Месть — это блюдо, которое пожирает самого повара.
Июль, 2008.
Руки Гарри гладили её волосы, перебирая кудрявые локоны, а она просто лежала и смотрела в пол, будто бы сил больше ни на что не было. Эти несколько часов показались для неё какой-то мучительной вечностью, потому что больно было как в первый раз. Она думала, что уже никогда не сможет пережить новый оттенок боли, но стоило Малфою снова напомнить ей, каково это — быть униженной им, как всё внутри оборвалось. Гермиона не могла ручаться за то, что если бы не вмешательство Гарри, то она бы не размазала его прямо на полу гостиной. — Как ты? — тихо спросил Поттер, оторвав руку от её волос. — Что произошло? — Всё как обычно, — ей хотелось звучать саркастично, но получилось слишком жалобно. — Словно ты не знаешь, какие отношения всегда были между мной и Мафлоем. — Вот поэтому я и был против, — он помог ей подняться. — Скажи, во имя чего это? Это ведь не прощение, так зачем ты мучишь себя? — Какой бы хотел меня видеть, Гарри? — девушка с надеждой посмотрела на своего друга. — Ты говорил, что не хочешь меня видеть, но вот ты тут, сидишь рядом и успокаиваешь меня… — Ты — не та, что была раньше, и это уже не изменится, но я всё равно люблю тебя, и буду рядом. Истинные чувства прощают всё, а ты — мой самый близкий человек. Помнишь, как ты рассказывала мне, что зачастую к тебе обращаются родственники, с просьбой отмазать их родных людей от какого-то преступления? Потому что они любят. — Ты всегда был таким правильным, Гарри, — Грейнджер провела ладонью по его щеке. — Ты добро, а мне нужно немножечко добра. — Мы можем встретиться на выходных, — он встал на ноги. — Ты уверена, что тебе не нужна помощь? Я бы мог приставить в Мэнор авроров. — Нет, всё будет нормально. Этого больше не повторится. Поттер поцеловал её в лоб, и вышел из комнаты, а Грейнджер опять легла, чтобы провалиться в безмятежный сон. Ей так сильно хотелось выключиться и просто рассеяться в этой реальности, потому боль была невыносимой. Как только она задумывалась о том, что ей становится легче — ей снова прилетал нож в спину. Гермиона думала, что это уже своеобразная закономерность, но всё равно где-то в глубине души не переставала надеяться. Всем нужна вера во что-то. Девушка закрыла глаза и начала водить пальцами по телу, забираясь под платье. Она знала все свои шрамы, точно помнила их очертания и тот день, когда они появились. Кожа была холодной — она замёрзла, несмотря на то, что за окном был жаркий июль. Стены Мэнора не пропускали это тепло, будто бы отторгали всё, что могло исправить и опорочить это величество старинного поместья. Создавалось впечатления, что тут никогда не было любви — тут был только мрак, тьма и пустота. Ей не верилось, что Драко хотя бы на миг мог быть заботливым и любящим человеком. Гермиона не представляла этого человека добрым, но всё равно продолжала бежать за ним, пока под ногами трещал тонкий лёд, а сердце обрастало новыми шрамами.***
— Я почти уверена в том, что кто-то вмешался в его сознание, — отчеканила Гермиона и захлопнула блокнот. — Извините, но нужно быть тем ещё идиотом, чтобы настаивать на своей непричастности ко всему этому, после того, как ты сам же и сознался в содеянном. — Это не доказательство, ты же сама это понимаешь. Или ты надеешься заявиться к Огдену со словами: «Поверьте, он не виновен!» — это до абсурдности нелепо и смешно, — Поттер потёр переносицу, снимая очки. — Его терпение на исходе. Малфой дома уже месяц, а дело не двинулось с места. — Я хочу провести с ним сеанс гипноза, — выдала Грейнджер и с вызовом посмотрела на Гарри и Нарциссу. — Я уверена в том, что его показания тут же изменятся. — А если нет? — с дрожью в голосе спросила миссис Малфой. — Он признался под сывороткой правды, а поэтому может и под гипнозом… — А если нет, то я заставлю его сказать то, что нужно. Грейнджер не проигрывала ни одного дела, и не брезговала грязными методами. Если нужно, то появятся и свидетели, и будут озвучены нужные слова и любое доказательство «против» обернётся «за». Но она знала, что Малфой скажет всё то, что было на самом деле под гипнозом. — Я бы не советовал говорить подобное при