***
Время шло своим чередом. Неделя пролетала за неделей. Уже подходил к концу май. Было раннее утро, маленькая часовая стрелка указывала на цифру пять. Большая часть обитателей Главного дома клана Нура мирно спала в своих комнатах, однако некоторые жители уже занимались своими делами. Кубинаси был на втором этаже, на балконе, когда его внимание привлёк Рикуо. Парень стоял и с важным видом наливал саке в огромную сакадзуки, обхватив ту одну рукой. — О? — заинтересовавшись, Кубинаси отложил свои дела и стал с интересом наблюдать. — Что там такое? — к нему подошёл Куротабо. — О? — реакция монаха оказалась такой же. "Оуги Мейкё Шисуй Сакура!!! — выдохнув, Нура резко подул на поверхность алкоголя". Вороны, усевшиеся на ветках ближайшего раскидистого дерева, громко каракая, взмыли вверх. "Господин тренируется днём! — удивлённые и отчасти восхищённые, Кубинаси и Куротабо подались вперёд, чуть ли не перевешиваясь через балкон". Однако их восхищение быстро прошло, стоило Рикуо, не удержав сакадзуки, через которую саке стало хлестать через край, неловко плюхнуться прямо в пруд, рядом с которым парень по неосторожности решил попрактиковаться. Вместе с Нурой в водоём, принадлежащий Каппе, полетела сакадзуки, и вылилось саке. Кашляя и отплёвываясь, Нура вынырнул и протёр глаза рукой. — Чёрт! Ничего не выходит! — Рикуо, промокший до нитки, подплыл к краю пруда и уже собирался вылезти, когда заслышал старческий, ехидный смех. Знакомый смех. — Хе-хе-хе... Что это ты делаешь, а, Рикуо? — Нурарихён был бы не Нурарихёном, если бы просто прошёл мимо, никак не откомментировав данное зрелище. — Неужто это была Оуги? — довольно ухмылялся старик. — Сразу вспоминаются деньки, когда ты пытался этому научиться, повторяя за мной, — Рихан возник буквально из ниоткуда и, быстро перекинувшись с Нурарихёном лукавым взглядом, скопировал ухмылку отца. — Отец!.. Дед!.. — Нуре было жутко неловко. Он-то надеялся потренироваться в одиночестве и всем сердцем желал отсутствия этого дуэта. — Прямо как раньше... — с явной насмешкой, если не сарказмом, продолжил Нурарихён. — Ты опять хочешь пойти по моим стопам и стать "таким же, как дед", а? — старик даже не взглянул на внука, у которого от возмущения вперемешку с негодованием перекосилось лицо. — Или "таким же, как отец?" — поддержал старика Рихан, щурясь. — Карасу, а ты что скажешь? — Ага, щас, — стал подыгрывать им ворон. — Ну, ещё... не поздно, так? — Рикуо наконец-то вылез из пруда и взглянул на отца и деда исподлобья. — Да брось ты... Зачем стараешься? — вздохнул Рихан, замерев на полуслове. — Точно-точно, это бесполез... — уже хотел согласиться Нурарихён, когда до него тоже дошёл смысл услышанного. — Э?! ЧТО?! — дружным хором воскликнули Первый и Второй, резко оборачиваясь в сторону Нуры. — Папа, дедушка... Я стану Третьим! Я не могу бросить наш клан! — уверенность и решительность, излучаемые Рикуо, ввела всех троих в короткий ступор. — Какого... Я что, сплю?.. — пробормотал Нурарихён. — Г-главнокомандующий, Второй глава, это... — пытался подобрать слова Карасу-Тенгу. — Что же Гьюки вбил ему в башку? — хмыкнул удивлённый Рихан. — Упс... Тык вы знали? — удивился Рикуо. — Ясен пень, конечно! Ты вроде велел держать детям Карасу рот на замке, но... ты дрался с Гьюки, так ведь?! — резкий вскрик старика заставил Рикуо подскочить. — Этот гад! После всего, что я для него сделал для него, как он поднять на тебя меч?! Скотина! Изгнать его из клана! — возмущался Нурарихён, махая кулаками. — А? — Рикуо ожидал немного другой реакции. — Зачем же так? — постарался остановить деда парень. Рихан вздохнул, покачал головой, однако успокаивать отца не стал. Этим занялся Карасу-Тенгу. — Глав-главнокомандующий, пожалуйста, успокойтесь! — летал вокруг него ворон. — Вы не знаете всех деталей! — Пусть валит да куда подальше! — игнорировал того Нурарихён. — И живот распороть не забыть! — Погоди, дедушка, — влез Нура. — Он сделал это ради нашего клана! Нурарихён остановился, так и не выкрикнув очередное ругательство, и повернул голову в сторону внука. Взгляд чёрных глаз был суров и серьёзен. — В таком случае, Рикуо, вынесешь свой приговор на общем собрании, которое я созову для оглашения наследования поста главы. Понял меня? Если не сможешь разрешить конфликт и контролировать ситуацию, все твои слова — пустой звук. Нура, глядя на деда, помолчал пару минут и кивнул. — Хорошо, — устало выдохнул старик. — Не хочу прерывать вашу беседу, но, Рикуо, — Рихан, улыбаясь привычной мягкой улыбкой, положил руку на плечо сыну, — разве кое-кому не стоит поторопиться, а то в школу опоздаешь? — ханъё кивнул в сторону ожидавших Нуру Цурары и Аотабо, которые подошли пару минут назад и слышали лишь последнюю часть разговора. — Точно! Школа! — осенило Нуру. — Сколько время?! Ой, Каппа, ты в порядке?! — обратился он к ёкаю, плавающему в пруду, на поверхности которого плавала пустая бутылка от саке. — В борном... Бульк! — опьяневший и счастливый от такого огромного количества саке, Каппа исчез в пруду, пуская пузыри. — Аргх, ладно! Очки вечером достану! — плюнув на отсутствие очков, которые спешно пошли на дно водоёма, — их ему вернула Ясу ещё на горе, — Рикуо поспешил переодеваться, а потом и в школу вместе с Цурарой и Аотабо. — Почему-то мне кажется, что он не собирается наказывать Гьюки... — у Нурарихёна нервно дёрнулся глаз. — Отпускать слугу, пытавшегося тебя убить! Без какого-либо упрёка? Слишком мягко! Карасу-Тенгу обречённо вздохнул. — А ты ожидал чего-то другого? — усмехнулся Рихан. — Хотелось бы, — буркнул Нурарихён себе под нос и удалился.***
Гьюки всегда отличался удивительной чуткостью во сне, его было практически невозможно застать врасплох. И Медзумару, и Годзумару пытались провернуть подобный трюк бессчётное количество раз, и они до сих пор, периодически, совершают попытки. Потому нет ничего удивительного в том, что в одну из тёплых июньских ночей Гьюки проснулся от ощущения чьего-то присутствия. Поначалу, у Гьюки мелькнула мысль, что ему просто показалось, однако мужчина быстро отмёл данный факт. Ещё ни разу за всю его жизнь он не просыпался просто так. Некто чужой чувствовался очень слабо, где-то на самом краю сознания, однако с каждой прошедшей минутой это чувство усиливалось и становилось всё чётче. Гьюки виду не подал, что проснулся, не открыл глаза, не изменил дыхания. Оно осталось таким же спокойным и ровным. Хотя левая рука инстинктивно дёрнулась в порыве взять катану, которой, к сожалению, под рукой не оказалось. Минуты проходили за минутами. Гьюки терпеливо ожидал дальнейших действий неизвестного. Вот кто-то перемахнул через стену и приземлился, ступая на слегка зашуршавшую траву. Мужчина напрягся, заслышав, как к нему стали приближаться. Шаги прекратились, зашелестела трава, а после раздался приглушённый голос: — Дальше я не пойду, — говорила девушка, — сами давайте. "Двое? — удивился Гьюки, ведь он был уверен, что здесь только один ёкай". Повисла тишина. Мужчина прислушивался к шуму, однако слышал лишь ветер. Вдруг что-то коснулось спрятанной под футоном ладони, мягкое, практически невесомое. Мужчина, не став более терпеть, распахнул глаза и резко сел. Взглянув вниз, он увидел крохотного аякаши очень