Земли богов и чудовищ

Продлить время суток в месте, где освещение не меняется ни на йоту, кажется чем-то нереальным, но, судя по всему, этот вопрос волновал кого угодно, но точно не Чучуну. Белый гигант присмотрел дерево поуютнее, и, потоптавшись в развилке корней, устроился со всеми удобствами, и раньше, чем Джеронимо смог не то что возразить, но и просто как-то отреагировать, басисто захрапел. – А… – и что тут скажешь? Только руками всплеснуть и остаётся, в которых нет сямисэна, конечно. Закинув инструмент за спину, Джеронимо задумался. Может, поискать выход? Конечно, нехорошо уходить вот так, не попрощавшись. Чучуна добрый парень, но в упор не видит, что его новый друг не из этого мира, и вообще попал сюда не то чтобы по своей воле. А дома, тем временем, наверное с ума сходят, до сих пор неясно, что произошло. Хочется верить, что не похоронили, не то вообще жуть получается. Решено. Запомнить дерево – и обойти округу, держа объект в зоне видимости. Только вот объекты тут капризные. Джеронимо устремил немигающий взгляд на ветви дерева, скрученные почище поросячьих хвостов. В это было трудно поверить, но казалось, что растения перетекают из одного состояния в другое, словно заготовка для платка эбру. «Прямо» – мысленно скомандовал Джеронимо, но какой-либо реакции не последовало. Значит, пейзаж не под властью чьей-либо воли, разве что, может быть, Чучуны, но тоже едва ли – тогда бы здесь точно не было мавок, кто же станет делать в своей версии рая чудовищ? Кстати о них. Парень и сам не знал, на что надеяться при повторной встрече с эдакой тварью лицом к лицу. Вполне возможно, что музыка отогнала их случайно, но как только эффект новизны спадёт, ни одна живая душа не сможет предсказать исход такого столкновения. На всякий случай Джеронимо решил двигаться по окружности от дерева, методично исследуя пространство. План был действительно хорош, но, как оказалось, могучий храп Чучуны был слабым репеллентом от мавок. – Джеронимо. – Ну нет, не снова, – отчеканил парень, увидев выходящего из зарослей отца. Стоило только взяться за сямисэн, как тварь угрожающе зашипела, меня облик на исходный. – Слушай, – медленно убрав руку со струн, заговорил юноша, –– Я здесь чужой, и прекрасно это понимаю. Я не желаю нарушать границы вашей территории или лезть в ваши разборки с Чучуной. Ты умеешь менять облик, может, ты понима... Игольчатые зубы выпустили наружу раскатистый рык, и Джеронимо понял, что переоценил разум этих существ. – Чучуна сказал, что вы сломаны. Может, тогда попробуем достучаться вот так? – снова приготовившись играть, парень осторожно тронул струны. От звука мавка дёрнулась, но осталась на месте, прищурившись словно от яркого света. – Я буду играть на одной струне, тихонечко. И напевать, – юноше вспомнились азы, и первая песня, которую он выучил – «You're My Sunshine». Стараясь не думать о том, насколько странно звучит подобная песня по отношению к мавке, Джеронимо запел, бережно проходя пальцами по струнам. Тварь гадливо сморщилась, а над её телом воспарил призрачный силуэт Молли, будто слушательница выбирала способ заткнуть исполнителя. – Вижу, вижу, не твоя, а что если... – следующий выбор пал на композицию The Cranberries – Zombie. Такое суровое создание должно любить и песни постать, верно? Перемена вышла разительная: польстившись на новые аккорды, мавка замерла и уже не пыталась убежать или напасть, лишь невнятно замычала в такт мелодии. Из её глаз полилась вода – сложно было назвать это слезами. Тварь зашарила лапами по морде, но поток с поразительной лёгкостью просачивался сквозь перепончатые пальцы. Наверное, надо было оборвать мелодию, но что-то глубоко внутри Джеронимо призывало продолжать: то ли некая высшая сила, то ли характерное для всех живых существ любопытство. Мавка