Если боль ненадолго заглушить, она станет еще невыносимей, когда ты почувствуешь её вновь.
Июнь, 2008.
Этот вечер тянулся бесконечно долго. Гермиона елозила вилкой по тарелке, не в силах запихнуть в себя даже кусочек мяса. Она всё время отвлекалась на боль в руке, которая становилась всё сильнее и сильнее. Спустя где-то час, она отошла в уборную, чтобы посмотреть на своё предплечье, которое кровоточило не останавливаясь. Рукав рубашки давно уже окрасился в кроваво-красный, и никакие швы не спасали ситуацию. Помогал лишь пиджак чёрного цвета, что скрывал всё это. Девушка наложила несколько повязок сверху, прежде очистив руку от крови, чтобы вернуться за стол и нечаянно не измазать светло-кремовую скатерть в кровавые подтёки. Казалось, что проблемная рука затмила все остальные чувства: страх и паника куда-то испарились, а гнев и ярость необъяснимым образом утихли. Гермиона даже предположила, что если бы не жгучая боль в предплечье, то возможно, что она смогла бы насладиться этим вечером. Лаванда накрыла изумительный стол, а Рон достал любимое вино своей подруги. Двойняшки — Бетти и Джек, уже успели разбить террариум с улитками, пока старшая Вивьен сидела рядом с Лавандой. В доме Уизли было очень уютно и тепло: пастельные тона гостиной, приятная музыка, вкусный ужин и дружественная атмосфера. Грейнджер видела весь трепет и нежность, который был между Роном и Лавандой, и это не могло не восхищать. Как бы сама Гермиона не была скептически настроена к созданию семьи, но в этот вечер искренне радовалась за благополучие лучшего друга. Она испытывала какое-то чувство гордости за Рона, который смог достичь всего того, о чём когда-то мечтал. Гермиона сжала руку в кулак под столом, чтобы немного унять дрожь. Ей не хотелось, чтобы кто-то заметил этот дефект в ней, когда она потянулась бы за бокалом вина. Белое полусухое приятно утоляло жажду, но девушка видела из-под пушистых ресниц сосредоточенный взгляд Гарри, который практически весь вечер не сводил с неё глаз. В голове колоколом раздавались его слова, которые он сказал перед выходом, и вряд ли ей когда-то удастся это забыть. Она понимала намерения лучшего друга, его желание помочь ей, но не хотела, чтобы эти жертвы выливались в подобном свете. Гермиона не была готова отказаться от дружбы с лучшим другом, если только в этом тот видел её спасение. Хотя она и не отрицала, что впервые за долгие годы сегодня обнажила истинные чувства к нему, потому что попросту испугалась, что они действительно могут раз и навсегда попрощаться. Лаванда начала убирать со стола, а парни вышли на улицу. Грейнджер отодвинула от себя тарелку, осознавая, что умудрилась пропустить пол вечера — она попросту отвечала на автомате, выдавая заготовленные фразы. Это было очень лицемерно с её стороны, но она так давно отвыкла от подобных посиделок и встреч, что не могла себе представить это всё по-другому. — Я помогу, — Гермиона подошла к Лаванде с тарелками в руках. — Ужин был просто великолепный. — Спасибо, — она улыбнулась и залилась краской. — Не стоит себя утруждать, я сама всё быстро уберу. — Что ты, я и так чувствую себя какой-то принцессой, — Грейнджер подмигнула и направилась к столу за очередной порцией грязной посуды. — Хочу быть полезной. — Считай, что твой визит — это компенсация за грязную посуду, — Уизли искренне рассмеялась. — Я уже давно не видела Рона таким счастливым. Нет, ты не подумай, что мы с ним плохо живём или несчастны в браке. Я говорю совершенно о другом виде счастья, если ты меня понимаешь… Ты — его лучшая подруга, и ему тебя не хватало. — Мне тоже его не хватало, — Гермиона подала ей вазу из-под фруктов. — Я рада, что у него такая замечательная жена, Лаванда. Не совсем искренняя улыбка проблеснула на лице Грейнджер, и она вернулась в гостиную, где на диване