странного вида: маленькое тельце и большая голова с непропорциональными глазами и ртом, похожими на чёрные провалы. Подобные "провалы" были по всему телу ёкая, что содрогался от страха и неожиданности. — Это кодама, — коротко пояснила девушка, по-видимому заметив его вопросительный взгляд, направленный на аякаши. Гьюки посмотрел на незваную гостью: хакама, косодэ, гэта, собранные в хвост тёмные волосы — ну, прямо-таки самая настоящая мико. Впечатление портила лишь чёрная маска, которую девушку успела нацепить на лицо до того, как мужчина взглянул на неё. — Прошу простить нашу грубость, Гьюки-сан, — сидящая до этого на корточках девушка, встала на ноги и глубоко поклонилась мужчине. — Если бы не было острой в этом надобности, мы бы ни в коем случае не стали тревожить бы ваш сон. Гьюки слегка прищурился. Голос незнакомки был спокоен, пропитан должным уважением, не переходящим в лесть или угодничество. Однако доверия к ней у Гьюки не прибавилось на на йену. — И что же вам от меня нужно? — спросил он. — При стечении некоторых обстоятельств этот кодама очень выручил меня, взамен я пообщела выполнить одну его просьбу. — Она открыла глаза и взглянула на Гьюки ярко вспыхнувшими пурпурными радужками с золотыми искорками. Гьюки снова сощурился и покосился на девушку: подобный твёрдый, невозмутимый взгляд он видел лишь у некоторых глав кланов, в том числе и у Нурарихёна, и у Рихана, и в последнее время даже у Рикуо. Обладательница подобного взора явно не из простых аякаши, а, значит, стоит быть ещё осторожнее. — Что за просьба? — обратился он к кодама, пришедшему в себя. Чёрные провалы устремились на Гьюки, но аякаши молчал. Не говорил ничего и Гьюки, ожидая. Так прошло несколько минут. — Гьюки-сан, могу ли я ответить на ваш вопрос? — девушка чуть подняла руку. Голос её немного дрогнул. Мужчина бросил на неё настороженный марсаловый взгляд и через минуту едва заметно кивнул. Склонив голову в знак благодарности, девушка объяснила: — Кодама хотел убедиться, что вашей жизни ничего не угрожает. Он очень волновался за вас, — уже тише добавила она. — Этот ёкай живёт на моей горе? — хотя Гьюки смотрел на аякаши, обращался всё же к девушке. — Да, в одной из слив, что растёт у подножия горы, — пояснила незнакомка. — Откуда такие подробности? — Он сам мне всё рассказал, — кодама кивал каждый раз, когда девушка заканчивала каждое своё предположение. — Насколько мне известно, кодама общаются с помощью потоков ветра, — Гьюки неотрывно наблюдал за аякаши, который осмелев, уселся на край одеяла и неотрывно смотрел на мужчину. — Значит, вы понимаете его язык? — он бросил серьёзный и холодный взгляд на девушку. — Верно, — слегка поклонилась она. Мужчина задумался. Общение с кодама — большая редкость. Даже он сам до этого лишь слышал краем уха о тех, кто может общаться с подобными духами, однако лично не встречался и не разговаривал. — Вы из Миваку-Текина, верно? — Ваши ум и проницательность действительно удивительны, Гьюки-сан, — губы, скрытые за маской, приподнялись в улыбке. — Позвольте узнать, как вы пришли к такому выводу? — Если мой ответ отрицателен, то что? — Гьюки сильнее напрягся. Миваку-Текина — огромное древнее святилище, расположенное где-то на северо-востоке Хоккайдо. Об этом месте ходит огромное количество самых разнообразных слухов: от тех, в которых стынет кровь, до тех, что полны абсурда. Гьюки, как и подавляющее большинство, только слышал об этом месте, но никогда не интересовался им. Наверное, потому, что Хоккайдо был настолько далёк от его владений и ни разу не подавал никаких признаков какой-либо заинтересованности, касающейся самого Гьюки или его клана. Единственный слух, который отложился в его памяти, — слух о том, что жрицы Миваку-Текина умеют говорить с кодама, хитодама и прочими. Потому-то он и предположил, что перед ним одна из служительниц храма, да и одежда её указывала на это. Но никак не ожидал, что его домыслы окажутся верными. Но... — Раз так, что служительница Миваку-Текина делает так далеко от Хоккайдо? — Я уже упоминала, что помогаю этому кодама, потому что он оказал мне ценную услугу на горе, что принадлежит вам, Гьюки-сан, — размеренно и спокойно ответила девушка. — Что за услуга? — мужчина не был уверен, что её намерения чисты и она не желает вреда ему или клану Нура. — Мне нужно было найти святыню Умевакамару, должно быть она вам знакома, — чуть наклонила голову набок аякаши, щуря пурпурные глаза, в которых полыхнули золотые искры. — Зачем? — Гьюки сжал ткань одеяла. — Мои друзья и я отправились на вашу гору на поиски ёкаев. Так эту поездку окрестил один мой друг. До Гьюки дошло, какую поездку имеет ввиду девушка, и мозг мужчины начал методично перебирать всевозможные варианты, кто из окружения Рикуо может быть ёкаем. В итоге через несколько минут раздумий Гьюки произнёс: — Ты та девушка, что наблюдала за мной во время боя с Рикуо, — он не спрашивал, а утверждал. — Похоже, меня всё же тогда тоже заметили, — неловко рассмеялась девушка, почесав затылок. — Однако вы правы, — мужчине послышались в её голосе нотки зарождающегося веселья. — Разрешите представиться, — она сняла с лица маску и снова поклонилась, — меня зовут Судзин Ясу, я — жительница Миваку-Текина, — губы её украшала широкая улыбка. — Немного жаль, что наше знакомство происходит в такой неловкой ситуации. — Вам что-то нужно от клана Нура? — нахмурился мужчина, одеяло едва ли не трещало по швам. — Можете мне не верить, но ничего, что может навредить вам или какому-либо ещё члену клана Нура, — ответила девушка, прикрывая глаза. — Хоккайдо, как и Тооно, старается поддерживать либо хорошие, либо нейтральные отношения с жителями других островов. Если я как-то наврежу кому-либо, в особенности клану Нура, без причины, поставлю под удар и себя, и весь Хоккайдо. Мне это не принесёт никакой выгоды, — Ясу подняла руки, будто бы сдаваясь. Гьюки только сильнее нахмурился, но промолчал. Судзин расценила это молчание по-своему. — Тогда на этом я откланяюсь, — поправив маску, она поклонилась. — Поскорее поправляйтесь, Гьюки-сан. — А что насчёт него? — мужчина кивнул на кодама. — Хм? Он попросил меня лишь отвести его к вам. Об обратном пути ничего не было, — на пару секунд её улыбка и взгляд приобрели лисьи черты. — К тому же кодама сами могут преспокойно добраться до своих домов. Не стоит об этом беспокоиться. До свидания, Гьюки-сан, милый кодама. Она развернулась и, неспешно подойдя к стене, перепрыгнула через неё с удивительной лёгкостью. Гьюки буравил стену взглядом ещё некоторое время, а после выдохнул и расслабился, поняв, что возвращаться девушка не собирается. Мужчина посмотрел на успевшего уснуть кодама. Гьюки уже видел аякаши, подобных этому, на своей горе, но всего лишь пару раз да и то периферийным зрением. Может, тот, кого он видел в прошлые разы, сейчас спит на кусочке одеяла. Гьюки вздохнул и опустил голову обратно на подушку, в скором времени вновь погружаясь в сон.***
