Земли богов и чудовищ

Ночь прошла как попало, Хелен даже не могла сказать точно, спала ли она, скорее, пребывала в каком-то непонятном забытье и встала только потому, что ей надоело лежать. Кажется, или за окном посветлело? Неужели закончилась полярная ночь? Ну и прекрасно, иначе было бы совсем тоскливо. Наверное, это очень тяжело, жить с таким чередованием дня и ночи. Впрочем, полярный день скорее всего тоже редкостное испытание, когда бы ни ложился – везде светло. Заставив своё тело двигаться и влезть в одежду, она вышла прочь из номера, как никогда ощущая себя живой: каждая клетка её тела ныла от моральной боли, но нужно было просто продолжать идти вперёд, несмотря ни на что. Всё, что волновало принцессу Фидеса сейчас, это нахождение Ласт, поскольку та обещала устроить сеанс связи. Возможно, утро это не лучшее время, но в конце концов – чем раньше, тем лучше. И она уберётся восвояси, и Джеронимо рвётся в своё ненаглядное чрево, и хозяевам отеля будет меньше проблем. Мимолётно подумав о Пралине и Маверике, оставшихся где-то в заключении, Хелен лишь мысленно отмахнулась. Пусть делают с ними то, что хотят, она скажет родителям, но лично убивать уже не пойдёт. Как оказалось, этих двоих только и останется, что поблагодарить, всё же кто-то нашёл своё место в жизни, да-да, именно так пафосно. Так что бывший матери и – как назвать Пралине по-другому, Хелен не знала – стали той самой силой, желающей зла и всё же совершившей благо. Вот и чудесно, вот и хорошо. Стоит ли говорить отцу о Джой? Да и про подозрительно похожую на него Ласт тоже? Кто знает. Хелен было до чего угодно, но это не до этих странных совпадений. Она занимала ими голову исключительно для того, чтобы продолжать нормально функционировать. В отеле было тихо. Должно быть, даже мюлинги ещё спали. Только сейчас девушка поняла, что даже несмотря на намерения вернуться в Чрево, Джеронимо едва ли отправился туда посреди ночи: у него нет тёплой одежды, ла и едва ли он найдёт дорогу в этой пурге. Забавно. Возможно, он вывалил на неё всю свою правду, а потом спокойно ушёл спать. В какой-то книге Хелен вычитала, что не нужно перекладывать свои чувства на другого человека. Вряд ли он переживает точно так же. Даже несмотря на то, что они друзья. Если уж Джер так спокойно отмахнулся от друзей от родных, то и она не обладает в его глазах никакой особенной ценностью. Оставить мысли о Джеронимо. И куда, чёрт возьми, все запропастились? Навострив уши, Хелен прислушалась. Приглушённые, но до неё донеслись звуки ударов во что-то вроде барабана. Бубен! Должно быть, Ласт камлает. Только где? Вроде бы несётся сверху. Что ж, туда и пойдём. Слух привёл девушку на чердак, но там никого не было. Выходит, совладелица «Хайдаута» сейчас на крыше. Выскочить, что ли, по-быстрому? Тело Хелен даже содрогнулось от такой перспективы. Нет, ни за что на свете. Слишком холодно. Придётся снова спуститься в фойе. Вчерашняя одежда быстро нашлась, и девушка, закутавшись, вернулась на исходную, отпирая люк, ведущий на крышу. Ступеньки были несколько обледенелые, так что пришлось постараться, прежде чем удалось вскарабкаться наверх, но Хелен справилась. Ласт действительно была наверху, и не одна. Девушка невольно замерла, смотря на её ритуал. Шаманка была одета очень легко, и, несмотря на занесённую снегом крышу, двигалась непринуждённо, словно танцуя диковинный танец. Её наряд изменился: теперь на ней было подобие пояса, увешанное фигурками из металла и кости, которые бренчали при каждом новом пируэте. Бубен, судя по всему, выполненный из кожи, был украшен красными оленями, чьи силуэты образовывали круг на декоративной части. Но привлекло внимание девушки не это, а то, что поначалу показалось ветром. Хелен хоть и редко, но приходилось видеть, как отец призывает лоа, и они суетливо выполняют его поручения. Здесь было примерно то же самое – и всё же нечто другое. Снежинки в ветре периодически