Меж Омагатоки и Хиноде

      — С возвращением, Рикуо, — на крыльце стоял Рихан.       По пути домой, Нура надеялся, что вечер и ночь пройдут относительно спокойно и тихо, и у него появится возможность обдумать всё, происходящее с ним, но он глубоко заблуждался. Чуть ли не на пороге Рикуо ожидал отец. Ханъё терпеливо ждал прихода сына из школы, и когда парень оказался под крышей крыльца, отослал эскорт, чтобы те могли заняться своими делами — если таковые имеются, — и не мешали.       — Что произошло? — выдохнул Нура, спуская с плеча школьную сумку и понимая, что покоя ему сегодня не видать.       — Нужно поговорить, — хмуро произнёс Рихан, поджимая губы.       — У меня же есть хоть капелька свободного времени? — поинтересовался Нура, начиная идти по веранде.       — Конечно, — Рихан быстро догнал сына, идя с ним шаг в шаг и слегка ухмыляясь. — Но не задерживайся, ладно?       — Понял, — кивнул Рикуо, через пару минут задвигая сёдзи своей комнаты.       Через какое-то время парень вновь стоял перед отцом в человеческом облике, привычных чёрном кимоно и тёмно-синем хаори.       — Идём, — сказал Рихан, и Нура последовал за ним.       — Так что произошло? — спросил Рикуо по пути в комнату, где уже раньше он вёл беседу с Гьюки, Дарумой и Карасу-Тенгу.       — Старейшины сильно взволнованы. И это волнение может сыграть с нами злую шутку. Лишь некоторые сохраняют должное хладнокровие, — серьёзно ответил Рихан. — Взгляни на небо, — мужчина резко замер, из-за чего парень сделал несколько лишних шагов, прежде чем тоже остановиться и посмотреть вверх.       Нура невольно вздрогнул и напрягся.       Ночное небо над Укиё-э, что обычно манило звёздами, было затянуто смоляными, чёрными, пугающими и низкими тучами. Облака закручивались в воронку, самая узкая часть которой оказывалась где-то над центром города. Подвывавший ветер доносил отголоски огромного количества чужой и враждебной ёки. Там были не десяток и не два ёкаев, а чуть ли не самая настоящая армия. В воздухе чувствовалось почти осязаемое напряжение.       Рикуо нахмурился и сжал руки в кулаки. Парень повернул голову и столкнулся с серьёзным и несколько суровым янтарным взглядом отца.       Постояв ещё с минуту на веранде, оба прошли в нужное помещение. Внутри, где освещением служил фонарь, уже сидели Дарума, Гьюки, Карасу-Тенгу и — Рикуо очень удивился, — Зен. Все четверо были так же серьёзны, хмуры и сосредоточены, как и отец с сыном.       — Просим прощения за задержку, — кивнул им Рихан, проходя и садясь во главе четвёрки, которая почтительно склонила голову.       Рикуо последовал примеру отца и сел рядом с ним.       — Сомнений не осталось — ёкаи из Сикоку в сборе, — заговорил первым Дарума.       — Не ожидал, что у Семи паломников столько союзников, — брови Карасу-Тенгу были сведены к переносице.       — Они серьёзны... — Зен сцепил зубы, хмурясь.       — В клане назревает конфликт, за его переделами гости из Сикоку готовятся к атаке, — произнёс Рихан, сосредоточенно глядя в пол. — Мы зажаты в клещи.       — В следующей атаке враг задействует все свои силы, — Гьюки открыл глаза, в которых, словно вино, плескался марсал.       — Согласен. Не думаю, что Тамадзуки будет и дальше ждать, — кивнул Рихан, краем глаза замечая, как Рикуо с силой сжал ткань кимоно и поджал губы. — Да и любое промедление с нашей стороны выйдёт нам же боком.       — Рихан-сама, что... что нам делать? — взглянул на ханъё Карасу.       — Моих сил явно не хватит, чтобы одолеть Тамадзуки, — с горькой улыбкой хмыкнул Рихан. — К тому же в отсутствие Верховного Командующего все окончательные решения принимает Рикуо.       Нура вздрогнул, услышав отца и поняв, что на него устремлены все взгляды. Парень опустил голову, чтобы по карим глазам, полным беспокойства, нельзя было ничего прочитать.       "Я должен быть сильным! Я должен быть сильным! — твердил себе Рикуо. Свет отражался в карих глазах. — Отец прав... Я взял на себя роль Верховного Командующего, потому что дед пропал, а отцу я просто не мог позволить вести за собой клан. Это просто-напросто убьёт его! — воспоминания о ранении Рихана и его последующем выздоровлении с силой врезались в голову Нуры. Парень прикусил язык, дабы не погрузиться в этот пугающий и страшный омут вновь. — Потому... я должен нести ответственность за своё решение и повести за собой клан! Именно я! Как внук своего деда, Нурарихёна..."       Рихан внимательно смотрел на сына, не торопя его. Мужчина понимал, что Рикуо сейчас тяжело. Тяжелее, чем ему. Ханъё ведь, считай, с самого детства готовился стать Вторым Верховным Командующим. У Рихана даже не было мысли высказать что-то против, потому что подобных мыслей... просто не было. К тому же к нему достаточно скоро пришло понимание и осознание всей важности того положения, которое ему предстоит занять после тринадцатилетия. И Рихан не противился. Нурарихён никогда не слышал от сына какое-либо серьёзное негодование, касающееся титула Второго главы и прочего. Шутливое раздражение было, но серьёзного... никогда. С Рикуо же дела обстояли иначе. Рихан понимал, что он не должен сам решать за сына, кем тот будет, как когда-то произошло с ним. Да и у Рикуо был другой характер, и, поставь он мальчика перед фактом ещё в детстве, могло быть и хуже. С одной стороны, подобный выбор — дать возможность решить самому — хорош тем, что Нура сам решит, когда станет главой и станет ли вообще. Честно, последнего Рихану не хотелось принимать никак. С другой... последствия, не слишком положительные, своего собственного решения Рихан мог наблюдать в реальном времени. Но ханъё не жалел. Он ни разу не пожалел о своём решении.       Единственное, что тревожило Рихана, — его собственная беспомощность. Из-за того ранения, полученного восемь лет назад, ханъё утратил почти половину своей силы. И... он даже первое время после выздоровления попросту боялся использовать осоре, потому что подобные манипуляции причиняли ему жуткую боль, доводящую чуть ли не потери сознания и рвоты кровью. Что доставляло ему не меньшую боль, так это видеть, как страдают его близкие, как они беспокоятся, как не спят ночами, лишь бы побыть рядом, с какой радостью, заботой, любовью, нежностью они смотрят на него. От последнего было, наверное, больнее всего. Рихан винил себя в неосторожности, глупости и наивности. И Вакане с Нурарихёном пришлось постараться, чтобы убедить ханъё в обратном — он не единственный виновник, и его вина не столь велика, как вина тех, кто задумал убить его столь жестоким и болезненным для самого Рихан методом. И его вторая жена, и отец были прекрасно осведомлены об истории Рихана и Ямабуки. Они оба знали, какой шрам остался на сердце Рихана. И шрам этот до сих пор не затянулся, продолжая периодически кровоточить. Появлению нечто похожего ни Вакана, ни Нурарихён не могли допустить. У них получилось.       Что же касается яда... тот продолжал бродить в теле ханъё, хотя за эти годы его количество заметно снизилось, что не могло не радовать. Хоть лекарства Зена и противно жгли горло, и от них блевать и плеваться хотелось, их полезность ханъё не отрицал. По словам Зена, яд из тела Второго главы в ближайшее время исчезнет полностью, что не могло Рихана не радовать.       — Рикуо, — осторожно позвал его Рихан.       — А? — Рикуо вскинул голову и посмотрел на отца таким взглядом, что сразу стало ясно: парень всё это время пребывал в глубоких раздумьях. После он огляделся. — Где все?       — Я попросил их уйти, — мягко улыбнулся ему Рихан и по-отцовски, заботливо потрепал Рикуо по волосам. Парень слабо усмехнулся в ответ. — Я сумел отложить собрание до завтра. Пожалуйста, прими окончательное решение к этому времени, — голос отца наполнился серьёзностью, и Нура, не менее серьёзный, кивнул. Рихан тяжело вздохнул и, продолжая держать ладонь на голове сына, признался: — Мне жаль, что я никак не могу тебе помочь. Прости меня, — ему было необходимо извиниться перед сыном, и неважно как тот отреагирует.       Рикуо с удивлением взглянул на Рихана, после невесело усмехаясь.       — Я могу тебя понять, — после парень улыбнулся решительно и уверенно. — Извинения приняты, — Рихан с облегчением выдохнул. — Спасибо, пап, — шире улыбнулся Рикуо и по-тёплому рассмеялся.       Рихан тоже.       Сейчас они были не двумя главами клана Нура, а просто отцом и сыном.

***

      Угрюмый, Сёэй стоял, прислонившись к одной из многочисленных фусума — скользящей двери, обклеенной японской бумагой, отделяющей помещения друг от друга, — и сосредоточенно глядел себе под ноги. Парень был полностью сконцентрирован на убийстве своего отца, на словах Рикуо, что обещал разрешить его проблему, на бездействии, которое очень злило Сёэя, заставляло кровь ёкая моментально вскипать. Ханъё с силой, до скрежета, сцепил зубы. Тишину летнего позднего вечера разрезали стрёкот цикад, шелест сосны, растущей во внутреннем дворе, говор ёкаев.       — Сёэй? — когда его окликнули, парень вздрогнул и поднял голову, посмотрев на позвавшего.       По другую сторону энгавы, веранды, была Цурара. Свет из плотно сдвинутых фусума падал на девушку, давая возможность рассмотреть голубые с тёмным отливом волосы, убранные в несколько небрежный пучок, и лишь пара тёмных прядей свисала перед ушами. В руках Ойкава держала деревянную шайку с банными принадлежностями.       — А, Цурара онее-сан, — лёгкая улыбка украсила лицо Сёэя, но почти сразу она пропала.       Девушка сразу заметила хмурое настроение парня и подошла к нему, с немым вопросом "Что случилось?" в глазах.       Сёэй выдохнул и заговорил, ему это было необходимо:       — Сказать по правде, я не планировал оставаться в мире ёкаев, — сын Хихи устремил взгляд в сторону, силясь поймать розовые лепестки плачущей сакуры, что доносил ветер. — Слиться с обществом людей и жить в мире как раз по мне. Но после того, что случилось с моим отцом... когда я увидел, что случилось с моим домом... — на лицо Сёэя набежала тень. — Кровь, текущая во мне... Кровь ёкая взбесилась, — теперь Сёэй выглядел усталым и измотанным эмоциями, которые он испытывает.       — Вот оно как... — Цурара внимательно слушала парня, хотя не могла до конца понять то, что чувствует Сёэй. И не смогла бы никогда.       — Но мне не понять... Почему наш глава бездействует?! — резко вскричал Сёэй, сжимая кулаки.       Цурара с грустью, сожалением и сочувствием взглянула на парня. Сама Ойкава нисколько не сомневалась ни в Рикуо, ни в его решениях, и готова была ждать столько, сколько потребуется, как его подчинённая. Цурара сама так решила, и сама следовала этому пути.       — Сказал, что поможет мне отомстить за моего отца. Но никаких предпосылок и продвижений к этому я не вижу. Если ничего не изменится, моя кровь не успокоится! — парень сделал пару шагов вперёд и прошёлся по маленькому участку веранды туда-сюда, в надежде хоть немного прийти в себя.       — Сёэй... — Цурара, честно, очень хотела помочь ему, но совсем не понимала, как именно.       Парень снова сжал руки в кулаки, закусил губу до крови.       — Спасибо, что выслушали, Цурара онее-сан, — произнёс он с опущенной головой так, что лицо его скрывали и пряди волос и капюшон, и быстрым шагом удалился на внешнюю веранду, скрываясь за поворотом.       Ойкава проводила его долгим, полным беспокойства, взглядом и отправилась по своим делам.       Сёэй, оказавшись на внешней веранде, огляделся по сторонам: было тихо, большинство ёкаев уже легло спать. В глазах Сёэя поблёскивала мрачная решимость. Парень быстро дошёл до ворот и покинул территорию Главного дома клана Нура, сжимая в руках катану. С ночного неба, затянутого тучами, начал накрапывать дождь.