Выдохнув, я упала на асфальт, развалившись звёздочкой. Слава Богам, этот разговор закончился. Ох, я и забыла насколько это тяжело постоянно улыбаться одной и той же улыбкой, сохранять один и тот же тон голоса... Эх... Аж в горле пересохло. Однако ж! Я приняла сидячее положение, водя пальцем по земле. В произошедшем есть и плюсы: я выполнила данное кодама обещание и немного пообщалась с одной из важнейших шишек клана Нура! Последнее, правда, плюсом можно назвать с натяжкой, ну да ладно. Впервые кто-то настолько быстро догадывается о моём происхождении. Даже как-то приятно стало. Хе-хе... Хотя Гьюки-сан не до конца угадал, однако многое, сказанное им, — реальность. Наверное, даже Нурарихён-сан или Рихан-сан не догадались ещё, но кто знает... В головы к этим чертям я залезть не могу да и не хочу. Честно признаюсь, я ожидала более недоброжелательной реакции. Думала, Гьюки-сан вообще откажется вести со мной хоть какой-то диалог. Буду надеяться, что я не вызвала уж очень сильных подозрений на свой счёт. Не хотелось бы, чтобы ко мне относились как к какому-то шпиону или что-то в этом роде. Ведь, по сути, мой переезд в Укиё-э в дом, недалеко от Главного дома клана Нура, — совпадение. Мне нужно было выбрать какой-нибудь город. Ну, я и приняла решение, что если уж жить где-то, то хотя бы в месте, уже мной посещаемом. Этим городом стал Укиё-э, хотя не является единственным, удовлетворяющим моим критериям. А дальше пошло-поехало, и сейчас я постепенно налаживаю контакт с Рикуо, Цурарой и остальными. Это происходит постепенно, небольшими шажками, однако продвижения есть. К примеру, Цурара перестала с подозрением коситься на меня, и я уже не чувствую такого холода, что был раньше. Это я считаю одним из самых лучших достижений за последнее время! К тому же в выходные мы выбираемся в Токио, в основном, чтобы я рассказала Цураре больше о Сецуре-сан. А я и не против. Также я узнала одну, нет, вру, две забавные вещицы: Цура очень любит фруктовый лёд и сладости, конкретно — макаруны. Эти фактики очень меня выручают. Сама же девушка по большей части молчит, но всегда внимательно меня слушает, изредка что-то уточняя. Что ж, пока что мне хватает того общения с Ойкавой, какое есть сейчас. Однако, Ясу, не стоит быть слишком уж навязчивой. Это может только оттолкнуть её. Стоит все ещё держать свои бурные эмоции на замке. Ещё: Рикуо тоже, судя по всему, стал чуть больше доверять мне, может, на самую капельку, но всё же. Проявляется это в отсутствии каких-либо косых взглядов, Нура чаще мне улыбается и изредка поддерживает разговоры. Просто чудесно! С Ночной его сущностью за это время я не пересекалась. Не знаю, хорошо или плохо. Думаю, скорее всего, второй вариант: всё же Рикуо — не только человек, но ещё и ёкай. Интересно, можно ли как-то наладить контакт с его обличием ёкая? Наверняка это будет муторно, да и я не уверена, что Ночной захочет со мной общаться. Стоит с этим немного повременить. Но всё-таки я очень счастлива! Хи-хи! И с другими ребятами из бюро я очень хорошо сдружилась. Все они оказались хорошими людьми, пусть и со своими заморочками. В особенности Киецугу, который раз, а то и два, в неделю проверяет мои знания о ёкаях. Других эта участь тоже настигает, но я становлюсь жертвой потока слов Киодзюдзи одной из первых, что, в принципе, не вызывает у меня негативных эмоций. Правда, хочется порой перебить парня и перескочить на другую тему, но я себя сдерживаю. Всё же это очень грубо и невежливо. Дальше у нас идёт Юра. Юная онмёдзи, похоже, после поездки на гору воспрянула духом да и, кажется, она тоже влилась в нашу компанию. Вон недавно когда Киодзюдзи позвал всех на поиски ёкаев, Кейкаин одна из первых согласилась. А на её губах я стала чаще замечать улыбку. Тори, Маки и Кана — троица, наверное, самых рациональных и скептических людей во всём нашем бюро — если, конечно, понятие скептицизм вообще уместно в данном случае. По большей части голосом разума, очень громким голосом, выступает Маки, её поддерживает Тори, а после и Кана. Вообще после поездки девушки хоть и изменили немного своё отношение к ёкаям, также продолжают негодовать, когда Киецугу зовёт искать аякаши на какой-нибудь заброшке. Кана же стала какой-то задумчивой, частенько витает где-то в облаках, и, похоже, я догадываюсь, о чём, точнее, о ком, мыслит Иенага. Вот интересно, как скоро она поймёт, что тот Рикуо, которого она видит в школе, и тот аякаши, которого она видела на горе и который спас нас от Кьюсо, — один и тот же человек? Сима. А что Сима? Дзиро, помимо нашего клуба, ещё занимается футболом, потому его на собраниях иногда не бывает. Но он всё также подвержен сильному влиянию Киецугу и одним из первых соглашается с его идеями. Настроение верно поднималось к отметке "Прекрасно". Хм... О! Схожу-ка я в Бакенекояй. Я уже с неделю туда не заглядывала, заодно отпраздную свои маленькие победы. Мне кажется, это будет прекрасным завершением ночи! Негромко хлопнув в ладоши, я вскочила на ноги, отряхивая одежду и руки от пыли и некоторой грязи. Что же, вперёд! Надеюсь, у Рётанеко-сана найдётся для меня местечко.***
Я, тихо напевая себе под нос мотив очередной песни, прыгала по крышам домов. Так быстрее будет, и я успею до рассвета. Перепрыгивая с одной крыши на другую, я вдруг заметила впереди знакомую фигуру, одиноко стоящую посреди улицы. Она стояла, подняв голову к ночному небу. Да ну?! Мои глаза меня не обманывают?! Радость мгновенно заполнила меня почти до краев. Спрыгнув на дорогу, я на всех парах припустила к фигуре и, чем больше я приближалась, тем яснее становились её очертания. — Саю! — громко и счастливо крикнула я, обнимая девушку со спины и повисая у неё на шее. Я ощутила, как всё её тело напряглось, однако через пару секунд расслабилось. Кое-как обернувшись ко мне, она обняла меня одной рукой, прижимая к себе. Знакомый, слабый аромат духов приятно защекотал нос. Ну точно, это Саю. — Что ты здесь делаешь? Когда приехала? Как всё прошло? Могла хотя бы написать о своём приезде, — тараторя, я подняла на сестру глаза. Они были холодны, словно лёд. К моему горлу оказалась приставлена острая шпилька, буквально считанные миллиметры. Улыбка мгновенно испарилась. На её место пришла усмешка. Что же, сестрёнка, сейчас у меня чудесное настроение. Пожалуй, я могу немного повеселиться. — Чем в этот раз? — я прищурила глаза, уже давно ставшие карими. — Фтористоводородной кислотой, — таким же ледяным тоном произнесла Саюри. — Поясни, — хмыкнула я. — С лёгкостью попадает через кожу в кровоток. В организме вступает в реакцию с кальцием и способен разрушить кость. Сначала ты не почувствуешь никакой боли, однако через какое-то время он вызывает отёк и боль, химический ожог и прочие токсические проявления. Этот яд способен ухудшить работу твоего сердца, — монотонно сказала Саюри, всё же не касаясь кожи. — Разве папа не учил тебя, что яды никому не игрушка?