The pearl of Bombay

Когда Лина убежала, то думала, что они с Эриком больше не увидятся. И была бы очень рада такому раскладу. Потому что она вряд ли когда-то забудет, как в зеркале увидела свою шею, залитую кровью. Трудно будет забыть и жгучую боль от спирта и собственные слёзы ручьем, пока она обрабатывала рану. И вроде бы ничего серьезного, жить будет, но при виде тёмной, венозной крови становилось страшно… Вдруг она просто не остановится? А больницы в пешей доступности нет. Пришлось самой накладывать повязку. У Лины, не имеющей никаких практических знаний, кроме как с школьных уроков биологии, это получалось из рук вон плохо. Но спустя четверть часа вышла в меру тугая повязка, которая и не спадала, и не мешала дышать. Утерев пот со лба, девушка взглянула на свою перебинтованную шею и сама себе довольно отрапортовала: «Это шедевр, мисс Келли». Весь день она не выходила из комнаты. Денег катастрофически не хватало — надо было идти работать — да есть хотелось зверски, но страх перед парящей ложкой-заточкой пересилил. «Главное — больше с ним не пересекаться. Бомбей — город большой, глядишь разведёт нас в разные стороны», — размышляла она, лёжа вечером на кровати, голодная и всё еще слегка напуганная. Но она понимала, что по-хорошему, ей бы надо сменить место жительства. Хотя бы на время. Но в этом районе все контакты налажены, всё знакомо: Лина знала, когда и куда привозят туристов, шла их встречать. Потом устраивала по гостиницам, где управленцами были её знакомые, рекомендовала хороших торговцев специями или сувенирами, а иногда и наводила особо искушенных на продавцов чарос…* И все вышеперечисленные люди, соответственно, отчисляли ей долю, да еще и туристы платили ей за услуги. В конечном счёте выходило немного, но на жизнь хватало. «Да и вообще, я тут побогаче многих буду», — думала Лина каждый раз, когда пересчитывала заработанные собственным потом деньги. От того факта, что она ни от кого не зависит, девушка ловила особенный кайф. Так первый час чувствует себя школьник, сбежавший из дома в поисках «свободы». Вот только её первый час растянулся неимоверно сильно… Каким же великим было её счастье, когда следующим утром она вышла встречать очередную партию гора**, и никто даже не попытался её убить. Под словом «никто», она конечно же имела в виду Эрика. Всё было тихо. Казалось, в этот день и небо было светлее, и еда вкуснее, и туристы щедрее. Вечером она досыта наелась и выпила крепкого чая, и довольная жизнью завалилась почитать. Нацепив налобный фонарик, она включила его и погрузилась в чтение. И лучше уж так, чем в темноте ломать себе глаза над мелким шрифтом. Несмотря на то, что в Мумбаи она жила уже больше года, на маратхи и хинди читала отвратно, а вернее сказать — вообще не читала. А найти здесь книгу на английском стоило больших трудов. И всё же она нашла одну на местном блошином рынке: тоненькую и потрёпанную, с мелким шрифтом. «Изречения Иммануила Канта». Голова порой от такого чтива болела страшно, но это был единственный способ не забыть родной язык. Да и мозг размять никогда не лишне. Но сделать этого ей было не суждено. На её балконе раздался хруст и глухой шлепок, будто соседи сверху сбросили туда тяжелый мешок с чем-то мягким, попутно сломав перила. Сперва Лина думала проигнорировать это нахальство и продолжить чтение, но «мешок» вдруг слабо застонал, а Лина вспомнила, что живёт на последнем этаже. Она беззвучно соскользнула с постели, прижалась к стене и заглянула за штору, отделяющую балкон от комнаты. Старые хлипкие перила были проломаны и раскиданы по всему балкону, а на самом краю в кучке обломков и щепок лежал мужчина. Это был Эрик. В изорванной одежде, избитый, лицо опухло и залито струйками крови, под глазом синяк. Он едва шевелился, дышал глубоко, но хрипло и очень медленно. Глаза были закрыты. В таком состоянии он был неопасен. «Надеюсь», — прибавила про себя Лина и подошла к нему, присела на корточки. Он приоткрыл глаза и взглянул на неё так… От жалости в груди всё заныло, стало больно почти физически. Так и смотрят те самые побитые собаки: не лают, пытаясь обратить на себя