слеплялись в силуэты северных оленей, которые, фырча и потряхивая увенчанными рогами головами, носились вокруг Ласт, покорные её воле. Сколько их было? Двадцать? Тридцать? Они носились так плотно, будто были частью наскальных росписей Земли, когда древний человек, пока ещё не знакомый с перспективой, желая изобразить большое стадо просто рисовал оленей, накладывая силуэты друг на друга, много, много, ещё больше, пока не заканчивалось свободное место. И здесь было то же самое. Но кто они? Отцовские чёрные твари были его слугами, а здесь... Неужели она убивала животных? Или у шаманов иная последовательность действий? Мысли отодвинулись в сторону, и Хелен просто принялась смотреть на то, как движения шаманки становятся более плавными. Её и саму успокаивало это кружение. Заметив её, Ласт вдруг поманила девушку в круг. Та без сопротивления последовала к ней, встав напротив. Призрачные олени, пыхтя, окружили их обоих. Они двигались не так быстро, как показалось в начале, и принцесса Фидеса вдруг почувствовала, как разжимается комок в груди. Это было настоящее умиротворение. Кажется, это называют кружением, когда олени, стоявшие в центре, впадают в своеобразный транс. Так вот что делала Ласт. Звук бубна стал мягче, должно быть, ритуал заканчивался, а жаль, он убаюкивал, даже веки потяжелели. Но вот, ещё один удар по туго натянутой коже – и волшебство рассеялось, оседая вокруг них причудливым вихрем более непокорных снежинок. – Немножко утреннего очищения ещё никому не повредило, – довольная собой, кивнула совладелица «Хайдаута», – Доброе утро. – Доброе, – эхом отозвалась Хелен, рассматривая её в шаманском одеянии, – Очень красиво. – Спасибо. Я бы дала примерить, но это очень важные духовные вещи, так что извини. – Ничего, я понимаю, – девушке невольно показалось, что со вчерашней ночи она стала самым понимающим существом в Адливуне, а может, даже на Фидесе. – Надо придумать, как связаться с твоими родными, да? – уточнила Аластра, переминаясь на своих оленьих ногах. – Прости, если беспокою рано. – Нормально, чем быстрее это сделаем, тем лучше, дел в отеле всегда хватает.... Хочешь хохму? – А? – принцесса Фидеса с большим усилием выдавила из себя улыбку. – Я уже успела заглянуть к этим двум нарушителям, ну знаешь, которые у нас в темнице кукуют. Так вот: спят в обнимку, представляешь? А Зиз говорил, что они едва ли не рычали друг на друга, вот что делает с людьми заточение. – Выходит, впору пожелать им счастья, – приподняла бровь девушка, внимательно рассматривая, узоры бубна. – Для ритуала ты должна быть чиста. Я имею в виду, в духовном плане. – Чище меня только свежевыпавший снег. – Не, – покачав головой, Ласт осторожно тронула её ухо, – Вообще нет. Ты подавлена. – Это неважно, просто неприятные разборки. Я справлюсь, – девушка ощутила зуд в левой ноге и склонилась, чтобы поскрести голень. Неужели материал колючий? В ответ на прикосновение кожу зажгло, и девушка поскребла участок посильнее. – Что, кожа чешется? – с подозрением спросила Ласт. – Так, немного. Ничего страшного. – И проблем у тебя никаких нет. – Нет, абсолютно, – к твоему удивлению девушка поняла, что зуд вернулся снова. – Ага, – сев по-турецки прямо на снег и предложив девушке сделать то же самое, Аластра указала на её ногу, – Ну-ка, закатай штанину. Недоумевая, зачем вдруг это понадобилось сделать на морозе, Хелен всё же послушалась её, и... Из голени, как оказалось, прорезался пучок меха. – Что за чертовщина?! – девушка потянула рыжеватые волоски и ощутила, что они не просто прилипли к коже, а являются её частью. – Ты отказываешься принять свои чувства, – Ласт показала на собственные ноги, уже безвозвратно ставшие оленьими, – Вот поэтому Адливун и начал изменять тебя. – Ой, да это никакая не проблема, – поднапрягшись, Хелен одним рывком выдернула пучок, взвыв от боли, и тут же увидела, как шерсть весело прёт обратно. Вот на этот раз стало страшно. – Ещё не