Меж Омагатоки и Хиноде

      Ночь. Удивительно тихая, одновременно пугающая. Ночь. Маленькие, лёгкие облака неслись по звёздному небу, гонимые летним ветерком. Во дворе покачивалась плачущая сакура, привычно излучая мягкий и слегка бледноватый свет. Во всё доме царила тишина, которую, Нуре казалось, он не ощущал очень и очень давно.       Парню не спалось уже несколько ночей, хотя организм периодически выдвигал требования об отдыхе, который составляет не полчаса-час, а, как минимум, пять-шесть. Но в последнее время Рикуо постоянно тревожили Тамадзуки, его планы. Он беспокоился за своё окружение, за тех, кто ему дорог. И это было вполне нормально. Вот только результатом стали бессонница и усталость, которые, однако, проявлялись лишь ночью. Днём парень себя чувствовал более-менее сносно, но вот ночью на него накатывала усталость, порой, настолько сильная, что он валился с ног. Рикуо мог поспать около получаса, а потом без причины просыпался и уснуть больше не получалось, как бы Нура не старался. Парень обсудил эту ситуацию с отцом. Тот, поразмыслив, предположил, что подобное состояние Рикуо можно объяснить слиянием двух его сущностей, человеческой и ёкайской. Однако ответ может дать сам себе лишь Рикуо.       Парень, поразмыслив, пришёл к тому же выводу, что и Рихан. Рикуо старался в моменты одиночества и тишины искать ответы в глубине своей души, своего сознания, самого себя. И он действительно находил ответы, иногда наблюдая довольную ухмылку ёкайской сущности, восседающей на ветке. Обычно это происходило днём или ближе к вечеру, да и появлялся Ночной Рикуо на несколько секунд, не более.       Вот и сейчас Нура стоял, прислонившись затылком к стене, крытой иримоя-дзукури. Карий взгляд, полный уже нескрываемого беспокойства, метался, натыкаясь то на сакуру слева от него, то на открытые сёдзи комнаты. Рикуо прикрыл глаза, выдыхая и проговаривая про себя: "Всё в порядке. С ней всё порядке". Хотя, казалось, всё его существо было наполнено одной лишь тревогой. Парень слегка помотал головой и прошёлся туда-сюда, в надежде, что это его успокоит. Помогло, но ненадолго. Волна беспокойства снова окатила его с ног до головы.       Он сжал и разжал кулаки, вновь прислоняясь к стене.       Заслышав стук гэта по асфальту, Нура моментально насторожился, но не сдвинулся с места. Наоборот, парень стал прислушиваться.       Шаги стихали по мере того, как приближались к стене.       Парень сам не заметил, как задержал дыхание.       Шаги прекратились прямо подле стены.       Рикуо мысленно отсчитывал секунды.       Кто знает, кому это не спится в самый тёмный час ночи?       И вот кто-то осторожно, явно стараясь не шуметь, запрыгнул на стену, постоял там, а потом Нура услышал голос:       — И куда он мог подеваться?       Рикуо резко вскинул голову, у него отлегло от сердца.       На стене стояла Ясу в привычном наряде мико с чёрной маской Óни на боку пояса хакама. Живая и здоровая. Девушка теребила прядь тёмных волос, а гречишные глаза сосредоточенно и методично осматривали двор, совсем не глядя, считай, себе под ноги.       Судзин знакомо наклонила голову набок и что-то пробурчала под нос, видно, обращаясь к самой себе.       Нура молчал, внимательно наблюдая за ней. Он облегчённо выдохнул и прикрыл глаза, после снова взглянув на Судзин.       — Судзин-сан, вы меня ищете? — с мягкой улыбкой позвал девушку Рикуо.       Эмоции, что всегда ярко выражались на лице Ясу, Рикуо увидел и в этот раз. Девушка вздрогнула, а после наклонила голову вниз. Гречишные глаза с удивлением смотрели на него. А после щёки Ясу вспыхнули, она мотнула голову в сторону, судорожным движением нацепляя маску. Нура слегка рассмеялся.       — Да, — кашлянув, Ясу, стараясь сохранять спокойствие в голосе и глазах, вновь взглянула на Нуру. В прорезях маски вспыхнули золотые искорки. — Я хотела извиниться, — тон голоса стал виноватым. — М, могу я спуститься? — девушка кивнула на двор.       — А? Да, конечно, — кивнул Рикуо.       — Спасибо, — Ясу благодарно склонила голову и спрыгнула вниз. — Рикуо, пожалуйста, прости меня, — девушка, сжав руками ткань хакама, поклонилась. — Я ничего никому не сказала и, воспользовавшись суматохой, отправилась преследовать Содемоги. Прости, — она снова повторила это слово, после, не сдержавшись, пробормотав: — Хотя не думаю, что простыми извинениями отделаюсь.       Рикуо с улыбкой вздохнул и покачал головой. Былое недовольство, преследовавшее его весь вечер, испарилось, стоило ему услышать искренность в голосе Судзин.       — Хорошо, — кивнул парень, замечая, как быстро Ясу вскинула голову, с надеждой, неверием и облегчением глядя на него. — Только, пожалуйста, хотя бы в общих чертах сообщайте, что вы собираетесь сделать. Не... не в мирное время, а в подобное нынешнему, когда обстановка достаточно напряжённая, и опасность может быть где угодно, — Ясу закивала как болванчик, быстро-быстро. — И да, — Рикуо позволил себе смешок, пряча руки в рукава кимоно, — вы правы, просто так я от вас не отстану.       — Что ты хочешь узнать? — Рикуо видел, что Ясу теперь более спокойна и расслаблена, чем была несколько мгновений назад. Казалось, что после слов Нуры, у девушки с плеч упал огромный камень.       — Почему вы решили преследовать Содемоги?       — Это было спонтанное решение, — хмыкнув, пожала плечами Ясу. — Я подумала, что, мол, есть шанс попытаться догнать его сейчас, когда Содемоги такого не ожидает. Но у меня ничего не вышло, — голова удручённо упала на грудь, плечи опустились, а сама девушка криво усмехнулась.       — Значит, вы не пострадали, — прикрыл глаза Рикуо. — А что-то ещё было?       — Ну... — протянула девушка, смотря уже куда-то в сторону, и Нура сразу понял, что произошло что-то ещё. — Произошла очень неожиданная встреча с Тамадзуки, — она взглянула на него вновь. По её голосу Нура понял, что Ясу пребывала в явных сомнениях и каких-то мыслях, которые, вероятно, появились в её голове после встречи с Тамадзуки.       — Он с вами ничего не сделал?! — в следующую секунду Рикуо оказался вплотную к девушке, обхватив за плечи, с беспокойством, которым вновь наполнились карие глаза, бегло оглядывая её.       — А... нет... Нет. Нет-нет-нет! — Ясу зависла на секунду, лицо, скрытое под маской покраснело, и она быстро-быстро замахала руками перед лицом Рикуо. — Мы просто поговорили, и всё.       — О чём? — моментально задал вопрос Рикуо, всё также хмурясь.       — Да так... Тамадзуки, как оказалось, сам искал меня, — начала Ясу, ощутив, как Нура сжал её плечи. — Он хотел узнать про Аяме.       — Аяме? — удивился Рикуо, теперь держа девушка уже за предплечья и слабо.       — Да, — кивнула Судзин, умолкая.       Нура понимал, что есть что-то ещё и терпеливо ждал, надеясь, что Ясу дополнит свой краткий рассказ.       — Аяме и Тамадзуки... они брат и сестра, и у них свои, так скажем, разногласия, которые длятся намного дольше моего с Аяме знакомства, — произнесла Ясу таким тоном, будто бы рассказывала страшный секрет.       — Родственники? — удивился Нура.       Он никогда не подумал бы, что Аяме и Тамадзуки — брат и сестра.       — Да, сводные. У них один отец, но разные матери. Я... примерно знаю суть конфликта, но не совсем понимаю, как в произошедшем замешан Тамадзуки. Да и честно, не особо и хочется знать, — замялась девушка.       — Почему не хотите? — Нура окончательно успокоился.       — Это не моё в общем-то дело, — пожала плечами Ясу. — Захочет, сама расскажет.       Рикуо кивнул, понимая, что девушка права. Он и сам бы не стал сильно лезть в личную жизнь своих подчинённых, только если они сами не хотели бы обратного.       — Скажите вот ещё что, Судзин-сан, — начал Нура, взглянув на девушку со всей серьёзностью. — Это правда, что вы сами приказали Аяме не вмешиваться? — он помнил тон голоса Некоматы, помнил и с какой уверенностью та говорила.       — Да. Аяме не виновата, что её не было в тот момент рядом со мной. Я лично приказала ей не вмешиваться и ждать меня дома определённое количество времени. — Ответила Ясу спокойно, и это её спокойствие моментально вывело Рикуо из себя.       — Разве это не слишком беспечно?! — он с силой встряхнул её. — Что если бы Тамадзуки причинил вам вред, или он был бы не один?! Могло же произойти что угодно!       — Ты прав. Риск был, но он оправдан, — девушка оставалась спокойной, казалось, она ожидала и подобного вопроса, и подобной ответной реакции. Это остудило Нуру.       — Простите. Мне не стоило кричать на вас, тем более, это было ваше решение. И всё уже прошло, — он виновато опустил голову. — С мной в последнее время какая-то чертовщина творится... — честно, но тихо признался он. Накатил стыд.       "Могу тебя понять... — мысленно ответила ему Ясу, однако на деле продолжила лишь улыбаться".       Быстро пораскинув мыслями, взвесив все "за" и "против", девушка всё же решилась. Она подняла руку и осторожно положила ладонь Рикуо на макушку. Нура ощутил как тёплая ладонь прошлась по колючим волосам, слегка ероша их. Внутри разлилось странное, но приятное тепло.       — Я тебя прощаю, Рикуо, — мягко заговорила Судзин. — Твои эмоции: и беспокойство, и тревога, и злость, и непонимание — вполне оправданы. В данный момент я не смею сказать тебе что-то против. Я действительно подвергла себя опасности, и достаточно большой, так как ни ты, ни я не знаем, на что способен Тамадзуки. И ты снова прав — всё уже прошло. Я узнала что хотела, как и Тамадзуки. Он тоже узнал, что хотел, — девушка убрала руку.       — О чём вы? — Рикуо вскинул голову, глядя на неё с непониманием. Когда ладонь исчезла, парню захотелось обратного. Но это желание быстро растворилось.       Судзин нахмурилась и отвела глаза в сторону.       — Мне не нравится... его взгляд, — вздохнула, наконец, девушка.       — Взгляд?       — Тамадзуки безумен.       — Безумен? — шокированно повторил Рикуо.       — Да. В этом я уверена, — кивнула Ясу. — Это видно по его глазам.       — Откуда вы знаете, как выглядит безумие?       — У меня есть один очень хороший знакомый, — в голосе Судзин отчётливо скользнули насмешка и весёлость. — Прекрасный пример того, кто в любой момент может слететь с катушек, — она зашлась в коротком смехе. — Но вернёмся к Тамадзуки, — тон голоса вновь посерьёзнел, и парень отложил интересующие его вопросы на потом. — Сейчас мне интересна причина его сумасшествия. Она обязана быть. Ничего не бывает просто так, — Судзин покачала головой.       — Я это понимаю, — кивнул Нура. — Что вы собираетесь делать? Не идти же к нему и спрашивать лично? — он напрягся, губы вновь образовали тонкую линию.       — Если бы я знала, где Тамадзуки, может, и навестила бы. Однако... — девушка слегка пожала плечами. — Аяме пока не обнаружила укрытие Семи паломников. Потому я спрошу у неё лично. Хотя бы попытаюсь что-то узнать. Ведь безумие Тамадзуки точно зародилось ещё давно, задолго до его прибытия в Укиё-э.       — А потом?       — Не знаю, — пожала плечами девушка, теперь уже усмехаясь. — Этого я не знаю.       — Вот как, — Рикуо нахмурился.       Они замолчали.       — Эм, Рикуо, — начала девушка с некоей неловкостью в голосе.       — Да?       — Это всё, что я хотела тебе сказать, потому пойду. И... можешь отпустить меня?       — А... Простите! — Рикуо покраснел и, отпустив девушку, быстро отошёл.       Что опять на него нашло?       — Что ж, тогда увидимся завтра, — Рикуо даже через маску мог понять, что Ясу улыбается ему так же мягко и спокойно, как и всегда.       После Судзин склонила на прощание голову и уже запрыгнула на стену.       — А! Судзин-сан, подождите! — окликнул её Нура, подаваясь вперёд.       — Что такое? — девушка замерла и обернулась в его сторону.       — Могу я спросить вас ещё кое о чём? — на одном дыхании выпалил Нура, пока мозг соображал, а что именно он хочет узнать.       — М? И о чём же? — Ясу спрыгнула обратно на траву и заинтересованно наклонила голову набок, молчаливо ожидая.       — Ну... как бы... — замялся Нура, глаза заметались. — Помните тот случай... с Унгайкё? — он вдруг вспомнил, что хотел спросить у Ясу.       — Да, помню, — кивнула Ясу, подходя к нему так же близко, как и он к ней пару минут назад. — А что?       — Как вы тогда поняли, что надо искать именно в старшем корпусе, именно на втором этаже? Почему вы побежали просматривать комнаты, а не уборные? Неужели благодаря одной лишь интуиции?       — Интуиция, конечно, тоже сыграла свою роль, однако мне помогли и знания, — хихикнув, Ясу ткнула указательным пальцем себе в висок. — Я примерно знаю, как работают техники Унгайкё, — видя, что Рикуо молчит и ничего не говорит, Ясу продолжила. — Осоре Унгайкё можно отнести как к созданию, так и к манипуляции, ведь техники Унгайкё, по сути своей, являются иллюзиями. Иллюзию можно рассматривать, с одной стороны, как манипуляцию окружающим пространством в огромном радиусе, с другой стороны, иллюзия — создание чего-то, чего нет в изначально существующем пространстве. Тут несколько проблематично. Унгайкё проделал трюк, заключающийся в том, что вместо уборной Кана и ты были в пустующем классе. Подобное можно делать и в больших масштабах. К примеру, Кана могла даже не успеть выйти из школы, а просто слоняться по зданиям, так как находилась в пространстве иллюзий Унгайкё.       — Этих иллюзий может быть несколько?       — Да, но они все должны быть связаны с зеркалами, так как Унгайкё и сам зеркало, которое может быть предназначено для ловли ёкаев. Если не будет зеркала, Унгайкё бессилен. Побежала я в старшее подразделение потому, что, если бы Кана была в среднем здании, мы бы могли оказаться в пространстве иллюзий, или Юра бы что-то заметила. Она ведь онмёдзи, — слегка повела плечами девушка. — На второй этаж побежала потому, что там было большее количество ёки, по классам пошла проверять потому, что знаю, как работают техники Унагйкё. А тебе сказала проверить туалеты, потому что через зеркало ты бы обязательно увидел Кану и Унгайкё. Простым людям, как Киецугу, Симе или Тори с Маки, подобное недоступно, а вот Юра вполне могла всё обнаружить.       — Поэтому вы согласились пойти со мной. Вдвоём легче искать, и остальные знали бы, что кто-то уже искал в старшем корпусе, — закончил её мысли Рикуо.       — Верно, — кивнула Ясу, слегка хлопая в ладоши.       — Получается, вы заранее знали, что произойдёт? — слегка наклонил голову набок парень, озадаченно хмурясь.       — Нет, — ответ Ясу, поднявшей руки, его удивил.       — Нет?       — Неа, — она помотала головой, держа руки поднятыми, будто бы сдаваясь. — Единственное, о чём я знала, так это о техниках Унгайкё и ему подобным. Дальше я действовала, исходя из этих знаний. А всё о чём я сейчас тебе рассказала — лишь все те мысли, собранные в кучу, что были в моей голове в тот момент, только с отличием — я их разложила по полочкам, чтобы тебе было всё более-менее понятно. Это всё, — Ясу закрыла глаза, а после на её губах появилась безобидная усмешка.       — Всё... оказалось так просто, — Нура никак не ожидал подобной развязки.       — Теперь это кажется простым, особенно по сравнению с тем, что происходит сейчас, — ответила Судзин, прикрывая глаза.       Они замолчали, однако это уже не было тем неловким молчанием, что возникало между ними ранее. Хотя исключать нотки той самой неловкости нельзя.       — Рикуо, раз уж я здесь, могу ли я кое-что сделать? А то сколько бы раз я не приходила, никак не удавалось выиграть время, когда рядом с сакурой никого нет, — спросила его Ясу.       — Что именно? — заинтересовался Нура. — Погодите! Вы много раз бывали рядом с моим домом?! — а он и не знал.       — Ну, да, — Ясу, слегка рассмеявшись, сняла маску и прикрепила её на пояс хакама. — Ты что же так и не заметил? — после она, пройдя мимо Рикуо, подошла к плачущей сакуре. Она обернулась в его сторону, гречишные глаза блеснули какой-то игривостью, детским весельем.       — Где вы прятались? — Рикуо пытался сообразить. — На крыше?       — Ага, — снова рассмеялась Ясу. Похоже, девушка пребывала в прекрасном настроении. — На крышах соседних домов, стараясь, чтобы меня не было видно. И, судя по всему, мне это удавалось.       — Раз вы были неподалёку... почему не спустились? — Нура задал этот вопрос, сам не зная почему добавляя. — Вы бы мне нисколько не помешали.       — Смелости никак не хватало... — теперь уже девушка смеялась над собственной глупостью. — Да и ты был занят, — я видела, — было бы грубым отвлекать тебя, — пожала плечами Судзин, слегка поджимая губы.       — По сравнению с вашими первыми словами, последние звучат как отговорка, — усмехнулся Нура, видя как девушка вздрагивает и опускает взгляд.       — Может, ты и прав, — пробурчала себе под нос Ясу. — Ну ладно! — она встрепенулась и обернулась к сакуре.       Девушка приподняла руки, складывая их лодочкой, и поднесла к самым низким и ближайшим к ней ветвям дерева.       Рикуо обошёл её и с интересом стал наблюдать.       — Ну же, — Ясу обратилась к кому-то, кто прятался в ветках дерева, — не бойся. Это я, — она вдруг бросила быстрый взгляд на Нуру, а потом вернула его на дерево и произнесла извиняющимся тоном: — Он не сделает тебе ничего плохого, правда. Выходи.       Нура не понимал происходящего с каждой секундой всё больше и больше.       — Судзин-сан... — начал он, когда Ясу предупредительно шикнула на него, и парень закрыл себе рот руками, дабы больше не издать лишних звуков.       Судзин заметно расслабилась и стала ждать.       Прошла минута.       Вторая.       Третья.       Четвёртая.       Всё также стояла тишина.       И вот среди многочисленных розовых лепестков Рикуо бросился в глаза белый шарик. Парень сначала подумал, что у него уже начались галлюцинации от недосыпа. Однако, нет, ему не мерещилось.       Кодама медленно и очень осторожно опустился в сложенные ладони Ясу и принял знакомую девушке и незнакомую парню гуманоидную форму. Он внимательно осмотрел мягко улыбающуюся ему девушку, а после быстро взобрался на плечо по руке и обнял маленькими белыми ручками за щёку.       — Да-да, я тоже рада тебя видеть, — тихо рассмеялась девушка, а после вдруг стала извиняться: — Прости-прости, я правда не забыла о тебе. Всё никак не удавалось навестить тебя и поболтать с тобой.       — Судзин-сан, — Нура подошёл к Ясу, с интересом разглядывая существо, — что... или кто это?       Кодама с таким же интересом разглядывал Рикуо. Всё-таки ёкай впервые видел парня так близко, а не просто наблюдал за ним сквозь ветки сакуры. Кодама много знал о Рикуо, о его ёкайской сущности, так бесцеремонно занявшей целую ветку на сакуре, его, Кодама, любимую, между прочим. Аякаши знал о своеобразных тренировках парня, в общем, знал обо всём, что делал Рикуо, о чём сам парень, конечно же, не подозревал.       — Это Кодама, дух, живущий в этой сакуре. Таких как он огромное множество по всей Японии, но Кодама предпочитают находиться в своих импровизированных домах и наблюдать за людьми и ёкаями. Они, как и любые другие существа, безобидны, если их не провоцировать на конфликт, и отличаются особым терпением. Кодама милые, но стеснительные, — Ясу ласково погладила пальцем Кодама по голове.       После девушка слегка рассмеялась покивала Кодама.       — Вы его понимаете? Как? — не переставал удивляться Нура.       Ясу снова рассмеялась, радужка приобрела пурпурный цвет.       — Ветер, — коротко ответила Судзин. — Голоса Кодама — потоки ветра. Я могу понимать Кодама лишь благодаря тому, что моя радужка меняет цвет. Это своего рода моя маленькая привилегия в дополнении ко всему прочему, — она взглянула на Нуру, улыбаясь ему.       — Судзин-сан, а на чём основан ваш осоре? — Рикуо вдруг пришла мысль, что он не знает, на что именно способна Ясу.       — Всё тот же ветер, — прикрыла глаза Ясу. — Я же Цуру, хоть и не чистокровная, как мой папа. Потому смена облика мне недоступна.       — А, ну да. Журавли ведь связаны с ветром и водой, — покивал Рикуо.       Кодама переводил взгляд с одного на другую.       Ясу вдруг вздрогнула, когда Кодама дёрнул девушку за косодэ.       — М? Что такое? — она удивлённо взглянула на аякаши и прислушалась к говору ветра. Следующие несколько минут Ясу отвечала "Да" или "Нет".       Нура неотрывно смотрел на Ясу: слегка смеющуюся, с широкой и счастливой улыбкой на губах и прищуренными пурпурными глазами, в которых поблёскивали золотые искорки. Девушка стояла под сакурой, что качала своими ветвями и, казалось, укрывала её. На тёмные распущенные волосы, порой, падали лепестки сакуры, образуя этакий венок.       Рикуо уже видел такую Ясу, завораживающе красивую и три года назад в старом святилище, и в Бакэнекояй. Да, тогда она показалась ему удивительно красивой.       Кодама попрощался и исчез в ветвях.       Ясу обернулась и посмотрела на Рикуо, после слегка согнувшись от тихого смеха.       — Ч-чего вы смеётесь? — нервно пробормотал Нура, отводя глаза в сторону, лишь бы не смотреть в глаза девушке.       — Прости, — сквозь смех произнесла Ясу, — я просто в который раз убеждаюсь, что ты удивительно прекрасный, Рикуо, — улыбнулась девушка, сцепляя руки за спиной и чуть наклоняясь вперёд, с тем же смехом смотря на то, как парень краснеет ещё сильнее.       Нура встряхнул головой, опустил её, замотал в разные стороны, стараясь согнать предательский румянец.       — Вы тоже, Судзин-сан, — Рикуо вдруг вскинул голову и решительно посмотрел на девушку. — Вы тоже очень красивая, — раз уж всё так вышло, он тоже сделает свой ход.       На лице девушки сначала отразилось удивление, а потом появилась нежная улыбка, щёки слегка покраснели.       — Спасибо, Рикуо. Мне очень приятно слышать эти слова от тебя, — она прикрыла глаза, поклонилась ему, из-за чего часть лепестков упала на траву. — Увидимся, Рикуо.       И она ушла, с лёгкостью перепрыгнув через стену.       Нура упал на веранду, закрывая себе окончательно раскрасневшееся лицо ладонями и тяжело дыша. Он-то надеялся на совершенно другую реакцию, что девушка удивится, широко распахнув глаза, и она покраснеет до самых кончиков ушей. Как произошло в кафе. Тогда всё было бы честно... но оказалось совсем не так, как думал Рикуо. Похоже, что именно он остался в дураках.       Знал бы Нура, что Ясу, стоило ей только оказаться за стенами его дома, пулей метнулась к себе домой. Преодолев дорогу и лестницу, и дорогу-сандо за считанные минуты, девушка забежала в дом и, проигнорировав вышедшую в коридор Аяме, взлетела по лестнице, забегая в свою комнату. Волосы растрепались, глаза поблёскивали, а лицо девушки горело, покраснели даже уши. Судзин, захлопнув за собой дверь, осела на пол, подобрала к себе колени, обнимая их, и чуть ли не завизжала от счастья, иногда прерываясь на нервный смех.       Рикуо, прокручивая в голове раз за разом события последних тридцати минут, лёжа на веранде с улыбкой на губах, отчего-то жутко довольной и широкой, заслышал знакомый смех. Он резко сел и взглянул на сакуру. На ветке сидел Ночной, довольно щуря алые глаза с некоторой издёвкой. Рикуо нахмурился и мотнул головой в сторону, поднявшись. Он прошёл к пруду подле дерева и взглянул в своё отражение, а потому закрыл глаза. Однако слух у него остался.       — Сейчас я даже жалею, что никто, кроме тебя, не может чётко меня видеть, — подал голос Ночной, покачивая свешенной ногой. — Иначе я бы обязательно присоединился к вашей беседе.       — Завидуешь? — Рикуо не взглянул на него, и Ночного это малость взбесило.       — Чему?       — Тому, что я общаюсь с Судзин-сан чаще, чем ты, — парень посмотрел на свою ёкайскую сущность. — Или я не прав?       — С чего бы мне волноваться о чём-то подобном? — не дождавшись ответа не потому, что он был не нужен, а потому, что не было желания слышать, Ночной исчез.       Нура вздохнул и прикрыл на секунду глаза.       В этот раз принятие ёкайского облика вышло намного быстрее, чем раньше.       Парень открыл блеснувшие алым глаза и посмотрел на своё отражение в пруду. Длинные бело-чёрные волосы, чернильная метка под левым глазом, алые, словно драгоценные камни, глаза. Он слегка наклонил голову набок, вглядываясь в водную гладь и прислушиваясь к самому себе и чувствам, как человеческой сущности, так и ёкайской.       Через пару секунд алые глаза с удивлением расширились. Рикуо не мог поверить, в то, что узнал о самом себе прямо сейчас, точнее удивлена была именно человеческая сущность.       Оказывается, Ночной пребывал в том же смятении, что и Дневной.

