Казак был котом, он был мышью. Тогда-то Рейнсфорд и понял все значение ужаса. — Я не потеряю самообладания. Не потеряю. Ричард Коннелл, «Крайне Опасная Игра»
Суббота Рон подпрыгивал на пятках, ожидая, пока лифт остановится на втором уровне, где располагалась штаб-квартира авроров. Он боролся с желанием послать впереди себя патронуса. В последний раз, когда он так сделал, Гарри и примерно двенадцать других авроров встретили его у лифта, готовые услышать, в чем заключалась его «чрезвычайная ситуация» и чем они могли бы помочь. Он не знал, что у Гарри была встреча в то утро, и не думал, что поинтересоваться у друга, что они будут есть на обед, было чрезвычайной ситуацией. Гарри запретил ему отправлять что-либо раньше времени, и все сообщения теперь должны были быть отправлены с помощью совы или записок. Но это была чрезвычайная ситуация, и он не мог отправить сообщение. Когда лифт наконец остановился на нужном этаже, Рон быстро открыл раздвижную дверь и помчался в кабинет Гарри. Он хотел бежать, но лекции, которую он получил от Гарри в прошлый раз о разведении паники, было достаточно, чтобы заставить себя передвигаться лишь быстрым шагом. — Отлично сыграли на прошлой неделе, мистер Уизли! — Снова спасаете Пушки и Британию! — Можно автограф… Преимущество того, что он был Рональдом Билиусом Уизли, заключалось в том, что никто не задавался вопросом, почему он находится здесь без сопровождения чиновника Министерства. Недостатком того, что он был Рональдом Билиусом Уизли, было то, что все пытались остановить его по причинам, не связанным с безопасностью. Обычно ему нравилось быть знаменитостью и привлекать к себе внимание, но сегодня, ведомый лишь одной мыслью, он едва ли подумал о том, чтобы помахать или вежливо улыбнуться своим поклонникам. Когда он, наконец, добрался до двери Гарри, то постучал. Он едва мог что-либо рассмотреть сквозь дымчатое матовое стекло и понять, принимает ли Гарри посетителей, поэтому чем дольше Гарри игнорировал его, тем сильнее становился стук Рона. — Одну минуту! — донесся из-за двери голос Гарри. — Черт, «одну минуту», видите ли, — он снова принялся подпрыгивать на пятках. Как только появился Гарри, Рон бросился внутрь и захлопнул за собой дверь. — Рон! — Серьезно? — Джинни обернулась и посмотрела на своего брата, ее челка обрамляла напряженный взгляд. Рон не ожидал увидеть здесь младшую сестру, и это только усилило его беспокойство, ведь ради нее ему придется подавить то, что он чувствовал. — Гарри видит тебя чаще, чем я его, ты можешь отвалить на денек? Рон почти отреагировал, но вместо этого повернулся к Гарри и прошептал: — Гарри, я думаю, что Гермиона в беде. Я не получал от нее вестей всю неделю… — Хорошо, ведь я отправил ее в отпуск, и я рад слышать, что она использует его по максимуму, — Гарри открыл дверь, не сводя глаз с Рона. Рон знал, что Гарри пытается сохранить спокойствие, но это не помешало ему захлопнуть дверь. — Я не шучу! Я был сегодня в квартире… — Гарри ущипнул себя за переносицу и услышал, как фыркнула Джинни. Они оба сказали Рону, что ему нужно держаться подальше от Гермионы, пока он еще сильнее не ухудшил ситуацию. — Миска Живоглота оказалась пуста, а сам Живоглот все еще в квартире! — Ее кот? — Гарри резко вдохнул через нос, прежде чем сложить ладони вместе. «Это совсем не в ее характере». Сначала Рон подумал, что он собирается спорить, но потом, подавив вздох, заговорил: — Насколько пустой была миска? — Совершенно пустой. Гермиона купила ему неглубокую миску, чтобы усы не мешали ему есть. Он был так голоден, что подошел ко мне. — Рон, я проверю ее позже, только, пожалуйста… — Гарри снова потянулся к двери, но Рон полез в карман и вытащил телефон, который Гермиона подарила ему несколько лет назад. Решив, что ему нужно использовать последнее из доступных средств, он открыл журнал вызовов, показывающий, что ему звонил Уильям Грейнджер. Отцу Гермионы никогда не нравился Рон, и в последний раз, когда они общались, Уильям пообещал