перестала сопротивляться, отогнувшись назад и расставив передние лапы в позу, далёкую от естественной. Поток жидкости из её глаз достиг каких-то невероятных объёмов, струясь по впалой груди и пропитывая землю под лапами. Раздался скрип: мавка попыталась шевельнуться, но её кожа пошла трещинами. Существо издало вопль, но не боли, а будто радости. Он был подобен голосу настрадавшегося человека, который наконец обрёл покой. Под неотрывным взглядом Джеронимо сквозь рябую кожу порвались зелёные почки, а задние лапы мавки зарылись в землю, превращаясь в извилистые корни. Раздался тихий «крак», должно быть, от шейки сямисэна, заставивший парня разжать пальцы. Когда последний звук мелодии затих, о мавке не напоминало ничего кроме неявного силуэта на стволе молодого дерева. «СЛАВНО» – Чучуна? – Джеронимо встрепенулся, неизвестно почему складывая руки в молитвенном жесте, – Я… я не хотел, чтобы она... «ТАК ЛУЧШЕ» – белый великан дотронулся до наполовину распустившейся кроны самыми кончиками пальцев, – «ОНА УСПОКОИЛАСЬ». – Но как же... – на глаза парня навернулись слёзы, – Разве она этого хотела? «КТО ХОЧЕТ?» – в густой шерсти мелькнула понимающая улыбка, – «ДЛЯ НИХ ЭТО ЛУЧШЕ ВСЕГО. ДЛЯ ДРУГИХ» – глаза Чучуны вознеслись наверх, – «ИЗ ЗВЁЗД ЛЕПЯТСЯ, К ЗВЁЗДАМ ВЕРНУТСЯ. НО», – ноготь указательного пальца провёл по прорезавшимся перьям на руках парня, – НЕ ДЛЯ НАС. МЫ ПРОВОЖАЕМ». – Шутишь? Я превратил её в дерево, и... – обнаружив трещину, Джеронимо протянул инструмент старшему товарищу, – Я смогу сыграть ещё раз, максимум, два, а потом сямисэн сломается! Чучуна хмыкнул. Судя по всему, он вовсе не относил такие мелочи к разряду проблем. «НЕ ВАЖНО, КАК ИГРАЕТ ЭТО. ВАЖНО, КАК ЗВУЧИТ ЗДЕСЬ» – гигант указал в центр груди парня, должно быть, имея в виду душу, а затем кивнул на то дерево, возле которого храпел минут десять назад, – «А ТЕПЕРЬ ОТДЫХАТЬ. НАБИРАТЬСЯ СИЛ. ВПЕРЕДИ РАБОТА». *** Как министр не чего-то там, а просвещения Преисподней, Вокс полагал, что уже давно развил в себе здравый цинизм на любой вызов повседневности, в том числе и на амурные дела. Захотел чего-то – отыскал пару на вечер, расслабился и дело с концом. – …Ты меня слушаешь? – А. Конечно-конечно, продолжай, – Вокс сделал вид, что отозвался на отклик поисковика, но на самом деле с каждой минутой демону телевидения становилось всё сложнее держать нейтральное лицо, а не рассматривать этого мелкаша с видом сладкоежки, узревшего круассан в стеклянной витрине. Что за напасть, в самом деле? Бакстер не был похож ни на одного из тех смазливых мальчиков, скрашивавших министру одиночество, но что-то в нём всё же было. Бакстер не был… пустым, и при этом отличался чувствительностью того самого рода, которая возбуждала и при этом тревожила. У парня водились мозги и паранойя, по мнению Вокса, сочетание, с честью конкурирующее с самыми крепкими алкогольными коктейлями. Не будь ситуация такой патовой, пожалуй, демон телевидения бы с удовольствием продолжил разговор об очередном биологическом оружии, нежась с этим симпатягой в тёплой постели. Если предложить, заинтересуется? Даже если не клюнет, Вокс, к своему удивлению, понял, что мог бы даже постараться, вспомнив практически забытые ритуалы ухаживания. Пригласить на ужин? Позвать на танец под что-нибудь из репертуара Хулио Иглесиаса?.. Ах, какие воспоминания. Вот уж воистину, приходят, когда не ждёшь. – Должно быть, ты за всю жизнь наслушался всякого такого, и я кажусь тебе сумасшедшим, – неверно расценив молчание собеседника, устало буркнул Бакстер, потирая виски, – И тебе претит возиться с кем-то вроде меня. – Нет, вовсе нет… Ну-ка, покажи зубки. – Что? – Улыбнись. Мне кажется, у тебя бледные дёсны. Стушевался. Разве не прелесть? Но всё же улыбнулся. – Как я и думал, – напустив на себя