как ее спортивная сумка, но она знала, что внешний вид может быть обманчив. «Он мог применить заклинание расширения». Не требовалась серьезная аврорская подготовка или опыт, чтобы знать: не следует принимать то, что он предлагает, — но у нее был план. Гермиону затрясло, когда она подползла к Малфою, и она остановилась всего в футе от него. Он приподнял заднюю часть сумки, она потянула ее. Расстегнув молнию, она заметила, как он поднял палочку, чтобы дать ей больше света. Первой она вытащила карту, и ее рот приоткрылся, когда она поняла, насколько полезной та могла бы быть, если окажется неподдельной. — Я не нашел твою палочку, но, возможно, это к лучшему. Отец охотится только по ночам, и, прежде чем мы начнем, он пришлет домашнего эльфа освободить тебя. Я не знаю всех секретов Острова, но я знаю, что он заселил его тварями, так что будь осторожна. — Покопавшись в сумке, она нашла одежду, воду и обувь. — Мокасины. Они оставляют меньше следов. Кстати, у меня есть идея. Я включил план поместья, если ты прокрадешься обратно, я смогу сказать, что выиграл… — Гермиона посмотрела на Драко и сглотнула, прежде чем постучать себя по шее в безмолвной мольбе снять заглушающее заклинание. — Верно, верно, Фините. — Малфой, — Гермиона поморщилась от того, как громко прозвучал ее голос после долгого молчания. — Пожалуйста, Гермиона. Я был серьезен, когда сказал, что ты можешь называть меня по имени. — Глядя на него сейчас при свете волшебной палочки, она увидела, что он похож на влюбленного щенка. Она раньше никогда не понимала, как скучала по этому. Она заблуждалась, считая, что доброе выражение лица было вызвано унижением из-за войны. Оно было вызвано безрассудным увлечением. — Драко, — тихо произнесла она, сделав глоток воды. Он нерешительно улыбнулся, оглядывая ее с ног до головы. Он выглядел почти так, словно был вне себя от радости, и это напугало ее. — Ты выглядишь ужасно, солнце, — он оглядел ее с головы до ног, до самых носков. — Когда мы поженимся, клянусь, с тобой будут обращаться лучше, чем когда-либо прежде, — я даже буду носить тебя на руках по всему дому, если ты не захочешь идти сама. — Драко, пожалуйста, не говори такого. — Нижняя губа Гермионы задрожала от страха. «Он не в своем уме». — Если собираешься говорить о нас, мы должны все сделать правильно. — Она замолкла, чтобы оценить его реакцию, но было похоже, как будто все его эмоции были поставлены на паузу, что делало его нечитаемым. — Пригласи меня на свидание. Завоюй мою любовь. Нужно узнать друг друга… Драко покачал головой и прислонился к решетке, как будто находил ее слова забавными. — Зачем нам это делать, когда можно сразу перейти к «долго и счастливо», о которых вы, магглы, так много знаете? — Он издал короткий смешок. — Я могу начать читать маггловские сказки, таким образом к тому времени, когда ты забеременеешь нашим сыном, я буду хорошо разбираться в маггловских и волшебных историях. — Он ждал похвалы, но, не получив ее, продолжил: — Я подумал, ты могла бы это оценить. Гермиона подавила желание скрестить ноги при упоминании о том, что она будет носить его ребенка. Она поняла, что ее положение хуже, чем она думала, и ей нужно сменить тактику. Она прекрасно видела, как он положил свою палочку на решетку над ее головой, но ей придется как следует его отвлечь, если рассуждения не сработают. — Я… я ценю, но что подумают мои родители? После того, как я исчезну, а после вернусь замужней? — Драко нахмурился. — Им будет больно. Они бы хотели встретиться с тобой и… и присутствовать на свадьбе… — Моей матери там не будет. — Его отказ был слегка приправлен раздражением, которое было больше направлено на отсутствие свидетелей на свадьбе, чем на нее. — Было бы несправедливо, если бы они присутствовали, а она нет. Я забочусь только о тебе, Гермиона. Их одобрение не требуется, как оно не требуется и для того, чтобы мы были