В какой-то момент она перестала понимать любовь.
Февраль, 2009.
История всегда циклична. Вот теперь Гермиона это прекрасно понимала, когда снова сидела у барной стойки некогда излюбленного клуба «DOLLOR», а в руках был новый авторский коктейль от Джона. Выбранное ею чёрное платье красиво облегало тело, а Грейнджер чувствовала взгляды мужчин, которые были прикованы к её спине. — Давно тебя не было видно, — усмехнулся бармен, подмигивая ей. — Отдыхала? — Работала, — устало протянула Гермиона. — У меня прямо-таки было дело всей моей жизни. — А теперь заслуженный отдых? — Нет, — она сделала большой глоток холодного крепкого напитка. — Остался последний рывок, а потом можно уже на покой. Ужасы, запертые в её голове, вызывали сильные головные боли, с которыми не справлялся даже алкоголь. Она действительно вернулась к своему началу. Теперь Грейнджер помнила, как впервые забрела в этот клуб, как познакомилась с Джоном и попробовала его ещё один авторский коктейль. — А помнишь, ты как-то приготовил мне кое-что особенное под название «Procellae»? — Да, помню, — ухмыльнулся Джон. — Повторить? — Да. Бармен мило улыбнулся, начиная смешивать алкоголь. Всё было так же, как много лет назад. Тогда ей казалось, что это забавно – выпить крепкий коктейль, что ассоциировался с ураганом, но ведь в душе и правда поселился ураган. Сначала простой ветер, потом поднялась песчаная буря, а в конце и вовсе ничего не осталось. Гермиона пыталась сосредоточиться на том, что видела, чтобы хотя бы на несколько минут заглушить внутренний вопль и скрежет металлических цепей. Мир внутри выгорал дотла, а в душе начался обратный отсчёт. На её пальце всё так же блестело кольцо, подаренное Рольфом, но Грейнджер почему-то не спешила его снимать. Это было, словно одно-единственное напоминание о том, что у неё была попытка на нормальную жизнь — в довольно извращённой и неправильной форме, но была. Она ведь так часто задумывалась над тем, каково это — «быть нормальной», но так и не узнала. А что, если Гермиона потеряла свой шанс в тот самый день, когда получила письмо со школы магии и волшебства? Что, если ей никогда и не был предписан счастливый финал, потому что вся жизнь, которую она проживала со дня получения письма — это не то? Возможно, что любовь к Малфою и Война стали лишь сильнейшими толчками в этом урагане? — Ты когда-то сказал мне, что все возвращаются за смертью, — томно протянула девушка, отпивая глоток нового коктейля. — Что ты имел в виду? — Если человек хоть раз задумался о смерти, то он больше не может рассчитывать на нормальную жизнь, — Джон лукаво улыбнулся и пожал плечами. — Ты думала когда-то о смерти? — Постоянно. С тех пор, как попала в ураган. Она достала из сумочки ментоловые сигареты. На самом деле, Гермиона ненавидела их, потому что едкий дым с холодным привкусом ментола обжигал лёгкие, но таким образом вытравливал оттуда колючие розы. Те хотя бы на несколько минут переставали колоть рёбра и боль становилась терпимее. С возвращением магии, на теле снова проступили все шрамы, но зато безумие больше не сводило с ума. Оно просто было обыденным и рутинным, даже слегка пресноватым. — Но ты ведь такая красивая девушка, — ответил бармен. — Ты должна жить в своё удовольствие, наслаждаться каждым мгновением. Скажу тебе честно, я не встречал кого-то привлекательнее тебя в этом клубе, а я видел тут многих. — Америка на меня плохо повлияла. — Перед тобой открыт весь мир. — Но мне нужна только Англия, — Грейнджер достала из сумочки несколько купюр, оставляя их под пустым стаканом. — Спасибо тебе, Джон. Ты составил мне достойную компанию. Без выступлений на бис и громких слов, она просто вышла на улицу, вдыхая морозный воздух города, который так долго скрывал её печаль под покровом белоснежного снега. В голове пронеслись слова, сказанные Рольфу, когда она хотела сыграть свадьбу в марте. В том самом месяце, который так отчаянно ненавидела и желала стереть со страниц календаря. В её сердце никогда уже не наступит весна. Грейнджер аппарировала к себе домой. Прошло достаточно много времени с тех пор, когда она покинула