Меж Омагатоки и Хиноде

      Электричка мчалась сквозь туман, приближаясь к Укиё-э. Из окна уже можно было видеть яркий центр города, бывший сегодняшней ночью ещё и средоточием огромного количества ёки. Натто Козо, сидя рядом с Нурарихёном, поглядывал на Первого, что, хмурый, сложил руки на груди и закрыл глаза. Инугамигьёбу Тануки то смотрел себе под ноги, то бросал взгляд на закрытое окно, из которого выпрыгнул ранее Хаяте, то переводил глаза на Нурарихёна. Старик молчал.       — Прибыли, наконец, — произнёс Нурарихён, открывая глаза.       — Похоже на то, Верховный Командующий, — Натто кивнул, поворачивая голову к окну.       Инугамигьёбу Тануки с непониманием посмотрел на спутников и тоже взглянул в окно.       В небе стали различимы четыре, быстро приближающиеся точки.       Карасу-Тенгу вместе со своими детьми спикировал к поезду, проезжающему в этот момент по мосту. Карасу, мягко говоря, удивился, когда ему позвонил Нурарихён с вокзала и приказал, во-первых, помалкивать об их разговоре, и, во-вторых, сопроводить его, Натто и Инугамигьёбу Тануки туда, куда Первый скажет после прибытия в Укиё-э. Карасу-Тенгу не мог не подчиниться и наказал Санбагарасу тоже помалкивать.       Четверо ёкаев летели параллельно поезду, пока тот не доехал до пункта назначения.

***

      В воздухе зависло настолько ощутимое напряжение, что даже обычные люди — про нас, ёкаев, и онмёдзи я молчу, — могли лишь стоять и молча наблюдать за ними.       Рикуо и Тамадзуки.       Они были Командующими своих хороводов, и от них исходила особая ёки, которую обычно не ощущаешь в мирное время, когда всё тихо и спокойно, но в периоды, подобные сегодняшнему, она чувствуется настолько ясно, что сомнения, на ком стоит сосредоточить всё внимание, попросту отпадают.       И как бы лично мне не хотелось посмотреть на их схватку от начала и до конца, я не могу.       Аяме.       Я бросила взгляд за спину, на крышу, откуда спрыгнул совсем недавно Инугами, дабы совершить не очень удачную попытку взять меня в заложницы.       Мне необходимо проверить её состояние.       Я успела только взглянуть на Нуру и Тамадзуки, как мурашки пробежали по всему телу, сковывая на долю секунды. Невольно задержала дыхание, сжимая руки в кулаки.       Знакомая ёки, почти неощутимая.       Пока где-то далеко...       Но приближается...       Быстро... Очень быстро.       Сощурилась и, как можно тише, стала отходить под крону ближайшего дерева, попутно бросая взгляд туда, где была Ёсудзуме.       Ёкай не шевелилась, обессиленно опустив голову и кисти рук.       Нельзя было понять: она действительно потеряла сознание, или просто притворяется.       Глядя то на неё, то на Рикуо и остальных, я оказалась рядом со стволом.       Прыжок — я на ветке, следующий — крыша магазина.       Выше.       Ещё выше.       Я забралась на крышу и осмотрелась.       Аяме!       Увидев лежащую на животе Некомату, я без раздумий бросилась к ней. Оказавшись подле неё, убедилась, что она жива, но без сознания.       Слава Богам!       Бегло осмотрела её: вроде никаких серьёзных повреждений нет.       Перевернула на спину.       Нахмурилась.       В глаза бросились раны от когтей, оставленных Инугами, и даже зубов.       Левый глаз был залит уже подсыхающей кровью.       Меня пробрала неприятная дрожь.       С каким же остервенением они сражались... Бррр...       — Рад видеть, что вы пребываете в добром здравии, госпожа Третья Гудзи, Судзин Ясу-сама, — голос Баку раздался за спиной.       Я невольно вздрогнула и поднялась на ноги, поворачиваясь.       — Здравствуй, Хаяте.       Он, стоя почти у самого края, поклонился, не сводя с меня ядовито-зелёных глаз.       — Прошу простить мою грубость, я задержался.       Неплохо, если бы было наоборот.       — Всё в порядке. Я не сержусь на тебя, — я подошла к нему и взглянула вниз.       — Куда это вы смотрите, Ясу-сама? — лицо Хаяте оказалось в непосредственной близости от моего, а губы растянулись в знакомую лисью ухмылку.       Я не ответила, щурясь.       — Впервые вижу пробуждение Молота Короля Демонов, как и то, что происходит с глупцом, возомнившем себя истинным хозяином меча, — Хаяте сощурился, и я уловила опасный блеск в его глазах.       — Для тебя это, должно быть, отменное зрелище, верно?       Подобно иллюзии, то растворяясь, то появляясь вновь, за Тамадзуки тянулась вереница убитых, их скрюченные лица и даже тела, смешанные с белыми прядями. Среди всей этой жуткой, пульсирующей массы можно было разглядеть корчащуюся морду Инугами и полное отчаяния лицо Кагибари. И аура, исходящая от Молота Короля Демонов и от Хачиджюхякки-Яко, с которым слился Тамадзуки, держала в беспрерывном напряжении.       — Вы слишком хорошо меня знаете, госпожа, — елейно протянул Хаяте. — Кстати, почему бы мне не разобраться со всем этим? — он бросил горящий желанием вмешаться взгляд на меня. — Одно только ваше слово, и... все в округе погрузятся в спокойный сон, — Баку шептал прямо на ухо. — А мы заберём меч, ножны и преспокойненько уйдём. Никто ничего и не заметит, — ладонь осторожно коснулась плеча.       Ага... А как я потом буду объяснять Нуре и остальным, что именно произошло? Как меч оказался у меня? Хаяте ведь наверняка что-то да сболтнëт, неважно, нарочно или нет.       В том, что в данном случае клан Нура рано или поздно разузнает все подробности, я не сомневалась.       Лучше избежать подобного развития событий. Не хочу чувствовать себя неловко и неудобно, в первую очередь, перед Рикуо.       Сейчас он должен сделать всё сам. Он же... всë-таки Командующий Хякки-Яко.       Я же окажу ему помощь только в самом крайнем случае, когда сам Нура уже ничего не сможет сделать Тамадзуки, хоть мне и противно думать о таком раскладе.       — Нет, — я сбросила его ладонь. — Хаяте, ты уж точно не будешь лезть в эту битву.       — Бу-у-у... — Баку с наигранной обидой надул губы, словно маленький ребёнок, однако уже через пару секунд он вновь улыбался как ни в чём не бывало. — А что насчёт вас?       — В зависимости от ситуации, — мой краткий ответ Хаяте явно не устроил.       Тем временем, один из подчинённых Нуры, высокий парень в капюшоне, решил выйти вперёд с явным намерением сразиться с Тамадзуки. Однако Рикуо остановил его, что-то сказав.       — Разве присутствие Молота Короля Демонов не достаточно веская причина, чтобы мы могли открыто вмешаться? — в голосе Баку сквозило недовольство. — Это всё-таки достаточно мощный артефакт.       Прикрыла глаза.       Хаяте в чём-то прав... Моментом надо пользоваться.       И всё же...       — Нет, недостаточно. К тому же ты не можешь даже коснуться его, как и в случае с Сёгуном.       — Я могу всех усыпить, — в руках Хаяте уже появился знакомый фонарь-физалис. — И дело, как люди говорят, в шляпе. Вы же заберëте меч из лап этого глупого, заигравшегося Тануки.       — Хаяте, нет,— твёрдо повторила я.       — Почему вы так противитесь, госпожа? — наклонил голову набок Баку, хмуря брови.       — Это конфликт между кланом Нура и Сикоку, нам не стоит в него лезть, особенно, когда он близок к своему завершению. Мы лишь добавим новых проблем, и то только самим себе. А меч мы сможем забрать и по окончании сей заварушки. Да и наше вмешательство сейчас может вызвать... м-м-м... лишние вопросы, как со стороны других кланов, так и наших местных глав. Ты должен понимать это не хуже меня, Хаяте.       К тому же... я уже поучаствовала во всём этом. Да, немного и незначительно, но факт остаётся фактом...       — И что же, больше нет никаких причин? — не отставал Баку.       Я не ответила, внимательно следя за Рикуо.       Оба сорвались в места практически одновременно.       Тамадзуки замахнулся катаной, нанося удар.       Нура, подпрыгнув, увернулся, — удар прошёл мимо, вздымая тучу пыли, — сделал сальто вперёд и, использовав шевелюру Тамадзуки в качестве опоры, оттолкнулся, запрыгивая на крышу здания позади Тануки.       Тамадзуки рванулся за ним.       — А-а-а-а, теперь поня-ятно, — хищно протянул Хаяте, проследив мой взгляд, и я сжала руки в кулаки, вздрагивая. — Вы так сильно беспокоитесь за кого-то, что не хотите вмешиваться, боясь ненароком задеть? Или боитесь, что этот некто узнает что-то, чего пока не должен знать? За кого же вы волнуетесь? За того, с бело-чёрными волосами?       — Что такого в том, что за кого-то беспокоиться? — вопросом на вопрос ответила я, стараясь сохранить спокойный твёрдый голос, радуясь, что я в маске.       Не хватало, чтобы Хаяте к Рикуо прицепился.       — Ничего, — невинно хлопнул глазами Баку, на время оставляя данную тему. — В таком случае, мне бы хотелось самому увидеть, чем всё закончится, раз вмешаться я не могу, — последние слова наполнились той же обидой, наигранной, раскусить которую не составляет особого труда. — Вы же позволите вашему покорному слуге...       — Не можешь, — снова повторила я, наконец, встречаясь с ним взглядом.       — Я вас понял, Ясу-сама, — подозрительно быстро смирился мужчина. — Что мне тогда делать?       — Присмотри за ней, — я бросила взгляд на Аяме, принявшую обличие обычной, среднестатистической кошки.       Знаю, ей так легче переносить ранения.       Баку недоумённо взглянул на Аяме, будто бы только сейчас заметил её, что, конечно же, ложь.       — И держи язык за зубами. Это приказ, как и прошлые мои слова. Понял, Хаяте? — я придала голосу должной суровости и, не дожидаясь ответа, поспешила на нужную крышу, интуитивно зная, что Баку нарочито горестно вздохнул и поплёлся к Аяме.       Тучи над крышей кинотеатра были особенно мрачными и густыми, будто над нами собралась вся та мгла, что застилала небо. Ступив на край крыши, я сразу не только ощутила две мощные ёки, принадлежащие соответственно Рикуо и Тамадзуки, но и увидела их столкнувшиеся ауры.       — Поразительная мощь, — пробормотала я.       Не ожидала, что Рикуо окажется настолько сильным, чтобы противостоять обладателю Молота Короля Демонов. Удивил так удивил.       — Тому, кто стоит на вершине, не нужны товарищи, — услышала голос Тамадзуки. — Я провозглашу себя Одиноким Владыкой и буду править на трупах ёкаев!       Они ещё и беседовать друг с дружкой умудряются?..       — Я открою твои глаза, ослеплённые высокомерием! — ответил ему Рикуо.       — Любой, кто взглянет на меня свысока, не должен существовать!       Казалось, каждое слово противника усиливало обоих, ибо воздух вокруг не только продолжил вибрировать, но частота колебаний заметно усилилась.       — Сюда!       — Началось?       О! А вот и остальные пожаловали.       — Ясу? — взглянула на меня Цура.       Я подошла к ним и легко кивнула, вновь обращая взор на двух Командующих, ловя косой, полный подозрения и непонимания, взгляд того высокого парня в капюшоне. У него были короткие белые волосы, закрывающие правую часть лица, с красными прядями и такими же красными глазами.        — Только взгляните, как сталкиваются их ёки! — ветер поднялся настолько сильный, что Кубинаси пришлось прикрыть глаза и чуть ли не орать, в противном случае, мы бы его попросту не услышали.       — Я уже и забыл... какими бывают сражения между Командующими, — я едва сумела различить голос Куротабо, придерживающего шляпу, дабы та не слетела.       — Эта ёки... — ёкай, чьё имя до сих пор оставалось мне неизвестным, даже приоткрыл рот от удивления.       — Господин, — заметила, как Цура сжала руки в кулаки, жутко волнуясь за Рикуо, и я её прекрасно понимаю.       — Всё будет хорошо, — я постаралась, чтобы мой шёпот услышала только Ойкава.       — Почему ты так уверена? — взглянула на меня Цурара, жёлтые глаза были беспокойны. — Почему ты так спокойна?       — Такой меня обязывает быть моё положение, — я сощурилась, наполняя голос совсем не нужной сейчас мягкостью, дабы хоть немного успокоить девушку. — Я беспокоюсь за Рикуо не меньше, чем ты, но всё, что я могу делать на данный момент, как и ты, — наблюдать.       Видимо, мои слова немного уняли беспокойство Цурары.       Тамадзуки бросился на Рикуо, атакуя.       Нура перехватил рукоять Ненекиримару и блокировал удар.       Клинки столкнулись.       Тамадзуки навалился на меч всем телом.       Рикуо поморщился, с силой сцепляя зубы.       Меня это напрягло, я пригляделась и поняла: рана, полученная чуть ранее и уже начавшая заживать, вновь открылась.       Я с трудом сдержалась, дабы не податься вперёд.       — Упёртый, — процедил сквозь зубы Тамадзуки, продолжая напирать.       Нура тоже уступать не собирался.       И вновь волосы Тануки удлинились, уходя куда-то вверх, и среди густых прядей появились знакомые лица, что выглядели ещё более пугающими на фоне частично тёмного, частично тёмно-розового, постепенно светлеющего неба. Послышался жуткий вой убитых.       Минуточку! Тёмно-розовое, постепенно светлеющее небо?!       Я взглянула вправо.       Утренние сумерки... они уже начались! Нет... уже близится рассвет!       Время... так быстро пролетело!       Это проблема. Большая, большая проблема.       Рикуо!       Я снова взглянула на Нуру.       Парень и сам заметил новое препятствие, щурясь.       — Плохо дело, — процедил Куро, чуть подаваясь вперёд. — Солнце встаёт.       — Господин в невыгодном положении, — произнёс Кубинаси.       — Всё куда хуже, — голос Цурары дрожал. — С рассветом...       — Рикуо-сама вновь примет человеческий облик, — сцепил зубы Аотабо.       Однако... несмотря на все ваши слова, никто не собирается вмешиваться, и я тоже. Не потому что не хочу, или не могу из-за недостатка сил или осоре. Тамадзуки бросил вызов всему клану Нура, но, в первую очередь, его действующему главе, потому глава и должен сам разобраться с ним. А Рикуо, как я поняла, взял на себя бразды правления, скажем так, пока Рихан-сан не в состоянии, а Нурарихён-сан отсутствует. К тому же... как мне кажется, помоги кто-то из нас Нуре, подобное заденет... его гордость?..       Кстати, а где, собственно, Нурарихён-сан?       Лучи солнца коснулись крыш домов, разгоняя ночную тьму.       Рикуо поднял взгляд на Тамадзуки.       Тот взглянул на него в ответ, и я живо представила себе гаденькую и довольную ухмылочку, что расползлась на его лице, частично скрытом за поломанной маской.       Лезвия мечей проскрежетали друг о друга.       Оба парня шарахнулись в противоположные стороны.       Тамадзуки сообразил быстрее и нанёс удар.       Молот Короля Демонов прошёлся по диагонали, от левого плеча до правого бока.       Кимоно быстро пропиталось свежей кровью.       Лицо Нуры исказилось гримасой боли.       Он часто задышал, и всё тело сотрясала дрожь из-за новой раны.       Я не заметила, как сжала появившуюся в руках нагинату, внимательно следя за каждым движением и Рикуо, и Тамадзуки.       — Если ты не увернёшься от следующего удара, можешь распрощаться со своей жизнью, — раздался полный насмешки и уверенности голос Тамадзуки.       Нура замер.       Нельзя было не заметить, как его лицо становилось всё более и более человеческим.       — Товарищи надеются на меня, поэтому я не могу проиграть, — произнёс Нура.              — О каких именно товарищах ты говоришь? — глумливо переспросил Тамадзуки. — О людях? О ёкаях? О ком же? — Рикуо промолчал. Тамадзуки отвёл в сторону катану. — Или... хочешь сказать, все они твои товарищи? — Молот Короля Демонов начал меняться.       То, что оплетало катану, стало увеличиваться, удлиняться, принимая вид тёмно-розовых мерзких щупалец. Они становились всё больше и больше, на них появились тёмные шипы. И меня не покидало стойкое чувство, что эти щупальца живые.       — Нерешительность — твоя слабость, а твоих товарищей я сделаю частью своего хоровода, — Тамадзуки разрастался, совершая почти те же метаморфозы, что и катана, становясь всё более и более пугающим, загораживая частично мне обзор, так что я не могла видеть всё, что делает Рикуо.       Вой мёртвых усилился.       — Проклятье! Что происходит? — пытался рассмотреть происходящее Аотабо.       В отличие от меня, отошедшей к краю крыши, Тамадзуки лишил подчинённых Нуры возможности наблюдать.       — Может, нам стоит вмешаться? — подал голос Кубинаси.       — Что мы, по-твоему, можем сделать, вмешавшись? — мрачно проговорил Куротабо.       — Он прав, — поддержал монаха парень в бордовом капюшоне. — Эта битва нам не по зубам.       Я не отрывала глаз от Рикуо, опустившего голову, так что нельзя было даже предположить, о чём он думает.       — Не мели чепухи, — Нура произнёс это тихо, но очень чётко.       Что же ты стоишь, Рикуо?       Что ты задумал?       Повисла напряжённая тишина.       Сердце отбивало каждую секунду, когда на глаза попался нежно-розовый лепесток, пролетевший мимо.       Что?..       — Сакура?.. — пошевелила я губами, срывая с лица маску и протирая рукой глаза.       Да нет! Быть такого не может. Откуда здесь взяться лепесткам сакуры? Может, меня глючит?       — Эй, — я спешно подошла к Цураре и остальным. — Только что... вы видели лепестки сакуры?       На меня уставились как на окончательно поехавшую.       — Сакура? — повторил Куро, начав всматриваться.       — Не вижу ничего подобного, — прищурился Ао.       — Может, тебе показалось? — с явным сомнением в голосе спросила Цурара.       Я понимала их неверие и вновь взглянула на Нуру, щурясь.       — Господин... — пробормотал Кубинаси.       И вновь наступила тишина.       Странное чувство... Предвкушение.... смешанное с нетерпением... Ожидание чего-то, что изменит ход боя.       И если мы просто молча стояли и ждали, то Тамадзуки на пару с Молотом Короля Демонов явно не собирались следовать нашему примеру.       Щупальца оплели нисколько не сопротивляющегося Рикуо с головы до ног и подняли парня в воздух прямо под лучи восходящего солнца.       — Пора, — Тамадзуки довольно посмеивался. — Настал момент, когда ты станешь частью моего хоровода, Нура Рикуо.       — Что-то не так... — я отошла обратно к краю, слегка обойдя Тануки, пытаясь сообразить.       — Что происходит? — всё веселье Тамадзуки испарилось.       — Ты знал, что луна светит даже средь бела дня? — с ухмылкой спросил Нура.       Точно! Рикуо... он до сих пор находится в обличии ёкая, хотя уже утро!       Но... как?..       — Что?! — непонимающе воскликнул Тамадзуки.       Ветер принёс лепестки сакуры, и на моих глазах Рикуо постепенно, но очень быстро растворился, буквально растаял в воздухе, и это был точно не Мейкё Шисуй. Скорее, исчезновение парня напомнило то, как растворяются чернила, если их капнуть в воду, или как расходятся круги на той же воде.       Я вытаращила глаза и даже приоткрыла рот.       Реакция Тамадзуки была схожей. Парень подался вперёд, и теперь уже он был поражён и дезориентирован.       Вспомнив слова Нуры, сказанные им перед тем, как исчезнуть, я подняла голову наверх, и мои глаза расширились. Блеснула искорка осознания.       Луна... Луна на небе... одновременно с солнцем. Она всегда там! Ну, конечно! Ночной и Дневной как луна и солнце. А если луну на небе днём не видно, это не значит, что её нет! Она тоже светит наравне с солнцем. Всегда. С обличиями Рикуо та же схема: никакой границы между Ночным и Дневным никогда и не было. Просто этого ни Рикуо, ни я, ни его подчинённые не понимали, потому, возможно, и появилось это разграничение на ёкайскую и человеческую сущности.       — Где ты? — вертел головой Тамадзуки, метаясь туда-сюда в попытках увидеть Рикуо. — Что происходит? — он стал походить на дикого и загнанного зверя.       На губах сама собой растягивалась широченная ухмылка, полная восхищения, гордости и радости.       Хорошему настроению способствовал и тон голоса Тануки.       Рикуо, хоть я и не понимаю до конца, что за технику ты используешь, но продолжай!       Взгляд Тамадзуки упëрся в меня, задержавшись на доли секунды. Я встретила его с улыбкой, что только сильнее взбесило Тануки.       Нура возник за его спиной, на том же месте, где стоял ранее, с Ненекиримару на плече, ухмылкой на губах и лëгким прищуром алых глаз. Он предстал таким, каким его все привыкли видеть.       — Что это?..       — Но... я вижу...       — Да.       — Чётко и ясно.       — Сомнений нет, это вьюга из лепестков сакуры.       Заговорили подчинëнные Нуры, а в воздухе действительно кружились нежно-розовые лепестки и, не касаясь земли, исчезали.       Быть может, это всё иллюзия, созданная для большего эффекта?..       — Кровь сегодня у меня просто кипит, — Нура прикрыл глаза, казалось, даже наслаждаясь утренним воздухом.       Ветер колыхал его волосы.       — Да пошëл ты! — Тамадзуки бросился на Рикуо и взмахнул катаной, разрубая того поперёк.       Однако Молот Короля Демонов разрезал иллюзию Рикуо, ведь, в противном случае, внутренности Нуры повалились бы на крышу вместе с самим Нурой.       Рикуо не дрогнул.       — Почему?! Почему ты всё ещё стоишь, когда я перерезал тебя пополам?! Почему ты ещё жив?! — орал Тануки, надрывая голос.       — Кьёка Суйгецу, — ответил ему Рикуо.       Чего-чего? Кьёка Суйгецу? Хм-м... Впервые слышу об этом. Видимо, во время первой встречи Хаяте не смог увидеть, как Нурарихён-сан использовал данную технику, иначе Баку обязательно бы поделился если не со мной, то с Первой или Второй Гудзи.       — Одна из способностей Нурарихёна? — Тамадзуки сжимал рукоять меча, подрагивая то ли от злости, то ли от напряжения. — Плевать! Я превзошёл своего отца, Инугамигьёбу Тануки! — он ещё раз разрубил Нуру, но уже вдоль, и иллюзия окончательно рассеялась, обращаясь чёрными пятнами, не перестающие напоминать размытые чернила.       Тамадзуки, увидев, что кто-то загородил солнце, поднял голову, и увидел Рикуо, настоящего Рикуо.       Воспользовавшись замешательством Тануки, Нура прыгнул и сам нанёс вертикальный удар.       — Не отца нужно было превосходить, а лишь самого себя! — прокричал он, прежде чем лезвие Ненекиримару прошлось по хороводу Тамадзуки, разрубая пополам.       Хачиджюхякки-Яко было повержено. Тануки замер, как истукан, выпуская из рук меч. Таким образом, он ускорил уход аякаши, некогда бывших его подчинëнными. Души умерших, не переставая выть, закручиваясь спиралями, улетали прочь, исчезая средь облаков утреннего неба, и к этому вою стал примешиваться крик Тамадзуки, истошный, полный уже бесполезного гнева.       — Ëкаи... Ëкаи покидают меня! — кричал Тамадзуки, поднося ладони к лицу в попытках удержать души, однако подобное не стало преградой. — Остановитесь! Стойте! — парень метался из стороны в сторону, дрожа, и тогда маска окончательно слетела с его лица, стукаясь о землю и раскалываясь на кусочки.       Стало видно, что лицо Тануки украшает свежая рана, проходящая от левого виска, через переносицу, до правой скулы, судя по всему, оставленная Рикуо.       Нура ступил на крышу и обернул голову к закрывшему лицо ладонями Тамадзуки, смерив того непривычно холодным и жëстким взглядом.       Честно, я побоялась, что парень в следующую секунду бросится на поверженного Тануки, дабы добить последнего.       Однако Рикуо взглянул на меня, словно ожидая моих слов, моих действий, моего вердикта.       Смутившись столь пристального взора, я замялась и первой отвела глаза в сторону. Наткнулась на валяющийся рядом с Тамадзуки, обессиленно упавшим на колени и упëршимся ладонями о крышу, Молот Короля Демонов.       — Как же так... — услышала я бормотание Тануки.       Так! Пора забрать эту опасную и вредоносную вещицу.       Но не успела я сделать и шага, как мимо меня, по направлению к Тамадзуки, пронëсся тот самый парень в капюшоне с обнажённой катаной и явным намерением оборвать жизнь Тамадзуки.       — Это месть за моего отца! — прокричал он, замахиваясь катаной.       Чего?..       Лезвие сверкнуло в утренних лучах.       И я, и Рикуо одновременно подались вперёд, намереваясь остановить парня.       Смерть Тамадзуки в мои планы уж точно не входит.       Нас опередил — неожиданно — Нурарихëн-сан, блокировавший удар парня, возникнув аккурат между Тамадзуки, который, замерев, смотрел большими глазами, как его несутся убивать, и несостоявшимся убийцей.       — Фух... Успел-таки, — с облегчëнной улыбкой выдохнул Нурарихён-сан.       — Старик? — лëгкое удивление отразилось на лице Рикуо, подоспевшего к деду.       Пронесло!       — Ещё бы секунда, и всë — конец, — кивнул Карасу-Тенгу, держащий за шкирку Натто Козо.       — Пожалуйста, не мешайте! — возмутился парень, с силой сжимая катану.       — Уймись, парень, — взглянул на того Нурарихëн-сан, и ëкай мгновенно замолчал, поджав губы. — Тот, кто убил твоего отца уже мëртв.       При последних словах парень в капюшоне дëрнулся и снова поднял взгляд на старика, а тот ещё раз кивнул. После этого парень натянул капюшон на лицо и отошёл в сторону, явно погрузившись в свои мысли.       — Довольно, Тамадзуки, — раздался низкий бас, в котором я сразу опознала Инугамигьëбу Тануки-сана. — Прекрати.       Я увидела отца Тамадзуки, правда уменьшенного в несколько раз. Его поддерживали Куромару и Тосакамару, а Сасами парила неподалёку.       Похоже, Нурарихëн-сан отправился на Сикоку, дабы встретиться с Инугамигьëбу Тануки-саном.       — Верховный Командующий?! — дружным хором воскликнули Куби, Цура, Каппа и остальные, придя в себя.       — Инугамигьëбу Тануки-сама?! — в тон поддакнули забравшиеся на крышу Теарай-Óни и Ганги Козо, что были единственными выжившими из Семи Паломников.       Ну, ещё и Ëсудзуме.       — Верховный Командующий!       — В добром здравии!       — Неужели это Верховный Командующий?!       На крыше соседнего здания, примыкающего к кинотеатру, собрались ëкаи из клана Нура, что успели укрыться, когда Тамадзуки начал убивать без разбора. И все они были рады окончанию этой битвы.       — Он вернулся!       — Верховный Командующий!       Продолжали радостно восклицать аякаши на разные голоса.       Лучи солнца ярко освещали крышу, возвещая о наступлении нового дня, резко отличающегося от предыдущих возвращающимся спокойствием.       — Все в порядке? — осведомился Нурарихëн-сан, оглядывая всех и понимая, что сильно пострадал один лишь Рикуо.       Остальные отделались синяками, ссадинами, мелкими царапинами и усталостью.       Старик глянул на меня так многозначительно, что сомнений в том: Нурарихëн-сан знает о моëм статусе Третьей Гудзи — не осталось.       Я даже знаю, кто ему об этом рассказал.       Так! Где там меч?       Забегала глазами, в поисках нужной вещи.       — Точно... — послышался тихий, но наполненный пугающими решимостью и спокойствием, голос Тамадзуки. — Этого мало...       Похоже, ещё не всё закончилось...       — Настоящая сила Молота Короля Демонов... — дрожащей рукой Тамадзуки схватил катану, — пробудится только если я буду стоять над трупом моего отца! И только так!       Тамадзуки удивительно резво вскочил на ноги и с безумным взглядом бросился на собственного отца.       — Что?! — изумлëнно воскликнул Нурарихëн-сан.       — Стоять! — рванулась ему наперерез.       Откуда только силы взялись?!       При всём своём желании Инугамигьëбу Тануки-сан не смог бы уклониться.       Не я одна собралась остановить Тамадзуки.       Рикуо решил поступить также, так что между отцом и сыном возникли мы оба, и Молот Короля Демонов, которым атаковал Тануки, был остановлен, а заодно и выбит из рук, моим Сëгуном и Ненекиримару Рикуо.       Описав кривую дугу, сверкнув в лучах солнца, катана благополучно покинула крышу.       Чтоб тебя, Тамадзуки!       Едва коснулась ногами твëрдой поверхности, рванулась к краю, на ходу хватая ворот оперения, и спрыгнула вниз.       Я обязана забрать Молот Короля Демонов!