поздно, – увидев то, что было незаметно её собеседнице, вынесла диагноз шаманка, – Если поторопимся, изменения обратимы. – Ты можешь что-то сделать? – Могу, – совладелица отеля взглянула ей прямо в глаза, – Расскажи мне. Расскажи, что произошло. Это из-за Джеронимо? – Я уже взрослая, и это ерунда, так, он зашёл среди ночи и сказал, что собирается остаться в Чреве. Это нормально, его выбор, я это принимаю. – Это враньё, – тон Ласт был едва ли не холоднее их окружения, – Он сказал что-то ещё, и для тебя это точно не ерунда. Ни то, ни другое. – Допустим, я несколько негодовала от его решения, потому что у Джера есть семья и друзья, а их вот так просто не бросают, даже если это призвание всей жизни. – Ты можешь не юлить? – Но что мне тебе сказать? – Хелен почувствовала, что начинает раздражаться, – Я взрослая, вот что! И я принцесса, а принцессы должны держать себя в руках! И у брата проблемы со здоровьем, а тут, учитывая, что я оказалась в новом мире, мне тем более нужно за собой следить! Всё же я хочу произвести благоприятное впечатление, хотя с Анубисом уже не получилось, а теперь ты вынуждаешь меня сорваться только для того, чтобы ты увидеть и понять, какой я на самом деле ребёнок? – А что, только дети испытывают чувства? – Ласт снова и снова ловила её взгляд, когда девушка отводила глаза, – В чувствах дело? Он тебе небезразличен? Я видела это. А сегодня ты даже его имя произносишь сквозь зубы. Он сказал, что вы не можете быть вместе? – Да мы и не были вместе, вообще ничего не было. Мы просто хорошие друзья, как я и сказала вчера. – Не надо говорить мне то, что думает он. Скажи мне, что думаешь ты. – Да какая разница, что я думаю?! – Хелен вскочила, взъерошившись и выпустив когти, – Кому вообще есть дело до моих чувств? Наплевать, насколько мне больно и горько, я должна думать о чём-то другом, а не о себе! У него выбор всей жизни состоялся, и пускай, и здорово, и так оно и надо, с глаз долой из сердца вон! Да кто вообще я такая, с моими чувствами и привязанностями, когда у него строится жизнь?! – А может, – Ласт встала следом за ней, при этом оставаясь абсолютно спокойной, – Может, он просто недозрелый идиот, мальчишка, который не может принять твоих чувств, потому что боится, потому что у него не хватило духу прекратить это раньше? Только не говори мне, что ты нисколько на него не сердишься, и не говори, что тебе не больно. Это буквально разрывает тебя изнутри! Но знаешь что, милая, – шаманка подошла поближе, коснувшись когтем центра её лба, – Если ты не выпустишь своё негодование наружу, Адливун разорвёт и пожрёт тебя. Станешь одной из адлетов, тупой биомассой, которая только и может, что выть да жрать. – ДА! – Хелен и сама не заметила, что орёт, – Да, всё так! Я жутко рассержена, понятно?! И мне больно! Да по мне будто паровой каток проехался! Мне настолько больно, что у меня ноют даже кости, я постоянно прокручиваю в голове, что со мной не так и почему я сама не прекратила это раньше, и почему он не прекратил это раньше тоже! И почему он припёрся посреди ночи и вывалил это всё на меня, просто взял – и оставил меня с этим всем, а мне пришлось сохранять лицо! И нет, я никогда его не прощу, я приму извинения, но не прощу. Он хочет остаться друзьями, это сложно для меня, потому что я уже давно видела его не как друга, а как кого-то гораздо большего!... Ай, что ты творишь, мне итак плохо! Стремительно наклонившись, Ласт выдернула пучок шерсти из её ноги, и быстро сделала пару шагов назад, чтобы девушка случайно не оцарапала её трансформированными львиными когтями: – Всё, уже всё. Выдыхай. Дыша, словно загнанная на гонке лошадь, Хелен заставила себя посмотреть вниз и увидела, что к ней вернулась её обычная гладкая кожа. Ни намёка на пучки меха. – Пока ты здесь, делай так почаще. И в принципе выплёскивай эмоции, для здоровья полезно, – убедившись, что всё хорошо, Аластра лишь хмыкнула, снова приближаясь. Хелен промолчала, слишком