***

      — И этот уже успели разрушить, — сосредоточенный, Киецугу осматривал маленький храм, расположенный между домами и безнадёжно разрушенный.       — Второй уже за сегодня, — с опаской произнёс Дзиро. После вчерашней встречи с Содемоги, Сима стал более серьёзно относиться к ёкаям. — Мне уже как-то боязно.       — Тщательное расследование нам предстоит провести, — Киодзюдзи, удивительно серьёзный, кратко записал об увиденном в блокнот. — Нельзя, чтобы нас обставили Юра-кун и другие девчонки!       — Есть! — закивал Сима.       Сегодняшним днём Киецугу вытащил всех из дома, апеллируя тем, что разрушенные храмы и святилища сами себя не найдут и что ёкаи могут встретиться в любой момент и что чем больше храмов они найдут, тем лучше. В итоге, чтобы окончательно убедить ребят, Киодзюдзи предложил разделиться на группы: первая — Нура, Киецугу и Сима, вторая — Юра, Кана, Цурара и Ясу. Да, количество выходило неравным, но никого это не смутило. К тому же и Рикуо было несколько спокойнее: Ясу может приглядеть за девчонками и, в случае чего, увести от опасности, если та будет слишком серьёзной. Да и к тому же там были и Ойкава, и Юра.       "Так они добиваются своих целей, — Рикуо молча, нахмуренно глядел на поломанное строение. — Сперва построили продуманный до мельчайших деталей план. Потом, следуя ему, существенно ослабили наш клан, отвлекая наше внимание по мелочам. 88 ёкаев из Сикоку, — он слегка сощурился, — вместе с Инугамигьёбу Тануки Тамадзуки".       Парни продолжили свой путь, следуя за Киецугу, который умудрялся не врезаться в столбы, деревья и углы на поворотах, попутно ища следующий храм. Людей было намного больше, чем в рабочие дни, что, впрочем, и неудивительно. После ещё парочки часов плутаний по району в поисках храмов, вся компания, за исключением Тори и Маки, собралась у ворот дома Нуры.       — Ну, что у вас? Много нашли? — поинтересовался Киецугу, улыбаясь девушкам.       — К счастью, все обнаруженные нами храмы были целы, — мягко произнесла Судзин.       — Я даже не знаю, назвать это везением или нет, — всерьёз задумался Киецугу.       — Думаю, что больше первое, — подала голос Кана.       — А все те, которые обнаружили мы, были сломаны. Даже мороз по коже, — опустил плечи Сима.       — С вами ничего не случилось? — Нура оглядел всех девушек, заметив, что Юра как-то нахмурилась. — Кейкаин-сан?       — Просто... всю дорогу за нами следовала кошка, — ответила нахмуренная Юра.       — Кошка? — удивился Дзиро.       Рикуо уже мысленно предположил, кем эта кошка может быть.       — Да. Вон она, — кивнула Иенага, указывая в сторону мощёной дороги.       Все повернули головы туда, куда указывала Кана. В стороне от дороги действительно сидела трёхцветная кошка с яркими, подобно ясному небу, голубыми глазами. Животное сидело и вылизывалось, игнорируя смотрящую на неё толпу. Нура бросил быстрый, косой взор на Ясу, мысленно вопрошая, действительно ли это Аяме. Он наткнулся на взгляд Ясу, частично игривый, частично спокойный. Судзин, растянув губы в немного хитрой улыбке, медленно кивнула, прикрывая глаза, после слегка сощурилась, — в глазах мелькнули практически незримые теплота и нежность, — и вновь устремила гречишный взгляд на кошку. Нура же продолжил смотреть на девушку.       Кошка, закончив свои дела, повернула голову и посмотрела на ребят в ответ. Некоторые из них вздрогнули и поёжились: уж больно пронзительным оказался взор ярко-голубых глаз. После Аяме, — а это была именно она, — прикрыла глаза и, удостоверившись, что с её госпожой, всё в порядке, встала и удалилась, вальяжно покачивая слегка куцым хвостом. Аяме не беспокоилась потому, что Ясу лично сказала ей не волноваться, разрешила находиться неподалёку, но в дом не входить. У неё, Аяме, есть ещё одно дело.       Кейкаин — единственная, кому эта кошка показалась несколько подозрительной. Она уже видела кошку с такими глазами, только окрас шерсти был другой, и та кошка выглядела несколько здоровее. Но онмёдзи и в голову не могло прийти, что эта кошка и та, которую она видела возле святилища на холме, одна и та же, и что эта самая кошка совсем не простая кошка.       — Судзин-сан, зайдёте? — спросил у девушки Киецугу, стоя в воротах.       — Это мой дом вообще-то, — вздохнул Рикуо, недовольно зыркая на друга.       — Ты против? — уставился на того Киодзюдзи.       — Я... я такого не говорил, — Нура слегка нахмурился, а после бросил выжидающий взгляд на Ясу, как бы задавая тот же вопрос, что и Киецугу ранее.       — Раз вы так настаиваете, — улыбнулась девушка.       — Здорово! Пошли! — к удивлению чуть ли не всех присутствующих именно Цурара схватила Ясу под локоть и стала подталкивать её ко входу.       Ойкава была очень рада согласию Ясу, искренне рада, и Судзин, прекрасно видя это, с лёгкостью поддалась подруге и позволила себя увести.       Все остальные последовали за девушками и вскоре скрылись в додзё, во вдоре остался лишь Рикуо. Он вдохнул, выдохнул, собираясь с мыслями. Ночной разговор с Ясу не шёл из головы, как не желали проходить и чувства, которые парень ощутил. Да, у него получалось на время забывать о произошедшем, но после, особенно в моменты спокойствия, перед глазами вновь всплывала улыбающаяся ему Ясу. И у Нуры тогда сердце предательски пропускало удар.       Рикуо встряхнул головой, ощущая, что щёки снова покраснели. Побыв ещё какое-то время на улице, он зашёл в дом.

***

      — Местных богов всё меньше и меньше, — Тамадзуки стоял, привычно сложив руки за спиной. Только в этот раз он с силой сжимал локти ладонями, подавляя кипящие в нём эмоции. Но голос его, вопреки внутреннему эмоциональному состоянию, оставался насмешливо-спокойным.       — Но, Тамадзуки, они разгадали нашу стратегию, — справедливо заметил Теарай-Óни, охваченный явным беспокойством и недовольством. — Даже не обратили внимание на те разбои, которые мы учинили вчерашней ночью. И, плюс ко всему, эти ёкаи из клана Нура не такие уж и слабаки, как мы думали! Почти каждый из нас убедился в этом! — в конце Теарай-Они не выдержал и вспылил.       — Остуди пыл, Теарай-Óни. Торопиться ни к чему, — сзади к нему неслышно подошёл Содемоги и потянул за рукав.       Теарай-Óни без раздумий повернулся в сторону Содемоги.       — Обернулся... — хмыкнул Инугами.       — Скорее оторви рукав! — с некоторой тревогой в голосе посоветовала Кагибари-Онна. Она тоже побаивалась Содемоги, что было вполне здраво.       Великан поспешно оторвал рукав и, попятившись, неуклюже шмякнулся на пол. На лице Теарай-Óни читался страх.       — Не беспокойтесь, — Содемоги кушал рукав великана, так любезно ему предоставленный. — В прошлый раз мне помешали, но сегодня, могу вас уверить, уничтожение Местных божеств пройдёт успешно.       — Твоя самоуверенность похвальна, — Тамадзуки смотрел на Содемоги, слегка вздёрнув подбородок, явно довольный словами аякаши. — С таким настроем защита, полагаю, тебе не нужна.       Теарай-Óни и Ину-Хоо переглянулись между собой, понимая, что в их услугах более нет нужды.       Хари-Онна стояла позади Тамадзуки и с какой-то, почти беспричинной, тревогой, смотрела на парня, видя краешек губ, растянутый в ухмылке, и блеск золотисто-жёлтых глаз. Когда Тамадзуки вернулся, всем паломникам стало ясно, что сын Инугамигьёбу Тануки едва сдерживается от злости. Глаза полыхали настолько ярко и настолько же опасно, что к нему никто так и не решился подойти. И все — за исключением Ёсудзуме — не знали, что стало причиной гнева Тамадзуки, но хотели бы узнать. Всё же редко можно увидеть Тамадзуки в таком состоянии.       "Кто она, чёрт возьми, такая?! — Тамадзуки мысленно чуть ли не орал. Казалось, всё его существо погрузилось в полный хаос, и парень всеми силами пытался унять этот хаос, который готов был накрыть его, уже вот-вот, с головой".       Это невольно пугало. Тамадзуки не помнил, когда именно в его душе поселился этот хаос, но он жил с ним. Этот хаос, это безумие... оно пряталось внутри него, где-то в самом тёмном углу и наблюдало за всем, направляло его. Появлялось и шептало, что надо делать, как поступить, кого убить, а кого оставить в живых. И Тамадзуки слушался этого голоса, не переча ему, потому что соглашался сам.       Так ему казалось... что именно он, Тамадзуки, главный, а не наоборот...       Но вчерашний разговор привёл его в бешенство, страх и полное непонимание ситуации. Хаос, долгое время остававшийся спокойным, холодным и безжалостно-жестоким, вдруг ощерился и выпустил длинные когти, готовый к защите. Голос шипел в его голове, говорил уходить, быть осторожнее и, самое главное, не провоцировать её.       Тамадзуки не послушался.       В итоге, парню мерещилось, что в голове кто-то истошно орёт, разбрасывается проклятьями и пытается найти выход. Крик был неразборчивым. Это расшатывало психику ещё больше, и гнев то накатывал, то отходил. Как волны в шторм.       "Кто она?! — снова крикнул Тамадзуки куда-то в кромешную тьму сознания".       Ему нужно было знать, что из себя представляет его новый противник, точнее противница, помимо Нуры. Вот только, если с Рикуо Тамадзуки был готов сразиться и с удовольствием, чтобы, как он думал, показать мальчишке, кто тут главный, то с Ясу всё было по-другому. Ему не хотелось с ней пересекаться. Вообще. Не видеть, не слышать, но знать. Знать о ней было важно. Хотя бы какую-то информацию, даже самую крошечную. Всё из-за поведения хаоса, этого шёпота. Из-за его собственного безумия.       Тамадзуки видел, как она держит нужную маску, играя в ту же игру, что и он. Только кто выиграл? Тамадзуки смотрел, как лисья улыбка и прищур глаз становятся больше похожими на тех, у кого проблемы с головой. А потом это безумие утихло, через секунду, оставляя лишь спокойствие. Пугающее спокойствие. Ещё и ёки, что расползлась вокруг него, усилила эффект. Парень никак не думал, что кто-то сумеет пробудить в нём какой-никакой страх, кроме, к его большому недовольству и сожалению, отца.       Он сцепил зубы, совсем не понимая, что это очень заметно, и пообещал себе свести столкновения с Ясу и, получается, с Аяме к минимуму. В другой бы ситуации Тамадзуки обязательно нанёс сестре "дружеский визит", но не теперь. Он помнил, как злобно глядела на него Ясу, прежде чем успокоиться. Её эмоции было очень легко прочитать, если лицо не скрыто за маской. И девушка прибила бы его, — Тамадзуки не сомневался, — если бы он что-то сделал Аяме.       Сейчас же ему стоит сосредоточиться на первостепенной задаче. Тамадзуки ухмыльнулся: "Нура Рикуо, уже совсем скоро... совсем скоро... Я покажу тебе истинный страх". Его снова накрыл тихий, беспричинный, несколько безумный смех.

