Земли богов и чудовищ

С настолько угрожающим молчанием Аластор не сталкивался ещё никогда. Может, и было что-то похожее, но ещё при жизни, когда он по глупости выкинул сигареты Джой в помойное ведро, и, не заметив этого, благополучно вынес мусор. Делегация у них, конечно, вышла показательная: Люцифер распорядился, чтобы пригнали машину, и теперь бокор разместился на заднем сидении со своей женой и Алисоном, который прикорнул, улёгшись на колени матери: он был вымотан, и поэтому невольно вспомнил детство, когда так же отрубался после активных игр. Ещё большую неловкость ситуации придавало то, что на переднем сидении угнездился Пура. Несмотря на все увещевания, он не расстался с идеей что-то там показать Алисону, и пришлось вести его во дворец вместе с остальными. Не действовал даже аргумент насчёт того, кто, собственно, распределяет грешников в рай и ад. Ангел-гриф ответил что-то вроде «подождут в очереди», не уточняя, как именно это происходит, и Аластор невольно представил себе целый морозильник, забитый душами, которых извлекают, а они и не помнят, сколько времени провели в этом странном криогене. Хотя, возможно, душеткачи уже давно справлялись лучше него, а Пура был просто метафорической фигурой, как знать. – Я всё ещё надеюсь поговорить с тобой, – негромко, чтобы не разбудить сына, всё же озвучил правитель Фидеса, когда они вернулись во дворец. Шарлотта Рендер-Магне даже не разрешала ему занести сына и уложить того в постель: так и держала мальчика сама, для удобства лишь трансформировав свои лапы во львиные. Одними глазами показав мужу, чтобы он не заходил, а ждал её на пороге, Чарли открыла дверь комнаты Алисона, и ещё некоторое время суетилась над мальчиком, укладывая его спать. Убедившись, что всё хорошо, правительница Фидеса вышла и тихонько прикрыла за собой дверь, и только после этого взглянула мужу в глаза: – Пошли. Аластор ощутил то, чего не ощущал уже очень и очень давно: страх. Его, конечно, снедало чувство вины, ведь бокор был не из тех, кто легко нарушает данное слово, но неужели она не поймёт? При всей филантропии Чарли – неужели не поймёт? И что может быть? Ему было больно думать о том что их брак, даже если считать его формальностью, необходимой для поддержки всего государства, может превратиться в холодную рутину, в которой они больше никогда не дотронутся друг для друга, на людях изображая счастливую семейную пару. Это было бы последнее, чего ему хотелось. Легче уж умереть. Даже если это будет во второй раз. Словно чувствуя, что хозяин задумался над этим, пятно на лбу высветилось, обжигая его, словно позорный стигмат. – Если сразу мог сделать, как надо, зачем было прилетать сюда, с фанфарами и прочим? – заметив, что Пура снова ошивается у комнаты, угрожающе произнесла Чарли. По дороге ангел-гриф изволил сказать им о том, что вообще-то он может показать Алисону свою вотчину и во снах, не выдёргивая того далеко в небеса, после чего Шарлотта Рендер-Магне обругала его на языке, который, возможно, был мёртв уже четыре, а то и пять тысяч лет назад. «Пробуждение» – лишь пожал плечами Пура, и Аластор возжелал убить его прямо здесь, грохнув головой об стену. Молодец какой, сделал всё во благо, посмотрите на него, чистенький. Надо сказать, что на Алисона этому умнику с каменной рожей по большому счёту плевать, лишь бы сделать что-то там во благо кого-то там. Но расплачиваться будет, конечно, Аластор. – Чтобы в комнате я тебя не видела. И неважно, что меня не будет здесь, я узнаю, если ты войдёшь. И если ты войдёшь... – Шарлотта выдержала многозначительную паузу, и ангел смиренно кивнул, не смея ей возражать. – Я посторожу его, госпожа, не извольте беспокоиться, – обозначил свои намерения Бен. – В этой суматохе мы не успели познакомиться, – когда надо, Чарли становилась очень приветливой, – Думаю, мне представляться не надо, и… кажется, я помню тебя. Бен, верно? – Да, госпожа, – чувствуя, что между супругами неслабый шторм, смиренно