Земли богов и чудовищ

Перевязки, как и любые хорьки, может, и хищники, но при этом животные осторожные. Пусть они и могут одолеть добычу в разы больше себя, например, кролика, однако лучше всегда держать ушки на макушке. Пралине почувствовала – что-то грядёт, – едва дверь открылась, впуская внутрь Алисона Рендер-Магне. – А чего такой довольный? – она покосилась на Маверика, который отчего-то обрадовался новому посетителю «Хайдаута». Демон-василиск сразу же поменял конфигурацию лица на более приличествующую случаю аристократическую апатию: – Ничего. Просто вспомнил, как ты говорила, что он тебя пугает. Вот, наконец-то познакомишься лично. – Счастье-то какое, – Пралине пусть и мельком, но оценила возможность своего побега. Нереально, снаружи так холодно, что её тело, лихорадочно производящее энергию, сожжёт само себя, а потом заставит свернуться в калачик и умереть там же, на этой стуже. И что остаётся? Уж точно не прятаться. Разве что сражаться. Послышался Стук в дверь, и раньше, чем демоница-перевязка смогла что-то сказать, Маверик вежливо произнёс: – Войдите. Как назло, её с этим олухом поселили в один номер, благо, с разными кроватями. Этот имбецил – Чизизи, сразу же припомнила она – сплёл байку про чехлы для мебели. Или не врал, его поди разбери. Судя по всему, их бизнес не очень-то и процветал, в аду бы и вовсе бы накрылся медным тазом, но здесь, похоже, не водилось никаких других постоялых дворов. – Здравствуйте, – Алисон аккуратно вошёл внутрь, озираясь, – Выходит, вы и есть те, кто организовали шторм? – Технически это был тягун, – Маверик встал, собираясь протянуть ему руку, и тут же сел обратно, толком не зная, стоит ли так делать , – Наверное, ты знаешь, кто мы. – Вас знаю, но только со слов мамы, а она вспоминает Вас не то чтобы очень часто, – странные зеркальные глаза остановились на фон Элдриче, и тот лишь кивнул. Что тут скажешь? Спасибо, что вообще упомянули, всё же редкая мать будет рассказывать своим детям о бывших. Хотя тут как посмотреть, вон, насколько им известно, пацан активно общается с Вэгги. Действительно странно. – Значит, Вы здорово управляетесь с водной магией, – чуть подумав, решил наладить с ним диалог Алисон, – Это бы очень нам пригодилось. Вы уже знаешь об эвакуации? – Да так, упоминали кое-что, – неуклюже попытался пошутить фон Элдрич. Скорее, он делал это из-за нервозности, всё же ситуация была новая. В голове демона-василиска нет-нет да вставали слова Пралине о том, что вполне возможно, его попросту разведут, добившись помощи, а потом закинут в тюрьму для того, чтобы гнил следующие пару тысячелетий. Но с другой стороны, даже если так, тёплое помещение и харч ещё никому не вредили. Они же на Фидесе гуманисты, как-никак. Кстати, а где та, что подала идею о помощи? Хелен не наблюдалась. Оставила их на брата. Их двоих, закоренелых преступников, покушавшихся на граждан Фидеса, на вот этого вот мальчишку. И всё же... Даже если бы Маверик хотел, он едва ли смог бы поднять на парня руку. Было в нём что-то... Пралине совершенно права. И вот наконец эти глаза и отвернулись от него, сосредоточившись на демонице-перевязке. Фон Элдрич уселся на своей кровати по-турецки, поджав ноги. Пока не выгоняют, ему бы хотелось стать свидетелем того, что произойдёт. Хелен вот обломалась. Неужели у этого отпрыска правящей черты получится уговорить упрямую заразу? Да, некрасиво, но ведь интересно же. – Здравствуй, – Алисон обратился к ней на «ты», и перевязка вздрогнула от фамильярности, и против воли подняла на него глаза. И остолбенела. Ей и раньше приходилось отражаться в зеркале, но не в таком. Память подкинула Пралине единственное, что напоминало этот взгляд. Стразы под названием риволи с зеркальным покрытием, которые обыкновенно подшивали на сценические костюмы. Ты отражаешься в их гранях, с разных углов и ракурсов, в некоторых чётко, а некоторые наоборот бестолково блестят, скорее сосредоточенные на окружении, и всё же ты собираешься в них, в центральной точке, на самом кончике, такая маленькая и беззащитная, будто котёнок, оказавшийся посреди замёрзшего ручья. Вот что это такое. – Не смотри на