***

      Главная больница Укиё-э — большое, окрашенное в белый, здание, но тихое с лесом, что располагается прямо под окнами, огибая здание наполовину. Здесь царит атмосфера, присущая медицинским учреждениям: спокойная, иногда прерывающаяся суматохой. Подъехала очередная машина скорой помощи, и врачи поспешили перевезти нового пациента внутрь. В палате под номером 503 единственной пациенткой была старушка. Ей было около семидесяти лет, короткие, слегка растрёпанные волосы, горбатый нос и несколько сморщившаяся кожа на лице. Но глаза её, тёмно-зелёные, оставались живыми, ещё не утратившими огонёк жизни. Хибари, а именно так звали старушку, сидела на больничной койке, стоящей почти у самого окна, и смотрела на улицу, куда-то в сторону густых деревьев.       — Бабуля, мы заходим... — услышав шаги и знакомый голос, старушка вздрогнула и обернулась. — Как у вас дела? — в палату вошли улыбающиеся Тори и Маки.       Хибари приходилась Нацуми Тори бабушкой, и девушка решила навестить свою родственницу, которая периодически пребывала в больнице по состоянию здоровья. Маки, не желая оставлять подругу одну, составила ей компанию. Да и не горела в этот день Саори желанием участвовать в очередной задумке Киецугу, потому сразу же, как прошла самая жара, обе девушки отправились в больницу.       — Ох... Это Нацу-тян, — улыбнулась Хибари, слегка щурясь. — И Маки-чан тоже пришла.       — Ура! Хибари-чан в порядке. Так что всё хорошо! — радостно выкрикнула Маки.       — Начнём! — Тори торжественно продемонстрировала целую груду бумажных журавликов оригами, скреплённых верёвочками. — Это сенбазуру! — девушка слегка потрясла оригами. — Правда здорово? — она поднесла их бабушке поближе. — Мы вдвоём это сделали...       Маки и Тори и вправду убили все часы до их выхода, включая вчерашний вечер, чтобы смастерить целую тысячу бумажных журавликов. Так как бумаги не хватило, возникла проблема. Тут помощь оказал Рикуо, который дал девушкам ещё бумаги, не став спрашивать зачем, так как всё прекрасно видел.       — Спасибо, — Хибари взяла подарок в руки и начала его осторожно перебирать, потом она смолкла. Через минуту женщина, о чём-то задумавшись, произнесла: — Не могли бы... не могли бы вы взять это с собой, чтобы сделать подношение Сенба-саме? — Хибари всё перебирала журавликов и перебирала.       — Сенба-саме? — удивлённо повторила Тори, впервые слыша это имя.       Нацуми посмотрела на Саори, та лишь пожала плечами, мол: "Тоже не в курсе".       — Он должен быть... где-то на территории больницы, да? — Хибари вновь взглянула в окно, где уже темнело небо. — Сенба-сама живёт на этой земле с давних времён. Он... подобен Богу-заступнику, — глаза старушки наполнились грустью, сожалением и добротой.       — Хорошо, — кивнула Тори и аккуратно забрала сенбазуру. — Идём, Маки.       Девушки, улыбнувшись, попрощались и покинули палату.       Хибари проводила их долгим взглядом, а после вновь устремила взор в окно.       — Мы в ту сторону-то идём? — Маки слегка поёжилась.       Уже наступал вечер, и лес пугающе темнел.       — Да. Бабуля так и сказала, что это место где-то здесь, — Тори шла всё дальше и дальше, умудряясь различать предметы в наступающей темноте. — А, вон там, — через несколько минут поисков радостно крикнула девушка.       Маки поспешила догнать подругу.       — Э... Так это и есть святилище Сенба-самы? — Саори явно не ожидала увидеть старый, почти сгнивший, совсем маленький храм с двумя приоткрытыми створчатыми деревянными дверцами.       Крыша уже давно поросла мхом и лишь небольшой золотой бубенчик, потемневший от времени, одиноко покачивался под крышей храма.       — Ух ты... оно такое ветхое, там правда Божество? — сомнение скользнуло в голосе Маки.       — Бабуля сказала... если поднести сенбазуру и помолиться, то вскоре болезнь уйдёт! — оглянулась на подругу Тори, не боясь и подходя к святилищу совсем близко. — Здесь построили больницу, и из-за того, что это место рядом с хокорой, сюда давно никто не приходил.       За спинами девушек уже как несколько секунд парил маленький человечек, с короткими светлыми волосами. Глаза его были скрыты этакой вуалью, напоминающей свиток гофу, с начертанными иероглифами. Он был в чёрных кимоно и хакама, белом хаори, украшенном узором из бумажных журавликов, с небольшим посохом в руках, с конца которого свешивалась сенбазуру. За его спиной располагалась пара, казалось таких же бумажных, крыльев, благодаря которым Сенба и парил. Божество окружал мягкий желтоватый свет. Он с интересом и непониманием наблюдал за двумя девушками, что пришли к его хокоре столь неожиданно, чем очень удивили его.       — Итак, — Тори присела на корточки перед хокорой, предварительно повесив сенбазуру, и сложила руки в молитвенном жесте, — Сенба-сама, Сенба-сама... — обратилась к нему Нацуми. — Излечи бабулю и дай ей долгих лет жизни...       Сенба вздрогнул. Он так давно не слышал ничьих молитв, как его просят о чём-то.       — Ну, теперь Хибари-чан точно поправиться, — улыбнулась Маки, радуясь и за Тори, и за Хибари. — Давай вернёмся, — бросила через плечо Маки, разворачиваясь.       — Хорошо, я сейчас тебя догоню, —Нацуми поднялась на ноги.       "Хибари... — это имя показалось Сенбе знакомым. — Минутку это имя... — но свою мысль он закончит не успел".       — Стой, — кто-то настолько резко дёрнул Тори за рукав, что та чуть не упала.       — Чт... Что? — Нацуми удивлённо обернулась и вздрогнула.       В глазах отразился страх.       Её взору предстал сам Содемоги, держащий девушку за край рукава и улыбающийся каменной улыбкой с выделяющимися двумя квадратными зубами. В ушах Тори отдалось гулким эхом гаденькое хихиканье Содемоги.       — Этот захудалый Божок тебя не услышит, — продолжая хихикать, произнёс Содемоги. — Вместо него, лучше позови меня... Меня... называют Содемоги-сама, — он размеренно назвал своё имя.       Повисла минутная тишина, глухая и жуткая.       — Нет!!! Что это?! — в ужасе вскрикнула Тори, отшатываясь в сторону.       — Тори? — Маки замерла, оглянулась через плечо и не увидела подругу.       — Отпусти! — девушка трясла рукой, пытаясь сбросить ёкая.       — Ну, нет! — Содемоги не собирался отпускать девушку. — Назови моё имя! — взревел Содемоги, лицо его исказилось в жутчайшей гримасе злобы.       Нацуми завизжала от страха, ноги подгибались.       — Отпусти! Отпусти! — всё повторяла и повторяла Тори, трясясь всем телом. — Монстр!       Крик её разнёсся по округе и в ту же секунду стих настолько резко, что, казалось, застыл и воздух.       Девушка пошатнулась. Новый крик застыл где-то в горле и растаял. Она не могла говорить, не могла дышать, не могла слышать. Тело не двигалось, не подчинялось командам, судорожно отдаваемым мозгом. Глаза затянулись пугающей белой плёнкой. Зрачок и радужка уменьшились и почернели, мутнея. Тори, попавшая под проклятье Содемоги, стала заваливаться набок.       Содемоги оторвал кусок рукава, жутко довольный.       Однако больше ничего он сделать не успел.       Железный посох Куротабо больно ударил по пальцам Содемоги, а после монах чётким ударом отбросил аякаши подальше. Ударившись о землю несколько раз, Содемоги вскочил на ноги и обернулся:       — Кто таков?! — раздражённо выкрикнул он.       Куротабо поддерживал одной рукой потерявшую сознание Тори, другая же рука сжимала монашеский посох — неизменное оружие ёкая.       — Ёкай из клана Нура, — гоготнул он, кладя себе в рот рукав и прожёвывая.       — Ёкай из Сикоку, — синие глаза Куро были ледяными.       Монах осторожно уложил девушку на траву.       — Эй, Тори, в чём де... Кто вы?! — Маки, обеспокоенная криком и долгим отсутствием подруги, пошла обратно к часовне. Какого же было её удивление и шок, когда она увидела человека в одежде монаха, а после и Нацуми, только какую-то странную. — То... Тори! — Саори подлетела к подруге и приподняла её, пытаясь привести в чувства. — Что... что с тобой?!       Куро обернулся в сторону Маки, понимая, что и сама Саори может подвергнуться опасности.       — Берегись! — выкрикнул Сенба, наблюдающий за всем со стороны. Но он ничего не мог сделать, так как слишком сильно ослабел.       Куро ощутил, что кто-то потянул его за рукав тёмной мантии. Обернувшись, монах наткнулся на улыбающегося Содемоги. Куротабо опасно сощурился, и из рукава его показалось оружие, сотни металлического, холодного оружия. Содемоги испуганно икнул и отскочил. В следующую секунду туда, где он стоял, вонзились клинки, копья, лезвия нагинат.       — Что ты сделал с этим ребёнком?! — Куро принялся атаковать посохом, спрятав оружие.       — Не... Не достанешь! — Содемоги уворачивался с такой же скоростью, с какой наносил удары Куро.       Понимая, что скоро устанет, Содемоги отпрыгнул подальше.       — Фу-хи-хи, зря я подумал, что передо мной простой монах. Уничтожение Местных богов — моя специальность, но вот воины мне не по зубам... Гухихи.       Содемоги запрыгнул на ближайшую ветку дерева, когда оттуда его столкнула обратно на землю кошка с ярко-голубыми глазами.       Аякаши, крякнув, неудачно шмякнулся на землю, чем и воспользовался Куро. Острый конец посоха вонзился рядом.       — Отвечай! — процедил Куро сквозь зубы.       Кошка спрыгнула, приземляясь рядом.       Монах бросил на неё косой взгляд и вернулся к Содемоги.       — Тори! — Маки пыталась всё это время привести подругу в чувства, однако вскоре поняла, что это невозможно.       Крик девушки отвлёк и Аяме, и Куро, Содемоги извернулся и, вскочив на ноги, быстро скрылся среди лесов.       Саори же, не обращая внимание на ёкаев, кое-как взяла Нацуми на руки и поспешила к больнице.       Содемоги ушёл, потому монах последовал за Саори, только незаметно. Его примеру последовала Аяме.       Когда в главный зал больницы вбежала растрёпанная Маки с бессознательной Тори на руках, поднялась суматоха. Нацуми уложили на каталку, и стук колёс всё время отдавался эхом в ушах Саори, пока её подругу везли в реанимацию, а она сама бежала рядом с врачом и медсестрой.       — Тори! Держись! — повторяла Маки, чуть ли не плача. — Только держись!       Двери перед носом Саори захлопнулись, и Маки осталась одна в пустынном коридоре. На неё сразу же накатило чувство вины и перед Тори, и перед Хибари. Девушка чувствовала себя просто ужасно, плечи содрогались от тяжело сдерживаемых слёз. Маки без сил опустилась на скамью и стала ждать, утирая уже текущие по щекам слёзы.       Куро наблюдал за всем происходящим снаружи через окно.       Сенба парил рядом.       Аяме, пребывая в кошачьем облике, также наблюдала.       — Эй, — подал, наконец, голос монах, прикрыв глаза, — что вообще происходит? Объяснись, будь любезен...       — Да?.. — Сенба не сразу понял, что обращаются к нему.       — Ты божество, верно? Хранитель это земли? — уточнил Куро.       — Так вы знаете!.. — даже обрадовался Сенба.       — Понятия не имею, — чуть ли не пригвоздил его Куро своим ответом. — Ты из клана Нура? — монах сложил руки на груди.       — Угх... Я действительно член клана Нура... — Вздохнул Сенба. — Один из офицеров клана Нура, Куротабо-доно, я наслышан о вас...       — А, ясно... — Куротабо слушал его.       — Я Сенба... уже очень давно... я живу рядом с этой больницей. "Пожертвуй алтарю тысячу бумажных журавлей, помолись, и твоя болезнь исцелится", — это обо мне. Похоже, те девочки пришли, потому что услышали об этом.       — Тысяча бумажных журавлей, значит... — Задумчиво пробормотал Куро. — Тогда почему бы тебе не исцелить эту девочку? Ты ведь можешь, да?       — Не могу... — Сокрушённо покачал головой Сенба. — Она не больна, а проклята.       — Что?.. — переспросил Куро, не до конца поняв, с кем именно он столкнулся ранее.       — Ну... судя по всему, проклятье на девочке исходит от того дзидзо...       — В Сикоку его называют Содемоги-сама, — вставила своё слово Аяме.       Куротабо вздрогнул и, как и Сенба, взглянул на умывающуюся кошку.       — Похоже, вам знакомо это имя, — ярко-голубые глаза косо взглянули на Куро.       Монах кивнул. Да, о Содемоги ему было известно. Нура поведал о этом вредном аякаши из Сикоку, и чем он опасен.       — Значит, ты не сможешь её спасти? — уточнил Куро, хмурясь. Бессильная злоба одолела его.       Мало того, что упустил врага прямо из-под носа, так ещё пострадала и подруга господина.       — Вы пришли как раз, когда проклятье овладело ею. Смерть была отсрочена, и всё же... боюсь, уже слишком поздно... На рассвете она умрёт.       Монах и Некомата невольно переглянулись друг другом.       — В конечном счёте... я всего лишь создание скромных людских желаний. Я бессилен против этого проклятья...       Куротабо прикрыл глаза на секунду, а после решительно, чуть ли не бегом, направился прочь от больницы.       — Куротабо-сама, куда вы?! — изумился Сенба, не пытаясь монаха остановить.       — Если я правильно понял, Содемоги ещё проявит себя... Я найду этого ёкая! — бросил монах через плечо и убежал.       — А что вы будете делать? — обратился к Некомате Сенба. — Вы же не из клана Нура, правильно?       — Да, — кошка почтительно склонила голову. Ко всем, кто связан с Богами, любыми Богами, Аяме относилась с уважением и почтением. — Вы сказали, что не справитесь сами. А если будет тот, кто вам поможет? Тогда сможете? — Аяме понимала, что рискует и выходит за рамки дозволенного. Она не может решать за свою госпожу, но спросить и попросить о помощи не мешает никто.       — Если кто-то подобный найдётся, — невесело улыбнулся Сенба. — Я буду только рад помочь.       — В таком случае, пожалуйста, возвращайтесь в вашу хокору. Я скоро вернусь, — Аяме склонила голову и исчезла во тьме.       "Почему... вы оба ради этой девочки?.. — Сенба смотрел вслед убежавшим аякаши. — И всё-таки я хочу ей помочь... — на сердце потяжелело. — Я хочу помогать людям... — он вспомнил сенбазуру, которую принесли Тори и Маки. — Это ощущение... Собранные вместе людские чувства... — Сенба вспоминал все его исцеления, то, как он помогал людям, и то, с какой радостью эти люди его потом благодарили. Он помнил, как он был силён, как мог исцелить даже самые сильные болезни и недуги. — Вот, что я такое... — но это было так давно. — Мои силы почти иссякли... — его жизнь едва теплилась. Он выживал благодаря тем редким прихожанам, которые ещё помнили о нём, о его скромной и маленькой часовенке. — Божество, которому никто не поклоняется... исчезает, — Сенба медленно летел".       — Как печально — быть не в состоянии помочь девушке, попавшую в беду на моих глазах... — Сенба вернулся в хокору.       Начал накрапывать дождь.       — Критическое состояние! Девочка из средней школы! — одна из медсестёр спешно бежала по коридору больницы.       — Кажется, она внучка пожилой леди из 503 палаты, — сказала ей другая.       — А вот как...       По чистой и совершенно глупой случайности разговор этот произошёл как раз в тот момент, когда обе женщины пробегали мимо открытой двери палаты номер 503.       Хибари, всё также сидящая у окна, вздрогнула, услышав взволнованные голоса медсестёр. Перед глазами сию же секунду промелькнули воспоминания почти десятилетней давности. Тогда маленькая Тори серьёзно заболела и её положили в эту самую больницу. Родители Нацуми места себе не находили, жутко волнуясь за дочь. Хибари тоже волновалась за внучку, а потому обратилась за помощью к Сенба-саме. Она пришла к его маленькой хокоре, поднесла сделанные журавлики и помолилась о выздоровлении внучки. Тори поправилась в удивительно короткие сроки, и Хибари убедилась в очередной раз, что Сенба-сама до сих пор существует. К нему можно обратиться за помощью.