потупился охранник. – Спасибо, что делаешь всё возможное, Бен. И за Тапело тоже, ты так бережно её нёс. Я могу доверять тебе в той же степени, что и Табрису. Как только я разберусь кое с какими вопросами, я поговорю с отцом на тему того, чтобы ты стал телохранителем моего сына на постоянной основе. Пусть мнения Аластора и не спрашивали, он кивнул, когда взгляд охранника метнулся к нему. – Так и будешь тут стоять? – приподняла бровь Чарли, заметив, что Пура никуда не уходит. Тот уселся по-турецки напротив двери, запахнувшись в серые крылья. – Что ж, в данном случае, будь по-твоему, – решив, что вопрос улажен, Чарли продолжила дорогу до их собственных покоев, и только по звуку её шагов можно было определить, что правительница Фидеса находится в крайней степени едва сдерживаемой ярости. Аластор уже приготовился к чему угодно, и, аккуратно закрыв дверь, замер на проходе, не двигаясь с места. Не зажигая света, Чарли прошлась до самого балкона, обходя комнату полукругом, а затем, найдя фарфоровую вазу, аккуратно взяла её за горлышко, и, подойдя к супругу, вдруг резким движением руки разбила ту ему об голову. Не будь Аластор демоном, возможно, потерял бы сознание, а так ничего: только осколки в ушах застряли. Не до конца удовлетворённая полученным результатом, Чарли нацелилась ещё и на графин, и на этот раз удар прилетел слева, стекляшки прорезали щёку. После этого женщина в бешенстве уставилась на своего супруга, и только быстрые движения зрачков говорили о том что она не знает, как ей вести себя дальше. – Всё по делу, – как можно спокойнее произнёс бокор, не шевелясь, хотя кровь из порезов уже начала стекать на воротник рубашки. – Да ты хоть... ты хоть знаешь, что у нас всё летит к чертям, и тут такое! – наконец-то дала волю словам Чарли. Её глаза полыхали, словно адское пламя, – Наша дочь неизвестно где, Апокалипсис на носу, а теперь прилетает Пура и говорит... Вот это! И Алисон... – она снова огляделась в поисках хоть чего-нибудь бьющегося, и её муж, отодвинувшись от тумбы, лично протянул ей ещё одну вазу, предварительно вытащив оттуда сухоцветы с Фидеса. – Сам, – безапелляционно заявила Шарлотта, и Аластор повиновался, пробивая прямой удар по носу. Послышался хруст, но демон не почувствовал боли. На душе всё же было гораздо хуже. Чарли методично созерцала его около минуты, а затем, сочтя, что этого более чем достаточно, молча указала пальцем на софу, а сама пошла в ванную, вернувшись уже с пинцетом и ватными дисками. – Не надо, я сам удалю. – Поговори мне ещё, – пододвинув к нему стул, Чарли уселась напротив и начала вытаскивать осколки из лица и головы мужа, – Я и половину не сделала из того, чего хотела. – Я понимаю. – Молчи, кому говорят, мешаешь, – она делала это не то чтобы очень бережно, и Аластор только и слышал, как кусочки стекла и фарфора с весёлым лязгом ныряют в металлический лоток, должно быть, в мыльницу. Закончив, правительница Фидеса сбрызнула кусочек хлопка одеколоном, и в этот раз обработала уже аккуратнее, впрочем, задерживаясь на более глубоких царапинах подольше, ведомая то ли местью, то ли заботой: – До того, как быть огорошенной новостью, я пришла с очередным видением Апокалипсиса. Рэй считает, что на Земле вот-вот случится массовое вымирание. – Ло. – Что? – Может, сначала о нас? – Если бы я не понимала, по какой причине ты это делал, может быть, и стоило бы что-то обсуждать, но... – она поморщилась, а затем закрыла ладонью глаза, некоторое время сидя сгорбившись. – Обниму? – спросил Аластор, но она остановила его поднятым вверх указательным пальцем: – Я знаю, что для брака важно смотреть в одном направлении, но ты всегда знала, что наши мысли насчёт того, кто может получить второй шанс и кто не может, различаются. – Знала. И моя беда, что я об этом забыла, или притворилась, что такого различия между нами никогда не было, – она снова подняла глаза на мужа, но теперь вместо ярости в них плескалась скорее неземная