The pearl of Bombay

Пробуждение не было приятным. Эрик вскочил с тихим вскриком и дышал так, будто пробежал марафон. От резких движений избитое тело накрыло волной тупой боли, а голова после легкого сотрясения всё ещё отказывалась нормально работать. Он медленно, с тихим кряхтением лёг обратно на что-то мягкое, осмотрелся. Он лежал в той самой лачуге, куда Линкольн привела его вчера. Кстати о ней. Она свернулась калачиком и мерно сопела, уткнувшись лбом аккурат ему под рёбра. Так вот почему ночью с левого бока ему было теплее, чем с правого… Судя по жаре и духоте, сейчас солнце было в зените — значит полдень. Воздух был тяжелый и плотный, как кисель, и дышать им было невозможно. Но он всё же дышал, мысленно посылая всё к чертям. Леншерр устал считать, сколько раз он уже проклял Бомбей. Этот город однозначно будет сниться ему в кошмарах. И вот странно, чем больше Лина ему помогала, тем сильнее становилась непонятная тревога глубоко внутри. И её треклятая арийская внешность не помогала с ней справиться. Эрик не любил быть перед кем-то в долгу, а в случае с Линой к нему уже должны были прийти коллекторы и начать выбивать эти долги силой. «А может эта пятёрка за этим вчера приходила?» — собственная шутка заставила грустно ухмыльнуться. — Эрик, это Сита, — вдруг раздалось у входа на английском. — Оденьтесь, пожалуйста, мне надо войти. Тут-то Эрик и понял, что без рубашки, а в местах кровоподтёков — жирные следы от впитавшегося крема. «Лина постаралась», — он улыбнулся этой мысли, но внутри всё равно шевельнулась тревога. Он приподнялся на локте и осмотрелся — у него в ногах лежал аккуратно сложенный джемпер грязно-серого цвета. Он оказался на размер больше, — рукава были длинноваты. Ткань порядком истончилась от времени, из-за чего немного просвечивала. Но на первых порах и это сгодится. — Готово, — тихо сказал Эрик, оправляя одежду. В шатёр вошла молодая индийская девушка. Она была лет на пять-семь старше Лины, примерно одного роста с ней; полнее, чем она, грудь и ягодицы тоже были заметно больше. У нее были большие глаза цвета угля, и такого же цвета волосы, — они были собраны в аккуратный пучок на затылке. У кистей и, вероятно, по всем рукам густо росли темные волосы. Одета девушка была в сальвар камиз*. Верх был кораллового цвета, на груди бежевой нитью был вышит прямоугольник; штаны, похожие на леггинсы, тоже были бежевого цвета, но немного темнее. — Как вы, Эрик? — вполголоса спросила Сита. — Голова не болит? — Мне уже лучше, спасибо. В руках у нее был алюминиевый высокий котелок, похожий на термос. Она поставила его рядом с Эриком, открыла. Внутри оказались лепешки, похожие на те, что ела Лина вместе с оранжевым огненным супом. — Вам надо поесть. — Какое счастье, что вы говорите на английском, — подумал вслух Леншерр. Они тихо рассмеялись, Линкольн под боком мужчины недовольно поморщилась, замычала и еще сильнее зарылась носом ему под рёбра. — Бедная Жемчужинка… Она всю ночь провела рядом с вами — очень боялась, что вам станет хуже, — сказала Сита и погладила её по плечу. — Я очень благодарен ей за это… Почему… Почему вы назвали её Жемчужинкой? — Да вы посмотрите на её волосы! — она лучезарно улыбнулась, пропустив прядь светлых волос сквозь пальцы. — Во всем Бомбее не сыскать таких дивных волос. Да и душа у неё чистая и блестящая, как жемчужина. И пусть я видела их лишь на шеях и руках богатых гóра, я знаю, что говорю. — М-м, вы обо мне говорите? — раздался хриплый спросонья голос Лины. Эрик опустил к ней взгляд. Сейчас девушка была просто олицетворением утренней неги: она не хмурилась, на лице не было морщинок от волнений и забот. Глаза еще не открылись до конца, а пушистые ресницы то и дело вновь ложились обратно на щеки. Губы были слегка надуты. Она слабо улыбалась ему, кажется, сама того не осознавая. Леншерр