***

      С тёмного неба падали капли дождя. Воронка закручивалась всё сильнее. В Укиё-э прибывали ёкаи, отозвавшиеся на зов Тамадзуки. Они стаями спускались с неба, выныривая из-за облаков, шли толпами, разношёрстные, большие и малые, кто-то предпочитал быть укрытым соломенными накидками и шляпами, кому-то не терпелось навести на людей страх и ужас. Завитками клубилась и стелилась по тёмным закоулкам ёки, из-за огромного количества аякаши принявшая вид белёсо-чёрного тумана. И все, все-все, кто прибыл в Укиё-э повторяли одно и то же на разные лады:       — Тамадзуки-сама ждёт нас. Тамадзуки-сама ждёт нас.       Ёкаи из Сикоку стекались к громадному наполовину отстроенному зданию на Первой улице, высота которого внушала тревогу и беспокойство, а над самой его крышей и крутилась та самая воронка из туч. Оказавшись внутри, в просторной сводчатой комнате первого этажа, больше походившей на холл, аякаши на какие-то минуты затихли, осматривая помещение, в котором не было ни Тамадзуки, ни кого-либо другого из Семи паломников. А потом раздался нескладный, но громкий хор голосов:       — Тамадзуки...       — Мы пришли!       — Правда?! Мы захватим этот город?!       — Мы завоюем всю страну!       Показался Тамадзуки, вышедший на площадку недалеко от лестницы и оглядевший прибывших ёкаев. Завидев его, толпа довольно взревела. Сопровождали Тамадзуки Ёсудзуме, Ину-Хоо, Хари-Онна и Теарай-Óни.       — Это же Хари-Онна!       — Эй! Теарай-Óни это я!       Кто-то пытался привлечь внимание Семи паломников.       — Гх... Агх... Тут так тесно... — Один из ёкаев, старательно пряча лицо, протискивался сквозь колышущуюся массу. Он был закутан в подобие мехового, короткого плаща.       — Пре... красно... — за ним следовал второй аякаши, чьё лицо оказалось скрыто за череп какого-то рогатого скота. Поверх этого самого черепа была нахлобучена половина маски Тануки. — Никогда не видел этих ёкаев, — обладатель черепушки вертел головой туда-сюда.       — Хмпф, конечно, не видел, — фыркнул первый, оказываясь почти что впереди. Теперь Тамадзуки был хорош ему виден. — Я имею ввиду: все эти бродяги — это провинциальные ёкаи! — Годзумару приподнял натянутую на глаза меховую шапку.       — Всё, как и говорил Гьюки-сама, — продолжал оглядываться Медзумару, который прицепил к пояснице ещё и хвост Тануки, припоминая приказ Гьюки: "Воспользуйтесь тем, что к Хачиджюхякки-Яко пришло подкрепление и проникните в ряды врага". — А это здание и впрямь отлично смотрится... Когда его только успели построить?..       — Кхе, — кашлянул Годзу и переключился на Тамадзуки. — Вот он... этот Тануки... Наверняка у него припрятан какой-то туз в рукаве... Или он использует особую магию Тануки... — Годзумару едва слышно раздражённо цыкнул, глядя на Тамадзуки, приветственно поднявшего руку. — Ха! Всё не устаю поражаться, что этот ребёнок их Главнокомандующий... — он криво ухмыльнулся, и тёмно-голубые глаза сощурились.       — Годзумару? — рядом с ним медленно возник Медзу, подозрительно косящийся на Годзу. — О чём ты только что подумал?! — возмутился он.       — Ни о чём! — буркнул Годзу, отворачиваясь.       — "Увидев вражеского командира, забери его голову". Не об этом ты подумал? — чуть ли не зашипел, тыкая в спину Годзу пальцем, Медзумару, за долгие годы общения и дружбы научившись читать Годзумару по выражению его лица. — Нельзя!.. Ты точно провалишься! — продолжал говорить Медзу, глядя на Годзу, который, в свою очередь, усиленно игнорировал недовольные и шипящие возгласы Медзумару. — Прямо сейчас мы под прикрытием. Будет плохо, если нас раскроют.       — Да знаю я... — закатил глаза Годзумару. — Я просто пытался представить, и всё...       — Да! Тамадзуки! Мы здесь! — какой-то ёкай сильно и неожиданно толкнул Годзу, и тот неуклюже шмякнулся на пол, несколько ошеломлённый.       — Годзумару, ты в порядке? — присел перед ним Медзу.       — Как же больно... — Годзу потирал голову.       — Хм? — толкнувший Годзумару ёкай обернулся и непонимающе и заинтересованно посмотрел на подчинённых Гьюки. — Вы двое... Что-то я вас раньше не видел... — он подозрительно прищурился.       — Мы в Сикоку уже давно...       — Мы раньше встречались? — несколько других аякаши тоже взглянули на Годзу и Медзу.       — Ущипните меня...       — Хф. Тадам! — Медзу указал на маску Тануки поверх черепушки. — Посмотрите, что за невероятная у нас маскировка! Можете проверить! Мы действительно Тануки! — затараторил он.       — Хах? — ёкаи с сомнением оглядели Медзу, а то продолжил врать и не краснеть:       — Этот город такой странный, и здесь всё для нас в новинку! — он перескакивал с одной ноги на другую, расставив руки в стороны. — Мы боялись, что люди нас заметят, потому мы замаскировались! Пон поко! Пон поко! — широко улыбался Медзу. — Ты тоже давай! — Медзу зыркнул на Годзу.       — Пон поко! Пон поко! — начал без какого-либо участия поддакивать Годзу, спрятав рот за маской мордочки Тануки.       После Медзу вообще запел песенку про префектуру Коти, что была в Сикоку.       — Что это было? — им поверили, и ёкаи вновь обратили свои взоры к Тамадзуки, терпеливо ожидавшему пока оставшиеся аякаши соберутся.       — Что я могу... они же Тануки... — шёпотом ответил ему другой ёкай, подавляя желание покрутить пальцем у виска.       — Фух... — Медзу вытер пот с лица, устало и облегчённо выдыхая. — Мы всегда можем полагаться на Гьюки-саму. Это ввело их в заблуждение, как он и говорил... — пробормотал он. — Годзумару, не теряй головы! — Медзумару снова зашипел на Годзумару, недовольно сощурив глаза, скрытые за черепом. — Ты же собирался побить того парня, что толкнул тебя, так?!       — Знаю-знаю!.. — закатил глаза Годзу и раздражённо цыкнул, стараясь игнорировать шипение Медзу, который не мог выражать своё возмущение более громко. — Приказ Гьюки-самы...       Он припомнил вчерашний вечер, когда друзья Рикуо уже ушли, а сам Нура не преминул найти Годзу и Медзу и обратиться к ним с просьбой, как выразился сам Рикуо:       — Что?! — возмущению Годзумару от дерзости Рикуо — дерзость была по мнению самого Годзу — не было предела. — Работа под прикрытием? Какого чёрта мы должны этим заниматься?! — несмотря на прошедшие месяцы после случая на горе Недзиреме, Годзумару всё ещё не смирился с тем фактом, что Нура — будущий Третий Командующий, и ему тоже, так и так, а придётся ему подчиняться. Это задевало самолюбие Годзумару.       Медзумару же с непониманием и, возможно, интересом выслушал просьбу Нуры.       — Я прошу вас оказать мне услугу, — Рикуо нисколько не удивился столь бурной и негативной реакции Годзумару, будучи уже готовым к ней. — Кроме того, это идея не моя, а Гьюки!       — Не в этом проблема! — вспыливший Годзумару спрыгнул с ветки сосны, на которой раньше сидел, и чуть не тыкнул Нуре в грудь. — Просто меня бесит, что ты отдаёшь приказы! — недовольство так ясно читалось на лице Годзу, что сам Нура невольно поднял руки, как бы успокаивая ёкая.       Медзумару стоял рядом с Годзу и наблюдал, глядя то на одного, то на другого, подавляя улыбку и старательно делая вид, что его самого тут нет.       — Я, между прочим, третий по главенству в клане... — подал голос Рикуо, даже как-то пятясь.       — Годзумару, довольно, — к ним подошёл Гьюки, и Годзумару сразу остыл.       — Гьюки-сама, — обернулся в его сторону парень.       Нура, тем временем, тихо и с облегчением выдохнул.       — Даже если клан Гьюки и военная фракция, мы всё равно должны поддерживать эмблему "страха, вводящего в заблуждение", — мужчина был привычно серьёзен, и голос его не подразумевал никаких возражений. — Кроме того я рекомендовал вас на эту миссию, — слова как гвоздь вонзились в гробы парочки.       — Хе-хе-хе... Что ж, пусть будет так, — моментально согласился Годзу, криво усмехаясь.       Подобная рекордно-быстрая смена мнения возмутила Рикуо настолько, что на пару секунд пропал дар речи.       — Гьюки... может стоит пересмотреть это решение... — Рикуо всё же решил не оставаться в долгу у Годзу и также выразил свои сомнения спецаильно, дабы побесить ёкая. — С этими двумя точно всё будет в порядке? — он, выразительно выгнув бровь, указал на Годзумару и Медзумару.       — Эй, ты, сопляк! — снова взвился Годзумару, подскакивая к Нуре. — Ты что имеешь ввиду?!       — Годзу, не груби... — подал голос Медзумару, которого быстро подозвал к себе Гьюки. Мол, не мешайся.       — То и имею, — Нура деловито поправил очки и сложил руки на груди, прикрывая глаза. — Учитывая твою вспыльчивость, я что-то теперь очень сомневаюсь в твоей компетентности. Ты же там и нескольких минут не продержишься. Сразу раскроют, — он развёл руками, сокрушённо покачав головой.       Однако факт того, что Рикуо произнёс эти слова нарочно, были понятны и Гьюки, и даже Медзу, потому ни один, ни второй не вмешивались, терпеливо ожидая пока столь краткая перепалка закончится.       — Ты!.. — процедил сквозь зубы Годзумару, после шумно и резко выдохнул. — Конечно же, мы сможем сделать это... Что там надо!       Помимо повреждённого самолюбия — по мнению Годзу — ёму не хотелось терять лицо перед Гьюки окончательно и покидать Главный дом, оставляя Цурару. Ойкава была ещё одной причиной, и причиной личной, по которой Годзумару пребывал в Главном доме и это пребывание в Главном доме ему доставляло хоть какие-то удовольствие и радость. Но согласиться всё же пришлось...       — Хорошо. Тогда оставляю всё вам! — уже более уверенно произнёс Нура, улыбаясь без тени какой-либо насмешки. — Есть две вещи, которые вы должны узнать, — он оттопырил два пальца: указательный и средний — и заговорил уже как лидер и глава. — Следующий шаг врага и силы, которыми он располагает. Просто узнайте и сразу же возвращайтесь назад! Не стоит недооценивать эту миссию. Это поможет помешать им вновь ударить по нам. Но если почувствуйте опасность, сразу же уходите! — повторил Нура.       — Годзумару... вы должны всё время находиться под прикрытием, — произнёс Гьюки тоном наставника, буквально повторяя последнюю фразу Рикуо, но немного другими словами. — Не создавайте никаких проблем.       — ...понятно! Это всё, что нужно сделать, я понял, — сцепив зубы, покивал Годзумару. — Но слушай сюда, ребёнок! — он вновь обратился к Рикуо, и тот с интересом выглянул посмотрел ему в спину. — Я не служу тебе! Я подчиняюсь приказу Гьюки-самы!       — Вот и хорошо! — ответил Рикуо, выглядывая из-за Медзу.       — Я рассчитываю на тебя, Медзумару, — этими словами Гьюки буквально говорил: "Присмотри за ним, Медзумару".       — Ладно, теперь всё зависит от вас! — постарался ободрить их Рикуо напоследок.       "Аргх. Даже воспоминания об этом выводят меня из себя... — Годзумару вновь раздражённо сцепил зубы, вдохнул и выдохнул, успокаиваясь".       — Все! Благодарю, что пришли! — громкий и зычный голос Тамадзуки разнёсся по этажу, и все, кто переговаривался между собой ранее, посмотрели на него. Годзумару напрягся, Медзу последовал его примеру. — Ёкаи из отдалённых районов Сикоку и местные ёкаи собрались здесь! Пришло, наконец, время Хачиджюхякки-Яко из Сикоку выйти на сцену, — Годзумару скорчил лицо, выражающее презрение, недовольство.       — Тамадзуки!       — Тамадзуки!       Восклицали аякаши.       Ёсудзуме, аки поп-звезда, помахивала рукой, словно приветствуя ёкаев, хотя особого внимания она не привлекала, что было, в принципе, ей на руку.       — Я пришёл сюда ради вас!       — Пришло время выйти во внешний мир!       — Прекрасно! Это долгожданный шанс для нас проявить себя! — вновь заговорил Тамадзуки, и вновь помещение погрузилось в относительную тишь. — Но некоторые наши сторонники уже повержены. Мучи... стал ветром. Содэмоги-сама... обратился в пыль, — он добавил голосу печали и трагичности.       Последовала незамедлительная ответная реакция.       — Что?!       — Мучи?..       — Мучи?..       — Не.. не может быть!..       — К тому же... Инугами... был очень и очень серьёзно ранен мерзким вражеским командиром! Он настолько ослаб, что с трудом может передвигаться! — выражение лица Тамадузки, его искусная маска, показывало скорбь и праведную злость.       — Они же представители Сикоку! — возмутился кто-то из толпы.       — Мы... действительно сможем победить?! — по залу прокатились взволнованные и тревожные шепотки.       — У нас есть шанс, Тамадзуки?!       Годзумару молча слушал весь тот бред, что говорил Тамадзуки, и у него едва ли не дёргался глаз.       — Не стоит паниковать! — Тамадзуки с лёгкостью перекричал всех. — Мы отправимся к блестящему будущему! Вместе с этим мечом! — он торжественно поднял вверх явно старую катану в ножнах, обмотанных рваными бинтами, с поржавевшей от времени золотой гардой. На конце рукояти, такой же старой, как и все остальные составляющие меча, покачивалась пара тёмно-жёлтых шнурков, увенчанных двумя красными и двумя золотистыми бусинами на каждом.       Увидев оружие, толпы ёкаев радостно и одобрительно взревели, из-за чего Годзу и Медзу чуть не оглохли. Оба ошарашенно переглянулись между собой и ощутили, как неприятный холодок пробежал по спинам.       — Это... символ завоевателя!       Ёкаи с восторгом и благоговением смотрели на катану в руках Тамадзуки.       — Истинно так! — могучая фигура Теарай-Óни, что указывал на Тамадзуки и на меч, отбрасывала тень на мутные от дождя стёкла. — Меч избрал Тамадзуки своим владельцем, указав нам истинного владыку 88 ёкаев.       Тамадзуки, чьи зрачки окрасились в пугающий алый цвет и полыхнули, показательно взмахнул мечом, демонстрируя часть его силы. Мощные потоки ветра пронеслись над головами аякаши, и спустя секунду толпа снова взорвалась довольными выкриками.       — На протяжении многих веков ёкаев из Сикоку сдерживали и подавляли! Но так больше продолжаться не может! Мы должны... заполучить власть! — произнёс Тамадзуки.       — Да! Правильно! — согласились ёкаи.       — Тамадзуки всё правильно говорит!       — Это священное сокровище!       — Тамадзуки — истинный лидер!       — Символ завоевателя заставит их отплатить за всё кровью! И укрепит нашу славу! — торжественно закончил он, стараясь скрыть хитрую и довольную усмешку, дабы не испортить воцарившуюся атмосферу.       "Что за меч?.. Как только он показал его, эти парни... — настороженно прищурился Годзумару".       Ёкай сощурил тёмно-голубые глаза и пождал губы. Он внимательно следил за движениями Тамадзуки, надеясь увидеть, что тот будет делать с катаной. Однако всеобщее внимание было привлечено посторонним присутствием.