выбить ему колени. Конечно, когда он позвонил и в этот раз, Уильям был не слишком любезен, спрашивая о местонахождении своей дочери. — Я не хотел вытаскивать это перед Джинни, потому что… Ты знаешь. — Он кивнул головой в сторону сестры, которая была беременна их вторым с Гарри ребенком. — Ты знаешь, что он ненавидит меня. Он позвонил мне, потому что уже неделю не получал от нее вестей. Он сказал, что даже заходил к ней домой, но никто не открыл. Гарри не нужно было больше ничего слышать. — Джин, ты что-нибудь слышала от Гермионы на прошлой неделе? — Джинни покачала головой, поняв, что, возможно, случилось что-то серьезное. Гарри провел рукой по волосам. Гермиона никогда бы не ушла, не покормив Живоглота, и она, черт возьми, точно не стала бы избегать своего отца. Он более чем осознавал, насколько напряженными были их отношения, и Гермиона всегда делала все возможное, чтобы оставаться с ними на хорошей ноте. — Джинни, прости, но мне нужно идти. — Джинни уже собирала принесенную еду, чтобы вернуться на площадь Гриммо. — Что мне делать? — Рон стоял, подняв руки в воздух. — Ах, — Гарри знал, что не может сказать Рону ничего не делать. Рон либо собирался получить разрешение Гарри на то, чтобы немного порыскать, либо все сделает сам — возможно, даже вмешается в расследование. Гарри лучше всего было буквально присматривать за другом. — Пойдем со мной. Я получу ордер на обыск ее квартиры. Проверь охранные чары и попытайся выяснить, что именно произошло. Джинни вышла, Гарри и Рон последовали за ней. Целомудренно чмокнув Гарри в губы, Джинни направилась к лифту, в то время как Гарри и Рон углубились в коридоры второго уровня. — Гарри? Вдруг мы не сможем ее найти? — Невозможно. У всех, кто когда-либо работал в Министерстве, скопирована и отпечатана сигнатура палочек, чтобы мы могли отследить их в случае, когда не можем найти практически никаких улик. — Нет, Гарри. Что, если мы не сможем ее выследить? Не останавливаясь, Гарри бросил взгляд на Рона: — Тогда к обеду я отправлю каждого аврора на ее поиски.***
Первое, что сделала Гермиона, когда ее высадили в полдень на пустоши между домом Люциуса и лесом, — проверила палочку. Как только эльф уронил ту в ее раскрытую ладонь, прежде чем аппарировать, она заметила исходящую от нее странную вибрацию. Каждое утро с тех пор, как ей исполнилось одиннадцать, ее палочка, казалось, мурлыкала, как котенок, пока ее сердцевина не синхронизировалась с вибрацией ее собственной сердцевины. Сегодня ее палочка так не делала. Вместо этого вибрация была похожа на грохот отцовского Шевроле Бель Эйр 1964 года в холодную погоду, без каких-либо признаков остановки или попытки синхронизироваться с ней. Впервые с тех пор, как приобрела волшебную палочку, Гермиона почувствовала, что отключилась от нее, как будто это был просто инструмент. От накрывшего ее чувства самым ужасным образом скрутило живот. — О, нет, нет, нет, нет, нет! — Гермиона опустилась на колени и вытащила мокасины, которые прошлой ночью подарил ей Драко. «Если это была просто жестокая шутка Люциуса и я не могу использовать палочку — мне конец, черт возьми!» — Фините Инкантантем! — Палочка отреагировала достаточно хорошо, чтобы она поняла, что заклинание с обуви снято, как будто в потоке магии не было никаких нарушений, но ей было виднее. Палочка действовала так, как будто больше ей не принадлежала. Бросив взгляд через плечо, Гермиона оглянулась на поместье, чтобы убедиться, что никто за ней не идет, поспешно надела обувь поверх носков и побежала в лес. Гермиона пробежала так далеко, как только смогла, прежде чем почувствовала укол в боку. Удовлетворенная тем, что больше не видит надвигающийся островной дом, который гарантировал бы смерть, если бы она не взяла ситуацию в свои руки, она остановилась и снова просмотрела содержимое сумки. Футболка, бежевые спортивные штаны, карта с планом дома, два галлона воды, но никакой еды. Пальцы Гермионы вцепились в траву и почву под ней. «Вероятно, ублюдок