меня, – она отвела голову, потирая нос об плечо, – Я не изменю своего решения. Я уверена в том, что чувствую, и, тем более, в том, что думаю. Знаю, что ты владеешь какой-то там вычурной магией, так вот: не надо меня трогать. Я имею право отказаться. – Если всё, что ты думаешь и чувствуешь, истина, тогда тебе нечего бояться, – мягко проговорил Алисон, не сдвигаясь с места, – В таком случае, я не смогу ничего сделать. Разве что ощущу силу твоих эмоций. Ты не пострадаешь. Пралине медлила. – Если всё, что есть в тебе – непреложная истина, почему ты боишься? – Я не боюсь. Я не хочу, – она поджала ноги а груди, зарывая в них одно из пёстрых ушей. Матрас едва заметно прогнулся: Алисон сел рядом, всё ещё не опуская надежды пересечься с ней глазами: – Скажи, что ты думаешь обо мне? – Что ты отродье, – не мешкая, бросила Пралине. – Ты недалека от истины, – удивительно, но он не разозлился, не вскочил, не стал кричать, и дело не в том, что он маленький, а в том, что, похоже, действительно умный, как и говорили, – Пура сказал, что я халуль. Пустой внутри. Я наполнялся, поглощая частицы душ других людей. Без них я практически не живу. Как кукла. Поэтому глаза такие. – Если так, – пробурчала демоница-перевязка, – Тебе очень везло с окружением. Ты ужасно мягкий, аж тошнит. – Я бы не сказал, что такой всегда, – он усмехнулся, и снова беззлобно, – Представляешь, на днях я превращался в свою демоническую форму. Огромный страшный крокодил, едва не укокошил собственного отца, спасибо, меня вовремя остановили. – Не верю, – Пралине немного повернулась к нему, но в глаза пока так и не заглянула. – Каждый из нас нечто большее, чем видят другие, – снова продолжил их странный диалог Алисон, – Они часто видят то, что хотят видеть. Я всегда был покладистым. Ты всегда танцевала. Никто точно не знает, что кроется внутри. Наверняка тебе тоже надоедает быть сильной, хотя ты, без сомнения, сильная. – Ещё какая, – упрямо отогнула уши демоница-перевязка. – Именно поэтому нам нужна твоя помощь. – А не слишком ли унизительно целому принцу Преисподней приходить на поклон к какой-то пожирательнице душ? – решила взять его на слабо Пралине. – Нисколько, если эта самая помощь действительно мне требуется. Я прошу не для себя, а для наших граждан. Кто-то из них наверняка сшил твою одежду, ещё кто-то – производил шампунь для твоих волос. Всё, что ты любишь или к чему хотя бы привыкла, произведено трудами жителей Преисподней, которые, может, и никогда не были знакомы с тобой, но при этом делали всё, чтобы тебе было комфортно даже в таком противоречивом месте, как Пентаграм Сити. Разве же они не заслуживают спасения? – Кто хочет, спасётся сам, – снова огрызнулась она. – Но ты ведь знаешь, что это не так. Будь всё настолько просто, и в тот день Валентино остался бы жив. – Не смей марать его имя! – Пралине обернулась достаточно быстро, но этого времени хватило, чтобы осознать: она попалась в ловушку. Её взгляд, разъярённый и дикий, столкнулся с этими зеркальными глазами снова – и не смог вернуться к узору обоев. Совсем как её собственная магия, эти путы была не разорвать. Если бы только начать танцевать, может, и получилось бы отлипнуть, но... Пралине не могла пошевелиться. Казалось, где-то между ними образовался крохотный крючок, который зацепился за воспоминания о Валентино, и в итоге стал вытягивать из неё что-то маленькое, но при том очень и очень болезненное, будто бестолково скомканную колючую проволоку. Заскребло в лёгких, в грудной клетке, неприятная дрожь распространилась до кончиков пальцев, казалось, с неё сдирают прежде невидимый слой, не открытый наукой. Все годы, все мысли, все печали и горести, связанные с тем моментом. Начиная с того дня, когда Пралине впервые его увидела и загорелась своей болезненной любовью, превратившийся со временем одержимость. В уголках глаз Алисона вдруг набухли пятна, насыщенно багровые, словно вишни. По щекам мальчика, не торопясь, стекли две кровавые слезы. Это было ни что иное как переизбыток её чувств, её переживания, которые не смогли поместиться даже в халуле. Столкнувшись под подбородком, две дорожки вдруг начали два