вместе. — Он одарил ее глупой улыбкой, и по ее щеке скатилась слеза. Ее нервозность начинала его раздражать, а она еще больше нервничала. Гермиона выходила на задания только в случаях крайней необходимости — она была скорее кем-то вроде бойца спецназа: приходила, делала все необходимое и уходила. Драко потянулся к ее щеке, чтобы вытереть слезу. — Почему ты говоришь о таких пустяках, солнце? Честно говоря, тебе больше никогда не придется работать или вообще покидать наш дом. Отец говорит, что если я выиграю, то Остров и все, что на нем, станет моим… Гермиона чуть не сломалась, услышав, что он подумывает запереть ее в еще бо́льшую клетку, но после ужина инстинкт выживания вступил в полную силу. — Что, если Люциус найдет меня первым? — Она наклонилась к его руке и придвинулась ближе. — Он убьет меня… — Ш-ш-ш, успокойся. На твоей обуви следящие чары. Не волнуйся, я найду тебя первым, если ты слишком напугана, чтобы пробраться в мою комнату. Охота начнется на закате и… — Следящие чары? Ты наложил их еще на что-нибудь? — Тревога промелькнула на лице Гермионы, но она не стала портить роль. — Это блестящая идея. Бледное лицо Драко слегка потемнело, на щеках появился слабый румянец. — Это было… Ты мне льстишь, правда, — слова были сказаны шепотом, как будто он был в полном недоумении от комплимента Гермионы. Он схватился за решетку камеры и прислонился к ней лицом. Гермиона могла сказать, что его зрачки полностью расширились, когда он уставился на нее. — Скажи, что ты любишь меня, Гермиона. Ей хотелось кричать. «Он не собирается меня отпускать». — Как насчет… Поцелуй меня. — Он не двигался, и она не была уверена, услышал ли он ее отчаянный шепот. — Драко, поце… Без колебаний он свободной рукой схватил ее за локоны на затылке и притянул к себе в страстном поцелуе. Она оказалась в немного неудобном положении из-за того, что он наклонил ее далеко вперед. Его губы были мягкими и лихорадочно двигались, прижимаясь к ее губам. Когда он на секунду замедлился, чтобы скользнуть языком ей в рот, она не возражала и позволила ему углубить поцелуй. Он всхлипнул, и она восприняла это как сигнал сместить руку к его кулаку над их головами, в котором он все еще сжимал палочку. Гермиона медленно пошевелилась и открыла один глаз, стараясь не слишком напрягаться на случай, если это подскажет ему, что она пытается сделать. Однако она была слишком нетерпелива, и ее ноготь задел костяшки пальцев Драко, прежде чем она вырвала палочку из его рук. Ее пальцы сомкнулись вокруг кончика палочки, но было слишком поздно. Малфой все еще одерживал верх и смог вырвать ту из ее слабой хватки, когда оттащил ее от себя рукой, застрявшей в ее волосах. Гермиона подползла вперед и прижалась лицом к прохладным стальным прутьям. — Мал… в смысле, черт! Драко… — Силенцио! — Гермиона ударила кулаком по металлу, пытаясь закричать на него, но это было бесполезно. Она снова замолчала. — Возможно, отец прав, — голос Драко был наполнен гневом и болью от ее поступка. — Ты не любишь меня, — он выплюнул в нее правду точно так же, как выплевывал «грязнокровка» во время учебы в Хогвартсе. — Но ты полюбишь. Вот увидишь. Я буду относиться к тебе лучше, чем кто-либо когда-либо прежде, и ты полюбишь меня. Драко напряженно развернулся и зашагал прочь. Гермиона наблюдала за ним всю дорогу. Когда он так и не обернулся, чтобы посмотреть на нее, она поняла, что Драко Малфой больше ей не поможет. Она заползла обратно в пространство между стеной и унитазом, на этот раз прижимая к себе сумку. «Я должна выбраться отсюда. Я должна выбраться отсюда. Слезами не поможешь! Хватит плакать!» Гермиона сделала глубокий вдох и задержала его так долго, как только смогла. Когда удалось побороть рыдания, в голове прояснилось. «Когда меня отведут наверх, я побегу, — она попыталась изучить карту, но было слишком темно, чтобы разглядеть хотя бы свои руки. — Я выберусь».