думает, что я недолго продержусь до того, как он меня поймает». Гермиона окинула взглядом вещи. Она не решалась наложить на них Фините на тот случай, если они были трансфигурированы из чего-то другого и она не сможет преобразить их обратно испорченной палочкой. Гермиона с яростным шипением выпустила воздух сквозь зубы и вырвала из земли несколько травинок. Крепко зажав их между пальцами и закрыв глаза, она представила, как превращает травинки в кубок. Один из самых простых, которые были в Хогвартсе. Проучившись там семь лет, ей все еще было легко представить, как она шепчет основное заклинание для неодушевленных предметов. Она не осмеливалась попробовать свои силы в невербальной магии, так как не была уверена, когда палочка поведет себя непредсказуемо. Ножка получилась бы твердой, совсем не полой, так как там использовали настоящие бронзовые кубки. Горлышко чаши образовывало бы идеальный круг, и ее подставка была бы слегка покрыта инеем, если бы тот оказался наполнен тыквенным соком — Гермиона чуть не потеряла ход мыслей от волнения, почувствовав, как шевелится трава. Она позволила себе полностью потеряться, только когда почувствовала, как то, что должно было быть ножкой кубка, стало слишком толстым и покачивается в ее руке. Открыв глаза, Гермиона увидела, как удав открыл пасть, готовясь нанести удар. — А-а-а! — Она выронила змею из рук и попыталась убежать, но змея последовала за ней. — Бомбарда! — Ничего не произошло. — Дуро. — По-прежнему ничего. — Диффиндо. Империо. Авада Кедавра. Черт. Сектумсемпра! — Змея с шипением перевернулась на бок, но все еще была жива. Это то заклинание, которое он позволил мне использовать? Даже в панике она все еще была в состоянии рассуждать здраво: «Я бы убил ее, и тогда мне больше не пришлось бы беспокоиться о том, что твоя одержимость помешает найти подходящую чистокровную жену и родить наследника, — слова Люциуса заставили Гермиону замереть и задуматься над их смыслом. — Я даже могу взять на себя смелость и трахнуть ее, несмотря на все те распри, через которые ты заставил меня пройти в последние несколько лет…» Затем Гермиону накрыла еще одна волна болезненного осознания. Люциус не просто играл в игру. Он намеревался наказать ее и своего сына до того, как добьется желаемых результатов. Гермиона думала, что ее стошнит едой, которой Люциус любезно накормил ее этим утром перед тем, как Джоб ее отпустил, но боковым зрением снова заметила движение. Удав был все еще жив и пришел за ней во второй раз. Ярость снова наполнила ее, и на этот раз она не стала возиться с палочкой. Гермиона поднялась на ноги, отпрыгнула в сторону и схватила змею длиной в два фута за хвост. С легкостью она прицелилась в ближайшее дерево и хлестнула его, позволив всем внутренностям и скелету шлепнуться о ствол дерева. Это было грубо, но она решила, что если и проиграет, то не из-за змеи. Она уставилась на дерево, позволяя себе погрузиться в то мышление, которое спасало ее задницу на протяжении многих лет. «Если бы я была Люциусом, в какой части своего острова я бы стала искать в первую очередь?» Взгляд Гермионы упал на карту. Пытаясь разработать план выживания, она подумала, что сначала надо найти безопасное место или место, куда люди Малфоя не стали бы заглядывать в первую очередь. Однако, прежде чем смогла поднести пергамент к лицу, чтобы рассмотреть поближе, ее внимание привлекло жужжание. Громкость взрывающегося звука увеличилась, когда она огляделась, но источник его, казалось, ускользал от нее, пока она не развернулась и не посмотрела на дерево, по коре которого скользили несколько кусков змеиного тела. Орда лечурок кишела на дереве, проверяя, не был ли нанесен какой-либо ущерб их дому. Дерьмо. Зная, что волшебном мире они как шершни, Гермиона одним махом схватила одежду и воду, которые были на земле, бросила их в сумку и побежала зигзагами, чтобы увернуться от деревянных щепок, которые метали в нее лечурки. С каждым новым вилянием она едва не получала удар, который, как