мне, — Гарри ухмыльнулся и покачал головой. — Это может быть чревато последствиями. — Я готова прийти к тебе с повинной, но только после того, как выиграю это дело. — Но что ты будешь делать, если всё же Малфой виновен? — Он не виновен, мистер Поттер! — Нарцисса встала из-за стола, и с долей осуждения посмотрела на аврора. — Если Вы здесь только ради того, чтобы найти слабое место в защите моего сына, то я бы попросила Вас уйти. — Я здесь, потому что меня пригласила Гермиона, миссис Малфой — это раз, а два — я могу тут находиться столько, сколько пожелаю. Простите, но сейчас Малфой-Мэнор — не Ваша собственность, сейчас — это место заключения человека, которого подозревают в жестоком убийстве. — Достаточно! — Гермиона постучала ручкой о поверхность стола. — Я думаю, что мы могли бы привлечь специалиста уже сегодня. Гарри, я могу передать официальный запрос в Министерство через тебя? — Да. — Отлично, — девушка достала из папки белый конверт. — Не будем терять ни минуты. Гарри мягко улыбнулся ей и в который раз за последние дни исчез в зелёном пламени камина. Кажется, он всё ещё ненавидел аппарацию с тех пор, как прошла Война. Тогда они скитались в поисках крестражей и аппарировали бесконечное количество раз. Когда-то Поттер обмолвился своей подруге о том, что аппарация напоминает ему о тех тяжёлых днях, и наверное, больше не сможет к ней вернуться. Если есть возможность, то он всегда будет выбирать камины или какой-то альтернативный вид магического перемещения. — Мисс Грейнджер, Вы уверены в том, что стоило привлекать к этому мистера Поттера? — Нарцисса волновалась, и даже не старалась этого скрыть. — Я ничего не имею против, но мне кажется, что… — Он не сделает ничего такого, что навредит мне, миссис Малфой, а дело Вашего сына — это моя работа, и Гарри знает о том, как это важно для меня… — она на секунду запнулась. — Для меня важен результат, вне зависимости от того, кого я защищаю. — Хорошо. — Давайте я приготовлю Вам чай? — Гермиона взяла её пустую чашку. — Мне кажется, что это, что нужно. — Что Вы? Не стоит. Я попрошу Миппи, и она приготовит мне чай. — Полагаю, что Ваш домовой эльф не так хорошо разбирается в травах, как я. Вам нужно успокоиться, миссис Малфой, а я знаю толк в этом, увы. Нарцисса в благодарность кивнула, а Грейнджер направилась в сторону кухни. Тут всё было всё в том же стиле Мэнора — выдержанно, но со вкусом. Колоны, лепнина, завитки, дорогая мебель, высокие потолки и большие окна. Девушка сомневалась в том, что тут когда-то готовила сама хозяйка поместья или любая из женщин семейства Малфоев. Это пространство было предназначено только для домовых эльфов, которые готовили для семьи хозяев. Гермиона поставила чайник на плиту, отыскала в шкафчике белую фарфоровую чашечку и достала из кармана маленький мешочек с травами, собранные для неё Ньютом. Мужчина с особой любовью собирал этот сбор и настоятельно советовал пить его каждый вечер перед сном, но Грейнджер проигнорировала эту рекомендацию. Кажется, она всего лишь раз сделала себе этот чай, а после закинула мешочек в сумочку «на всякий случай». — Ваш чай, миссис Малфой, — она появилась в гостиной с подносом в руках. — Надеюсь, что Вам понравится. — Спасибо, Гермиона, — женщина улыбнулась и сделала глоток чая. — Очень вкусно, что это за травы? — Это сбор трав. Там есть мелисса, валериана, душица, чабрец и пион. Это был подарок мне от Ньюта Саламандера, но я немного внесла коррективы в его рецепт. — Вы знакомы с Ньютон Саламандером? — Да, это мой добрый друг, — девушка улыбнулась, вспоминая о заботливом дедушке Рольфа. — Но давайте вернёмся к делу. Нарцисса, я думаю, что Вам не стоит присутствовать во время того, как Драко будет под гипнозом. — Если Вы считаете, что так будет лучше — я спорить не стану. — Я должна поговорить со своим подзащитным, — Гермиона сжала руки в кулак и вышла с гостиной. Она не пересекалась с Драко три дня. С того самого момента, как он плюнул ей в лицо ядовитые слова, задевающие её прошлое, а она в ответ наслала на него Непростительное. У неё не было особого желания говорить с ним и сейчас, но это было необходимо. Грейнджер успела уже сотни раз