усталость, – Как же это всё не вовремя... Обидно то, что я подозревала, но просто отказывалась в это верить. Моя вина. Я понятия не имею, как тебе теперь договариваться с нашим сыном. – Я тоже, – признался Аластор, – Каждый раз, делая это, я думал «вот этот был худший, больше новых не будет, больше я не буду этого делать», всё равно стремился к... совершенству? Да, пожалуй, это так. Ты, возможно, скажешь, что я правитель, но разве же я мог перекинуть это на кого-нибудь другого? Делать всю грязную работу чужими руками? – Конечно нет. Лучше было врать и изворачиваться. – Что там за Апокалипсис у нас? – Да. Лучше обсудить Апокалипсис, – к его удивлению, согласилась Шарлотта Рендер-Магне, – План такой. Нам нужно держаться вместе, что бы ни было, а все мелкие разборки лучше оставить на потом. Ты даже не представляешь, какие там масштабы. И нет, Пура это не предел. Возможен коллапс миров. Возможен конец Земли. Но только не думай, что твои грехи от этого возьмут и вот так вот померкнут. – Я несу их. Через всю свою жизнь, – покорно склонил голову бокор, – И никогда от них не открещивался. Я лишь хотел, чтобы в итоге мой сын стал править более спокойным и гуманным миром. И это не пустые слова. Ты знаешь. – Знаю. Вот поэтому, – заметив, что кое-какие из ран всё ещё кровоточат, Чарли подала ему другой спонж, – Я не могу сердиться на тебя в полной мере. И хотела бы, но не могу. Я в самом буквальном смысле одновременно люблю и ненавижу тебя в этот самый момент. Знаю, что ты нарушил обещание – и при этом знаю, что ты снова носил в себе настоящий ад, скрывая всё это. Думаю... Не знаю, конечно, сработает ли, но Алисон у нас умный. Он поймёт твои мотивы. Всё же ты его отец, а он твой сын. Так же, как я понимала мотивы моего собственного отца. Вас, конечно, не сравнить, но статус никуда не исчезает. – Мне не то чтобы очень лестно сравнение с Люцифером, – хмыкнул бокор, вытаскивая из волос затерявшийся кусок фарфора. – Твоё счастье, что несмотря ни на что вы всё же не одного поля ягоды, – хмыкнула Чарли, откидываясь на стуле и протяжно вздыхая, – Я ужасно устала. Просто от всего. Даже волноваться уже не могу, внутри меня – тупая боль. Всё, что я могу, это довериться интуиции, что Хелен у нас взрослая и с ней всё в порядке. До сего момента молчащий телефон Аластора ожил, пиликнув о новом сообщении. – Глянь, что там, – разрешила ему правительница Фидеса. – Да ладно, подождёт. – Посмотри, может быть от Совета что-то срочное, – замахала рукой Чарли, и супруг согласно полез в карман. Помолчал, разглядывая экран, а затем приподнял бровь: – Угадай, что. – Удиви меня. – Кьяра сбежала, и, судя по всему, вместе с Кезефом. – Признаться, даже не знаю, что сказать, – Шарлотта встала, и, убедившись, что дверь закрыта, потянулась к молнии на платье , – Ты поможешь, или я сама буду мучиться? – А можно? – Или так, или я буду спать одетой. Ну же. Я знаю, что ты не тот, кто решает ссоры благодаря одному известному физиологическому процессу. Оказав требуемую помощь, бокор пусть и неловко, но ткнулся лбом ей в плечо, замирая в этой позе. – Болван, – голос у Чарли был измученный, а никак не озлобленный. – Я знаю. – Ложись спать, пока я не решила разбить об твою голову ещё парочку ваз. – Какой же тут сон. – Через «не хочу». Если мы не поспим, мы не сможем работать и решать всё это. Завтра встанем пораньше, и уже на свежую голову обсудим план дальнейших действий. Сняв и собственную одежду, а также решив, что пятна подождут до завтра, Аластор аккуратно лёг на свою сторону кровати: – Спокойной ночи. – Если я попрошу обнять меня, можно ли остаться в статусе того, что я ещё негодую? – пробурчала женщина, ложась к нему спиной. – Более чем. Я буду иметь это в виду, – поняв, что она не сопротивляется, бокор обнял её, и только теперь Шарлотта Рендер-Магне дала волю так тщательно подавляемым слезам: единственному акту бессилия, на котором она не собиралась задерживаться дольше пяти минут.