***

      Дождь уже лил изо всех сил, когда Сёэй добрался до высокого здания, чья крыша терялась в мутной пелене и тучах. Он поднял голову и прищурился.       — Значит, это и есть нужное здание, — парень сжал катану. — Отец, я отомщу за тебя, — он решительно направился ко входу и через пару минут оказался внутри.       — Эй... эй... смотри... — Медзумару одним из первых заметил Сёэя и несколько раз подёргал Годзу за рукав, дабы аякаши обратил на вошедшего внимание.       — Что такое?! — шикнул на того Годзумару, а после увидел Сёэя. — Он то что здесь забыл?!.       — Думаешь, я знаю?! — Таким же тоном ответил ему Медзу.       — Чтоб его... — чертыхнулся Годзу и бросил взгляд на Тамадзуки.       Тануки стоял и смотрел на Сёэя косым, хмурым и несколько холодным взором. Радужки продолжали опасно полыхать. Однако катаны в руках уже не было.       "Куда он успел деть тот меч?! — Годзумару проклял незадачливого ханъё, то беж Сёэя, и бросил взгляд куда-то в сторону".       Глаза быстро нашли застеклённые двери, уводящие куда-то в глубь и в высь здания. Годзумару сощурился и стал пробиваться сквозь толпу к этим самым дверям, потащив за собой Медзу.       — Стой, Годзу, ты куда собрался?! — Медзумару хоть и не сопротивлялся, но возмущался.       Остальные же аякаши не сводили глаз с хмурого и полного мрачной решимости Сёэя. Они шушукались между собой, и их глаза горели красноватым светом в темноте. Вражеские ёкаи были на первом, втором и третьем сплошных и сводчатых этажах, целые толпы.       Сёэй сцепил зубы.       Сердце несколько учащённо забилось.       — Проник в логово врага в одиночку. Кто таков? — спросили Сёэя.       — Эта территория принадлежит клану Нура! — громко и смело ответил парень с закинутой на правое плечо катаной. — Чужакам я своё имя говорить не намерен!       — Мужество соразмерно росту, — гоготнул тот же голос.       "Откуда голос? — не понимал Сёэй".       Никто из тех, кто был в его поле зрения не подавал голоса, — они просто неотрывно смотрели на него, не сводя глаз и не моргая.       — Ну что ж, пацан, можешь не говорить, — в незнакомом голосе послышалась насмешка. — Имя мёртвого мне знать ни к чему!       Осознание пришло к Сёэю только в ту секунду, когда над ним нависла тень. Подняв глаза, парень увидел ухмыляющегося Теарай-Óни с занесённой ногой. Не успел Сёэй и дёрнуться, как Теарай-Óни впечатал сына Хихи в пол.       Мелкие кусочки плитки разлетелись.       По полу пошли трещины.       Жуткая боль пронзила всё его тело.       Противно хрустнули кости.       Сёэй издал короткий вскрик, харкнул кровью, и ему показалось, что лёгкие вот-вот расплющатся.       Весь в грязи и пыли, прищуренными красными глазами парень силился разглядеть Теарай-Óни.       На какие-то минуты парень потерял сознание, и перед его глазами предстал фрагмент воспоминаний...

***

      Он тренируется с боккэном, чей вид очень напоминает катану.       Из-за жары и пота светло-серое кимоно спущено до пояса.       Его отец стоит неподалёку и как ни в чём не бывало подстригает бонсай.       В их доме царит спокойствие и умиротворение.       — Весь день махаю этой деревяшкой, — с усмешкой произносит Сёэй. — Всё же беззаботная жизнь у ёкаев, — он замирает и переводит взгляд на отца. — Да и ты уже больше похож на деда рода человеческого.       — Рода человеческого, да? Я даже рад этому, — Хихи в тех же косодэ, хакама и маске прекращает работу и устремляет взгляд куда-то вверх, в голубое, постепенно становящееся глубоким и синим, небо, по которому плывут мелкие белые облака. — Сёэй, понимаешь, почему я нахожусь в клане Нура? — хоть ответа Хихи и не ждёт, Сёэй всё же отрицательно качает головой. — Меня очаровал Верховный Командующий, — Хихи чуть щурится. — Хотя в силе я его превосхожу, мне всё равно не сравнится с ним. Ведь он истинный ёкай, умеющий заглядывать в души людей.       — Ничего не понял, — спокойно отвечает Сёэй с улыбкой.       — Со временем поймёшь, — говорит ему отец. — Убедись во всём сам, не сбиваясь с истинного пути, — Хихи принялся постригать бонсай, а Сёэй — тренироваться, запоминая слова отца, хотя и не понимая их смысла.       Этот разговор произошёл за несколько недель до нападения Мучи на клан Хихи, тогда душа Сёэя была ещё безмятежна, а кровь ёкая мирно дремала.

***

      — Проклятье... — с трудом процедил сквозь зубы Сёэй. — Отец... прости меня... — прилагая огромные усилия, он сжал рукоять катаны.       — Ты ещё не помер? — с глумливой насмешкой осведомился Теарай-Óни. — А пора бы уже, — великан начал сильнее вдавливать парня в пол.       Сёэй закричал от боли, чувствуя как окончательно ломаются рёбра и грудина.       Внутренние органы, как мерещилось Сёэю, обращались в лепёшки.       — Ну, сейчас твоему упорству придёт конец! — лицо Теарай-Óни украшала ухмылка, он занёс ногу для нового удара.       Ему помешали внезапно возникшие Санбагарасу.       Куромару замахнулся и ударил посохом по глазам великана.       Теарай-Óни зажмурился, инстинктивно прикрывая лицо ладонью, и отошёл на несколько шагов назад.       Сасами и Тосакамару подняли потерявшего сознание Сёэя и взмахнули тяжёлыми от воды крыльями.       — Опять вы! — рявкнул Теарай-Óни, а Ину-Хоо уже собрался ринуться в бой.       С детьми Карасу-Тенгу ему хотелось поквитаться лично.       Но Ину-Хоо был остановлен Тамадзуки. Тануки хватило одного лишь взгляда, чтобы у аякаши пробежали мурашки, он испуганно икнул и не посмел что-то сказать против.       — Ты находишься на территории клана Нура. Умерь свой пыл! — приказным тоном произнёс Куромару и вместе с братом, сестрой и Сёэем вылетел из здания прямо в ливень, скрываясь во тьме.       — Стоять! — прикрикнул на великана Тамадзуки, видя, что Теарай-Они хочет броситься в погоню.       — Тамадзуки!.. — Теарай-Óни резко обернулся в сторону Тануки, но, сцепив зубы, подчинился, уменьшаясь до размеров высокого человека.       Тамадзуки некоторое время глядел в окно, в ту сторону, куда улетели Санбаграсу. Его губы украсила предвкушающая ухмылка.       — Всё решится в последней битве, — Тамадзуки бросил несколько помешанный взор на стеклянные двери и сощурился.       Безумие внутри нарастало. Особенно ярким и слепящим оно становилось, когда Тамадзуки держал в руках катану. Он ощущал, как течёт по его венам могущественная сила, когда-то одолевшая его отца, Инугамигьёбу Тануки, главу Сикоку, как эта самая сила наполняет всё его существо, каждую клетку тела. Тамадзуки казалось, что с помощью Молота Короля Демонов он может с лёгкостью одолеть кого угодно, даже Богов. Тануки чувствовал эту силу, даже без меча в руке. Он слышал шёпот хаоса, что принёс в его душу, в его сознание Молот Короля Демонов. И этот самый шёпот, вкрадчивый и приторно-сладкий, всё шептал и шептал Тамадзуки, как ему поступить дальше. Кого отпустить, кого убить. Скольких надо убить... А убить надо было много... Чтобы он, Молот Короля Демонов, стал только сильнее... Тогда сильнее станет и сам Тамадзуки, и в руках его окажется ещё большая власть, чем есть сейчас.       Это так будоражило кровь!..       От этой мысли перехватывало дыхание!..       И алые глаза, полные почти нескрываемого безумия, горели ярче и ярче, ослепляя, туманя и дурманя разум окончательно.       Тамадзуки сжал руки в кулаки, подавляя хохот.

***

      Нура нёсся по коридору второго этажа. Когда он узнал о случившемся, сон как рукой сняло. А сообщил ему отец, с тихим стуком зашедший в его комнату. Радует, что шуму было не так много, и лишь немногие ёкаи проснулись, но и они не до конца понимали происходящей суматохи. Так что ещё был шанс успокоить всех и избежать лишних проблем.       — Сёэй-кун! — Рикуо, взволнованный, отворил фусума и вбежал в комнату.       Рихан следовал за сыном, брови ханъё были непривычно сильно сведены к переносице, а губы образовали тонкую линию. Но в комнату мужчина заходить не стал, оставшись в дверях. Скосив взгляд, он наблюдал столпившихся за углом любопытных мелких ёкаев. Этого краткого взора хватило, чтобы компашка спешно ретировалась, сбегая, на всякий случай, на первый этаж.       В самом же помещении помимо лежащего на футоне Сёэя были Зен, только закончивший бинтовать парня, Вакана, помогавшая ему с этим, Тосакамару и Сасами, с крыльев которых стекала вода.       — Как он? — Рикуо спешно подошёл к футону и присел подле Сёэя, обратившись сначала к Зену.       — Сломаны несколько пар ребёр, повреждена грудина, синяки и кровоподтёки, — отчеканил Зен старательно отчуждённым голосом. — Но он выкарабкается.       Рикуо кивнул и серьёзно, поджав губы, посмотрел на Санбагарасу, точнее на Тосакамару и Сасами:       — Что произошло?       — Он проник в укрытие ёкаев из Сикоку, — прикрыл глаза Тосакамару. — В одиночку.       Если бы Нура стоял, он бы пошатнулся. Парень с ужасом, так ясно читающимся в карих глазах, взглянул на Тосакамару. Он никогда бы не подумал, что Сёэй пойдёт на столь рисковый шаг, и, честно, Нура так зациклился на Тамадзуки, что совсем позабыл про Сёэя. И вот так ему напомнили о Хихи и о его сыне Боги, так жестоко. А после, буквально через несколько секунд, Рикуо накрыла волна беспокойства за Годзумару и Медзумару. Ведь Санбагарасу должны были вытащить Годзу и Медзу, если те окажутся в опасности, и сами выбраться не смогут, — мера предосторожности, так сказать. Теперь же Тосакамару и Сасами были здесь, дома, насквозь промокшие, уставшие, с тяжёлыми крыльями, с которых стекала вода. Посылать их обратно в такую дождливую ночь — слишком.       — Где Куромару? — спросил Нура.       — Помня о вашем приказе, он остался возле того здания, — ответила уже Сасами, а брат поддержал её кивком.       Рикуо кивнул, несмотря на то, что понимал: Куромару, если понадобится, с трудом дотащит Годзу и Медзу, особенно под таким-то дождём. Но кто сказал, что Годзумару и Медзумару пострадают? Такой мыслью тешил и успокаивал себя Рикуо, но, каждый раз глядя на Сёэя, его охватывала мелкая дрожь, и в голову закрадывались не самые приятные мысли.       Парень поднялся на ноги и, обойдя футон, вышел на балкон. Он сжал несколько мокрые деревянные перила и устремил напряжённый карий взгляд куда-то в мутную пелену, туда, где также мутно сияли огни ночного Укиё-э.

***

      Куромару, промокший до нитки, стоял на крыше ближайшего здания, щуря глаза и ожидая момента, когда его присутствие станет необходимым. Почему-то старший из детей Карасу-Тенгу нисколько не сомневался в этом. Стена дождя продолжала рябить перед глазами. Тучи, кажется, становились только гуще. Мокрые пальцы сжимали такой же мокрый металлический посох.       Куромару скорее почувствовал, нежели услышал, кого-то ещё, кто также бродил в такую непогоду. Ёкай слегка повернул голову в сторону, дабы увидеть знакомую ему девушку. По платиновым волосам, хакама, кимоно и амагото стекала вода. В ухе покачивалась серьга. Яркие голубые глаза с некоторым равнодушием смотрели на него.       — Что ты здесь делаешь? — сурово спросил Куромару, стряхивая с крыльев воду, что было бесполезно.       — Исполняю приказ, как и ты, — ответила ему Аяме, подходя к парню.       Тот напрягся.       — Я не собираюсь мешать тебе, — некомата устремила взгляд туда же, куда и Куромару, и голубые глаза стали ледяными. — Возможно, даже помогу.       — Это тоже приказ?       — Нет, — спокойно ответила Аяме. — Я просто хочу поднасолить Тамадзуки, хотя бы так, — она сжала руки в кулаки, и ногти неприятно впились в кожу.       Куромару хмуро глядел на собеседницу с несколько минут и последовал её примеру, возвращая прищуренный взгляд на окна здания, силясь отыскать Годзу и Медзу.