***

      Цурара, как и было приказано ранее, присматривала за ребятами, расположившимися в додзё, в особенности поглядывая на Юру. Кейкаин, наверное, была единственной, кто продолжала напрягать Ойкаву по вполне понятным причинам. Но всё было спокойно. Юра не давала никаких поводов для волнения, потому девушка решила немного развеяться и прогуляться по галерее и веранде. Ойкава вышла на потемневшую от сумерек и туч галерею. Цурара дошла до энгавы и на углу заметила, что кто-то сидит на крыше закрытых, ещё ремонтирующихся ворот. Заинтересовавшись и напрягшись, Цурара осторожно и как можно тише вышла к воротам сбоку.       Увидя кошку, девушка одновременно испытала и облегчение, и беспокойство. С одной стороны, она знала, что Аяме не причинит никому из живущих в Главном доме вреда — Ясу не позволит. С другой — в прошлый раз, когда Ойкава столкнулась с Аяме, ничего хорошего та не сказала. И девушка предположила, что Некомата пришла с очередной не очень хорошей вестью.       — Что ты здесь делаешь? — Цурара, оглянувшись себе за спину и проверив, не следит ли кто, обратилась к кошке.       Аяме промолчала, продолжая держать глаза закрытыми.       — Эй! Я к тебе обращаюсь, — слегка повысила голос девушка.       — Где сейчас госпожа? — спросила Аяме, не отвечая на поставленный вопрос.       Цурара поджала губы, успокаиваясь. Вся напряжённость ситуации не слишком хорошо сказалась и на ней.       — Скорее всего, она сейчас с господином, — честно ответила Ойкава. — Что ты хочешь?       — Мне нужно поговорить с Ясу-сама. Только с ней и ни с кем более.       — Скажи, что случилось?! — уже начинала выходить из себя Ойкава.       — Лучше тебе поторопиться, — Аяме открыла свои голубые глаза и холодно взглянула на Цурару. Та стойко выдержала взгляд, — ты же не хочешь, чтобы одноклассница твоего господина умерла?       — Что?.. — Ойкава застыла на месте. — Ты о Тори или о Маки?! Что конкретно произошло? — она стала закидывать Аяме вопросами.       — Мне нужна Ясу-сама. По её приказу мне нельзя ступать на территорию этого дома без разрешения.       Мысли Цурары метались, однако девушка всё же кивнула, — нерешительность была видна, — и спешно удалилась.       Рикуо и Ясу были и в самом деле на энгаве, оба хмурые и необычайно серьёзные. Они не разговаривали, лишь изредка перекидываясь несколькими словами, но часто бросали друг на друга взгляды, по которым и старались определить мысли того, кто был напротив. Оба думали о ёкаях из Сикоку, о Тамадзуки, о той информации, что была уже известна, а её было много, однако... недостаточно. Ещё были мешающие белые пятна.       — Куромару уже должен был приставить охрану ко все храмам и святилищам, — Рикуо решил хоть как-то разрядить тишину.       Судзин лишь кивнула, гречишные глаза на миг потеплели, а на губах мелькнула призрачная улыбка. После девушка вновь стала серьёзной.       — Однако... — продолжил Нура, озвучивая свои мысли. — Есть множество храмов, о существовании которых мы не знаем. Вполне возможно, что Содемоги нападёт на один из таких. А узнаю я о об этом только утром, — парень знал, что Ясу ничего не ответит, — девушка согласна с ним полностью, потому слова не нужны.       Снова воцарилось молчание, когда Ясу выдохнула, резко и раздражённо.       Это привлекло внимание Нуры, вышедшего из своих раздумий.       — Судзин-сан, что-то случилось? — обеспокоенно спросил он.       — На душе неспокойно... — туманно ответила Ясу, слегка щуря гречишные глаза.       Рикуо промолчал.       Судзин поморщилась, словно у неё болела голова, и нервно, быстро затеребила прядь волос, явно стараясь успокоиться. Оставив волосы в покое, девушка собрала их в хвост и затянула кумихимо. После прислонилась к балке, и всё её лицо выражало беспокойство, то самое беспокойство, которое было без причины и, оттого, жутко раздражающее.       — Рикуо-сама, — из-за угла вышла Цурара и почтительно склонила голову, явно чем-то обеспокоенная.       — Цурара? Что-то случилось? — Рикуо быстро встал на ноги, ожидая от подчинённой ответа.       Вместо него Ойкава перевела беспокойные жёлтые глаза на Ясу.       Девушка с интересом взглянула на неё в ответ, молча задавая тот же вопрос.       — Там на воротах Аяме. Она сказала, что хочет поговорить с тобой. Похоже, с Тори и Маки что-то произошло, — произнесла девушка, пряча слегка дрожащие руки в рукавах фурисодэ.       Рикуо и Ясу переглянулись, хмурясь, и одновременно сорвались с места.       К воротам прибежали вместе, все трое. Благо, было тихо и почти безлюдно. Никто не помешал им и не стал задавать лишних вопросов. Лишь Годзумару наблюдал с балкона, прислушиваясь краем уха, но больше присматривая за Цурарой.       — Аяме, что такое? — Ясу хмуро глядела на кошку.       Только золотые искры, вспыхивавшие в глазах девушки, выдавали её нетерпение.       — Смею доложить, Ясу-сама, ваша подруга Тори подверглась нападению и попала под проклятье Содемоги, — слова Аяме разнеслись гулким эхом по двору и показались удивительно громкими.       — В каком она сейчас состоянии? — Ясу, подавляя желание в буквальном смысле вытрясти всю информацию из Аяме, сдерживалась.       Выдержке её тоже учили.       Нура тоже быстро пришёл в себя и сказал Ойкаве:       — Цурара, иди и позови Ао и Кубинаси, а потом оставайся приглядывать за ребятами, поняла? — чётко приказал Рикуо.       — Слушаюсь, — кивнула девушка и спешно скрылась в доме.       — Нацуми Тори сейчас в главной больнице Укиё-э. Девушка по имени Маки там же. Последняя в порядке, а вот первая находится в критическом состоянии.       — Как это произошло?       — Содемоги напал на Тори, когда она делала подношение хокоре, принадлежащей Сенба-саме, — коротко отвечала на вопросы Аяме, понимая, что иного ответа Ясу не примет.       — Сенба-саме? — повторил Нура. Он впервые слышал об этом божестве.       — Да. Это божество, обитающее рядом с больницей. Сенба-сама обладает целительной силой, но вылечить Тори сам он не может. Он слишком ослаб.       — Что-то ещё? — Судзин уже предположила, что именно хочет от неё Аяме.       — Да. Кажется, там был ещё твой подчинённый, — некомата взглянула на Рикуо. — Его звали Куротабо.       — Куро? — удивился на секунду парень. — Так вот, почему его так долго нет... Что с ним?       Аяме вновь перевела глаза на Ясу и, получив кивок, ответила:       — Куротабо — тот, кто, по словам Сенба-самы, отсрочил действие проклятья. Этот монах отправился искать Содемоги. Возможно, если убить Содемоги, спадёт и проклятье, — прикрыла глаза Аяме, умолкая.       Начал накрапывать дождь.       — Что думаешь, Рикуо? — обратилась к нему девушка, игнорируя капли воды.       — Пойду искать Содемоги, — по лицу парня пробежала заметная тень.       Его терпение уже было на исходе.       — Рикуо-сама! — совместный крик Ао и Кубинаси заставил Судзин и Нуру обернуться.       — Что от нас требуется? — спросил Ао, пока Кубинаси, раскрыв прихваченный вагаса, укрывал от дождя Нуру.       Судзин же сама отошла от зонта, не тревожась об усилившемся дожде.       — Следуйте за мной, — серьёзно и сурово приказал Нура. — Нам нужно как можно скорее отыскать Куротабо.       Ао и Куби переглянулись, но спрашивать о произошедшем не стали.       — Судзин-сан, вы остаётесь или тоже идёте? — обратился парень к девушке. Внутри ему хотелось, чтобы Ясу отказалась идти и осталась в его доме, в безопасности. По крайней мере, ему так будет спокойнее. И в тоже время, Нура понимал, насколько смешны его мысли.       — Иду, — прикрыла глаза Судзин. Её голос звучал приглушённо из-за дождя. — Я навещу Сенба-саму. Хочу кое-что уточнить, — она прошла мимо ёкаев, слегка кивнув головой на прощание.       Открыв ворота, девушка вышла на улицу. Аяме спрыгнула и последовала за ней, принимая человеческий облик. Откуда ни возьмись в руках Аяме оказался красный вагаса, — этот вагаса был когда-то отдан Ясу Рикуо, и Ясу всегда таскала этот предмет с собой. Этим зонтом Некомата и укрыла уже промокшую Ясу.       Нура проводил девушку взглядом, прикрывая глаза, и выдохнул.       — Поторопимся, — отдал приказ Рикуо, и он вместе с Ао и Куби чуть ли не бегом покинули Главный дом клана Нура.       Цурара осталась в доме.       Годзумару спрыгнул, оказываясь рядом с вздрогнувшей девушкой. Хмыкнув, парень скользнул по Ойкаве взглядом и скрылся в доме.       Это взгляд, насмешливый, каким и бывает всегда, отрезвил Цурару. Она встряхнула головой и вернулась в реальность. Решительно нахмурив брови, она вернулась в додзё.

***

      Дождь набирал обороты, нещадно загоняя в дома людей. Улицы Укиё-э опустели. Лишь редкие прохожие шныряли туда-сюда, стараясь укрыться от непогоды.       Куротабо бежал по лужам не глядя. Он искал, искал и искал Содемоги. А раз он ищет того, кто уничтожает Местных богов, значит, нужно искать храмы, святилища, хокоры. Но их сотни, тысячи. Ему явно не хватит одной ночи, чтобы обыскать весь город. Затея изначально безнадёжная только в том случае, если монах один.       Куротабо, придерживая одной рукой шляпу, ощутил присутствие ёкаев.       — Ёки! — вздрогнул Куро, оборачиваясь в сторону.       Каково же было его удивление, когда он увидел Рикуо, Кубинаси и Аотабо. Все трое спешили к нему.       — Куротабо! — крикнул ему Кубинаси, выводя монаха из ступора.       — Господин? Куби, Ао? — удивился Куро. — Что... что вы тут делаете? Сейчас опасно выходить на улицу!       Монаху было откровенно стыдно за то, что он не смог уберечь подругу господина, а потому из собственной гордости ему хотелось решить проблему самому.       — Я всё знаю, — спокойный и холодный голос Нуры заткнул наперебой говорящих Куби и Ао. — И про Содемоги, и про Сенба-саму, и про Тори.       Монах вздрогнул, опуская голову.       — Я сожалею! Я был рядом, но ничего не смог сделать! — выдал Куро.       — Эти ублюдки... не только посягнули на мою территорию, но и подвергли опасности моих друзей... — Нура с силой сжал вагаса, который забрал у Кубинаси.       Всё. Терпение парня лопнуло. С треском порвалась последняя ниточка. На лицо набежала тень, в глубине суровых и серьёзных карих глаз полыхнул опасный, багровый огонь.       Рикуо терпел... долго терпел... Больше он так поступать не будет, не теперь. Тамадзуки и так уже порядком насолил ему, пришёл его черёд. И он, Нура, обязан нанести удар, намного сильнее того, который нанёс ему Тамадзуки.       — Хорош ворон считать! Куро, Куби, идём! — Аотабо уже готов был прибить Содемоги.       — Да! — согласились с ним два других ёкая.       — А ну стоять! — Рикуо остановил аякаши, уже кинувшихся на поиски.       — Господин? — взглянули на него все трое, а вот обратился Куротабо.       — Как вы собираетесь искать? Наугад? Город огромен. К тому же это дело касается не только вас, но и всего клана Нура! — Рикуо взмахнул зонтом, принимая Ночной облик.       Алые глаза сверкнули в темноте.       А за его спиной появились три чёрных вихря. Санбагарасу.       — Звали, молодой глава? — хором спросили они, ожидая приказов.       — Санбагарасу... разошлите воронов по всему Укиё-э. — Нура закинул раскрытый зонт на плечо. — Выкурим из нор... этих ублюдков!       Шум крыльев, и Санбагарасу исчезли в мутной пелене дождя.