— с притворной заботой произнесла я, шире растягивая губы. — Неужели уже в таком возрасте ты страдаешь провалами в памяти, Саю? — я растянула гласные в её имени, отчего ханъё нервно дёрнулась. — Смотрю, ты всё так же безрассудна, раз смеёшься в глаза смерти, — буквально прошипела девушка. — Беру пример с тебя, сестричка, — расхохоталась я, — мы ведь с тобой похожи, — наклонив голову набок, я растягивала гласные настолько, насколько позволяли связки, — обе не думаем о последствиях, верно, Саюри? — отлично, Ясу, продолжай. Ситуация ещё не столь критична. — Чего же ты ждёшь, Саюри? — в её глазах я уловила отражения собственных глаз, в которых полыхнули золотые искорки какого-то азарта. Хаяте на меня очень плохо влияет. Ханъё дёрнулась, чтобы убрать руку. Холод в её глазах сменился на бессильную злость. — Ты ведь так желала убить меня, ещё секунду назад, — я схватила её за запястье и сжала, останавливая. — Или, может, ты вспомнила, что будет, если я умру? — голова склонилась на другой бок, однако игривый тон, блестящие азартом глаза и широкая, хитрая, лисья улыбка остались прежними. Ну же, Саю, твой ответ? — Я и не забывала, — Саюри дёрнула рукой, однако моя хватка была крепкой. — Зачем же так поступать? Это же глупо, — снова мой голос сочится настолько хреновой заботой и лаской, что ханъё морщится от отвращения. — Мне просто нужно было проверить. — Что же? Твоя любимая младшая сводная сестрёнка очень-очень хочет знать. — Тц. Ты такая же. Всё также меня бесишь, — она резко выдохнула, прикрыв глаза. Узнаю мою Саюри. — Раз причина только в этом, — с выдохом я опустила голову и отпустила её руку. — Думаю, мы можем теперь переговорить спокойно. Всё, Ясу. Концерт окончен. Я устало провела рукой по лицу, отпуская наконец шею сестры. Однако уголок губ всё ещё подрагивал в нервной ухмылке. — Так что тебя привело ко мне, Саюри? — я обошла её и спросила уже более спокойным голосом. — У меня к тебе парочка вопросов, Ясу, — девушка ловкими движениями закрутила длинные чёрные волосы в пучок и закрепила их той самой шпилькой. Но так как не все пряди оказались зацеплены, часть волос густым водопадом упала ей на плечи и грудь. — Не думаю, что улица — хорошее и подходящее место для разговора, что скажешь? — я обернулась к сестре, сцепляя руки за спиной. — К тому же мы на территории клана Нура. Мало ли, кого встретим летней ночью. — Что ты предлагаешь? — Саюри сложила руки на груди. Тон её голос остался таким же холодным, однако стал более спокойным. Да и глаза приобрели вид застывшей подо льдом реки. — Я знаю одно местечко. Как раз туда шла, когда тебя встретила. Пошли, там и поговорим, и поедим. Ну, что, доверишься мне? — я протянула ей руку, мягко улыбаясь. — На меня твои уловки не действуют, или ты не поняла ещё? — она быстрым шагом прошла мимо меня, бросив косой взгляд. — Я всё ещё не теряю надежду, — послала ей вслед ухмылку и спешно догнала девушку. Пройдя какое-то количество расстояния до кафешки, я схватила её за рукав чёрного пиджака. На левом запястье я заметила кумихимо. Саюри на секунду замедлила шаг, скосила на меня глаза цвета виски, но вырываться не стала. Наоборот, стала идти чутка помедленнее. Я счастливо и довольно улыбнулась. Ты тоже совсем не изменилась, Саюри. Всё также скрываешь свои истинные чувства за маской холода и злости. Совсем не изменилась.***
— Саю! Саю! Пошли поиграем! — я подбежала к ханъё, обнимая её. Саюри резко оттолкнула меня, отчего я упала на землю. — Отвали, мелкая, — слова больно укололи, и я шмыгнула носом. Саюри ушла, даже не взглянув на меня. На глаза наворачивались слёзы. Я подобрала к себе колени и зашмыгала. — Ясу, что случилось? — рядом со мной присел Дайчи, мягко гладя меня по голове. — Братик Дайчи, почему сестрёнка Саюри так отреагировала? Её нельзя обнимать? — я уставилась на брата. — Если нельзя, — шмыг, — я не буду. — Ясу, Саюри не привыкла к объятиям. У неё... — он замолк, — не самое приятное было детство да и жизнь, в принципе, до встречи с папой и мамой. К ней нужен немного другой подход, — старший брат вытер дорожки слёз, — понимаешь? — Угу, — кивнула, вытирая сопли. — Я поняла. — Хорошо, — кивнул он, поднимаясь. — Давай я с тобой поиграю, — предложил он. — Не надо, — покачала головой я, — я знаю, чем займусь, — широко улыбнулась. — Хорошо, — снова повторил парень и удалился куда-то по своим делам. Через пару дней я, усердно ища Саюри, наконец обнаружила девушку, одиноко стоящей у берега моря. Волны, перекатываясь, мочили песок и ноги сестры. — Саюри! — прижимая к себе драгоценную вещь, я подбежала к ней, едва ли не падая. — Чего тебе? — она даже не взглянула на меня. — Вытяни, пожалуйста, левую руку и закрой глаза, — я заглянула ей в лицо. Сестра тяжело вздохнула, холодные глаза цвета виски закрылись, левая рука чуть приподнялась. Закатав рукава пиджака и рубашки, я повязала ей на запястье сплетённую за это время кумихимо. — Всё, открывай глаза, — я ожидала её реакции. Саюри приоткрыла глаза и, подняв руку, осмотрела своё запястье. — Что это? — Кумихимо. — Зачем? — Просто так. Это мой подарок тебе. Всё, — я улыбнулась. Саюри вновь закрыла глаза и выдохнула. Резким движением она сорвала кумихимо, и та упала в песок. Улыбка пропала. Я снова поникла, опуская голову и едва сдерживая слёзы. — Не занимайся такой фигнёй. Тебе скоро тринадцать, жрицы так себя не ведут, — холодно произнесла она, наградив меня ледяным взглядом, и ушла. Моя нижняя губа подрагивала. Закусив её изо всех сил, я бросила горящий взор в сторону, куда ушла сестра. — Хорошо, тогда я столько этих кумихимо сплету, что тебе некуда их будет выкидывать!***
Мы подошли ко входу в Бакенекояй. — Это и есть то, о чём ты говорила? — выгнула бровь ханъё, скрывая нос и губы за чёрной самой обычной маской. — Именно, — широко улыбнулась ей я, отпуская пиджак, — пойдём. — Не думаешь, что это слишком странно: онмёдзи и в кафе для ёкаев? — Саюри не двинулась с места. Хотевшая открыть дверь, я оглянулась на неё. — Ты онмёдзи лишь на половину, другая-то половина ёкайская. Значит, всё в порядке. Не беспокойся, Саюри, всё будет хорошо. — Вся ответственность на тебе, — вздохнула сестра, заходя первой. Я юркнула за ней, хватая Саюри за ладонь и попутно закрывая за собой дверь. — Ты только не нервничай, ладно? — я взглянула на сестру. — Я живу в окружении одних только ёкаев почти сто лет, да и похоже, что я волнуюсь? — она скосила на меня взгляд и, как мне показалось, едва слышно хмыкнула. Саюри в хорошем настроении. Прекрасно. — О, Ясу! — подбежала ко мне одна из официанток, милая зеленоглазая Бакенеко, чьи светлые волосы были собраны в пару хвостов по бокам красными лентами. — Доброй ночи! — И тебе привет, Киёнеко, — поздоровалась я. — Ой, — вздрогнула ёкай, столкнувшись с пристальным, оценивающим и ледяным взглядом моей сестры, — д-доброй ночи. Саюри только прикрыла глаза. — Киё, есть ли сейчас свободная комната? — Хм, — задумалась она, — это надо спросить у Рётанеко-самы. — Я услышал своё имя и пришёл, — со второго этажа спустился глава клана Бакенеко. — Доброй ночи, Рётанеко-сан, — поклонилась я. Саюри его вообще проигнорировала. — Здравствуй. Снова решила к нам зайти? — Что ж поделать, — развела руками я, — уж больно вкусная у вас тут еда. Нельзя не поддаться столь большому соблазну. Рётанеко улыбался. Он явно пребывал в хорошем настроении. Я озвучила ему вопрос, заданный ранее Киё. — Да, есть. А тебе зачем? — поинтересовался Бакенеко. — Я хочу поговорить кое с кем, — я кинула взгляд на сестру, — не думаю, что в таком шуме можно будет вести спокойный диалог, не повышая голос. — Твоя правда. Киё проводи наших клиентов, — кивнул Рётанеко. — Прошу за мной! — весело промурлыкала Киё. — Большое спасибо, Рётанеко-сан, — поблагодарила я ёкая, на что тот радостно улыбнулся. Киёнеко