известно, парализует конечности жертвы, позволяя ожившим существам из веток и коры выколоть тем глаза. Гермиона несколько раз мысленно досчитала до шестидесяти, когда обнаружила, что находится уже не на поляне, а снова в лесу. «Они не должны следовать за мной слишком далеко, они не часто уходят от своих домов». Гермиона осмелилась оглянуться, чтобы убедиться в своей правоте. Она откинула голову назад и посмотрела на листву деревьев, закрывающую небо. Черт. Ее не было дома уже восемь дней. Неужели Гарри еще не начал ее искать? Неужели он не озаботился ее отсутствием? «Нет, прекрати, ты рассталась с Роном, Гарри искал бы меня, — Гермиона прижала обе ладони ко лбу, борясь со слезами, все еще сжимая палочку в правой руке. — Почему он не отследил мою палочку… Сможет ли он вообще это сделать?» Гермиона подпрыгнула, услышав звон колокольчика. Адреналин побежал по венам, и по привычке она выставила палочку перед собой. Когда она услышала звон снова, до нее дошло, что существо не может издавать такой звук. Тот был слишком технологичным. Это был ее телефон. Гермиона чуть не разорвала сумку в его поисках, пока не почувствовала, как рука обхватила маленькую, похожую на кирпич форму через ткань бокового кармана. Она открыла его и чуть не заплакала. «Я спасена!»***
Драко посмотрел на лес, где, как он знал, найдет Гермиону. «Моя невеста, — напомнил он себе, — я должен привыкнуть называть ее соответствующе». — Я никогда не видел тебя таким счастливым, Драко, — протянул Люциус. Ему не нужно было разделять психическую нестабильность сына, чтобы знать, как работает его разум, ведь он не единожды видел такой же безумный взгляд у своих бывших союзников — Пожирателей смерти. — Будет обидно видеть тебя расстроенным после того, как я преподнесу тебе довольно жестокий урок о том, как не стоит замыкать весь свой мир на ком-то недостойном. Улыбка Драко не дрогнула, когда Люциус растянул слова, но он оглянулся на отца. — Я чувствую, в итоге она тебе очень понравится. Ты, как и я, перестанешь обращать внимание на статус ее крови. Дом стоял на холме, который спускался в вересковую пустошь, а затем сливался с лесом. Однако, находясь так высоко, Драко смог разглядеть слева за обычными секвойями и соснами мангровые заросли болота. Справа он мельком увидел горное озеро, не слишком отличающееся от Черного озера у Хогвартса, но в этом не было гигантского кальмара. Драко нахмурился, вспомнив эту деталь, жалея, что у него не хватило предусмотрительности добавить список существ, с которыми Гермиона может столкнуться, прежде чем он ее найдет. Он сказал ей не терять бдительности, но чувствовал, что должен был быть более откровенным в своих инструкциях. — Не предполагай, что я стану и чего не стану делать. — Когда Люциус оторвался от прихорашивания и любования своими лучшими одеждами Пожирателя смерти — он три месяца жил ожиданием того дня, когда погасит в Гермионе свет, поэтому хотел убедиться, что оденется как можно лучше, — то заметил взгляд сына, выражение которого заставило его подумать, что у того припрятан козырь в рукаве. Люциус усмехнулся. — Не смотри на меня так, будто наложил на нее следящие чары. Джоб сказал, что прошлой ночью ты ее кое-чем снабдил. — Драко пытался сохранить маску безразличия, но он никогда не был настолько хорош в окклюменции или в целом в сохранении бесстрастного выражения на лице. Вот как Волдеморт узнал, что Драко солгал ради Гермионы в поместье, после чего пытал его Круцио до полусмерти. Люциус всегда говорил, что после этого Драко никогда не был в порядке. — Ты думаешь, я не ожидал, что ты попытаешься обманом проложить свой маленький путь к победе? Ты мой сын, Драко. Я тебя знаю. — Люциус медленно подошел к сыну, как будто был снежным барсом, преследующим бхарала на убой. — И если она так гениальна, как ты говоришь, уверен, что она уже подумала о том, чтобы снять чары. Кадык Драко дернулся, когда он с трудом сглотнул. «Нет, я рассказал ей об обуви, но не о карте». Драко вынул