эту квартиру. Гермиона осматривалась по сторонам, но не узнавала ничего из того, что видела. Она просто по привычке аппарировала сюда, потому что больше было некуда. Последние две недели она тут жила, но чувствовала себя чужой, словно стены вытесняли её. Всё казалось таким холодным: плед на диване, подушки на креслах, простынь на кровати, зубная щётка и чашка в мойке. Гермиона не узнавала то место, которое было её домом, которое было буквально пропитано её болью и ужасом. Тут чувствовалась чернота и вечная зима. Ей хотелось бы убежать отсюда, но это бы не помогло, потому что бегство никогда ей не помогало. Карие глаза сфокусировались на стене над рабочим столом, которая подсвечивалась ярким лунным светом. Вот он — единственный выход — это поджечь все оставшиеся ниточки. Тонкими пальцами Гермиона коснулась чёрно-белой фотографии, сделанной около года назад, тем мальчишкой, который согласился шпионить за Малфоем. Кажется, его звали Джереми, и кажется, Грейнджер убила его. Да, она точно не оставила его в живых после того, как получила конверт с фотографиями. — Мы вместе заварили это, нам вместе и расхлёбывать, — прошептала девушка. — Прости, Малфой, но живыми нам из океана не выйти. Она уснула на диване, натянув на себя плед, кутаясь с головой от кошмарных снов. Так много лет Мэнор был для неё поместьем из кошмаров. Она осматривалась по сторонам, словно боялась чего-то случайно коснуться, пока Малфой продолжал рассказывать что-то о воротах. Её дыхание участилось, а щёки внезапно вспыхнули от накатывающих воспоминаний. Сил еле хватало на то, чтобы сдержать вырывающиеся слёзы и крики. Все шрамы на теле разом начали гореть, изводя болью каждый дюйм тела, но Грейнджер продолжала покорно ступать шаг за шагом, следуя за хозяином дома. — Я был удивлён твоему визиту, — как-то грубовато произнёс Драко. — Мы с тобой достаточно давно не виделись. Парень внезапно остановился, а Гермиона чуть было не врезалась тому в спину, засмотревшись на стены гостиной. Это была другая, но и тут сделали ремонт. Мало что из того, что она запомнила с того злосчастного дня, осталось в прежнем виде. Теперь тут было много света, а по углам стояли вазы с живыми цветами — нежно-голубые гортензии. — Гортензии? — она не отрывала глаз от цветов. — Серьёзно? Это не похоже на тебя. А как же любовь к розам? — Гортензии — любимые цветы моей жены, а розы — любимые цветы моей матери. Я как-то к цветам равнодушен. Он лгал ей. Гермиона знала, что у Малфоя были любимые цветы. — Гортензии, значит, — она усмехнулась. — Нужно будет запомнить. — Знаешь, Монтегю, я как-то раньше за тобой тоже не особо замечал любви к цветам. Она быстро отвернулась, чтобы случайно не утонуть в омуте его серых глаз, да и чтобы не забыть о том, что Малфой видит перед собой лишь ублюдка Монтегю, а не сломленную гриффиндорку. Ей нужно было быстрее закончить этот разговор, пока не потребовалось снова глотать это омерзительное оборотное зелье из фляжки. Раскатистые звуки грома и внезапные вспышки молнии заставили её проснуться. Перед глазами всё ещё витали образы ненавистных гортензий и озлобленного Малфоя. Её мучила жажда, но она не спешила вставать с дивана, прислушиваясь к собственному сердцебиению. Прошёл почти год с той самой весны, когда Гермиона твёрдо для себя решила, что пришло время отомстить. Тогда план казался таким правильным и идеальным, а теперь всплывающие фрагменты событий в голове, заставляли её порой ужасаться из-за собственной хладнокровности. У каждой из личностей, что уживались внутри Гермионы, были свои планы, своё сознание, своя модель поведения, а теперь всё это превратилось в какую-то мусорку химических отходов. Грейнджер была отравлена собственным ядом, а времени с каждым днём становилось всё меньше. Когда внезапно начавшийся дождь сменился тишиной, а в квартиру начали проникать солнечные лучи, девушка уже была одета и накрашена. Спустя месяцы и после весьма длительного отсутствия, она решила появиться в Департаменте. Ей предстоит показать миру своё последнее представление, где всем была отведена своя роль, а финал мало у кого вызовет