***

      Тем временем, Годзумару и Медзумару шли по тихим коридорам здания, приближаясь к лифту.       — Годзумару, куда ты идёшь? — Медзумару с опаской оглядывался по сторонам.       — На разведку, — коротко, не оборачиваясь, ответил Годзу.       — П-подожди минутку... мы идём слишком далеко... — выразил свои сомнения Медзу.       — Ты видел... этот меч? — Годзумару не обратил внимание на реплику Медзу. — Когда этот Тамадзуки держал его, эти парни из Сикоку думали, что у них есть сила. Это была не иллюзия... Но что это была за вещь?.. — казалось, парень говорит сам с собой.       — Слушай, если мы зайдём слишком далеко... — вновь заговорил Медзу, не отстававший от Годзу.       — Эй, вы там?! Куда собрались?! — грубо окликнули их.       Годзу и Медзу замерли, обернулись и увидели недовольного Ганги Козо.       — Это же вы те ребята, что шумели со своим "Понпоко"? Это запретная зона! — прикрикнул на них Ганги, после сощурившись. — Погодите-ка... где-то я вас уже раньше видел...       Медзумару, и так взволнованный появлением Сёэя, дерзким решением Годзу, что при словах Ганги отшатнулся, оступился и шмякнулся на пол. Маска Тануки слетела с головы.       — Так это вы! — моментально узнал их ёкай, сощурившись.       — Ой... — только и успел пробормотать Медзу, когда Ганги бросился на него.       Годзумару не растерялся, обнажил катану, и лезвие прошлось по диагонали, оставляя широкую, но неглубокую рану.       — Годзумару?! — испуганно икнул Медзу, вскакивая и быстро, воровато оглядываясь по сторонам.       — Т... ты!.. — шипел Ганги Козо.       — В прошлый раз мы не договорили, — закинув катану на плечо, Годзумару широко, пугающе и победоносно ухмылялся, а за его спиной уже покачивались знакомые Ганги Козо огромные когти. — Сейчас же у нас есть шанс продолжить. Я использую тебя.       — Хи-и!.. — Ганги Козо сглотнул, уже жалея о том, что эти двое вновь повстречались ему.       Воспользовавшись нитями Медзумару, Годзумару подчинил Ганги Козо. Ёкай полностью потерял контроль и над своим телом, и над своим разумом, позволяя делать с собой, что угодно.       — Эй... ты же говорил, что это просто разведка... — снова запричитал Медзу, боязливо вертя головой, тем не менее, следуя за Годзу.       — Идиот! Гьюки-сама рассчитывает на нас!       — Хах? — непонимающе взглянул на Годзу Медзу.       — Давай покажем им! — на губах Годзумару продолжила играть всё та же ухмылка. — Что мы отличаемся от того мусора, что собрался в Главном доме! — он ускорил шаг вместе с Ганги.       — Не думаю, что Гьюки-сама хотел именно этого! — побежал за ним Медзу. — Это не правильно... давай вернёмся...       — Прекрати ныть! — оборвал его Годзу. — Заткнись и иди за мной!       Все трое скрылись за поворотом.

***

      Долго в комнате, где был Сёэй, Рикуо находится не смог. Сидя уже в своей комнате, при свете одного лишь прямоугольного фонаря, в тишине, нарушаемой лишь шумом дождя, Нура, закрыв один глаз, придирчиво рассматривал Ненекиримару, держа катану на уровне этих самых глаз так, что лезвие её выгибалось дугой, и тот же свет освещал металл и дерево. Этот меч когда-то использовал Нурарихён, после — Рихан, а сейчас катана принадлежала Рикуо для самозащиты.       Нура внимательно осматривал уже ставший даже каким-то родным меч, пытаясь разглядеть что-то новое, как-то отвлечься, чем-то занять себя, когда он заслышал посторонние звуки, отличающиеся от звуков дождя, идущих с веранды. Скосив взгляд, Рикуо обнаружил несколько ёкаев, которые с интересом и некоторой боязнью заглядывали в его комнату. Парень услышал шёпот, полный благоговения.       — Рикуо-сама... он решил проверить остроту того длинного меча...       — Да ещё в своей человеческой форме!       — Подумать только, он, оказывается, уже так углубился в мир ёкаев... Видимо, он и впрямь решил наследовать клан...       Нура тяжело и шумно вздохнул. Положив меч на пол, он встал и решительным движением распахнул сёдзи шире, пугая аякаши.       — Куда это вы уставились?! — прикрикнул он, к своему удивлению обнаружил Аотабо, Куротабо и Цурару, понимая, что угомонить всю ораву не получится. — Ао, Куро, идите отсюда! — погнал их от своей комнаты Рикуо. Ему нужно было побыть одному, хотя бы чуть-чуть, хотя бы на несколько минут остаться в тишине и хорошенько поразмыслить, не думая, что за каждым его шагом следят. — Цурара, тебя это тоже касается!       — Есть!       — Да, господин!       Наперебой затараторили аякаши, разбегаясь кто куда, скрываясь в глубине дома.       Гьюки и Дарума стояли в отдалении, но могли всё видеть и слышать.       — Это тот облик, который мы так долго ждали... — прикрыл глаза Дарума.       — Хм, я буду только рад, если он сможет с умом использовать его на практике... — произнёс Гьюки. — Те слова... — мужчина ещё раз припомнил разговор его и Нуры тем солнечным, тихим, майским утром, когда в Рикуо Гьюки увидел слабую иллюзию молодого Нурарихёна. Слова Нуры запали мужчине в душу.       — Те слова? — не понял Дарума, однако Гьюки проигнорировал его вопрос, вновь заговорив:       — Пусть он и неопытен, в это тяжёлое время, мы можем на него положиться.       — Он делает всё правильно, — не мог не согласиться Дарума, кивая.       — В отсутствие Главнокомандующего... — добавил напоследок Гьюки, прежде чем скрыться в глубине дома.       Дарума последовал за ним.       И только тогда Рикуо смог с некоторым облегчением выдохнуть. Он остался один. Парень взглянул на плачущую сакуру, что не переставала цвести и качать ветвями. Розовые лепестки вновь мерещились мелькающими пиксельными точками, как всегда бывало во время ливня. Глядя на сакуру, Нура вспоминал и ночную сущность, и Ясу. Рикуо резко замотал головой, отгоняя мысли о Судзин. Он уже понимал: малейшая мысль о девушке, и он уже так просто не сможет переключиться на что-то другое. Сейчас важны Годзу, Медзу и выполнение его приказа.       Нура выдохнул и скрылся в комнате, закрывая в этот раз сёдзи уже полностью.

***

      Троица ёкаев из Сикоку ошивалась возле лифта.       — Мы сделали это... Даже не верится! — произнёс один из них.       — Нас назначили охранять это здание! — поддержал его другой.       — Они оценили нашу силу! — радостно воскликнул третий.       — Ну, я ведь и правда силён, — гордо заговорил первый. — Медведи в деревне так боялись меня, что убегали, стоило мне лишь пройти мимо...       — Смешно! И меня тоже! — закивал второй. — Возможно...       — Да... — прочитал его мысли третий аякаши. — Места Содэмоги-самы и Мучи сейчас свободны...       — Возможно! Мы станем главами! — озвучил мысли остальных первый ёкай, и другие двое поддержали его радостными вскриками.       — Если появится кто-то посторонний, я его тут же сокрушу!       — Придурок, я разберусь с ними быстрее!       Послышались чьи-то шаги.       Аякаши грубо выкрикнули:       — Эй!       — Ты там! Кто такой?!       Из-за угла вышел, пошатываясь, измученный Ганги Козо. Мутными глазами он осмотрел ёкаев, что вздрогнули и вытянулись по струнке, надеясь, что тот не слышал их болтовню.       — Г-Ганги Козо-сама! — дружно выкрикнула троица.       — Ох-х-х... Наверное, я перепил... — вялым, заплетающимся языком произнёс Ганги.       — Д-добрый вечер! Спасибо за ваш нелёгкий труд! С вами что-то случилось? — лестным голосом осведомился один из ёкаев. — У вас ноги дрожат...       — Что ты имеешь ввиду? — Ганги Козо весь мелко подрагивал. — Меня так обрадовал ваш приход из Сикоку, что я решил отпраздновать! — по всему телу стекал пот, ёкай не соображал уже совсем.       — Это честь для нас сражаться вместе с вами! — хором ответили повеселевшие и обрадованные такими словами ёкаи.       Мутные желтоватые глаза устремились на ёкаев, в разинутой пасти блеснул круговорот острых зубов.       Размахивая на огромной скорости, с не менее огромной силой, кулаками, Ганги Козо по команде бросился на аякаши, даже не успевших сообразить. Через несколько секунд к кулакам присоединились острые зубы. Ганги Козо искусал, избил ёкаев до смерти. Трупы всех троих свалились в кучу, над ними возвышался, шатаясь, Ганги Козо.       — Хмф. — Годзумару придирчиво осмотрел тела и бросил Медзу его же нити, направившись к лифту, который был уже построен и исправно работал, несмотря на то, что верхняя часть здания ещё находилась на стадии строительства. — Их охрана нас больше не потревожит. Мы должны поспешить и доделать свою работу. — Парень подошёл к лифту и нажал на кнопку вызова, при этом ёкай отметил, что спускается лифт с самого последнего, семнадцатого, этажа       — Мы не можем использовать лифт! — запротестовал Медзу. — Уверен, на каждом этаже есть охрана. Мы даже не знаем на каком этаже их Командующий... — парень пытался разумными доводами отговорить Годзу от затеи последнего.       "Гьюки-сама — ну, и Рикуо — велели нам просто узнать о планах врага и их военной мощи. Однако у Годзумару своё мнение насчёт этой самой "военной мощи", он хочет больше узнать о том мече... — Медзу покосился на Годзу, попутно распутывая нити. — Мы не сможем вернуться назад! — запаниковал Медзу".       После ёкая вообще чуть удар не хватил, когда он увидел открывающиеся двери лифта и жутко довольного Годзумару.       — На лифте будет быстрей, — парень уже сделал шаг в кабину. — Не волнуйся, — с уверенной усмешкой обратился Годзу к Медзу. — Мы же ёкаи с эмблемой "страха, вводящего в заблуждение". В этом мы лучшие!       — Пожалуйста, Годзумару... — уже взмолился Медзу.       — Ах. Кто-то идёт, — проигнорировал его Годзу. — Просто используй его снова, как марионетку!       — Х-хорошо... — смирился Медзу. — О чёрт! Он сломал себе все зубы из-за тех парней! Угх! Кровь из дёсен капает ему прямо на ноги... — Медзу вскочил на ноги и отошёл, оставляя Ганги Козо лежать без сознания на полу. — Годзумару, мы перестарались! — паниковал Медзу. — Это было слишком жестоко!       — Пошли уже! — Годзумару затянул его в уезжающий лифт.       Прибежавший на шум ёкай с ужасом обнаружил Ганги Козо и трупы трёх ёкаев, о чём поспешил сообщить вышестоящим аякаши.

***

      — Хех... Вражеское проникновение, говоришь... Второе за ночь... — Ухмыльнулся Тамадзуки с телефоном у уха, глядя на залитый дождём Укиё-э. — Ну, и что же они задумали? — алая радужка блистала в темноте.       — Ничего особенного, — с той же насмешкой ответил ему голос. — Похоже, это просто какие-то отбросы. Займись этим, — в голосе послышались повелительные нотки, — благодаря моим указаниям, само собой.       — Даже так? Что ж, я польщён... Ха-ха-ха... — Тамадзуки прикрыл глаза, смеясь.       — К концу завтрашнего дня я ожидаю завершения, — объявил голос на другом конце.       Тамадзуки немного помолчал, бросая взгляд на стоящую подле него Ёсудузме.       — Ты... когда-нибудь видел его ночную форму? — спросил Тамадзуки, живо представляя себе Ночного Рикуо, которого он встретил на сцене.       — Хм?.. — на мгновение задумался голос. — Нет. Не видел.       — Возможно, он, как и я, носит шкуру Тануки... — прищурился Тамадзуки.       — Ха-ха... — рассмеялся голос. — Это смешно.       Трубку положили.       Тамадзуки прикрыл глаза, вдыхая ночной, пропитанный дождём воздух.       — Тамадзуки-сама! Тамадзуки-сама! У нас проблемы! — Кагибари-Онна оказалась позади Тамадзуки, тяжело дыша. — Ганги Козо был... — вдохнув побольше воздуха, она рассказала о Ганги Козо.       — О? — на её слова Тамадзуки лишь криво усмехнулся.

***

      Лифт прибыл на семнадцатый этаж и издал характерный звук. Ёкай, очень похожий внешними параметрами на минотавра, с копьём в руках вздрогнул от неожиданности и обернулся, дабы увидеть, кто прибыл.       Двери лифта открылись, и взору ёкая предстала сидящая на полу девушка с милыми чертами лица, тёмными волосами, собранными в два хвоста, и красноватыми глазами. Она дружелюбно помахала рукой, улыбаясь.       Ёкай-минотавр удивился и сделал несколько шагов, входя внутрь лифта.       — Девушка...       Над ним нависли смертельные когти.       — Что?! — только и успел вымолвить ёкай, как те самые когти пронзили его насквозь.       Годзумару и Медзумару выскочили из лифта, чьи двери захлопнулись, дополнительно плюща ёкая.       Брызнул фонтан крови, окрашивая стену в алый.       — Как и ожидалось от члена клана Гьюки! Неплохо! — смеялся Годзумару на бегу.       — Дай мне передохнуть, Годзу... — Медзумару, что и притворился девушкой чуть ранее, поправлял череп. — И меня смущает притворяться девушкой! — негодовал Медзу. — Я теперь не смогу вернуться назад! Гьюки-сама точно меня накажет!       — Хех! Таким способом можно многого добиться! — ухмылялся Годзу, не обращая внимание на вопящего Медзу и не сбавляя темп бега. — Так! Это здесь? — парень бросил беглый взгляд и, поняв, что не это побежал по этажу дальше, виляя меж бетонных столбов, служащих опорой.       — О, пирожки! — Медзумару нашёл сие кулинарные изделия.       — Не отставай! — бросил Годзу, а через пару секунд резко остановился, отчего Медзу врезался тому в спину.       — Нашёл? — спросил Медзу, выглядывая из-за спины Годзу.       — Ага. — Годзумару посмотрел по сторонам и начал подходить к катане, хранящейся на специальной подставке, катанакакэ.       — А того парня не видно? Его здесь нет? — вертел головой Медзу.       Но в этой части этажа было удивительно и, может даже, подозрительно тихо.       — Тут что-то написано... — Годзумару поближе подошёл к катанакакэ и, прищурившись, вслух прочитал потёртые от времени иероглифы: — "Молот Короля Демонов"?       Мощной рукой, схватив ёкая за волосы, Теарай-Они пригвоздил Годзумару к полу.       — Чёрт! — на Медзумару навалилась целая толпа ёкаев, прижимая того к полу и лишая возможности двигаться.       Буквально за секунды этаж заполнился аякаши.       — Хех... я так и знал, — с усмешкой произнёс подошедший Тамадзуки, глядя на поверженных подчинённых Гьюки. — Рано или поздно сюда должны были вторгнуться вражеские шпионы...       — Прекрати крутиться, Годзу... — Медзумару свалился рядом с Годзу, который, задрав голову, каким-то диким взглядом смотрел на Тамадзуки и других аякаши.       — Ах, да... вы же пришли посмотреть на это? — Тамадзуки взял катану в руку и ещё раз продемонстрировал её Годзу и Медзу. — Вы же хотите узнать, что это за меч? Как вовремя... Что ж... я покажу... — и он извлёк Молот Короля Демонов из обшарпанных ножен.