серьёзный вид, встал с насиженного места Вокс. – Что? Что со мной такое? – Недостаток вкусного в организме. – Что?! – И кофеёк не помешает. Не дрейфь, раут сегодня прошёл скомкано, на кухне наверняка осталось много всего разного. – Тог… тогда дай хоть помогу донести, – тоже последовал за ним Бакстер, и, пусть по его тёмной коже создания глубин не было понятно, есть румянец или нет, Вокс заметил, чтобы попал в «яблочко» со своей заботой. – Должно быть, у тебя куча вопросов насчёт того, что тут как, – набрав отличный поднос закусок, демон телевидения занял пост возле кофемашины, заказав ей капучино. – Котлы. – Котлы? – вздёрнул брови министр просвещения. – Да. Вы их прячете, или котлов априори нет? – Именем Данте! – даже рассмеялся Вокс, – Как бы это ни было смешно, у нас нет столько дров, воды и рабочих рук, чтобы пытать каждого по отдельности. Прозябать здесь гораздо трагичнее, чем где-то вариться, поверь мне. Впрочем, – подождав, пока вспененное молоко изволит вылиться в стаканчик, демон телевидения поставил программу на новую порцию, – У нас есть второй шанс. Фидес. Почти что Земля, только вот мордашку не исправит. Будешь жить в таком виде. – Кстати об этом, – Бакстер помялся, – А как ты пьёшь кофе и тебя не коротит? Это было уже слишком: напрочь забыв об усталости, Вокс согнулся пополам, хохоча: – Не будь ты таким маленьким, я готов поклясться, что ты какой-нибудь пожиратель душ, Окунёк. – Ну эй, я же не нарочно! – Бакстер замахал рукой, впрочем, тоже хихикая, – А ничего, что мы тут едим, пока ... Хм, все что-то делают? – Я всполошил этот улей, – вернувшись за стол, Вокс показал ему планшет, где скакали данные, – Видишь ли, если Пралине нет в Преисподней, это малоэффективно. А что делать дальше, я пока не решил. – А что это? – Бакстер подвинулся ближе, и демон телевидения едва не взвыл, почувствовав прикосновение его колена к своему бедру. Держаться, только держаться! – Это схема ада с кругами. У нас это как… зоны города, но в целом Преисподняя небольшая. – Насколько небольшая? – Примерно... – Вокс задумался, призывая кровь рвануть в голову, а не в другие жизненно важные органы, – Примерно как Нью-Йорк. – А этот ваш Фидес? – Там целая планета, но прежде, чем попасть туда, нужно пройти обряд очищения от грехов. – Тогда у нас проблема. – Правда? – зрение Вокса уже сузилось до пресловутого туннеля, а после этого самого «у нас» и вовсе начало меркнуть. – Да, поскольку если люди начнут массово умирать от «Брайт Блю», вы просто не выдержите такого потока… беженцев. Эта мысль наконец переключила какой-то заклинивший рубильник в мозге Вокса, и он проморгался: – Я… как-то не думал об этом... Ты чего? Бакстер облокотился на спинку диванчика, скрестив руки на груди: – Эдак впору и с ума сойти. Серьёзно: когда меня убивали, я только и мог думать о том, как бы спасти людей от смерти. А теперь, после смерти, мне выпало скрипеть мозгами, чтобы не дать мертвецам откинуться снова. – Ну, – облокотившись на мягкую обивку вместе с ним, Вокс отсалютовал стаканчиком кофе неизвестно кому, – Добро пожаловать в ад, малыш. Бакстер рассмеялся, но не вымучено, а легко и непринуждённо: – Что ж, я рад быть здесь в хорошей компании. Их взгляды пересеклись. Вокс приопустил веки и уже склонился к новоприбывшему, но тут глаза Бакстера перекинулись куда-то за его плечо: – Смотри! – Можно было просто сказать н... Твою мать!! – всё же обернувшись, демон телевидения рефлекторно обнял младшего товарища, глядя, как по низкому небу ада, расправив огромные серые крылья, летит фигура в безликой маске. – Это он! Он, который... меня… – Бакстер зарыл нос в плечо Вокса, трясясь словно в лихорадке, – Я думал, это сон, но… Кто это?! Демон телевидения и сам не мог поверить в то, что слетело с его губ: – Это Пура. Ангел забвения.