сидела малышка Вивьен с книгой в руках. Девочка была больше похожа на отца, в отличии от двойняшек — такие же огненно-рыжие волосы, яркие веснушки на лице и небесно-голубые глаза. Гермиона присела рядом, с интересом наблюдая за правильными движениями ребёнка — ровная осанка, тонкие пальцы аккуратно переворачивали страницы книги и детская наивная улыбка. — Что читаешь? — поинтересовалась девушка, заправив за ухо выбившуюся прядь волос. — Я в детстве тоже очень любила читать. — Это магловские сказки, — девочка закрыла книгу и повернула её обложкой к Гермионе. — Папа рассказывал мне, что у него была лучшая подруга, которая перечитала всю библиотеку Хогвартса, и не забывала о магловских книгах. Внутри что-то больно кольнуло, что даже заставило на миг позабыть об адской боли в левом предплечье. Она прямо-таки слышала нежный голос Рона из уст Вивьен, представляя то, как вечерами иногда её старый друг вспоминал о ней и делился этими воспоминаниями со своей дочерью. Гермиона прикусила губу, а осознание не заставило себя долго ждать: у неё никогда не будет семьи, не будет таких вечеров и таких разговоров. Она прекрасно понимала, что никогда не сможет построить семью со всеми своими проблемами — это слишком эгоистично было бы по отношению к тому мужчине, который решился бы разделить с ней свою жизнь. Вечер подходил к концу. Лаванда отрезала Гарри несколько кусочков медового пирога, а для Гермионы — шоколадное печенье. Рон так крепко обнял её на прощание, что казалось, будто бы рёбра хрустнули, а Лаванда продолжала добродушно улыбаться. Это был исключительный вечер, которых у Грейнджер прежде не бывало. Она привыкла к вечерам в полном одиночестве или к компании бармена Джона в излюбленном «DOLOR». Всё, что угодно, только не компания тех людей, которые продолжали её любить и видеть в ней хорошего человека. Впервые за вечер Поттер обратился к ней напрямую, протягивая ей руку для аппарации. На протяжении всего вечера он наблюдал за ней, хотя Гермиона полагала, что дело было лишь в том, что друг контролировал количество выпитого алкоголя. Гарри весь вечер избегал её — не обращался к ней и почти не участвовал в разговоре, когда начинала говорить сама Грейнджер. Кажется, что это напряжение почувствовали все, но тактично промолчали. — Что ты хочешь знать? — тихо спросила Гермиона, когда они оказались в доме на площади Гриммо. — Я расскажу тебе всё. Она не знала, как решилась на такие слова, но безразличие Гарри её пугало. Она буквально чувствовала, как из рук выскальзывают эти нити золотой дружбы. В каждом жесте, в каждом слове, в каждом вздохе лучшего друга она улавливала холод и отстранённость. Он, в отличие от неё, не лгал ей, говоря о том, что устал от её фальши. — Снова будешь мне обещать, что всё будет хорошо? — парень даже не повернулся к ней лицом. — Прости, но кажется, мы оба исчерпали свой лимит. Ты — в обещаниях, а я — в доверии к тебе. — Пожалуйста, — в горле стал ком. — Я прошу тебя… — Сколько раз я тебя просил, Гермиона? Откуда мне знать, что ты не солжёшь мне в очередной раз? Скажи мне, что такого осталось в тебе, что заставит меня тебе поверить? Ты думаешь, что я злюсь из-за случая в ванной комнате? Или ты думаешь, что дело в твоём возвращении? — Я не… — Мои двери всегда открыты для тебя, — он подошёл к ней и взял за плечи. — Я обещал тебе, что всегда буду рядом, что всегда буду на твоей стороне. Я не знаю, что мне ещё тебе сказать и пообещать, чтобы ты доверяла мне. Будь самым ужасным человеком на земле или хуже Волан-де-Морта — я всегда буду на твоей стороне, ты это понимаешь? Что бы ты не сделала, как бы себя не чувствовала — я рядом, Гермиона. — Я знаю, Гарри. — Скажи мне, — он коснулся её подбородка. — Посмотри мне в глаза и скажи правду: что заставило тебя вернуться сюда? Он хотел просто