***

      — Это здесь? — я оказалась на тропе, ведущей к маленькой потрёпанной хокоре.       — Да, — кивнула Аяме, держа над моей головой зонт.       Саму же Некомату ливень, — а дождь уже обратился в ливень, — нисколько не смущал.       — Тогда жди меня здесь. Дальше я сама, — я забрала вагаса, который Рикуо отдал мне три года назад, и последовала по мокрой траве, уже приняв истинный облик. Разве что накидки не было.       Я знаю, чего ты хочешь от меня, Аяме. Знаю... И сделаю всё, что в моих силах. Обещаю!       — Как прикажите, — Аяме замерла в почтительном поклоне.       Пораскинув, я набросила на её плечи свою накидку.       — По крайней мере, ты не так сильно промокнешь, — улыбнулась я, отвечая на молчаливый, недоумённый вопрос Аяме, читающийся в её глазах.       — Благодарю за вашу доброту, Ясу-сама, — снова склонила голову Некомата.       Я кивнула и направилась к хокоре.       Сенба-сама... интересно, что это Божество из себя представляет? Вообще я часто сталкиваюсь с Местными богами, так сказать, по долгу службы, и знаю, что все они добры и учтивы. По крайней мере, те, с кем я знакома лично.       Дойти до часовни я не успела — заметила пожилую женщину в инвалидной коляске.       Она одна? И прямо под проливным дождём? Куда медицинский персонал смотрел?       Вот она тяжело и медленно спустилась на землю, встала на колени, подобрав под себя ноги, и сложила руки в молитвенном жесте.       Я услышала её слова:       — Сенба-сама, Сенба-сама, — похоже, она обращалась к тому самому Сенбе. — Давно меня не было здесь. Когда-то я уже была тебе сильно обязана, — продолжала старушка, молясь. — В тот раз была исцелена моя внучка. Ты знаешь мою благодарность тебе, — внучка? Может ли оказаться, что это Тори? — Я прошу прощения, что в последнее время не приходила, — тут я заметила светящийся светло-жёлтый шарик, и стала различима фигура небольшого божества. Кажется, это и есть Сенба-сама. — Прошу... спаси этого ребёнка... ещё раз, — её голос дрогнул, и у меня сжалось сердце. — Она своими руками сложила тысячу бумажных журавликов, так что... помоги ей... прошу, — голос женщины дрожал, и её саму била дрожь.       Не в силах больше стоять на месте, я быстро подошла к ней, укрывая зонтом.       — Здравствуйте, — тихо поздоровалась я.       Женщина вздрогнула и посмотрела на меня тёмно-изумрудными глазами. Они были полны беспокойства и тревоги.       — Добрый вечер, — слегка кивнула женщина.       — Скажите, вы... знакомы с Нацуми Тори? — озвучила я своё предположение.       — Тори-чан? Вы тоже её знаете? — удивилась старушка.       — Да. Меня зовут Ясу, я подруга Тори. А вы? — мягко улыбнулась я.       — Меня зовут Нацуми Хибари, — представилась женщина. — Я — бабушка Тори.       — Вот как, — кивнула я. — Может, вам стоит вернуться обратно в кресло?       — Нет, — упрямо покачала головой Хибари-сан. — Я останусь здесь и буду просить Сенба-саму, — она продолжила молиться. — Сенба-сама, пожалуйста, Сенба-сама, спаси её... Любой ценой, пожалуйста, спаси мою внучку.       Я выдохнула, не собираясь более отговаривать её.       — Вы ведь мико? — вдруг спросила меня Хибари-сан.       — Да, — согласно кивнула я.       — Простите, что прошу вас о таком, но не могли бы вы тоже помолиться за здоровье моей внучки Тори? Уверена, тогда Сенба-сама нас точно услышит.       — Конечно, — я улыбнулась ей.       Хибари-сан попыталась улыбнуться в ответ, но улыбка её была слабой. А после она вновь стала молиться, повторяя одни и те же слова, но с такой верой, что её услышало бы и самое слабое божество, и самое сильное.       Я осторожно положила вагаса на землю и сложила ладони в молитвенном жесте.       Су-сан... Пожалуйста, услышь мою мольбу. Ты всегда помогала мне, потому и сейчас... исполни мою эгоистичную просьбу... Появись.       Взмолилась я.       Я хочу тебя увидеть... Су-сан...       Прошу... Мне... моей подруге нужна твоя помощь... Су-сан...       Закрыла глаза.       Пожалуйста... Я знаю, что ты далеко... знаю... но всё равно прошу помочь... пожалуйста... Су-сан...       Я не смогу справиться в одиночку... Я знаю... ты слышишь меня... Су-сан...       Я сосредоточилась, мысленно представляя тёмную пустоту сознания.       Су-сан... Прошу...       Лиловый лепесток глицинии пронёсся мимо меня, касаясь щеки.       Мысленно открыла глаза.       Словно наяву увидела огромную глицинию, растущую в храме и возносящуюся ввысь, к облакам. Её ветви свисали вниз лозами, образуя волшебный купол. Ствол лианы причудливо извивался, то закручиваясь в единую спираль, то разветвляясь на множество троп, уводящих куда-то вверх. Эта глициния — сокровище Хоккайдо, сокровище Миваку-Текина. Она величественна, чарующа, захватывает дыхание. Рядом с ней царит спокойствие и дышится очень легко благодаря большому количеству ёки. Ветви, украшенные лиловыми, фиолетовыми, пурпурными, розовыми цветами, покачивались от лёгкого ветра и укрывали не только всю энгаву, но и большую часть храма. Корни глицинии уходили в глубь острова, расползаясь по округе и образуя множество связей с другими глициниями, растущими здесь же. И всё же часть этих самых корней была видна. Они образовывали совсем крохотный лабиринт, скрытый деревянной сценой.       На этой сцене, подобрав под себя ноги, сидела женщина. Казалось, неживая. Убранные в длинную косу белые волосы, на конце окрашенные в светло-фиолетовый, аккуратно ложились на оба плеча и спускались на грудь, кольцом укладываясь на сцену. Она не выглядела как мико, уже тем более, как Гудзи, но это была именно она. Су-сан. Первая Гудзи храма Миваку-Текина. Одетая в широкие бежевые штаны, укороченные по щиколотку, и свободную белую рубашку с красными вставками и длинными рукавами, с наброшенным на плечи хаори, с узором чешуи дракона, она сидела, недвижимая. В руках женщина держала раскрытый светлый вагаса, с которого свисали ветви глицинии, скрывая лицо, что было и так спрятано... за маской, изображающей морду дракона.       Женщина открыла глаза.       Я знаю — они слепы.       И также я знаю — она всё видит и без них.       Всё-таки Су-сан — дракон, удивительное существо.       Её вполне можно считать божеством, ками, Миваку-Текина. Та, кто приходится родной сестрой Рюдзину, кто вот уже несколько тысячелетий, даже после своей смерти, присматривает за храмом, его обитателями и всем Хоккайдо. Это делает её дух. Фактически, Су-сан — юрэй, а тело её — часть ствола глицинии. Именно благодаря телу Первой глициния прожила столь долго, пока не появилась Вторая.       Вот она встала, и я вернула на неё взгляд.       Ступая босыми ногами, она спустилась на траву, со сцены и направилась в мою сторону.       Трава скоро кончилась, Су-сан отдалялась от глицинии всё дальше и дальше и становилась всё ближе и ближе ко мне.       Я молчала.       Моя задача — лишь представлять глицинию, мой дом, с самыми чёткими деталями и подробностями, чтобы Су-сан смогла потом вернуться обратно.       Женщина приближалась и вот поравнялась со мной.       Я задержала дыхание.       Пожалуйста... Су-сан...       Мысли разнеслись по пространству, и я нервно сглотнула.       Нельзя делать никаких лишних движений, иначе всё может сорваться.       Но вот Су-сан, не глядя на меня, а только мне за спину, слегка кивает. Кивок этот почти незаметный, но я его увидела, обрадовалась и чуть всё не испортила.       Послышался тихий смешок, и знакомая, мягкая рука опустилась на моё плечо.       — Я здесь, — раздался голос прямо над ухом, и меня окутал запах глицинии.       Я вышла из прострации, открывая глаза.       Дождь лил с такой же силой, но на меня не попадал.       Вагаса Су-сан защищал меня и умудрялся укрывать и Хибари-сан.       Рядом со мной всё ещё стояла на коленях Хибари-сан, уже измученная, но державшаяся.       Я осторожно скосила взгляд на Хибари-сан и выдохнула.       Плевать, поймёт Хибари-сан что-то или нет.       — Моя подруга, Нацуми Тори, она попала под проклятье. Пожалуйста, помоги ей, — прошептала я, обращаясь к женщине.       Призрачная рука погладила меня по плечу.       На секунду захотелось обернуться и броситься Первой в объятия.       Всё же я очень по ним всем скучаю.       Отбросила эти мысли.       — Ты вновь просишь спасти того, кого уже хочет забрать к себе Идназами-сама, — проговорила Су-сан тихо, мне на ухо. — Как тогда, когда ты попросила меня спасти того ханъё. Не жалеешь о своём решении?       — Нет, — твёрдо ответила я. — И сейчас я буду стоять на своём. К тому же, — я позволила себе лёгкую ухмылку, — тебе не впервой идти против воли Владычицы Ёми.       — Твоя правда, — согласилась Су-сан. Голос её был тёплым и приятным слуху, но он редко бывал таким. — Она обязана мне своей властью, потому может позволить небольшое исключение из правил.       Редко когда можно было увидеть такую Су-сан, очень редко. Эта игривость характера и любовь к острым ощущениям у неё осталась с молодости.       Наверное, есть что-то в этой игривости хорошее...       — Оставляю тебя здесь. Пускай Аяме присмотрит за тобой и этой женщиной, — Су-сан коснулась губами моих мокрых волос, а я не смогла сдержать широкой и довольной улыбки.       Послышались тихие шаги, почти сразу растворившиеся в шуме дождя. Краем глаза я уловила светлый шарик и фигуру Сенбы, что скрылись за моей спиной.       Выдохнув, я обратилась к Хибари-сан:       — Хибари-сан, я обещаю, Тори выздоровеет, — я подняла с земли вагаса, укрывая и себя и старушку.       — Спасибо, — пробормотала она, прикрывая глаза, и продолжила молиться уже молча.       Я тоже закрыла глаза и перед тем, как вновь представить глицинию, ощутила, как Аяме оказалась рядом, набросила на мои плечи накидку, обернулась кошкой и осталась подле, прячась под зонтом.       Су-сан, рассчитываю на вас...