***

      Тамадзуки неуклюже упал на спину, зажмурившись на доли секунды. Открыв глаза, он содрогнулся всем телом, подобравшись, и на лице его отчëтливо читался страх.       Нура замер над ним, упëршись коленом в поверхность крыши, а кончик Ненекиримару завис в паре миллиметрах от носа Тануки.       Все замерли в недоумении. События произошли чересчур неожиданно и быстро.       — Были ëкаи, которые последовали за тобой, — заговорил Нура, сдерживаясь, чтобы не вонзить клинок прямо Тамадзуки в лицо, — но ты предал их. Позаботься хотя бы о тех ëкаях, что остались тебе верны.       Рикуо поднялся и закинул катану на плечо, отходя к деду.       Инугамигьёбу Тануки кивком головы попросил Санбагарсу отпустить его и спрыгнул на крышу, принимая размеры более привычные глазу. Тануки тяжело и громко приземлился.       — Э-это...       — Здоровый...       Зашептались ёкаи.       Инугамигьёбу Тануки подобрал поверженного сына и поднял того в воздух.       — Непроходимый дурак, — сжав другую лапу в кулак, он замахнулся, намереваясь раздавить Тамадзуки.       Испугавшись, некоторые аякаши зажмурились, и по крыше прокатился дружный, короткий вздох.       — Какой же... глупый у меня сын, — с сожалением выдохнул Инугамигьёбу.       — Отец... опусти меня... — хрипло проговорил Тамадзуки.       Глава Сикоку прикрыл глаза и будто бы постарел ещё на несколько сотен лет. После ёкай взглянул на Нурарихёна и Рикуо, концентрируя взор на последнем.       — Молю вас, — Инугамигьёбу Тануки склонился перед ними, касаясь лбом крыши, не смея поднять глаза, — простите моего глупого сына. Возможно, он никогда не сможет искупить свою вину, но, обещаю, отныне он будет тихо жить на Сикоку. Поэтому, пожалуйста... сохраните ему жизнь. За то что натворил, он понесёт любое наказание.       — Рикуо... — Нурарихён взглянул на внука. — Решать только тебе.       Нура на мгновение прикрыл глаза и сделал шаг вперёд.       — У меня... только одно условие... — парень озвучил своё требование.       Инугамигьёбу Тануки внимательно выслушал его и согласно кивнул, с облегчением выдыхая. Он ожидал худшего.       Рикуо со знакомой усмешкой закинул Ненекиримару на плечо.       — Неплохое окончание спектакля, — незнакомый многим голос привлёк внимание. — Будь у меня свободны руки, я бы даже похлопал.       Все, без исключения, напряглись при появлении незваного гостя, а те ёкаи, что оказались в непосредственной близости от Хаяте, отшатнулись от него, с опаской поглядывая. Мужчина стоял на той же крыше, что Рикуо, Нурарихён и большая часть аякаши, а на его руках покоилась двухвостая кошка. Хаяте растянул улыбку прямо до ушей, наслаждаясь тревожными лицами ёкаев.       — И я... удивлён, — Баку остановил ядовито-зелёный, горящий огнём любопытства взгляд на Рикуо, и того пробрала дрожь, какая пробирала в детстве при встрече с Гьюки. Чувство опасности, настолько явное, что становится ещё страшнее. — Не думал, что даже малая часть крови Нурарихёна окажется настолько могущественной. Интересно, что было бы, будь ты ханъё или ёкаем без примесей человеческой крови? — Баку поднял глаза к небу той же улыбкой, задавая вслух этот глупый вопрос. — Хотя... ответы уже имеются, — он тихо рассмеялся.       Нура, нахмурившись, опустил руку, держащую катану, и сжал рукоять.       Ощутив тычок рукоятью короткого меча под рёбра, парень взглянул вниз, на деда и по одному взгляду понял, что лучше не лезть.       Заметив эти переглядки, Хаяте засмеялся уже открыто.       — Эй, лапушка Аяме, я же знаю, ты уже в сознании. Просыпа-айся, — протянул Баку, наклоняясь к кошке. — Что скажешь, а?       — Аяме?.. — неверяще и тихо повторил Инугамигьёбу Тануки.       — Уверена, вас просили помалкивать, Хаяте-доно, — пусть голос Некоматы и был тих, но твёрдость никуда не делась.       — Ох-х... — в притворном раздражении закатил глаза Хаяте. — Я спросил твоё мнение, а ты мне талдычишь про приказы. Скучная ты, Аяме.       — Не доставляйте лишних хлопот госпоже, — зашипела Некомата, бросая на Баку недовольный голубой взгляд.       — Можно было и повежливее, — мило улыбнулся Хаяте. — Я всё-таки за тобой приглядываю именно по приказу госпожи Ясу, так что не забудь поблагодарить её за это. Без приказа мне бы было на тебя плевать, — в голосе скользнул холод, лицо помрачнело.       — Я знаю это и без вас, — процедила сквозь зубы Некомата.       Баку ухмыльнулся.       — Инугамигьёбу, лапушка, если ты хочешь что-то сказать, говори, — Хаяте прикрыл глаза, глянув на Тануки.       Тот поджал губы, на мгновение отводя взгляд в сторону. Инугамигьёбу Тануки очень хотелось поговорить с дочерью, расспросить её, где она была, что с ней происходило все эти годы, почему она не сообщила о своём местонахождении, однако вместо всех этих вопросов произнёс:       — Если это возможно, мне бы хотелось лично извиниться перед Третьей Гудзи. Мой сын наверняка и ей доставил немало проблем.       Для Рикуо, как и для всех тех, кто знал Ясу, не составило большого труда сложить "два" и "два". А потому в головах возник логичный вопрос: "Что за Третья Гудзи?"       — Я передам госпоже ваши пожелания, — с официозом ответил Хаяте, отвесив поклон, отчего рукава ханьфу коснулись грязной крыши. — Что-нибудь ещё? — он оглядел каждого, опять задержав взор на Рикуо.       Баку видел как беспокойно и пристально Ясу смотрела на Рикуо. Подобных чувств Хаяте у девушки не наблюдал никогда, а потому заинтересовался объектом волнений Судзин. Можно ли назвать генами удивительное совпадение Хаяте не знал, да и не хотел знать, однако Рикуо, его ёкайский облик, очень походил на Нурарихёна в молодости.       Всё это не могло не заинтересовать Хаяте ещё сильнее, что отразилось в глазах Баку.       Они буквально полыхнули огнём любопытства, настолько ярким, что не заметить его было нельзя.       Рикуо дёрнулся, невольно делая шаг назад. Мурашки пробежали по коже от этого взгляда, показавшегося парню частично ненормальным.       — Кто ты? — всё же решил спросить Рикуо.       — Я? — Хаяте расправил плечи, наклонил голову набок, глаза его расширились в притворном удивлении, а губы сложились трубочкой. — Всего лишь скромный подчинённый, верный своим госпожам и готовый исполнять любой их приказ, — он снова отвесил поклон, уже более глубокий и церемониальный, выпрямляясь после.       Его лицо украшала широкая, лисья улыбка, ядовито-зелёные глаза прищурены, так что стало понятно: все прошлые эмоции — игра.       — Если тебе больше ничего не нужно, уходи, — опасно сощурился Нурарихён.       Хаяте взглянул на Первого, улыбка переросла в оскал.       Показалось, что воздух застыл на те секунды, пока Хаяте и Нурарихён играли в гляделки.       Наконец, Баку прикрыл глаза и, повернувшись, неспешно подошёл к краю крыши, глядя вниз, на укутанный утренним туманом парк. Сощурившись, он с минуту смотрел туда, а потом бросил косой взгляд в сторону, преимущественно адресуя свои слова Рикуо и Нурарихёну:       — Было приятно поболтать. Надеюсь, мы ещё увидимся.       И мужчина спрыгнул, исчезая из виду.       После минуты тишины Нурарихён смог выдохнуть и немного расслабиться. Попрощавшись с Инугамигьёбу Тануки, Нурарихён отдал приказ возвращаться, и ёкаи начали спускаться с крыши. Когда вся толпа собралась внизу и Нурарихён проверил, что все на месте, Первый повёл их обратно, идя чуть впереди.       Рикуо шёл рядом с дедом, и рана мешала ему сосредоточиться на Хаяте и на словах, его, деда и Инугамигьёбу Тануки.       Парень шумно выдохнул, на ходу принимая человеческий облик.       — Ты сознание прям тут не потеряй, — посмотрел на него Нурарихён.       — Уж до дома дойду, — слабая улыбка быстро сползла с лица Рикуо.       Однако Первый так и продолжил буравить внука с укоризной и недовольством.       — Что?.. — криво и непонимающе улыбнулся Нура.       В следующую секунду ему прилетело по голове вложенным в ножны вакидзаси.       — Это за то, что я влез в разговор? — Рикуо потёр ушибленное место. — Я же просто спросил... — пробурчал он уже тише.       — Рад, что ты понимаешь это, — кивнул Нурарихён.       — Слушай, ты ведь знаешь этого типа? — всё же спросил Рикуо.       — Знаю, — коротко ответил старик.       — И?.. Кто он?       — Он же ответил на этот вопрос.       Рикуо чуть ли не взвыл.       — Понятней от его ответа не стало и, прошу, не говори загадками, — взмолился парень.       — В таком случае, потерпи, — глянул на внука дед, будучи абсолютно серьёзным. — И постарайся в будущем, если ты один, избегать встреч с Хаяте.       — Знаешь, твои последние слова вызывают ещё больше вопросов, — выгнул бровь Рикуо.       Первый промолчал, специально прибавляя шаг, так что Рикуо тоже пришлось ускориться, и стало не до разговоров.

***

      — Че... чего?! — крик Хитоцуме разнёсся по дому.       Старейшины сидели рядом с Ньюодо и тихо, как мыши, слушали его разговор с Карасу-Тенгу по телефону, точнее, пытались слушать.       — Он отпустил его?! Это безумие! Этот парень бесчинствовал на территории клана Нура! — Ньюодо замолк на несколько секунд, слушая Карасу, пытающегося унять Они и объяснить ситуацию. — Рикуо сыграл большую роль в сражении? Ты, наверное, имеешь в виду, что его постоянно защищали Ао и Куро! — не выдержал Хитоцуме, вновь перебивая ворона.       — Да что же там произошло... — старейшина с выпученными глазами, чьи зрачки были, в прямом смысле, живыми и шевелились подобно червям, посмотрел на Соробандо.       Тот пожал плечами.       — Как я и думал... Этот молокосос не должен быть Главнокомандующим! — продолжал громко возмущаться Хитоцуме.       — О? — в комнату заглянул Зен. — Они победили Сикоку? Неплохо, Рикуо!       Мужчина, радующийся победе, быстро удалился, дабы приготовить лекарства и бинты, а вслед ему прилетело от Ньюодо:       — Ты должен понять наши чувства, Зен! Верно, Мицуме Язура? — он оглянулся на другого старейшину.       — В... верно, — замявшись на долю секунды, тот кивнул.       Встав на ноги, Мицуме Язура бросил холодный и хмурый взгляд на бухтящего Хитоцуме и подошёл к сёдзи.       "Хоть я и помог тебе, Тамадзуки... дал тебе меч, помог незаметно проникнуть в город... — он тяжело вздохнул. — Но полагаю, ты всего лишь провинциальный Тануки... — лицо ёкая исказила гримаса презрения. Он отворил сёдзи. — Мне нужен новый план".       Ёкай посмотрел на ту, что стояла на земле, преклонив колено, в чьих руках покоился Молот Короля Демонов в ножнах.       — Я возвращаю его, — тихо, но чётко произнесла Ёсудзуме, — Санмото Городзаэмон-сама.       Было видно, что её заметно потрепали. Ёсудзуме пришлось постараться, чтобы вырвать катану из рук Ясу.