понимать, что творится у неё внутри. Он не требовал каких-то обещаний или каких-то доказательств — просто хотел знать, почему она тут. Гермиона смотрела в родные зелёные глаза, которые метались из стороны в сторону, изучая её лицо. Скорее всего, что он чувствовал то, как бьётся её сердце, как дрожат руки и как она нервно сглатывает. Девушка прикусила губу, понимая, что это решающий момент, что именно сейчас Гарри примет для себя окончательное решение, которое зависит от её ответа. Он точно почувствует: ложь или нет. — Это… — она набрала полные лёгкие воздуха. — Это из-за Малфоя… Её голос дрогнул, а по щеке скатилась слеза. — Почему? — Я хотела знать, что ему больно, — девушка опустила глаза. — Я хотела знать, что он точно так же страдает, что его жизнь превратилась в настоящий кошмар. Мне нужно было убедиться в том, что всё, чем он так дорожил, стало его ловушкой, что теперь слова «жена» и «ребёнок» — это больное напоминание о былом счастье… Я готова была засунуть все свои принципы, все свои кошмары в одно место, чтобы увидеть это своими глазами. Она знала, что сейчас в ней видит её лучший друг — безумие в чистом виде, без всяких примесей. — Я живу местью, Гарри, — продолжала Гермиона. — Я помню все слова, сказанные мною десять лет назад в зале суда, и помню, как обещала отомстить ему. Она достала из сумочки маленький чёрный зонт — погода в Брюсселе оставляла желать лучшего. Девушка посмотрела на наручные часы и тихо выдохнула. Её заставляли ждать, и это ей не нравилось. Мистер Грант опаздывал уже на семь минут, что начинало выводить Гермиону из себя. Она никогда не опаздывала сама и не терпела, когда кто-то позволял себе пренебрегать её временем. — Здравствуйте, мисс Грейнджер, — пожилой мужчина появился у неё за спиной. — Простите мне моё опоздание, я немного задержался в Министерстве. — Я думаю, что Вы могли бы просто поменьше болтать со своей супругой, мистер Грант, — она даже не пыталась скрыть своё недовольство. — С тем учётом, что именно Вы настаивали на нашей встрече — я бы мог и вовсе не прийти, — мужчина осмотрелся по сторонам. — К тому же в другой стране в столь позднее время. — Я не горю желанием возвращаться в Лондон, но давайте сразу к делу. — Это все материалы по делу мистера Малфоя, — он передал ей увесистую папку. — Я надеюсь, что Вы понимаете то, что я не имел права этого делать, и… — Бросьте, мистер Грант, — ухмыльнулась Гермиона. — Вы мне продали эту информацию — информацию своего подзащитного, и я имею право делать с ней всё, что угодно. — Вы же прекрасно понимаете, что это может очернить моё имя, если хоть малейшая часть этих данных будет обнародована. — Не беспокойтесь об этом, мой дорогой друг, — девушка взяла его под руку,— давайте лучше прогуляемся, а Вы мне немного расскажете о том, как продвигается дело мистера Малфоя. — Я могу узнать, чем вызван Ваш интерес к этому делу? — Нет, — они свернули на соседнюю улочку. — Как Вы согласились на это дело? Она знала, что ведёт своего коллегу в нужное место. Знала, что если нет человека, то нечего очернять и никто точно не узнает об этом вечере. Гермиона это всё знала, в отличие от мужчины. — Леди Малфой очень щедро платит, а я знаю своё дело. Думаю, что в этом деле всё не так просто, как может показаться на первый взгляд. — Я слышала, что мистер Малфой дал показания под сывороткой правды, разве это не ставит всё по своим местам? — Я думаю, что Вас бы это дело тоже заинтересовало, мисс Грейнджер. Насколько я знаю, чем сложнее — тем больше Вам нравится. — Тем не менее, — они снова свернули, — в Лондоне больше не нашлось того адвоката, который бы согласился представлять интересы мистера Малфоя в суде. Я слышала, что Нарцисса обращалась к многим. — Мистера Малфоя взяли под стражу двенадцатого мая, а я выступил качестве его защитника