***

      — Кажется, сами Боги не желают нашего возвращения в Укиё-э, — растянул губы в улыбке Хаяте, прохаживающийся по вокзалу в Сакаидэ, на Сикоку.       Путь до Сакаидэ, откуда можно было добраться до Укиё-э за три часа, оказался не самой большой проблемой. Поезда прекратили своё движение не столько из-за сильного ливня, накрывшего и Сикоку, сколько и из-за многочисленных многоножек, что раз в восемь лет выползают на железнодорожные пути.       — Тебя подобный факт, смотрю, вообще ни капельки не волнует, — невесело усмехнулся Нурарихён, проклиная погоду, многоножек и Хаяте за компанию.       — Я за Третью Гудзи не сильно переживаю, — хмыкнул Хаяте, бросая взгляд на Инугамигьёбу Тануки.       Тот, приняв облик пожилого мужчины в костюме в вертикальную полоску, шляпе и длинном шарфе, сидел и сжимал трость, глядя куда-то в пол. Сопровождавшая его женщина-тануки ушла по приказу самого Инугамигьёбу.       На самом вокзале было людно, однако на столь странную компанию никто не обращал внимание благодаря навыкам самих ёкаев.       — Слушай, лапушка Инугамигьёбу, может, расскажешь ещё что-нибудь? — обратился к нему Хаяте.       Инугамигьёбу взглянул на него, щуря глаза под густыми белыми бровями.       — Он... обладает очень мощным артефактом... — с заминкой произнёс Тануки.       — И что же это... за артефакт? — голос Хаяте стал каким-то тягучим и чересчур сладким.       — Я не знаю... — покачал головой Инугамигьёбу Тануки. — Но одно известно точно: с помощью этого артефакта Тамадзуки обретёт невероятную силу, и этот глупый ребёнок воплотит амбиции, оставленные мной в прошлом...       — Может ли так оказаться, что это "Молот Короля Демонов"? — подал голос Нурарихён, только после понимая, что высказал догадку зря.       Хаяте настолько резко обернул к нему голову, что хрустнули шейные позвонки. Ядовито-зелёные глаза, расширившись, горели каким-то безумным и диким огнём. Да и сам аякаши начал испускать настолько жуткую ёки, что даже у Нурарихёна и Инугамигьёбу по телу пробежал мороз.       — Рихён, лапушка, — растянув губы в улыбке, концы которой касались мочек ушей, Хаяте чуть ли не шипел, чеканя каждое слово нарочито медленно, с явной угрозой в голосе, — я очень, очень надеюсь, что твоя догадка — бред. В противном случае... — Баку перевёл безумный взгляд на Инугамигьёбу Тануки. — Я не знаю останется ли в живых твой восьмой сыночек, — Хаяте выдохнул, успокаиваясь, хотя глаза продолжали странно поблёскивать. — Что ж, я пойду поговорю с работниками вокзала, — улыбнулся он, словно ничего и не было. — Может, узнаю чего нового, — и растворился в толпе.       — Ж-ж-жуть... — пискнул Натто Козо, сглатывая.       Нурарихён и Инугамигьёбу Тануки переглянулись, и к обоим закрались нехорошие подозрения.

***

      Главы Сикоку, бывшие с Тамадзуки, смотрели на гору трупов. То были убитые ёкаи из Сикоку. Они лежали в неестественных позах со столь сильно кровоточащими ранами, что под ними образовалась тёмно-багровая, почти чёрная лужа, растекающаяся по полу всё дальше и дальше. Воздух, наполненный ранее дождём, теперь пропитался запахом крови и мёртвых тел.       — Почему... Тамадзуки-сама... — прохрипел ёкай, прежде чем испустить дух. Его голова безжизненно откинулась назад.       — Разве... мы не ваши... товарищи? — послышались тихие голоса.       — Почему же вы... решили убить нас... вместе с ними?..       Годзумару и Медзумару — единственные относительно живые участники этой бойни — с шоком и ужасом глядели из-под груды тел и не могли пошевелиться. Оба осознали: с Тамадзуки что-то не так, определённо что-то не так. И от этого незнания становилось ещё страшнее и хуже. Раны, оставленные катаной нещадно болели, кровь вытекала из этих самых ран, а сами ёкаи чувствовали, как сознание медленно их покидает.       — Есть множество других, что готовы вас заменить... — Тамадзуки не удостоил их взглядом. — Я нуждаюсь лишь в сильных... вы же все просто слабаки. О? Значит, вы остались живы... — он оглянулся и быстро нашёл глазами Годзу и Медзу. — Вы действительно хотели узнать именно это? — он прищурился, радужка пугающе блеснула. — Теперь вы знаете, что мне просто нравится причинять боль. Если умрёте от одного удара — я использую 90% своей силы. При следующем ударе... уже 9%... потом 0,9% от всей силы. А потом и 0,09% будет достаточно, что оборвать ваши жизни, — Тануки осмотрел ножны, довольно и безумно ухмыляясь. — Может... мне стоит опробовать этот меч на вас? Снова и снова?..       Хари-Онна, одна из глав Хачиджюхякки-Яко, не могла понять того, что сейчас произошло. Для победы над злоумышленниками, Тамадзуки, без малейшего колебания, перерезал своих подчинённых, что сдерживали их. Кагибари знала, что Тамадзуки — безжалостный ёкай, но в этот раз она не могла понять его действий.       "Это... наш командир... Почему... почему же я последовала за ним? — спрашивала она себя и не находила ответа".       — Нет... Я не буду вас убивать... — Тамадзуки провёл ладонью по окровавленному лезвию, пачкая пальцы в чужой крови. — Оставляю вам малейшую искорку жизни... но, если ваш дух будет сломлен, она...       Куромару чёрным мокрым вихрем влетел на этаж, взмахивая посохом.       Тамадзуки блокировал удар, яростно сверкая глазами.       Куромару отлетел в сторону, махая тяжёлыми от воды крыльями, достаточно грубо подхватил Годзумару и Медзумару и вылетел обратно под дождь, сцепив зубы. Хоть Куромару и пробыл недолго в строящимся здании, всё же успел увидеть, как Тамадзуки перебил почти всех своих союзников. Сие действие напугало ворона, как напугали его и раны Годзу и Медзу.       "Насколько... насколько же он опасен!.. — сощурился Куромару".       Ёкай быстро скрылся, растворился в темноте и пелене, по пути бросая взгляд на крышу, где стоял несколько мгновений ранее. Фигура Аяме была слабо различима, и Куромару почти сразу потерял её из виду.       — Стоп! — остановил Ёсудзуме Тамадзуки, подходя к краю и слегка щурясь. — Пусть уходят, — Тамадзуки был абсолютно спокоен, лёгкая улыбка играла на его губах. — Я всего-то ранил их... но увидев их раны, наши противники наверняка решат, что их планы не сработают, что мы предугадываем их действия, — он бросил взгляд на Кагибари и остальных. — Нам осталось подождать ещё совсем немного... прежде чем мы нападём на Главный дом клана Нура, — он широко ухмыльнулся и вновь устремил взгляд на ночной Укиё-э, когда заметил смутно знакомую фигуру.       Глаза Тамадзуки неверяще расширились, он с силой сжал челюсти.       Аяме смотрела прямо на него немигающим взглядом таких ярких, пронзительных, прекрасных голубых глаз.       Они буравили взглядами друг друга несколько минут, забыв о дожде.       Потом Некомата закрыла глаза, отвернулась и неспешно ушла, пропадая из виду.       Злость вновь накрыла Тамадзуки с головой, как и страх. На ум ему пришла Ясу, и меч, казалось, отозвался, уцепившись за эту мысль. Отклик этот был настороженный и недовольный.