слёзы на лице. До марта оставалось всего несколько дней, и на языке уже чувствовался горький вкус первого весеннего месяца. Она аппарировала в главный холл Департамента, который, как обычно, кишел целой толпой служащих, а от шума разговоров могла запросто взорваться голова. Гермиона нацепила свою дежурную улыбку и направилась в сторону дверей отдела магической стажировки. — Неужели? — в спину послышался знакомый мужской голос, сочившийся издёвкой. — Кого я вижу? Судья Спаркл расплылся в довольной улыбке, изучая Гермиону пристальным взглядом, словно они не виделись девять жизней. Хотя по привычному костюму коричневого цвета и булавке на галстуке в виде лиса, могло с лёгкостью показаться, словно они встречались полчаса назад за обедом. — Добрый день, — она пыталась говорить как можно непринуждённее. — Позвольте поинтересоваться, что Вас привело в такое дикое восхищение? Я бы даже сказала, что Вы испытываете настоящий экстаз при виде меня. — Это вряд ли, мисс Грейнджер. Скорее, я всё это испытывал, пока не встречал Вас в стенах Департамента. Я уже было подумал, что Вас кто-то убил. — Мне так нравится наша с Вами взаимная любовь. В этом обмене любезностями было что-то такое приятное, но Грейнджер не могла понять что именно. Скорее всего, что это было ощущение жизни — что-то стабильное и такое, что могло быть у нормального человека. — Надеюсь, что впредь Вы будете радовать нас своим отсутствием. — Надейтесь, — Гермиона скрестила руки на груди. — Обязательно помолитесь Мерлину, мистер Спаркл. На этом было пора прекращать этот разговор. К тому же, Спаркл мог выдыхать — Грейнджер больше не появится в стенах Департамента. Сегодня был действительно её последний визит в эти стены, что когда-то могли приравняться к её второму дому. Она прижала к себе сумочку и без стука ворвалась в отдел магической стажировки, где никого не знала, кроме туповатой секретарши, которую несколько раз видела на заседаниях. — Мне нужен помощник, — без приветствий и лишних лирических отступлений заявила Гермиона. — Думаю, что мне представляться не стоит, а у вас точно найдётся тот, кто хотел бы пройти стажировку у меня. — Д-добрый день, мисс Грейнджер, — протянула женщина, сидящая за столом у окна. — У нас есть… Вы не можете просто так ввалиться к нам с требованием помощника. — Я только вернулась с Англии, где каждый, кому не лень, пытался мне впарить какое-то старье, что у них именуется законом, а я говорила всем, что им бы не мешало наведаться в Америку, чтобы поучиться, — она старалась не сорваться на грубость или крик. — Неужели моё мнение о нашей прекрасной стране оказалось ошибочным? — Это похвально, мисс Грейнджер, но никак не упрощает процедуру, к сожалению. — А что упрощает? — Если кто-то лично сам изъявит желание попасть к Вам на стажировку. Гермиона выдохнула, сжав руки в кулаки. Её запас времени уменьшался с каждой минутой, которую она проводила тут, а риски того, что план останется не воплощенным, возрастали. Ей сейчас совсем не хотелось терять своё время на какую-то бумажную волокиту и доказательства своей правоты. — Вы читаете прессу? — её голос дрогнул. — Конечно же читаете. Скажите мне, кто ещё не в курсе того, что я была защитником мистера Драко Люциуса Малфоя? Женщины переглянулись между собой, а потом снова уставились на Гермиону, словно ждали логического продолжения её мысли. — Тот, кто станет моим помощником, получит к себе в трудовую биографию такой маленький пунктик, как участие в деле Драко Люциуса Малфоя — одно из самых громких дел магической Европы за последние десятилетие, а возможно, что даже дело века. — Но оно ведь закрыто уже… — подала голос та самая секретарша. — Значит, будет открыто! — рявкнула Гермиона. — Миссис… — она прищурилась, вглядываясь в бейдж женщины, которая до этого с ней говорила. — Миссис Линдс, я прошу Вас, подберите мне хорошего помощника, который смог бы на днях отправиться со мной в Лондон. Не заставляйте меня идти в обход процедуре. Возможно, что она выглядела убедительно, а возможно, что безумно, но в ответ ей лишь кивнули, а Гермиона захлопнула за собой дверь. Выбранное ею синее платье начало больно впиваться в рёбра, а голова заболела. Ей не хватало воздуха и сердце бешено барабанило, отбиваясь в ушах тиканьем наручных часов. Гермиона знала, что внутри неё уже был запущен некий механизм, и тормозить весь процесс из-за какой-то департаментской бюрократии нельзя было.***