***

      Ëсудзуме никак не ожидала, что противница окажет столь ярое сопротивление. Ёсудзуме первой удалось схватить катану почти у самой земли, но не всунуть в ножны, — Ясу дëрнула ëкай за ногу с такой силой, что Ëсудзуме потеряла всякое равновесие и упала.       Катана отлетела в сторону.       Ëсудзуме, оглянувшись на девушку, увидела, что руки Ясу несколько видоизменились: вены стали видны более чëтко и, казалось, выпирали, ногти немного удлинились и заострились, становясь отдалëнно похожими на когти.       Ëсудзуме и Ясу пару секунд не сводили друг с друга взглядов, а после одновременно рванулись к мечу. И тут Ëсудзуме обогнала Ясу за счëт крыльев, обхватив меч уже двумя руками и прижимая к себе. Но было неудобно, так как ëкай приходилось держать ещë и ножны.       Судзин сдаваться так просто не собиралась, а потому налетела на ëкай, повалила ту на землю, усаживаясь сверху, и схватилась за катану, прямо за острую часть лезвия.       Брызнула кровь, но Ясу, казалось, это нисколько не смутило. Она продолжала глядеть на Ëсудзуме, и в этих гречишных глазах полыхал огонь мрачной решимости, в то время как лицо оставалось каменным.       Каждая пыталась перетянуть меч на свою сторону.       Ножны мешались и, в итоге, выскользнули, стукаясь о землю.       Этот звук отвлёк обеих, чем Ëсудзуме и воспользовалась, сбрасывая с себя Судзин.       Теперь уже Ëсудзуме нависала над девушкой, в попытках забрать меч. Ëсудзуме взлетела, намереваясь подняться высоко в небо и там уже скинуть Судзин.       Ясу же, обхватив катану одной рукой покрепче, упëрлась другой в плитку парка, ломая её, не переставая тянуть на себя меч и взрывая когтями землю.       Приложив чуть ли не все силы, Ëсудзуме поднялась в воздух вместе с Ясу и, воспользовавшись тем, что хватка девушки ослабла за счёт одной руки, крутанулась на высокой скорости несколько раз вокруг своей оси, наконец-таки стряхивая Судзин.       Девушку отшвырнуло, и она врезалась в дерево.       Ствол хрустнул и повалились наземь.       Ëсудзуме отдышалась и, не переставая оглядываться, подняла ножны и убрала Молот Короля Демонов, с облегчением выдыхая, когда раздалось шарканье.       Ëсудзуме едва успела увернуться от удара нагинатой, что прошлась в паре сантиметров от крыла.       Ëкай незамедлительно взлетела повыше, дабы лицезреть противницу. Она вновь наткнулась на тот же мрачный взгляд, посмотрела на Сëгун в руках девушки, невольно вздрогнула от нахлынувших воспоминаний и улетела прочь.

***

      — Хорошая работа... Ёсудзуме, — ёкай стянул кожу с подбородка, и Ëсудзуме увидела кривую, но явно недовольную ухмылку.       — Санмото Городзаэмон-сама, произошло ещё кое-что, — заговорила Ëсудзуме.       — Что?       — Похоже, что вмешался ещё и храм Миваку-Текина, — подробности она решила сейчас не разглашать.       Санмото нахмурился и поджал губы.       — Понял, — только и ответил он.       После "Мицуме Язура" вернул лицо на место, взял меч и скрылся в доме. Их беседу никто не услышал, как никто не увидел и крылатую фигуру, перемахнувшую через стену и исчезнувшую в утреннем тумане.

***

      — А вот и мы! — Хаяте, держа Аяме, отворил дверь, проходя внутрь.       — С возвращением! — Хаяте увидел Ясу быстрее, чем услышал её голос, и, сняв обувь, оказался в гостиной.       В просторном помещении, откуда можно было попасть в любую часть дома, в том числе, и на лестницу, ведущую на второй этаж, помимо Ясу была ещё и Саюри, как и Судзин сидящая за низким столиком подобрав ноги. Волосы старшей сводной сестры Ясу были в этот раз аккуратны убраны в пучок, а рукава рубашки закатаны, так что узор татуировки выступал красными, немного выцветшими линиями. Пиджак ханъё лежал в стороне.       — Готово, — едва заметно кивнула Саюри, откладывая бинты и выдыхая.       Ясу взглянула на свои ладони и довольно кивнула.       — Спасибо, — она широко улыбнулась, вставая на ноги. — Можешь ещё, пожалуйста, осмотреть и Аяме. Она пострадала, как мне кажется, сильнее, — Судзин виновато улыбнулась.       Саюри посмотрела на Некомату в руках Баку и хмыкнула:       — Хорошо.       — О, Саюри, ты тоже здесь? — подключился к разговору Хаяте, садясь, также подбирая ноги и кладя Аяме на подушку рядом.       — Здравствуй, Хаяте. Я тебя не заметила, — холодно поприветствовала его онмёдзи, не глядя.       — Я тоже рад видеть, что ты ещё не померла, — осклабился в ответ Хаяте.       Сейчас он мог, как и Саюри, как и Ясу, как и Аяме, побыть самим собой.       — Раз ты здесь, значит, осведомлена о произошедшем, — прикрыл глаза Баку.       — Ханаараси заметил резкие изменения в потоках ветра и сообщил мне, — неохотно ответила Саюри. — Но мне всё равно потребовалось много времени, чтобы добраться до нужного места. К сожалению, я так ничего и не обнаружила. Меня будто что-то удерживало и мешало: голова болела, пару раз я теряла сознание и даже связь с Ханаараси. Ему тоже пришлось несладко. Но сейчас я в полном порядке, — Саюри подняла ладонь, останавливая вопрос сестры о своём самочувствии, ведя тревогу в гречишных глазах.       — Вот оно что, — лениво и безучастно протянул Хаяте, подпирая рукой щёку.       — А как Хана? — спросила с беспокойством Ясу.       — Благодарю за заботу, госпожа Гудзи, мне намного лучше, — из кухни, расположенной правее лестницы, вылетел пёстрый филин и осторожно приземлился на пол, кивнув головой.       — В нашу прошлую встречу ты выглядел, как человек, — с сожалением вздохнула Ясу. — Похоже, ты потратил очень много сил, — Судзин осторожно погладила перья филина.       Тот ухнул.       — Я думала, ты отдыхаешь под крышей, — взглянула на шикигами Саюри.       — Я ощутил постороннее присутствие и решил посмотреть, кто пришёл. Окно на кухне было открыто, так что я влетел через него, Саюри-сама, — склонил голову филин.       — С каких пор я стал посторонним? — выгнул бровь Хаяте.       — Прошу прощения, Хаяте-сан, я нечасто сталкиваюсь с вашей ёки, потому и не узнал сразу. Примите мои глубочайшие извинения.       — Не стоит, Ханаараси. Не извиняйся перед ним, — Саюри, тем временем, начала осматривать Аяме, что приняла человеческий облик.       Баку на слова онмёдзи фыркнул и, сложив руки на груди, демонстративно отвернулся.       — Хана, возвращайся, — Саюри взмахнула рукой, и филин исчез, оборачиваясь повисшим на мгновение в воздухе печатью, которая плавно опустилась на стол рядом со шпилькой.       Ясу подняла предмет и, обойдя столик, положила украшение на пиджак Саюри. Та легко кивнула, благодаря.       — Аяме, раздевайся, — равнодушным тоном потребовала ханъё, обращаясь к Некомате.       Ёкай бросила напряжённый взгляд на Баку, теребящего кончик волос, а после — на Ясу.       — Ты не в моём вкусе, Аяме. Стесняться меня не стоит, — с ухмылкой произнёс Хаяте, даже не взглянув на Некомату.       Аяме сильнее нахмурилась.       — Хаяте, пойдём-ка с тобой поговорим, — Судзин бодро подскочила к Баку и схватила под локоть, потянув. — Тебе ведь есть, что мне рассказать, верно? — она заглянула ему в лицо, несколько натянуто улыбаясь.       — Вы абсолютно правы, госпожа Гудзи, — совершенно спокойно и безобидно улыбнулся Хаяте, подчиняясь, поднимаясь и давая девушке подвести себя к лестнице.       После Судзин отпустила руку Баку и стала подталкивать того. Мужчина и не думал сопротивляться.       — Теперь иди наверх и жди меня.       — Слушаюсь и повинуюсь, госпожа Гудзи, — склонил голову Баку и послушно поднялся на второй этаж.       Судзин, вытянув шею, убедилась, что Хаяте действительно наверху, повернулась к девушкам и ободряюще улыбнулась им обеим.       — Ясу, — позвала её Саюри, когда Судзин уже собралась последовать за мужчиной. Девушка вновь взглянула на сестру. — Тебе понравился мой подарок?       — А. Да, очень. Спасибо! — лицо Судзин озарилось счастливой улыбкой.       — Хорошо, — Саюри тоже едва заметно улыбнулась, глаза потеплели.       Кивнув ещё раз, Ясу убежала наверх.       — Заходи, — Судзин отворила фусума в свою комнату и прошла внутрь первой.       Хаяте — за ней, закрывая двери за собой.       Ясу выдохнула и, подойдя к кровати, плюхнулась на неё, переворачиваясь на спину.       — Ну, Хаяте, рассказывай: где ты был все эти дни, пока Тамадзуки наводил шороху в Укиё-э? — поинтересовалась девушка, глядя в потолок.       Улыбка сползла с её губ, уступая место серьёзности.       — Изначально я собирался навестить вас, ну, и, может, клан Нура, однако после встречи с лапушкой Рихёном передумал, — ответил Баку, прислоняясь спиной к стене.       — Или ты хотел проведать клан Нура, а потом уже меня? — Судзин продолжала смотреть в потолок.       — Поймали, — примирительно поднял руки Хаяте, обворожительно улыбаясь.       — Почему передумал?       — Тогда я ещё не знал, что в Укиё-э проник один нахальный Тануки с очень опасной игрушкой в лапках, иначе незамедлительно бы остался подле вас. Лапушка Рихён решил навестить нашего с вами общего знакомого, лапушку Инугамигьёбу Тануки, дабы выяснить, почему на него — Рихёна — напали. Ну, а я решил составить ему компанию. Так я и оказался на Сикоку и провёл там всё время, пока вместе с Нурарихёном и Инугамигьёбу Тануки не вернулся обратно сегодня ночью, что вы, собственно, могли лицезреть.       — Почему так долго вас не было? Насколько мне известно из Сикоку до Укиё-э можно добраться меньше чем за семь часов на поезде. Что вас задержало?       — Сотни и тысячи многоножек, что заполонили собой часть пути, отчего поезда встали, так как существовала угроза аварии. К тому же лил сильный дождь. Пришлось ждать.       — Поняла, — Ясу на минуту смолкла. — Ответь, Нурарихён-сан от тебя узнал, что я являюсь Третьей Гудзи?       — А ещё самой влиятельной персоной среди ёкаев на Хоккайдо вопреки вашей нелюбви к данному факту, — ухмыльнулся Хаяте. — Вы ведь, так-то, занимаете такое же положение, что и лапушка Нурарихён, или я не прав?       — Прав, однако, ответь на мой вопрос, Хаяте.       — Да, это я рассказал, к слову пришлось, — пожал плечами Баку. — Вы злитесь или обижаетесь?       — Нисколько, — спокойно ответила ему Ясу. — Я особо и не скрывала свой титул, просто меня о нём никто не спрашивал, — она усмехнулась. — Следующее, что я хочу узнать: знакома ли тебе особа по имени Ёсудзуме? — девушка села и уставилась на Хаяте. — Невысокая, с тёмно-зелёными волосами и тёмно-красными глазами. Вокруг её лица и тела обмотана какая-то ткань, испещрённая иероглифами, а за спиной пара воробьиных крыльев, но они могут менять свои размеры. Она была частью Семи паломников, но, у меня подозрения, что она просто исполняла чей-то чужой приказ, — Судзин замолчала. — А... ещё она знает, как выглядит Сёгун, — голос стал более жёстким, и сама девушка вся подобралась.       Хаяте помрачнел.       — Сёгун — главная причина вашего беспокойства?       — Именно. Жители храма — исключение, они могут свободно видеть Сёгун, что касается всех остальных, то, насколько мне известно, лишь Гудзи могут демонстрировать нагинату. Больше ни от кого узнать, как именно выглядит Сёгун, в мельчайших подробностях, нельзя. А кого-то, кого бы звали Ёсудзуме, в храме никогда не было, верно?       — Не было, — подтвердил Баку. — Но почему вы так уверены, что Ёсудзуме именно видела Сёгун вживую у Второй или Первой, а не ориентировалась по слухам?       — Её взгляд, — Ясу прикрыла глаза. — Она словно что-то вспомнила, и это отразилось в её глазах. Воспоминание однозначно связано с Кровавым Сёгуном, значит, и с кем-то из двух Гудзи, ведь до этого конфликта между Сикоку и Нура лично я ни разу не сталкивалась с Ёсудзуме.       — А что насчёт сынка Инугамигьёбу?       — С ним сложнее, — нахмурилась Ясу. — Я не исключаю, что Инугамигьёбу Тануки-сан мог вскользь упоминать и о храме, и о нагинате. Но он не стал бы углубляться в подробности, — Баку кивнул, соглашаясь с последними словами. — Потому Тамадзуки мог знать только приблизительное описание Сёгуна, но... — Ясу вспомнила, как вёл себя Тамадзуки во время боя. — Его реакция была схожа с реакцией Ёсудзуме, когда я воспользовалась Сёгуном.       — Думаю, это связано с Молотом Короля Демонов и с воспоминаниями этой катаны, точнее её истинного хозяина.       — Получается, владелец, ну, настоящий владелец, встречался с Гудзи.       — Получается, что так.       — А ты знаешь, кто на самом деле владеет Молотом Короля Демонов?       В воздухе повисла тишина.       — Сожалею, — покачал головой Хаяте, на что Ясу недовольно поджала губы. — Касаемо Ёсудзуме, — серьёзно призадумался Баку, — мне никто прям сразу в голову не приходит, — покачал головой он. — Но я не исключаю, — продолжил он, когда Ясу уже открыла рот, чтобы что-то сказать в ответ, — что я видел данную особу, но просто не запомнил, — развёл руками Баку. — Если видел и не запомнил, значит, она не произвела на меня должного впечатления. Я поговорю об этом с Гудзи по возвращению на Хоккайдо.       — Хорошо, — кивнула Судзин, не сомневаясь в словах подчинённого, и выдохнула.       — Кстати, госпожа Гудзи, Инугамигьёбу Тануки хочет перед вами лично извиниться, — серьёзность Баку была скрыта за улыбкой.       — Да? — Ясу удивлённо взглянула.       — Чему вы так удивляетесь? — хмыкнул мужчина. — Я не поверю, что Тамадзуки не проявил к вам ни малейшего интереса.       — Ну, было пару моментов, — согласно кивнула девушка. — Но я не хочу сильно углубляться во всё это, потому буду только рада закрыть данную тему как можно скорее. Сможешь организовать нам встречу, Хаяте?       — Почему именно я? — Баку сложил руки на груди.       — Потому что Саюри не справится, это не её профиль, а Аяме положен отдых. Или ты хочешь, чтобы всё организовывала я? — насмешливо спросила Судзин.       — Конечно же, нет, — Хаяте отлип от стены и поклонился. — Когда бы вы хотели встретиться и во сколько?       Ясу ненадолго задумалась.       — Желательно, сегодня, после пяти часов вечера. Тогда я уже точно буду свободна.       — Я вас понял, Ясу-сама, — вновь отвесил поклон Хаяте. — Могу ли я узнать ещё кое-что? — он как-то хитро сощурился, и Ясу покосилась на мужчину.       — Спрашивай.       — Какие отношения между вами и тем мальчишкой? — Хаяте быстро преодолел расстояние между ними, нависая над девушкой. — Кажется, он приходится кровным родственником лапушке Рихëну.       — Ты понял на удивление быстро. Неужели, по одному лишь моему взгляду на него? — девушка встретилась с ядовито-зелëными глазами, держащая маску спокойствия, сложив руки на груди и закинув ногу на ногу.       — Да-а. Я никогда прежде не видел, чтобы вы смотрели на кого-то с таким беспокойством. А потом вы так спешно рванулись на крышу, где всё и происходило. И мне, как вашему подчинëнному, очень любопытно: что послужило причиной?       — Ответ простой, Хаяте: Рикуо мне нравится, — Ясу ухмыльнулась, глядя, как лицо мужчины удивлëнно вытягивается.       — В каком именно смысле он вам нравится, госпожа? — Хаяте быстро пришёл в себя, однако удивление всё ещё лежало отпечатком на его лице.       — Так же, как тебе нравится Первая Гудзи, так же, как моей маме нравится мой папа, так же, как моему папе нравится моя мама, — Судзин широко и очень довольно улыбнулась. — Я вполне могу назвать эти чувства любовью, — она опустила глаза, подумав о Рикуо.       Хаяте увидел, как улыбка на лице Ясу становится какой-то блаженной, полной нежности, а в гречишных глазах отразилась вся та гамма чувств, которую девушка испытывала.       — Умеете вы удивлять, госпожа, — выпрямился Хаяте, как-то устало вздыхая.       Ясу продолжала улыбаться.       — Не хочу вас расстраивать, но вы же помните о проклятии, лежащим на всех главах клана Нура?       Судзин вздрогнула после его слов, возвращаясь в реальность. Улыбка пропала. Девушка нахмурилась, всё также не смотря на Баку.       — Теперь вспомнила, — буркнула Ясу, вставая с кровати. — Но мне это не помешает, и когда придёт время, я решу это проблему, — она решительно и серьёзно взглянула на Хаяте. — Правда, я пока не знаю каким образом... — добавила Ясу через секунду, и серьёзность благополучно улетучилась.       Баку тяжко вздохнул.       — Я не буду вас останавливать, но, знайте, ни я, ни кто-либо другой из храма или вашей семьи не хочет видеть ваши страдания, госпожа. Лично мне будет больно смотреть на вас, если, не дай Боги, повторится то же, что произошло между Риханом и лапушкой Ямабуки, пусть даже отдалëнно.       Девушка увидела в его глазах столь редко появляющееся беспокойство за кого-то, кроме себя. Она не могла не улыбнуться, легко и ободряюще.       — Всё будет хорошо, Хаяте, — Ясу подошла к нему. — Если мне понадобится твоя помощь, или чья-то ещё, я обязательно дам знать.       — Я запомнил ваши слова, госпожа Гудзи, знайте, — хмыкнул Баку. — Кстати, а кто-то ещё осведомлён о ваших чувствах к молодому господину клана Нура? — в глазах снова блеснула хитринка.       — Ну, мама, думаю, догадывается, или уже догадалась. И ты. Всё, — весело усмехнулась Ясу.       — Даже сам, скажем так, объект симпатии не в курсе?       — Я не ты, сразу после осознания и принятия своих чувств побежать и признаться не могу. Смелости не хватает, — рассмеялась Ясу. — Да и не до романтики мне было, — она упëрла руки в бока, хмыкая.       Хаяте издал смешок.       — Кстати, всё хотел спросить: госпожа Гудзи, а что вы сделали с моим порождением? А то я потерял с ним всякую связь.       — М, твои варианты? — Ясу растянулась лисью улыбку и хитро прищурилась, пародируя Баку.       — Даже подумать страшно, — нервно усмехнулся Хаяте. — М, вы убили его?       — Пф! — Ясу прыснула. — Я, по-твоему, столь жестока? — девушка изобразила удивление. — Думай, Хаяте. Хотя, признаюсь честно, у меня была такая мысль.       Баку приложил пальцы к подбородку, специально чересчур сильно хмуря брови, чем вызвал смех у Судзин.       — Вы... спрятали его где-то в доме, чтобы он не мешался вам? — сделал предположение Хаяте.       — Именно! — радостно хлопнула в ладоши Ясу. — Так! А теперь, пока ты предполагаешь, что я сделала с твоим порождением, или ищешь его, я приведу себя в порядок. Так что, — подойдя к фусума и отворив их, она указала на коридор, — прошу на выход.       — Вы собираетесь на учëбу после такой-то ночки? — удивился Баку, выходя. — Разве не лучше отдохнуть?       — Серьёзно пострадали лишь ладони, — беззаботно хмыкнула Судзин, — а так я здорова и полна сил. К тому-у же, одна онмëдзи из одного клана может заподозрить что-то, если не придут сразу трое: я, Рикуо и Цура. А то, что Рикуо и Цура не придут, я уверена. Перестраховка, не более. Хотя я и не уверена, что Юра тоже придёт, — Судзин повела плечами и захлопнула дверь прямо перед носом Баку.       Тот выдохнул, с улыбкой качая головой, и спустился на первый этаж.       — Где Ясу? — Саюри встретила его вопросом.       — Госпожа изволила идти в школу, а потому должна выглядеть подобающе, — с ухмылочкой ответил Хаяте, начав осматриваться.       — И ты не остановил её? — нахмурилась Саюри.       — Кто я такой, чтобы останавливать свою госпожу? — хмыкнув, вопросом на вопрос ответил Баку, заходя за стеллаж, заполненный книгами. — Если так сильно переживаешь, скажи госпоже об этом прямо.       Саюри выдохнула и, поджав губы, ушла на кухню.       В укромном и тëмном углу располагалась кладовая. Отворив дверь, мужчина впал в короткий ступор, а по лицу его расползлась полная непонимания улыбка.       — Хах, — только и сумел выдать он.       Его порождение валялось на полу, связанное верëвкой, без признаков сознания. В воздухе витал запах саке, так что понять, почему же он — Хаяте — не мог наблюдать за всем стала ясна.       — Додумались же вы до такого, госпожа, — покачал головой Хаяте, призывая фонарь.       Тот засветился, и существо исчезло.       — Ну, что, нашёл? — оказавшись в гостиной, Хаяте столкнулся с Ясу, одетой в школьную форму.       — Да. Могу ли я узнать, за что вы так со мной?       — Ты нарушил одно из условий договора, причём, не один раз, — Судзин чуть склонила голову набок, ухмыляясь.       — И вы решили поступить также... — прикрыл глаза Баку.       — Почему нет?       — Не боитесь, что к вам приставят в качестве охраны кого-то другого? — Хаяте наклонился к девушке, лукаво сощурив глаза.       — Раз один из Стражей, сохранивший свой авторитет вопреки всем ограничениям, не смог справиться с ребёнком, куда уж кому-то другому, — протянула Ясу, хватая Баку за ворот ханьфу и притягивая к себе. — Тем более, когда ты нарушил условие, ещё тогда, где-то в середине апреля, наш договор благополучно аннулировался. Какие могут быть ко мне претензии?       — Раз вы знали об этом ещё тогда, почему не сообщили вашей дражайшей матушке или Первой Гудзи сразу? — Баку растянул губы в насмешливой улыбке.       — Видишь ли мне это было невыгодно, — спокойно ответила Судзин, пожимая плечами. — Смысл сообщать, если никаких проблем твоё нарушение мне не доставляет? Да и мне бы хлопот добавилось бы, ведь высока была вероятность, что ко мне приставят кого-то другого. Потому я решила подождать, пока не появится необходимость избавится от твоего порождения на какое-то время. Ведь ты бы наверняка заметил моё копошение, мою взволнованность и примчался бы, заинтересовавшись, — девушка водила большим пальцем по ткани ворота. — Подобное помешало бы мне, ведь пришлось бы присматривать и за тобой, за твои языком в особенности. А так... я делала, что хотела, без страха быть услышанной твоим порождением и, следовательно, тобой.       — А Аяме? Её вы не боялись? — усмехнулся Баку.       — Аяме ничего никому не скажет, будь то моя мама, или Первая Гудзи, или ещё кто. Она верна мне, и только мне, — Судзин понизила голос до шёпота. — А вот ты... Я ведь знаю, что, пусть ты и выполняешь приказы всех трëх Гудзи, пусть ты никогда не причинишь нам вреда, по-настоящему верен ты лишь Су-сан. И что бы она не спросила — ты ответишь, что бы она не попросила — ты выполнишь. Так что... твоё присутствие меня бы сильно ограничило.       — А сейчас оно вас не ограничивает?       — Нет. Всё ведь уже закончилось, — мило улыбнулась Ясу. — Да и пока ты прогуливался по утреннему Укиё-э, — не спорю, утром Укиё-э прекрасен, тих и спокоен, — я по телефону попросила приехать Саюри, кратко рассказала ей произошедшее, а потом, пока она обрабатывала мне раны на ладонях, я позвонила маме, — тут улыбка с лица Хаяте медленно сползла, — и также всё ей сообщила. А... она ведь знает и про твою промашку, как и Первая Гудзи. Так что тебя по возвращению на Хоккайдо ждёт воспитательная беседа, — ухмыльнулась Судзин, с удовольствием наблюдая за мужчиной, который понял, что попал по-крупному.       Мать Ясу, Юдаи Рейна, — в девичестве Такара — Кидзё до мозга костей, была одной из немногих, кого Хаяте опасался. Женщина, прекрасная в своём спокойствии и безмятежности и страшная в гневе, была ещё и хозяйкой гостиницы Омагатоки, где Судзин проводила достаточно много времени после своего десятилетия. Как и любая мать, Рейна заботилась о Ясу, уделяя всё свободное время дочери и мужу, и тревожилась за неё, а потому не сразу согласилась на просьбы Судзин пожить отдельно. Только после объяснения всех, абсолютно всех причин, Рейна согласилась, а после даже поддержала идею Ясу с Хаяте и договором, пусть и с явной неохотой. И, конечно же, Рейна была готова встать на защиту своих детей, а Хаяте уже доводилось испытать на себе злость женщины.       В тот раз Баку был действительно виноват, что не остановил Ясу, и выслушал всё, что Кидзё о нём думала, и наверняка также думает до сих пор. От её речей, — а женщина в выражениях не сдерживалась, благо, кроме них в комнате в тот момент никого не было, — у Хаяте уши в трубочку сворачивались, и отпадало всякое желание злить Рейну снова. Да и из-за особенностей крови, внешность хозяйки гостиницы менялась: белки глаз покрывались капиллярами; вены по всему телу вздувались до такой пугающей степени, что, казалось, вот-вот лопнут; изящные ногти обращались острыми и длинными когтями. Про ёки Баку вообще предпочитал не вспоминать: острая, резкая, похожая на шипы. Ещё раз проходить через такую воспитательную беседу мужчине не хотелось.       — Госпожа... — опустил голову мужчина. — Вы слишком жестоки. Знаете же, что ваша матушка меня недолюбливает.       — Ты же не сегодня же вернёшься на Хоккайдо, а завтра-послезавтра, — прикрыла глаза Ясу. — А я пока замолвлю за тебя словечко.       — И ничего не попросите взамен? — взглянул на неё исподлобья Хаяте, криво усмехаясь. — Упустите такую возможность?       — Мне самой не хочется, чтобы тебя сильно ругали, хоть ты и заслужил, — честно ответила Ясу, легонько стукая Хаяте по голове. — Но всё же... мне бы хотелось, чтобы ты не лез просто так к Рикуо. Если сможешь, постарайся выполнить эту просьбу, — девушка отпустила ханьфу и расправила появившиеся складки, глядя Баку в глаза.       Хаяте снисходительно улыбнулся.       — Я постараюсь, — выпрямившись, он потрепал девушку по волосам, и улыбка его стала более приятной глазу. — Предлагаю пойти и поесть, госпожа, — он хлопнул в ладоши. — Хватит пока бесед.       — Поддерживаю, — Ясу обошла его.       Они прошли на кухню, где уже совместными усилиями Аяме и Саюри был приготовлен завтрак.       — Приятного аппетита!       Хор голосов разнëсся по кухне.       Завтрак прошёл в спокойной и дружелюбной атмосфере.       После первой откланялась Саюри, сообщив, что, раз всё уладилось, она может со спокойной душой вернуться в Токио. Судзин вызвалась проводить сестру, и вместе они направились к лестнице. Путь их прошёл в молчании, которое обеим было приятно. Наказав Ясу быть осторожной, Саюри обняла сестру, — Судзин от радости с визгом обняла ханъё в ответ, — и ушла, сказав, что постарается прийти на день рождения Ясу.       После Судзин вернулась домой и распорядилась так: Аяме остаëтся дома и полностью посвящает себя отдыху; Хаяте отправляется к Инугамигьëбу Тануки и обговаривает место и время встречи, а после сообщает ей — Ясу — о результатах; сама же девушка выдвигается в школу.       Возражений не было.       Захватив приготовленный Аяме бэнто, девушка, попрощавшись с подчинëнными, покинула дом и под аккомпанемент музыки, играющей в наушниках, добралась до школы.