***

      Ливень скоро обратился в морось, а потом и вовсе затих, потому Рикуо вышел на улицу, к плачущей сакуре, с Ненекиримару в руках. Обнажив клинок наполовину, Нура взглянул на лезвие, слегка щуря карие глаза. Под шум ветвей и ветра и едва заметный блеск катаны Рикуо накрыло очередной волной воспоминаний:       Та же сакура качает ветвями.       Мимо неё проходит Хякки-Яко, возглавляемое его дедом и его отцом.       Сотни ёкаев летят... идут... ползут. Они могут менять форму, как и когда захотят.       Двумя яркими, красными, большими точками — раскрытые вагаса — выделяются Нурарихён и Рихан.       Ему около шести или семи лет.       — Подождите! — он бежит вслед за ними, стараясь догнать. — Папа, деда, я хочу с вами!       Несмотря на своё нежелание показывать облик ёкая, ему очень хотелось быть похожим на деда или отца, быть Командующим Хякки-Яко.       Нурарихён и Рихан, идущие где-то в самой середине парада, останавливаются. Хоровод ёкаев расступается перед юным Рикуо.       — Это прогулка не для детей, — Нурарихён оглядывается на внука, как и остальные многочисленные аякаши.       — Почему? — спрашивает Рикуо, не понимая.       А вокруг него, деда, отца и ёкаев летают розовые лепестки сакуры.       — Ёкаи обладают сверхъестественными способностями, летают по небу, — говорит Нурарихён, скрывающийся за таким ярким красным вагаса. — Исчезают и появляются где угодно.       — Они сильны в искусстве меча и тела, — продолжает спокойным тоном Рихан, слегка щурясь, и янтарный глаз поблёскивает в темноте и по-отцовски, и лукаво. — С лёгкостью меняют свои формы и внешность. Они намного превосходят обычного человека.       Лепестки продолжают парить, кружась.       — В таком раннем возрасте тебе не постичь столь сложных вещей, — вновь говорит Нурарихён, слегка прикрывая глаза, вдруг замерцавшие золотом.       — Но я же твой внук, — Нура непонимающе смотрит на деда, — и твой сын, — переводит карие, полные детского непонимания глаза, на отца, — так ведь? — также непонимающе моргает.       — В таком случае, Рикуо... стань тем, кого боятся и люди и ёкаи, — ухмылка украшает лицо Нурарихёна. — Когда ты сделаешь это... каждый ёкай станет твоим подчинённым. Стань Владыкой всех ёкаев, Рикуо.       — С другой стороны... — берёт слово Рихан, бросая короткий взор на отца, а потом — на сына, — именно потому что ты мой сын и внук Нурарихёна тебе не нужно торопиться. Всё придёт со временем, — прикрывает глаза ханъё.       Нурарихён фыркает на слова сына и разворачивается.       Рихан тоже поворачивает голову.       Теперь Рикуо видны их спины.       Хякки-Яко возобновляет свой ход и в скором времени скрывается в летней ночи.       А он всё стоит и стоит в одиночестве, на крыльце и смотрит им вслед. В карих глазах отражается смесь из непонимания, любопытства и какого-то обещания... обещания самому себе. Однажды... он тоже поведёт Хякки-Яко.       "Верно... — Рикуо смотрел на Ненекиримару, краем глаза ловя нежно-розовый цвет сакуры. — Я должен объединить всех... защитить всех... но следуя своему пути, а не тому, что укажет мне дедушка...".       Рикуо из раздумий вывел вернувшийся Куромару, по чьему голосу сразу стало понятно, что произошло что-то очень и очень плохое.       — Отец! — ёкай, уже принявший человеческий облик постучал в закрытые сёдзи.       — Что такое, сын мой? — вылетел наружу Карасу-Тенгу.       — Зен-сама, здесь?! И позовите Гьюки-саму! — скороговоркой проговорил Куромару, и тогда Карасу-Тенгу и другие ёкаи, бывшие с ним, увидели бессознательного Медзумару и корчащегося Годзумару.       — Что?!       — Что с ними произошло?!       — Годзу и Медзу... где они шастали на этот раз?!       Переговаривались между собой ёкаи.       Рикуо рванулся к скоплению аякаши и замер на несколько секунд. Годзумару и Медзумару лежали на руках Куромару и прибежавшего на шум Гьюки.       — Годзумару! Медзумару! — Нура подбежал ближе, с ужасом осматривая ёкаев.       — Годзу... Потерпи! — в голосе Гьюки отчётливо слышалось беспокойство.       — Эй! Состояние Медзу хуже! — на веранде показался несколько запыхавшийся Зен. — Занесите их внутрь!       Ёкаи, поначалу беспокойно переговаривавшиеся между собой и распространявшие новости со скоростью света, бросились исполнять приказ Зена.       Годзумару захрипел и приоткрыл глаза, быстро находя Нуру.       — Похоже, они проникли на базу противника, — вновь зашушукались ёкаи за спиной Нуры.       — Значит, они знали, где она?       — О чём они вообще думали, действуя сами по себе?! — недовольно ворчал Хитоцуме, что выглядывал из окна второго этажа вместе с другими старейшинами. — Непродуманное нападение сделает всё только хуже! Они совсем дураки?       — Но чей это был план? — спросил один старейшина.       — Наверное, Гьюки... — предположил другой. — Но что за глупый поступок...       — Годзумару... — Рикуо сжал руки в кулаки. — Извини... это моя вина. — Годзумару взглянул на него устало, исподлобья, с раздражением. — Ты... действовал по моим приказам... но... я не ожидал, что... что случится что-то подобное... — голос Нуры дрожал.       — Так им... Рикуо-сама приказал?! — изумились аякаши.       — Заткнись... Ты действительно думаешь... — оборвал его Годзумару, заходясь в хриплом кашле. — Что я был побит из-за тебя... человек?! — он бросил быстрый взгляд на Медзу и стёр кровь с лица. — Я просто... был недостаточно... силён...       — Годзумару... — подался вперёд Рикуо, не зная, что сказать ещё, когда за его спиной снова зашептались, склонив головы и несколько понизив голоса:       — Так это был план Рикуо-самы...       — Годзумару и Медзумару... Хах... значит...       — Это невозможно для Рикуо-сама, верно? Ну, знаешь... может, этого и стоило ожидать... он ведь ещё не Главнокомандующий...       — Он не может управлять кланом, этим собранием ёкаев...       — В конце концов, он просто человеческий ребёнок... — пожал плечами кто-то, качая головой. — Неужели Дарума, Гьюки и Рихан-сама оставили всё на него? Не переоценили они его способности?       Рикуо будто ударили обухом по голове. Перед глазами всё поплыло, а тихий шёпот, казалось, обратился в гул, проникающий в самую глубину сознания. Гул... Столь знакомый Рикуо гул и потому столь ненавистный. Это... подобное уже было в его жизни. Кажется, так давно, но в то же время буквально на днях... Шёпот за спиной... Тогда... семь лет назад... и даже четыре года назад... за его спиной шептались. Ёкаи обсуждали его действия, слова, критиковали и высказывали своё недовольство, конечно же, не в лицо ни Нуре, ни Рихану, ни Нурарихёну, ни Вакане, а между собой... за спиной. Но Нура почти всегда знал, о чём они — в большинстве это были старейшины — говорят, и всегда старался игнорировать их слова. И несмотря ни на что его эти слова ранили...       "Я не могу... удержать их... — картинка становилась всё более и более размытой. — Всё распадается..."       — Господин... это я порекомендовал вам поступить так, — заговорил Гьюки, видя в каком состоянии Рикуо. — Ответственность за это лежит на клане Гьюки.       "Это неправда... — Нура хотел сказать это вслух, но голос будто пропал, слова не желали срываться с губ. — Прекрати, Гьюки... Ты не совершил ошибки... — он смотрел куда-то вниз, на землю, мотая головой".       Резкая слабость.       Зрение пропало.       Сознание погрузилось во тьму.       — Ри... Рикуо-сама! — испуганно завопили ёкаи, увидев, как парень упал на землю.       — Что... что произошло?!       — Неожиданно Рикуо-сама просто...       Аякаши снова заговорили друг с другом.       — Отнесите Рикуо-саму в его комнату! — прикрикнул на мелких ёкаев Зен, устало вздыхая: слишком много пациентов даже не за день, а за одну ночь.       Те послушно стали исполнять его приказ.       Ярко-голубые глаза сверкнули в темноте, и двухвостая кошка спрыгнула со стены, исчезая в направлении холма.       — Хм... М-м-м... — Рикуо приоткрыл глаза, приходя в себя.       Он лежал на футоне в своей комнате.       — Рикуо-сама!       — Вы в порядке?       — Как хорошо, что вы очнулись!       Радостно затараторили наперебой Цурара, Кубинаси и ещё парочка ёкаев.       — Вам неожиданно стало плохо... Вы нас сильно испугали! — с улыбкой и чуть высунутым языком произнёс Тофу Козо — невысокий одноглазый ёкай в конической шляпе, в тёмно-коричневых и бордовых одеждах.       Цурара, Кубинаси и другие ёкаи согласно закивали.       — О, так вот что произошло, — отвёл взгляд в сторону Нура.       "Так я... потерял сознание? — он прикрыл глаза, и в виски отдалось лёгкой болью".       — Наверное, лекарство Зен-самы подействовало, — улыбнулась Ойкава.       Так как состояние Годзумару оставляло желать лучшего, и аякаши был необходим полный покой, Цурара не могла находиться рядом с ним, а потому пребывала сейчас подле Рикуо.       — А... Точно... Я заставил вас поволноваться, хех... — Рикуо с неловко-виноватой улыбкой принял сидячее положение, явно намереваясь встать.       — Прекрати немедленно, — остановил его суровым голосом вошедший Зен, закончивший обрабатывать раны Годзу и Медзу. — Оставайся в постели. Эй, вы все, — он оглядел беспокойно-серьёзным взором собравшихся ёкаев, — должны выйти и дать ему отдохнуть.       — А?       — Не акать! — шикнул на них Зен, начав гнать аякаши из комнаты.       — Эй!.. Не толкай меня! — возмущалась Ойкава, которую Зен вытолкнул последней. После ёкай притворил сёдзи, оставляя небольшую щель.       — Зен... Я в порядке... — Постарался улыбнуться Нура, будто ничего не было. — И если я сейчас не пойду... — он уже собирался откинуть одеяло.       — Ты ведь не можешь... сказать перед всеми, что на самом деле думаешь, верно? — вопрос Зена заставил Нуру замереть. — Рикуо, — Зен обернулся и пристально взглянул на парня, — как долго ты не спал? — Рикуо промолчал, опустив глаза. — Днём ты ходишь в школу, а ночами постоянно происходят какие-то стычки, в которых ты принимаешь активное участие. Неудивительно, что ты потерял сознание после всего этого. Ты просто перенапрягся...       Рикуо с силой сжал одеяло.       — Зен... — заговорил, наконец, Нура. — Я перенапрягаюсь не просто так. Если я не смогу защитить тех, кто мне дорог... всё безнадёжно, — парень откинулся обратно на подушку, закрывая лицо внутренним сгибом локтя. — Потому что я внук Нурарихёна. Как молодой глава... я должен удерживать Хякки-Яко сплочённым. И это я виноват, что Сёэй пострадал... что пострадали Годзу и Медзу... Это всё из-за меня... Во всём виноваты я и моя нерешительность! — резко вскричал Рикуо.       — Ты что несёшь?! — закричал в ответ Зен. — Если бы Сёэй, Годзумару или Медзумару могли говорить, они бы тебе всё высказали.       — И я пообещал Гьюки! Что я больше не буду закрывать глаза... Я... должен это сделать.       — Рикуо... ты же не думаешь так... на самом деле... — Зен сжал руки в кулаки, сидя подле футона Нуры.       — Всё так! Я чувствую именно это! — Рикуо резко сел, карие глаза с каким-то отчаянием, непониманием и растерянностью воззрились на Зена. — Но сейчас... мои подчинённые не верят в меня! Вот почему... я не должен сдаваться!       — Ты идиот?! — оборвал его Зен, вскакивая и отбрасывая одеяло в сторону. — Хякки-Яко изначально были последователями твоего деда! Те, кто не чувствуют в тебе благородства, не будут следовать за тобой... Поэтому просто забудь о них!       — Забыть?.. — как-то неверяще переспросил Нура.       — Я последую за тобой, потому что... мы с тобой названные братья, — ёкай и выдохнул и уселся перед Нурой. — Рикуо! Ты должен сформировать своё собственное Хякки-Яко! — он ткнул Нуру пальцем в грудь.       На его слова парень шокированно вытаращил глаза и приоткрыл рот.       Он не ослышался?       — Своё Хякки-Яко?       — Именно... Понимаешь, ёкаи... весьма непостоянны, — начал объяснять Зен. — Если они не чувствуют силу своего командира, то могут бросить его в любой момент. Заметь, ты не обменивался сакадзуки ни с одним из своих подчинённых! А Гьюки, Дарума, Карасу-Тенгу и другие — они изначально были подчинёнными твоего деда, а не твои и не Рихана-самы. Послушай, Рикуо... найди страх, которым будешь управлять, и собери свою сотню демонов!       — Собрать свою сотню... — эхом повторил Рикуо, осмысливая слова Зена.       — Именно! — кивнул Зен. — Испив саке, как и я когда-то. Но не как равные! А в отношении 7 к 3 касательно верности к товариществу.       — Верности к товариществу?       — Да! — кивнул Зен. — Поведи свой собственный хоровод, — вновь повторил мужчина.       — Я знаю! — вскричал вдруг Рикуо, сцепляя зубы. — Зен... Твои слова... они ведь были для Ночного меня, да?! Но... мои силы просыпаются лишь ночью! Последуют ли ёкаи за мной, зная об этом? — он на секунду замолк, поджимая губы. — Я... я хочу, чтобы за мной следовали, даже когда я в этой форме! — в каком-то отчаянии выкрикнул он. — Я знаю, что подобное бесполезно, пока я в таком состоянии... Поэтому я так стараюсь...       — Дурачьё! Ты вообще ничего не понял! — Зен взорвался, схватил Нуру за грудки и поднялся на ноги, заставляя и самого Рикуо подняться.       — Что ты делаешь?! — сдавленно произнёс Нура, сощурившись и оскалив зубы.       — Хоть иногда показывай своё мужество! — крикнул ему в лицо Зен.       — Меня тоже... — сглотнул Рикуо. — Меня тоже это не устраивает! Я пытаюсь измениться! — парень в ответ схватил Зена за запястье и сжал изо всех сил, глядя мужчине прямо в глаза.       Зен вздрогнул и удивился, а после его губы украсила кривая, но довольная ухмылка:       — Какой замечательный взгляд, Рикуо.       Нура смотрел теперь хмуро, пристально, решительно и даже с какой-то злостью на Зена. Тех растерянности и непонимания больше не было. Уже не в самой глубине, а на поверхности карих глаз полыхал знакомый Зену багровый огонь.       — Днём и ночью ты остаёшься самим собой, — хмыкнул мужчина, и удивление отразилось на лице Нуры. — Хякки-Яко это товарищи, которые будут следовать и за "Дневным" тобой, и за "Ночным". При любых обстоятельствах! Ты уже очаровал их, как и меня, — Зен отпустил Рикуо и подошёл к едва открытым сёдзи. — Вот о ком я говорил!       Мужчина с силой распахнул сёдзи, и в комнату ошеломлённой толпой ввалились Ао, Куро, Цурара, Каппа и Кубинаси, попутно чуть ли не придавливая парня.       — Что?! Ао... Куро... — выдал не менее ошарашенный Рикуо.       — Ой-ой... он заметил? — с кривой ухмылкой Кубинаси бросил взгляд на Зена, сложившего руки на груди и выгнувшего бровь.       — Рикуо-сама! Пожалуйста, обменяйтесь с нами сакадзуки! — хором произнесли Ао и Куро.       — А? — Нура захлопал глазами.       — Сначала мы служили вам потому... что так приказал Второй глава, с которым мы обменялись сакадзуки! — решительно произнёс Куротабо.       — Но... за то время, что мы были с вами, поняли... что... Рикуо-сама... защищает и людей, и ёкаев... — подала голос Цурара.       — Цурара... — взглянул на неё Нура.       — И вас, обладающего этой невероятной способностью... мы считаем достойным должности Главнокомандующего! — заговорил Аотабо, подаваясь вперёд. — Именно поэтому, в такое тяжёлое время... мы хотим обменяться сакадзуки с "нынешним" Рикуо-самой и следовать за вами!       — Но... — Рикуо всё ещё ощущал некоторую неловкость. — С того момента, как прибыли ёкаи из Сикоку... я доставлял всем неприятности... — криво ухмыльнулся он.       — Тогда сражайтесь вместе с нами! — вновь заговорил Ао. — Вам нужно просто использовать нас!       — Ребята... — Нура слабо, но с благодарностью улыбнулся.       — Рикуо-сама... пожалуйста... обменяйтесь с нами сакадзуки и испейте клятву 7 к 3... — несколько нескладным хором попросили аякаши, сидящие напротив Рикуо.       Зен хмыкнул и попросил другого ёкая, проходившего по веранде подготовить всё для церемонии. Потом он бросил быстрый и косой взгляд в сторону фусума. Те были приоткрыты. Мелькнул край чьего-то белого длинного рукава. Тихие шаги послышались в коридоре. Однако кроме Зена этого никто не заметил.