палочку и произнес заклинание, которое должно было создать для него яркий свет, который привел бы его прямо к невесте, но ничего не произошло. Ни малейшего проблеска. — Я бы еще раз предложил тебе сдаться, но мне и так слишком весело. — Люциус зловеще расхохотался, задрав нос кверху. — Пойдем, нужно поесть перед охотой. Драко коротко кивнул и прикусил внутреннюю сторону щеки, нахмурившись от того факта, что Гермиона нашла оба зачарованных предмета. «Неважно, — подумал он. — Конечно, моя маленькая зверушка обо всем догадалась. — Он смотрел, как широкие плечи отца мягко покачивались во время ходьбы, светлый хвост, прямой, как железный прут, лежал между лопатками. — Именно поэтому у меня есть запасной план». Драко надеялся, что ему не придется прибегать к плану Б, поскольку в ожидании Гермионы ему приходилось использовать все имеющееся терпение, но против отца Драко не хотел оставлять пространства даже для мизерного шанса на неудачу, если не сможет честно ее пленить. Он долго ждал Гермиону. Небольшое промедление его не убьет.***
«Телефон не работает. Телефон, блин, не работает, потому что сдох». Сигнал был не от получения сообщения, звонка или голосовой почты, это был сигнал о разрядившейся батарее. У Гермионы было меньше десяти секунд, чтобы осознать это, прежде чем экран вспыхнул и погас. Она даже не могла попытаться зарядить его при помощи палочки — это было бы проблематично для опытного волшебника с нормальной палочкой и совершенно невозможно с ее измененной. Гермиона не знала, как Люциус этого добился, но теперь она не могла правильно применить даже самые полезные заклинания. Все, что она пыталась трансфигурировать, превращалось в змею, которая старалась напасть на нее. Она цинично думала, что это слизеринский трюк от Люциуса — и казалось, что чем больше она пыталась применить магию, тем опаснее становилась змея. Всякий раз, когда Гермиона пробовала дезиллюминационные чары, они либо срабатывали не более минуты, либо предмет, который она зачаровывала, все еще оставался виден, поскольку искажал находящиеся за ним объекты, что выглядело как очень плохая работа в Фотошопе. Также существовала проблема с попытками использовать атакующие заклинания. Единственное, что у нее получилось, — Сектумсемпра, но ослабленная до силы, которая оказалась ниже правильно примененного Диффиндо, не говоря уже о том, что, хотя проклятие нанесло три удара, проявившиеся на цели, Гермиона вообще не смогла прицелиться, не говоря уже о том, что она могла произнести лишь известные ей заклинания. С учетом состояния ее палочки невербальная магия не была вариантом, но Гермиона была рада, что нашла следящие чары, примененные Драко к карте. Гермиона посмотрела на небо. Солнце начинало садиться, но она чувствовала только облегчение оттого, что сможет действовать согласно плану. Плану, который вынашивала после нескольких часов попыток выяснить, какие заклинания сработают, а какие нет. Она вернулась в поле, где столкнулась с лечурками. Гермиона считала, что ей повезло, ведь она смогла вернуться по своим следам и найти волшебные яйца в том районе, куда ее загнали эти твари. Когда она снова посмотрела на небо после обнаружения того, что мобильный разрядился, то обнаружила несколько больших листьев колоказии, нижняя сторона которых была покрыта яйцами. Она знала, что феи способны отложить пятьдесят яиц за один раз, но никогда раньше не видела этого в реальной жизни. Таким образом и родился ее план. Она оторвала три листа от стеблей, очень осторожно положила их в свою сумку и отправилась туда, откуда только что пришла. Теперь, когда она знала, что ей нужно следить за зелеными листьями и каштаново-коричневыми существами, было легко увидеть, что она на самом деле окружена волшебными рябинами, на которых располагались дома лечурок. Она подошла к дереву, о которое ранее хлестала змею, — теперь лечурки собирали всех мух, которые осмеливались приблизиться к дереву, — и перевернула лист, чтобы твари увидели ее