***

      Вороны. Огромные стаи ворон воспарили над Укиё-э по приказу, отданному Санбагарасу.       Птицы разлетелись по всему городу, находя святыни, храмы, хокоры и кружа по округе. Часть ворон и воронов искала в ближайших парках, лесах. Птицы были везде, где только мог оказаться ёкай.       Помимо Санбагарасу и птиц, которые безоговорочно их слушались, помогал искать и Рётанеко. Как только он узнал, — а узнал от Кубинаси и Аотабо, которых Рикуо, к сожалению последних, отправил обратно, — то решил найти Содемоги раньше, чем кто-либо ещё. Глава клана Бакэнеко скакал по крышам, оглядывая улицы и улочки. Санбагарасу и сами не отлынивали, также осматривая ночной город. Прошло несколько часов, уже перевалило заполночь, когда один из воронов заметил Содемоги, бегущего в направлении богатого и большого святилища по лесу. Ворон сменил курс и полетел в сторону Первой улицы.       Ночной Рикуо сидел на краю высотного здания, свесив одну ногу вниз, а другой упёршись пяткой в холодный бетон, с закинутым на плечо Ненекиримару, что был вложен в ножны. Он ожидал, глядя в небо, затянутое дождём. Падающие на лицо и волосы вода, стекающие за шиворот кимоно ручьи и промокшая одежда нисколько парня не смущали. Казалось, он полностью игнорировал присутствие ливня.       — Господин! — раздался оклик.       Нура оглянулся, практически сразу ухмыляясь, видя довольное лицо Рётанеко, оказавшегося на соседнем здании.       — Нашёлся! — радостно объявил кот-оборотень.       Услышав шум крыльев, Нура бросил быстрый взгляд назад и хмыкнул, прикрывая глаза:       — В этот раз Рётанеко опередил тебя, Тосакамару.       Младший сын Карасу-Тенгу удивился, а после перевёл взор на Рётанеко. Тот, в свою очередь, широко улыбнулся, слегка обнажив клыки, явно довольный собой.       — Куро... — Нура поднялся на ноги и глянул себе за спину.       — Есть, — терпеливо ожидавший, Куротабо отрывисто кивнул и исчез, скрываясь в мутной пелене.       Поблагодарив Рётанеко за помощь, Нура дождался Санбагарасу, и только после отправился к святыне, на которое указали ворон и Рётанеко. Ночной дал время Куро, чтобы тот смог лично разобраться с Содемоги.       — Соде, Соде, Соде... — Содемоги добрался до очередного святыни, большого с ухоженной лестницей, высокими тории, широкой дорогой-сандо. — Моги, Моги, Моги... — он шёл слегка вперевалочку, иногда заваливаясь набок. — Соде, Соде, Соде... — повторял он. — Разрушу последнюю, и хватит на сегодня, — кивнул сам себе Содемоги.       Аякаши обошёл ящик, в который прихожане бросали монетки, прошёл под висевшей симэнавой и оказался внутри, в хондэне.       — Кто таков?! — Кокэхиме, божество, обитающее в этом храме, невысокая черноволосая девочка с большим светло-розовыми бантами у висков, отпрянула, падая на пол, когда увидела незваного ночного гостя.       — На редкость красивое кимоно, — довольно протянул Содемоги, начав подходить к Кокэхиме.       — Ты... Ты думаешь, что творишь? Ты хоть понимаешь, где находишься?! — Кокэхиме отползала назад, хмуря брови. — Я единственное и неповторимое божество этой святыни, имя мне — Кокэхиме! Уходи!       — Мне всё равно, кто ты, — Содемоги наступал всё ближе и ближе, загоняя Кокэхиме в угол. — Вопрос в том... сколько веры ты собрала. Я убью тебя, — Содемоги схватил длинный рукав кимоно и поднёс его ко рту. — И стану новым божеством этой святыни! — он оторвал часть рукава и съел.       — Нет! — Кокэхиме взвизгнула, стараясь убраться от ёкая как можно дальше.       — Хи-хи... Хорошее кимоно, вкусное... — довольно прочавкал Содемоги.       — Эй!.. — хоть Кокэхиме и была напугана, возмущения и злости было больше.       — Ещё! — резко набросился на неё Содемоги, хватая за рукав.       — Нет! — Кокэхиме зажмурилась и отвернулась, чуть ли не отпрыгивая назад.       — Дай мне ещё! Ещё кусочек рукава! — требовал Содемоги, разрывая кимоно и попутно пожирая его. — Если не хочешь пасть жертвой моего проклятья, дай мне рукав! — Содемоги вновь схватил рукав и впился в него зубами.       Однако этот рукав был чёрным, а не цветным, как у Кокэхиме. Из рукава показался клинок, ранивший Содемоги, и тот мгновенно отпрянул.       — Чт... Что?! — изумился Содемоги.       — К несчастью для тебя... это рукав моей мантии, — Куро возвышался над ёкаем, одёргивая свой рукав и защищая Кокэхиме, что спряталась за спиной монаха.       — Т...Ты! — Содемоги сразу узнал Куро.       — Но если ты так хочешь, я могу отдать его тебе. Мне не жалко, — продолжил монах, опасно щурясь, однако губы его были растянуты в ухмылке.       Чёрная мантия обернулась дырой, разверзаясь до огромных размеров, из которой вырвался огромный арсенал оружия, какой только мог использоваться в Японии, может, даже Китае.       Холодное железо пронзило Содемоги, буквально изрешетив того.       Фонтаном брызнула чёрная кровь, окропляя деревянный пол.       Содемоги истошно заверещал, ощущая сильную боль во всём теле.       — Если у тебя есть хоть какое-то чувство вкуса... тебе это не понравится. Потому что у моего меча вкус крови, — голос Куротабо был таким же холодным, как и металл. — Последним рукавом для тебя станет погребальный саван.       Распахнулись деревянные створки храма. Содемоги вышвырнуло наружу.       Ёкай истекал кровью и умирал.       Монах вышел на улицу.       Дождь обратился в противную морось.       Кокэхиме же осталась в своём храме, однако с интересом за всем наблюдала.       — Закончил? — со стороны тории подошёл Рикуо.       Весь вид парня так и говорил о спокойствии и равнодушии, что было далеко не так.       — Эй! Ответь! — Куротабо схватил Содемоги за ворот одежды и начал трясти со всей силы. — Проклятие! Если ты умрёшь, значит, проклятие исчезнет... верно?       Нура наблюдал за действиями монаха и не думал его останавливать.       — Да... проклятие исчезнет, — прохрипел Содемоги, продолжая ухмыляться. — Но девчонка... всё равно умрёт! Хи-хи-хи... — оба ёкая вздрогнули. — Моё проклятье забирает жизненные силы. Даже если оно исчезнет, кто знает, сколько сил у неё останется... — хрипел Содемоги, задыхаясь в крови. — Когда наступит рассвет... Хи-хи-хи... Неужто ты успеешь?.. Ха-ха-ха...       Алые глаза стали жёстче. Рикуо, не желавший больше ждать, резко взмахнул обнажённым Ненекиримару и добил Содемоги окончательно. Лезвие катаны оказалось частично окрашено в чёрный цвет крови, принадлежащий Содемоги.       — Господин?! — первой отошла от увиденного Сасами.       — Мы уходим, Куро, — холодно произнёс Нура, с силой сжимая лезвие катаны.       На ладони образовалась рана, из которой почти сразу потекла кровь. Это немного отрезвило парня. Он отдал Санбагарасу приказ возвращаться.       Куротабо молчал. Он хотел помочь Тори не только потому, что она — школьная подруга господина, но и потому, что Нацуми когда-то выручила его самого. Тогда Куро пропустил нужную станцию и, вследствие некоторых последующих обстоятельств, вышло так, что его приняли за извращенца. Теми девушками, кто вызвал полицию, были Тори и Маки, конкретно требования выдвинула Маки. Куротабо бурчал, говорил, что всё не так, как говорит Саори, но его не слушали. А вот Тори успокаивала и Маки, и объясняла непонимание полицейскому. Маки повозмущалась, но вскоре уступила подруге, как и полицейский.       "В следующий раз, мистер, будьте осторожней, — добродушно улыбнулась ему Тори, а после даже рассказала, как Куро вернуться. Маки же тогда показала монаху язык".       Тори помогла ему, и Куро хотел отплатить ей тем же.

***

      Нацуми лежала в палате без сознания. Лицо её накрывала кислородная маска. Медицинские приборы, что поначалу размеренно попискивали, вдруг запищали резко и отрывисто. Сама девушка вся скривилась, её лицо отчётливо выражало боль, которую она испытывала. Содемоги умер, и проклятие вместе с ним. Но это самое проклятие успело вытянуть много жизненных сил Нацуми.       Сенба парил подле окна палаты, где мучалась Тори. Он взглянула на свои ладони.       "Хибари-доно... даже спустя столько лет, вы всё ещё помните обо мне... Вы всё ещё заботитесь обо мне... — сам Сенба помнил ещё молодую Хибари, что часто приходила к его хокоре, необязательно с подношением. — Это... такое счастье для меня. Будь у меня сила... — он сжал ладони".       — Когда богам перестают молиться, они, забытые людьми, исчезают, — подала голос стоящая рядом Судзин, Первая Гудзи. Ноги её, как и подобает призраку, обращались в пустоту после колен. — Особенно это касается Местных богов, которые существуют благодаря вере людей. Решение только за вами, Санба-сан, — прикрыла глаза женщина, держа в руках зонт.       От неё исходила аура безмятежности, спокойствия и даже какого-то бесстрастия, присущего лишь Богу.       — Сила человеческих чувств увеличивает моё могущество. Сам по себе я слаб, — покачал головой Сенба. — Я Бог и я могу... давать людям надежду, пока есть хоть один человек, который в меня верит.       — Тогда прошу, у нас мало времени, — кивнула Первая.       Сенба согласился, и они вошли в здание.       — Пульс? — врач и медсёстры оказались рядом с Тори практически сразу, проверяя показатели.       — Резко подскочил, почти до двухсот!       — Мы не можем снизить пульс...       Медицинский персонал старался помочь девушке.       — Готовимся к реанимации, — объявили в палате.       — Ситуация критическая, скорее!       — Вся аппаратура работает исправно!       — Следите за жизненными показателями.       "Я сейчас умру? — Тори слышала взволнованные голоса врачей".       Ей не хотелось умирать. Не сейчас.       — Нацуми. Нацуми, — кто-то звал её мягким, заботливым голосом.       Девушка слегка приоткрыла глаза и увидела смутные фигуры.       "Кто ты? — обратилась к неизвестному Тори".       — Я — Сенба. Спасибо, что ты тоже веришь в меня, как и твоя бабушка, — мягко произнёс Сенба и взмахнул руками, словно дирижёр руководит оркестром.       Нацуми закрыла глаза, ощущая, как её словно кто-то укутал в мягкое одеяло. Вся боль стала отступать.       Журавлики. Сотня. Тысяча бумажных журавликов. Взмахивая бумажными крыльями, они парили в палате, незримые для врачей. Журавлики приземлялись на Нацуми и в скором времени укрыли её своими крыльями, склоняя головы.       — Отдыхай, дитя. Тебе стоит поспать, — Первая приложила прохладную, призрачную ладонь ко лбу девушки и тоже закрыла глаза.       Мягкий свет заструился из ладони женщины, и засветились тогда журавлики Сенбы, которым передалась сила Первой. Вместе со светом в палате выросла глициния, покрывая стены помещения.       — Ни о чём не беспокойся, — добавила Судзин, убирая ладонь.       Прошло несколько минут. Палата была наполнена невидимым исцеляющим светом.       Наконец, Сенба вновь взмахнул руками, и его творения исчезли.       — Её пульс пришёл в норму! — послышался радостно-удивлённый крик медсестры.       — Нам пора, — взглянула на Сенбу Судзин.       Тот кивнул, и они исчезли, оставляя Нацуми на попечении врачей. Теперь Тори ничего не угрожает.       — Спасибо вам огромное, — когда они оказались на улице, Сенба поклонился женщине. — Не думал, что мне когда-то предоставится шанс узреть лично Первую Гудзи храма Миваку-Текина. Для меня это большая честь.       Дождь уже закончился.       Капли блестели на листьях и траве.       — Я принимаю вашу благодарность, — кивнула Судзин. — Мне тоже было приятно встретиться с вами, Сенба-сан. Я наслышана о ваших способностях.       — Благодарю, — поклонился Сенба. — Не сочтите за грубость, но та девушка-мико, она?..       — Третья, — ответила Судзин.       — Вот как. Я понял. В таком случае, я должен поблагодарить и её, — Сенба улетел вперёд, к своей хокоре.       Судзин проводила его слепым взором, а после взглянула назад, на больницу. О чём-то подумав, она вновь зашла внутрь. Побыв там какое-то время, женщина оказалась на улице и вернулась к хокоре.