***

      В мире чести ёкаев сакадзуки — знак солидарности, схожий с кровными узами, связывающий ёкаев из разных семей. Во времена наших предков, когда сильные и уважаемые члены клана, ставшие частью Хякки-Яко, или их потомки обменивались сакадзуки побратимства, половина порции саке, выпитая каждым, давала равные права в отношениях. Но теперь ёкаи пьют сакадзуки 7 к 3. Это сакадзуки, разделённое между командующим и подчинённым, означает клятву верности. Клятву, что невозможна без истинного доверия...       Я слышала почти весь разговор, происходящий сначала между Зеном и Рикуо, а после между Нурой и остальными — Ао, Куро, Куби, Цурой и Каппой — прислонившись к фусума. В комнату я не решилась заглядывать, — рискованно — потому глазам моим представлены были коридор, фусума и бумажные фонари под потолком, что дарили мягкий, желтовато-белый свет.       Когда Аяме сообщила мне о том, что произошло во дворе дома Рикуо, я сорвалась с места почти сразу же — первые несколько секунд я сидела в удивлении и смотрела на Некомату, — и в рекордно короткие сроки добралась до Главного дома клана Нура. Замерла около приоткрытых ворот и оперлась на створку. Сердце билось в беспокойстве за Рикуо.       На мгновение я остановилась в какой-то нерешительности, а потом, старательно изображая спокойствие, вошла. Прекрасно зная, где находится комната Нуры, поспешила туда по веранде. Завернув за угол, резко затормозила, главное, вовремя, затормозила, увидев столпившихся ёкаев. Прижалась к смежной стене дома, выдыхая.       Не хочу, чтобы меня заметили.       Такая была мысль.       Я заглянула за угол — похоже, они были слишком обеспокоены состоянием Рикуо, а потому не обратили на меня внимание.       И хорошо.       Бросила взгляд в сторону гэнкана — этакой комбинации крыльца и прихожей — и решила подойти к комнате Рикуо со стороны фусума, а не сёдзи. Добраться удалось, на удивление, быстро. По пути я повстречалась с Ваканой, приветливо мне кивнувшей и не ставшей останавливать и спрашивать: для чего? Зачем? Почему?       Оказавшись подле фусума, я слегка приоткрыла их, совсем чуть-чуть, оставляя для себя щёлку света.       По окончание их разговора я испытывала и какую-то нежную радость, и гордость за Рикуо, и одновременно тихую, совсем нежеланную печаль. Отойдя от фусума, я направилась к выходу, пребывая в смешанных чувствах.       С одной стороны, это просто чудесно, что Рикуо решился повести своё Хякки-Яко. Думаю, это значит: Рикуо уже принял и свои сущности, и титул юного главы, и, может, к нему приходит — или уже пришло — понимание, кто он такой, и что он должен делать. Но... это лишь мои предположения, основанные на том, что я слышала... С другой стороны... вопреки всему вышеперечисленному... Рикуо... всё ещё ребёнок что по меркам человеческим, что по меркам ёкайским... Ребёнок... От осознания подобного факта становится грустно. И подобный факт, словно назло, постоянно забывается...       Он ещё ребёнок, который после долгого бездействия, решился всё взять в свои руки.       Возможно, даже слишком резко...       Я вышла на крыльцо и вдохнула ночной воздух полной грудью, глядя на затянутое тучами небо. Дом Главного клана Нура был погружён в странную тишину, которая в любой момент могла исчезнуть.       — Ясу, — окликнули меня.       — Доброй ночи, Вакана-сан, — обернувшись, я поклонилась женщине, подошедшей со стороны додзё.       Подняв голову, я увидела стоящего за ней Рихан-сана и также поприветствовала его.       — Уже уходишь? — с лёгкой улыбкой и таким же лёгким прищуром спросил мужчина, обнимая жену за талию.       — Не думаю, что моё присутствие что-то изменит, потому я могу спокойно удалиться, — озвучила я свои мысли, разводя руками.       — Раз твоё присутствие, по твоим же словам, ничего не меняет, почему бы тебе не побыть здесь ещё немного? — лукаво сощурился Рихан-сан.       — А... а можно? — робко спросила я с какой-то затаённой надеждой в глазах.       Может, мне удастся понаблюдать за церемонией сакадзуки, хотя бы чуть-чуть?       Рихан-сан и Вакана-сан переглянулись и слегка рассмеялись.       — Можно, — прикрыл глаза ханъё.       — Рикуо-то уж точно не будет против твоего пребывания в Главном доме, — улыбнулась Вакана.       Я кашлянула, ощутив некоторое смущение.       — Благодарю вас, Рихан-сан, Вакана-сан, — я откланялась и, не особо скрывая своей радости, поспешила по энгаве в сторону комнаты Нуры.       Вообще внешняя веранда Главного дома имела некоторую особенность: та часть, что охватывала вход в основное здание, имела некое ограждение наполовину в виде сплошных деревянных панелей. Другая половина представлялась панелью из узких реек, тоже деревянных. Заканчивалась данная конструкция при соприкосновении с одной из построек — там была галерея уже крытой.       Дойдя до угла и чуть выглянув, я наблюдала такую картину: на траве расстелили большой тёмно-синий ковёр, на котором расположились Рикуо с пиалой в руке, сидящий перед низким квадратным столиком, Аотабо, Куротабо, Кубинаси, Каппа и Цурара с такими же пиалами уселись на противоположной стороне ковра, а Карасу-Тенгу парил рядом с Нурой с бутылочкой с саке в руках. Где-то на другом конце энгавы виднелись Зен, Гьюки и Дарума. Кого-то другого не наблюдалось.       Похоже, я пришла вовремя. Церемония сакадзуки вот-вот начнётся.       Под сенью сакуры, под шелест ветвей, в танце нежно-розовых лепестков церемония началась. Карасу-Тенгу налил саке сначала в пиалу Рикуо, которую парень подал ёкаю, а после Нура поднял глаза на подчинённых.       Цурара, поклонившись, произнесла:       — Неважно, какое будущее вы изберёте, клянёмся, непоколебимо веря, следовать за вами до конца, — её поддержали остальные аякаши, а Ойкава продолжила: — Прошу, оповестите нас, когда, стоя на перепутье, наконец, выберете свой путь. И если случится так, что путь наш окажется тернистым, мы пройдём его вместе с вами.       — Рикуо-сама... — заговорил теперь Кубинаси. — Мы принимаем вас в любом обличии, потому что вы — сокровище этой семьи, доверенное нам и хранимое нами. Пожалуйста, продолжайте жить, оставаясь самим собой.       — Ребята... — Рикуо с благодарностью улыбнулся и отпил саке, после передавая пиалу Ойкаве.       Та выпила остатки.       После девушка вернула пиалу Нуре. Карасу-Тенгу снова налил саке, Рикуо снова сделал глоток и снова передал всю ту же пиалу уже Аотабо. Подобные манипуляции повторились и с остальными ёкаями.       Пока сие действия происходили, я наблюдала за всем, затаив дыхание, невольно сжимая дерево. Когда церемония уже подходила к концу, нахлынули личные воспоминания о церемонии сакадзуки, клятве верности к товариществу. Я помню всё удивительно чётко: мне четыре... моя первая церемония сакадзуки... величественная тишина храма... прекрасная глициния...       Делаю глоток.       — Что же, госпожа Третья Гудзи, для меня огромная удача и не менее огромное счастье — служить вам, — щуря сиреневые глаза до такой степени, что они обращаются в две горизонтальные щёлки, произносит Йоко-сан и допивает оставшееся саке. У него удивительно сладкий голос, похожий на мёд. Его истинный облик — огромный кася, ёкай, чьё любимое лакомство — трупы.       — Дайте нам знать, и мы поможем вам в любом деле, — более церемонно и спокойно, но с мягкой улыбкой осушает уже новое саке Койя-сан, что чаще пребывает в обличие гигантского змея, Увабами.       Помню: лишь робко улыбнулась им в ответ и кивнула.       — Что же! — встаёт Йоко-сан. — Третья, как насчёт небольшой прогулки по территории храма?       — Но как же?.. — я бросаю взгляд на столик, на саке и на пиалы.       — Не волнуйтесь — жрицы уберут, — поднимается Койя и помогает встать на ноги.       — Спасибо.       — Отлично! Вперёд! — заливаясь громким и низким смехом, Йоко-сан подхватывает меня под мышки и сажает себе на шею. — Держитесь покрепче, Ясу-сама! — широко улыбается он, чуть повернув ко мне голову.       Я послушно киваю и обнимаю мужчину за голову.       — Чур я потом её катаю, — подаёт несколько хриплый от частого употребления алкоголя голос Койя-сан и бросает явно наигранный ревностный взгляд на Йоко-сана, на что тот снова хохочет.       — Это уж как госпожа решит! — отвечает он, и мы уходим.       — Осторожнее, — следует за нами Койя-сан.       — Не учи учёного! — фырчит в ответ Йоко-сан.       Оглянувшись, я вижу, как Увабами закатывает в притворном раздражении глаза, и с трудом подавляю смех.

***

      — Разве тебе не нужно тоже испить со мной сакадзуки, Хаяте? — мы прохаживаемся по пляжу.       — Нет, госпожа Гудзи, — я уже заметила, что, общаясь с нами, Гудзи, Хаяте улыбается более... человечно.       — Почему? — спрашиваю я, наклоняя голову набок.       — Я уже вам доверяю, потому что... таково моё проклятие. Я не могу не быть верным вам, госпожа Гудзи, — улыбается Хаяте, трепя меня по волосам.       От его слов я хмурюсь.       — Почему?       — Сказал же, — со смехом отвечает Хаяте, — таково моё проклятие. Жить мне ещё хочется, так что... приходится подчиняться велениям Божеств, — он криво ухмыляется. — Но я нисколько не против этого служения вам, Найаре или Су, — он опережает меня, останавливается, оборачивается и садится передо мной на корточки. — Наоборот, я очень этому рад.       — Вот как... — задумчиво отвечаю я. — Что за проклятие?       Баку снова тихо и странно мягко смеётся.       — Вы ещё слишком юны для такого. Если после моего рассказа, вам будут сниться кошмары, меня ж ваша матушка на кусочки разорвёт, — он поднимается и горестно вздыхает, разводя руками.       — Не разорвёт. Обещаю, — абсолютно серьёзным тоном говорю я, хмуря брови.       Хаяте снова смеётся.       — Благодарю за заботу, Ясу-сама.

***

      Я делаю глоток, отпивая нужное количество саке, и отдаю пиалу Аяме. Тогда мне было уже восемь.       — Ясу-сама, обещаю: я всегда буду подле вас, что бы ни произошло, что бы ни выбрали, — некомата прикрывает глаза. — Я исполню всё, если таково будет ваше желание, если таковым будет ваш приказ. Спасибо, — она осушает пиалу, возвращая мне её.       В воздухе кружатся лепестки глицинии.       Снова пиала полна саке.       Снова я делаю глоток.       За нами наблюдают со стороны круглой веранды.       Среди наблюдающих и те, кто уже испил со мной саке 7 к 3.       Кё с нетерпением и какой-то детской радостью берёт дрожащими пальцами пиалу и за секунду осушает её:       — Благодарю за оказанную честь, госпожа! — с радостью произносит Кё и встряхивает копной длинных, густых и волнистых ярких медных волос. — Можете не сомневаться: я пригожусь вам намного больше, чем эта хмурая Некомата! — Кё подаётся вперёд так близко, что наши носы почти соприкасаются, и так резко, что я вздрагиваю от неожиданности.       Аяме недовольно сводит брови к переносице, на что Кё оборачивается и довольно хмыкает.       — Если вам что-то не понравилось в моих словах, не стесняйтесь, говорите, Аяме-сан, — с напускной важностью произносит ёкай, бросая взгляд на Аяме.       Я смеюсь.       Подхватывает мой смех Кё.       Слышится тихий смех Аяме.       Я вижу краем глаза, как смеются жрицы, закрывая рты рукавами косодэ.       В воздухе продолжают кружиться лилово-фиолетовые лепестки глицинии.       Покачиваются в ветвях лианы бумажные фонари, приглушённо светясь.       Окунувшись в ностальгию чуть ли не с головой, погрузившись в воспоминания глубже, чем думала, совсем перестала следить за тем, что делаю, за тем, что меня окружает, за теми, кто меня окружает.       — Судзин-сан, — голос — неожиданно — Нуры вернул меня в реальность.       Парень стоял почти вплотную ко мне, спрятав руки в рукавах кимоно, чуть склонив голову набок. В карих, прищуренных глазах поблёскивал алый огонёк, какой я видела у Ночного, а на губах играла... нежная улыбка. Нура внимательно смотрел на меня, пристально, будто он... Любовался мной...       — Р-рикуо?! — вскрикнула я, инстинктивно подаваясь назад.       Слишком близко! Его лицо... оно слишком близко!       И... И... И эта улыбка... Она непривычна... Я никогда не видела, чтобы Рикуо так улыбался...       Сердце учащённо забилось.       Я быстро огляделась по сторонам.       — А... а где все? — растерянно перевела глаза на Нуру, заодно начиная разговор хоть на какую-то тему.       — Вы что же... совсем ничего не слышали? — с неверием и весельем смотрел на меня парень в ответ с улыбкой на губах.       Я — ещё несколько ошарашенная — покачала головой.       Сколько я вообще так простояла?!       Похоже, вообще потеряла счёт времени...       — Ох... прости... — виновато улыбнулась я, сцепляя руки за спиной. — Надеюсь, я никому не помешала тем, что стояла тут?       Рикуо отрицательно покачал головой.       А плечи его содрогались от смеха.       Ощутила, как к лицу приливает краска стыда.       Чувствую себя жутко неловко...       — Вы просто стояли тут, прислонившись к стене, смотрели куда-то в пол и чему-то улыбались, теребя прядь волос, — объяснил Рикуо, не сводя с меня карих глаз и не переставая улыбаться.       Кхм! С ним явно что-то не так... Может, саке в голову ударило?..       — Что же... — протянула я, складывая руки так, что пальцы ладоней касались друг друга, образуя этакий домик. — Раз уже всё закончилось, я пойду, — голос подрагивал, а губы растягивались сами собой в натянутую улыбку. — Пора и честь знать, как говорится. Ха-ха, — в конце, не сдержавшись, рассмеялась, коротко и нервно.       Я сделала, для безопасности, пару шагов назад, очень осторожных, не сводя с Нуры подозрительного взгляда.       Спокойно... Без резких движений... Откуда мне знать, что это чудо кареглазое выкинет?       Крутилось в голове.       Я развернулась с чëткой мыслью вернуться к себе, моментально ускоряя шаг.       Уйти мне не дали.

