Земли богов и чудовищ

Катакомбы горазды на сюрпризы. Девушки тоже. Кезеф проснулся от того, что слегка замёрз: больше его не обнимали. Куда ушла эта неугомонная? Открыв глаза, ангел узрел Кьяру, сидящую по-турецки возле стены. Её волосы были распущены, спадая крапчатым водопадом по покатой спине. Она казалась необычайно серьёзной, и, судя по всему, делала замысловатый расклад на своих таро. Кезеф, ни разу не видевший её в такой ипостаси, решил не показывать, что проснулся, дабы посмотреть, что будет дальше. Кьяра внимательно рассмотрела то, что вышло, и вернула карты в мешочек. Передвинулась к стене, зачем-то поглаживая её поверхность. Плоть пространства содрогнулась, и Кезеф не поверил моим глазам: наружу вывалилось нечто, покрытое длинной жёсткой щетиной, не крупнее кошки. Создания Катакомб редко отличались правильной анатомией, однако это нечто превзошло все ожидания: оно не шевелилось, а недоразвитые редуцированные лапки были прижаты к морде, на которой виднелись только неявные прорези глаз и ноздрей. «Мёртвое?» – решив больше не притворяться, покинул спальный мешок Кезеф. – Да, абсолютно. Доброе утро, – улыбнулась ему Кьяра, стряхивая амниотические плёнки со своей добычи. «Доброе… Как ты это сделала?» – наверное, полагалось обнять и поцеловать её, сказав спасибо за вчерашний вечер, но эдакая невидаль сбила ангела с толку. – Я попросила его абортировать, обозначив, что мне нужно, – молодая мамбо взъерошила длинные щетинки, – Очень жаль, конечно, но иначе Катакомбы, видимо, не могут. Я бы предпочла эти штуки в пакетике. Абортировать. Кезеф даже взъерошился от неожиданности. А что, так можно было? И если да, то неужели так умеет только Кьяра? Впрочем, проверять он не собирался. Надо же было и приличия соблюсти. – Привет-привет, – когда её обняли сзади, проурчала Кьяра, потираясь лицом об перья на его скулах. «Как ты себя чувствуешь?» – Хорошо, а ты?.. Ой, приятно-то как, – молодая мамбо хихикнула, получив поцелуй в плечо, – Немного саднит кое-где, но это ерунда. Просто кто-то очень старательно подошёл к воплощению моих желаний. «Ты ведь просила» – несколько озадаченно замер Кезеф. – Да. Всё ровно так, как я и хотела, – Кьяра обернулась, находя его губы, но поцелуй вышел коротким, – У меня созрел план, как прикончить эту зверюгу. Но мне понадобится твоя помощь. «Я весь внимание» – ангелу вдруг нестерпимо захотелось повторить то, что они творили вчера, медленно и без горячки, но, похоже, дама была весьма серьёзна: – Нужна ловушка. Ни к чему рисовать нашими жизнями и здоровьем, раз этот противник настолько силён, – вооружившись походным ножом, Кьяра грамотно разделала тушу, снимая шкуру и показывая длинные щетинки, – План такой. Мы скатаем каждую щетинку в колечко. Выплавим жир и разместим ловушку в центр. Когда зверь это сожрёт, жир расплавится в центре, и бам! – она резко разжала пальцы, и щетинка выпрямилась, словно прутик с молодого дерева, аж звон раздался. Можно было и не уточнять, что эта штука была способна сотворить, активировавшись в живом теле. Верх хитрости. «Я в восхищении, но я правильно понимаю, что эту пилюлю требуется заморозить?» – Да, это единственная сложность, но я надеюсь с этим справиться, – она коварно улыбнулась, – Есть заклинание реверса, мы с тобой противоположности, а ты ангел огня. Я попробую смешать нашу кровь и сотворить заморозку. Что скажешь? «Будем надеяться, что сработает. Если да, желания у нас в кармане» – Обязательно сработает, а пока… – обмыв руки, продвинулась к нему поближе молодая мамбо, – Надеюсь, ты не будешь против, если мы немного расслабимся перед этим адовым испытанием. Кезеф был не единственным, кто проснулся обделённым по части ласки. – Ну эй, – сонно возмутился фон Элдрич, когда в ответ на нежный поцелуй в макушку ему прилетел удар локтем: – Уйди. – Как неласково… – недовольно пробурчал он, садясь и позёвывая, – Но, видимо, ты не любишь, чтобы тебя трогали по утрам, понимаю. Мне было хорошо. Повторим как-нибудь? – Нет, – обернувшись к нему, Пралине злобно оскалилась, – Мы просто сняли стресс, не надо превращать это в начало отношений. – Эм… А как бы… – Маверик и сам не понял, почему это настолько его задело, – Я сделал что-то не так? – У нас дела есть, если ты забыл, – шустро одевшись, демоница-перевязка для порядка обнюхала прутья их тюрьмы, – Пора воплотить в жизнь другой план. – План? Какой ещё план? Всё кончено, смирись, будет чудо, если нас вообще выпустят. Или ты опять будешь пытаться протискиваться? Она молчала, и фон Элдрич почувствовал раздражение: – Или дело в том, что я тупо не Валентино? – Да, в этом. – Тогда я тебя разочарую: ни один партнёр не вернёт тебе его, а если так невтерпёж, – он уже почти шипел, – То закрывай глаза и представляй в процессе кого хочешь, идиотка! – Слушай сюда, – взяв его за грудки, громко зашептала пожирательница душ, – Я вытаскивала тебя со дна не для того чтобы слушать твои нотации! Не хочешь помогать мне – чёрт с тобой, видимо, ты сделал всё, что мог. Как только мы выйдем отсюда, наши пути разойдутся. – Пралине, – он резко пожалел о своих словах, – Пожалуйста, хватит. Я не хочу, чтобы тебя убили только потому, что ты не можешь совладать со своим сердцем. – Что я слышу, – её тон оставался презрительным, но чувствовалось пусть и неявное, но колебание, – Это говорит мне тот, кто совладал? – Да! – схватив девушку за плечи, легонько тряхнул её фон Элдрич, – Да пропади оно всё: моя месть, моя бывшая, мои зубы, я хочу жить! И быть с тобой, хотя бы видеться, ты упряма как стая чертей, но я привязался к тебе за эти годы! – Это путь в никуда, – порядком озадаченная, пробормотала Пралине. – Только если ты так решишь, – Маверику ужасно хотелось её обнять, но это тело, такое мягкое и податливое ночью, сейчас было непреклоннее стальной пружины, – Прошу. Не нужно умирать за ним следом. Ни за кем не надо. Живи. Если тебе нужно время, я пойму. Я буду тебя ждать, потому что я хочу тебя ждать! Скажи мне что-нибудь, умоляю! – Нам… надо обмануть их, чтобы выйти, – бесцветным голосом произнесла Пралине, не поднимая на него глаз. – Ясно, – его выдох был похож на шуршание катящихся по подворотне газет, бестолковых и никому не нужных. Пленники снова разошлись по разным углам и погрузились в молчание. По одной причине или по разным – не знал никто.