подношение, прежде чем снова напасть. Они быстро спустились на волшебные яйца, раскололи их и вытащили нерожденных радужных существ из мешочков-личинок. Гермиона подумала, что ей следовало бы обеспокоиться при виде крошечных гуманоидных существ, разорванных на части, конечность за конечностью, но решила расценить ситуацию как природный цикл жизни. Когда они снова посмотрели на нее, желая понять, предложит ли она им еще один лист, кровь все еще капала с их зубов, Гермиона без колебания отдала им и второй. — Мы теперь друзья, верно? Полученное в ответ жужжание было гораздо более высоким и более игривым, чем сердитое, которое она слышала ранее. — Хорошо. — Ей нужно было, чтобы они больше не нападали на нее. По крайней мере, до тех пор, пока она не даст им повода. Гермиона прочесала местность в поисках большого дерева, на которое смогла бы взобраться, чтобы держать в поле зрения и рябину лечурок, и Малфоев. Она нашла одно почти прямо напротив дерева, «украшенного» змеей, и предложила стоявшим перед ней лечуркам последний лист. Они были благодарны за деликатес, и она не обнаружила никаких проблем, взбираясь на сосну. Взглянув на небо, она уловила последние лучи исчезающего солнца. «Охота началась». Гермиона сглотнула. Адреналин — удивительное химическое вещество. Она была одновременно спокойна и бодра. Она слышала ропот подлеска и шелест каждого листа на ветру, но глаза не отрывались от тропинки, освещенной полной луной. Прошел час, но ничего не произошло. Почти прошел второй, и Гермиона почувствовала, что ее ноги затекли. «Они должны прийти. У Люциуса есть такие возможности найти меня, о которых Драко и не знает…» Гермиона была права. Не прошло и пятнадцати минут после того, как она позволила себе подумать о панике, как услышала тяжелые шаги, сминающие траву, а затем и голоса. Гермиона наложила на себя, хоть и слабые, дезиллюминационные чары, чтобы лучше замаскироваться в окружении. — Отец, мне кажется, мы уже обыскивали этот район. — Сначала она увидела Драко, идущего перед Люциусом в детской попытке первым заметить Гермиону. Несмотря на свои слова, он все еще осматривал местность в поисках всего, что находилось на уровне его глаз или ниже. — Здесь даже нет отпечатков ног… — У нас нет. — Голос Люциуса звучал раздраженно, и при других обстоятельствах Гермиона смотрела бы на них с самодовольным выражением лица. Она поймала себя на том, что удивляется, как, даже будучи пьяной, сочла хорошей идеей впустить Люциуса в свой дом. Гермиона могла бы просто обвинить в произошедшем веру в то, что он исправился, но она отказывалась искать себе оправдание. Она подняла палочку. «Еще чуть ближе. — Они были почти напротив дерева лечурок, на которое она наткнулась ранее. — Подошел так близко, что некоторые могли бы счесть твою уверенность глупой, Люциус». Ее сердце бешено колотилось, а рот наполнился слюной в предвкушении улова. — Может, стоит посмотреть за лесом. Я думаю, она бы убежала… — Смотри! — Гермиона подскочила, несмотря на то, что Люциус указывал на что-то, что он видел на земле, и совсем не рядом с ее укрытием. — Следы. «Что? Как он может их видеть? — Гермиона запаниковала, когда Люциус и Драко отошли от дерева, в которое она изначально собиралась выстрелить проклятием. — Нет! Черт!» У нее не было выбора, кроме как запустить заклинание: — Сектумсемпра. Какая же она дура, раз позабыла походный совет отца номер один: все, что может пойти не по плану, пойдет не по плану. Заклинание просвистело мимо дерева, в которое она целилась, даже не сорвав ни одного листа. Дыхание покинуло ее легкие, унося с собой надежду. «Нет». Она думала, что было бы лучше не только для ее выживания, но и для сознания того, что она неоднократно выбирала добро вместо зла, чтобы позволить лечуркам сделать за нее всю грязную работу. Вместо этого все, что она в итоге сделала, — заставила Люциуса стать более чем бдительным. Пока Драко смотрел туда, где ее заклинание врезалось в другое дерево, Люциус выискивал ее на противоположной