***

      "Где я? — задавалась вопросом Тори. — Что это... за место? — она оглядывалась по сторонам, когда поняла, что находится на вершине какой-то лестницы".       Лестница уводила куда-то вниз, вслед за ней вились тории, сотни тории, расписанные чёрными иероглифами. Девушка обернулась и увидела приоткрытые створчатые деревянные врата, расписанные узором из глициний.       Нацуми, поначалу замявшаяся, всё же решилась зайти внутрь.       — Простите... — робко произнесла девушка, входя во двор и притворяя за собой ворота. — Есть здесь кто?..       Ответом ей была тишина.       "Ну... ладно... — Тори сделала несколько шагов вперёд, оказываясь посреди широкой поляны".       Близился рассвет. Тори поняла это инстинктивно.       "Красота! — Нацуми не могла не восхититься пейзажем, открывшимся её глазам".       Девушка выдохнула и прошла по дороге-сандо, уходя всё глубже и глубже.       Растущие по бокам бамбук, хвойные деревья стояли недвижимо и молчали, но Тори казалось, что за ней кто-то наблюдает. Она дошла до круговой, крытой энгавы и вздрогнула. Аякаши. Толпы аякаши собрались на веранде.       Девушка вскрикнула от неожиданности и накатившего страха, но сразу же зажала рот ладонями, думая, что её заметят. Но никто не пошевелился — все продолжали стоять на месте и куда-то смотреть.       Тори постояла с минуту без движения, а потом в ней проснулось любопытство.       Что же там такое, раз на неё не обращают внимание?       Девушка взглянула на крышу и удивилась ещё больше — там тоже примостились ёкаи.       Тогда Нацуми, собравшись, поднялась по ступеням и стала протискиваться сквозь толпу. Сначала были мысли, что её, в итоге, всё-таки обнаружат и убьют, но чем дальше она шла, тем решительнее становился шаг. Наконец, Нацуми добралась до деревянного ограждения и замерла. Она задержала дыхание, боясь, что, если лишний раз вздохнёт, всё исчезнет.       Глициния. Перед глазами девушки раскинулась гигантская древовидная лиана, уходившая стволом вверх, а вот ветви её, наоборот, спускались вниз. У самых корней, внизу, была сооружена крепкая деревянная сцена. На ней была девочка. Тори не могла понять, сколько именно ей лет, как она выглядит, но чётко понимала, что все собравшиеся здесь пришли, дабы увидеть эту самую девочку.       Кажется, она была одета в длинные одежды и танцевала. Танец этот напоминал кагуру, которую девушка иногда видела по телевизору. Движения танцовщицы были изящны, не очень умелы, но красивы и завораживающи. Слышались звуки барабанов, флейты и пение ками-ута.       Тори сама не заметила, как опёршись руками о ограждение, смотрела и слушала, не в силах лишний раз вздохнуть.       Она не знала, сколько прошло времени с тех пор, как она пришла сюда.       Она стояла, погружённая в звуки, окружающие её, глаза неотрывно смотрели на девочку.       Её движения то становились быстрее, и тогда сильнее шумела глициния, качая ветвями, то замедлялись — и глициния успокаивалась. В барабаны били то громче и резче, то тише и размереннее. Флейта издавала мягкие, волшебные звуки.       Девочка остановилась, опуская кагура судзу и замирая.       Музыка стихла.       Тори замерла. Она слышала стук собственного сердца.       Кагура судзу из рук девочки пропала.       Может, её забрали? Тори так и не поняла.       Вновь заиграла флейта, зазвучали барабаны, кто-то ударил по струнам бивы.       Девочка вновь начала танцевать. Только в этот раз движения её были более быстрыми, но не утратившими своей красоты и грации. Она взмахивала руками, делала пассы в разные стороны, кружилась, передвигаясь по сцене, переставляя босые ноги, увенчанные браслетами с бубенцами.       Длинные рукава одежд, подол — всё это кружилось вместе с ней и переливалось в свете бумажных фонарей, коими была увешана вся вернада. Даже в ветвях глицинии мерцал свет.       Вот музыка ускорила свой ход, и девочка увеличила темп. Она обернулась несколько раз вокруг своей оси, расставив руки в стороны, и, когда музыка затихла на секунду, остановилась перед толпой и вскинула руку вверх.       Громко ударили барабаны.       Казалось, этот грохот отдался в сердце.       Глициния закачалась и стала излучать мягкий лилово-фиолетовый свет.       Вновь секундная тишина.       Вновь стук барабанов. Вновь пение флейты и струны бивы.       Только ритм стал ещё быстрее, чем был раньше.       Девочка вновь закружилась на сцене. Руки её двигались, перетекая из одного положения в другое.       Вскоре она обратилась в цветной вихрь — настолько быстры были движения ног и тела.       Всё закончилось так же резко, как и началось.       Барабаны стихли одновременно с бивой.       Флейта взяла последнюю ноту и тоже затихла вместе с девочкой.       Она замерла, а спустя несколько секунд окружающее пространство взорвалось аплодисментами и криками восхищения и одобрения.       Нацуми тоже радовалась, хлопая в ладоши, как ребёнок.       Впервые она видела такой удивительный танец.

***

      — Тори-сан! Ты уже поправляешься?! — в палату ворвался вихрь по имени Киецугу.       За ним толпой следовали все остальные члены бюро имени Киёдзюдзи.       — Киецугу?! Ребята?! — радостно воскликнула пришедшая в себя Тори.       Следующим утром девушка проснулась в больничной палате, смутно помнящая произошедшее нападение и ещё смутнее помнящая о своëм сне.       — Так точно! — отдал честь Киодзюдзи.       — Мы так удивились, когда узнали, что тебя положили в больницу, — с беспокойством, ещё не до конца исчезнувшем из глаз, произнесла Кана. — Ты в порядке?       — Ага, меня уже сегодня должны выписать, — улыбаясь, ответила Тори.       — Хм? А где Маки-сан? — Киецугу оглядывался в поисках девушки.       Нашлась Саори быстро.       — Дайте мне поспать... Ещё чуть-чуть... — сквозь сон пробурчала Маки, уложившая голову на руки.       — Думаю, она не спала всю ночь, — виновато улыбнулась Нацуми.       Иенага неловко рассмеялась.       — Хорошо, что мы успели... — с облегчëнной улыбкой выдохнул Рикуо, стоящий в небольшом отдалении от ребят.       — Это точно, — согласно кивнула Ясу, также бывшая здесь и также наблюдавшая за всем со стороны.       — Может, расскажите поподробнее? — Цурара тоже была тут.       — Подробностей особых сей рассказ не требует, — слегка рассмеялась в кулак Судзин. — Я помогла Сенба-саме, а Рикуо, как я понимаю, расправился с Содемоги? — Ясу бросила на парня взгляд.       — Там всю работу сделал Куро, — Рикуо нервно-неловко почесал затылок.       — Вот как... — Ойкава покивала. — Погоди! Ясу, ты исцелять что ли умеешь?       — Нет, — девушка снова рассмеялась.       — А как тогда?.. — с непониманием взглянул Нура.       — Я попросила кое-кого, кто может, помочь, — загадочно ответила Ясу, веселясь, глядя на лица ребят.       Рикуо задумался.       Когда они с Куро вернулись к больнице, то оказались на крыше. Как раз во время восхода. И Нура тогда отчëтливо ощутил чьë-то постороннее присутствие. Эта ëки чем-то напомнила ему ëки Ясу, но сходство это было минимальным. Любопытство взяло, в итоге, вверх, и Рикуо, отослав Куро, спустился вниз и прошёл на свет, который он сумел различить, укрывшись покровом Мейкё Шисуя. И не зря. Взору его предстали Сенба, — Рикуо сразу понял, что это именно он, — Аяме в облике кошки, Ясу и какая-то незнакомая женщина, чьё лицо было скрыто за маской дракона. Они вели беседу, точнее это было её окончание.       — Спасибо ещё раз, — поблагодарил их обеих Сенба.       — Рада была помочь, — улыбнулась Ясу, явно довольная от полученной благодарности.       Женщина лишь слегка кивнула, после побуравила Ясу с несколько секунд и исчезла, растворяясь в воздухе.       — Ну, вот и всё, — Судзин устало выдохнула, помассировав виски.       — Вы немного бледная, Ясу-сама, — обратилась к ней Аяме. — Вам лучше вернуться домой и хорошенько отоспаться.       Рикуо инстинктивно дёрнулся.       — Да-да, знаю я, Аяме, знаю, — устало вздохнула Ясу. — До свидания, Сенба-сама, — она поклонилась божеству, держа в руках сложенный вагаса.       — До свидания, — кивнул Сенба.       — Тогда мы откланяемся. Идём, Аяме, — девушка прошла мимо Нуры, казалось, даже не заметив его.       Парень, сощурившись, отметил, что девушка и вправду немного бледная, но являть себя он не стал.       Но спрашивать сейчас Рикуо ничего не собирался, лишь бросил многозначительный взгляд на Судзин, что улыбнулась ему с какой-то лисьей хитринкой. И Нура понял — Ясу знает, что он был тогда рядом с хокорой, что он видел. Однако произошедшее для него останется тайной ещё на какое-то время.       — Кстати! Смотрите! — Тори потянулась к тумбе, что стояла рядом с кроватью и показала что-то, что вызвало всеобщий восторг.       — Какая красота!       — Откуда ты взяла это, Тори-сан?!       — Этого точно не было, когда я пришла сюда.       — Круто!       — Действительно очень красиво.       Все ребята наперебой высказывали своё мнение: Кана, Киецугу, проснувшаяся Маки, Сима и Юра.       Рикуо, Цурара и Ясу заинтересованно переглянулись и подошли.       — Что там? — первой заговорила Ойкава. — Вау! — девушка увидела аккуратно сложенного бумажного журавлика. И всё бы ничего да только крылья, шея, туловище, голова — были покрыты узором, в котором с лëгкостью угадывалась глициния.       — И как такое вообще возможно? — подивился Нура, а потом встрепенулся и посмотрел на Ясу.       Девушка была потрясена, но потрясена приятно. От удивления она отошла быстрее остальных и, хмыкнув, лишь покачала головой, всё ещё не веря в то, что видит.       — Вы знаете, кто это сделал? — Рикуо обратился к девушке, отходя чуть подальше от суматохи.       — Да,, — кивнула она, подходя к нему и бросая быстрый взгляд назад. — Знаю. Но я удивлена так же, как и вы все. Не думала, что она расщедрится на подарок, — сказала девушка самой себе, усмехаясь. — У неё явно было хорошее настроение.       Нура предположил, что она имеет ввиду ту незнакомую женщину, но допрашивать не стал, а просто понимающе кивнул, на что Ясу ответила ему мягкой улыбкой.       — Дун-Ду-Ду-Дун! Смотри! — Киецугу, когда вся шумиха вокруг удивительного журавлика улеглась, показал связку других цветных бумажных журавликов. — Сделать 1000 бумажных журавликов за один день невозможно. За вечер тем более. Потому есть только 105 журавликов!       — Вау! Потрясающе! — обрадовалась Тори.       — Ну, количество не главное, — кашлянул Киодзюдзи. — Важно чувствовать поддержку. Поэтому... Ты обязательно и очень быстро поправишься!       — Спасибо, — приняла подарок девушка. — Я тоже так думаю... Такое чувство, что меня спасли 1000 журавликов. И кто-то ещё, — озвучила свои мысли Тори. — Маки, смотри! Бумажные журавлики! — девушка показала журавликов подруге.       Саори вздрогнула и отпрянула. У неё ещё остались неприятные воспоминания о журавликах, особенно бумажных.       — Минутку, Тори! Ты же не собираешься отнести их Сенба-саме?! — возмутилась Саори.       Подумать только — её подруга буквально несколько часов назад вернулась чуть ли не с того света, и сразу хочет пойти к этой хокоре, с которой всё и началось.       — Сенба-сама? — удивлённо переспросили ребята, чуть ли не хором.       Ясу хихикнула в кулак.       — Ха, звучит заманчиво! — согласился Киецугу.       — Мы пойдём прямо сейчас, чтобы поблагодарить Сенба-саму! — объявила Нацуми.       — Нет! Ни за что! — яро отрицала Маки. — Там повсюду эти жуткие ёкаи!       — Просто не обращай внимание! — уже загоревшийся идеей Киодзюдзи и не думал отступать. — Так где он живёт? — оглянулся он на Тори.       — Не-ет!.. — качала головой Маки.       — Ребята... Это больница, так что ведите себя потише, — старался их успокоить Нура, который уже услышал грозное шиканье медсестры.       В итоге, после уговоров, что длились ещё около получаса, Саори сдалась, и вся толпа повалила на улицу. Нацуми отнесла журавликов к хокоре, поблагодарила Сенба-саму и радостная побежала обратно к ребятам.       Нура улыбался вместе со всеми, однако на самом деле ему было не до веселья. Парень тяжело вздохнул, но незаметно, чтобы никто не задал лишних вопросов. Содемоги больше нет, и напрашивается вывод: "Тамадзуки предпримет что-то ещё. Но что?"       Рикуо помотал головой, возвращаясь в реальность. Сейчас ему стоит радоваться вместе с теми, кто ему дорог, пока ещё есть такая возможность.

***

      — Содемоги-сама повержен? — в голосе Тамадзуки явно слышалось неверие. — Неожиданно. — Парень подпёр рукой щёку и смотрел на город, — интересно, как им удаётся оказывать столь упорное сопротивление в отсутствии Верховного Командующего? — Тамадзуки был удивлён, может, даже приятно удивлён. Если бы Нура ничего не предпринимал, ему, наверное, было бы скучно. — Нура Рикуо, да? — он закрыл глаза, хмыкая.       — Повелителем мира станешь именно ты, — Инугами на коленях полз к Тамадзуки. — Нужны доказательства? — длинный язык свешивался и болтался как у запыхавшейся собаки. — Только прикажи, и я принесу его голову.       — Пусть поживёт пока, — вальяжно и ленно произнёс Тамадзуки. — Он всего лишь украшение, — парень открыл золотисто-жёлтые глаза, хитро и предвкушающе сощуренные.       — Но это необходимо, — Инугами вышел из тени, оказываясь за спиной парня. — Настало время показать ему твоё превосходство, — Инугами навалился сверху, обвивая плечи Тамадзуки руками. — Давай же, Тамадзуки, я так хочу стать твоими клыками, — Инугами хищно улыбнулся, тяжело дыша.       Парень был готов исполнить любой приказ Тамадзуки, каким бы глупым или безумным тот не был.       Тамадзуки слушал слова Инугами, полные исступления, и спокойно с довольством улыбался. Инугами было легко манипулировать — Тамадзуки прекрасно знал это. Всё потому, что именно Тамадзуки был тем, кто сделал из Инугами того, кем ханъё является сейчас. Жестоким, беспощадным, но преданным, хоть эта преданность и основана на жуткой ненависти самого Инугами по отношению к нему, Тамадзуки. Однако пока Инугами исправно исполняет его приказы, Тамадзуки будет закрывать на его негативную сущность глаза. Пока Инугами полезен... пока Инугами нужен... Тамадзуки будет его терпеть.