Земли богов и чудовищ

После изложения всех новостей относительно Земли, Адливуна, Фидеса и Преисподней Чарли ожидала от подданных каких угодно вопросов, но точно не такого. – Пралине? Вы сказали «Пралине»? – вознёсся посреди гробового молчания тоненький голосок. Он исходил от Крекера, точнее, от того, кто стоял у него за спиной. – Верно, – благодаря росту Аластор быстро рассмотрел, кто является автором реплики, – Ты её знаешь, Замша? – Выходи, милая, не бойся, – ласково проворковал Крекер, и его жена, грешница, похожая на голубую норку, неловко сделала шажок из-за его спины, кланяясь: – Если позволите, милорд, я знаю её. Она перевязка, пятнистая такая, и она… – грешница взволнованно лизнула нос. – Занимается чем-то нелегальным? – догадалась Шарлотта Рендер-Магне. Замша была одной из тех, кто при переезде на Фидес решила сохранить исконное место работы, а потому каждое утро спешила к порталу, дабы оказаться в офисе рекламного агентства. – Да, – грешница сделала неловкий моющий жест лапками, – Она пожирательница душ. Настоящий профессионал своего дела. Я немного умею… то есть я хочу сказать, делать так, что человеку становится полегче, но это даже не сотая доля её способностей. А ещё она очень… странная. Чарли хотела было сказать, что, быть может, не нужно обсуждать нечто такое о ком-то на людях, но затем решила, что не будет останавливать Замшу. Всё же Пралине, есть у неё оправдание или нет, была той, кто организовал настоящий катаклизм прямо у них под носом. Вместе с Мавериком, но о нём королева Фидеса пока думать не хотела. – Это только моё предположение, но однажды, когда она была у нас в офисе и кто-то брякнул шуточку про Валентино, она разозлилась так, что её даже охрана едва усмирила. Чарли перевела взгляд на мужа, заметив, как он приподнял брови. Если у Пралине были личные мотивы, как и у Маверика, всё срасталось. Только они мстили не лично, а покушаясь на самое дорогое – на детей. – Ты знаешь что-нибудь ещё? – снова обратился к грешнице бокор. Та лишь покачала головой: – Я вспомнила её только из-за внешности и того скандала. Мне потом сказали, чем она занимается по жизни, ну я и запомнила… Мне надо было об этом сказать? На этот раз головой замотала уже Чарли. Их с Преисподней законодательная система до сих пор находилась в положении двух оленей, которые сцепились рогами и в итоге только и могли, что отступать или напирать безо всякой возможности распутаться. Люцифер был твёрдо уверен в том, что пока в аду всё более-менее функционирует, никакие перемены не нужны. По его мнению, «фильтра» между мирами было более чем достаточно, чтобы отсеять зёрна от плевел, тогда как остальные могли продолжать жить как им заблагорассудится. И поди переспорь. Как только Замша снова спряталась за мужа, который в такие моменты наверняка чувствовал себя не менее чем Арагорном, сыном Араторна, посыпались вопросы и уточнения. В целом Вита Нова была полна решимости сделать всё как можно лучше, и единогласно проголосовала за помощь беженцам. Пусть вопрос перемещения и оставался ключевым, нельзя было забывать и о том, что эту ватагу придётся содержать, хотя бы до того момента, когда для них отыщется работа. – Как хорошо, что нам есть, куда расширяться, – Шарлотта Рендер-Магне кивнула в сторону противоположного берега реки Фалимэ, где застройка ещё не была столь плотной, – Думаю, я не буду откладывать с созданием домов. Собрание только что закончилось, и Аластор кивнул ей. И в следующую секунду ощутил, как жена берёт его за руку: – Погоди. – Дорогая? – в недоумении отозвался бокор. – Ты очень занят? – Ох, милая, – на его лице обозначилась тёплая улыбка, – Ты не задавала мне подобных вопросов со времени, когда мы были бизнес-партнёрами. Разве у меня могут быть дела важнее семьи? – Оставим это утверждение, – Чарли отмахнулась от мыслей об убийствах, беря его под локоток, – Просто идём со мной. Ты всегда присутствовал, пока я строила что-нибудь. – С радостью, сердце моё, – чутьё подсказывало правителю Фидеса, что жена хочет поговорить. Они перешли мост, и, как только обжитый район с его палисадничками закончился, Шарлотта Рендер-Магне повернулась к мужу лицом: – Скажи мне, я должна знать. В свете