положил свои ладони ей на щеки, погладил большими пальцами и прошептал: «Спасибо». Она улыбнулась ещё шире, подалась навстречу, доверчиво прикрыв глаза, и… уронила голову ему на бёдра, вновь проваливаясь в сон. Эрик издал какой-то прерывистый непонятный звук, обозначающий удивление и… разочарование? Сита лишь молча наблюдала, а затем жестом предложила позавтракать. Лепешки были острыми, но тут Сита предложила ему… чёртов питьевой клубничный йогурт. «Лина предупредила, что у тебя проблемы с острой едой», — сказала Сита и улыбнулась. Когда индианка ушла и Леншерр остался один, его беспокойство достигло пика и превратилось в паранойю: «Да что нужно этой девчонке? Она на кого-то работает? Она точно знает, кто я… Хочет сдать правительству за награду и уехать отсюда? Точно…» Если бы Лина прочитала мысли своего знакомого в тот момент, то не удивилась бы тому, что он схватил её за горло, стоило ей открыть глаза. — Вот ты и попалась, чертовка, — спокойно отчеканил Леншерр. — Зачем ты всё это делаешь? — Прости, прости пожалуйста! — сипло затараторила Лина, обхватив его руку двумя своими в попытке убрать. Она елозила и била ногами по полу хижины, в глазах собрались слёзы от испуга. — За что простить? Сознавайся, — на его лице появилась едва заметная улыбка. Он почувствовал, что раскрыл её, и торжествовал. «Ошиблась подружка в твоей чистой душонке-то», — съязвил он про себя. — Дышать… руку… От страха Лина дышала чаще, но приток кислорода был почти полностью перекрыт — она быстро задохнулась. Девушка уже почти потеряла сознание, когда ей прилетела пощечина. Эрик при этом ослабил хватку, но руку не убрал. — Думала усыпить меня своей заботой? И кому ты думала сдать меня, м? Полиции или сразу наверх? — О чём ты говоришь? — Она удивлённо вскинула брови. — Я бы никогда тебя не сдала, Эрик! — Тогда зачем помогаешь? — Потому что тебе нужна была помощь. Я была на твоём месте, Эрик, — мне знакомы твои чувства. Отпусти меня, прошу. Эрик убрал руку, взглядом показав всё своё отвращение к ней. Лина молча отползла в дальний угол лачуги, утирая мокрые дорожки слёз. — Ты хоть знаешь, кто я? Знаешь, кому протянула руку? — Конечно знаю, — она улыбнулась сквозь слёзы. — Но люди для того и отправляются в Бомбеи, чтобы оторваться от прошлого, какое бы оно ни было. Сейчас ты обычный человек. Тебе страшно, ты потерян. Но здесь тебя не настигнет прошлое, главное — не кричать о себе слишком громко. Она заглянула ему в глаза, а Эрик не успел отвернуться. И его прожгло насквозь. От слёз глаза Линкольн казались больше, блестели и светились как… как жемчужины. И в них — ни капли злости, лишь затухающий испуг. Она и правда была Жемчужиной. Жемчужиной Бомбея… и его ангелом-хранителем. Правда, Леншерр до сих пор не понимал, почему она снизошла до него. Он не верил в эту сказку о сестрах-братьях от других матерей. Линкольн уронила по слезинке и заговорила, её голос дрожал: — Эрик… я правда хочу тебе помочь. Просто так. И мне не важно, кем ты был до встречи со мной. Заключим мировую? — она протянула ему руку. — Хорошо, — он осторожно взял её руку в свою, пожал. — Прости меня, Лина. Леншерр впервые назвал её по имени. Возможно, это сподвигло девушку броситься к нему в объятия и тихо заплакать. Уткнувшись ему в плечо, она не видела, как Эрик сиял от облегчения: улыбался и прикрыл глаза. — Не смей меня больше пугать ни ложками, ни удушением! — сквозь всхлипы пролепетала она, крепче стискивая его в объятиях. — А вилками можно? — спросил Эрик, приоткрыв один глаз, а сам думал, что всё-таки есть в ней что-то от ребёнка. Например, открытость в эмоциях и мыслях. — Эрик! — девушка хохотнула и слабо стукнула его по плечу, а потом вдруг резко посерьёзнела: — Ты теперь свободен от прошлого — так оставь Магнето за порогом. Всё кончилось. И этих слов плакать захотелось уже Леншерру…