внимание и попросить помощи, но в глазах надежда, что добрые люди их не оставят. И вот странно, в тот момент она напрочь забыла, что зла на него. «Только попробуй меня потом убить», — сквозь зубы рычала Лина, под руки затаскивая мужчину в комнату. Тот кое-как шевелился, но в основном это было просто мотание из стороны в сторону. Его транспортировка полностью легла на плечи девушки. Сил закинуть его на кровать не было, поэтому она устроила его прямо на полу: расстелила покрывало, скинула на пол подушку. Она села на колени рядом с его правой рукой, на уровне его плеч, засучила рукава своей рубашки и спрыснула руки спиртом, аптечку со всем содержимым положила рядом. — Эрик, говори со мной, не вырубайся. — М-м-м… — Куда тебя били? — Голова-а, — простонал он. — Черт, это плохо, — она закусила губу. — Голова кружится? Тошнит? — Да… — Давно? — Нет… — Надеюсь, тебе повезло и это просто легкое сотрясение… Мужчина прохрипел что-то нечленораздельное, взглянул на нее и медленно моргнул. — Эрик, мне нужно сбегать за водой. Ты только дождись. И Эрик очень старался. Он думал, старался не засыпать. Прокручивал в голове то, что с ним произошло. Из-за постоянного чувства тошноты это было трудно, но всё же осуществимо. Когда Лина оставила его одного в центре взволнованной толпы, ожидающей от Леншерра обещанных фокусов, он растерялся. Убивать из нельзя, просто применить левитацию и улететь — тоже. Всё это могло привести к тому, что его узнают и вновь объявят охоту. Люди не выпускали его из плотного кольца, не смотря на все его убеждения. Ведь никто и не понимал, что говорил этот гóра. Силой расталкивая толпу, он чуть было не нарвался на драку, но в этот раз обошлось. Он смог провести весь тот день без конфликтов, однако шатался по улицам измученный жарой, без возможности купить еду — просто не мог договориться с продавцами. На следующий день всё стало только хуже. Главная проблема была в том, что Эрик абсолютно, ну ни капельки не понимал их речи. И так получилось, что когда приближался комендантский час, и он спешил убраться куда-нибудь с улицы, то совершенно случайно толкнул плечом какого-то старичка. Старичок, по-видимому, оказался непростой, потому что через десять минут его окружили пятеро крепких мужиков с деревянными палками в руках, и начали с ним что-то выяснять на повышенных тонах. Тогда-то Леншерр и понял, что хуже города, чем Бомбеи, для него не придумать — слишком мало металла. Весь чертов город — дерево, тряпки и цементные стены. Об которые, кстати говоря, его пару раз приложили, когда происходящее перетекло в драку. Перевес сил был в сторону пятерки, и, выражаясь коротко, Эрик хорошенечко так получил по мордáм. И кульминацией стал момент, когда один из мужиков со всей силы ударил его дрыном по затылку. В голове всё загудело, перед глазами стало мутно, к горлу подкатил ком. Казалось, мозг внутри бился об стенки черепной коробки со страшной, сверхзвуковой скоростью, как язычок в колоколе. Не будь он мутантом, наверняка уже упал бы замертво. И его счастье, что на этой ноте пятёрка успокоилась и ушла. Соображая из последних сил, он смог дойти до гостиницы Лины. Он буквально полз вдоль стенки, а потом грохнулся ей на балкон с помощью своих способностей — лестницу он бы не осилил. После этого сил шевелиться не было, даже держать глаза открытыми было тяжело. Всё тело болело, разум плыл. Его тошнило от света, громких звуков, от того, что дышит слишком глубоко — словом, ото всего. Да и жесткое приземление хорошему самочувствию не способствовало. Давно Линкольн так не суетилась и не бегала. Боязнь, что Леншерр отключится и потом уже не очнётся, подстегивала как ничто. Вернувшись с тазом чистой воды, она первым делом стёрла кровь с лица мужчины и положила ему на голову охлаждающий компресс. Потом по знакомой уже схеме все повреждения были обработаны спиртом. Опухшее лицо было аккуратно покрыто гепариновой мазью. Закончив с лицом, Линкольн опустила взгляд к торсу Эрика. То, что было когда-то рубашкой, стало просто рваной перепачканной тряпкой, висящей на плечах мужчины. Половина пуговиц оторвалась, те, что остались, Лина проворно