пожалеть о том, что весь её план держался на том, чтобы находиться здесь: быть адвокатом Малфоя, говорить с ним, пытаться распутать понятное ей дело и всё же сдерживать в себе некоторые эмоции. Но ведь без жертв обойтись нельзя было, и она в который раз выступила жертвой своих же действий. Если это поможет ей, то она потерпит. — Я надеюсь, что ты не пил сегодня, — она ворвалась в его спальню без стука и приветствий. — Через пару часов сюда прибудет целитель, специализирующийся на гипнотерапии. — Решила покопаться в моей голове? — он усмехнулся, отрываясь от книги. — Огден не должен отказать, но вместе с тем, такие действия могут значительно приблизить дату следующего слушания, — девушка не смотрела на Малфоя, разглядывая семейный портрет на стене. — Будь добр, оставайся адекватным. На языке вертелось так много слов, которые ей хотелось высказать парню, но Грейнджер сдержала себя — этого нельзя было делать сейчас. Она не собиралась приводить Малфоя в чувства или провоцировать хоть на какие-то эмоции. Ей нужен был тот Драко, который напоминал живого мертвеца, который совсем не понимал, что происходит, но каким-то непонятным образом, именно присутствие Гермионы понемногу оживляло его. Возможно, что единственные эмоции, на которые он был сейчас способен — это гнев и злость, а Грейнджер так идеально подходила для их освобождения. Можно было бы сказать, что это взаимно, но был ли толк в этом вранье? Гермиона давно уже запуталась в том, что чувствует по отношению к этому человеку, когда он рядом. Похоже, что она была той ещё мазохисткой, как бы долго не жаловалась на собственную роль или это уже вошло в привычку. — Я не хотел тебя обидеть, — глухо выдавил из себя Малфой, когда Гермиона оказалась у дверей. — Прости, Грейнджер. Мне не стоило тебе говорить… Напоминать о том, что случилось. — Это благородство? — с долей издёвки спросила она. — Тебе оно ни к лицу. — Нет, это человечность. — Она тебе тоже ни к лицу. Это смешно. — Поговори со мной, прошу тебя. — Ты издеваешься надо мной? — Грейнджер подавила в себе вырывающийся смешок и повернулась лицом к Малфою. — Нам не о чём с тобой говорить, если только это не касается твоего дела. У меня вопросов к тебе нет. — Только ты напоминаешь мне о том, что я — не пустое место, как бы странно это не звучало. Моя мать, как бы сильно не верила в то, что я невиновен, но ей тяжело со мной говорить. Возможно, что она видит во мне Скорпиуса, которого любила больше жизни, а возможно, что… — Сомневается в тебе, — закончила вместо него Гермиона. — Ты и сам-то не особо веришь себе. — А тебя это даже не трогает, Грейнджер. Тебе будто бы всё равно на то, что я могу оказаться убийцей. Ты говоришь со мной, как всегда. Я для тебя по-прежнему остаюсь Малфоем, которого ты привыкла ненавидеть. — Просто я привыкла к тому, что ты — убийца. Это было так неправильно, но похоже, что в этом она и нуждалась все десять лет, а то и больше. Ей нужно было поговорить с тем, кто был виной всем её кошмарам — только прелесть этого разговора была как раз в этой выдержке. Сейчас они были взрослыми людьми, каждый со своим грузом на плечах и глубокими ранами на сердце. Они понимали, что такое жизнь и понимали, что означает причинить боль словами. Теперь Гермиона была для него просто «Грейнджер» — не гриффиндорской занудой или грязнокровкой, а он был для неё всё тем же «Малфоем», но уже взрослым. Они выросли, и теперь могли здраво оценивать боль друг друга. А ещё они могли сознательно причинять боль друг другу. — Поэтому я не чувствую от тебя того, что чувствую от всех остальных. Ты как страница из старого ежедневника. — Тебе не кажется, что это низко с твоей стороны — упоминать по отношению ко мне старый ежедневник. — Я часто задумывался о том, как бы всё могло сложиться, если бы мы были друзьями, — Драко подошёл к камину и потянулся к маленькой колдографии, где был он, Тео и Пэнси. — К сожалению, мы все воспитывались в слишком идиотских предубеждениях, и это в своё время сыграло с нами злую шутку. — И как? Тебе помогло то, что ты думал об этом? Полегчало? — Ты не веришь мне. — Суть не в этом, Малфой, а в том, что в этом нет смысла. Ты можешь в своей