***

      Вся школа без перерыва, весь день гудела, обсуждая появление ёкаев на шоссе Доураку. Ясу не могла не прислушиваться, ей было даже интересно узнать мнение других учеников, и, слушая, девушка не сдерживала довольной и хитрой улыбки.       Когда звонок оповестил об окончании уроков, Судзин направилась в помещение, отданное Киецугу, как президенту средней школы. Зайдя внутрь, девушка обнаружила Маки, Кану, Тори, Киецугу и Симу. Как и предполагала Ясу, Рикуо и Цурары не было, а вот отсутствие Юры Судзин удивило.       — Что? Ты не смог их найти? — выгнула бровь Маки, неверяще оглядывая Киецугу. — Ты что шутишь?! Вся школа об этом говорит, о ёкаях на шоссе Доураку! — продолжала удивляться Саори. — Значит, это слухи, что ты ходил делать фотографии? Многие-то видели всё в живую! — девушка сидела на столе, сложив руки на груди.       — Да уж... — устало покачала головой Тори.       — Извините, я увидел кучу сообщений на нашем сайте... отправился туда на лимузине... Но были пробки... я не смог доехать... и людно... — Киодзюдзи весь побелел, и вокруг него витала плотная аура отчаяния и безысходности.       — Так не выезжай на лимузине! — Нацуми не была удивлена столь необычному решению Киецугу добраться до места событий.       Дзиро, покосившись на одноклассника, устало вздохнул, молча соглашаясь с девушками.       — Но не волнуйтесь! — Киецугу быстро "ожил". — Свежая информация о ёкаях всегда доходит до Киецугу! Я обязательно узнаю все подробности произошедшего! — торжественно объявил он, вскакивая.       — Ты просто бестолковый тупица, — произнесла скептически настроенная Маки, уже заранее зная, что затее Киецугу что-то обязательно помешает.       — Добрый день! — Ясу заявила о себе, закрывая за собой дверь.       — О! Судзин-сан, я так рад, что вы здесь! — подскочил к девушке Киецугу с горящими от нетерпения глазами. — Скажите, а вы, вы были сегодня ночью рядом с шоссе Доураку?! Видели ёкаев?!       — Киецугу, любой зравомыслящий человек не попрётся посреди ночи глазеть на ёкаев, — закатила глаза Маки.       — Кое-что я всё же увидела, — Ясу сжалилась над Киодзюдзи и рассказала ему совсем малую часть того, что было, стараясь избегать острых углов и говорить общими чертами.       — Судзин-сан! — Киодюзди, обхватив ладони девушки, чуть ли не плакал от счастья. — Вы просто чудо! Вот! — парень указал на девушку, глядя на ребят. — Берите пример!       — Судзин-сан, а что вы делали посреди ночи на шоссе Доураку? — поинтересовалась Кана.       — Никак не могда уснуть и подумала, что долгая прогулка пойдёт мне на пользу, — ответила Ясу заготовленной фразой. — Такое периодически происходит, и после, возвращаясь домой, я всегда сплю как убитая, — она поправила очки.       — Вот как... — пробормотала Иенага.       Ей поверили.       — Кстати, Судзин-сан, — обратилась к девушке уже Нацуми. — Рикуо, Ойкава или Юра не сообщали вам, почему их сегодня не будет?       — Неа, — покачала головой Ясу, садясь на стул.       — Итак! Мы начинаем сбор информации о ёкаях на шоссе Доураку! — Киодзюдзи открыл ноутбук, затем сайт, начав поиск.       Остальные наблюдали за действиями парня, кто-то с интересом, кто-то скептически, кто-то со снисходительной улыбкой. В скором времени, к Киецугу подключилась вся компания: ребята дружно просматривали комментарии и выискивали новые факты. Где-то через полчаса, или около того, Ясу позвонили , и девушка взяла трубку.       На другом конце провода был Хаяте. Баку сообщил, что всё готово: Инугамигьёбу Тануки вместе с Тамадзуки ещё не успели отбыть на Сикоку, так как Тамадзуки нужно было хоть немного обработать раны. Судзин, не кладя трубку, быстро попрощалась с ребятами, — Киецугу отпустил её без возражений, — и вышла из школы.       Добравшись до дома, Ясу сообщила новость Аяме. Некомата попросила отправиться с Судзин. Для обеих эта встреча была важна по-своему, Ясу и Аяме понимали это, потому Ясу согласилась и, переодевшись в более удобную одежду, отправилась в Токио с Аяме на пару.

***

      Инугамигьёбу Тануки и Ясу встретились в парке Уэно, одном из пяти старейших парков Японии. Глава Сикоку принял обличие старика в шляпе и с тростью, отличить от человека нельзя было, а Третья Гудзи была одета в длинную тёмно-зелёную юбку и заправленную в неё белую блузку.       — Здравствуйте, Ясу-сан. Благодарю, что согласились прийти, — первым заговорил Инугамигьёбу Тануки.       Они прогуливались по аллее парка.       — Здравствуйте, Инугамигьёбу Тануки-сан. Я рада, что с вами и вашим сыном всё в порядке, — вежливо ответила Судзин, сложившая руки за спину.       — Прошу меня простить, что попросил вас о встрече. Я вас не отвлёк? Я подумал, что нам обоим будет лучше разобраться с последствиями конфликта как можно скорее.       — Я сама хотела с вами встретиться, Инугамигьёбу Тануки-сан. Мне тоже хотелось бы уладить все нюансы.       — В таком случае, мне бы хотелось узнать, как именно навредил вам мой сын? — ёкай взглянул на девушку.       — Лично он никакого вреда мне не причинил, — прикрыла глаза Ясу. — Он просто не остановил свою подчинённую, когда нужно было, и была неудачная попытка атаковать меня. Также у нас был короткий разговор.       — О чём вы говорили?       — Ни о чём таком серьёзном, Инугамигьёбу Тануки-сан. Ваш сын был под сильным влиянием Молота Короля Демонов, потому я закрою глаза на некоторые его поступки.       Но Судзин никогда не забудет то, как Тамадзуки убивал своих же союзников, даже будучи под контролем Молота Короля Демонов. В особенности, отпечаталось в её воспоминаниях смерть Инугами. Девушке было жалко парня, она сочувствовала его участи, хотя и понимала, что её жалость или сочувствие ничего не исправят. И всё же... Инугами был предан Тамадзуки, как никто другой, и Ясу хотелось врезать Тануки хотя бы за то, что он не ценил этой преданности, за то, что пользовался Инугами так открыто. А Инугами... он понимал, что им пользуются, и всё равно оставался подле Тамадзуки. У девушки сердце сжималось при одном воспоминании о теле Инугами, что было в крови от ран, оставленных катаной. И... девушка не могла не думать о следующем: как сложилась бы судьба Инугами, если бы характер Тамадзуки не был изменён катаной, если бы она нашла бы Инугами намного раньше Тамадзуки и отвела в храм?.. Этот вопрос навечно останется без ответа, как бы Ясу не желала обратного. Она могла лишь надеяться, что следующая жизнь Инугами будет лучше прежней, и, как жрица, молится.       — Благодарю вас, Ясу-сан, — Инугамигьёбу Тануки, тем временем, испустил старческий выдох облегчения. — И я прошу прощение за ужасное поведение моего сына, — прикрыл глаза ёкай. — Я скажу вам следующее, как глава Сикоку: Тамадзуки будет тихо жить на Сикоку всю свою оставшуюся жизнь и не причинит никому вреда почём зря. Я лично прослежу за этим, — серьёзность скользнула в его голосе.       — Ваши извинения приняты, Инугамигьёбу Тануки-сан, — девушка приподняла уголки губ в улыбке. — Я же, в свою очередь, извиняюсь за Хаяте. Он, наверняка, доставил вам кучу неудобств. Как его госпожа, я тоже виновата, потому прошу простить и меня, — склонила голову девушка.       — Всё в порядке, — Инугамигьёбу Тануки приподнял губы, спрятанные под усами, в улыбке.       Некоторое время они шли молча.       — Ясу-сан, скажите, как Аяме оказалась на Хоккайдо?       Судзин со всё той же улыбкой, едва заметной и вежливой, рассказала обстоятельства прибытия Аяме и как вышло так, что Некомата испила с ней сакадзуки.       — Могу ли я с ней поговорить? Я хотел бы извиниться и перед ней, — спросил Инугамигьёбу Тануки, выслушав Третью Гудзи.       — Если Аяме захочет, — кратко ответила Судзин, добавив: — Хотя, не желай она встретиться с вами, не пришла бы со мной.       Инугамигьёбу Тануки с благодарностью кивнул.       — Прошу прощения за несколько личный вопрос, но что вы делаете в Укиё-э?       — Я с радостью отвечу на ваш вопрос, — шире улыбнулась Ясу. — Причина проста: мне захотелось пожить одной, вдали от забот Гудзи и главы. Знаете, когда на протяжении большей части своей жизни за вами постоянно присматривают, хочется, чтобы этого надзора не было, — и она замолчала, не сказав о других причинах. — Пойдёмте обратно? — предложила Судзин несколько минут спустя.       — Да.       На этом беседа завершилась, и они направились обратно. По пути Ясу задала Инугамигьёбу Тануки ещё один вопрос, но ответ получила размытый.