проводила нас до нужного помещения и, приняв заказы, — заказывала только я — удалилась. — Нам точно никто не помешает? — подала голос Саюри, осматривая деревянный прямоугольный стол и скамейки по трём его сторонам. — И кстати, похоже, подобное место подходит для больших компаний. — С каких пор тебя стало волновать подобное? — усмехнувшись, я плюхнулась на скамью. — И всё же не стоит беспокоиться. За всё плачу я. — По-другому и быть не могло, — Саюри последовала моему примеру и присела напротив меня. — Что ж, не будем тянуть, — я деловито упёрлась локтями о край стола, — Саюри, я тебя слушаю. — О чём ты? — выгнула бровь ханъё. — Брось, — рассмеялась я, — не поверю, что тебе ничего от меня не надо. Даже ни одного вопроса нет? Да и ты же сама говорила, что у тебя ко мне вопросы. Забыла уже? Сестра со слабым раздражением в голосе выдохнула и прикрыла на пару секунд глаза, собираясь с мыслями. — Почему ты поступаешь так безрассудно, глупо и безответственно? — она посмотрела на меня. — О чём ты? — я наклонила голову набок. — Оставляешь свой пост, убегаешь куда-то, никому даже ничего не сказав, — Саюри вдохнула побольше воздуха и крикнула: — Что я должна, по-твоему, подумать?! Ты даже не оставила никакой записки, не сообщила хотя бы мне! Думаешь, мама не волнуется?! А папа?! Даже эти придурки-близнецы! Ты бросила всё и всех, Ясу! Это эгоистично! Я замерла и выпучила на сестру удивлённые глаза. Редко можно увидеть обычно холодную Саюри в таком взвинченном состоянии. Глаза цвета виски горят непривычным огнём, ногти, окрашенные белым лаком, впиваются в деревянный стол с такой силой, что оставляют отметины, дыхание тяжёлое. — Погоди-погоди, Саюри, откуда у тебя вообще такие мысли? Разве мама тебе не сообщила? Мои слова заставляют девушку осесть и взглянуть на меня ничего не понимающим взглядом. — Что?.. — Конечно, ты в чём-то права: бросать свои обязанности с моей стороны нехорошо, и это ещё мягко сказано. Однако все, кого ты перечислила, знают о том, что я здесь. Они прекрасно об этом осведомлены. — И... неужели так просто дали согласие?.. — Нет, конечно, — махнула рукой я, откидываясь назад. — Мне потребовалось больше года, что уговорить и маму, и папу, и Су-сан, и Найару, и братьев, и ещё кое-кого. Я была уверена, что мама тебе позвонила и сообщила ещё пару месяцев назад. Вот уж не думала, что когда-нибудь увижу Саюри такой. Обычно она производит впечатление холодной, безэмоциональной девушки, даже с какой-то подсознательной злостью ко всему живому. Этакая статуя. Очень красивая статуя: густые чёрные волосы и блестящая в них золотая изящная шпилька, пропитанная каким-нибудь ядом; глаза цвета дорого алкоголя, виски; одетая практически во всё чёрное — брюки, сапоги, пиджак, митенки, маска. Только вот рубашка была кристально белой и чаще всего с закатанными рукавами. У сестры руки и часть груди украшена прекрасной татуировкой распустившихся красных ликорисов. Татуировка затрагивает даже её скулы. И сестре очень идёт. Да и не скажешь, что она ханъё: в ней течёт как кровь людей, онмёдзи, так и Цуру. Поразительное и чудесное сочетание. — Я оставила телефон в квартире в Токио, — девушка прикрыла лицо ладонью, стараясь скрыть покрасневшие от стыда щёки. Я хихикнула. — Значит, ты волновалась за меня, да, Саюри? — я широко и довольно улыбнулась. Саюри промолчала, отвернув от меня голову. Я рассмеялась уже чуть громче. — Как была лапочкой, так и осталась, хи-хи. — Прекрати, — пробурчала Саюри. — Хи-хи, хорошо-хорошо, — какая же моя старшая сестра всё-таки милашка. Едва сдерживаюсь, чтобы не продолжить её дразнить. — Пожалуйста! Спасибо за ожидание! — внутрь вошла Киё и поставила на стол еду и напитки. — Спасибо огромное, Киё! — радостно поблагодарила я, потирая руки в предвкушении вкусного ужина. — Наслаждайтесь! — Бакенеко удалилась. — Ну-с, приступим! — я пододвинула к себе еду. — Саюри, давай тоже ешь, а то я всё съем. Саюри бросила на еду взгляд, потом на меня, но тоже начала есть. — Так, что ещё тебя интересует? — съев всё подчистую, я водила трубочкой в коктейле, который оставила на десерт. — Это касается меня и Дайки, — Саюри вновь стала холодной и серьёзной. Ох, опять... Похоже, по моему лицу сестра прочитала мои мысли и вздохнула, качая головой. — Я понимаю, что ты хочешь как лучше, но ты не можешь вечно сдерживать меня и Дайки, — Саюри сцепила руки в замок. — Нам нужно разрешить этот конфликт. — Раз понимаешь, зачем снова заводишь эту тему? — я мотнула головой в сторону, глядя в стену. — Послушай, Ясу, перестань упрямиться... — Упрямиться? Я всего лишь защищаю вас обоих. Вы же... — я сглотнула, — словно две бомбы, готовые вот-вот взорваться. Я бы с удовольствием перестала препятствовать вашим встречам, однако не уверена, что вы разойдётесь мирно. — Дайки просто надо извиниться. Я прощу его. Обещаю, Ясу, — девушка хмурила брови. — Хотя такое вряд ли можно простить, — добавила она уже намного тише, опустив голову. — Ты же знаешь, он слишком горд для подобного, — я грустно усмехнулась. Братец, ты действительно кретин... Да и ты, Саю, не лучше. — Тогда я силой выбью из него извинения, — зло прошипела Саюри. — Саю, — я посмотрела на сестру, — мне не понять твоих чувств. Потеря дорогого друга... в общем, не самое приятное событие. — Называй вещи своими словами, Ясу, — тон голоса стал ледяным, опасно ледяным. — Дайки убил моего шикигами, моего самого дорогого в этой чёртовой жизни друга, — она сцепила зубы и сжала руки в кулаки. — Я имею право убить его! — она вскочила. — Не имеешь! — чуть ли не рявкнула я. — Саюри, ничья жизнь не стоит чужой. Убив Дайки, ты ничего не решишь. — Почему ты так уверена в этом?! Ты же никогда никого не убивала! Ты не видела того, кто тебе дорог, истекающего кровью! Ты не стояла в растерянности, словно всё твоё тело сковал лёд?! Откуда тогда тебе знать?! Прекращай уже изображать из себя доброго и всепонимающего святошу! Это злит ещё больше! — Прекращай, Саюри, — в помещении температура упала на несколько десятков градусов. — Поэтому я и не допускаю ваших встреч с Дайки. Ты с трудом держишься. К тому же ты даже не хочешь выслушать его. — Я буравила сестру жёстким, холодным взглядом. — Саюри, — я смягчила тон, — когда я пойму, что ты готова к такому серьёзному разговору с Дайки, я устрою вам встречу. Вы будете только вдвоём, обещаю, что никто, даже я, вам не посмеет помешать. Но не сейчас, Саюри. Не сейчас. Ты взвинчиваешься и злишься практически сразу, как только затрагивается эта тема. Девушка с силой сжимала руки в кулаки и глядела на меня полным злости взором. — Моей главной задачей является защита своего дома, мой дом — это весь Хоккайдо, в особенности я хочу уберечь от раздоров мою родную, горячо любимую семью. Саюри, ты — моя семья, и Дайки тоже. — Ты так защищаешь его, потому он твой родной брат, верно? — Ты говоришь на эмоциях, Саю, — я встала и подошла к ней. Я старалась говорить спокойно и чётко. — Послушай меня, — я взяла её за руку и попыталась заглянуть в глаза, — Саюри, тебе нужно выдохнуть, успокоиться, понять и принять: сейчас я не могу устроить вам встречу. Прости меня, но я слишком волнуюсь за вас обоих. — Снова эта твоя жалость... Как же... ты бесишь... — слова