расстегнула. Обнажив его торс, она замешкалась. В голову так не вовремя закрылась мысль, что это — первый мужчина, которого она раздевает… и что он очень неплохо сложен. Она поджала губы, резко выдохнула — и этим полностью сдала себя. — Там всё так плохо? — подал голос Леншерр, помогая прийти в равновесие. — Чт?.. А, нет, нет, всё хорошо… В смысле, не хорошо, но и не так плохо, как ты думаешь, — затараторила она. Она начала смывать кровь, с каждой секундой краснея всё больше. Через мокрую ткань она чувствовала тёплую кожу, рубцы шрамов. Она старалась не смотреть Эрику в глаза и делать всё быстро, чётко. Но это получалось до тех пор, пока она не перешла на живот. Под руками чувствовался стальной пресс — от этого ощущения в глазах потемнело. Стряхнув с себя сладкий морок, она увидела, что скулы Леншерра тоже покраснели, а взгляд сосредоточенно смотрел куда-то в сторону, будто говоря: «Меня здесь нет, это не со мной». Понимание того, что Леншерр тоже стесняется, успокаивало. Ран не было, кровоподтёки она быстро-быстро покрыла мазью, стараясь не касаться кожи, не смущать еще больше себя и мужчину. Когда она собралась переходить к плечу правой руки, то увидела, что вода в тазу почернела. Обтирать грязной водой грязную руку смысла не было — пришлось оставить Эрика. Ух, попадёт ей потом за расточительство от владельца, Рави. «Но это будет потом, сейчас у нас игра в доктора», — с нервной усмешкой бубнила под нос Лина, спускаясь по лестнице, перепрыгивая по две ступеньки за раз. Эрик лежал на куске ткани на полу. Уставший до смерти, почти полураздетый и смущенный… униженный собственной слабостью. Перед Линкольн было неловко, перед собой — еще больше. В тишине, без чужих тревожащих прикосновений, он стал потихоньку задрёмывать, хотя и понимал, что это опасно. Но вдруг раздался громкий металлический лязг — кажется, таз. Затем последовал тяжелый быстрый топот, который приближался к комнате — кажется, Линкольн. И действительно: она вбежала с глазами по пять копеек и без таза, на лице — ужас и слово «катастрофа». — Эрик!.. Жандармы внизу!.. Они тебя ищут!.. Надо уходить! Лина пролетела по комнате, словно ураган, за миг собрала все вещи в рюкзак, нацепила его на плечи и защелкнула ремешок на груди, принялась поднимать Эрика с пола. Он не возражал и побегу не сопротивлялся, но еле стоял на ногах, а это уже мешало. Перед мужчиной сейчас стоял простой выбор: сдаться жандармам или бежать. Он без раздумий выбрал бежать. Отсюда вытекает «простая» задача: бесшумно спуститься вниз по строительным лесам рядом с балконом и бежать что есть сил подальше от гостиницы. Другого способа Линкольн не придумала. Лина прыгнула первая, и оттуда протянула руку ему, когда конструкция под ней перестала ходить ходуном. Леншерр прыгнул, но приземлился на доски с таким шумом, что девушка зажмурилась. «Всё…», — думала она, но никто не спешил хватать их и бить палками. Они продолжили спускаться. От частых прыжков у Эрика вновь закружилась голова, и, сигая на землю, он едва не сшиб с ног Лину, вдобавок ударив её по голове локтем. Пока они делали ноги, Лина молилась всем богам, чтобы не встретиться с патрулем. Тогда всё точно пропало. Молитвы её были услышаны, ибо до места назначения они добрались, ни встретив ни одной живой души. Даже кошка, которая гуляла в ночи, при виде этой парочки развернулась и пошла прочь. Сквозь головную боль и усталость Эрик помнил, что они долго бежали, а потом как-то внезапно очутились в лабиринте из хлипких домиков, и непонятно было — то ли из ткани, то ли из мусора. Лина, которая едва ли не несла Эрика на себе, бросалась с ним то влево, то вправо, пока наконец не остановилась у одной из палаток. — Сита, Сита! — громко зашептала девушка. — Это Лина. Смуглая рука откинула тонкую тканевую завесу, и из-за неё выглянула индийская девушка. В темноте её было не разглядеть, но голос был приятным. — Лина, что ты тут делаешь? — удивленно зашептала индианка. — Сита, ты одна? — Да… — немного смущенно ответила девушка. — Пожалуйста, пусти. Нам нужна помощь. — «Нам»? — Сита — это Эрик. Эрик — Сита. Вот и познакомились. Теперь пустишь?