***

      Хаяте, Тамадзуки и Аяме ожидали возвращения Ясу и Инугамигьёбу Тануки. Атмосфера между троицей была неловкой и напряжëнной одновременно. Аяме и Тамадзуки старались держаться друг от друга как можно дальше, но оба поглядывали на Хаяте, что чувствовал себя просто прекрасно. Однако терпение Баку проявлял редко, в особенности, когда его буравят аж две пары глаз.       — Если я вам мешаю, так и скажите, — растянул улыбку он.       — И ты так просто уйдëшь? — выгнул бровь Тамадзуки.       — Отойду, чтобы не нервировать вас, — невинно захлопал глазами Баку, на что Тамадзуки цыкнул.       — Пожалуйста, — тихо склонила голову Аяме.       — Вот! Стоит только попросить, — Хаяте отошёл подальше от сводных брата и сестры, махнув рукой.       Между Аяме и Тамадзуки повисло молчание.       — Тамадзуса... — позвала Аяме.       — Чего тебе? — грубо откликнулся тот, не став поправлять сестру. — Собираешься читать мне нотации?       — Ты не жалеешь о том, что сделал? — помолчав, спросила она.       — Ха... — резко выдохнул Тамадзуки, мотнув головой в сторону от сестры. — Совсем как отец... — прошептал он, после всё же взглянув на Аяме. — Если ты имеешь в виду случившееся в Укиë-э, то нет. Это был мой выбор, моë решение, — чëтко ответил он. — Надеюсь, больше подобных вопросов я не услышу.       — Поняла, — прикрыла глаза Аяме. — А что насчёт мамы и Каноки?       Она затронула тему, болезненную для них обоих.       Тамадзуки дëрнулся. Парень, к собственному удивлению и нежеланию, ясно помнил день смерть тех, кто с искренней добротой относился к нему, помимо отца. Это было настолько ярким воспоминанием, что никак не желало стираться. И они, мать и родная сестра Аяме, были, пожалуй, единственными, чьей смерти Тамадзуки не хотел и не планировал. У него словно помутился рассудок, тело отказывалось двигаться, и он мог только стоять и наблюдать за тем, как Канова и Юноко истекали кровью. Тамадзуки не помнил, кто их убил, как вообще дошло до такого.       — Я не хотел, чтобы они умирали, — тихо произнёс он, его слова утонули в разговорах окружающей их толпы, но Аяме услышала.       Некомата вздрогнула и взглянула на брата. Теперь он казался таким, каким Аяме его помнила, каким он был давно-давно. Это был Тамадзуса, продолжающий называть себя Тамадзуки, будто бы новое имя помогало скрыть всё, что лежало на душе парня.       Тамадзуки заметил улыбку, полную печали и доброты, и покосился на сестру, кривясь:       — Чего ты на меня так пялишься?!       — Ты остался таким же, — сложила руки на груди Аяме, прикрывая глаза.       — Чего? — не понял Тамадзуки.       После нескольких секунд молчания и размышлений парень спросил:       — Почему ты осталась в храме? Что тебе дала эта дев... Кхм!.. Третья Гудзи?       Аяме серьёзно посмотрела на брата, касаясь серьги.       — Шанс.       — Шанс? — переспросил Тамадзуки.       — Да, шанс жить, не боясь прошлого, не боясь защищать и привязываться к кому-то.       Тамадзуки не ожидал столь честного и прямого ответа, потому не знал, что сказать.       — Тебе ведь тоже дали шанс исправиться.       — Ты о Нуре Рикуо? — при упоминании о враге, пусть уже и бывшего, Тамадзуки закатил глаза, и рана, оставленная Нурой противно заныла.       Жутко неприятно было сознавать, что парень одолел его.       — О ком ещё, — слабо усмехнулась Аяме, видя реакцию брата. — Он мог убить тебя, но не сделал этого.       — Не продолжай, — зажал руками уши Тамадзуки, кривясь. — Мне отца за глаза хватает, а тут ты ещё. Эта черта точно от него.       — Знаешь, я даже рада... — начала Аяме. Тамадзуки странно покосился на неё. — Точнее, я чувствую облегчение после разговора с тобой. За это спасибо.       — То есть... ты больше не питаешь ко мне той ненависти? — криво и неверяще усмехнулся Тануки. — Ты точно та Аяме, которую я помню?       — А ты разве тот Тамадзуса, которым был раньше? — сощурилась Аяме, и Тамадзуки прикусил язык. — Я больше не ненавижу тебя, но и тёплых чувств у меня к тебе почти не осталось. Мне бы хотелось, что и эти остатки исчезли, иначе, — Некомата подняла глаза к небу, — мне снова станет плохо, — она выдохнула, касаясь пальцами повязки вокруг головы. — Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего, Тамадзуса, — Аяме взглянула на него.       Тамадзуки слушал её, поджав губы, а после их вновь украсила ухмылка, кривая и натянутая, призванная скрыть истинные чувства Тануки.       — Как хочешь. Мне плевать, — пожал плечами он. — Хотя полностью ты избавиться от меня не сможешь. В нас течёт одна кровь, Аяме. Родственниками мы останемся.       — Тогда просто ограничим общение по максимуму, — склонила голову набок Аяме. — Такой расклад тебя устроит?       — Интересуешься моим мнением? Спасибо, — с насмешкой хмыкнул Тамадзуки. — Впрочем, я не против.       — Кстати, а что с твоей рукой? — Некомата заметила странное фиолетовое нечто, что оплело тыльную сторону ладони Тамадзуки будто плющ.       — Не твоего ума дело, — парень снова вздрогнул и быстро опустил руку, засунув в карман брюк.       — Дай-ка, гляну, — за спиной Тануки возник, аки чëрт из табакерки, Хаяте и схватил за руку, поднимая на уровень своих глаз.       — Эй! — возмутился Тамадзуки, начав вырвать запястье, но поняв, что освободиться не получится, раздражëнно цыкнул. — Знаете что это, господин Страж? — язвительно протянул он.       — Вежливости тебе не занимать, — усмехнулся Баку. — Это, — он ткнул пальцем в ладонь, и Тамадзуки поморщился от боли, — остаточное воздействие Молота Короля Демонов. Что-то вроде проклятья, — Хаяте сосредоточенно разглядывал ладонь Тамадзуки.       — Что ещё за проклятье? — Тамадзуки напрягся.       — Сильное, насколько я могу судить. Оно покроет всё твоё тело, и ты умрëшь в муках, — несколько весëлым тоном объявил Хаяте, глядя на побледневшего Тануки. — А ты, что, думал использование артефакта, подобной мощности, пройдёт бесследно? Ха! Ты же не истинный хозяин, глупый лапушка Тамадзуки.       — А его никак...       — Только ампутировать руку, и, желательно, сделать это как можно скорее, лапушка Тамадзуки, — оборвал Тамадзуки Хаяте, наконец, отпуская парня. — Так хоть жив останешься. Повторю, это не физическая рана, которую можно исцелить, а проклятье, и его не может снять даже тот, кто наложил.       — Ну, спасибо, — буркнул Тануки, пряча руку обратно в карман. — И я вам не "лапушка Тамадзуки", — процедил он, недовольно щурясь.       Хаяте лишь растянул широченную ухмылку.       — Смотрю, вы поладили, — раздался спокойный голос подошедшей Ясу.       — Аргх! — Тамадзуки закатил глаза.       — Аяме... — Ясу проигнорировала Тануки и указала на Инугамигьёбу Тануки.       Некомата поджала губы и сделала несколько шагов к отцу.       Судзин прошла мимо Аяме, останавливаясь подле Хаяте и Тамадзуки и поворачиваясь к Некомате. Встретившись с взглядом, полным непоколебимого спокойствия, Аяме согласно кивнула, отвечая на немую просьбу Инугамигьёбу Тануки поговорить. Отец и дочь скрылись в толпе на какое-то время.       — Хаяте, оставь нас, — прикрыла глаза Ясу.       — Как прикажите, госпожа, — Хаяте поклонился и отошёл под сень деревьев неподалёку, прислонившись к стволу и не думая сводить взгляда с Тамадзуки и Ясу.       — Что тебе нужно? — уже не так грубо, но всё ещё настороженно осведомился Тамадзуки, косясь на девушку.       — Я хочу задать тебе несколько вопросов, и хотелось бы получить ответы, — с вежливой улыбкой произнесла Ясу, смотря на Тамадзуки.       Только хотевший съязвить, Тамадзуки вовремя прикусил язык, ощутив мурашки, пробежавшие по коже. Бросив взгляд в сторону, парень столкнулся с хищными ядовито-зелёными глазами Баку.       — Спрашивай, — выдохнул Тамадзуки.       — Скажи, когда у тебя появился Молот Короля Демонов?       Тамадзуки поморщился, копаясь в воспоминаниях, но ответом ему была лишь острая боль в обоих висках.       — Не помню, — прошипел парень, сжимая пряди волос.       Ясу нахмурилась.       — Кто дал тебе меч?       Тамадзуки снова покачал головой.       — Что ты помнишь из того, что происходило за последние дни?       — Совсем немного, и то очень смутно: крики... кровь... много крови... ненависть и злость переполняли меня. И сила... огромная сила, которой я обладал, — Тамадзуки взглянул на свою ладонь и сжал её в кулак. — Ещё было что-то вроде голоса.       — Голоса? — уцепилась Ясу.       — Да, — Тамадзуки часто заморгал. — Он... будто направлял меня... говорил, что делать... Хах, — он вдруг усмехнулся, — выходит, это мной управляли, как куклой. Сволочь! — парень заскрежетал зубами от накатившей злости.       Ясу подождала, пока Тануки придёт в себя.       Спустя пару минут, тот продолжил:       — Этот же голос... — он замялся, бросая взгляд на Ясу. Девушка вопросительно наклонила голову набок. — Кричал, чтобы я не приближался к тебе... — с трудом выговорил Тамадзуки.       Его и без того уязвлённая гордость стала негодовать ещё больше после признания.       Судзин криво усмехнулась, обхватив локти ладонями.       — Получается, и про Кровавый Сёгун ты узнал именно от этого голоса? — гречишные глаза стали более жёсткими и цепкими.       — Я знал об этой нагинате раньше, но не видел, а тогда... Да, — кивнул Тануки, — я чётко понял, что в твоих руках именно Кровавый Сёгун, хоть никогда его и не видел. Может, ты знаешь, что это был за голос?       — Я могу лишь предполагать, — пожала плечами Ясу, поджимая губы. — Скорее всего это был Молот Короля Демонов.       — Катана?       — Чему ты удивляешься? — криво и холодно ухмыльнулась Судзин. — Этот меч живой, пусть и слабое, но у него есть сознание. Это заслуга создателя Молота Короля Демонов: если мечом владеет не хозяин, а кто-то другой, последний сходит с ума.       — С Сёгуном та же схема? — сложил руки на груди парень.       — А ты догадлив, — притворно мило улыбнулась девушка, отчего Тамадзуки напрягся. — Верно, не будь я истинной владелицей Сёгуна, давно бы слетела с катушек, пойдя по твоим стопам, — Судзин прикрыла глаза, и улыбка снова стала вежливо-спокойной.       — Да уж... — Тамадзуки сделал шаг назад, с опаской поглядывая на девушку.       Ясу слегка рассмеялась, прикрыв рот ладонью.       — Последний вопрос, — Судзин выдохнула с улыбкой, — как давно Ёсудзуме стала частью Семи Паломников?       Тамадзуки не понимал, зачем девушке нужна эта информация, но всё же задумался.       — Ещё до ухода Аяме, думаю. Получается... более пятидесяти лет назад она появилась на Сикоку, — помолчав несколько минут, ответил парень. — Почему ты не спросила об этом у моего отца?       — Конечно же, я спрашивала, — поджала губы Ясу, щурясь. — Инугамигьёбу Тануки-сан ответил примерно так же, как и ты. Я подумала, что ты сможешь дать более точный ответ, так как Ёсудзуме выполняла твои приказы. Но... ладно. Спасибо, Тамадзуки, — улыбнулась девушка, легко, с благодарностью склоняя голову.       Тамдзуки ответила таким же кивком, и между ними повисло молчание.       — Вы закончили? — к ним подошёл Хаяте с улыбкой до ушей на губах.       — Да. Я узнала, что хотела, — кивнула Судзин, спокойно улыбаясь Баку.       — Чудесно-о, — протянул Хаяте, обнажая зубы с парочкой притупленных клыков.       В скором времени, вернулись и Аяме с Инугамигьёбу Тануки, и было сразу заметно, что атмосфера между отцом и дочерью изменилась в положительную сторону: она стала более спокойной и безмятежной. Стало ясно, что их отношения, если не стали такими, каким были до ухода Аяме, что маловероятно, то, как минимум, больше не были полны неловкости.       — Мы можем возвращаться, Ясу-сама. Благодарю, что разрешили мне сопровождать вас, — склонила голову Некомата, во всём её теле чувствовалась расслабленность, серьга бодро покачивалась от ветра.       Ясу лишь едва заметно кивнула, принимая благодарность.       — До свидания, отец, — Аяме изобразила подобие теплой улыбки, а сводному брату лишь кивнула с равнодушным лицом, и, подойдя к Судзин, зашла той за спину.       — До свидания, Аяме, — по-отечески, улыбнулся Инугамигьёбу Тануки и обратился к Ясу: — Ещё раз примите мою благодарность, Ясу-сан, и мои извинения за доставленные неудобства.       — В свою очередь, — Ясу кивнула, — я тоже благодарю вас, Инугамигьёбу Тануки-сан, что нашли для меня время, и прошу прощения за беспокойство. Тамадзуки, — девушка взглянула на парня, тот выгнул бровь, — до свидания. Берегите себя.       Судзин, улыбнувшись напоследок, развернулась и направилась к выходу из парка.       Аяме взглянула на отца и сводного брата и, согнувшись в поклоне, последовала за Ясу.       — Я тоже откланяюсь, — Хаяте отвесил более глубокий, но шуточный, поклон. — Было интересно поболтать, лапушки. — Ядовито-зелёные глаза блеснули, и Баку последовал за Судзин.       — Нам тоже пора, Тамадзуки, — прикрыл глаза Инугамигьёбу Тануки.       После ёкай пошёл в ту же сторону, куда ушла минутой ранее Судзин со своими подчинёнными. Тамадзуки, сунув руки в карманы, устало выдохнул и отправился следом.       Сидящий на ветке дерева ворон взмахнул крыльями и взмыл в воздух.

***

      Следующим днём, в субботу, когда до полудня оставалась ещё пара часов, Ясу сообщила Хаяте, что тот может возвращаться на Хоккайдо, немного уняв волнение. Вернувшись вечером прошлого дня, девушка убедила маму не слишком сильно ругать Баку. Женщина, явно недовольная решением дочери пощадить Баку, помолчала в трубку с минуту и сказала, что подумает. Ясу хорошо знала свою маму, а потому понимала: она с большой вероятностью прислушается к ней. А вот Хаяте уверенности Судзин не разделял, потому девушке пришлось буквально вытолкать мужчину за дверь, дотащить до лестницы, спустить с этой самой лестницы и пожелать удачи, а также уведомить о своём благополучном возвращении на Хоккайдо. Хаяте со своей участью покорно смирился, валя все свои беды и несчастья на карму и отправился в храм.       Сама же девушка, оставив Аяме дома, решила прогуляться: боди, штаны-хакама, косодэ, расшитое нитями, в которых угадывались очертания глицинии, и гэта. Пребывающая в прекрасном настроении, девушка выбежала из дома, с удовольствием вдохнув летний воздух, и поспешила к лестнице, замерев у первой ступени.       Гречишный взгляд зацепился за Главный дом клана Нура. Ясу замерла, думая, идти ли ей туда, или нет. Она всё равно хотела проверить состояние Рикуо да и извиниться нужно было и перед Нурарихёном за поведение Хаяте. Конечно, совесть самого Баку будет мирно спать, в отличие от совести Ясу. Так что мысленно девушка дала положительный ответ на интересующий её вопрос и, спустившись вниз, направилась к дому Нуры.       Оказавшись подле открытых, отремонтированных ворот, Ясу, по своему обыкновению, заглянула во двор, оглядываясь по сторонам. Прислушавшись к окружающим её звукам, девушка различила голоса ёкаев, что дислоцировались, преимущественно, в другой части дома и двора, недоступной взгляду Судзин. Девушка замялась, чувствуя некоторое стеснение: она привыкла, что при каждом её приходе появляется кто-то из жителей, и спрашивала разрешение войти. Ибо без ответа на вопрос: "Можно ли войти?" — всё существо Ясу противилось делать даже маленький шажок.       С каждой минутой волнение внутри Ясу нарастало и нарастало.       — Ну, хоть кто-нибудь... — тихо процедила сквозь зубы девушка, щурясь.       Положение спасла Вакана.       Заметив женщину, Ясу ощутила прилив уверенности, и на лице девушки расцвела улыбка.       — Вакана-сан, — позвала Судзин.       Женщина вздрогнула и повернула голову, добродушно улыбнувшись Ясу. Уже зная, почему девушка стоит перед воротами, Вакана кивнула, молча приглашая войти.       Волнение Судзин ушло окончательно, и она спешно поднялась на крыльцо, оставляя на земле обувь.       — Доброе утро, Вакана-сан, — поклонилась Ясу, приветствуя женщину.       — Здравствуй, Ясу. Как твои дела? — улыбнулась Вакана.       — У меня всё хорошо, Вакана-сан. А вы как? — учтиво спросила Судзин.       — Я в порядке, — беззаботно ответила женщина. — Пришла проведать Рикуо?       Вакана не сдержала смешка, увидев, как Ясу вздрогнула и робко кивнула, приподняв уголок губ в смущённо-неловкой улыбке.       — Рикуо ещё не просыпался, так что не думаю, что вы сможете поговорить, — произнесла женщина.       — То есть... он и весь вчерашний день проспал? — удивилась девушка.       — Да, — кивнула Вакана. — Но Зен сказал, что ничего страшного в этом нет, потому не беспокойся.       — Я поняла вас, Вакана-сан. Спасибо, — снова поклонилась Ясу. — Скажите, пожалуйста, а где Нурарихён-сан?       Теперь удивление отразилось на лице Ваканы.       — Точно, где он, я не знаю, — задумалась женщина. — Попробуй поискать на веранде. Дедушка любит пить чай там или курить кисеру, — посоветовала она.       — Вот оно что. Спасибо, Вакана-сан. Простите за доставленные неудобства, — и поблагодарив, и извинившись, Судзин попрощалась с женщиной и свернула налево, скорее интуитивно, чем намеренно.       Вакана проводила её тёплым взглядом, вновь слегка рассмеявшись.       Судзин, проходя мимо комнаты Рикуо, с трудом сдержалась, чтобы не остановиться и не постоять, наслаждаясь плачущей сакурой, пусть и не цветущей, но всё ещё прекрасной, прислушиваясь к тишине комнаты, скрытой за сёдзи, и надеясь, что в любую секунду бумажные двери откроются и появится Рикуо, может, ещё не до конца проснувшийся, но улыбающийся той самой улыбкой, от которой у Ясу всегда сердце замирает, а потом ухает вниз: ласковой и нежной. А карие глаза полны той теплоты и мягкости, которой Судзин была непривычна, ведь ни на кого другого Рикуо так не смотрел. Кроме неё... Воображение живо нарисовало эту картину, и девушка ощутила приливающую к лицу краску.       Ясу, прикрыв глаза, ускорила шаг, отгоняя мысли, которые она посчитала чересчур глупыми даже для влюблённой.       — На какой пожар спешишь, Ясу? — девушка не сразу узнала голос Рихана.       Ханъё открыл сёдзи большой залы, и именно в этот момент мимо него прошла, нет, буквально пролетела Судзин — настолько быстро шла девушка.       Цуру резко замерла, пару секунд она буравила взглядом веранду перед ней, а потом оглянулась и увидела Рихана.       — Доброе утро, Рихан-сан, — поприветствовала его девушка, подходя.       — Здравствуй, — кивнул ханъё. — Так что случилось?       — А... да так... — замялась Ясу, отводя глаза в сторону. — Не обращайте внимание. Это просто... мысли, — виновато улыбнулась она.       Ханъё выразительно выгнул бровь, однако расспрашивать подробности не стал.       — Рихан-сан, а вы не знаете, где Нурарихён-сан?       — Что ты хотела, Ясу? — Первый возник рядом с Риханом.       — Здравствуйте, Нурарихён-сан, — спешно поздоровалась Ясу и, сделав шаг назад, поклонилась. — Я прошу прощения за Хаяте. Он наверняка доставил вам определённые неудобства, — в голосе зазвучала серьёзность.       Нурарихён хмыкнул, из глаз пропала всякая беззаботность — они стали сосредоточены.       — Что ж, раз начало разговору уже положено, у меня есть к тебе несколько вопросов, Третья Гудзи храма Миваку-Текина.       — Я всё понимаю, Нурарихён-сан, и готова ответить на интересующие вас вопросы. Надеюсь, мои ответы удовлетворят вас.       Ясу преобразилась, как и во время встречи с Инугамигьёбу Тануки: спокойствие в сложенных руках и тоне голоса, вежливость в улыбке, серьёзность и твёрдость в гречишных глазах.       — Не возражаете, если я тоже присоединюсь? — Рихан приподнял губы в лёгкой ухмылке.       — Что скажешь, Ясу? — взглянул на девушку Нурарихён.       — У меня нет никаких возражений, — склонила голову девушка.       — Тогда прошу, — Рихан указал на помещение позади себя, и все трое вошли внутрь.       В зале не оказалось никого, кроме Судзин, Нурарихёна и Рихана, чему Ясу обрадовалась и мысленно выдохнула с некоторым облегчением. Расселись следующим образом: по одну сторону — Нурарихён и Рихан, по другую — Ясу.       — Прошу прощения, Нурарихён-сан, Рихан-сан, что предстаю перед вами в одежде, несколько не соответствующей моему статусу в обществе, — Ясу прикрыла глаза. — Позвольте мне, как Третьей Гудзи храма Миваку-Текина, Судзин Ясу, поприветствовать вас, Первого и Второго Верховных Главнокомандующих клана Нура. Для меня огромная честь встретиться с вами, — чуть склонила голову Судзин и замолкла, поднимая глаза на Нурарихёна и Рихана в ожидании их ответа.       Отец и сын переглянулись.       — Я, Верховный Главнокомандующий клана Нура, Нурарихён, рад встретиться с Третьей Гудзи храма Миваку-Текина, — Нурарихён кивнул так же, как и Ясу.       — Мне, как Второму Верховному Главнокомандующему, Нуре Рихану, тоже приятно познакомиться с Верховной жрицей храма Миваку-Текина, — Рихан с улыбкой сделал то же, что и Нурарихён.       — Просим прощения, что не можем оказать достойный приём, — произнёс Нурарихён.       — В этом нет необходимости, Нурарихён-сан, — с улыбкой ответила Ясу.       — В таком случае, предлагаю на данном этапе закончить с официозом, — беззаботно усмехнулся Рихан, несколько расслабляя плечи.       — Я против ничего не имею, — ухмыльнулся Нурарихён, прикрывая глаза. — Что скажешь? — однако взгляда с Ясу он не сводил.       — Я буду только рада, — хоть девушка и ответила так, хоть она тоже заметно расслабилась и с облегчением выдохнула, маска спокойствия и вежливости никуда не делась. — Могу я узнать... — Нурарихён и Рихан с некоторым интересом взглянули на неё, — Нурарихён-сан, Рихан-сан, вы догадывались о том, кто я такая?       — Догадывался, — кивнул Нурарихён. — Начал, когда пришла к Рикуо вместе с его друзьями, а Хаяте подтвердил мои догадки.       — Меня стали одолевать подобные мысли, когда ты упомянула гостиницу Омагатоки. Он, — Рихан мотнул головой на Нурарихёна, — бывал там и говорил об этом, как и о храме Миваку-Текина, а сегодня я также убедился, что оказался прав.       — Нурарихён-сан, вы бывали в гостинице и в храме? — маска едва ли не слетела с лица Судзин, но девушка её удержала.       — Доводилось, — подтвердил Первый. — Хаяте когда-то давно приглашал, и я решил ответить на его предложение.       Теперь удивление на лице Ясу стало ещё более явным.       — Ты удивлена? — усмехнулся Рихан.       — Хаяте никогда никого не звал в храм, насколько я знаю, — задумчиво протянула Судзин, касаясь пальцами подбородка, — но, видимо, я ошибалась, — она коротко хмыкнула. — Похоже, вы очень заинтересовали Хаяте, Нурарихён-сан.       — Я даже догадываюсь чем, — невесело ухмыльнулся Первый.       — Ты про Хагоромо Кицуне? — уточнил Рихан уже без улыбки.       —Да... И скорее уж тем, что я вместе с 13-ым одолел эту лису, — Нурарихён, помрачнев, кивнул.       Ясу тоже нахмурилась.       Ей тоже было известно про Хагоромо Кицуне, демоническую белую лисицу, известную, как и любая другая Кицуне, своими перерождениями, а также Владычица ёкаями в Киото. В людской же мифологии она более известна, как Кудзуноха, мать Абэ-но Сэймея, сильнейшего онмёдзи, что унаследовал силу и своей матушки, и своего отца, Абэ-но Ясуна. Более 400 лет назад Хагоромо Кицунэ вознамерилась воскресить своего сына, и для этого ей понадобились печени девушек, обладающих способностями, которыми большинство людей не владеет, проще говоря, дарами Богов: Идзанаги, Цукиёми и так далее. Среди целей Хагоромо оказалась и Ёхиме, жена Нурарихёна и мать Рихана. Но не только Нурарихён хотел разобраться с Хагоромо. Был ещё и клан онмёдзи, клан Кейкаин. Его глава, Хидемото Кейкаин 13-ый внёс весомый вклад в победу над лисицей, запечатав Хагоромо и выставив барьер, существующий до сих пор. Хаяте же был наблюдателем, присланным в Киото по приказу Первой Гудзи, Судзин. По другому приказу той же Гудзи Хаяте запрещалось вмешиваться в драку, неважно какой был предлог. Баку успешно выполнил свою работу, но, по словам мико, всё же умудрился потешиться. И теперь Ясу поняла, как именно.       — Когда Хаяте уходил, то сказал что-то вроде: "За тобой было интересно наблюдать. Буду рад встретиться снова". Вообще эта фраза была адресована и мне, и Хидемото, — слегка пожал плечами Первый, складки меж бровей немного разгладились.       — Может, сменим тему? — предложила Ясу, желая рассеять повисшую напряжённую атмосферу. — Нурарихён-сан, скажите, Хаяте что-то наговорил вам в то утро на крыше?       — Почему ты решила, что он там был? — прикрыл один глаз старик.       — Я исхожу из известных мне фактах о поведении Хаяте. К тому же моя подчинённая, Аяме, сообщила, что он перекинулся парой слов с вами, — ответила Ясу, на её губах вновь появилась спокойная улыбка.       — Этот разговор не был особо содержательным. Ты можешь не волноваться, что он сболтнул что-то лишнее.       — Рада, что так, — девушка облегчённо выдохнула. — И всё же простите за то, что Хаяте доставил вам столько неудобств, — Ясу извинялась больше, чтобы успокоить себя.       — Ясу, зачем ты вчера встречалась с Инугамигьёбу Тануки? — прищурился Первый.       — Так вы знаете... — пробормотала девушка себе под нос, серьёзно взглянув на Нурарихёна. В гречишных глазах блеснул едва заметный холод недовольства от того, что за ней и её подчинёнными следили. — Инугамигьёбу Тануки-сан хотел извиниться за неудобства, что доставил мне Тамадзуки. Нам обоим было выгодно разобраться с этим делом как можно быстрее, чтобы в дальнейшем эта тема не поднималась, — на губах её была всë та же улыбка. — Раз уж вы спрашиваете, я могу предположить, что вы не слышали нашего разговора, а только видели, — Нурарихён приподнял уголок губ в ухмылке. — Это из-за Хаяте?       — Похоже что животные ещё острее чувствуют ёки таких, как Хаяте, — повёл плечами Нурарихён, хмыкая.       Ясу лишь улыбнулась ему в ответ.       — Ясу, могу я тоже кое-что спросить? — заговорил Рихан.       — Конечно, спрашиваете, — шире и смелее улыбнулась Ясу.       — Почему ты здесь? — слегка сощурил янтарный глаз мужчина.       — Долгое время, из-за определённых обстоятельств, я крайне редко покидала территорию дома, потому я решила, что после своего совершеннолетия по меркам ёкаев, уговорю родителей и остальных позволить мне жить отдельно с условием, что я буду возвращаться в храм, если в том будет острая нужда. И вот я здесь, — хмыкнула Ясу с улыбкой.       — И больше нет никаких причин? — хитрее сощурился Рихан.       Ясу заметно напряглась с некоторым непониманием и кривой улыбкой смотря на ханъё.       — Ты некорректно задал вопрос, Рихан, — крякнул Нурарихён, поняв, что нужно сыну.       — А как надо? — участливо осведомился Рихан, взглянув на отца с притворным удивлением.       Ясу начинала нервничать, вызывали подозрения эти переглядки между отцом и сыном.       — Ясу, — Первый, как и сын, хитро взглянул на девушку, — является ли Рикуо одной из причин, почему ты здесь?       — Да, — девушка, помолчав, отрывисто кивнула, отводя взгляд в сторону. Улыбка её на несколько секунд наполнилась нежностью. Но больше Ясу не хотела ничего говорить, что было видно по её лицу и движениям, что стали резко скованными.       Рикуо не то, что являлся одной из причин, почему девушка приняла решение пожить одна, именно потому, что Рикуо жил в Укиё-э, Ясу остановила выбор на этом городе, именно на этом холме. Как выяснилось после возвращения на Хоккайдо три года назад, юный Нура запал на тот момент одиннадцатилетней Судзин в душу, причём довольно-таки крепко, так что девушка — первое время особенно часто — упоминала Рикуо при любом удобном случае в разговорах с родителями, от которых мало что скрывала. Однако мысль о том, чтобы рассказать кому-то ещё об этом, и девушке становилось максимально стыдно и неловко, потому она всем сердцем желала, чтобы беседа закончилась побыстрее.       — В таком случае, мы не смеем больше тебя задерживать, — добродушно произнёс Нурарихён, видя как на несколько секунд потеплели гречишные глаза при упоминании Рикуо.       Одной её реакции на вопрос о внуке старику хватило, чтобы убедиться: Ясу питает к Рикуо такие же тёплые и нежные чувства, что и он к ней. Аналогичные мысли были и у Рихана, едва сдерживающего смех. И оба предпочли по большей части оставаться наблюдателями.       — Благодарю, что уделили мне время, Нурарихён-сан, Рихан-сан, — склонила голову Судзин, возвращая голосу былое спокойствие.       — Мы всегда рады тебе, Ясу, — прикрыл глаза ханъё.       После девушка ещё раз кивнула, встала и ушла.