ранили, словно ножи. Я отпустила её. Не смей плакать, Ясу. Только не сейчас! Не надо! Я с силой закусила губу и вернулась обратно. — Я возвращаюсь на Хоккайдо, — холодно бросила Саю и ушла. Я отставила стакан подальше. Аппетит пропал, пить тоже ничего не хотелось. Аргх! Ясу, ты дура! — М-м-м, — вцепившись рукой в волосы, я упёрлась лбом о стол, — нужно ли было мне поступить по-другому?.. Мама... Я правда боюсь. Боюсь, что они друг друга попросту поубивают. Уже были попытки за эти семь лет, но все они заканчивались одинаково: Саюри и Дайки дрались и препирались, не желая слышать и слушать. Оттаскивать их было сложно. Очень сложно. Саюри всё также ненавидит Дайки, хотя её можно понять: увидеть умирающего друга на руках твоего брата, который испачкан в крови, зрелище из не из приятных. Любой на первых парах решит, что тот, кто держит — убийца. Однако у Дайки тоже есть право высказать своё мнение по поводу случившегося, но Саюри даже слушать его не хочет. Сразу как он заговорит, она начинает кричать на него от боли и злости. У них обоих есть гордость, которую они не могут переступить. Они упрямы, словно бараны, не имея банального желания просто поговорить. Не зная, когда сестра придёт в себя, я, мама, папа и Дайчи решили пока держать их на расстоянии, как можно дольше. Боги, молю вас, пусть Саюри и Дайки как можно скорее обсудят эту ситуацию, и всё закончится хорошо. Пожалуйста... Пожалуйста... Я сама не заметила, как слёзы бежали по моим щекам. Быстро скрыла лицо за маской. Бросила взгляд на напиток, в котором плавали кубики льда и листики мяты. Пойду-ка и я домой. Я встала и на пороге комнаты столкнулась с Рётанеко. — Что-то случилось? Мне показалось, я слышал крики, — заглянул внутрь Бакэнеко. — Всё в порядке. Просто небольшая ссора, — я постаралась, чтобы мой голос звучал бодро. — Было вкусно, спасибо, — отдав плату, я быстро удалилась. Выйдя на улицу и отойдя подальше, я сняла маску и шумно вдохнула ночной воздух. Он освежил голову. Быстро-быстро поморгав, я пошла домой. Настроение было паршивым. Я чувствовала себя просто ужасно. Я уже подходила к лестнице, когда телефон, лежащий в кармане хакама пиликнул, оповещая о новом сообщении. Кто там ещё? Я достала телефон и, открыв его, взглянула на сообщение. На глаза снова навернулись слёзы, и пара капель упала на светящийся экран. "Прости меня, Ясу". — Ну, как в таком случае, — произнесла я, улыбаясь сквозь слёзы, — я могу на тебя обижаться, Саю? Я быстро напечатала ей ответную SMS-ку: "Прощаю. Ты тоже прости меня. Мы квиты". Отправить. Ну всё... Щас точно разревусь прямо тут... на улице. А! Пофиг! Всё равно никто не видит. Я присела на корточки и, обняв руками колени, сжимая в одной руке телефон, заплакала, больше даже от облегчения, чем от грусти. На телефон пришёл короткий ответ: "Спасибо, сестрёнка". Увидев его, я заревела с новой силой.***
— До собрания осталось совсем немного! — раздавался из кухни радостный голос готовящей Ваканы. По кухне разносился аромат еды. Уже готовы были низенькие красные столики и приборы. — Ой, что это я? — удивлённо воскликнула Вакана, роняя на пол тарелку. Предмет посуды, конечно же, разбился. — Извиняюсь, — беззаботно улыбнулась женщина. — Вакана-сама, мы сами займёмся готовкой, — вздохнул Натто Козо, пытаясь уговорить женщину остановиться. Остальные мелкие ёкаи наблюдали за всем и лишь кивали, соглашаясь с Натто. — Да ладно вам, из меня помощник что надо, — не слушала его счастливо улыбающаяся женщина. — А мне кажется... — Это сюда правильно? Оп! На пол полетела очередная тарелка. А Вакана, похоже, нисколько не расстроилась, наоборот, продолжала лучиться позитивом. Натто Козо устало вздохнул, понимая, что помешать он уже не сможет. — Время и так на исходе, так что, пожалуйста, не прибавляйте нам работы, — устало вздохнула Кейдзюро, чища картошку. — О, нет, — тарелка снова выскользнула из рук Ваканы и с треском упала на пол. Гейша едва ли не взвыла. Сегодня был особенный день, потому и она, и все жители Главного дома были взволнованны. Всё потому что на сегодняшнем собрании окончательно решится давнишний вопрос: станет ли Рикуо наследником клана Нура или нет. — Боги, я так волнуюсь! — тем временем, Цурара ходила туда-сюда по веранде внутреннего двора, спрятав руки в рукавах фурисодэ. — Что будет, если господин снова начнёт кудахтать в своей привычной манере? — Йо, Снежинка, — поток беспокойных мыслей был прерван насмешливым голосом. Цурара аж вздрогнула, мгновенно опознавая говорившего. — Годзумару?! Медзумару?! — возмутилась девушка, оборачиваясь в сторону идущих к ней аякаши. — Привет, — поздоровался Медзу, улыбаясь через череп. — Тебя ещё не выгнали, бесполезная ты ледышка? — нахально спросил Годзумару, подойдя к Ойкаве чуть ли не вплотную. — Что сказал?! — злости и возмущению Цурары не было предела. — И вообще чё припёрлись сюда? — грубо спросила она. — Хи-хи, мы теперь будем жить какое-то время здесь, — с широкой улыбкой объявил Медзумару, чем привёл девушку в шок. — ЧТО?! — Пока мы под защитой Главного дома нам лучше поладить, — ухмыльнувшись, Годзумару продолжил свой путь. — До скорого, Снежинка. — Пока, — Медзумару вприпрыжку последовал за Годзумару. — Вот, черти... — обречённо вздохнула Ойкава. — Сон ли это? Пожалуйста, разбудите меня! Ну, хоть кто-нибудь! — Чего вопим, Цура? Ойкава вздрогнула и вновь обернулась на голос. Засунув руки в карманы хакама, чуть покачиваясь с пятки на носок и обратно, перед ней стояла Ясу. — Ясу? Что ты здесь делаешь? — Ойкава, зашипев, подошла вплотную к девушке. — Ну, я проходила мимо. Услышала какой-то шум. Забралась на стену. Гляжу: все суетятся. Дай, думаю, зайду и спрошу у кого-то из знакомых, что да как. Вот, тебя встретила, — абсолютно спокойно с привычной улыбкой на губах ответила девушка. — И всё? — И всё, — кивнула Судзин. — Так что происходит? — Сегодня... очень важный день для Рикуо-самы, — посерьёзнела Цурара. — А-а-а-а, — задумчиво вдруг протянула Ясу, — точно-точно, помню, Рихан-сан упоминал что-то такое. — Стоп, чего? Когда? Объясни-ка, — изумилась Цурара. — Ты же за всё это время не бывала на территории Главного дома. Как? — За пределами дома, логично же, — пожала плечами девушка. — Ладно, я пойду, Цура. Я же только хотела удовлетворить своё любопытство, не более. К тому же вряд ли старейшинам клана Нура понравится присутствие постороннего аякаши, — Ясу хмыкнула и ушла, оставляя Ойкаву осмысливать сказанное.***