Вещи были собраны, квартира убрана, а из балкона исчезла некогда цветущая анемона — Грейнджер не смогла уберечь свои цветы. Они были побеждены холодом и безразличием. Даже надежда не была бессмертной — она умирала, когда больше не справлялась. Девушка снова кинула мимолётный взгляд на рабочий стол, на котором осталось три белых листа и ручка. Всю ночь она пыталась собраться с мыслями, чтобы написать три письма, но так и не смогла. Несколько черновиков отправились в мусорное ведро, а когда Гермиона принялась в четвёртый раз выводить аккуратные буквы на белом листе, то правая рука предательски задрожала. Ей всё равно придётся рано или поздно это сделать, но лучше было бы уже сейчас выполнить этот пункт. Грейнджер опасалась того, что в какой-то момент станет просто поздно и она потеряет себя, и свою возможность говорить с некоторыми людьми искренне, а с некоторыми — правильно. В дверь постучали и Гермиона дёрнулась от неожиданности. — Добрый день, — на пороге её квартиры стоял молодой парень. — Меня зовут Джаред, меня к Вам направил Департамент. — Здравствуй, — она жестом пригласила гостя в квартиру. — Мне очень приятно слышать, что в Департаменте остались адекватные служащие. Вы ведь из отдела магической стажировки? — Да, — он кивнул, следуя за ней в гостиную. — Как только мне сказали, что есть возможность стажироваться у Вас, то я даже не раздумывал и сам написал прошение. Грейнджер указала на диван, мило улыбнувшись. Теперь всё точно шло по плану. — Мне очень лестно, Джаред. Меня зовут Гермиона, и ты можешь называть меня просто по имени, без всяких лишних формальностей. — Очень приятно, Гермиона. Простите, но мне сказали в отделе, что Вы намерены снова отправиться в Лондон… — Да, — тут же подтвердила Грейнджер. — Мои вещи уже собраны, и я бы советовала тебе тоже не тратить время на наше знакомство, а отправляться домой и собирать вещи. Чем быстрее мы сможем отправиться, тем лучше. А все тонкости и подробности я тебе попытаюсь вкратце рассказать уже на месте. — Я уже готов, — Джаред встал с дивана и демонстративно покрутил в руках дипломат. — Я же говорю, что был рад, когда узнал, что могу пройти стажировку у Вас. Парень выглядел счастливым и окрылённым, словно именно сейчас переживал самый важный момент своей жизни. Его тёмно-синие глаза буквально сияли от гордости и восторга, а аккуратно уложенные волосы начали виться из-за повышенной влажности на улице. У Гермионы что-то ёкнуло в сердце, а правая рука снова дрогнула, потому что в голову пришло короткое, но горькое осознание — все, кто вмешан в её игры, всегда страдает. Джаред, к сожалению, исключением не станет. — Ты кое-кого мне напоминаешь, — протянула девушка, ухмыльнувшись от вида дипломата. — Когда-то я тоже путешествовала с одной маленькой сумочкой на плече, но не в этот раз. Джаред залился краской, словно услышал невероятную похвалу в свой адрес. — Тогда, мы можем прямо сейчас отправляться, — сглотнула Гермиона и снова посмотрела в сторону рабочего стола с нетронутыми чистыми листами. — Готов? — Да, — он протянул руку. — Аппарируем? — Да. Земля под ногами растворилась, унося этих двоих в сырой и неприветливый Лондон, по которому Гермиона уже успела соскучиться. Она до сих пор не понимала, что больше её притягивало: сам город, который всё же на деле оказался не таким и страшным или одни-единственные серые глаза, что заставляли чувствовать себя живой. В этом они с Малфоем тоже были похожи, как и во многом другом. — Ну как? В порядке? — поинтересовалась девушка, оглядев с головы до ног взвинченного помощника. — Это… Это очень необычно, но не смертельно. — Не смертельно, — повторила Гермиона. — Вот тебе и Лондон. Дождливый, холодный и недружелюбный. — Я бывал прежде в Англии, но в детстве. — В гостинице забронировано два