***

      Выйдя на веранду и закрыв за собой сëдзи, девушка с облегчением выдохнула, прикладывая ладонь к груди и прикрывая глаза. Вопрос, касающийся Рикуо, начисто выбил Ясу из колеи, потому её ответ был столь краток.       Судзин сжала ткань косодэ, чувствуя, как сердце бьётся громче обычного.       Постояв ещё с минуту, глядя на веранду, девушка резко выдохнула и развернулась, намереваясь идти к выходу.       — Ясу! — из глубины дома, из-за угла пулей вылетела Цурара.       Судзин от неожиданности отшатнулась и уставилась на Ойкаву большими глазами.       — Ты мне нужна! Идём!       Толком не отдышавшись, Цурара схватила девушку под руку, как-то воровато оглядываясь по сторонам, и, убедившись, что их никто не видит, потащила Судзин за собой, которая только и успела издать короткое "А?".       Ойкава пробежала сначала по гэнкану, потом, свернув направо, по крытой веранде и, обогнув додзё, остановилась в самом тихом месте. Тени от ската крыши и деревьев, растущих в округе, будто отделяли обеих девушек от остального дома.       — Цурара, да что, во имя всех Богов, происходит? — попыталась расспросить подругу Ясу.       — Скажи-ка, что ещё за Гудзи? Почему ты не рассказывала? Что это был за длинноволосый тип? — Ойкава начала закидывать Судзин вопросами.       Та ещё пару секунд удивлённо хлопала глазами, а после, выдохнув, подошла к деревянной ограде, прислонившись к ней спиной.       — Гудзи, по-другому, Верховная жрица. Как ты уже, думаю, поняла, я являюсь Верховной жрицей храма Миваку-Текина, — Ясу смотрела на Цурару. — Третьей Верховной жрицей, если быть точнее, — поправила она себя.       — Что за храм Миваку-Текина?       — Ты никогда о нём не слышала? — вопросом на вопрос ответила Судзин, призрачно усмехаясь.       Ойкава задумалась, и на несколько минут повисла тишина.       Пока Цурара копалась в своих воспоминаниях, Ясу теребила прядь волос, равнодушно глядя куда-то в сторону.       — Нет, — наконец, Цурара покачала головой, прикрывая глаза.       — Храм Миваку-Текина — святилище, расположенное на Хоккайдо, недалеко от Саппоро, — Судзин взглянула на подругу, на чьём лице открыто виднелись переживания, и спокойная улыбка украсила её губы. — Мы — жители храма — обычно не вмешиваемся в дела ёкаев с других островов, потому нет ничего страшного в том, что ты не слышала о храме или о Гудзи. О нас знает кто-то, подобный Нурарихён-сану, Гьюки-сану, Инугамигьёбу Тануки-сану и так далее, — прикрыла глаза Ясу. — Как Третья Гудзи, в мои обязанности входят знания о тонкостях проведения многочисленных ритуалов и праздников и их исполнения, а также своим личным долгом я считаю заботиться о тех, кто меня окружает, и оказывать им посильную помощь. Это же касается и постояльцев гостиницы, и других обитателей острова, а не только жителей храма.       — Гостиницы? Омагатоки? — уточнила Цурара, вспоминая, что именно в этой гостинице живёт сейчас её мать.       При мысли о Сецуре сердце Ойкавы заныло от тоски. Цурара неприятно поморщилась, отгоняя грустные мысли.       — Верно, — согласно кивнула Судзин, внимательно следя за каждой эмоцией Ойкавы. — Вернёмся к нашей теме... — Цурара кивнула. — Титул Гудзи, естественно, даёт и определённые привилегии. К примеру, я являюсь самым влиятельным челове... ёкаем среди себе подобных на Хоккайдо. Прости за хвастовство, — Судзин прикрыла глаза, хмыкая.       Удивление отразилось на лице Ойкавы, и Ясу не сумела сдержать довольную усмешку.       — За порядком на острове следят местные главы в количестве пяти личностей, они с определённой периодичностью собираются вместе, и я, конечно же, тоже в них принимаю участие, если нет веской причины для отсутствия.       — Но если ты сейчас здесь, в Укиё-э, как ты умудряешься?.. — спросила Цурара.       — Именно я решаю, в какой день состоится собрание, потому мне остаётся лишь выбрать нужный выходной и приехать на несколько часов на Хоккайдо, а потом вернуться в Укиё-э. Ничего сложного, — пожала плечами девушка. — Если же я по каким-то причинам не могу участвовать, каждое слово мне передают доверенные лица. Вот и всё.       — Почему ты не говорила об этом... о том, что ты Гудзи? — Цурара, сосредоточенная, буравила Ясу жёлтыми глазами. — Ничего бы не изменилось, если бы ты рассказала. Ну... если тебя вообще... волновало подобное.       — Волновало, ты права, — спокойно, отчасти беззаботно, хмыкнула Судзин. — Какое-то время я думала, что будет, если ты или кто-то из других узнает о храме и всём остальном. Я боялась, что вы меня оставите. И это... для меня было бы самым страшным кошмаром, — честно призналась Ясу. — Сейчас я понимаю, что такого не произойдёт. Я рада, что ты моя подруга, Цура, — она тепло и с благодарностью улыбнулась Цураре, и Ойкава не могла не ответить такой же улыбкой. — А. Ну, никто мне таких вопросов по поводу титула Гудзи и прочего не спрашивал, потому я не видела смысла сообщать эту информацию, — голос Ясу наполнился смехом.       — Ясу, я тоже благодарна тебе, в особенности за то, что ты защитила господина Рикуо, — с некоторым официозом произнесла Цурара.       — Брось, как я ещё должна была поступить? — Ясу была приятна благодарность подруги, и девушка не собиралась этого скрывать.       — Ты говорила, что храм не вмешивается в делах других, получается, поэтому ты попросила меня заняться Ëсудзуме?       — Да, — Ясу на мгновение стала серьëзной. — Есть только одна причина, по которой я, или кто-либо другой из храма, может открыто вмешаться в драку. И я не хочу её разглашать, — Судзин мотнула головой в сторону, хмурясь. — Надеюсь, ты не обижаешься, — девушка виновато улыбнулась.       — Всё в порядке, — махнула рукой Цурара.       — Так! — Ясу хитро потëрла ладони. — Теперь моя очередь спрашивать.       — Погоди! — остановила её Цурара. — Кто был тем типом с длинными волосами? — вспомнив о Хаяте, Ойкава поëжилась. — У меня мурашки пробежали по спине от его взгляда.       — А, это Хаяте, один из жителей храма и мой подчинëнный. Прости за то, что он тебя напугал.       — Кто он такой? Что за ëкай?       — Баку, — коротко ответила Ясу, глядя как лицо Ойкавы удивлëнно вытягивается.       — Баку?! Подожди-подожди, тот самый Баку, который питается кошмарами, существо, созданное Богами?! — уточнила Цурара, не веря, что говорит. — Теперь понятно, почему мне не по себе стало... Я слышала, что от одной ëки Баку, все ëкаи стараются убежать куда подальше.       — Именно так. Правда, его давно уже выгнали из Такамагахары, так что он скорее экс-божественный зверь, — беззлобно усмехнулась Ясу.       — А тебе не страшно?       — Конечно, нет, — залилась смехом Судзин. — Хаяте не причинит мне никакого вреда, в противном случае, он сам не жилец.       — Почему?       — М-м-м... — промычала Ясу, отводя глаза в сторону. — Пожалуй, я оставлю этот вопрос пока без ответа, — сощурилась она. — Глупо раскрывать все карты сразу, не оставив в рукаве козырей, — Судзин улыбнулась, и Цурара узнала эту улыбку.       Хаяте улыбался также, по-лисьи, сощурив глаза.       — А теперь скажи-ка мне вот что, Цура, — Ясу вдруг резко подалась вперёд, подходя к Ойкаве почти вплотную, и искорки в золотых глазах лукаво блеснули. Цурара сглотнула. — Почему ты воровато оглядывалась и так быстро бежала, да ещё и место выбрала столь тихое? Мой титул это не что сверхсекретное, к тому же, кто не глуп, уже всё понял, и мы могли поговорить об этом там, на веранде.       Ойкава потупила глаза, поджимая губы.       Ясу терпеливо ждала ответа, не сводя с подруги любопытных глаз.       Вдохнув побольше воздуха, Ойкава скороговоркой выдала:       — Тебе же нравится Рикуо-сама, да? — и замерла в ожидании.       Судзин впала в ступор, и щёки её стремительно покраснели.       — Ч-что?! — вырвалось у Ясу.       — Не надо отговорок, я же вижу, что нравится! — взволнованно зашипела Цурара.       — Д... да я!.. Да я и не собираюсь отнекиваться! И раз знала, зачем спрашивала? — таким же тоном ответила Судзин. — К чему эти вопросы, Цура-а? Ты скажи мне, зачем тебе эта информация?       — Надо, — Ойкава поджала губы, опуская взгляд.       — Цу-ра-ра, — по слогам произнесла Ясу сквозь зубы.       Молчание.       — Пока ты не скажешь, зачем, я тоже буду молчать, — решительно произнесла Судзин, стараясь заглянуть в лицо подруги.       И снова молчание.       Тут Ясу в голову пришла какая-то мысль: она растянула хитрую ухмылочку и сощурилась.       — Цура-а-а, — ласково протянула Ясу, и у Ойкавы по коже пробежал холодок. — Скажи-ка, Цура-а-а, ты спросила о моих чувствах к Рикуо, потому что сама в кого-то влюблена, а-а? — девушка растягивала гласные.       Её раскрыли, но Цурара упрямо не желала отвечать. Снова глаза в пол и поджатые губы.       Судзин ухмыльнулась.       — Позволь мне попробовать угадать его внешность и одну привычку? — девушка начала расхаживать туда-сюда, сложив руки за спину, с ухмылкой на лице и полуприкрытыми глазами, явно веселясь, но веселье это было совершенно беззлобным. — Примерно моего роста; тёмно-голубые глаза; тёмно-коричневые волосы, часть из них закрывает его лицо; и он зовёт тебя Снежинкой.       Последнее окончательно добила Цурару. Бледность кожи всегда была отличительной особенностью Ойкавы, — Юки-Онна, что поделать, — а потому видеть покрасневшее от смущения лицо для Ясу было очень непривычно. Слишком резкий контраст.       — Это Годзумару, ты права, — прошептала Ойкава, оседая на пол, как-то устало выдыхая.       Ясу с мягкой улыбкой подошла и присела перед подругой на корточки.       — Он тебе нравится?       Ясу желала услышать прямой и точный ответ.       — Да, — кивнула смущённая Ойкава.       — Что тебя тревожит? — Судзин сощурилась.       Голос её был мягок, спокоен и полон доверия. Услышав его, Цураре сразу захотелось всё рассказать, выложить до последней капли, ибо она слишком долго держала все свои переживания и чувства в себе.       — Я... я не думала, что Годзумару мне настолько сильно понравится. Я поняла это, когда увидела его, раненного, без сознания. У меня, кажется, тогда чуть сердце не остановилось. Не думала, что буду переживать за кого-то так же сильно, как и за господина. Даже... я волновалась за Годзумару даже сильнее, чем за Рикуо-саму. Это странно? — Голос девушки дрогнул и, не дождавшись ответа, она тихо добавила: — Мне кажется, будто я... предаю господина...       — Потому что влюбилась?       — Угу. И я боюсь, что однажды я не смогу выбрать кого-то одного: господина или Годзумару... У меня в голове сейчас такая каша, — она провела ладонями по лицу.       Ясу выдохнула.       — Знаешь, Цурара, я не уверена, что мои слова окажутся правильными, и тебе необязательно следовать им, — осторожно начала Ясу, — но... скажи, почему ты вообще думаешь, что тебе придётся выбирать?       — Ну, а если... — хотела было крикнуть Цурара.       — Без всяких "если", — мягко оборвала её Ясу. — Не стоит на этой мысли слишком сильно зацикливаться, иначе будет хуже. Идём далее... я уверена, Рикуо поймёт тебя, если ты поговоришь с ним, как и Годзумару. С Годзумару тебе надо поговорить в первую очередь, чтобы окончательно расставить все точки над "i" и понять, взаимны ли твои чувства. Это обязательно, и лучше, чтобы вы поговорили друг с другом как можно быстрее, чтобы ты себя не мучила ещё больше. И, нет, это вовсе не странно волноваться за кого-то, особенно за того, кто тебе небезразличен.       — А ты... тебе приходят в голову мысли, что тебе придётся выбирать между чувствами и долгом?       — Бывает, что закрадывается такая мысль, — честно призналась Судзин. — Но я знаю, что просто не смогу выбрать, да и не хочу этого делать.       Они замолчали.       Где-то вдалеке слышались голоса.       — Слушай, а почему тебе понравился Годзумару? Что тебя в нём так зацепило? — слегка наклонила голову набок Ясу. — Я понимаю, что лезу не в своё дело, и не обижусь, если ты откажешься отвечать, но... мне интересно.       Ойкава взглянула на подругу, помолчала с минуту, обняла руками колени и... покачала отрицательно головой:       — Я хочу сказать ему это лично, — глаза наполнились решимостью.       Ясу кивнула с понимающей улыбкой, и за секунду улыбка стала более хитрой.       — В таком случае, тебе представился прекрасный шанс, — Судзин поднялась на ноги и повернула голову вправо, чему-то хмыкая.       Цурара встрепенулась и с непониманием посмотрела туда же, куда и Ясу.       — Выходи, я заметила край твоей одежды, — Судзин выдержала паузу. — Годзумару.       У Цурары сердце ухнуло куда-то вниз, мысли в голове в панике заметались.       Раздался смешок, и из-за угла вышел Годзумару, всем своим видом стараясь показать, что ему чхать на всё, что он услышал. Однако тёмно-голубые глаза, направленные преимущественно на Цурару, выдавали парня с головой.       — Что же, моя работа на сегодня здесь окончена, — Ясу деловито стряхнула невидимые пылинки с плеч и, кивнув на прощание всё ещё ошарашенной Ойкаве, удалилась с довольной, даже отчасти снисходительной усмешкой, попутно заталкивая любопытство вместе с желанием схорониться и понаблюдать за дальнейшими событиями.