заметно дымиться и исчезли без следа, будто их поднесли к открытому огню, остался лишь желтовато-бурый след. И вот, впервые за долгое время Пралине поняла, что дышит полной грудью. По-настоящему живёт, а не существует в своей одержимости. А затем в воспоминания ворвался Маверик со всеми его словами, а также с теми ощущениями, что наполнили минуты, которые она скоротала вместе с ним в темнице. Казалось, посреди непроглядной тьмы вдруг вспыхнула маленькая звёздочка, которая особо не торопилась, но уже сияла, ровным и ярким светом, совсем как дом. Пралине мимолётно вспомнила свою прошлую жизнь, о которой зареклась думать, но в которой всё же было несколько светлых моментов. Тот самый дом, заросший плющом, куда её определили в приёмную семью, тот единственный, что ей понравился. Но она была молода, слишком занята бунтом, чтобы наслаждаться обретением отца и матери, которых уже успела сменить около дюжины, мотаясь по всевозможным опекунам из-за своего неуживчивого характера. Однако, пусть и сбегавшая для того, чтобы где-нибудь выпить банку дешёвого пива, она всё же любила возвращаться в тот дом, пусть и ночью, но окошко в гостиной всегда горело, ожидая её. – А ведь меня... – Пралине заговорила, но с трудом узнала собственный голос, – Меня ведь даже никогда там не ругали. Просто принимали... Такой, какая есть. Даже если я заявлялась далеко за полночь. – Как ты себя чувствуешь? – мягко спросил её Алисон, и демоница-перевязка безмолвно опустила ноги с кровати, смотря куда-то перед собой. Несмотря на облегчение, она чувствовала себя как человек, до сих пор закованный в панцирь вроде лат или гипса, и теперь, выпутавшись из них, понятия не имеет, как жить дальше. За время пребывания в Преисподней Пралине твёрдо усвоила одно: не знаешь, как и что что делать – займи себя работой. – Я могу танцевать на камеру, а вы выведите мой танец на экраны, – заговорила она, на этот раз безбоязненно обращая глаза к зеркальным буркалам наследника трона Преисподней, – Но мне понадобится, чтобы эта энергия шла куда-то прочь. Мне не важно, что с ней станет, но она не должна попадать ко мне. Иначе я перегреюсь и потеряю сознание. А теперь... Можно мне немного еды? – Мы сейчас пойдём, Ласт пообещала какие-то крутые кровяные блинчики, – радостный от того, что всё получилось, улыбнулся ей Алисон. Признаться, он первый раз имел дело с таким количеством чужой боли, и впечатления буквально оглушили его. Поэтому мальчик не сразу понял, что звонит его телефон. Точно! Занятый тем, что очень сильно хотел решить эту проблему, он отложил звонок родителям! Но они же должны понять, они же оставили его на стажировке, доверились ему ситуацию с Пура и пошли решать проблемы на Фидесе, поэтому они обязательно... Едва подняв трубку, мальчик в ужасе отстранил её от уха. Это был Аластор. И его сын никогда не слышал, чтобы отец переходил на раздосадованный крик: – Где ты?! – Папа! Папа, прости, как оказалось, я вижу порталы, и я у Хелен... – Что?! В смысле ты у Хелен?! – У меня твои способности, я просто об этом подумал, а потом увидел портал, решил попытать счас... – Да ты знаешь, что ты сделал?! Думаешь, нам не хватило одного прыжка в неизвестность? Ты мог пострадать, с тобой могло произойти всё, что угодно – а ты просто берёшь, кидаешь всех в неведении, и несёшься навстречу приключениям очертя голову! – Отец! – совершенно недоумевая, что произошло, Алисон завертелся словно подстреленный зверь, – Я в полном порядке, правда! И теперь, когда здесь, у нас есть мобильная связь... – Ты не должен был так поступать, ясно тебе?! – Аластор казался запыхавшимся, будто бы кто-то пытался отнять у него трубку, наверное, мама, догадался мальчик, – Столько всего произошло, ты открыл себе новые способности, но нельзя вот так бросаться в омут с головой! Мы с твоей матерью разбирались в ситуации, не надо было всё усложнять! Твоё место – в Преисподней, а не в Адливуне! Я не ожидал, что ты не предупредишь нас, ведь ты всегда был таким покладистым! – Да, был! – совершенно растерявшись, перешёл в оборону наследник престола Преисподней, – Но это было потому, что меня пугало солнце, приходилось