уже тринадцатого. — А сегодня шестнадцатое, — задумчиво протянула Гермиона. — Всего три дня… — Но я успел изучить большую часть материалов, пообщался с Драко… — И как он? — перебила его девушка. — Он в ужасном состоянии — практически ничего не говорит. Мне кажется, что он умер, и осталась лишь внешняя оболочка. Гермиона останавливается, когда они поворачивают на очередную улочку, где совсем темно и безлюдно. Это то самое место, куда девушка и вела своего коллегу, который замолчал, осматриваясь по сторонам. Увлечённый разговором, он совсем не заметил, как ярко-освещённые фонари сменились темнотой. — Мне кажется, что Вы узнали всё, что хотели, мисс Грейнджер, — прокашлялся мужчина. — Было приятно иметь с Вами дело. — Империо! — чуть громче вскрикнула Гермиона, достав из кармана волшебную палочку. — Стойте смирно, не нужно нервничать. Простите, мистер Грант, но у Драко Малфоя не может быть адвоката. По крайней мере, уж точно не Вы. — Я не… — Больно не будет, я позаботилась об этом, — девушка достала из сумочки маленький флакончик. — Просто выпейте это. Ему ничего не оставалось, как принять зелье, которое ему протянула Гермиона. Она помнила, как много лет одна лишь мысль о Непростительных приводила её в ужас, а теперь это были любимые заклинания. Мгновенная смерть, подчинение и сладостные мучения. Вот и мистеру Гранту пришлось на своей шкуре почувствовать всю ту лёгкость, с которой Гермиона связала его волю тяжёлыми оковами Империуса. — Обливиэйт! — кончик её палочки загорелся зелёным светом, когда мистер Грант выпил содержимое флакончика. Гермиона вложила ему порт-ключ, что был у неё приготовлен заранее. Он перенёс мужчину домой, но когда миссис Грант вернулась домой, то обнаружила лишь холодное тело своего супруга. Оказалось, что мужчина умер во сне в последствии паралича дыхательного центра и сосудистой недостаточности. Таким был летальный исход, уготовленный для адвоката Драко Малфоя, который принял зелье на основе экстракта беладонны. Она вспомнила глаза мистера Гранта, полные непонимания и отчаяния, который стоял напротив неё и послушно выполнял её приказ — выпил зелье. Гермиона знала, что это убьёт его в течении получаса, но на всякий случай стёрла мужчине память. Девушка знала и то, что яд надолго в организме не задержится, а адвокат страдал от язвы желудка, что могло бы объяснить беладонну в его организме. Она просчитала всё, когда отправлялась в Брюссель на встречу с коллегой. — Я сделала всё для того, чтобы Нарцисса Малфой обратилась ко мне за помощью, — Грейнджер подняла глаза. — Я знала о чём она пишет, но я хотела, чтобы она томилась в ожидании моего ответа. Я хотела, чтобы она ждала моего ответа, как манны небесной. Гарри сделал несколько шагов назад, не веря словам своей лучшей подруги. Казалось, что он даже не слышал её последних слов, оставшись на том моменте, когда Гермиона рассказывала о том, что наложила на Гранта Непростительное. Девушка видела смятение на лице парня и не только. Отвращение, презрение, ненависть — всё смешалось в одну непонятную эмоцию. Где-то глубоко внутри Грейнджер понимала, что Поттер давно уже начал предполагать наихудшее, но он не ожидал услышать это вот так в лоб. Возможно, что она была готова рассказать даже о том случае в переулке с несчастным блондином, который оказался лишь жертвой случая, но к этому не был готов сам Гарри. — Ты… — он снял очки и потёр переносицу. — Гермиона, ты понимаешь, что ты убила человека? Он говорил это так спокойно, пока девушка видела в своём друге ураган эмоций. Он до последнего не верил, словно пытался закрыться от этой правды, которую так требовал. Каждое его слово резало его душу, когда Гарри проговаривал всё это вслух. Они просто стояли и говорили об убийстве, совершённом Гермионой Грейнджер — его лучшей подругой