***

      Между ними несколько минут висело гробовое молчание.       Годзумару выдохнул, собираясь с силами, с мыслями, и подошёл к Цураре.       Девушка вздрогнула, но с места не сдвинулась, ожидая, что парень будет делать дальше.       Годзумару сел рядом с ней, согнув одну ногу в колене, а другую вытянув, и повернул голову к Ойкаве.       — Снежинка... — знакомое прозвище было произнесено с особой лаской, настолько неожиданной, что Цурара вся напряглась, — я спрошу то же, что и Ясу: что тебя во мне зацепило? — тёмно-голубые глаза серьёзны, а левая рука, скрытая от глаз Ойкавы, сжалась в кулак.       — А тебе? Что тебе понравилось во мне? — вопросом на вопрос ответила девушка, стесняясь заглянуть в тёмно-голубую гладь глаз, напоминающих глубокое озеро безлунной ночью.       — Хах, — криво усмехнулся парень. — Ты весёлая и трудолюбивая во всём, Снежинка. Это меня и привлекло, хотя твоя преданность Рикуо, честно, немного поражает.       — В каком это смысле? — непонимающе сдвинула брови к переносице девушка.       — В самом начале ты мне напомнила преданную собачку, следующую за своим хозяином куда угодно, — Цурара аж поперхнулась воздухом от такого сравнения, а Годзумару заговорил, не давая Ойкаве вставить слово. — Хотя я сам предан Гьюки-саме примерно так же, как и ты — Рикуо. Как странно... — он криво, с иронией усмехнулся.       Готовящаяся разразиться недовольством Цурара так и замерла. А парень продолжил:       — Меня изначально очень веселило твоё лицо, возмущённое или смущённое, неважно. А потом... — он вздохнул с ностальгической улыбкой. — Я и не заметил, как привык к тому, что каждый день вижу тебя, хотя сам не мог в это некоторое время поверить. Мне хотелось, чтобы ты запоминала каждую нашу встречу. И вот... я, как последний дурак, делаю всё, только чтобы увидеть твои покрасневшие щёки, потому что я нахожу тебя очень красивой в этом смущении, — Ойкава смутилась столь честного ответа. — И я знаю, что ты приходила ко мне, пока я лежал в отключке. Прости, что заставил тебя волноваться, — искренние извинения поразили девушку до глубины души. — Но я не могу не признаться: мне приятно, что ты волновалась за меня, — хмыкнул он.       — А как я должна была по-твоему себя вести? — смущённо кашлянула девушка.       Годзумару хмыкнул.       — Я слышал, что тебя беспокоит... — по-серьёзному взглянул на девушку Годзумару.       Ойкава поджала губы, отвернув голову.       — И... что ты думаешь?..       — Не хочу признавать, но я согласен с Ясу. И я... поддержу тебя, Снежинка, что бы ты не выбрала, — прикрыл глаза парень, чувствуя, что на сердце тяжелеет.       Ему самому было неприятно, что он окажется в такой же ситуации, о которой говорила Цурара, потому Годзумару не желал даже думать о подобном.       — Спасибо, — его слова порадовали Ойкаву, она улыбнулась, чувствуя, как на душе становится теплее.       — И ещё... Я рад, что ты не так сильно пострадала в бою с Сикоку.,— мягко улыбнулся парень, отчего Цурара покраснела. — Хотя могла... — тут на его губах появилась усмешка, но совершенно безобидная. — Полезла же защищать Рикуо.       Цурара фыркнула, хотя она почти сразу растянула губы в едва заметной улыбке, понимая, что обидеть её Годзумару не хотел.       Какое-то время оба молчали.       — Так... что насчёт меня? — он склонил голову набок.       Цурара упёрлась затылком в стену додзё, выдыхая.       — Преданностью, — коротко ответила девушка.       — Преданностью? — непонимающе переспросил парень.       — Эта одна из тех черт, что, как я поняла много позже, меня зацепила. Тогда... в нашу первую встречу... — Годзумару поморщился, ему неприятно было вспомнить об этой ночи. — В общем, я отчасти могу тебя понять. Ты выполнял приказ Гьюки-самы... Если бы Рикуо-сама приказал мне, я бы тоже без колебаний бросилась исполнять, стараясь изо всех сил. Мы похожи этой самой преданностью. Даже ты это признал.       — Я думал, ты на меня злишься за эту рану, — усмехнувшись, Годзумару прикрыл глаза.       — Раньше злилась, сейчас — уже нет, — Цурара заметно расслабилась, вытягивая ноги. — Первое время ты очень меня бесил, — первый гвоздь в крышку гроба Годзу, от которого тот дёрнулся. — И меня раздражали твои вечные насмешки, как и прозвище "Снежинка", — второй гвоздь. — Мне казалось, что ещё чуть-чуть, и я обращу тебя в ледышку, лишь бы ты только заткнулся, — третий гвоздь, улыбка на лице Годзу становилась всё более и более нервной и широкой. — Но... знаешь, спустя время, я поняла, что мне весело вот так перебрасываться с тобой фразами по утрам или в течение дня.       Парень, чувствовавший себя жутко неловко, что было для него странно, взглянул на девушку.       — И, как мне кажется, ты тоже стал стараться несильно задевать меня своими словами, я не права? — жёлтые глаза в упор уставились на него, ожидая.       — Наоборот, ты права... — глядя в эти жёлтые глаза с чудной чёрной спиралью в виде зрачка, Годзумару не мог лгать. — Мне расхотелось злить тебя всерьёз, только и всего, — попытка показаться равнодушным провалилась: стоило Годзу услышать тихий смех девушки, как щёки его непроизвольно покраснели, совсем чуть-чуть.       — Ещё мне нравится, что ты подбодрил меня, по крайней мере, попытался.       — Разве не сработало? — приподнял брови Годзумару. — Я ведь был уверен, что получилось.       — Ну, может, самую малость, — рассмеялась Цурара.       В тёмно-голубых глазах полыхнул лукавый огонёк.       — Значит, — хитро щурясь, парень наклоняется к Цураре, — ты не против, чтобы я тебя поцеловал, верно?       — Ч-чего?! Когда я такое говорила? — возмутилась покрасневшая Ойкава, отодвигаясь подальше.       — Только что, — довольно ухмыляющийся Годзу успел накрыть своей ладонью ладонь девушки и не дать той сильно увеличить дистанцию. — Ты сказала, что, самую малость, но у меня получилось поднять тебе настроение. А в тот раз я предлагал тебя поцеловать.       — Н-не цепляйся к словам! — Цурара зарделась ещё сильнее, поджав губы.       — Получается, ты не хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — не отставал Годзумару, открыто смеясь.       — Дело не в этом, — Ойкава выдохнула, пытаясь успокоиться, но выходило плохо: она чувствовала, что горит, чувствовала, как сердце учащённо бьётся, отдаваясь эхом в ушах.       — А в чём же? — парень не переставал ухмыляться, осторожно обхватив запястье девушки.       — Я... — Цурара пыталась подобрать слова. — Мне... неловко... и это смущает... — она опустила глаза, краснея с каждым словом ещё больше, хотя, думалось, куда уж больше.       — Но ведь кроме нас двоих здесь никого нет, — Годзумару мягко потянул Цурару на себя, и та поддалась. — Стесняться некого, да и мы не будем попусту языками чесать. Почему же?       — Не знаю, — буркнула девушка, в итоге уткнувшись носом в грудь парню.       — Детская отговорка.       Беззлобно хмыкнул Годзумару, любуясь ею, обнимая Цурару одной рукой. Другую он запустил в длинные волосы девушки, пропуская сквозь пальцы голубые пряди с тёмным отливом.       Ойкава лишь сильнее зажмурилась, чувствуя, как быстро краснеют уши.       Молчание.       — Ты мне очень нравишься, — по прошествии нескольких минут шепнула Цурара, буравя взглядом кимоно, боясь поднять глаза на Годзумару.       Для парня её слова показались сладчайшим мёдом, он блаженно прикрыл глаза, растягивая губы в счастливой улыбке, и крепче прижал к себе девушку.       Она мысленно отсчитывала секунды.       Услышала, как он издал смешок, и сердце замерло.       Она сжала ткань хаори на его груди.       А потом он, наклонившись к её уху, тихо-тихо шепнул немного дрожащим от волнения голосом:       — Я тоже тебя люблю, Цурара.       В ней словно взорвались тысячи и тысячи фейерверков. Ойкава вздрогнула и подняла глаза, полные неверия и в то же время счастья, на Годзумару.       Годзумару был смущён, и он не мог никак уже этого скрыть. С губ срывался счастливый смех.       Цурара тоже не могла не улыбнуться так же широко, как и он.       Прикрыв глаза на долю секунды, Годзумару выдохнул и посмотрел на девушку.       Несильно, но крепко, сжал густые волосы на затылке.       Быстро наклонился к её лицу.       И поцеловал аккурат в приоткрытые губы, прикрывая глаза.       Она замерла, пару секунд соображая.       По телу пробежала дрожь.       Она подалась вперёд, опуская веки, и ответила на полный чувств поцелуй, обвивая его шею руками.              Шелестели кроны деревьев.       Лучи солнца заливали двор.       В доме ёкаи болтали друг с другом.       Облака плыли куда-то в направлении, что было известно лишь им.       И двое, скрытые в тени от посторонних глаз.