номера, там мы и остановимся. Я тебе оставлю копию дела Малфоя, ты сможешь с ним ознакомиться, а вечером задать мне все интересующие тебя вопросы. Идёт? — Конечно. — Отлично, — она улыбнулась. — Я к вечеру успею закончить все свои дела. Они быстро заселились, после чего Гермиона попрощалась со своим помощником и вышла на улицу. Она собиралась прямо отсюда аппарировать в Мэнор, надеясь на то, что его двери по-прежнему открыты для неё. Конечно, Малфои могли уже закрыть своё поместье. Следствие закрыто, обвинения с Драко сняты, но она верила в то, что Малфой всё ещё ждал её. Даже после того, как увидел в толпе с Рольфом. Сердце заколотилось так, будто чего-то испугалось. Она набрала полные лёгкие воздуха и зажмурила глаза. Не было так страшно аппарировать через весь континент и океан, как в Мэнор. Гермиона сосредоточилась, но ладони вспотели, а в следующий миг земля под ногами исчезла, а волна магического перемещения подхватила её. Малфой-Мэнор был открыт для неё. Он до сих пор ждал её. От этого осознания захотелось тут же расплакаться и упасть прямиком на холодную траву. Она сразу же вспомнила, как впервые переступила порог этого дома, после десяти лет бегства, и как внутренности сжимались до предела, а страх доводил до чувства тошноты, но теперь всё было иначе. Теперь сюда хотелось возвращаться, как к себе домой. Кованые ворота отворились перед ней, как перед важной гостьей, а её шаг ускорился, преодолевая ничтожное расстояние. Она почти что летела к входным дверям величественного и хмурого семейного поместья. — Мисс?.. — у дверей её встретил изумлённый эльф. — Броди рад видеть мисс в Мэноре. — Здравствуй, Броди. Мне нужен Драко. — Хозяин у себя в кабинете. Проходите, мисс. Тут было всё таким же, как и в тот день, когда она в слезах убегала отсюда. Это должно было её пугать, но нет. Гермиона просто прокручивала раз за разом тот день, те разговоры с Гарри и Драко, и словно просто свыклась с этим. Или это просто за горизонтом виднелся конец, а ей хотелось чувствовать под конец что-то ещё, кроме сжигающих болезненных чувств ненависти, вины и гнева. — А Нарцисса? — Миссис Малфой в библиотеке, — тут же ответил домовой. — Спасибо, Броди. Я сама найду Драко. Всё те же лестницы, те же живые портреты на стенах и вазы с живыми цветами. Гермиона заметила вазы у перил, но там были совсем не белые розы — символ Малфоев, там был совершенно другой цветок. Так тихо, что каждый её шаг отбивался звонким эхом, а дыхание вот-вот норовило превратиться в ураган. Поэтому для неё не стало удивительным то, что Малфой появился в коридоре прежде, чем она успела дойти и постучать в дверь. Хотя, Гермиона вряд ли бы стала стучаться. — Грейнджер? — он будто бы не верил своим глазам. — Ты вернулась… Она считала, что прощание даётся тяжело, но сейчас была готова забрать все свои слова. Сегодня в её тело будто вонзился миллион тонких игл, сегодня страх кричал в каждой клеточке её тела, она знала, что сегодня всё изменится окончательно и бесповоротно. Но Гермиону это больше всё не пугало, а наоборот, завораживало. Завораживал тот необратимый конец, который с каждой секундой становился всё ближе. Всё, что было «до», абсолютно всё, померкло. Она ничего не забыла, но что-то новое затмевало всё их прошлое. По-другому у них быть не могло, но Грейнджер хотела запомнить всё по-другому. Пусть у них на двоих будет хотя бы один счастливый момент, чтобы, когда она окажется где-то на Кингс-Кросс, то жизнь не показалась напрасной. Она снова готова бежать к нему по тонкому льду, сделать их счастливыми людьми под зонтом, который убережёт от острых осколков мрачного прошлого. Это неправильно, за это придётся заплатить слишком высокую цену, но Грейнджер больше не смотрела на свой баланс, потому что пошла ва-банк. — Вернулась, — она выдохнула ему в шею, когда он подхватил её на руки. — Ты разве мог подумать, что я когда-то уйду просто так? Это слова не из их истории — они тут неуместны, звучат слишком инородно, но никто сейчас об этом не думал. — Я боялся, что больше не увижу тебя, что ты больше никогда не появишься в Мэноре, — Малфой отстранился