много времени проводить в одиночестве, с книгами и прочим! А теперь, когда я наконец-то свободен от этого проклятья, и буквально каждую минуту узнаю о себе новое, ты ещё и ругаешь меня за это?! – Ты должен был позвонить! – Но я не успел! – раздосадованно выкрикнул Алисон, – И вообще: это ты должен был мне рассказать, вот! Поэтому кто из нас ещё молчит?! – Так, стоп, вы оба, – Ласт отняла у паренька телефон, и, с завидной скоростью разобравшись, как там и что, ткнула на клавишу громкой связи, – Слушай, братан, не перегибай палку, твой ребёнок жив, доверяй ему наконец! – А ты вообще не лезь не в своё дело, ты не мать и никогда ею не была! – Аластора, уподобившегося поезду, который сошёл с рельсов, уже было не остановить. – Да что ты? – тон его сводной сестры стал ледяным, – А мне обязательно надо было кого-то рожать, чтобы разбираться в доверии? Если ты действительно так считаешь, то ты болван каких поискать. – Мне плевать, это мой ребёнок, и я воспитываю его как хочу! – Что ж, господин родитель, – прорычала в трубку шаманка, – Пока твой ребёнок здесь, и ты не можешь до него добраться со своим треклятым воспитанием, Алисон находится под моим присмотром, и будь уверен, здесь к нему будут относиться как к молодому воину, а не как к младенцу! Так что если у тебя проблемы с доверием, то не волнуйся, Алисон в хороших руках, равно как и твоя дочь! Кстати, а почему ты не орал на меня из-за неё, или ты меньше её любишь? По ту сторону слышалось тяжёлое дыхание, прерываемое отзвуками радиопомех. Тут уже Алисон испугался не на шутку: магия отца проявлялась не так часто, и теперь это свидетельствовало о весьма масштабном бешенстве. – Пап, я не хотел никого напугать или обидеть, – пошёл на попятный мальчик, но Ласт тут же замахал рукой: – Чёрта с два, он тоже виноват. Пусть извиняется. А то как наезжать так он горазд, в как прощение просить, смотрю, у него язык не поднимается. – Не лезь в мою семью, ты! – отдышавшись для нового раунда, прорычал в трубку Аластор, и вдруг послышавшийся треск доложил о том, что девайс наконец-то был отнят. Чарли: – Ласт, прости пожалуйста, мы все тут как на иголках, с Алисоном всё хорошо? – Да. Кроме того, что на него наорали ни за что ни про что, – чуть смягчившись, пробурчала шаманка. Чарли некоторое время молчала, должно быть, смирялась с видом разбесившегося мужа, который, судя по звуку, мерил шагами комнату: – Не сердись на него, он и сам не понимает, что несёт. Апокалипсис, подростки, и… – правительница Фидеса нервно хихикнула, – Всякое такое. – Ага. Наверное, понимаю, всякие государственные дела, – смешок Аластры вышел недобрым, – В общем, как я понимаю, вы можете держать связь через эту коробку. Мы поедим, просчитаем, что можем сделать для эвакуации, и, если вы всё ещё нас ждёте, поработаем в этом направлении. А на этого разрешаю вылить ушат холодной воды, если не успокоится к завтрашнему утру. – Он обязательно отойдёт, – пообещала Чарли, – Прости, что на тебя случайно свалились наши дети. – Ой, подумаешь, я уж как-нибудь справлюсь, хоть и никогда не была в роли родителя, – не смогла не опустить остроту Ласт, и сама толком не понимая, почему это её задело. – До чего же у вас всё интересно, – только и мог что пробормотать Маверик, когда трубку наконец-то положили. Миг – и на него устремились грозные янтарные глаза: – Заняться нечем? Сходи, посуду расставь, лодырь. А то как жрать, так ты первый. – Эм... Я в ваших семейных разборках ни при чём, спокойно, – как ни странно, Маверик действительно встал, готовый исполнять её указания, – Какие тарелки-то хоть, сориентируй. – Сейчас, – насилу совладав с собой и сделав глубокий вдох, Аластра обернулась к Алисону, потрепав племянника по плечу: – Ты как? – Да вроде бы ничего, – эта стычка, равно как и предшествовавший ей ритуал катарсиса вогнал паренька в совершеннейший ступор. – Мне показалось, или папа кричал? – сунулась в комнату Хелен, и Ласт, уступив девушке место возле брата, огромными шагами пошла на кухню, откуда очень скоро раздался воинственный грохот посуды. Если уборка очищала душу, то готовка наверняка была способна помочь её отвести.