оглушённая тем, что произошло. – И не вздумай говорить, что тебе стыдно. Ты любила, а сердце не выбирает. Есть у меня ещё один такой покаянный, постоянно ноет, а потом кается, что ему стыдно, – палец Ласт указал вниз, намекая на Чизизи, – Чем раньше проговоришь – тем раньше дашь пинка под зад и выкинешь этого человека из жизни. Судьбу он свою выбрал, как же. Вот пускай и работает, хорошее занятие. А ты найдёшь себе того, кто тебя действительно достоин, того, кто не приходит посреди ночи и не вываливает на тебя весь этот хаос. – Спасибо, – Хелен почувствовала странную лёгкость, и боль стала гораздо терпимее, – Вот только теперь я не могу отделаться от мысли, почему ты в таком состоянии. – Я-то? – повернувшись к ней, Ласт усмехнулась очень недобро, –А ты уверена, что готова к такому? – Сама же вчера просила без раскланиваний, – с намёком повела ушами принцесса Фидеса. – А, ну тогда ладно, скажу как есть, – пораскинув плечами и приторочив бубен к поясу, цокнула копытами Ласт, – Я родилась на свет среди инуитского племени. Моя мать, обещанная другому, закрутила роман с одним из иноземных моряков, который обещал взять её с собой на большую землю, но так и не взял, оставив беременной. А её будущий муж, посчитав себя опозоренным, превратил жизнь моей матери в кошмар. Она стала изгоем. Делала всё возможное, чтобы вырастить меня, но я считалась нечистым ребёнком, полукровкой. Моя мать умерла, когда мне было четырнадцать, и, как оказалось, никто не забыл обстоятельств моего появления на свет. В один из дней, напившись, мужчины племени изловили меня и по очереди надругались над моим телом, уговаривая, что только таким способом я искуплю грехи своей матери. Как ни странно, я выжила, только они меня не сломали. Я ушла и поселилась отдельно, как они думали, сгорая от стыда за то, кем я являлась, но на самом деле я училась. Месть – это холодное блюдо, я, кажется, уже говорила об этом. Я научилась камлать, точнее было бы сказать, что это был мой дар, но я превратила его в проклятье для них. Когда наступила весна, в один из дней я взяла и заворожила их оленей, поведя следом за собой на хрупкий лёд. Мы с ними были в полной безопасности, но их хозяева, подумав, что я хочу утопить животных, бросились следом, полагая, что смогут спасти своё добро. И попали в мою ловушку, – её улыбка стала зловещей, – Я точно рассчитала, где находились проталины, а эти дураки бросились туда очертя голову и сразу же окунулись в мороз. Некому было их вытащить. Я сделала так, чтобы их окружили олени, не давая никому подойти на помощь. Я видела, как лёд ломался под их руками, как они вопили о помощи, ругали меня последними словами, а потом жгуче умоляли. Однако я считала, что моя поруганная честь стоит их никчёмных жизней жизни. Когда они утонули, я разогнала животных, и местные женщины сделали так, чтобы я не медлила с переходом в Адливун. И вот, – она развела руки, – Я здесь. И хотелось бы об этом не думать, и не то чтобы мне очень совестно, но однако же я сделала то, что сделала, и чувство своеобразной вины всё же гложет меня. От этого и ноги. Как видишь, мне несколько сложнее совладать со своими чувствами. Так что, будем устраивать сеанс связи, или ты убежишь от меня, словно ослепший в буре оленёнок? – Мой отец при жизни был серийным убийцей, – когда слова вернулись к ней, Хелен упрямо отогнула в уши, смотря прямо ей в глаза, – И то, что было – то было. Моя мама всегда говорила, что посмертное существование это второй шанс. И я вижу, что ты делаешь всё возможное, чтобы искупить то, что сделала. Так что я никуда не убегу. – А ты приятно удивила меня, малая, – снова единив бубен от пояса, Ласт выполнила несколько па, буквально вальсируя на снегу, – По идее, теперь наша связь должна стать ещё крепче. Я начну камлать, а ты думай о своей семье, со всей теплотой и любовью, что ты к ним испытываешь. И давай вместе понадеемся, что у нас всё получится.