от неё, заглядывая в её карие глаза. — Моя жизнь без тебя ничего не стоила. Я без тебя никто, Грейнджер. Я просто пустое место, выжженный дотла человек. — Мы убили друг друга, Драко, — по её лицу скатилась первая слеза. — Мы бесчеловечно расправились друг с другом, а потом привязались к своему убийце. В психологии это называется «стокгольмским синдромом», и это болезнь. — Нет. Болезнь — это когда существуют лекарства, а тут их нет. Это безумие, но не болезнь. — Безумие — это тоже болезнь, Драко. — Мне плевать, — он встал на колени. — Я просто люблю тебя, Грейнджер. Я просто так сильно схожу с ума по тебе, что ни о чём больше думать не могу. Я пытался отпустить тебя, когда увидел, но сорвался и написал письмо. Сначала ему, а потом и тебе. Её сердце вырывалось из груди, а слёзы капали на пол. Их момент подходил к концу — самый счастливый, до боли в костях искренний и единственный. Ради него, кажется, она и прожила всю свою жизнь, проделала этот огромный путь. — Я вернулась за вещами, Драко, — она сделала шаг назад. — Я рада, что твоё дело закрыто. Пойдём, ты проводишь меня в мою спальню. Он покорно встал на ноги и подал ей руку, не проронив ни слова. Они просто шли вместе, пока портреты провожали их осуждающими взглядами и бормотаниями. Но со стороны они выглядели безупречно. Может быть, дело было в том, что они просто подходили друг другу: она — красивая, женственная и хрупкая, а он — мужественный, сильный и любящий. А может дело было лишь в том, что они — два разрушенных корабля. — Тут всё осталось так же, — Гермиона окинула взглядом свою спальню. — Даже моя не заправленная постель. — Она такой и останется, Грейнджер, — тихо ответил Малфой. — Я не солгал тебе, когда писал о том, что ты оставила после себя тут след. Только после тебя он остался тут. — Не трави себе душу, Драко. Попроси эльфов тут убрать… И цветы. Флоксы — это не те цветы, которые подходят Мэнору. Розы или гортензии подходили значительно лучше. — Мне плевать, что подходило лучше. Если мне суждено сдохнуть в одиночестве, то я хочу, чтобы последнее, что я почувствую — это был твой аромат. Ты пахнешь полевыми цветами, Гермиона. Она повернулась к нему, услышав из его уст своё имя. Оно прозвучало так обречённо и пусто, что это пробирало до костей. — Мне очень жаль, что всё так случилось. Всё должно было закончиться не так. Надеюсь, что Монтегю ответит по закону. Гермиона начала медленно собирать вещи, словно пыталась растянуть этот момент, хотя их время давно вышло. Ей пора было убираться из этого дома, закрыть за собой дверь навсегда и попросить Малфоя закрыть для неё ворота. — Кому как не тебе знать, что он заслуживает этого суда. Хотя, кое-что странное в этом всё же есть… Но, похоже, что этот ублюдок просто основательно подготовился. — Ты о чём? — Для него вход в Мэнор был закрыт, — Драко пожал плечами и подошёл к окну. — Поместье было открыто всегда лишь для нескольких людей, и Монтегю не входил в их число. — Ч-что? — Грейнджер выронила из рук платье, которое достала со шкафа. — Я думала, что… — Мы не были с ним друзьями. Об этом я тоже не лгал тебе. Я ненавидел его, и последнее, что мне могло прийти на ум — это открыть доступ ему. Она подняла платье, судорожно сворачивая его в свою сумочку, пока тревожное осознание проникало под корку мозга. Ведь Гермиона с лёгкостью попала в Мэнор под оборотным зельем, а подобное признание Драко могло означать только одно. — И кому же ты так сильно доверял, что впускал в свой дом? — она пыталась подавить дрожь в своём голосе. — Может среди них есть тот, кто общался с Монтегю. — Теодор, Пэнси, Дафна, Терри и члены семьи. И я уверен в том, что с этим отребьем никто из них не общался. — Значит, Монтегю не такой идиот, как могло бы показаться на первый взгляд. — И был ещё один человек, которого я ждал все эти годы. Мэнор всегда был открыт для тебя, Грейнджер. У него на руках были все карты, а он не разгадал этот ребус. Гермиона посмотрела на Малфоя, который был просто ослеплён своим безумием. Там, где уже нечему было разбиваться, что-то снова с треском разлетелось на миллионы осколков.