стороне поляны. В панике она снова произнесла заклинание, и на этот раз один из острых завитков воздуха вонзился в дерево, разбудив всю ораву оставленной на коре раной. — О-отец! — Гермиона наблюдала, как Драко первым получил удар и упал, как только его левая нога окоченела. Однако при падении он смог вытащить палочку и защититься от следующего натиска брошенных в него щепок. Люциус же проводил время в сражении с лечурками. — О, это почти как снова оказаться на войне, — Люциус засмеялся, отпрыгивая в сторону, уклоняясь от атак и убивая пригоршни тварей за раз с помощью смертельного проклятия. — Отец, помоги! — Теперь обе ноги Драко оказались временно парализованы, и он пытался оторваться от маленьких существ, которые начали рвать его брюки. Гермиона осмелилась присмотреться достаточно близко и увидела, что из тонких порезов на его ногах начала сочиться кровь, заставляя всхлипывать в панике. — Они убьют меня! — Используй щит, Драко. — рявкнул Люциус. Гермиона была удивлена, увидев, что, несмотря на его колкость, Люциус медленно приближался к Драко почти в защитной манере. Гермиона спустилась с дерева и на цыпочках направилась к полю, чтобы занять лучшую позицию для наблюдения за Люциусом, который защищал себя и Драко. Она надеялась, что скоро он дрогнет. Однако при той скорости, с которой он обращался с палочкой, возможно, лечурки не смогут его одолеть. «Будь они ближе к другим деревьям, я могла бы ударить по ним, и твари не преследовали бы меня». Пытаясь отделаться от лечурок и приблизиться к сыну, Люциус повернулся лицом к Гермионе. — Ты. Ее дезиллюминационные чары полностью рассеялись, и она почувствовала, как пересохло во рту при взгляде на обоих Малфоев. Драко выглядел так, словно в нем проснулось второе дыхание и он думал лишь о том, как бы отбиться от когтей тварей и схватить ее. Люциус рычал как сумасшедший, и его концентрация на движениях палочки только усилилась. «Я должна что-то сделать». — Экспеллиармус! — И снова ее палочка разочаровала ее. — Петрификус Тоталус! Ступефай! — Я думал, ты сказал, что она умна, Драко! За. Все. Это. Время. — Взмахи Люциуса становились шире, когда он отбивался от лечурок, и количество их зеленых и коричневых тел, падающих на землю, казалось, удваивалось с каждым новым ударом. — Она так и не поняла, какие заклинания работают! Ты должен благодарить меня за ее убийство и избавление тебя от позора, который неминуем, если притащишь ее… — Круцио! — По-прежнему ничего. Гермиона огляделась в поисках чего-нибудь, чем могла бы, по крайней мере, ударить Люциуса по голове. — О, ты заплатишь за это, когда я закончу… «Черт возьми, я правда дура». Посылая молитву любому божеству, которое было готово слушать, Гермиона попробовала следующее заклинание: — Вингардиум Левиоса, — она левитировала упавшие щепки лечурок, зная, что если яд еще не высох, то все равно вызовет паралич. — Что… — Глаза Люциуса расширились, когда он понял, что собирается сделать Гермиона. — Джоб! — рассекая воздух, щепки врезались в Люциуса, уложив его на землю рядом с удивленным Драко, который, наконец, применил к себе Протего в то же время, когда появился домашний эльф. Люциус бросил на нее взгляд, и она увидела в нем озорной блеск. — Доставь нас в Мэнор. Кровь застыла в жилах, Гермиона бросилась вперед, готовая при необходимости сбить со своего пути лечурку или домового эльфа. «Я попала везде, кроме лица». — Не… Стой! Сектумсемпра! Треск! Гермиона опустилась на колени, когда ее заклинание пролетело по воздуху и ударило в одно из немногих деревьев, на которых не было никаких существ. Они аппарировали, и Люциус мог убедиться, что его побег был таким же, как и ее из Малфой-мэнора. Ублюдок! Она в гневе ударила кулаком по земле, когда оставшиеся лечурки вернулись к своему дереву, не обращая внимания на ее приступ ярости. «Я с ним покончу». За всеми своими причитаниями она не слышала, как сзади кто-то медленно к ней приближался, готовясь повалить на землю в попытке подчинить.