Земли богов и чудовищ

Вытерев запотевшие от волнения ладошки, Хелен всё же заставила себя выползти на сцену. Неприятный эпизод с Рэем оставил горьковатое, похожее на вину, послевкусие, но девушка всё же смогла нацепить на лицо маску искренней радости. Уроки отца не прошли даром, хотя он и говорил, что некоторые вещи нельзя скрывать вечно. Впрочем, вероятная обида Рэя не относится к этой категории. – Уважаемые жители Вита Нова! Уважаемые гости! Ангелы, демоны, грешники и полукровки! Я, Хелен Рендер-Магне, наследница престола Фидеса, приветствую вас всех на фестивале Единства! Толпа зааплодировала. Кажется, не переборщила ни с энтузиазмом, ни с громкостью. – Признаюсь вам честно: я приготовила речь, но она померкла по сравнению с тем, что принесли мне примерно полчаса назад. Замерли в недоумении. Отлично. Девушка достала из кармана листочек, разворачивая его медленнее обычного, чтобы выдержать надлежащую паузу. Откашлялась: – Это речь представителя нашего нового поколения, моего друга Августа, сына министров лёгкой и тяжёлой промышленности. Глаза Хелен без труда выхватили из толпы лица родителей Гаса, а вот Рэй куда-то задевался. Наверное, согнулся пополам и отплевывается от яда. То ли ещё будет! – «Весь наш мир начался с мечты. Мечты одной смелой девушки, которая грезила о лучшем будущем… Слова полились со сцены тёплыми волнами, окутывая всех, кто их слышал. Это была история, которую здесь знал каждый, но только сейчас она обрела по-настоящему прекрасную форму. Любовь, доверие, надежда и годы тяжёлого труда – и вот они здесь. Все… Кроме её родителей и брата. Жаль, что они не услышат этого, хотя Кьяра, кажется, сняла всё на телефон. Вон, машет, указывая на камеру своего весёлого девайса, оформленного как одна из карт её любимых таро. Когда фестиваль Единства отгремит своими песнями и плясками, они непременно посмотрят это видео за завтраком. Все вместе. Финал речи был встречен улюлюканьем и рукоплесканиями. Отец и мать Гаса атаковали своего старшего отпрыска, прямо-таки сияющего от счастья, и Хелен наконец-то смогла разглядеть Рэя. Он тоже смотрел на брата, стоя немного поодаль. Без злости. Скорее, с умиротворением. Вот чёрт, эффект не удался. Или… Рэйнольд что же, никогда не стремился быть единственным и неповторимым отцовским любимчиком? Обернулся! Смотрит прямо на неё! – Желаю всем отличного празднования, ешьте, пейте и веселитесь, а мы начинаем! – шустро объявила Хелен, старательно приказывая себе не краснеть от угрызений совести, – И да: какой же праздник без музыки? Сегодня у нас в меню поистине волшебная игра на сямисэне от весьма талантливого исполнителя. Джеронимо, сцена твоя! – Что ж… – блондин робко вышел к микрофону, почесывая затылок верхней левой рукой, – Добрый вечер, дамы и господа. Я приготовил для вас новую композицию, и надеюсь, что она придётся вам по душе. Хелен ожидала минорных нот, но ошиблась: юноша ритмично ударил по струнам, да так, что собравшиеся вздрогнули. А затем начал быстро играть, притоптывая ногой в такт. Это действительно оказалась новая мелодия, непохожая ни на одну другую. Хелен даже передумала отойти к стойке с напитками, замерев на месте. Свет софитов или нет, а Джеронимо, казалось, светился изнутри. Его фигура будто стала выше, руки порхали по струнам и грифу сямисэна. Музыкант звал танцевать, и на его зов откликнулись, сначала те, кто был ближе к сцене, а затем и дальние ряды. Ангелы, грешники и демоны закружились в странном ритмичном вальсе, образовывая большие и маленькие круги. Танец пьянил, и при этом тянул отплясывать как никогда. Даже Хелен, волевым усилием удерживая себя на месте, почувствовала лёгкое головокружение. Она видела только Джеронимо, с полуулыбкой превращавшего в мелодию заковыристый перебор струн. Только его. И это было невыносимо. К горлу подступила тошнота, ноги стали ватными, и девушка неловко осела на сколоченный из ароматной древесины настил, особо не задумываясь, видит её кто-то или нет. «Когда я работал егерем, раненый олень мог либо продолжать бороться, либо ложился. Ноги подгибались от кровопотери. Это означало, что он сдался на милость охотника» Вспомнив это, Хелен поспешно вскочила. Лицо её выражало ужас. Она оглянулась на безмятежно отплясывающую толпу, которая получала массу удовольствия от стремительных «па». Больше никто не ощутил того же, что и она? Или дело в том, что они не были достаточно близко? Но Хелен всегда – всегда! – было комфортно рядом с Джеронимо и его грустными мелодиями! Сейчас же перед ней словно оказался совершенно другой человек. Нет. Не человек. Существо. Не ангел. Не демон. Что-то… Крещендо едва снова не усадило девушку. Было чувство, что внутренние органы сжали невидимые когти: без злости, а со спокойствием повара, который собирается осторожно выпотрошить рыбу. Кошмар крылся не в возможности зла – Джеронимо был сама доброта – а именно в спокойствии. Вот куда звал сямисэн. В забвение. Издалека – танец жизни. Вблизи… Одна из струн лопнула, не выдержав такого напора. Джеронимо осёкся, сделав шаг назад. Благо, он уже доиграл свою мелодию, и танцующие не особо расстроились. Юноша поклонился пару раз, а затем направился к Хелен: – Как вовремя порвалась. Я видел, что струне приходит конец, но… Что с тобой? – Должно быть, перенервничала, – быстро нашла оправдание девушка, невольно думая над тем, как сообщить парню об этой странной магии его исполнения. – Хелен. – Да? – Тебе нужно объявлять следующий номер. – Ой, точно! Подожди меня! – девушка максимально бодрым шагом подошла к микрофону, объявив Мимзи, а затем вернулась назад. И тут же поняла, что дело неладно: друг держался за руку, сжав зубы от боли. – Перья? – гадать принцессе и не приходилось. – Да, перенапрягся… Ничего страшного. – Идём, покажешься Мальодору. – Я сам. Море рядом, вытащу и обеззаражу, – он добродушно прищурился, – А ты будь здесь. Незачем никого тревожить, тем более, в праздник. Я скоро вернусь. Да и, – он кивнул на мать Тапело и троицы пушистых шалопаев, ожидавшую свой кавер, – Тебе приготовили сюрприз. – Правда? – Хелен с недоумением покосилась в сторону певицы, а когда обернулась обратно, Джеронимо уже и след простыл. Странное ощущение поселилось возле её миндалин, не желая ни облечься в слова, ни исчезнуть в глубине подсознания. Хелен не могла придумывать названия с той же лёгкостью, как делала её мать для фидесской флоры и фауны, поэтому прибегла к цитатам. Конечно же, отец и его обожаемые «Боги Пеганы»: «Если бы даже вихрь с Юга вцепился когтями в уже перевёрнутую страницу, то и он не был бы в силах перевернуть её назад».