Общее собрание клана Нура объявляется открытым. Самые важные члены собрания шли по направлению к главному входу в дом через открывшиеся ворота. Среди присутствующих были и Хитоцуме Ньюдо, и Соробандо, и Хихи, и Зен, и Мокугъё, и много кто ещё. Разве что Омукаде вместе с ещё одним аякаши перелетели через стену, однако двигались они в том же направлении. — Ничего себе, в этот раз присутствуют Второй глава и наследник, — переговаривались между собой старейшины, сидя в большой зале. — Давненько их не видел. — Слышал Гьюки тоже здесь. Во главе всех сидели Рихан, Рикуо и Нурарихён. Практически у стены расположился Карасу-Тенгу. — Согласно слухам, он покушался на жизнь Рикуо. Нопперабо под чутким руководством Кейдзюро разносили столики с едой и саке. — Тогда что он здесь делает? — Полагаю, ждёт своей кары, — за маской Хихи скрывалась ухмылка. — Предлагаю терпеливо ждать, предвкушая предстоящее представление. — Ух ты... Все шишки собрались, — пробормотал Ао, который вместе с Юки-онной наблюдал за происходящим из-за угла. — Справится ли господин? — нервничала Цурара. — Что вы здесь делаете? — раздался за их спинами голос. Обернувшись, оба увидели Вакану, одетую в светлую юкату с рисунком цветов слив. — Вакана-сама. — Сегодня судьбоносный день для молодого господина, вот мы... — начал Аотабо. — На сегодняшнем собрании решится, станет ли господин Третьим главой или же нет, — подал голос Куротабо, что стоял, прислонившись к стене. — Вот оно как, — покивала Вакана. — Значит, рис с красными бобами я приготовила не зря. Отличное дополнение к празднованию, — радостная и довольная Вакана удалилась. — Празднованию, говорит... — с улыбкой вздохнула Цурара, чувствуя какую-то неловкость, провожая жену Второго взглядом. — Она всегда такая... то ли чересчур весёлая, то ли безрассудная, — согласился Ао. — Ничто её не берёт, — слегка рассмеялась Цурара — Вера её непоколебима, — приоткрыв глаза монах смотрел в спину уходящей Вакане, — в Рикуо-саму.***
— Рикуо-сама. — Карасу-Тенгу парил прямо перед лицом Нуры. — Превращайтесь в ёкая. Кому вы такой нужен будете? — Я не могу просто сказать "Хоп" и превратиться, — взглянул на ворона Рикуо, отпивая чай. — Обстоятельства, знаешь ли... — Но тогда вы будете в невыгодном положении! — стоял на своём Карасу. — Ничего не поделаешь, — как ни в чём-то не бывало пожал плечами Нура, который, казалось, вообще не беспокоился. — Вы, что, уже забыли про своё обещание Главнокомандующему? — Я всё прекрасно помню, — прикрыл глаза Нура, пытаясь собраться с мыслями. — Но, всё-таки, какая цель у сегодняшнего собрания? — подал голос Хитоцуме с кисеру́ в зубах. — Если это то, о чём я думаю, мы бы не ели рис с бобами, будто сейчас праздник. — На что ты намекаешь, Хитоцуме? — подал голос один из старейшин. — Эй-эй... Я говорю так, потому что забочусь об интересах клана, — хмыкнул тот. — Настало время решить нерешённое. За закрытыми фусума собралось множество ёкаев, желающих услышать происходящее внутри. Кто-то даже умудрился слегка отодвинуть доски с потолка и наблюдать за всем сверху. — Полагаю, мы можем начинать? — произнёс Рихан, бросая слегка прищуренный взгляд на отца. Все затихли. Нурарихён поднялся. — Я собрал вас здесь по одной простой причине: ради укрепления клана, — начал старик. — И именно по этой причине я решил представить вам своего наследника, Нуру Рикуо, — Нурарихён взглянул на внука. — Неожиданный однако разговорчик, — сложил руки на груди Хитоцуме. — Мы откладывали его до последнего момента, — подал голос Рихан, также вставая. — Но более тянуть нельзя. Согласен, Рикуо? — отец устремил янтарные глаза на сына. — Но, Верховный Командующий, Второй глава, — обратился к ним обоим Хитоцуме, — разве перед этим мы не должны решить судьбу Гьюки? — одноглазый Óни покосился на мужчину, сидящего рядом с ним. — Вынести приговор я предоставляю Рикуо, — Нурарихён повернул голову в сторону внука. Рихан, хмыкнув, последовал примеру старика. — Не поздновато ли возлагать на него какие-то надежды? — недовольно буркнул Хитоцуме, отводя взгляд в сторону. — Так что же, Рикуо? — обратился к нему Нурарихён. — Каким будет твой вердикт? — произнёс Рихан. — Хорошо, — кивнул решительно Нура. Парень упёрся кулаками в пол и под ставшие удивлёнными и полными непонимания взгляды склонил перед всеми присутствующими старейшинами голову. — В этот благоприятнейший день я выражаю огромную благодарность всем собравшимся здесь. Нижайше прошу прощения, что обращаюсь к вам со столь высокого места. Должно быть мой поступок дерзок, однако я, только что представленный Нура Рикуо, — он поднял голову, глядя на всех решительным, полным уверенности карим взором, — с сегодняшнего дня официально возглавил клан и полностью принял все соответствующие обязанности. Однако я всё ещё совершенствуюсь в понимании ёкаев, поэтому, если случилось так, что я оговорился или чем-то вас оскорбил, прошу меня извинить. — Ри...Рикуо? — офигевший от услышанного Зен широко распахнул глаза и неотрывно глядел на Нуру. Даже на лице спокойного Гьюки открыто выражалось удивление. — Что это?.. — Ни с того, ни с сего... Заговорили старейшины. — Рикуо-сама, позвольте мне разъяснить недавние события, касающиеся Гьюки? — Дарума был единственным, кто не шибко удивился речи парня. — Да, — дал ему согласие Нура. — Некоторое время назад, Гьюки использовал друзей Рикуо-самы, чтобы заманить того на свою территорию, гору Недзиреме, где попытался убить Рикуо-саму. Более того, он манипулировал Кьюсо, ныне изгнанными из клана, чтобы заставить Рикуо-саму отказаться от титула, — встав, Мокугъё вкратце обрисовал ситуацию. Практически сразу же последовала реакция от старейшин: — Так значит это правда. — Что за дурак. — Гьюки ждёт суровое наказание. — Хех, — и только один лишь Хитоцуме криво ухмылялся. — Однако все эти действия с его стороны были предприняты с целью укрепить клан, — взял слово Нура. — Всё это результат моего бездействия. Таким образом, все обвинения с Гьюки сняты. Всю ответственность я беру на себя. — Почему?! — После всего что он сделал?! Старейшины негодовали, возмущались. Они были не столько недовольны, сколько поражены решением Рикуо. Несколько старейшин, среди которых были Хитоцуме и Соробандо вскочили со своих мест и дружной толпой подбежали к Нурарихёну. — Главнокомандующий?! Здесь какая-то ошибка! — Разве это нормально?! — Рикуо-сама ничего не понимает! Вы всё ещё уверены насчёт наследования?! — больше всех злился Хитоцуме. Старый ёкай смотрел на беснующихся аякаши и всем своим видом показывал, насколько ему плевать на их крики. А когда все обернулись, желая высказать свои возмущения Рихану, реакция Второго не особо отличалась от реакции Первого: ханъё преспокойно ел приготовленную еду и пил саке, также не обращая внимание на возгласы. — Всё в порядке! Это полностью моё решение! — Рикуо попытался одновременно и перекричать присутствующих, и успокоить. — Он сделал это, чтобы научить меня! Верно, Гьюки?! — парень обернулся к мужчине, надеясь хоть на какой-то ответ, которого однако не последовало. На Нуру с новой силой навалились старейшины. — Ничего не в порядке! — Хитоцуме пыхтел, аки паровоз. Казалось, дым у него из ушей скоро повалит. — У вас есть возражения? — лицо Нуры выражало искреннее недоумение. — Нет, блин! Меньшее, что вы могли сделать, это распустить клан! — продолжал наступать Óни. — Взамен, Гьюки предложил оставить своих доверенных подчинённых, а также кандидатов наследники клана Гьюки в Главном доме. Это доказательство его преданности, — ни сил, ни желания у Рикуо кричать больше не было — всё равно бесполезно. Потому он начал отстаивать своё мнение относительно спокойным голосом, с неловкой, даже отчасти нервной, улыбкой на губах. — Я уверен, Гьюки серьёзен, — Рикуо снова попытался, если не вовлечь Гьюки в столь "приятную" беседу, то хотя бы привлечь внимание. Однако мужчина даже как-то демонстративно и упорно игнорировал Нуру. — Вы слишком наивны! — продолжал кричать Хитоцуме. — Правда?.. Но... — Рикуо сделал вид, что слегка задумался над словами Ньюодо. — Если я расформирую клан, разве это не даст возможность ёкаям с Запада напасть на нас? Ведь гора Недзиреме — наша западная граница, и она обязана находится под присмотром. По-моему скромному мнению, Гьюки единственный, кто может защищать её. Ты же согласен, Гьюки? — третья попытка. — Я защищу её даже ценой своей жизни, — склонил голову мужчина. — Ну... Э-э... Это так-то правда, — задумавшись, покивал Соробандо. — Если уж размышлять о благополучии клана, как выразились вы, Хитоцуме-сан, разве потеря территорий не большая проблема? — улыбка Нуры так и лучилась беззаботностью и наивностью. — К тому же Гьюки пообещал, — эти слова заставили мужчину приоткрыть глаза и покоситься на Рикуо, — если я стану надёжным, то и он будет работать усерднее! Потому клан Гьюки, отныне и навсегда, наши союзники! — В это-то вся и проблема! — снова вскипел Хитоцуме, сжимая руки в кулаки от злости. — Э...