***

      Ранним утром воскресенья Вакана шла по веранде с корзиной белья в руках, готовясь пройти мимо комнаты сына, когда тишину нарушили звонкая трель будильника и последующий испуганный крик подскочившего Рикуо:       — О, нет! Который час?!       Послышался шорох.       — Рикуо? Ты проснулся? — Вакана остановилась подле сёдзи и поставила корзину на веранду. — Я открываю.       Женщина раздвинула сёдзи.       — Доброе утро, — улыбнулась она.       — Ага, доброе, — Рикуо поправил очки, держа в другой руке выключенный будильник, показывающий начало седьмого утра. — Заспался я, — неловко признался он. — А ведь в школу пора собираться, — прикрыв глаза, парень уже собирался откинуть одеяло и встать.       — Думаю, со школой можно повременить.       — Отец? — Рико открыл глаза, услышав голос отца, и поднял на того непонимающий взгляд. — Доброе утро, — поприветствовал он мужчину.       Тот стоял, прислонившись к косяку дверей и щуря янтарный глаз.       — Сегодня воскресенье, Рикуо, так что тебе некуда торопиться, — усмехнулся Рихан, чьё кимоно привычно сползало с плеч. — Доброе, — кивнул он.       — Да? — удивился Нура. — Получается... — задумчиво нахмурился парень.       — Вы проспали целых два дня, — высунулся Натто Козо.       — Два дня? — ещё более удивился Рикуо. — Ого...       Рихан и Вакана слегка рассмеялись.       — А, доброе утро, Натто Козо, — улыбнулся Рикуо маленькому ёкаю.       — Зен сказал, что ты быстро идёшь на поправку, — произнесла Вакана, вдруг спохватившись: — Ой, мне ещё бельё надо развесить, — женщина подняла корзину. — Остальное оставляю на вас, — бросила она мужу и Натто Козо и убежала.       — Хорошо, — хором воскликнули Рихан и Натто Козо, провожая женщину взглядом.       Рикуо спешно подполз и наполовину высунулся из комнаты, также глядя в спину улыбающийся матери.       Ханъё с той же ухмылкой сделал шаг назад, чтобы Нуре было лучше видно.       — Знаешь... я уверен, что мама никогда не изменится, и рад этому, — произнёс Рикуо с улыбкой.       — Хм? — Рихан взглянул на сына и согласно хмыкнул. — Что правда, то правда. От одной улыбки Ваканы становится легче на душе, мне особенно. Я люблю эту её улыбку, — нежно проговорил ханъё, щурясь.       Рикуо любопытно и удивлённо поднял глаза на отца.       Отец вообще редко открыто говорил о любви к его матери, предпочитая словам поступки.       — Что? — заметив взгляд сына, Рихан ухмыльнулся, скрывая тем самым лёгкое смущение. — Между прочим, тем утром, вас, уставших и раненых, Вакана встречала с тёплой улыбкой, не задавая никаких вопросов, — прикрыл глаза ханъё.       Рикуо согласно кивнул — он помнил этот момент, и то, как Зен, ворча, обрабатывал его раны, и то, как он заснул глубоким сном, едва голова коснулась подушки. Сон оказался настолько крепким, что Нура не услышал звон будильника в субботу, заигравший потому, что Рикуо не отключил его. У парня просто не было ни сил, ни желания.       — Рикуо-сама, вас хотел видеть Верховный Командующий, после того, как вы придёте в себя, — доложил Натто Козо.       — Ясно, — кивнул Рикуо. — Ты тоже здесь поэтому? — он взглянул на отца, поднимаясь на ноги.       — Нет, — покачал головой Рихан.       — Ладно, не буду откладывать, — парень скрылся в глубине комнаты.       — А... Незачем заставлять себя, — взволнованно проговорил Натто Козо.       — Походить чутка тоже полезно, — ответил ему Рикуо, одевшись и выйдя вновь на веранду, довольно щурясь от солнечных лучей. — Пошли.       — Я составлю тебе компанию, — прикрыл глаза Рихан.       — Конечно, — кивнул Нура.       Парень пошёл по веранде вместе с отцом.       — Но... — нагнал обоих Натто Козо.       — Будешь много волноваться — из тебя всё натто вывалится, — беззлобно улыбнулся Рикуо.       — Э?! — вытаращил на парня испуганные глаза Натто, воспринимая слова Нуры всерьёз.       Отец и сын слегка рассмеялись.       — Рикуо, — обратился к нему ханъё по пути, — ты хорошо показал себя в качестве Третьего главы. Я горжусь тобой, — Рихан потрепал сына по волосам, ероша их.       Нура с недоумением взглянул на Рихана. Очень давно он не слышал похвалы от отца, а от деда... Такие моменты Рикуо вообще мог пересчитать по пальцам одной руки.       Ханъё ухмыльнулся, наблюдая ошарашенное лицо сына.       Ещё через несколько минут Рихан, Рикуо и сопровождающий их Натто Козо увидели Нурарихёна. Старик сидел на энгаве, подобрав ноги, и курил трубку.       — Вот и мы! — приветственно поднял руку ханъё, ускоряя шаг, подходя к отцу и садясь рядом с ним.       Рикуо последовал примеру Рихана, садясь по другую руку от деда.       Натто Козо примостился подле Рикуо и затих.       Нурарихён выдохнул и заговорил, не открывая глаз:       — Инугамигьёбу Тануки и его сын... Как там его звать-то?.. — Первый склонил голову набок.       — Тамадзуки, — подсказал Рикуо.       — А, точно, Тамадзуки! Они благополучно вернулись на Сикоку.       — Вот как.       — Этот старый Тануки, похоже, уже не надеялся увидеть своего сына живым, — Нурарихён крутил в руках кисеру. — Но ты вовремя остановил свой меч, так и не нанеся последнего удара, — старик выдохнул. — Перед тем, как вернуться, он приходил сюда и сказал, — дед повернулся к внуку, серьёзно взглянув на того, — что никогда не забудет твоего сострадания и заставит своего сына перенять его у тебя.       Рикуо, посерьёзнев, кивнул.       Нура прокручивал в голове воспоминания того утра и в какой-то момент нахмурился.       — Дедушка, откуда Хаяте знает тебя? — Рикуо запомнил имя того мужчины, что держал на руках тогда раненную Аяме.       Старик замер и косо взглянул на внука.       — Мы с ним встречались чуть более 400 лет назад и недавно вот тоже столкнулись. На самом деле Хаяте прибыл в Укиё-э не только, чтобы со мной свидеться, — криво усмехнулся Первый, — но и из-за Ясу. — Нурарихён внимательно наблюдал, как отреагирует его внук.       Рихан тоже поглядывал на сына.       — Судзин-сан? — воскликнул Рикуо, моментально встрепенувшись.       В карих глазах отразилось беспокойство за Ясу.       — Хаяте ведь подчинённый Ясу, так что нет ничего удивительного в том, что он находится подле её, хоть и присутствие его напрягает, — недовольно сощурился Нурарихён. — Думаю, ты сам это ощутил.       Рикуо кивнул.       Ощущения от встречи с Хаяте были не слишком приятными. Нура поёжился, вспоминая: его тело сковало, и он не мог не то что пошевелиться, даже вдохнуть, особенно в те моменты, когда Хаяте смотрел прямо ему в глаза, казалось, видящие насквозь все мысли. Ядовитая зелень напрягала, если не сказать, пугала. Улыбка была не лучше, слишком широко она растягивалась, достигая мочек ушей. Рикуо был уверен, что Хаяте — опасный противник, и ему не нужно было спрашивать об этом деда.       Он прекрасно видел это и чувствовал.       — И ты ему веришь? — хмуро спросил Нура.       — Единственные, о ком Хаяте, не будет лгать, — Гудзи храма Миваку-Текина, Ясу одна из них. — Прикрыл глаза Нурарихён.       Рихан согласно кивнул.       — Гудзи это... жрица храма, да? — уточнил Рикуо.       — Верховная жрица, — поправил его ханъё. — Ясу третья по счёту Верховная жрица.       — А что за храм?       Старик вздохнул и ввёл внука в курс дела, сказав ему то же, что и Натто Козо в Сикоку, отвечая на вопросы Рикуо, что были почти такими же, как и вопросы Натто.       Выслушав деда, Нура на несколько минут задумался, обдумывая и анализируя полученную информацию.       — Получается, ты бывал в храме, — констатировал Рикуо, на что Первый кивнул. — И как там?       — Хм... — задумался Нурарихён, щурясь. — Красиво, там царит особая тишина и атмосфера, создаваемая за счёт глицинии, которая там растёт, в самом центре. Там очень легко дышится и, тревожные мысли отступают. Умиротворение. Вот, что я ощутил, войдя туда, — старик на некоторое время закрыл глаза, явно погружаясь в воспоминания. — Однако там бывает и шумно, очень шумно, почти как у нас, или даже громче. Насколько я знаю раз в семь лет в храме проводится что-то вроде праздника.       — Праздника? Ты не упоминал о нём, — заинтересованно посмотрел на отца Рихан.       — Потому что я на него не попал, только слышал от других ёкаев, живущих в храме. Этот праздник посвящён Гудзи, храму и глицинии. Что-то вроде дани уважения и благодарности за то, что храм Миваку-Текина существует и процветает. Если хочешь знать подробности, — Нурарихён взглянул на внука с лёгкой ухмылкой, — спроси у Ясу. Она то точно намного больше меня знает.       Нура кивнул.       Он спросит, обязательно спросит.       — Рикуо, — позвал Рихан сына — тот заинтересованно взглянул на него, — мне интересно было: а что за условие ты озвучил Инугамигьёбу Тануки? А то мне упорно отказываются отвечать, — ханъё многозначительно посмотрел на отца, усмехаясь.       — Я попросил, чтобы на Сикоку поставили памятник тем, кто стал жертвой в этой битве, — прикрыл глаза Нура, слегка морщась: он не хотел вспоминать, как Тамадзуки, разойдясь, перерубил почти всех своих.       Рихан лишь хмыкнул.       — У тебя есть ещё некоторое время до начала собрания и празднования, — произнёс Нурарихён, вставая.       Все трое тоже поднялись.       — Празднования? — переспросил Рикуо.       — Ну, да, — весело ответил Рихан. — Победа в войне — хороший повод выпить Рикуо, — рассмеялся мужчина.       — Думаешь, Зен тебе разрешит? — скептически выгнул бровь Нурарихён, оборачиваясь к сыну.       — Буду надеяться, что он сделает сегодня исключение, — с горькой улыбкой вздохнул Рихан. — А то нечестно будет: вы все пьёте, а я, как дурак, нет.       — Надейся-надейся, — ворчливо произнёс Первый.       Рикуо улыбнулся, наблюдая за отцом и дедом.       — Кстати, Рикуо, — окликнул его Нурарихён, когда парень уже собрался удалиться.       — Что такое, дедушка? — обернулся к нему Рикуо.       — Мне рассказали, как ты проявил себя в моё отсутствие. Неплохо, — довольно усмехнулся старик.       Рикуо снова удивился, теперь уже словам деда.       — Вот с самого начала бы ты так, — тяжело, даже мечтательно вздохнул Первый.       Нура с улыбкой закатил глаза.       Его дед не будет его дедом, если не припомнит внуку то время, когда Рикуо упорно отказывался от титула. Парень не обижался, наоборот, ему было даже весело смотреть на эмоции Нурарихёна, становившиеся удивительно яркими в такие моменты, будто бы Первый специально кривил губы и прикрывал глаз, закатывая их.       После, попрощавшись с ними и Натто Козо, Нура направился в свою комнату. Дойдя до открытых сёдзи, он остановился и, повернув голову, взглянул на сакуру.       Та качала ветвями в такт порывам ветра, и нежно-розовые лепестки сыпались на траву.       Нура в задумчивости прикрыл глаза.       Взгляд стал более отчуждённым.       Парень пытался вспомнить, как у него получилось использовать Кьёка Суйгецу.       Кьёка Суйгецу — техника, которой Рикуо так и не смог научиться в детстве, до того дня, когда ему была восемь. Но Нура часто наблюдал эту технику в исполнении отца. Рихан не стеснялся применять и Кьёка Суйгецу в спаррингах с Рикуо. И Нуру, — как сейчас парень помнил, — очень раздражало, когда, даже задев отца, ханъё испарялся, и оказывалось, что Рикуо разрубал иллюзию, а Рихан возникал в другом месте. Так могло продолжаться час, или даже больше, и Нура обычно всегда выдыхался быстрее отца. Конечно же, Рикуо просил, чуть ли не умолял, Рихана и Нурарихёна обучить его и этой технике. Спрашивая о Кьёка Суйгецу по нескольку раз на дню, Нура-таки добился своего, и в одну и ночей Рихан более подробно рассказал ему про Кьёка Суйгецу и вместе с Нурарихёном показал Рикуо, как Кьёка Суйгецу выглядит со стороны. Рикуо впитывал информацию как губка, большими глазами глядя на отца и деда. Однако все попытки юного Нуры повторить за Риханом и Нурарихёном провалились к чёрту, ещё на самом начальном этапе. И как бы Рикуо не старался, как бы не пытался, ничего у не выходило. Нура просил отца или деда объяснить Кьёка Суйгецу ещё раз и ещё раз, снова и снова тренировался, но всё было бесполезно.       И сейчас, когда у него наконец-таки получилось, у Рикуо возник закономерный вопрос: "Как?"       Рикуо попытался восстановить картину всей драки с Тамадзуки, однако точного ответа не получил. Зато понял, после какого момента Кьёка Суйгецу удалась: когда он оказался в собственном сознании. Рикуо не мог объяснить это словами. Он будто видел картинку с двух точек, со стороны Дневного себя и Ночного себя. Вокруг парили лепестки сакуры, а они стояли на розовом ковре из этих самых лепестков, и снизу, из-под лепестков, шёл мягкий свет.       — День или ночь не имеют значения, — произносит Ночной Рикуо, стоя напротив Дневного. — Ибо мы с тобой одно целое, — ёкайская сущность усмехается. — Под нашей защитой и люди, и ёкаи, правильно?       — Да, — человеческая сущность отвечает ему смелой улыбкой.       Ещё пару секунд они смотрят друг на друга, а потом поднимается резкий поток ветра, создающий вихрь из лепестков плачущей сакуры.       И тогда Рикуо чётко понимает, что обе его сущности слились в единое целое, исчезая чёрной тенью, так ярко выделяющейся на фоне розовой вьюги.       После у него получилось использовать Кьёка Суйгецу. Но почему именно в этот момент? Что тогда произошло?       У Рикуо не получалось найти ответ.       — Луна всегда светит на небе... — пробормотал Нура себе под нос.       Парень взглянул на свою ладонь, потом — на сакуру и легко, уверенно улыбнулся. Стоит отложить думы о Кьёка Суйгецу, на время. Может, сейчас ещё просто рано пытаться разобраться, что именно произошло в те секунды бездействия и его, и Тамадзуки?       Рикуо усмехнулся.       И всё же он чувствовал облегчение от того, что больше не нужно делить себя на Дневного и Ночного. Неважно какой облик принять — ёкайский или человеческий — он был, есть и будет Нурой Рикуо. И ничто этого факта не изменит, как ничто более не вызовет в нём сомнений по поводу, кем же быть: человеком или ёкаем. Почему бы не быть и тем, и другим? Ведь луна постоянно на небосводе, просто её не видно. Однако это не значит, что её нет совсем.       — Луна всегда светит на небе, — громче произнёс Рикуо с улыбкой.       Он даже почувствовал странный прилив сил после того, как эти слова сорвались с его губ.       Нура спустился на землю, подошёл к сакуре и прикрыл глаза, позволяя летнему ветерку колыхать короткие волосы и края одежды.       Ему даже послышался знакомый, нахальный смешок, только теперь Рикуо точно знал: никого на ветви нет.       Ночной Рикуо стал его частью навсегда.       — Рикуо.       Сердце пропустило удар, когда он услышал знакомый голос.       Оборачиваясь, Нура уже знал, кого увидит.       — Привет, Рикуо, — стоя на веранде, Ясу улыбалась ему, как улыбалась всегда, прикрыв глаза.       — Судзин-сан! — радость наполнила всю его сущность, и все мысли о Кьёка Суйгецу и Тамадзуки благополучно вылетели из головы.       Нура спешно подошёл к веранде, сдерживаясь, чтобы не побежать.       Оставив обувь на траве, Рикуо быстро поднялся на энгаву и обнял Ясу.       Судзин мгновенно впала в ступор, и лицо её начало стремительно заливаться краской.       — Р-ри-рикуо, ты чего?! — заикаясь, пролепетала ошеломлённая девушка.       У неё даже очки съехали набок.       — А, извините, — осознав, что сделал, Нура расцепил свои руки на её плечах и виновато улыбнулся. — Я просто обрадовался вашему появлению.       — Понятно, — кивнула Судзин. — Удивил, ничего не скажешь, — девушка выдохнула, поправила очки и вновь завела руки себе за спину. Оставленные на ладонях царапины уже заживали, так что Судзин не видела смысла и дальше носить бинты. — Я рада, что ты проснулся, Рикуо, — мягко улыбнулась Ясу, сощурившись. — Как твои раны?       — Более или менее. По словам Зена, я быстро поправлюсь, и эти бинты станут уже не нужны.       — Хорошо, — прикрыла глаза Судзин.       — Судзин-сан, а с вами всё в порядке? — обеспокоенно спросил Нура, памятуя о Хаяте.       Парню было неприятно думать о том, что кто-то столь пугающий, находится рядом с Ясу, а саму Ясу, по-видимому, присутствие Хаяте нисколько не смущает.       — А со мной должно что-то случиться? — вопросом на вопрос ответила Судзин, наклоняя голову набок и непонимающе глядя на Нуру.       — Хаяте, — отводя глаза в сторону, пробормотал Рикуо. — Он вам ничего не сделал? — отчего-то смущённый Нура не мог посмотреть в глаза Ясу.       — Рикуо, поверь мне, — улыбка снова стала мягкой и даже нежной, а голос — ласковым и успокаивающим, — Хаяте никогда не причинит мне никакого вреда.       — Правда? — Нура снова взглянул на неё, поджав губы в томительном ожидании.       — Правда. У Хаяте есть несколько запретов, и один из них заключается в том, что он не имеет права причинить мне хоть какой-то вред, даже самый малейший, — теперь уже девушка осторожно обняла его.       Нура вздрогнул, чувствуя, как Судзин запустила руку в его волосы. Сделала она это так же едва заметно, как и обняла его.       Только постояв минуту недвижно, Ясу начала пропускать через пальцы короткие пряди.       Рикуо прикрыл глаза и уткнулся носом в плечо девушки, растягивая губы в какой-то блаженной улыбке, обнимая Судзин в ответ.       Так они и стояли некоторое время, наслаждаясь обществом друг друга и объятиями, пока Ясу не спросила:       — Раз ты знаешь о Хаяте, значит, знаешь и о храме Миваку-Текина?       — И том, что вы Третья Гудзи, Судзин-сан, — тихо произнёс Рикуо. — Вы не злитесь?       — За что? — мягко улыбнулась девушка, на что Нура пожал плечами, и тогда Ясу издала смешок.       — Почему вы не рассказывали? — оторвавшись, Рикуо взглянул на девушку.       — А это что-то бы изменило? — вновь вопросом на вопрос ответила Судзин, прикрывая глаза и смахивая с плеча Нуры какую-то пылинку.       — Не думаю, но я бы узнал вас получше намного раньше, чем хотелось бы, — честно признался Рикуо. — И часть вопросов бы отпала.       — Вот как, — посмотрела на него Ясу. — В чём-то ты прав, прости меня, — извинилась Судзин. — Если у тебя есть какие-то вопросы, я готова на них ответить, Рикуо.       — Не сейчас, — Рикуо снова ткнулся носом ей в плечо. — Сейчас я хочу... просто вот так с вами постоять.       — Как скажешь, Рикуо, — Шепнула девушка, крепче обнимая его и, подавляя радостный визг, спрятала лицо в его волосах. — Знаешь, — заговорила она после нескольких минут молчания, — я очень восхищаюсь тобой, Рикуо. Ты прекрасно показал себя, как лидер. Ты молодец! — под конец, не сдержавшись Судзин, всё же взвизгнула, схватив Нуру за плечи, и заглянула ему в глаза с широкой и счастливой улыбкой.       В гречишных глазах сверкали золотые искорки.       Похвала от Судзин оказала на него большее воздействие, чем слова отца или деда: Нура замер, как вкопанный, уставившись на Ясу, будто бы видел её впервые. Хотя, по правде, Рикуо действительно в первый раз видел улыбку, полную такого счастья, такой искренней радости и вместе с тем нежную, как в первый раз видел, чтобы золотые искорки в глазах девушки сверкали так ярко, что, казалось, рассеют даже самую чёрную тьму. На него вдруг навалилась какая-то слабость, но он не мог отвести взгляда от Ясу. Нура был сражён.       Судзин, казалось, совсем не замечала выражение лица парня, она снова прижала Рикуо к себе, уже не стесняясь своих эмоций.       — Я так рада, Рикуо, так рада, что я могу обнимать тебя, что я могу разговаривать с тобой, что могу тебя видеть! — На радостях произнесла Ясу.       — Что? — Нура вскинул голову, карие глаза с неверием смотрели на улыбающуюся девушку.       — Я рада, — повторила Судзин, — что ты у меня есть, Рикуо, — она довольно зажмурилась.       Нура не успел ничего ответить — помешали.       — Кхм!       Оба вздрогнули, краснея, и посмотрели на того, кто пришёл.       — Прошу прощения, — от осознания того, что пришедшим был Рихан, Рикуо и Ясу смутились ещё сильнее.       — Рихан-сан, д-доброе утро! — чересчур громко поздоровалась Ясу, отчего ей самой стало неловко, и она отвела глаза в сторону, поджимая губы.       — Здравствуй-здравствуй, Ясу, — хитро улыбнулся ханъё. — Смотрю ты к нам зачастила.       Ясу кашлянула и поймала непонимающий взгляд Рикуо.       — Ну, я вчера приходила, чтобы проверить, как ты, — нервно-неловко улыбнулась Судзин, отпуская Нуру — к разочарованию последнего — и делая шаг назад, убирая руки за спину.       — И мне не сказали, — Нура бросил недовольный взгляд на отца, а тот довольно ухмыльнулся.       — Ясу, позволь, я заберу своего сына, — ханъё подошёл к ним и, дабы Рикуо не убежал, что вполне могло произойти, схватил сына за шкирку.       — Я не ребёнок, чтобы меня как котёнка держать, — возмутился Нура, хмурясь.       — Ребёнок, Рикуо, для меня ты всегда будешь ребёнком, — хмыкнул Рихан. — И не спорь со старшими.       Рикуо надулся.       — В таком случае, я пойду, Рихан-сан, Рикуо, — склонила голову Ясу, и Нура сразу прекратил даже думать о сопротивлении.       Это отразилось в карих глазах, что было замечено ханъё.       — Не торопись с уходом, Ясу, — произнёс Рихан. — Ты можешь побыть здесь ещё какое-то время. Мы тебе рады, да, Рикуо? — он многозначительно взглянул на Рикуо.       — Конечно! — закивал тот. — Судзин-сан, вы можете оставаться здесь сколько хотите!       Ясу покраснела от таких слов, а Рихан не сдержал смешка.       — Ой... — Рикуо тоже смутился.       — Поосторожней со словами, Рикуо, — усмехнулся ханъё, отпуская сына.       Теперь мужчина был уверен — парень никуда не денется.       — Идём, Рикуо. Все ждут только нас, — Рихан развернулся и, кивнув сыну, направился к залу, где уже все собрались.       — Повеселись, Рикуо, — улыбнулась Ясу, кивая. — А за меня не беспокойся.       — Ещё увидимся, Судзин-сан, — попрощался Рикуо и поспешил догонять отца. — В следующий раз попрошу не мешать мне и Судзин-сан, — тихо произнёс Рикуо, когда они с отцом шли по коридору.       Рихан удивлённо взглянул на сына и как-то неверяще хмыкнул: Рикуо смотрел на него абсолютно серьёзным и твёрдым взглядом, отчасти недовольным.       — Если мне не будет нужно твоё присутствие, тревожить вас не собираюсь, — примирительно поднял руки ханъё, не сдерживая смех.

***

      Все собрались в большой зале, столики перед старейшинами и другими ёкаями были завалены едой.       Мокугъё Дарума, пока ждали глав клана Нура, рассказал чем же закончился конфликт между Сикоку и кланом Нура. Упомянул ёкай и условие договора, заключённого между Рикуо и Инугамигьёбу Тануки.       — Таким образом, — подводил итоги Дарума, — усилиями господина всё завершилось миром. И это вопрос решённый, — закончил он.       — Что?! — один лишь Хитоцуме не желал униматься. — Миром?!       Тут его, схватив за хаори, потянули в сторону.       — Сёэй, ты чего творишь?! — вопил Ньюодо.       — Дядя, ты мешаешь. — Спокойно пробормотал Сёэй, успевший за эти пару дней принять смерть отца и решение Рикуо, касающееся Тамадзуки.       Фусума отворились, и внутрь вошли Рикуо, Рихан и Нурарихён.       — Хорошо потрудились, Хитоцуме, — улыбнулся Рикуо Ньюодо, прикрывая глаза.       — Да... нет... — пробормотал Хитоцуме.       Дед, отец и сын уселись во главе.       — Товарищи, простите за ожидание! — заговорил Рикуо.       — С нетерпением ждали вашего возвращения, Верховный Главнокомандующий, Рихан-сама, Рикуо-сама, — упёршись кулачками в пол, Карасу-Тенгу склонил голову первым.       — С возвращением! — склонили головы Цурара, Кубинаси, Кейдзюро, Куротабо, Аотабо, Каппа.       — С возвращением! — поклонились старейшины по одну руку от Рикуо.       — С возвращением! — повторила другая половина старейшин, также приветствуя глав.       — Вы мне очень помогли в этот раз, спасибо вам! — поблагодарил всех Рикуо.       — Тогда тост, — поднялся Зен с пиалой в руке. — За Рикуо-саму, как предводителя собственного хоровода, и за благополучие клана Нура в будущем! Выпьем! — крикнул первым Зен, осушая пиалу.       — Выпьем!       — Выпьем!       Поддержали его другие.       И все принялись за еду и саке.       — Гьюки, выпей, — Рикуо налил саке мужчине.       Аотабо, умудрившись уже немного опьянеть, громко рассмеявшись, сделал большой глоток из средних размеров пиалы.       — Когда я подумал, что, вот он, решающий момент, мне ещё вспомнилась и наша с тобой битва на горе Недзиреме, — произнёс Рикуо с улыбкой.       Нурарихён с удовольствием в чёрных глазах пил саке из такой же пиалы, из какой и Ао.       Карасу-Тенгу парил по помещению, залпом осушая пиалу, отчего, порой, терял равновесие.       Сёэй с улыбкой наливал саке Хитоцуме, а тот с радостью его принимал.       — Твоё пробуждение произошло задолго до этой битвы, — ответил парню Гьюки, будучи спокойным за клан Нура. — Ты просто никак не мог принять это.       Осушала пиалу за пиалой Кино, то же делал и Куротабо, и даже Цурара позволила себе немного выпить.       — Ты прав, — прикрыл глаза Рикуо. — Но теперь-то я понимаю: днём и ночью я остаюсь собой.       Карасу-Тенгу довольно выдохнул, осушив очередную пиалу.       Рихан тоже пил саке, смакуя каждый глоток.       — Да, — кивнул Гьюки, прикрыв глаза. — И правильно. Ты силён в любом облике, господин.       — Ум... потанцевать захотелось... — Кейдзюро, подвыпившая, поднялась на ноги, прикрыв глаза и приложив ладонь к щеке.       — Сегодня можно! — В воздух воспарила голова Кубинаси с покрасневшими от саке щеками.       — Что ж, тогда и я... — Куро поднялся на немного шатающиеся ноги. — Сердце в танец вложу! — он задрал одежду, готовясь пуститься в пляс.       Кино и Цурара взвизгнули.       — Жги, Куро! — подбадривал друга пьяный Аотабо.       Веселье и смех разносились по всему дому, и сидящие на крыше Годзумару и Медзумару не могли их не слышать.       — Хех, вот всегда они так, — фыркнул Годзу. — Беззаботные тетери...       — Говоришь так, а сам-то, небось, хочешь к ним присоединиться, да, Годзу? — растянул губы в хитрющей улыбке Медзу.       — Ты долбанулся, что ли?! — смущённый тем, что его так быстро раскусили, Годзумару вскочил на ноги и отвесил Медзумару подзатыльник.       — Ай! — Медзу схватился за ушибленное место.       Оба резко обернулись на шум крыльев. То были Санбагарасу.       Годзу и Медзу напряглись.       — Смотрю, поправились уже, — с усмешкой произнёс Тосакамару.       — Если клану Нура предстоят тяжёлые времена, нам понадобится вне всяких сомнений ваша сила, — более серьёзно сказал Куромару.       — Рассчитываем на вас, — Сасами приподняла губы в улыбке, и Куромару тоже улыбнулся.       Довольная ухмылка украсила как лицо Годзу, так и Медзу.       — Решающий момент настал! — пока ёкаи пировали в доме, Натто Козо рассказывал мелким аякаши небылицы. — И чтобы защитить Командующего, я этих ёкаев из Сикоку и так, и эдак! — он, вскочив на ноги, размахивал руками.       Среди слушателей была и Ясу, сидящая на корточках. Мелкие аякаши с радостью приняли девушку. Натто слушал даже один из старейшин, Омукаде.       — Ребята, идите покушайте! — позвала ёкаев Вакана.       — Хорошо, — дружным хором ответили те.       — Ясу, ты тоже присоединяйся, — обратилась Вакана к девушке.       — Благодарю вас, Вакана-сан, — кивнула Судзин, радуясь приглашению.       В зале становилось всё более и более шумно. Ёкаи пили и ели от души. Куро отплясывал под громкие аплодисменты Ао и Куби и хохот Кино. Ойкаве же было слишком неловко смотреть на сие зрелище, потому девушка закрыла лицо ладонями. Опьяневший Каппа что-то неразборчиво булькал. Старейшины подливали друг другу саке и разговаривали.       Рикуо вернулся на своё место, между отцом и дедом. Нура смотрел на выпивающих ёкаев, и на его губах сама собой расплывалась улыбка.       Как же всё-таки хорошо быть дома, в кругу тех, кто тебе бесконечно дорог, когда всё тихо и спокойно.

***

      Сикоку, несколько недель спустя...       Волны бились о скалу и пенились, маленькие солёные капли взлетали в воздух с невероятной силой и падали обратно в воду. Вечернее солнце заливало выступ, где росло одинокое, кривое дерево, да стояли нескольких могильных камней с высеченными на них иероглифами. Окрашенные в красный лучи создавали длинные, вытянутые тени. Лёгкий ветер, срывая листья с деревьев в лесу позади, доносил их до уступа. Те, будто следуя чьему-то приказу, замирали над камнями и медленно опускались на них и на землю.       Тамадзуки открыл глаза, глядя, как заходит за море, чьи края сливаются с небом, солнце. Оно касалось ещё и раны на лице, что обратилась шрамом, как ещё одно напоминание для Тануки.       Послушные порывам ветрам колыхался пустой рукав кимоно и такой же пустой рукав хаори.       Как и сказал Хаяте, рука, которой Тамадзуки держал Молот Короля Демонов, по возвращению на Сикоку стремительно начала окрашиваться в фиолетовый, причиняя Тануки неимоверную боль. Как заволновался Инугамигьёбу Тануки, но Тамадзуки сказал отцу, что разберётся со всем сам, и удалился. В гордом одиночестве, сцепив зубы, чуть позже Тамадзуки лишил себя руки. Когда конечность отделилась от тела, Тамадзуки почувствовал облегчение и только потом боль. Рука же в скором времени иссохла и обратилась в пыль.       Тамадзуки поморщился, представляя, что с ним могло произойти то же самое.       За его спиной послышался звонкий лай.       Тамадзуки дёрнулся, решая игнорировать надоедливое животное, и, выдохнув, развернулся, чтобы уйти. У кромки леса его должны были ждать Теарай-Они и Ганги Козо.       А лай и шорох раздвигаемой травы не исчезал, и Тануки всё же посмотрел вниз.       К нему шёл щенок, маленький, с белой шёрсткой, высунутым языком, из-за чего малыш часто дышал, и большими, полными преданности, каре-чёрными глазами.       Тамадзуки уже видел эту преданность.       — Странное создание... — проговорил он, вздыхая и прикрывая глаза. — Знай... что потакать тебе не буду...       Тамадзуки прошёл мимо щенка, а тот, завиляв от счастья коротким хвостиком, побежал за парнем, оглашая округу звонким лаем.