детства. — Да. — Неужели твоя ненависть настолько сильна? — голос был тихим и совсем чужим, словно между ними образовалась толстая стена. — А если бы Нарцисса наняла другого адвоката, ты бы и его убила? В прихожей повисла тишина, хотя они оба знали ответ на этот вопрос. — Никто больше не подходил её критериям, — девушка выдохнула. — Ей нужен был тот адвокат, который бы действительно смог вытащить её сына из тюрьмы. Дело Малфоя — обречено, потому что он сам признался в содеянном и никто… — Ты бы его убила? — повторил вопрос Гарри. Она почувствовала эту дрожь в его голосе — в голосе главного Аврора, который сталкивался с преступлениями и преступниками ежедневно, но сейчас он был загнан в угол. Гермиона затаила дыхание, пытаясь рассмотреть эмоции в Гарри, но тщетно. Он вмиг отстранился от неё, будто бы они вот так резко стали чужими людьми. Девушка видела в зелёных глазах лучшего друга пустоту, которую она посеяла своим признанием. Он ожидал услышать что угодно, но не то, что девушка, которую он знает почти двадцать лет — безжалостное мстительное животное. — Да. Её голос отдался эхом, которое больно ударило в сердце лучшего друга. Она видела, как зелёные родные глаза потускнели, а голова опустилась. Гермиона сделала шаг к нему, но он сделал два назад. А чего она ожидала? Что Гарри бросится к ней со словами утешения после того, как она призналась в убийстве? Глупо было сейчас припоминать ему слова, которые он сказал ей полчаса назад, потому что в его глазах — Гермиона всегда была лучше, чем являлась на самом деле. — Ты же писала его жене письмо со словами поддержки, — выдавил парень. — Ты поддерживала её, зная, что его смерть — это далеко не случайность. Это был не вопрос — это было горькое разочарование в ней. — А твои истерики, касательно писем Нарциссы? Гермиона, сколько в тебе настоящего? Как долго я видел эту маску? Он смотрел в её глаза, но видел лишь пустые зеркала, в которых ничего не было. Она не могла ничего внятного ответить ему, потому что всё было куда сложнее. Гермиона давно не подчинялась самой себе, приняв то, что в ней живёт не одна личность. Ей бы хотелось это всё объяснить, но это разговор не одного вечера и даже не одного дня — всё было гораздо сложнее. Гермиона ничего не ответила, просто закинула сумочку на плечо и застегнула пиджак. Она знала, что откровение закончится именно этим — концом. И как бы ей не хотелось терять то самое дорогое, что у неё было, но это было неизбежно. Это по-любому закончилось бы: или от её вранья, или от её откровения. Девушка осознавала, что эта дружба, которая помогала оставаться на плаву — и так долго продержалась. — Береги себя, Гарри, — вместо прощания кинула Гермиона и вышла на улицу. Ей следовало давно отпустить друга, перестать заставлять его заботиться о себе и верить в этот образ жертвы. Она давно была кем угодно, но только не жертвой. Грейнджер сама это прекрасно понимала, но вместе с тем понимала и то, что больше ничего её не сдерживает — теперь нет той любви Гарри, которая отгоняла весь мрак от её почерневшего сердца. Впервые за много лет мысль о том, что, возможно, пора всё это закончить одним-единственным логическим действием всплыла так чётко, без какого-либо тумана. Боль в руке только подтвердила эту мысль. Гермиона сделала шаг вперёд и закрыла глаза, чтобы аппарировать туда, куда подскажет ей больной рассудок. Любая картинка, которая появится в голове — её следующая остановка. И возможно, что последняя. — Я обещал тебе, — тёплая рука коснулась её пальцев. — Обещал, что всегда буду рядом, что бы ты не сделала. Обещал, что всегда буду на твоей стороне, и не хочу, чтобы ты думала, что это — всего лишь пустые слова. Будь самым ужасным человеком на земле или хуже Волан-де-Морта — я всегда буду на твоей стороне. — Но… — Мы вместе со всем