голове хоть миллион разных альтернативных развитий событий обдумать, но это ничего не изменит. Всё так, как есть. Она говорила такие правильные вещи, ей не хватало только кинуть пару пафосных фраз о прощении и ненависти. Это всё были не её слова — это она наслушалась благородных помыслов Забини и Поттера, а поэтому теперь могла разглагольствовать на эту тему. — Я бы поступил иначе, если бы можно было всё исправить, — он сделал несколько шагов в её сторону. — Мне всегда было стыдно за каждый мой поступок. — А вот и нет. Если бы тебе было стыдно, то ты бы не припомнил мне то, как меня изнасиловали Монтегю и Гойл три дня назад в гостиной на первом этаже, — она уже и позабыла, когда в последний раз озвучивала всё это вслух. — Если бы тебе было стыдно, то ты нашёл другие слова, но ты ударил по самому больному. Спасибо, что не решился вспомнить о моих родителях, иначе бы в тебя прилетело совершенно другое Непростительное. Не было ни крика, ни слёз. Гермиона говорила так спокойно и уравновешенно, что это даже её немного настораживало, словно буря поджидала её где-то за углом. Не было дрожи в руках, да и лёгкие не сжимались от нехватки кислорода — она была абсолютно спокойна. — Я больше ничего не знаю о тебе... Мне хотелось, чтобы ты злилась, чтобы поняла мои эмоции, и я ляпнул то, что знал о тебе. — Мне насрать на твои эмоции, Малфой. Я не знаю, что у вас там случилось с Блейзом, но это не даёт тебе права копаться в моём прошлом. У тебя никогда не было права на то, чтобы причинять мне боль, но ведь тебе точно так же на это насрать. — Посиди со мной, пожалуйста. — Ты смеёшься надо мною? — Нет, — он протянул руку, но остановился в дюйме от её плеча, так и не прикоснувшись к ней. — Если хочешь, то не говори со мной или, наоборот, выскажи всё, что думаешь обо мне, но не уходи. Он действительно помнил о том, что она не терпит чужих прикосновений. Так было когда-то, и она боролась с этим, но откуда ему было знать об этом. Сейчас Гермиона со скрипом на зубах, но всё же умалчивала своё недовольство, когда кто-то посторонний к ней касался, но в их последнюю встречу с Малфоем, до всего этого, — она боялась этого. А это было так давно. Сегодня тяжёлые портьеры на окнах были широко раздвинуты, и в комнату проникали солнечные лучи. Гермиона заметила толстый слой пыли на письменном столе, за которым явно уже давно никто не работал. Было очень много книг, они лежали повсюду: на прикроватных тумбочках, на кофейном столике, на комоде и даже на полу. А ещё было очень много колдографий, разбросанных у кровати. — Почему ты не позволяешь эльфам убирать здесь? — девушка облокотилась об двери. — Тут не убирали с той самой ночи, как убили Асторию, — Малфой опустил голову. — Я не могу себя заставить попросить эльфов убрать, потому что хоть так чувствую её присутствие рядом. — Ты любил её? — Я не знаю, как это называется, но боюсь, что уж точно не любовь. Мы с ней поженились, потому что так было правильно. Так когда-то хотел мой отец. — Ну да, точно, — Гермиона закатила глаза. — Для тебя ведь желания отца всегда были превыше всего, как же я такое могла забыть. — Он был моим отцом, Грейнджер, и я любил и уважал его. И снова ей бы хотелось ненавидеть, но вместо этого ей было… жаль его? Она будто бы забывала рядом с ним о том, что её привело в этот дом, из-за чего всё это началось и не могло прекратиться в один день. — Блейз был моим близким другом, но он отвернулся от меня, когда я нуждался в его поддержке. Моего отца приговорили к поцелую дементора, меня посадили, а мать осталась совсем одна, а он просто отвернулся от меня. Мы были с ним друзьями, но когда я нуждался в его помощи, то он просто свалил за горизонт. — Даже не думай, что я сейчас растекусь тут в сочувствии к тебе, — фыркнула Гермиона. — Он тоже нуждался в вашей поддержке, но вы продолжали видеть в нём только друга-весельчака, который всегда подымет вам настроение. Как думаешь, Блейз очень обрадовался, когда его лучший друг, Драко Малфой, принял точно такую же Чёрную метку Пожирателя смерти, как и тот ублюдок, который убил его мать? — Так вот оно в чём дело, — Драко ухмыльнулся и занял своё место в кресле. — И