всех текущих событий, вообще всех, я имею в виду. Мы до сих пор “мы”? – Да. – Я боялась, что ты… – Чарли судорожно выдохнула, а затем наклонилась, опираясь на колени. По её телу пробежала крупная дрожь. – Ло, в чём дело? – не на шутку перепугался Аластор. – После того, что я… – она снова выпрямилась, касаясь кончиками пальцев едва заметной полоски, оставшейся от заживающего перелома носа мужа, – Я поверить не могу, что сделала это с тобой. Да, я демон от рождения, но мне жутко стыдно! – Но милая, – не зная, что делать, бокор взял её лицо в ладони, – Разве же мы не кусаешь и не царапаешь меня во время наших занятий любовью? – Это другое! Или да, наверное, нечто похожее, но я так делаю, когда злюсь, что ты не уделяешь мне внимания, потому что иногда, – от волнения правительница Фидеса начала ходить взад-вперёд, – Ты настолько задумчив, будто в процессе вспоминаешь, подписал ли ты документы по переселенцам или типа того!.. Что? – Признаться, иногда думаю, но это не потому, что мне не хорошо с тобой а… – Чёртов асексуал, – она сказала это без наезда, а будто с каким-то восхищением, – Нет, правда? Зная её слабости, бокор наклонил голову чуть набок, словно нашкодивший пёс. Пусть таким экстравагантным способом, но лёд между ними таял. – Поверить не могу, что хотела попросить прощения, ты же… Ах ты!.. – Чарли подняла кулак, в шутку, и буквально сдетонировала смехом, опустив его на широкую грудь мужа, – Рогатая ты скотина!.. Нет, не смей лезть целоваться, я хочу знать, как ты намерен поступить с тем, что сказала Ласт. Про Джой. Игровое настроение как ветром сдуло. Он слегка отстранился: – Я ещё не во всём разобрался, в частности, в её метаморфозах, должно быть, в Адливуне иные законы, но не сочти меня жестоким, дорогая: я похоронил эту женщину и любовь к ней много лет назад. Если я и мог что-то для неё сделать, то сделал это ещё при жизни: любил, берёг и защищал, не позволил её ребёнку умереть, даже собирался мстить отцу Эра, но в итоге отказался от этого. Второй шанс даётся нам для того, чтобы мы начали новую жизнь, каждый сам по себе, принимая новые решения. Я итак… – кажется, и для него самого это было новостью, – Достаточно ходил за ней тенью и отдал всего себя. Настал её час отвечать за то, что она творит по жизни. Самостоятельно. – Ох ты ж… – правительнице Фидеса понадобилось некоторое время, чтобы оклематься, – Так… И последний вопрос. Какого дьявола ты до сих пор в одежде? – Чт… – Аластор даже не успел договорить, как жена рванула на нём рубашку, и пуговицы разлетелись по перелеску, словно шрапнель. – Подождёт. Вообще всё, – буквально прорычала ему на ухо Чарли, – И с сыном ты сам разберёшься. И дочь мы вытащим. И новое поселение возведём, но упаси тебя небеса думать о бумагах, пока я делаю с тобой что заблагорассудится! Спорить было смертельно опасно, поэтому Аластор погрузил свой разум в белый шум, пока тело, который год знавшее, что от него требуется, не ощутило разрядку. Проблемы согласно отодвинулись на второй план. Он был свободен те мгновения, пока обнимал покрытое испариной тело своей любимой. Единое целое. Однажды и впредь. – А вот теперь можно и поработать, – встав и совершенно спокойно одевшись обратно, Чарли оглядела кругу, а после этого привычным жестом вызвала панель, – Давно ничего не строила, уже и забыла, каково это. Поможешь? Кажется, у меня есть идея. – О, мне не приходилось играть на клавитаре, – заметив, во что трансформируется панель, заинтересованно свёл брови к переносице Аластор, – Наверное, не должно быть сложнее, чем обычное пианино. – Не должно, – Чарли хитро прищурилась, прижимаясь к нему и держа инструмент на уровне груди, – Только нажимается по-другому. – Продолжаем экспериментировать, –усмехнулся бокор, накрывая руками её тонкие пальцы, – Что бы нам сыграть такого? – You found me dressed in black, – вдруг стала напевать Чарли, – Hiding way up at the back. Life had broken my heart into pieces. You took my hand in yours, You started breaking down my walls, And you covered my heart in kisses… Чего ты замер, играй давай! – Будет сделано, моя королева, – покорно склонил голову, правитель Фидеса, пусть и не сразу, но перебирая мелодию на фортепианный лад.