справимся, — он крепко обнял её. — Я рядом. Я не говорю, что я одобряю твой поступок — ты убила человека, Гермиона. Но если ты хочешь, чтобы я продолжал сдерживать своё слово, то ты согласишься на мои условия. — Да, — она попыталась круче прижаться к Гарри, но он отстранился и посмотрел ей в глаза. — Я останусь хранителем твоей тайны, Гермиона, но ты должна выполнить всего одну-единственную мою просьбу. Каждый из нас заслуживает второй шанс, — он открыл дверь, приглашая девушку назад в дом. — Я не стану сейчас говорить уклончиво, пытаясь не задеть твои чувства. Его голос был тихим, но она чувствовала злость и ужас, который продолжал оседать в душе лучшего друга. — Малфой убил твоих родителей, — Гарри посмотрел ей в глаза, не позволяя отворачиваться. — Но вместе с ним там были ещё трое — Яксли, Долохов и Руквуд. Они все виноваты в том, что случилось в доме твоих родителей, но ты возложила всю вину на одного Малфоя… — Руквуд, Долохов и Яксли ответили за то, что сделали, — не выдержала Гермиона. — Как? Тем, что были приговорены к поцелую дементора? То бишь, были убиты? То есть ты считаешь, что Малфой должен умереть, чтобы заслужить твоё прощение? — он сделал паузу, но девушка ничего не ответила. — Они все были убийцами, но чем ты лучше, Гермиона? Грейнджер сверкнула карими глазами на Поттера, который стоял в нескольких шагах от неё. — Ты меня сравниваешь сейчас с жалкими Пожирателями смерти, которые отобрали сотни жизней? — она сжала руку в кулак, не обращая внимания на боль в швах. — Грант умер во сне — гуманной смертью… — Ты убила его! — перебил Гарри. — Какой бы там смертью он не умер, Гермиона, — исход один и тот же. Ты бы не ненавидела Малфоя, если бы твои родители были просто убиты с помощью яда? Думаю, что вряд ли. Я понимаю, что то, что ты увидела в родительском доме шокировало тебя и нанесло непоправимый удар, но ведь ты желаешь отомстить за другое? За то, что твоих родителей убили. Она молчала, потому что понимала, что в какой-то степени Поттер прав. Ни в какой-то степени — он был полностью прав. То, как были убиты её родители лишь стало причиной ночных кошмаров, а ненавидела она Малфоя за смерть. За то, что он отобрал жизнь у самых близких ей людей. — Ты что-то говорил об условиях? — девушка потупила взгляд себе под ноги. — Ты отпустишь его. Отпустишь свою ненависть, своё желание отомстить — ты перешагнёшь через это и начнёшь новую главу своей жизни. — Ну да, что ещё я могла ещё ожидать от тебя? — она издала истерический смешок. — Только это так не работает, Гарри. Я не могу за одну минуту взять и простить того, кого ненавидела последние десять лет своей жизни. Это равносильно тому, если бы я попросила тебя перед битвой за Хогвартс взять и простить Тома Реддла. — Это не равносильно, Гермиона. Реддл продолжал убивать, продолжал уничтожать всё, что было нам дорого. Он убивал каждый день, даже не задумываясь о том, что убитые им — это чьи-то родные и близкие люди. Возможно, что как раз Тома Реддла и можно было простить, но Волан-де-Морта — нет. И не мне это объяснять, Гермиона. Ты сама это прекрасно понимаешь, — он коснулся её подбородка. — Ты знала, что Малфой был Пожирателем, но ты была готова дать показания в его защиту, хотя точно не была уверена в том, убил ли он кого-то. Она снова чувствовала себя той Гермионой Грейнджер — перепуганной, искалеченной и раненой гриффиндоркой, что неуверенно переминалась с ноги на ногу перед залом судебных заседаний Визенгамота. И снова Гарри держал её за подбородок, пытаясь достучаться до её сознания, но только десять лет назад это было сложно сделать из-за гниющей раны, а теперь — из-за черноты и мрака, что окутал её изнутри. Он всё так же пытался донести ей истину, попытаться уберечь от всего мира и быть рядом. — Отыщи в себе ту Гермиону, которая