как давно вы дружите? — С того самого момента, как я хотела умереть после случая в Выручай-комнате. Достаточно долго. — А я всё не мог понять, откуда в нём эта слепая ненависть к Монтегю и Гойлу, а оказывается, он был в курсе всего этого. Хотя, наша с ним последняя встреча дала ответы мне на вопросы... Я даже бывало думал, что он влюблён в тебя, когда так яростно защищал тебя. — А по-твоему в меня нельзя влюбиться? — Я этого не говорил, — совсем тихо ответил Драко. — Ты знаешь, что я думаю по этому поводу. Но почему Забини? Ты доверяла ему больше, чем своим дружкам-пирожкам? — Тебе не кажется, что слишком много откровений для тех людей, которые далеко не друзья? Ей хотелось ему рассказать всё, что она пережила, будто бы в этом был какой-то смысл. Если бы Малфой спросил ещё раз, то она бы поведала ему все тайны своей души — это была его власть над нею. Гермиона не контролировал себя при нём — он был её антигероем, её ядом, её тем самым Драко, в которого она до сих пор была влюблена. Хотя это была довольно извращённая форма любви. — Мисс? — посреди комнаты появилась Миппи. — Прибыли мистер Тики и мистер Поттер. — Спасибо, — Гермиона тут посмотрела на Драко. — Нам пора. Грейнджер должна была рассказать ему о тонкостях процедуры гипноза и того, как это может отразиться на неё, предупредить о всех последствиях и услышать его согласие, но вместо этого они просто говорили. Но и Малфой не стал перечить, а лишь послушно последовал за ней, позабыв о том своём первом небрежном предложении, когда девушка только озвучила ему тему о гипнотерапии. Янус Тики, тот самый, который являлся целителем Святого Мунго и вёл Скарлетт, сидел на диване с чашечкой чая, а Гарри стоял у камина. Они прибыли гораздо раньше, чем предполагала Гермиона — скорее всего, что дело был в том, что письмо было передано через главного аврора, а не через канцелярию Министерства. Нарциссы тут не было, и можно было начинать. — Добрый день, мистер Тики, — девушка фальшиво улыбнулась. — Я думаю, что мы можем начинать. — Здравствуйте, мисс Грейнджер. Думаю, что да. Представитель Министерства у нас имеется, подопечный и его поручитель тоже. Мистер Поттер, Вы не против? — Нет, конечно, приступайте. Гермиона встала рядом с Гарри, а Янус попросил Драко занять место на диване. Грейнджер лишь надеялась на то, что Малфой под гипнозом не сболтнёт чего лишнего, чтобы это не усложнило весь процесс. Поттер должен будет предоставить свои воспоминания во время слушания, как доказательства, точно такая же процедура ждёт и самого целителя — Министерство в таких делах доверяли лишь своим работникам или же тем, кто не был связан с обвиняемым. Каждый раз Гермиона убеждалась в том, что законодательная система магической Англии давно нуждалась в реформах, как это было в Америке. — Мистер Малфой, Вы знакомы с гипнотерапией, или проще сказать, с гипнозом? — поинтересовался мужчина, когда Малфой сел на диван и расслабился. — Приходилось ли Вам когда-то бывать в состоянии транса? — Нет. — Вопреки распространённым заблуждениям, состояние гипноза не похоже на сон. Это состояние не может быть вызвано против воли, поэтому я должен быть уверен, что Вы полностью отдаёте отчёт тому, что сейчас случится и Вы не против, потому что в противном случае — в этом нет смысла. — Я не против, — совсем тихо ответил Драко. — Давайте начинать. Тики начал что-то бубнить под нос, а Гермиона отвернулась к Гарри. Что-то внутри заставляло её переживать, будто бы Малфой мог несознательно проболтаться о чём-то таком, чего не мог знать. Она была уверена в том, что результаты этого сеанса заставят Визенгамот поверить в то, что Драко невиновен, но вместе с тем опасения в голове возрастали с каждым словом целителя. И она знала, что эти опасения связаны совсем с другим. Гермиона не хотела превращаться в значимую фигуру этого дела, потому что понимала, что являлась таковой для самого Малфоя. — Ты переживаешь? — спросил Гарри шёпотом. — Не нужно. Если это не поможет, то ты обязательно придумаешь что-то другое. — Я не об этом переживаю, — девушка прикусила губу и покосилась на Малфоя, который сидел уже с закрытыми глазами. — Я в любом случае выиграю