***

      Пока Ясу предавалась воспоминаниям о храме Миваку-Текина, о его жителях и о собственном прошлом, церемония подошла к концу, и все разошлись, уходя в глубь дома, чувствуя радость и лëгкость в душе.       Подле сакуры остался лишь Рикуо. Он выдохнул, понимая, что пути назад больше нет.       Нура ощутил слабо знакомую тяжесть на плечах, но тяжесть эта была даже приятна. Сразу бросился ему в глаза Ночной, согнувший одну ногу в колене, свесивший другую вниз, смотрящий куда-то вдаль, с той же ухмылкой и лëгким прищуром узких алых глаз.       — Решил-таки повести хоровод ста ëкаев? — хмыкнул Ночной.       — Да, более я не сомневаюсь, — ответил ему Рикуо с улыбкой.       — Но что ты, обычный человек, сможешь сделать? — с насмешкой в голосе спросила ëкайская сущность.       Вокруг них парили розовые лепестки сакуры.       — Всë-таки стать таким, как ты, очень сложно, — прикрыл глаза Нура. — Таким же сильным, могучим и страшным.       Ночной с удивлением повернул голову и взглянул на Дневного, непереставающего улыбаться. Редко когда человеческая сущность делает комплименты, пусть и очень своеобразные, ëкайской сущности.       — Но я не позволю забрать у меня всё, — Нура вновь взглянул на него, и ухмылка его была так похожа на ухмылку Ночного. — Моë желание — защитить как людей, так и ëкаев, и я его тебе не уступлю.       Ночной, прикрыл на секунду глаза, хмыкнул и спрыгнул с сакуры, приземляясь против Рикуо.       — В таком случае, заботу о людях я предоставляю тебе, — с той же ухмылкой, что играла на губах Нуры, Ночной неспешно прошёл мимо человеческой сущности, останавливаясь позади неё, буквально в нескольких миллиметрах. — А я позабочусь о ëкаях.       Края неба едва заметно посветлели, знаменуя о приближении часа Хиноде.       — Надеюсь, когда-нибудь я увижу мир, за которым ты наблюдаешь, сидя на этой ветке, — произнёс Рикуо, ощущая, как грань между человеком и ëкаем, вновь соприкоснувшись, стала стираться, набирая обороты.       Чувство было непривычным, всё тело мягко покалывало.       — Рановато для ребëнка, — уколол его Ночной.       — Я больше не ребëнок, — возразил Дневной без какой-либо злости или раздражения.       — Раз сказал: "ребëнок" — значит, ребëнок, — хмыкнула сущность ëкая, делая шаг вперёд и в мгновение ока рассыпаясь лепестками сакуры. Их подхватил утренний ветер, и розовый вихрь взвился в небо, после опадая обратно на землю.       Рикуо снова поднял карие глаза на сакуру.       Там уже никого не было.       Нура криво усмехнулся, он точно знал: сущность ëкая больше не явит себя, сидящей на этой ветке. И вообще она вряд ли ещё когда-то предстанет, не будучи частью Рикуо.       Грань продолжала исчезать — сущности почти слились.       Рикуо осмотрел двор своего дома, тëмные сëдзи первого и второго этажей, пробежался взглядом по балкону, деревянным перилам и скатам карниза от одного угла до другого, спустился на энгаву и только тогда заметил частично скрытую в темноте коридора фигуру. Свет пробивался сквозь рейки, давая возможность рассмотреть гостью получше.       Нура сразу узнал Ясу и вздрогнул, невольно задержав на пару секунд дыхание.       "Как долго она там стоит? — мелькнула в его голове мысль".       Парень, стараясь идти как можно тише, подошёл к террасе, ступил на неё, оставляя обувь на траве, и направился к девушке. Заворачивая за угол, дабы столкнуться с Ясу нос к носу, Рикуо ожидал увидеть весëлые, может, восторженные, золотые искорки и широкую улыбку.       Однако гречишные глаза были прищурены, полны ностальгии и мягкой задумчивости. Губы растянуты в лëгкой улыбке, такой же ностальгической, как и взгляд, направленный куда-то вниз. Ясу, скорее даже на автомате, чем сознательно, теребила прядь распущенных волос и вообще не замечала его.       Только когда Рикуо понял: девушка явно пребывает где-то далеко — он выдохнул и решился позвать.       — Судзин-сан.       Реакция не заставила себя долго ждать: Судзин вздрогнула, взглянула на него большими от удивления гречишными глазами и, вскрикнув несколько дрожащим голосом: "Р-рикуо?!" — отшатнулась назад.       Парень тихо рассмеялся, продолжая наблюдать за девушкой.       Та с минуту смотрела на него в ответ, а потом завертела головой в разные стороны, заглядывая ему за спину, и поинтересовалась:       — А... а где все?       Растерянность, так чëтко отразившаяся в глазах девушки, не оставила сомнений у Нуры: его краткую беседу с Ночным Ясу не слышала. И всё же, желая получить ответ и от самой Судзин, Рикуо спросил:       — Вы что же... совсем ничего не слышали?       Ясу отрицательно покачала головой, а потом к ней пришло осознание, что она стоит тут чересчур долго, и со стороны всё выглядит не совсем обычно.       Судзин извинилась, уточняя не помешала ли она кому, — Рикуо, как и девушка, покачал головой из стороны в стороны, с трудом сдерживая смех.       Ясу смутилась, покраснев.       Тогда он объяснил Судзин, как та смотрелась со стороны, отмечая и взгляд, и улыбку.       Девушка от неловкости смутилась ещё больше и, спешно попрощавшись, уже собралась ретироваться.       И опять Нура с каким-то весельем, кажущимся ему самому глупым, наблюдал за тем, как Судзин отходит от него, смотря до смешного подозрительным взором, понимая: в нём произошли изменения — и разворачивается, дабы уйти скорым шагом.       Но ему не хотелось отпускать её.       Не сейчас. Не сегодня.       Не особо думая, он схватил девушку за запястье и несильно дëрнул на себя.       Ясу пошатнулась, останавливаясь, и по энерции сделала пару шагов назад.       — Нура, что ты творишь?! — она резко обернулась к нему.       Щëки были красными уже от смущения, а губы нервно поджаты.       Это на секунду ошеломило Рикуо. Приятно ошеломило.       — Ничего, — улыбнулся он, как ни в чëм не бывало, слегка сжимая её запястье и касаясь пальцами внутренней стороны ладони.       По телу Ясу пробежали мурашки.       — Ага, а почему тогда за руку схватил? — выгнула бровь девушка с кривоватой улыбкой, желая за насмешкой в голосе скрыть нервозность.       — Хотел вас остановить.       — Зачем?       — Хотел узнать.       — Что же? — нервно сглотнула девушка, косясь на свою ладонь и ладонь Нуры.       — Что вы здесь делали? — карие глаза сощурились, внимательно смотря на девушку.       — Ну, я узнала, что ты... — Ясу запнулась, попытавшись вытащить руку, но Рикуо не отпускал, — что ты в обморок бухнулся, вот и поспешила сюда. Волновалась.       — Вот как... — Нура улыбнулся, ощущая, как внутри появляется знакомое и приятное тепло. — Простите, что заставил вас побеспокоиться, — он взглянул на неё и на минуту смолк. — Вы видели церемонию?       — Да, — Ясу ответила ему более спокойно, немного придя в себя, расслабляясь. — Я не могла пропустить подобное! — она с какой-то гордостью вздëрнула нос. — А потом я вспомнила своё детство. Видишь ли, навеяло атмосферой, — Судзин, продолжая усмехаться, притворно вздохнула.       Но всë это были попытки скрыть внутреннее волнение.       — Так значит, есть кто-то помимо Аяме, кто ещё принёс клятву 7 к 3? — спросил Рикуо, продолжая держать её за руку.       — Ну да, — кивнула Ясу. — Конечно, с тобой мне не сравнится, — хмыкнула девушка. — Хотя есть много ëкаев, кто согласится следовать за мной без сакадзуки.       Румянец на щеках почти исчез.       — Так, я пошла, — резко выдохнула она, прикрывая глаза. — Рикуо, отпусти, пожалуйста.       — Уже? — огорчение скользнуло в его голосе, Нура чуть сжал запястье.       Он хотел, чтобы Судзин побыла с ним ещё немного.       — Ну да... — замялась вновь Ясу, приподняв уголок губ, с удивлением глядя на Рикуо. — Я ещё даже не ложилась, хоть попробую подремать до выхода в школу, — она неловко улыбнулась ему.       — Тогда... могу я попросить вас кое о чëм взамен... Об услуге? — парень опустил голову так, чтобы чëлка скрыла лицо.       — М? — Ясу наклонила голову набок. — Да, если это в моих силах, я выполню, — улыбка стала более смелой.       Рикуо выдохнул.       — Я очень желаю, чтобы завтра ты вообще всю ночь провела в моём доме, дабы быть уверенным: ты в безопасности, — за долю секунды приняв облик ëкая, Рикуо, обхватив уже ладонь Ясу, шагнул к ней. — Однако... я знаю, что просить тебя о подобном бесполезно, — он ухмыльнулся, щуря алые глаза и глядя на мгновенно покрасневшую до кончиков ушей Судзин, что не могла и пискнуть, — просто стояла с приоткрытым ртом. — Потому, — не теряя серьёзности голоса, Нура слегка наклонился и уткнулся носом Ясу в волосы, зашептав, — постарайся не рисковать собой почëм зря. Пожалуйста... — он смолк на минуту, добавляя после: — Всë-таки это касается меня, моего клана, Тамадзуки и Сикоку, но не тебя.       Ясу, вообще забывшая, что надо дышать, ощутила, как Рикуо сжал её ладонь. Услышанная мольба в его голосе вернула Судзин в реальность.       Биение сердца эхом отдавалось в ушах.       — Х... Х-хорошо... — произнесла хриплым голосом Ясу, будто бы она резко заболела, с трудом сглатывая. — Я... постараюсь, — она слегка кивнула, слыша, как Нура испускает вдох облегчения, чувствуя его дыхание.       Ясу опустила глаза, с силой кусая нижнюю губу и сжимая свободную руку в кулак.       Ей очень захотелось обнять Рикуо, прильнуть к нему и уткнуться носом в ключицу или шею, но девушка сдержалась.       — Спасибо, — Нура выпрямился и легко и осторожно, едва касаясь губами, поцеловал внутреннюю сторону ладони девушки.       Ясу резко вскинула голову, с шоком в гречишных глазах смотря на парня. Нура смотрел на неё в ответ с лаской и нежностью во взгляде и улыбке.       Девушка, краснея пуще прежнего, втянула голову в плечи, не зная, куда себя девать, что сказать, но вырывать ладонь не стала. Мысленно Судзин уже призналась себе и приняла: чувства, что она питает к парню никак нельзя назвать дружескими. Нура ей нравится, очень и очень сильно нравится.       Ей нравится его голос, его взгляд, улыбка или усмешка. Ей нравится наблюдать за ним, нравится, что в нужную минуту он становится решительным и уверенным в себе. Ей нравится, когда он краснеет, еë забавляют такие мелочи, как нервно-неловкая улыбка или рука на затылке в попытках что-то скрыть. Попытка слишком явная.       Она не чувствует дискомфорта, когда он держит её за руку. Наоборот, это даже приятно. При этом неважно в каком обличии пребывает он — человеческом или ëкайском.       Нура, наклонив голову набок, любовался Ясу, слегка сощурив алые глаза. Парень никак не мог понять, что с ним происходит.       Почему при взгляде на девушку у него сердце пропускает удар, а дыхание учащается? Почему даже одно её присутствие доставляет ему огромную, какую-то детскую радость и счастье? Про улыбку, смех, искорки в глазах он молчит.       Отчего ему хочется, чтобы девушка была рядом как можно дольше? Почему он подолгу не может выкинуть её из головы? Почему ему хочется и понравилось касаться её кожи — губами или руками? Почему внезапно может возникнуть желание обнять её, прижав к себе покрепче? Или наоборот: ему хочется, чтобы Ясу провела рукой по колючим волосам, обнимая его. Ищет ли он, порой неосознанно, Ясу глазами только потому, что волнуется?       Нура не мог дать чëткого и ясного ответа на каждый из этих вопросов, но, вне всяких сомнений, эти чувства не приносили ему ничего негативного.       Шум на втором этаже, резко и громко отворившиеся сëдзи, падение чего-то на балкон заставило обоих вздрогнуть, развеивая воцарившуюся атмосферу.       — Похоже, там что-то произошло, — констатировала девушка, даже радуясь, что молчание закончилось.       — Я пойду проверю, — Рикуо сосредоточенно нахмурил брови, отпуская девушку. — Увидимся, Судзин-сан, — с выдохом парень принял человеческий облик.       — Да, — улыбнулась ему Ясу, с удивлением отмечая, что сердце перестало колотиться аки сумасшедшее.       Она ушла, а Нура поспешно сбежал на траву и глянул наверх. Его глаза расширились.       За перила балкона, сжимая те изо всех сил, держался Сëэй, сцепив зубы от боли. Одежда и волосы были растрëпаны.       — Сëэй?! — воскликнул Рикуо, не понимая, как парень вообще может стоять после нанесëнных повреждений, а ведь по словам Зена сын Хихи должен был прийти в себя только к полудню зарождающегося дня. — Тебе нельзя двигаться! — взволнованный Рикуо уже рванулся было внутрь дома, дабы оказаться на втором этаже.       — Молчать! — задыхаясь, выкрикнул Сëэй, со злобой глядя на Рикуо.       Нура замер.       — Я должен идти! — парень попытался сделать шаг, но чуть не свалился обратно на пол, впившись ногтями в дерево.       Глаза его горели безрассудной решимостью.       Сëэй тяжело и отрывисто задышал.       Рикуо понял, что задумал Сëэй. Он сжал руки в кулаки.       — Если ты снова собрался проникнуть в логово ëкаев из Сикоку, я иду с тобой.       Сëэй вздрогнул и по-новому взглянул на стоящего внизу парня, решительно глядящего на него в ответ.       — Что невозможно для одного, — прикрыл глаза Рикуо, — с помощью Хякки-Яко мы сделаем возможным. Клянусь!       Сëэй не верил своим глазам: тот ли это мальчишка, которого он впервые встретил на собрании? Нет, Рикуо изменился не столько внешне, сколько внутренне. Что же произошло такое, пока он был в отключке?       — Держи себя в руках, — на глазах ошеломлëнного Сëэя Нура принял обличие ëкая. Это далось Рикуо так легко, словно он постоянно менял облик. — Против нас лишь горстка Тануки. Захотел умереть? Думаешь, оно того стоит? Не забывай, что ты, Сëэй, член нашей семьи, — слова отдались эхом в ушах сына Хихи. — А отомстить за отца и сорвать шкуру с Тануки я предоставлю тебе, — Рикуо усмехнулся. — Мы поддержим тебя, держась позади, — алые глаза, сощурившись, поблëскивали средь падающих лепестков.       — Рикуо-сама, что-то случилось? Мы слышали шум, — к сакуре подбежали Цурара, Ао, Куро, Каппа и Кубинаси.       Рикул лишь хмыкнул, прикрывая глаза.       — Что ж, начало хоровода положено, — с торжеством в голосе объявил Нура. — Всем собраться, — ухмылка не сходила с его губ.       "Отец, — Сëэй, чей гнев унялся, смотрел во двор на окружëнного ëкаями Нуру. Слова парня тронули его, — кажется, я нашёл путь, по которому буду следовать".       Парень со слабой улыбкой облегчëнно выдохнул, повалившись на пол. Ему стало спокойнее и легче.

***

      Занималась заря. Даже сквозь тучи было видно, как светлеет небо. От того, что солнце оказалось скрыто, весь город виделся блëклым, в какой-то дымке — смеси тумана и ëки.       — Смотри, Инугами, — Тамадзуки стоял у самого края, заложив руки за спину. — Это рассвет нашей эры, — он бросил взгляд себе за спину.       На этаже уже ничто не напоминало о ночной бойне.       Инугами сидел, скрючившись, прислонившись спиной к чему-то железному. Ëкай был мрачен, с незажившими ранами и синяками на лице и по всему телу, однако рукой он уже мог шевелить.       — В этот раз я перегрызу ему глотку, — прорычал Инугами, высунув язык. Карие глаза злобно сверкали исподлобья, ëкай смотрел на Тамадзуки.       Тануки довольно усмехнулся, щуря пока ещё золотисто-жëлтые глаза.       Началась финальная подготовка к последнему акту представления, по окончании которого всë будет решено раз и навсегда.