могла прощать, которая могла давать людям второй шанс. Я верю в то, что она всё-таки жива, но просто прячется где-то глубоко внутри, — Гарри коснулся оголённого участка её кожи, чуть ниже шеи. — В тебе всё ещё есть та гриффиндорка, которая была моей лучшей подругой: чуткой, отзывчивой, понимающей и сильной. Пожалуйста, будь сильной — докажи себе, что ты можешь жить не только благодаря желанию отомстить. Заставь меня поверить в то, что я даю второй шанс тебе — моей лучшей подруге — Гермионе Джин Грейнджер. Она чувствовала теплоту его рук и тот трепет, с которым он к ней взывал. Гарри отчаянно хотел верить в то, что смог достучаться до неё, но нет. Ведь Гермиона рассказала только о том, как попросила мистера Гранта выпить зелье, и тот спокойно и тихо умер у себя дома, но столько ещё осталось недосказанного. Она не знала, что бы ей сказал Поттер, будь она с ним честна до конца. Возможно, что он бы прогнал её, а возможно, что пытался бы без конца искать оправдания любым её поступкам. Сказал бы, что того несчастного она убила, защищаясь, но ведь Гермиона знала, что всё не так просто. Ей нравилось убивать и нравилось понимать, что перед ней лежит Драко Малфой. Что бы сказал Гарри, зная, что без зелий и таблеток у неё едет крыша? Или как бы отреагировал, если бы узнал, что она лишила памяти невинного человека, который лишь хотел помочь — что теперь Скарлетт Питерс тут, в Лондоне, заперта в больнице Святого Мунго? Простил бы он своей подруге эту искалеченную жизнь? Наверное, нет. Или да. Она не понимала, как бы он отреагировал на всю эту правду. Неожиданно в дверь постучали, и Гарри снова улыбнулся. — Я надеюсь, что это заставит тебя принять мои условия, — он подошёл к двери и повернул ручку. — Здравствуй, Гермиона, — на пороге стоял Рольф — загорелый, с белоснежной улыбкой и чемоданом в руках. — Рольф! — вскрикнула девушка и бросилась к другу. От него пахло тропической свежестью и домом. Это весьма странное сравнение, но Грейнджер чувствовала себя рядом с Саламандером как дома, хоть сама и оттолкнула его месяц назад. Это был тот человек, без которого она была в силах справиться, но которого ей всё же не хватало. Теперь эмоции взяли над ней верх окончательно, а из уст сорвались первые всхлипывания. — Я не знал, как дальше будут развиваться наши взаимоотношения, — вмешался Гарри, — но я решил, что будет правильно написать Рольфу. — Спасибо, — девушка отпрянула от друга. — Спасибо, Гарри. За всё. — Ты принимаешь моё условие, Гермиона? И снова повисла тишина. Саламандер не вмешивался в непонятный ему диалог, а Поттер выжидающе смотрел на подругу. Он ждал её решения, а она раз за разом прокручивала в голове поставленное условие. От неё не так много требовали — просто жить дальше, просто принять то, что с ней случилось. Наконец-то принять, спустя десять лет, и продолжать жить дальше. Это ведь то, в чём она сама себя убеждала — чего требовала от своей израненной души. Это непросто, но это поможет ей двигаться вперёд. Возможно, что она бы смогла выйти замуж и родить детей, или снова вернуться в Лондон. Внутри неё всё переворачивалось, а мысли начинали путаться. Выбор у неё был не столь велик, но она продолжала молчать. Первое — согласиться на условие Гарри, принять всё, что с ней случилось, и двигаться дальше. Второе — отвергнуть условие друга, и на этом её история тут закончится, и кто знает, что будет дальше. Такие решения не принимаются за несколько минут, но ведь у неё было долгих десять лет. — Да, — на выдохе произносит Гермиона. — Принимаю. В этот раз ей не удалось скрестить пальцы за спиной, потому что сзади неё стоял Рольф. Гарри ей поверил, Рольф верил, хотя и не понимал, в чём суть этого соглашения. Не верила только Грейнджер, которая просто-напросто разучилась доверять не только людям, но и себе.