это дело. — Ты боишься, что он может быть виновным? — Он невиновен — это я точно знаю. — Мисс Грейнджер, мистер Поттер, прошу вас. — Ему можно задавать вопросы? — Гарри с недоверием посмотрел на Малфоя, который выглядел так, словно просто уснул сидя. — Вы уверены? — Да, не сомневайтесь, он ответит Вам правду. Гермиона прокашлялась, пока чувствовала, как ладони вспотели, а по спине скатились холодные струйки пота — это было волнение, которое она была не в силах обуздать. Она боялась открыть рот, чтобы задать ряд нужных вопросов, так сильно было напугана. И Грейнджер была прекрасно осведомлена в том, чего боится. — Драко, расскажи, что ты помнишь о той ночи, когда были убиты Астория и Скорпиус? — её голос подрагивал. — Что случилось в ту ночь? — Я спал, — он говорил совсем тихо, будто бы в горле был ком, и он мог расплакаться в любой момент. — Я помню, что проснулся из-за того, что Астория встала — её часто тошнило. Обычно я шёл в ванную комнату вместе с ней, чтобы помочь в случае чего, но в этот раз она сказала, что справится сама… — Что было дальше? — ей почему-то так сильно хотелось прикоснуться к его лицу, по которому скатилась первая слеза. — Ты уснул? — Да, я уснул, и при том очень быстро, — Малфой начал задыхаться. — А потом я проснулся, но Астории рядом не было. Я начал искать её, потому что мне стало плохо, а когда нашёл, то она была мертва… Она слушала его, а на глазах проступили слёзы. Гермиона знала, что когда-то услышит, да уже и слышала этот рассказ, но в этот раз было по-особенному больно. Девушка вдруг вспомнила, как рвалась в родительский дом, как слёзно уговаривала Рона и Гарри вернуться в Лондон хотя бы на пару минут, чтобы увидеть их. Она знала, каково это — искать своих родных, чувствовать нарастающее в груди беспокойство. — Почему тебе было плохо, когда ты проснулся? — внезапно спросил Гарри. — Из-за кошмаров, что снятся мне, — Малфой весь дрожал. — Астория знала о них, и всегда меня успокаивала, потому что я не мог сам с этим справиться. Эти сны пугали — они были такими кровавыми, я всё время пытался убежать, но мне не удавалось. — Мне нужно выводить его из состояния транса, — мистер Тики держал парня за руку. — Он начинает задыхаться, я… — Что тебе снилось? — сквозь слёзы спросила Гермиона и опустилась на пол. Было непонятно, кому этот сеанс давался с большей болью. Они оба плакали, но каждый от своего пожара внутри, но очаг-то был один. И масло для этого огня было из одной фляги. — Мне снился тот дом… Я каждую ночь пытался убежать оттуда, но не мог, пока не убью её… Мне снилась она… Гермиона… Я убивал её, пока она просила меня, чтобы я пожалел её, чтобы пощадил, но я убивал! — он сорвался на крик. — Мои руки в крови, а она не дышит! Я убивал её! — Достаточно! — Ты убивал свою жену и ребёнка? — Грейнджер успела задать вопрос до того, как Янус произнёс кодовое слово. Это было так отчаянно, как в тот раз, когда она спрашивала его о смерти своих родителей в доме на Эбби-Роуд. Ей казалось, что они снова находятся в Зале №10: она за трибуной, а Малфой в клетке, но только перед ней, а не за спиной. — Нет! Я не убивал… — Проснись! — Янус щёлкнул пальцами, и Драко тут же открыл глаза. — Мистер Малфой, Вы в порядке? — Я… Да… — Ты просто там был? — из последних сил Гермиона выдавливала вопрос, который должен был расставить все точки над «і». — Руквуд говорил о том, что ты был четвёртым Пожирателем, который расправился… — Я был четвёртым Пожирателем, который расправился с твоими родителями, Грейнджер, — сказал тихо, спокойно и уверено. — Я причастен к убийству твоих родителей. Она скрутилась от боли на полу, пока в нос ударил осточертевший аромат полевых цветов и весенней свежести. Все вокруг от чего-то убегали, и как оказалось, Малфой не был исключением. Он тоже бежал, но безуспешно. Казалось, что это было каким-то общим проклятием на них двоих, а Гермиона вместо того, чтобы найти способы его разрешения, только усугубила ситуацию. И даже сегодня утром она приняла очередное решение, на которое её опять подтолкнул Малфой. Или ей просто хотелось свалить на кого-то вину за свою месть. Пока что от неё больше всех страдала она сама.