Эй, Хитоцуме... — попытался остановить его один из старейшин, понимая, что аякаши уже начал выходить за границы дозволенной дерзости. — Не мешай мне! — отмахнулся Ньюодо. — Мы не можем позволить этому мальчишке стать Третьим! — Óни скрежетал зубами так, что слышался хруст трубки, которая вот-вот готова была сломаться. — Такими темпами наш клан станет только слабее, но никак не сильнее! Патриотизм делает Гьюки невиновным?! Бред! Это лишь ослабит преданность остальных! Мою преданность! Я буду отстаивать интересы клана!.. — Хитоцуме... — оборвал его Зен. — Что? Собираешься поддерживать этого пацана?! — обернулся к нему Хитоцуме. Зен лишь молча буравил его хмурым взглядом. — Оглянись! Почувствуй настроение! Никто... Оглянувшись, вся злость Ньюодо куда-то испарилась, оставляя недоумение и непонимание. — Я этого не говорил, — произнёс один старейшина. — Я тоже, — поддержал его Соробандо, возвращаясь на своё место. — Э-эй... — в голосе Хитоцуме теперь слышалось не негодование, а нервозность. "Да что с вами?.. — судорожно носились мысли в голове ёкая". Температура в комнате резко понизилась. "Хитоцуме... — мысленно вздохнул Гьюки, прикрыв глаза. — Как глупо, — Гьюки не считал Ньюодо таким уж плохим, однако вспыльчивость старейшины всегда оборачивалась против него же". Все присутствующие старейшины, Нурарихён и Рихан поняли, чего добивался Рикуо. Нура позволил Хитоцуме проявить дерзость и этим отделил его от всех остальных. "Проклятье... — в глазах Óни отражался теперь уже откровенный страх. Его тело била дрожь. — Я сказал слишком много?.." Он судорожно оборачивался, однако натыкался лишь на холодные, безраличные, недовольные взгляды. И только лишь губы Рикуо были растянуты в едва заметной хитрой улыбке.***
— Хмпф, — Годзумару, стоящий на балконе внутреннего двора, фыркнул, чем привлёк внимание расположившего рядом Медзумару, — а ведь я тоже... повёлся на игру Рикуо... — казалось, он говорит сам с собой. — О чём ты? — не понял Медзу, усевшись на деревянные перила и свесив ноги вниз. — Снаружи весь такой пай-мальчик, а внутри скользкий и непредсказуемый, — Годзумару было очень неприятно признавать, что его не только победили, но и обманули. Это было вдвойне обидно. Ёкай действительно сильно недооценил Нуру, о чём жалел. Раны заживали долго, и парень был не уверен, что излечился полностью. Но Годзумару смог, в итоге, понять, когда Рикуо перестал притворяться: в тот момент, когда он отбросил снежинку — почему-то мысленно Годзумару мог называть Цурару только ни иначе, как снежинка, — и та отключилась. Словно больше не было для Нуры никаких причин скрывать свою истинную сущность и далее. Годзумару вновь ухмыльнулся и скосил взгляд на открытые сёдзи, благодаря которым и он, и многие слышали всё. — А он сообразительный... Нура Рикуо и в самом деле оправдывал текущую в нём кровь и прекрасно раскрывал суть такого аякаши, как Нурарихён.***
— Хитоцуме, ты... До самого конца будешь говорить, что... это ради клана? — карие глаза были скрыты чёлкой, потому нельзя было с уверенностью сказать, что испытывает сейчас Рикуо, однако тон голоса, ставший суровым и серьёзным настолько неожиданно, напугал Хитоцуме до чёртиков. Аякаши не сводил взгляда с парня, но не мог пошевелить и частичкой своего тела. — Значит, ты хочешь проверить меня? Как Гьюки... — Нура чуть приподнял голову и взглянул на Óни исподлобья. Карие глаза горели, и где-то в глубине чёрных зрачков полыхал холодный и опасный огонь. Все были уверены, что перед ними сидит Рикуо в облике человека, и он никак не мог принять обличие ёкая. День ведь на дворе! Но... И тон голоса, и взгляд, и даже внешний облик — во всём этом настолько отчётливо виделся Ночной, что у многих в голове образовалась каша. Потому что было непонятно, кто сказал эти слова: человек или ёкай? Кто смотрел на Хитоцуме столь пристально, что становилось жутко? Дневной ли это Рикуо или Ночной? Ньюодо дрожал, не в силах вымолвить и слова. А когда Нура поднялся, всё также не сводя с него взгляда, аякаши едва ли не грохнулся на пол. — Шучу! — Рикуо широко и весело улыбнулся и похлопал Хитоцуме по плечу, как бы успокаивая. Однако облегчения особого у ёкая это не вызвало: слишком быстро переменилось настроение парня, пугающе быстро. Потому Хитоцуме поспешил вернуться на своё место. — Ну, почему бы нам не вернуться на места и не продолжить собрание? — Нура снова улыбался такой улыбкой, какую все привыкли видеть, разве что ставшую более уверенной. Парень сел. Рихан едва сдерживал смех, наблюдая развернувшуюся перед ним картину, Нурарихён с полуприкрытыми глазами наблюдал за внуком, как поступали, впрочем, практически все. Зена же распирала даже какая-то гордость за своего названного брата. "Исход понятен, Главнокомандующий, — Дарума бросил взгляд на Нурарихёна и, кашлянув, привлёк к себе всеобщее внимание". — Таким образом, на сегодняшнем собрании Рикуо-сама официально утверждён как Третий глава. Более того, если к тринадцатилетию его обличия ёкая не объявится других кандидатов, Рикуо-сама станет действующим Третьим Верховным Командующим клана Нура. Теперь это решение никто не посмел оспорить. И хотя в клане ещё остались недовольные, в глазах Рикуо более нет никаких сомнений.***
— В Укиё-э становится всё веселее и веселее, — стоя у самого края дороги, лентой вьющейся по краю обрыва, и слушая шум бьющихся о скалы волн, он глядел на покачивающийся на палке фонарь в виде физалиса, который отражал происходящее в Главном доме клана Нура. — Зря я думал, что клан Нура скоро полностью исчезнет. Оказывается, они ещё на что-то способны. Какая прелесть. Он растянул бледные губы в предвкушающей ухмылке. — Вы ведь обрадуетесь моему приходу, Ясу-сама? — глаза, поднятые к небу, как-то хищно блеснули. Мимо ехала легковая машина. Свет фар осветил обочину, и на долю секунды водитель сумел разглядеть высокую фигуру в китайском ханьфу с длинными волосами и с необычным оранжевым фонарём в руках, что мерцал ярче любого Солнца. Фигура обернулась, и мужчина, сидевший за рулём едва ли не вывернул руль в сторону: голова была полностью обёрнута на сто восемьдесят градусов, а ему в душу заглянули ядовито-зелёные глаза с тонким вытянутым зрачком. Фигура, беззвучно смеясь, исчезла, стоило машине проехать.